Текст книги "Партизаны Е.И.В.(СИ)"

Автор книги: Андрей Саргаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

И вот, наконец-то, все дела закончены, люди накормлены и распределены по крестьянским избам, часовые выставлены, трофеи посчитаны, и наступили минуты долгожданного отдыха. Самого Нечихаева гостеприимные хозяева поселили в счастливо избежавшем пожара флигеле, во втором этаже, себе оставив первый.

– Я вижу, злодейское нападение не помешало вам, Любезная Манефа Полуэктовна, проявить чудеса кулинарного искусства! – спустившийся к позднему обеду старший лейтенант облизнулся. – Однако!

– Ну что вы, право слово, – засмущалась госпожа Клюгенау. – Просто крытый соломой свинарник загорелся от искр... ну я и подумала...

– Похвальная экономия, – одобрил Мишка и сел за стол. – Командуйте, господин поручик!

Аполлон Фридрихович улыбнулся:

– Ну, раз уж руководство застольной баталией поручено мне, то предлагаю начать с анисовой. Или предпочитаете настоянную на смородиновых почках?

– Сразу выводите тяжёлую артиллерию?

– Предлагаете начать с лёгкой... хм... кавалерии? – Клюгенау потянулся к графину с вином. – Нам, старикам, простительно не знать новшеств современной военной мысли.

– Что вы, ни тактика и ни стратегия нисколько не изменились, во всяком случае именно в таких сватках. Увы, но я в них неважный боец.

– Печально, – вздохнул помещик. – В этом случае не устроить ли нам фейерверк?

– В каком смысле?

– В смысле цимлянского! Греет душу, веселит ум, придаёт ясность мысли! Не зря же Светлейший князь Кутузов из всех вин предпочитает его. Манечка, солнце моё, вели подать нам полдюжины.

– Так усадьба же сгорела, откуда взяться цимлянскому? – удивился Нечихаев.

– Ну и что? Её всё равно летом собирались перестраивать, а винный погреб поджечь... Поверьте, я не настолько выжил из ума!

Когда кухарка принесла корзину с запылёнными бутылками, Аполлон Фридрихович указал на одну из них:

– Вот с этой начнём.

– И чем она отличается от других? По мне, так все одинаковы.

– А вы прислушайтесь. Слышите, как она поёт?

– Бутылка?

– Нет, душа. Не слышите? Ничего, когда-нибудь и у вас проснётся чувство прекрасного, и вы будете узнавать хорошее вино даже с закрытыми глазами. Даже ещё не открытое! У него, кстати, тоже есть душа, и настоящий ценитель её ощущает. Входит в резонанс, так сказать. В гармонию.

– И у ярославского есть душа?

– Зря иронизируете. Вопреки расхожему мнению, в Ярославле делают вполне приличные заграничные вина. После разгрома водочных откупов мало кто рискнёт выпускать негодный товар. А что до этикетов на бутылках... Людей тянет к прекрасному, и уважающий потребителя промышленник просто обязан удовлетворить этот спрос. Кто-то хочет мадеры или бургонского? Пожалуйста! Желаете кьянти и малаги? Ещё раз пожалуйста! Джина с ромом? Они есть у нас! И, заметьте, деньги не уходят из страны в жадные ручонки иноземных... как бы поприличней выразиться... да, не уходят! И вновь работают на благо Отечества.

Аполлон Фридрихович долго бы ещё говорил о превосходстве российского продукта перед привезённым из-за границы, но Манефа Полуэктовна напомнила:

– Дорогой, соловья баснями не кормят.

– Ах да. Простите, – Клюгенау попытался открыть цимлянское одной рукой, так как вторая висела на косынке. – Увы, я вынужден передать командование.

У Мишки получилось быстрее, благо некоторый опыт в откупоривании бутылок у него всё же имелся, и разлил вино по бокалам.

– За победу!

Спустя недолгое время, когда обстановка стала достаточно непринуждённой, Аполлон Фридрихович поинтересовался ближайшими планами гусар.

– Если они не являют собой военную тайну, господин старший лейтенант.

– Тайна? Да нет здесь никакой тайны. Обычное задание – перерезать неприятелю пути снабжения, охота на курьеров и фуражиров, беспокоящие удары по мелким гарнизонам.

– Да? Тогда позвольте посоветовать одно хорошее место для расквартирования. Уютно, тепло, безопасно...

– Аполлон! – Манефа Полуэктовна запоздало одёрнула мужа.

– А что Аполлон? Нет, ну что Аполлон? Дорогая, я собирался показать Михаилу Касьяновичу короткие дороги через наши болота и чудесный островок и охотничьей избушкой. Пятью избушками... Или чуть больше.

– Но там же...

Клюгенау нахмурился:

– Манечка, мы составляем конкуренцию ярославским промышленникам, а не гусарам государя-императора!

– Вы хотите сказать... – перебил Нечихаев, но так и не закончил вопрос.

– На одной торговле льном нынче не прожить, господин старший лейтенант! Но акцизы мы обязательно заплатим! После победы, да...

Глава 13

Где-то в Лондоне.

– Его Королевское Высочество будет традиционно недоволен, – седой джентльмен, по чьей осанке и скупым расчётливым движениям угадывалось военное прошлое, выбрал в ящичке курительную трубку с янтарным мундштуком и вопросительно посмотрел на собеседника.

– О Его Величестве мы уже не говорим?

– Ах, оставьте...

– А ему так уж обязательно знать о наших планах? – высокий господин с тяжёлой челюстью едва заметно улыбнулся.

– Считаете, что победителей не судят?

– Именно так.

– Но действия Наполеона, направленные на подрыв нашей торговли, не позволяют рассматривать его в качестве союзника.

– А что Наполеон? Выскочка с амбициями Цезаря, не более того. Вот русский император...

– Он дикарь и сумасшедший.

– Эти дикари, как вы их называете, стоят в трёх дневных переходах от Кашмира. Хорошее сумасшествие, позволившее всего за три года привести к покорности Среднюю Азию. Я бы сам не отказался от такого же.

– Беспокоитесь, что Павел сунется в Индию?

– Нет, не беспокоюсь, потому что Павел туда не пойдёт. Но, поверьте, сделает всё, чтобы и нам она не досталась. Из врождённой вредности характера.

– У русских не хватит денег.

– Не будем себя обманывать, сэр, у русских есть деньги. Наши деньги, между прочим. Напомнить, сколько стоит контрабандное шведское железо? Тем более есть подозрение, что его тайной продажей в Англию занимается ведомство генерала Бенкендорфа. Думаю, не нужно объяснять, кто это такой? И он имеет не только солидный куш, но и искренне сочувствующих нанимателю агентов. Добровольных агентов, заметьте... работающих лишь за право торговли.

Седовласый джентльмен на миг потерял невозмутимость и скрипнул зубами – собеседник нечаянно отдавил не то, чтобы любимую, но болезненную мозоль. Так уж получилось, что в последние несколько лет Россия представляла собой сплошное белое пятно, terra incognita, в которой без следа исчезли несколько десятков направленных с деликатной миссией человек.

Страна, похожая на котёл валлийской ведьмы... Все знают о его существовании, все чувствуют на собственной шкуре действие колдовского варева, но никто не догадывается, из каких ингредиентов оно готовится и в какой момент выплеснется... А ведь совсем недавно англичан принимали в России с распростёртыми объятиями!

– А вы уверены, сэр, – седовласый запнулся, не желая произносить имён. – Вы уверены, что Наполеон ещё жив?

– Даже если нет, какая разница? Тем более с его наследниками дела будет вести гораздо проще.

– Наследниками? О чём вы? Наш любвеобильный корсиканец не имеет потомков мужского пола, а его попытки заполучить для продолжения рода австрийское брюхо разбились о противодействие русской дипломатии.

– Чем плоха императрица Жозефина Первая?

– Женщина?

– А что такого? История знает немало достойных правительниц. И при не менее достойных советниках... ну, вы понимаете?

– Нет, я бы предпочёл действовать по ранее оговоренным планам, но ход ваших мыслей мне нравится, сэр!

– Так что же мешает? Опасаетесь осложнений в парламенте? Эти каплуны с набитыми овечьей шерстью головами загубят любую здравую идею. Их попустительством и непростительной глупостью Англия потеряла Северо-Американские колонии, что на очереди?

– Я думаю, моё влияние на Его Высочество позволит нам не вмешивать парламент в игру. Так что в любом случае принцу придётся рассказать...

– Обо всём? – усмехнулся человек с тяжёлой челюстью. – А как же традиционное недовольство Его Величества, в смысле, Высочества?

– Напрасно иронизируете, – нахмурился собеседник. – Недовольство будет в любом случае.

– Тогда?

– Принц Уэльский не так глуп, каким его выставляют недоброжелатели, и прекрасно поймёт, что вступление в европейскую войну на стороне Франции неизбежно. Тем самым мы отвлечём внимание русских от Индии, а в случае победы...

– Чьей?

– Разумеется, нашей. Или вы думаете, будто Наполеон способен выиграть? Теоретически он смог бы сделать это пять лет назад, но не сейчас, когда русские военные корабли чувствуют себя хозяевами в Средиземном море, а десант в Тулон или Марсель не высадился исключительно в силу природной северной лени.

– И они свободно проходят через проливы? А как же договорённость с султаном? Простите, с этими заботами немного отстал от жизни...

– Что вас удивляет? Да, договорённость есть, причём не только с нами, но и с французами. Стамбульский мерзавец охотно берёт деньги на восстановление батарей и укреплений в проливах, но не делает ничего, что бы противоречило политике Петербурга. И представляете, такое положение дел его более чем устраивает!

– И царь Павел не возражает против вливаний в турецкую казну? Союзник, берущий мзду у противника, всегда подозрителен.

– С чего бы царю возражать? Вы слышали когда-нибудь про графа Державина?

– Поэта?

– Если бы только поэта... Он министр финансов, и будьте уверены – каждый фартинг из выплаченных Оттоманской Порте миллионов, в конце концов окажется в руках этого... – седовласый замолчал, выбирая подходящее слово, и с нескрываемым отвращением закончил. – Этого поэта!

– Тогда какой смысл в выплатах?

– Традиции, будь они неладны!

– Такие традиции нужно менять.

– В случае победы, сэр!

– И она будет за нами, сэр!

Джентльмены улыбнулись друг другу, удовлетворённые сходством позиции и политических взглядов, и седовласый предложил:

– А теперь за хересом и бисквитами можно обсудить подробности. Вы не против?

Джентльмен с тяжёлой челюстью не возражал, тем более время обеда ещё не пришло, и как лучше скоротать его, если не за бокалом-другим хорошего вина. А в этом доме можно найти старые, завезённые ещё до блокады, испанские вина. И если сесть у камина в кресло качалку, укрыть ноги любезно предоставленным пледом... Хорошо!

Всё тот же Лондон. Несколько часов спустя.

Лондонский порт не самое лучшее место для прогулок. И хотя за последние несколько лет он пришёл в некоторый упадок, вызванный значительным уменьшением поступающих грузов, но тем не менее не утратил дурной репутации. Прибежище мерзавцев и подонков со всего мира не гарантировало безопасности даже своим постоянным обитателям, а чужих попросту проглатывало, не оставляя следов. Вот пришёл человек, переступил невидимую черту... и всё. Если увидит его кто потом рабом на плантациях Ямайки или Барбадоса, то не узнает. Или узнает, но не подаст виду – у порядочного англичанина нет знакомцев среди рабов и прочего отребья.

Но неизвестного, шагающего в темноте с целеустремлённостью, делающей честь его храбрости, мало интересовали судьбы незадачливых предшественников. Походка выдавала в нём привычку к преодолению жизненных трудностей. И, скажем так, привычку преодолевать их при помощи абордажной сабли и пары пистолетов. Не исключался и мушкет, но сегодня такового не видно – не принято в наш просвещённый век ходить по городу с мушкетом.

Размытая тень отделилась от стены, а из-за спины донёсся стук тяжёлых башмаков. Лондонские ночные джентльмены в отличие от французских или испанских собратьев по ремеслу предпочитали обходиться без опереточных сценок вроде предоставления права выбора между жизнью и кошельком, обычно их интересует и то и другое. Видимо припозднившийся гуляка знал об этой милой привычке, так как не дожидаясь нападения (намеренье напасть разве не оно и есть?), выстрелил в первого загородившего дорогу. Тут же обернулся, чтобы двумя пулями успокоить остальных. Да, к глубокому удивлению грабителей, если они успели его почувствовать, пистолет предполагаемой жертвы не требовал перезарядки.

– Надоело, в самом деле, – бормотал под нос неизвестный, ощупывая лежащие тела на предмет признаков жизни. – Я им не нанимался улицы от разной погани чистить. Или пусть Александр Христофорович отдельно доплачивает.

Небольшой компенсацией за неприятную минуту стали несколько шиллингов и целая пригоршня мелочи, перебравшиеся в карман удачливого ворчуна. А что такого? В опасной работе каждая лишняя монетка может стать оружием, да и следы ограбления нужно оставить. И вообще, денег много не бывает, тем более на благое дело.

Этот вроде ещё не труп? Зря он так... Извини, приятель, но твои товарищи обидятся, если ты к ним не присоединишься – сковородки в аду рассчитаны как раз на троих.

Неизвестный вытер нож о чужую одежду и прислушался. Нет, всё спокойно. Выстрелы в порту не такое уж редкое явление, чтобы вызвать ажиотаж с толпами зевак, а ночной порой тем более никто не сунется, даже полиция. Это не в Петербурге, где на место преступления тут же прибывает не менее пяти вооружённых полицейских, причём в некоторых случаях – минут за пятнадцать до совершения оного.

Но всё равно пора сматываться! Как там Светлейший князь Кутузов говорил – "рвать когти"?

Накаркал, называется! Скрипнуло окошко над самой головой, и кто-то разбуженный близкой пистолетной стрельбой, выплеснул на улицу содержимое ночного горшка. О времена, о нравы, заставляющие с тоской вспомнить об оставленном четыре года назад Северном Парадизе. Там за подобные вольности с горшками нещадно дерут плетьми, а буде случится повторение, то подвергают штрафу в размере годового дохода. Или полной конфискации недвижимого имущества, причастного к совершению преступления, при третьем случае.

Неизвестный успел увернуться от дурно пахнущего дождя, и сделал в памяти зарубку. Нет, он вовсе не собирался объявлять личную месть содержателю портовой таверны, но при оказии... мало ли как жизнь покажет.

– Как добрались? – несмотря на поздний час, шкипер неказистой обшарпанной шхуны встретил гостя на палубе. – Я уж отчаялся дождаться.

Но гость в ответ достал из кармана камзола часы на серебряной цепочке, и демонстративно постучал пальцем по крышке:

– Ещё четыре минуты в запасе! Жака де Мида ещё никто не упрекнул в отсутствии пунктуальности.

– Так-то оно так, Яков Демидыч, согласился шкипер и мотнул рыжей, явно ирландской, головой. – Но неспокойно на душе было. И стреляли вот недавно.

– Это я немного пошумел, – отмахнулся гость. – Чаем угостите?

– С ромом?

– Непременно с ним.

– Тогда прошу в каюту.

Владелец шхуны, он же и судоводитель, из скромности не называвший себя капитаном, поскромничал и здесь. Его каюта по размерам и обстановке вполне могла поспорить с адмиральским салоном на любом из флагманских линейных кораблей флота Его Величества, и оставалось только удивляться её наличию на провонявшем рыбой корыте.

– Богато живёте, господин О"Брайан! – оценил гость.

– Полно вам, Яков Демидыч, – смутился моряк. – Вот будете у нас в Архангельске, вот там красиво. А тут... батюшка настоял, что бы всё как у людей было.

Де Мид с пониманием улыбнулся – старший Бревнов держал сыновей крепкой рукой, и даже звание капитан-лейтенанта не избавляло Ивана Васильевича от строгого отцовского пригляда.

– Сам-то он как?

– Да здесь, неподалёку. Его Александр Христофорович упросил возглавить контрабандные перевозки – лес потихоньку сюда тащит, хлеба немного, железом ещё промышляет.

– Железо с Навашинских и Выксунских особых заводов?

– Ага, оно.

– Скажите отцу, пусть поскорее уходит в море. Давеча опять половина оружейной мануфактуры на воздух взлетела... ищейки носом землю роют.

– Хорошо, скажу.

– А теперь главное, – де Мид вынул из-за пазухи запечатанный пакет. – Лично в руки генералу Бенкендорфу.

– Так ведь Финский залив во льду!

– По мне, так хоть на воздушном шаре летите, Иван Васильевич, но донесение должно быть в Петербурге не позднее трёх, а лучше, двух недель. Понятно изъясняюсь?

О`Брайан в задумчивости почесал рыжую макушку. Приписанное к Министерству Государственной Безопасности судно находилось в Лондоне именно для подобных случаев, а наведение рейдеров Балтийского Флота на жирных английских купцов лишь побочный, хотя и весомый приработок. И как теперь, по льду пешком? Или на коньках? На коньках? Эврика!

Понятно, что вслух повторять бессмертное высказывание Архимеда Бревнов-младший не стал, но лицо посветлело от улыбки.

– Я, кажется, чаю обещал? Настоящего лянсина, правда, нет, но из Индии иногда привозят весьма недурной, – шкипер позвонил в колокольчик, и приказал явившемуся на зов матросу со зверской рожей урождённого валлийца. – Семён, сообрази нам с господином майором самоварчик.

– С подполковником.

– Тем более. И остальное, к самовару полагающееся, не забудь. И побыстрее, сержант, побыстрее!

– Морская пехота? – поинтересовался де Мид.

– Ага, из пластунов. Чудесные и добрые люди! Но как в Дарданеллы входим, приходится в трюме запирать.

– А что так?

– Турок не любят, страсть!

– У каждого есть свои мелкие недостатки, Иван Васильевич, и это не самый худший.

– Я же не против. Кто сейчас без греха?

– Вот и я про что.

– Вот-вот... А может водочки перед чайком? Под груздочки и рыжики?

– Есть?

– Обижаете, Яков Демидович, во флоте всё и всегда есть.

– Но по чуть-чуть... служба!

Неделей позже.

Любой правитель желает оставить след в истории. У кого-то это получается не очень хорошо, и потомки вспоминают его исключительно недобрым словом, а некоторые умудряются вообще ничего не делать, но народная память сохраняет их образец государственного ума и сосредоточие всяческих добродетелей.

Третья, самая немногочисленная категория государей, думает не о месте в истории, на которую по большому счёту наплевать, а просто занимается своим делом, не заботясь о впечатлении, что произведёт то дело в будущих поколениях. Какое-такое мнение потомков? Потомки, как известно, всё извратят, опошлят, и сведут благие помыслы предков к низменным инстинктам.

Вот что скажут лет через двести о дамбе, перекрывшей добрую часть Финского залива? Явно ничего хорошего. Даже наоборот, обязательно найдутся очевидцы (пара веков для правильно проплаченного очевидца не такой уж большой срок), утверждающие, что покоится сия дамба на фундаменте из костей пятисот миллионов невинно замученных борцов. Борцов с чем? А это неважно, главное, что замученных.

Сегодня воскресенье и на строительстве выходной. Лишь несколько тысяч пленных французов долбят лёд под присмотром бдительных конвоиров. Ну, так то пленные, им праздник не полагается, им своё содержание отрабатывать нужно. Увы, господа, Россия страна бедная, и не может себе позволить бесплатно кормить государственных преступников, каковыми считаются все, незаконно пересекшие границу с оружием в руках. Нет, что вы, никакого принуждения, работают исключительно добровольцы. Отказавшихся в любом случае без еды не оставят – гуманизм, мать его! Правда, если вернувшиеся со строительства вдруг начинают бить оставшихся в лагере... Так на то они и есть – свобода выбора, равенство перед выставленным министерством финансов счётом за причинённый ущерб, и братство. С последним сложнее, да.

Караульные на дамбе уже нетерпеливо посматривали вдаль, ожидая прибытия смены и кухни с обедом для подопечных, как кто-то воскликнул:

– Парус! Ей-богу, парус на горизонте!

Документ

Большое спортивное обозрение. 7 ноября 2016 года. Санкт-Петербург.

"Ежегодная Кронштадтская буерная регата памяти вице-адмирала Ивана Васильевича Бревнова проводится с 1907 года. Первая К.Б.Р. организована к 100-летию легендарного ледового перехода.

Некоторые западные исследователи выдвигают версию о голландском происхождении слова "буер", обозначающего лодку на коньках под парусом. Но к прискорбию они забывают или сознательно умалчивают о результатах археологических раскопок, произведённых в Архангельской, Мурманской, Псковской и Новгородской губерниях – найденные там "коньковые лодки" датируются 7-8 веками нашей эры.

До сих пор в северных российских говорах и диалектах встречается слово "буер". Например, в напутствии поморов – "Да чтоб тебя, собаку, на буях прокатило!"

Именно с Русского Севера через Новгород, результатом торговли с Ганзейским союзом, и пришло в Голландию увлечение буями, а само название изменилось до "буера", и уже изменённое вернулось в Россию при правлении Петра Великого."

"...Применение буеров в военных действиях получило широкое распространение во время Аляскинской и Юконо-Канадской операций для разведки и высадки десантных групп. Бесшумные и почти невидимые с самолётов буеры развивали большую, чем аэросани, скорость, а их относительная дешевизна позволила массовое использование. Тогда же появились так называемые лыжные и колёсные буеры, сейчас незаслуженно забытые..."