Текст книги "Путь домой (СИ)"

Автор книги: Андрей Турундаевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 19 страниц)

Глава 18. Пути-дороги

Лев Троцкий сидел за столом в квартире на Пресне, пил крепкий чай из самовара и рассказывал друзьям историю своего путешествия из Петербурга в Москву. «Анабазиса», как иронично выразился молодой революционер. Благодаря наблюдателям с радиостанциями питерским красногвардейцам удалось избежать разгрома в открытом сражении с карателями или вынужденной капитуляции перед превосходящими силами. Пока в рабочих кварталах шли повальные обыски, революционеры на лыжах преодолели леса и замерзшие болота и вышли в районы, охваченные крестьянским восстанием. Около Тосно отряд столкнулся с казачьей сотней, но Лев лазерным лучом сжег офицеров, а плотный огонь из автоматов обратил в бегство уцелевших вояк. В Тверской губернии питерские повстанцы соединились с крестьянским партизанским отрядом Ферапонтыча, последние месяцы успешно уничтожившего исправников, становых приставов, а заодно и простых полицейских урядников в нескольких соседних уездах. Мужики взбунтовались после того, как на петицию с требованием земельного передела и отмены выкупных платежей власти ответили казачьим карательным рейдом. Теперь в деревнях к казакам относились, как к исчадиям ада, хуже, чем к обычным разбойникам и конокрадам. Поэтому к питерским рабочим-социалистам, истреблявших ненавистных врагов своим чудо-оружием, крестьяне поначалу отнеслись весьма дружелюбно. Да и внимание деревенских красоток пришлось по душе многим молодым красногвардейцам. Но постепенно в отношениях с крестьянами появился холодок. Хотя рабочие-революционеры не были толстовцами и с вооруженными врагами расправлялись без лишних душевных терзаний, жестокие развлечения мужиков восторга у питерцев не вызывали. В свою очередь деревенские стали свысока смотреть на столичных чистоплюев, неспособных даже нарезать ремней из спины удачно подвернувшегося казака или для смеха забить пленному в задний проход хорошо заточенный кол.

Радиограмма об отправке карательной экспедиции в Москву, посланная оставшимися в Петербурге подпольщиками, оказалась хорошим поводом для преодоления наметившегося раскола. Хотя мужики ворчали, не желая рисковать в атаке на поезд с семеновцами, не угрожавшими их деревням, Ферапонтыч рассудил здраво: если гвардейцы захватят революционную Москву, конец крестьянской вольницы будет всего лишь вопросом времени. Да и поживиться трофеями тоже неплохо.

Предложенный Львом план операции удалось выполнить, несмотря на неизбежные накладки. Умельцы с Обуховского завода сделали плуг-шпалоломатель.

Теперь крестьянские вожаки вместе с рабочими-красногвардейцами прибыли в красную Москву. Предстоит съезд Советов, призванный формально объединить вновь созданные в разных регионах структуры революционной власти. В противостоянии с царским правительством в Санкт-Петербурге едины все социалистические силы – и большевики, и меньшевики, и эсеры. Даже часть умеренных либералов сочувствует борьбе, правда больше на словах. Но как сохранить единство, когда романтика революции сменится прозой жизни, с закулисными интригами и дичайшими экономическими проблемами?

Ма Ян отодвинула чашки и положила на стол лист бумаги с текстом последней радиограммы из Женевы.

– Товарищ Ленин намерен в ближайшее время вернуться в Россию. Но есть огромный риск. Время военное – во всех европейских странах повальная шпиономания.

– Но ведь царское правительство официально держит нейтралитет, похерив прошлые соглашения, – заметил Ростислав. – Мы тем более не склонны влезать в империалистическую бойню. Какие претензии могут быть к русским политэмигрантам?

– Не все так просто, – возразила мужу Ма Ян. – Петербургские дипломаты – не идиоты. Они всеми силами доказывают французским властям и общественному мнению, что Российская империя не вступает в войну на стороне франко-британского блока исключительно по вине революционеров. С другой стороны, похоже, что кайзер никак не рассчитывал воевать с Англией. Поэтому вмешательство Лондона стало весьма неприятным сюрпризом. Это при том, что единственный союзник Германии – Австро-Венгрия – реальной помощи не оказывает. Австрийцы просто пользуются ситуацией, чтобы усилить влияние на Балканах. Что остается Вильгельму – искать шпионов среди революционеров, валить на них все неудачи и пытаться перетянуть на свою сторону оставшихся нейтралов. Но у турок и итальянцев свой конфликт. Италия претендует на Ливию и ради этой цели пойдет на любой союз. При этом жизни наших товарищей могут стать разменной монетой в политических играх.

– Так что же получается, из Женевы ехать одинаково опасно и через Францию, и через Германию, и через Италию? – недоуменно спросила Ольга, продолжая отхлебывать остывший чай.

– Я так полагаю, проблема в надежных документах, – сказал Андрей. – По решению Московского Совета рабочих депутатов в городе интернированы замешанные в контрреволюционной деятельности представители буржуазии, в том числе иностранцы. Кроме того, кое-кто из иностранцев стал случайной жертвой уличных боев и бандитских налетов. Таким образом, в наших руках имеется некоторое количество подлинных паспортов разных европейских государств, а также Североамериканских Соединенных Штатов. Поскольку дипломаты из консульств эвакуировались в Петербург в самом начале восстания, достоверные сведения про большинство владельцев упомянутых документов далеко из Москвы не ушли. Если сумеем переправить эти бумаги в Женеву, то наши товарищи выберутся без чрезмерного риска. С британскими паспортами – через Францию и Швецию. Или с австрийскими – через Германию. Думаю, последний вариант предпочтительнее: не многие эмигранты свободно владеют разговорным английским, зато немецким – почти все. Акцент можно объяснить чешским, далматинским или венгерским происхождением.

– В общем, в Женеву опять придется ехать мне, – заявил Ростислав. – Другого выхода нет, остальные товарищи засвечены куда сильнее. Вряд ли охранка широко оповестила иностранные спецслужбы о подозрениях в адрес некоего британского подданного доктора Вильямса. А я попытаюсь еще организовать вывоз из Швейцарии лабораторного оборудования и станков для производства радиоламп, автоматов и лучеметов. Если получится, конечно.

Физик шутливо постучал пальцами по столу.

– Слава, тебе всё равно может потребоваться силовая поддержка, – обеспокоенно сказала Ма Ян, очевидно, понимавшая, что удержать мужа от новой авантюры нереально. – Мне стало известно, что вчера до Москвы добрался товарищ Коба, неплохо показавший себя в Хотькове. Пусть он возьмет трех-четырех бойцов с оружием.

– Ага, пусть еще миномет с собой захватит, с полным боекомплектом, – ехидно заметила Ольга. – Нет, ехать всей компанией – испортить всё дело. Лучше нашим эмиссарам путешествовать поодиночке. Никакого оружия, кроме разве что обычных легальных браунингов. В Женеве оружие найдется в лаборатории у Михаила Михайловича.

На вокзальную площадь Корнавэн в Женеве вышел высокий англичанин, кутающийся в длинный плащ-макинтош. Из багажа имелся лишь маленький саквояж. Вроде бы весна не за горами, но зимняя погода на берегах Лемана неустойчива, оттепель сменилась пронизывающим западным ветром и мокрым снегом. Доктор Вильямс (он же Ростислав Вельяминов, он же товарищ Вельский) сейчас походил на Василия Ливанова в роли Шерлока Холмса. Ученый с неудовольствием вспоминал паспортный контроль на швейцарской границе. Европейская война повлияла и на нейтральную Швейцарию: пустая формальность превратилась в настоящий контроль. Пограничники только что не обнюхали британский паспорт. Однако изделие пройдохи-голландца не подвело – наконец долгая дорога вокруг Европы закончилась. Сначала – ночной переход через линию фронта под Александровым, потом – на товарных поездах под видом кочегара по контролируемой царским правительством территории. Запомнилось в качестве экстрима и путешествие из Финляндии в Швецию по тонкому ненадежному льду Ботнического залива в компании проводника – неразговорчивого финна-контрабандиста. Даже путешествие на шведском пассажирском пароходе из Тронхейма в Брест оказалось весьма неординарным. Норвегия вопреки ожиданиям так и не отделилась от Швеции – в условиях идущей по соседству войны в стортинге верх взяли сторонники компромисса со Стокгольмом. Германский флот блокировал датские проливы, в Ла-Манше стояли минные заграждения, поэтому направлявшиеся во Францию скандинавские суда делали крюк к северу от шотландского побережья. По слухам, немецкие рейдеры в открытую нарушали обычаи войны, атакуя суда под флагами нейтральных государств. Поговаривали и о практическом применении подводных лодок, недавно принятых на вооружении флотом Германской империи.

Тем не менее, Ростиславу Вельяминову повезло – в море единственной неприятностью оказались долгие зимние шторма и вызванная ими качка. Во Франции к "британскому союзнику" отнеслись благожелательно, лишь в купе поезда чересчур экспансивный попутчик из породы пикейных жилетов надоедал доморощенными рассуждениями о ситуации на Эльзасском фронте.

Теперь Ростислав искал ресторан "Генерал Дюфур" на северной окраине Женевы. Район не самый презентабельный, напоминающий гостю из будущего скорее бомбейские трущобы, нежели цивилизованный европейский город. Ресторан оказался заурядным трактиром, несмотря на громкое имя на вывеске. Среди посетителей преобладала приблатненная публика – на таких субъектов физик насмотрелся в Москве девяностых. Место не слишком безопасное для иностранца, но пока местная шпана не рисковала связываться с рослым гостем, похожим на циркового гимнаста.

Заказав бутылку дешевого красного вина и пирог с сыром, ученый ждал. К столику попробовала подсесть накрашенная девица вполне определенной профессии, но отшатнулась, встретившись взглядом с физиком. Когда бутылка с вином опустела почти наполовину, к Ростиславу, чуть прихрамывая, подошел оборванец, похожий на итальянского сезонного рабочего.

– Здравствуйте, товарищ Вельский, – сказал он по-русски с заметным кавказским акцентом. В Москве двадцать первого века обладатель такого выговора наверняка бы получал по морде то от скинов, то от полицаев. – Камо скоро будет.

– Здравствуйте, Коба! Вы давно в Женеве?

Паролей не требовалось, весь расчет строился на личном знакомстве.

– Мы с Камо только позавчера добрались. В Берлине пришлось задержаться из-за германской полиции. Понимаете, там повсюду ищут французских шпионов. Какое-то помешательство на почве шпиономании. Если бы товарищ Либкнехт не помог с адвокатом, мы до сих пор отдыхали бы в Моабите.

Ростислав сдержал улыбку. Здешняя полицейская суета не дотягивала даже до уровня антитеррористических мер во вполне мирном двадцать первом веке. Забавно, Сталин сетует на шпиономанию. Вот бы его в ежовский подвал года эдак тридцать седьмого… Ладно, предотвращать возникновение культа личности – неважно чьей – дело будущего. Пока надо решать текущие задачи. Физик помнил из книг по истории революции, что в экспроприациях непосредственным исполнителем обычно был Камо, он же Симон Тер-Петросян, но планированием занимался Сталин. Собственно, он, работая репетитором юного гимназиста Симона, и привлек своего ученика к нелегальной деятельности. Посему обговаривать принципиальные вопросы требовалось именно с Иосифом.

– Товарищ Коба, нам сейчас надо решить две проблемы. Во-первых, как обеспечить проезд в Россию товарищей, чересчур известных полиции. Во-вторых, как провезти готовое оружие, детали пистолет-пулеметов, катодные лампы и прецизионные станки из мастерских.

– Какой смысл тащить через границы барахло? Надо взять только оружие! – отмахнулся Сталин. Не проще ли раздобыть всё нужное в России?

– Не проще. Точнее, такое оборудование там в принципе раздобыть невозможно. А нам нужно не только использовать готовые автоматы и лучеметы, но и производить их самим. И откладывать перевозку до лучших времен нельзя – идет война, пока власти нейтральной Швейцарии смотрят сквозь пальцы на экспорт стратегических материалов, но долго ли продлится такой либерализм?

– Ладно, надо так надо, – согласился грузинский революционер. – Но груз получится много объемистее и тяжелее, чем обычная партия нелегальщины. В чемоданах с двойным дном не провезти.

– Всё упирается в бумаги, – сказал Ростислав. – Нужны надежные паспорта нейтральных государств для людей и сопроводительные документы на груз. У меня есть доверенности на ведение дел от нескольких фирм из Стокгольма, Вены и Константинополя, контролируемых социал-демократами. По прошлому разу я помню, что и среди женевских коммерсантов есть люди, сочувствующие нашему движению. Так что сделаем контракт и оформим груз как, например, оборудование для хлопкоперерабатывающего завода в Ташкенте.

– Вы полагаете, что сумеете провезти груз через все таможни? – недоверчиво спросил Джугашвили.

– Не уверен. Поэтому будет лучше разделить груз на несколько партий и отправить разными маршрутами. Ящики с уникальным оборудованием заминировать, благо таможенники пока не додумались искать взрывчатку с собаками.

К столику подошел молодой человек в дешевом поношенном костюме. Сталин поприветствовал товарища жестом. Камо подсел к беседующим революционерам. Речь сразу пошла о паспортах для возвращающихся в Россию эмигрантов. Ростислав заявил:

– Надо в ближайшие день-два опросить товарищей и определить список необходимых документов. К сожалению, захваченных в Москве иностранных паспортов на всех товарищей не хватит. Нужно делать бумаги здесь. В принципе, это – вопрос времени и денег. Честно говоря, не уверен, хватит ли на всё средств, выданных нам в Москве. Надеюсь, что поможет Филиппов.

– Совет выдал столько, сколько возможно, – с сожалением в голосе сказал Сталин.

– А что если устроить экс? – предложил Камо. – Тут банков, швейцарских и иностранных, как кинто на тифлисском базаре. Иду по улицам – "Креди Сюис", "Креди Лионе" и еще черт знает, какой кредит. Возьмем кредит на нужды революции при помощи нагана…

Знакомый голландец продемонстрировал деловую хватку. Не показывая ни малейшего удивления при появлении доктора Вильямса, он сразу дал понять, что в виду военного времени качественные документы – товар недешевый. Ростислав торговался упорно и азартно, вспомнив свои путешествия по Индии, Китаю и Египту, диалоги с тамошними торговцами. Однако имеющихся денег хватило только на задаток ушлому умельцу. За полтора месяца требовалось раздобыть основную сумму.

Визит в мастерскую в Куантрене разочаровал физика. Филиппов, как и другие эмигранты-революционеры, рвался в красную Москву, но на просьбу о финансовой помощи скептически покачал головой.

– Наличностью я, разумеется, помогу. Беда в том, что наличности этой кот наплакал. Две-три тысячи франков золотом постараюсь наскрести. Но основные средства вложены в производство лучеметов. Кстати, еще надо будет продумать, как скрыть вывоз оборудования из мастерских от французских представителей.

– Составим график производства и поставок, – предложил Ростислав. – Думаю, что при должной организации мы сможем упаковать и отправить основную часть станков заранее, до передачи последней партии излучателей представителям заказчика. Но несколько лучеметов в рабочем состоянии, с запасом расходуемых материалов, надо оставить себе помимо тех, что повезем в Россию в разобранном виде…

– Надо будет отправить в Москву еще одну новинку, – Филиппов замялся. – Сделал втайне от французов. Катодный преобразователь F-лучей.

Слушая воодушевленные, но путаные объяснения Михаила Михайловича и разглядывая странное нагромождение высоковольтных катушек Румкорфа, вакуумных трубок и блестящих линз, Ростислав приходил в полное изумление. Перед ним был неуклюжий, неэкономичный, но все-таки работающий прибор ночного видения с тускло светящимся зеленоватым люминесцентным экраном.

План операции революционеры разрабатывали в подсобке мастерской в Куантрене. На верстаке лежала большая карта Женевы и пригородов с отмеченными отделениями наиболее интересных банков и возможными путями отхода. Вспомнив известный по книгам исторический эпизод, когда экспроприированные деньги революционерам пришлось просто сжечь, Ростислав убеждал товарищей брать не купюры, номера которых могли быть записаны в банковских документах, а исключительно золотые монеты. Камо взялся организовать наблюдение за перспективными объектами, Филиппов согласился нанять автомобиль, якобы для нужд фирмы. Коба во время обсуждений предпочитал отмалчиваться, прислушиваясь к товарищам-спорщикам.

Постепенно выбор сужался. Отпали и серьезные учреждения, специализирующиеся на операциях с ценными бумагами, и мелкие ссудные кассы. Зато внимание привлек городской банк Женевы, расположенный на берегу озера, недалеко от кантонального полицейского управления. По данным наблюдателей, в последнее время в охраняемых каретах к банку привозили компактные, но очень тяжелые опечатанные мешки. Хорошо знающие французский язык социалисты прислушивались к пьяной болтовне подгулявших клерков. А в куантренских мастерских Филиппова накапливались новые изделия…

Весенние ночи в Женеве прохладны. Промозглый ветер гонит волны на озере, раскачивает редкие рыбацкие лодки. Тарахтящий на набережной автомобиль привлек внимание лишь немногих припозднившихся прохожих. В темном салоне Филиппов склонился над мерцающим экраном. В центре стекла был нарисован крест. По совету Ростислава Михаил Михайлович совместил объектив ноктовизора и выходное окно лучемета, установив аппаратуру на поворотной турели. Теперь безлунной ночью революционеры могли проверить справедливость пословицы «в стране слепых и кривой – король».

Ростислав посмотрел на циферблат своего брегета. Светящиеся стрелки показывали половину первого. Сейчас всё начнется… Перед самым закрытием банка внимание служащих привлек эксцентричный посетитель. Богатый турецкий коммерсант Фарук – так он представился – долго и упорно обсуждал инвестиционную политику женевских банкиров. Управляющий надеялся на нового богатого клиента, но турок хлопнул дверью, заявив на прощание, что деятельность банка неугодна аллаху. Камо сыграл свою роль блестяще, на уровне лучших актеров европейских театров. Одуревшие от восточного красноречия клерки не обратили внимания на забытый под столом сверток.

Теперь таймер химической бомбы отсчитывал последние секунды. Наконец сработал пиропатрон, и облако фосгена заполнило здание. Отрава не слишком сильная, но охранники свалились с приступами нестерпимо болезненного кашля.

Еще двое охранников, остававшихся на улице, упали, сраженные лучом из аппарата Филиппова. Ростислав, Коба и Камо надели противогазные маски, изготовленные в куантренских мастерских, и побежали к дверям банка. Отравленные фосгеном охранники корчились на полу. Сталин хладнокровно перерезал им глотки. Ростислав поморщился, хоть и понимал необходимость такой жестокой предусмотрительности. Один из служащих пытался дотянуться до телефонного аппарата, несмотря на собственное болезненное состояние. К счастью для революционеров, ни тревожных кнопок, ни автоматической сигнализации банке пока не имелось. Женевские банкиры надеялись на прочные двери и солидную репутацию. Замок на входе в хранилище экспроприаторам пришлось вышибить кумулятивным зарядом. Погрузка банковских упаковок с золотыми франками заставила Ростислава вспомнить студенческие времена, тяжеленные ящики на овощебазе. Ночную тишину разорвал звук отдаленного взрыва: сработала бомба, заложенная по просьбе физика местными социалистами около полицейского участка в районе Каруж, на другом конце Женевы. Мощный заряд без дополнительных поражающих элементов должен был выбить стекла в целом квартале, не нанося серьезного ущерба мирным гражданам. Главное – переполошить полицию и отвлечь внимание от банка. Задумка удалась, но ненадолго: когда тяжело груженая машина тронулась с места, к авто приблизился полицейский патруль. Филиппов снова включил излучатель, но емкости с реагентами уже опустели. Менять картридж с хлористым азотом и катализаторами было некогда, и Камо изрешетил патрульных из автомата.

С точки зрения Ростислава, ситуация всё больше напоминала еще не снятые голливудские гангстерские боевики с погонями и стрельбой на ночных улицах. Автомобиль подбрасывало на колдобинах, но Михаил Михайлович на ходу подключал новый картридж к лучемету. Ростислав гнал машину на предельной для маломощного мотора скорости, надеясь, что ингибитор окажется надежным, и хлористый азот не сдетонирует от тряски. Пролетев мост через Рону, физик резко вывернул руль вправо и направил машину в темные аллеи парка Монрепо. Скорость поневоле пришлось снизить – в темноте можно было легко врезаться в вековой дуб или каштан. Вырулив к пристани, Ростислав остановил автомобиль. Филиппов осматривал окрестности с помощью ноктовизора, готовый применить лучемет. Остальные трое революционеров занялись перегрузкой золота в пришвартованную прогулочную лодку. Когда всё было готово, Филиппов и Коба взялись за весла. Камо перерезал канат, оттолкнул лодку от берега и вернулся к машине. Ростислав снова сел за руль и, уже не особо скрываясь, поехал узкими переулками в сторону дороги на Нион.

Быстро разобравшийся в обращении с ноктовизором Камо обнаружил полицейскую погоню уже за городом, во время короткой остановки. На экране ярко светился силуэт автомобиля преследователей, приближающегося к повороту. Кантональное полицейское управление тоже пользовалось достижениями технического прогресса. Камо навел лучемет на самую яркую точку.

– Погоди, дай лучше я, – физик остановил напарника и сам пересел с водительского места к аппарату. – Понимаешь, прибор чувствителен к тепловому излучению, а самое горячее место в авто – это мотор. Луч вряд ли серьезно повредит массивные железяки. А вот там должен быть бензобак. Сейчас будет фейерверк.

Ростислав перенацелил лучемет и нажал кнопку. Полицейский автомобиль ярко вспыхнул, осветив горный склон. Из машины выскочил человек в горящей форме, бестолково заметался, но тут же упал.

Революционеры свой автомобиль оставили на окраине Ниона, сняв с машины лазер с ноктовизором. Физик отвинтил пробку бензобака и, отойдя в сторону, бросил в горловину горящую тряпку.

Теперь местные следователи должны были придти к выводу, что грабители вывезли похищенное в Женеве золото на авто и в Нионе сели на один из множества проходящих поездов. Пускай полицейские тратят время и силы, обыскивая пассажирские и товарные вагоны.

Недалеко от станции стоял маленький дом под черепичной крышей, принадлежащий местному социалисту. Хозяин уже не раз помогал эмигрантам-марксистам. Наутро с толпой на пристанционной площади смешались два респектабельных заезжих коммерсанта с увесистыми чемоданами – англичанин и турок. Для пригородов Женевы картина совершенно заурядная. На извозчике Ростислав и Камо добрались до Куантрена. Филиппов и Коба уже ждали товарищей в мастерской.

– Всё в порядке, коллеги, – вместо приветствия сказал Михаил Михайлович, приглаживая растрепанную бороду.

– Думаю, что топить золото в озере, – дело необычное, – с сильным акцентом заметил Коба.

– Ну сколько раз надо повторять вам, дражайший Иосиф Виссарионович, что магнитные маяки абсолютно надежны, – Филиппов говорил тоном усталого преподавателя, в сотый раз повторяющего общеизвестные истины нерадивому студенту. – Прямо напротив виллы императора Франца-Иосифа мы затопили в озере мешки с золотом, прицепив к ним сверхмощные постоянные магниты. Ночью в тумане нас никто не мог видеть. Глубина там небольшая. Когда потребуется, мы найдем точное место с помощью наших чувствительных магнитометров. А напрямую везти золото к себе слишком рискованно – после использования нами новейших разработок для экспроприации полицейские непременно обратят внимание на мою фирму. Про угон авто я уже сообщил, но вряд ли удастся избежать обыска. Но сейчас никаких улик уже не найти. Меня больше беспокоит моральный аспект создавшегося положения. Ничего не имею против изъятия на дело революции золота у банкиров, но на нашей совести слишком много лишних жертв. Банковские служащие, охранники, полицейские…

– Бросьте свои интеллигентские разглагольствования, Михаил Михайлович, – зевая, сказал Сталин. – Как говорят русские, лес рубят – щепки летят.

"А если сейчас ликвидировать Иосифа?" – подумал Ростислав. – "Теперь от Кобы пользы мало, основная часть работы уже сделана. Можно позаботиться и о будущем революционного движения. Сколько старых большевиков, героев революции погибло в годы большого террора… Выманить Сталина в уединенное место, тихо и аккуратно свернуть шею, благо будущий диктатор, несмотря на молодость, по физическим кондициям далеко не Поддубный. Труп в Леман или Рону. Нет, рано. И вообще, какая-то эсеровщина получается. Дело ведь не в каких-то исключительных способностях Иосифа Джугашвили. Никакой он не гений, каким его представляли фанатичные поклонники. Но и не гений зла, каким его изображали чересчур эмоциональные критики. Не надо поддаваться гипнозу власти. Вполне заурядный тип, не выделяющийся ни интеллектуальными способностями, ни знаниями. Кое-как нахватался вершков, но претендует на роль теоретика. Грохнуть его – взамен Иосифа Сталина найдется какой-нибудь Вася Пупкин. Проблема не в персоне диктатора, а в существовании социальных слоев, приводящих диктаторов к власти. Так что пусть потенциальный вождь пока поживет. Про него, по крайней мере, многое известно".

Ростислав улыбнулся и сказал:

– Друзья, не будем ссориться по мелочам. Лучше отметим успех первого этапа операции. Михаил Михайлович, у вас, кажется, завалялась бутылочка граппы…

Ростислав проснулся от грохота. Разговор о революционной этике за бутылкой граппы затянулся до позднего вечера. Усталость, предыдущая бессонная ночь и выпивка сделали свое дело – люди заснули прямо в креслах в зале правления фирмы. Теперь физик вскочил, пытаясь определить источник звука. Взрывы гремели где-то в центре Женевы. Выскочив на крыльцо, Ростислав увидел зарево пожаров. Старинный город горел. А в лучах восходящего солнца блестели серебристые сигары дирижаблей с эмблемами цветов французского флага и буквами SD на борту.

Французское вторжение в Швейцарию началось…