Текст книги "Путь домой (СИ)"

Автор книги: Андрей Турундаевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

"Святой старец", довольно молодой бородатый мужик в расшитой красной плисовой рубахе навыпуск, внешне напоминал не христианского подвижника, а полового из хорошего трактира. От святого заметно пахло перегаром, но на ногах Григорий держался твердо и говорил внятно.

– Акулька, Машка! Брысь из залы! – Распутин цыкнул на полуодетых растрепанных девиц. Одна – блондинка, другая брюнетка, но формы у обеих весьма впечатляющие. – Кому сказал, шалавы! Барин ко мне пришел потолковать о божественном. А ты, мил человек, садись. В ногах правды нет. Мадерки с водочкой выпей.

Григорий держал себя хозяином, несмотря на положение пленника, пусть и почетного. Но у Кошелева имелся многолетний опыт службы на особых должностях. Приходилось ему заниматься и вербовкой агентуры. Несколько минут вежливого нажима без отрыва от выпивки – и Распутин уже обещал докладывать Петру Сергеевичу нужные сведения, а при случае и замолвить за него словечко при дворе. Разумеется, если Григорий попадет туда. Для лучшей сговорчивости Кошелев прямо сказал целителю, что некий дом в селе Покровском Тюменского уезда находится под наблюдением. Так что дальнейшая судьба жены и детей всецело зависит от правильного поведения уважаемого Григория Ефимовича…

Первое появление чудотворца при дворе сопровождалось истерикой императрицы. У цесаревича открылось сильное кровотечение, Александра Федоровна в домовой церкви отбивала поклоны перед иконами и читала молитвы на церковнославянском языке с сильным немецким акцентом. У колыбели суетились няньки, бормотал таинственные мантры тибетский доктор Бадмаев. В такой обстановке еще один шарлатан – явление совершенно стандартное. Кошелев только что вышел из караулки, где выслушивал отчеты своих агентов, занимающихся негласным наблюдением за окрестностями дворца. После убийства Сергея Александровича православный союз взял на себя часть функций охраны императорской семьи. Став после отставки генерала Зубатова официальным главой ПС, Никитин переложил основную часть черновой организационной работы на Петра Сергеевича. Кошелев воспользовался ситуацией для укрепления своего влияния, для расстановки доверенных людей на ключевые посты. Сейчас Петр Сергеевич ощущал себя командиром преторианцев во времена упадка Римской империи. Если представится удобный случай…

Честолюбивые грезы Кошелева прервал многоэтажный русский мат. В коридоре почти лоб в лоб столкнулись Распутин и Никитин. Сибирский "святой старец" попытался пропустить барина, но Василий Степанович увидел физиономию чудотворца, сам переменился в лице и схватил Григория за рукав. Председатель православного союза с матюгами начал выяснять, кто пустил мужика к царскому двору. Распутин счел за лучшее изобразить деревенского дурачка, чтобы не лезть в барские интриги. Выслушав бессвязный поток рассуждений о божественной воле, перемешанный с "ась" и "дык", Никитин махнул рукой на целителя. Кошелев выслушал диалог двух своих протеже, не попадаясь им на глаза. Распутин знал Петра Сергеевича только в лицо: агентам на даче было строго-настрого запрещено упоминать любые имена в присутствии гостя. Но Никитин явно узнал Гришку сразу. Неужели деревенский знахарь настолько прославился в веках, что его портреты известны в грядущем любому недоумку? Кошелев и вообразить не мог, что бородатая физиономия Распутина запомнилась Никитину благодаря водочным этикеткам.

Петр Сергеевич заметил – визит сибирского старца помог, если не цесаревичу, то его матери. На Александру Федоровну болтовня про затворяющую кровь силу Христа подействовала успокаивающе. Вполне в духе предыдущих фаворитов вроде мага Филиппа. Можно надеяться на новый канал влияния на царскую семью, не зависящий от капризов Никитина.

Вчера в зале консерватории случилось необыкновенное происшествие: публика собралась смотреть даму от Максима… от Максима Горького – «босячку» Айседору Дункан, кончиком ноги истолковывавшую прелюдии, ноктюрны, мазурки и полонезы Шопена!

Новый вид "босячества" тенденциозного, идеалом которого является "голоножие", пропагандирующее новый вид танцев, иллюстрирующих серьезную музыку – Шопена, Бетховена, Баха. Певец босяков, описывая "босячество" подневольное, отнюдь не мечтал о том, что возможно нарождение "босячества добровольного", типа американки Дункан, у которой, кроме души, средством для восприятия и истолкования классической музыки будет служить босые ноги. Босячка, танцующая на ковру сонату или симфонию Бетховена, фугу Баха, ноктюрн Шопена – действительно курьез, и курьез из ряда вон выдающийся.

Русский листок

Промозглой питерской весной газеты с некоторой задержкой отвлеклись от пережевывания светских сплетен и отозвались на сообщения с Дальнего Востока, просачивающиеся через нейтралов-европейцев. Несмотря на цензуру, в головах у читателей складывалась картина почти полного разгрома русского флота. Слово «Цусима» теперь стало знакомо любому извозчику. В грязных трактирах до хрипоты спорили про Гулльский инцидент, про плавание вокруг Африки, про скоропалительно прерванную после странной телеграммы из Санкт-Петербурга стоянку в мадагаскарском порту, про невзрывающиеся снаряды, обсуждали Рожественского, Небогатова и Макарова.

Новое тяжкое испытание переживает многострадальная Россия: Рожественский ранен, 2-я и 3-я эскадры Тихого океана более не существуют. Со всех сторон несутся вести о желательности и даже неизбежности заключения мира с Японией. Иностранные биржи, по-видимому, даже уверены, что другого исхода быть не может: это доказывает курс кредитного рубля, не испытавший вчера того понижения, которое можно было бы ожидать при настоящей остановке на театре военных действий.

Но – возможен ли мир?…

Русское слово

Кошелев продолжал анализировать расклад внутри православного союза после цусимской катастрофы. Никитин – формальный глава, но реальной власти у него куда меньше, чем было у Зубатова. Высшая аристократия не может принять сомнительного чужака, пусть и обласканного высочайшим вниманием носителя «божественной благодати», за своего. С другой стороны, внимание религиозных кругов отвлечено на Распутина. Здесь сибирский «старец» вне конкуренции. После известия о гибели большей части флота у императрицы случился истерический припадок, и только камлания Григория помогли Александре Федоровне прийти в себя перед официальным приемом. Опасаясь соперника, Никитин пытается усилить влияние на царя с помощью нового рода войск: на деньги православного союза во Франции строятся новые блиндированные автомобили по проекту князя Накашидзе.

Задумавшись, Петр Сергеевич чуть не проскочил штаб-квартиру православного союза. Только деликатное покашливание телохранителя вернуло чиновника к реальности. Перед началом совещания адъютант сунул Кошелеву папку с обзорами положения на фронте и донесениями петербургских филёров. Агенты сообщали о готовящейся новой забастовке – теперь уже с политическими требованиями. Всё руководство забастовкой сосредотачивалось во вновь образованной структуре – Совете рабочих депутатов, возглавляемом неким Львом Троцким.

Начав почти по Гоголю – "господа, я принес вам пренеприятнейшее известие" – Кошелев вкратце изложил политические новости коллегам по руководству православного союза. Больше всего Петра Сергеевича потрясла реакция Василия. Услышав про Петербургский Совет и его председателя, Никитин закашлялся, побагровел и разразился матерной тирадой. В переводе на цивилизованный русский язык речь сводилась к тому, что Троцкий – земное воплощение Сатаны, Совет – собрание нечистой силы, а столичная полиция состоит из уродов и импотентов.

– …поймите же, советы погубят Россию! Это инструмент в руках безбожников-большевиков. Наверняка большевики работают на Японию. Из-за них случилась Цусимская катастрофа…

– Эка вы, батенька, хватили, – недоверчиво проговорил Кошелев. – План действий эскадры готовили под шпицем. Не подозреваете ли вы в большевизме великого князя Алексея Александровича?

– При чем тут "семь пудов августейшего мяса"? Я сказал ему, что пока эскадра Рожественского торчит у берегов Мадагаскара, японцы ремонтируют свои броненосцы – готовят встречу. Капал на мозги, пока князь не послал телеграмму адмиралу, чтобы кончали загорать. А какая-то падла упредила косоглазых, и они тоже поторопились вывести свой флот южнее Цусимского пролива.

– Вы, дражайший Василий Степанович, сильно поторопились, – Петр Сергеевич не удержался от менторского тона к своему протеже, ставшему начальником. – Японский адмирал Камимура, как и покойный Того, – не идиот, а эскадра – не иголка в стоге сена. Имеются подводные кабели и радиотелеграфные станции, очень удобные для британских союзников Японии. А телеграмма идет быстрее самого быстрого судна. Вот читайте, что пишет его высокопревосходительство адмирал Макаров.

Кошелев достал из папки переписанный набело текст адмиральской телеграммы, адресованной руководству православного союза. Старый моряк Степан Осипович не стеснялся в выражениях, демонстрируя виртуозное владение многоэтажными загибами. Красочные эмоциональные характеристики относились к проходимцам, зарабатывающим на православной идее, и к допившемуся до зеленых чертей генерал-адмиралу, внимающему означенным проходимцам. Макаров возмущался неразберихой в организации командования и противоречивыми приказами из Петербурга, сломавшими выработанную специалистами диспозицию. Выполнив приказ генерал-адмирала, Рожественский увел свою эскадру от Мадагаскара навстречу гибели, оторвавшись от эскадры Небогатова. Сам Макаров во главе владивостокской эскадры (усиленной остатками порт-артурской) увяз в крейсерской войне, препятствуя перевозке японских войск в Корею и Маньчжурию. Тем не менее, маршал Ояма взял Мукден и начал кровопролитный штурм Сыпингайских позиций. Лихие рейды владивостокских крейсеров мешали снабжению и армии генерала Ноги на Ляодунском полуострове, но предотвратить падение Порт-Артура не смогли: Стессель сдал крепость почти одновременно с гибелью эскадры Рожественского. Эскадра Небогатова наткнулась на броненосцы Камимуры уже после сражения. В отличие от Рожественского, Небогатов даже не пытался сопротивляться и спустил флаг, оценив превосходство японцев…

– Чтобы одолеть врага внутреннего, – степенно заметил отец Иоанн Восторгов, – с японцем надобно немедленно замириться. Опять же, мир – дело человеколюбивое и богоугодное.

Протоиерей Иоанн, известный чрезмерно набожным петербуржцам как Иоанн Кронштадтский, поддержал тезку:

– Россия больна смутой, крамола подтачивает духовные устои православной монархии. Посему требуется мир, чтобы исцелить язвы общественные. И мы, собравшиеся здесь духовные вожди православного союза, обязаны возвысить свой голос в пользу мира…

Впору было бы прослезиться от столь единодушного проявления христианских чувств, но Кошелев помнил, как те же самые святые отцы год назад с пылом Петра Пустынника требовали покарать японских язычников. А в папке лежали донесения агентов о крупных пожертвованиях, сделанных двум преподобным Иоаннам секретарем французского посольства. Воистину, золото – чудесный эликсир, превращающий свирепых ястребов в кротких голубей. Однако какая выгода французам подмазывать "духовных вождей"? Надвигающаяся революция и война с Японией отвлекали внимание Кошелева от европейских дел. Всё же по приобретенной в Женеве привычке бывший дипломат просматривал свежие номера наиболее известных газет на французском и немецком языках. Последнее время берлинские газеты – от официозных до откровенно бульварных – твердили об исторической несправедливости по отношению к Германии, обделенной при дележе африканских колоний. На днях кайзер Вильгельм объявил о предложении германского протектората марокканскому султану. Французские политики, считавшие Марокко естественным продолжением Алжира, были оскорблены в лучших чувствах. Самую непримиримую позицию занял министр иностранных дел Теофиль Делькассе, требовавший взять реванш за Седан. Делькассе произносил пылкие речи в парламенте, пытался улучшить отношения с Великобританией, основательно испорченные Фашодским инцидентом, напоминал Николаю II о союзническом долге (а также о долгах по кредитам). Однако пока Российская империя связана войной на востоке, царь мог помочь французам в случае конфликта с Германией только морально. Вероятно, правители Французской республики дали команду своим дипломатам максимально быстро добиться мира между Россией и Японией. Ну а взятка – средство испытанное. При этом французы сунули на лапу с истинно галльским изяществом: подмазывали не труднопредсказуемого Никитина, не великих князей с их непомерными аппетитами, а уважаемых духовных пастырей. Какая взятка? Боже упаси! Что вы! Всего лишь пожертвование на богоугодные цели! Впрочем, будучи не только высокодуховными личностями, но и ценителями прекрасного, французские дипломаты не обошли вниманием и Малечку Кшесинскую: "скромное" бриллиантовое колье, преподнесенное знаменитой балерине, окупится нужной Парижу позицией многочисленных любовников Матильды из числа императорской родни.

– Соратники, напомню, что святой старец Григорий стоит за немедленный мир, – вставил Иоанн Восторгов. – Денно и нощно молится за прекращение жестокой войны и увещевает государя.

Никитин побагровел и рявкнул:

– Я всегда был за мир! Россия должна собраться с силами, чтобы раздавить революционную заразу! А справившись с большевиками, мы сможем посчитаться и с японцами.

Кошелев оценил скорость, с которой Василий подправил свою позицию. Если продолжать упрямиться и стоять за продолжение войны на востоке, Распутин при поддержке церковных иерархов окончательно лишит "женевского пророка" влияния на императора. А битые японцами генералы и адмиралы – слишком слабая поддержка в закулисных интригах.

Петр Сергеевич прекрасно понимал, что рано или поздно мир с Японией будет заключен под давлением парижских кредиторов. Их возможности сейчас много выше, чем у безобразовской шайки и российских промышленников, снабжающих армию. Вот только чем обернется будущий мирный договор?

Глава 15. Две столицы

Ростислав прочитал газетную заметку и крепко выругался. Ма Ян с удивлением посмотрела на мужа.

– Пардон, любимая, не мог сдержаться. В Шлиссельбурге повешены Иван Каляев и твой знакомый бывший штабс-капитан Песцов. Подчеркну, Песцов тоже повешен, а не расстрелян: такая казнь для военного – случай экстраординарный. Честно говоря, я из нашей истории после декабристов могу вспомнить только на редкость мутное дело полковника Мясоедова во время первой мировой.

– Ничего не понимаю, – Ма Ян выглядела совершенно ошеломленной. – Песцов показался мне серьезным противником, профессиональным офицером на службе царского правительства. То ли Джеймс Бонд, то ли Лоуренс Аравийский в российском варианте. Верный служака.

– За профессионализм, видно, и погорел, – саркастически заметил физик. – Раз высунулся, будешь козлом отпущения. Традиция, понимаешь. Впрочем, для нас же лучше, если режим сам уничтожает свою опору. Лично мне жаль только Ивана Каляева. Настоящего героя, несмотря на эсеровские заморочки.

Как обычно по вечерам, Ма Ян и Ростислав долго обсуждали текущую политику – ничего другого не оставалось в условиях вынужденного безделья. Сменив после сражения в Хотькове несколько конспиративных квартир, пришельцы из двадцать первого века устроились на клязьменской даче, принадлежащей пожилому директору гимназии с либеральными взглядами. На девятом месяце беременности женщине приходилось быть осторожной. Физик беспокоился за жену – уровень доступной в дачном поселке медицины оставлял желать лучшего. При местной земской больнице постоянно жил только старый спившийся фельдшер, а врач бывал лишь наездами. По радио приходили сообщения от товарищей. В Лондоне прошел третий съезд партии, подтвердивший курс на революцию. В Петербурге сформирован Совет рабочих депутатов. Во главе – Троцкий. Хрусталев-Носарь с самого начала остался на вторых ролях, в отличие от известного Ростиславу варианта истории. Совет готовит всеобщую забастовку с политическими требованиями. Свобода слова, печати, собраний. Вроде бы элементарный минимум, давным-давно достигнутый во многих европейских странах и САСШ, но для варварской романовской империи – громадный шаг вперед. Надо выбить из царского правительства уступки, пока режим в состоянии нокдауна от военных поражений на востоке. Либеральная общественность собирает средства в забастовочный фонд. В Женеве профессор Филиппов при поддержке коллег из местного университета развернул работы по совершенствованию своего излучателя. Импровизированная лаборатория устроена за городом, в деревне Куантрен – на месте будущего аэропорта. Мощный аппарат уже достает лучом Монблан…

В дверь осторожно постучали. Ростислав схватил револьвер, взвел курок и вышел в сени. Ма Ян напряглась, аккуратно накрыла пледом заряженный пистолет-пулемет. Однако вместо выстрелов из сеней донеслись приветствия и радостные восклицания. В комнату вбежал доктор Федоров. Теперь Александр Иванович выглядел уставшим, с темными кругами под глазами, но веселым.

– Мадам, рад вас видеть в добром здравии, – врач поприветствовал Ма Ян. – А я, признаться, не смог усидеть в старой доброй Женеве, когда в России назревает революция. Купил у нашего общего знакомого бельгийский паспорт и диплом медицинского факультета Льежского университета на соответствующую фамилию – и в Варшаву, затем в Москву. Сдается мне, что скоро придется на практике освежить курс военно-полевой хирургии.

Разговор затянулся. Ростислав поставил на стол графин с вишневой наливкой, Александр – привезенную из Женевы бутылку граппы. Ма Ян, впрочем, ограничивалась крепким чаем. Между делом врач задал женщине несколько профессиональных вопросов. Физик оценил деликатность медика, достойную опытного психолога. Не то, что эскулапы XXI века, балансирующие между заискиванием перед пациентом и откровенным хамством.

Наутро "бельгийский доктор" пошел договариваться об аренде дачи по соседству. Федоров рассчитывал использовать медицинскую практику в дачных поселках вдоль Ярославской железной дороги в качестве удобного прикрытия революционной деятельности. Ростислав связался по радио с Андреем Вельяминовым и Ольгой, расспросил их о здоровье сына Вадика. Известие о приезде гостя из Женевы вызвало короткий смешок Оли.

– Я недавно нанесла визит Китти Игнатьевой, – пояснила московская собеседница. – Ее супруг, несомненно, страдает ипохондрией, обожает лечиться, но доверяет исключительно заграничным докторам. Так что наш уважаемый "бельгиец" имеет неплохие шансы на успех и гонорар.

Ростислав вспомнил, что муж Китти заведовал военными складами Мыза-Раево недалеко от Лосинки. Ма Ян достала маленький блокнотик и что-то написала карандашом.

После сеанса связи Ма Ян взяла блокнот, явно собираясь пояснить мужу свою новую идею, но пошатнулась и схватилась за край стола.

– Help me! Слава, помоги, кажется, начинается…

Физик подхватил жену и перенес на диван, лихорадочно вспоминая всё, что когда-либо читал по акушерству. Дрожащими от волнения руками Ростислав схватил шведские спички, разжег огонь в печи и поставил кипятиться воду. Как же позвать доктора Федорова? Выскочив на порог, физик выстрелил в воздух из револьвера. Мобильник системы "наган" сработал: вскоре Александр Иванович появился перед дачей. Врач изображал беспечного гуляку, но Ростислав знал про браунинг в кармане широкого плаща.

После короткого объяснения Федоров взял всё в свои руки. Ростислав взмок, ассистируя медику. Зато суета не давала сконцентрироваться на переживаниях за жену. Когда в полутемной дачной гостиной раздался крик ребенка, эмоций уже не осталось. Александр Иванович, широко улыбаясь, поздравил новоиспеченных родителей с рождением сына. Ростислав только молча кивнул в ответ…

…Маленький Всеволод наконец заснул, и измученная Ма Ян тоже смогла вздремнуть. Два месяца после рождения сына стали для родителей непрерывным авралом. Помня о недоступности большинства прививок и лекарств, обычных для двадцать первого века, Ростислав загонял только что нанятую прислугу, требуя максимальной чистоты. Нянька, мощная деревенская баба, считала физика барином-самодуром, искренне не понимая, для чего надо кипятить пеленки. Поэтому исполнение любого поручения приходилось проверять. Ма Ян, не доверяя никому, старалась делать всё сама и оказалась на грани нервного истощения. Почти каждый день Ростиславу приходилось гасить начинающиеся скандалы, проявляя чудеса дипломатичности. Хорошо, хоть удалось избежать крещения ребенка: относясь с отвращением к любой религии, физик предпочел купить липовое свидетельство у спившегося попа из деревенской церкви.

Сейчас, воспользовавшись краткой передышкой, физик стал разбирать посылку, доставленную связником из Женевы. Свежие номера "Искры" со статьями делегатов третьего съезда РСДРП, тщательно упакованные новые радиолампы и пружины для пистолет-пулеметов, письмо от Филиппова с описанием испытаний нового мощного излучателя – нечто вроде технического отчета, отдельный запечатанный пакет с аптечной наклейкой. Заинтересовавшись опытами Филиппова, Ростислав взял отчет, но его внимание привлекла надпись на пакете. Неразборчивая латынь читалась абсолютно однозначно – "героин". Неужели Ма Ян не выдержала дикого нервного напряжения после рождения ребенка и подсела на наркотики? От опасения за любимую женщину физик едва не потерял самообладание. Ученый громко выругался вслух.

– Тише! Севу разбудишь, – сонным голосом сказала Ма Ян.

– На кой черт тебе эта дрянь? – возмутился Ростислав, показывая на пакет. – Не насмотрелась на наркоманов в нашем времени?

– Слава, ты что? Подумал, что я заказала препарат для себя? – Ма Ян искренне рассмеялась, но затем сердито сказала:

– Хорошего же ты мнения о своей жене! Считаешь наркоманкой! Героин предназначен для нашей общей цели. Я еще в женевской библиотеке узнала, что это вещество сейчас продается вполне легально во многих европейских аптеках. Как, впрочем, и кокаин. Наркотик предназначен полковнику Игнатьеву, его доктор Федоров уже приучил к новейшему "бельгийскому препарату".

– Как-то это не очень этично, – физик покачал головой. – Хоть Игнатьев и монархист…

– Подумай, Слава, я же знаю – ты планируешь захват армейских складов в начале восстания.

– Ну да, на Мызе-Раево хватает винтовок и, главное, боеприпасов, чтобы вооружить минимум полк. Я восстановил контакты с рабочими-дружинниками, нашел сочувствующих революции офицеров. С их помощью выработан предварительный план операции. В день X самые подготовленные ребята с боевым опытом снимут ножами часовых, ворвутся на территорию базы и положат охрану из автоматов.

– Вот, дорогой, при захвате арсенала придется уничтожить не только царское офицерье, но и простых солдат. Да и не факт, что со стороны дружинников не будет потерь. В моем же варианте начальник-наркоман сам пропустит дружинников, а солдат напоим снотворным. Так что же этичнее, Слава?

Ростислав предпочел вернуться к письму Филиппова. Послание было насыщено схемами, графиками и формулами, которые затруднительно передать по радиотелефону. Из графиков, иллюстрировавших результаты испытаний, следовал однозначный неутешительный вывод: по мере наращивания мощности работа излучателя становилась неустойчивой, резко возрастала вероятность взрыва установки. Вундерваффе не получилось. Хотя, разумеется, для решения отдельных, весьма специфических задач боевые химические лазеры еще пригодятся. Конечно, Ростислав работал в физике не один год и представлял ответы на вопросы Михаила Михайловича. Требуется изменить систему подачи компонентов смеси для обеспечения равномерного смешивания и систему охлаждения – для достаточно длительного поддержания рабочей температуры. Нужны датчики и автоматическое управление, близкое к тому, что в 21 веке используется в жидкостных ракетных двигателях. В начале 20 века необходимые опытно-конструкторские работы потребуют немыслимых затрат времени и денег.

Филиппов, однако, писал не только о научных и технических проблемах. Маленькую импровизированную лабораторию в женевском предместье Куантрен стали посещать французские дипломаты. Сначала – мелкие чинуши из французского генерального консульства в Женеве, потом – военный агент из посольства в Берне, потом – важные шишки из Парижа. И беседы дипломатов с ученым развивались наподобие драматического сюжета. Дифирамбы "петербургскому гению" сменились туманными рассуждениями об историческом значении франко-русского союза, о патриотическом долге, о тевтонской угрозе идеалам свободы и общественного прогресса. В итоге всё свелось к настоятельным просьбам продать аппарат военному министерству Франции. После каждого отказа французы поднимали цену, но не забывали сопровождать предложения вежливыми угрозами. Мол, Франция – великая держава, обладающая достаточными рычагами влияния на Берн, чтобы организовать высылку из Швейцарии нежелательного эмигранта. Вероятно, кто-то из сторонников Делькассе всерьез надеялся в одночасье заполучить перевес над Германией с помощью чудо-оружия. Наивно, с точки зрения ученого 21 века, знакомого с историей научно-технического соперничества и с практикой опытно-конструкторских работ. Но для начала 20 века – эпохи быстрого внедрения новинок – идея вполне органичная. Кажется, старик Жюль Верн свои романы "Пятьсот миллионов бегумы" и "Флаг родины" написал именно в эти годы.

«…французский полковник был весьма любезен, – сообщал профессор Филиппов, – но при этом крайне настойчив. Как Вы вероятно помните, я нанял под лабораторию обыкновенный крестьянский дом в деревне Куантрен. Но месье колонель вошел в него, будто странствующий рыцарь в обитель могущественного мага. Доблестный шевалье глядел на последнюю модель аппарата, как король Артур – на меч в камне. Но ваш покорный слуга, в отличие от Мерлина, вооружать борцов с тевтонской угрозой не торопится, несмотря на очень заманчивые условия. В присутствии французского гостя я включил аппарат на половинную мощность и направил луч на блестящий язык ледника, сползающего с Монблана. В свою подзорную трубу полковник мог увидеть поднимающиеся над подтаявшим льдом клубы пара. Полагая, что зрелище разочарует военного, мечтающего о мече-кладенце, я заговорил о технических проблемах на пути роста мощности излучателя. Однако лицо бравого галла выражало только совершенно детский восторг. Я взял бинокль и разглядел снежную лавину, сметающую рощи на горных склонах, как расшалившийся ребенок ломает надоевшую игрушку. Стало ясно, что моя попытка разочаровать представителя французской армии в близких военных перспективах генератора F-лучей привела к диаметрально противоположному результату. Француз снова предложил продать аппарат, щедро надбавив цену. Мне же осталось лишь сослаться на нерешенную пока проблему взрывоопасности и ядовитости материалов, необходимых для работы аппарата. На поле сражения при вражеском обстреле установка опаснее для своего расчета, нежели для противника, будто берсерк, крушащий всё на своем пути. Чтобы позолотить пилюлю, я заявил, что трудности на пути создания настоящей лучевой пушки вполне разрешимы, и Франция непременно получит новое оружие. О том, что чертежи аппарата одновременно получат все державы, я благоразумно умолчал…»

Будучи гуманистом и пацифистом, Филиппов не отказался от своей давней наивной идеи прекратить войны с помощью сверхмощного оружия и баланса сил. Рассказать бы ему про ядерное противостояние – не поверит. Да и перспектива довести до ума опытный аппарат весьма сомнительна при нынешнем уровне техники. Простые в обращении пистолет-пулеметы более актуальны.

Подошло время очередного сеанса связи с Женевой. Ростислав включил рацию и вызвал Филиппова. Физик из 21 века деликатно, но твердо высказал коллеге свое мнение о трудностях на пути совершенствования лучемета. Не давая собеседнику опомниться, Ростислав предложил поторговаться с французами и продать им опытный аппарат по максимальной цене. Потом через надежных посредников устроить утечку в прессу о якобы аналогичных работах Теслы в Америке.

После окончания радиосеанса Ма Ян спросила мужа:

– Не слишком ли рискованно давать новое оружие в руки Делькассе и ему подобных?

– Были и у меня сомнения. Но сейчас главное – ослабить заинтересованность Франции в подавлении русской революции. Пока французские генералы надеются на супероружие от нашего товарища, они не будут очень сильно давить на свой МИД ради пушечного мяса из России. Потом займутся поиском подходов к Тесле – он сейчас как раз зашел в тупик в своей лаборатории в Уорденклифф. Этот серб – неважный физик, но гениальный инженер-электротехник и великолепный пиарщик. Недаром даже в 21 веке хватает психов, считающих Тунгусский метеорит результатом очередного опыта Теслы по беспроводной передаче энергии.

Разговор прервал радиовызов из Санкт-Петербурга на резервной частоте, выделенной для экстренных сообщений. Троцкий информировал все партийные комитеты о досрочном начале всеобщей политической стачки. На Обуховском заводе рабочим не доплатили за работы по военному заказу – возмутившиеся металлисты начали забастовку. Поскольку подготовка политической стачки уже завершалась, Петербургский Совет рабочих депутатов решил ковать железо, пока горячо. По призыву Петросовета должны остановиться почти все заводы имперской столицы. Красин добывает оружие для рабочих дружин. Выявленным полицейским агентам последний месяц скармливали тщательно подобранную дезинформацию.

Ростислав записал обращение питерских товарищей к москвичам, собираясь передать его как можно скорее Бауману, Шанцеру или Штернбергу. Надо ускорить забастовку и в Москве. Проглядев в блокноте расписание пригородных поездов, физик начал собираться в первопрестольную…

Остановившись на Пресне у Шмита, Ростислав окунулся в клубок политических интриг. Спонсировавшие забастовочный фонд либеральные буржуа старались в обмен на деньги получить полный контроль над революционным движением. Эсеры призывали марксистов к сотрудничеству, но при этом сами не принимали никаких серьезных обязательств. Впрочем, эсеровская боевая организация фактически не подчинялась даже собственному центральному комитету. Бауман был арестован охранкой, а работой большевистской организации в Москве руководил Шанцер – товарищ Марат. Физик при первой встрече понял, что Виргилий Леонович валится с ног от недосыпа и держится из последних сил. Однако уговорить профессионального революционера заботиться о своем здоровье – задача нереальная, даже если рассказать ему о грядущей преждевременной смерти.