Текст книги "Партизаны Е.И.В.(СИ)"

Автор книги: Андрей Саргаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

Глава 17

Спустя две недели. Побережье Нормандии.

Зимние шторма не могут служить помехой опытному моряку, а таковым в старой доброй Англии считал себя всякий, кому хоть раз в жизни доводилось ступать на качающуюся под ногами палубу. Да и узость Канала благоприятствует – всё же не Бискайский залив или северная Атлантика. Разумеется, десятка два-три мелких судёнышек отправились в гости к Нептуну, но разве можно считать это большими потерями? У короля много!

Да, много... Высадка войск продолжалась четвёртые сутки, не останавливаясь ни днём, ни ночью, и, судя по всему, закончится ещё не скоро. На смену опустевшим судам приходят всё новые, шлюпки снуют между ними и берегом подобно трудолюбивым пчёлам... Бывают же морские пчёлы? Нет, не бывают? Впрочем, это неважно.

– Какая мощь, сэр! – мимоходом заметил адъютант командующего экспедиционной армией, ко всему прочему приходившийся оному родным племянником. – А французы даже не пошевелились.

Герцог Бентинк, считавшийся лучшим военачальником Великобритании после Веллингтона, погибшего в прошлом году от рук неизвестных убийц, снисходительно улыбнулся:

– Мальчик мой, а кого ты хотел здесь увидеть?

– Не знаю, но хоть какое-то сопротивление должно быть.

– Вздор и вредное геройство! Запомни, Решли, правильно потраченная гинея превосходит по мощности бортовой залп целого линейного корабля. Так всегда было, так есть, и так оно будет. Не стоит бряцать сталью там, где можно позвенеть золотом. И потом, французы наши союзники.

– Разве Бонапарт согласился?

– Нет, конечно. Тем более ни один из посланных к нему офицеров так и не вернулся.

– Их наверняка перехватили русские.

– Несомненно, так и было. Но ведь это не наши проблемы, верно? Он ещё скажет нам спасибо.

– Зачем?

– Зачем его спасибо, или зачем скажет?

– Второе.

Герцог опять улыбнулся:

– Благодарность императоров ценится дороже золота.

– Шутите, сэр?

– Нисколько. И оценивает её сильнейший!

Лорду Уильяму было чем гордиться – сто семьдесят тысяч солдат, семьсот тридцать шесть пушек... Такая сила способна не только сокрушить колосса на глиняных ногах, каковым, несомненно, является Российская Империя, но и навести должный порядок в изрядно распустившейся Европе. Никогда раньше Великобритания не посылала на материк столько войск, и не сказать, чтобы принц-регент поставил на кон последний пенни. Есть ещё силы, способные поставить на место зарвавшихся наглецов – три месяца назад в Дувр пришли транспорты из Индии. И ветераны туземных войн остались хранить покой старой доброй Англии, готовые в любой момент выступить на помощь. А это, по меньшей мере, ещё пятнадцать тысяч человек.

И что теперь стоит мнение Наполеона? Да, он собрал более чем полумиллионную армию... Да, по его желанию слетают с голов короны... Только есть одно "но", и оно перевешивает всё, чем может...

– Нас обстреливают, сэр! – взволнованный голос племянника сбил герцога с мысли, несомненно, глубокой и исполненной величия. – Разрешите протрубить тревогу, сэр?

– Какого чёрта, Рэшли?

С господствующей высоты английский лагерь виден как на ладони, а взрывы обычных мин, чередуемых со спецбоепипасами, позволяют корректировать огонь. Главная цель – кавалерия, расположившаяся чуть на отшибе. Не хочется потом улепётывать на своих двоих от рассерженной конницы. В том, что удирать придётся, капитан Нечихаев не сомневался.

– Эк их, тварей, привалило! – покачал головой Ртищев. – Не пора ли ракетами ударить?

– Не торопитесь, Сергей Андреевич, – Мишка в бинокль рассматривал неприятельский лагерь. – Они нам ещё пригодятся.

Тридцать два трёхдюймовых миномёта в минуту выпускают почти четыре сотни мин. Конечно, это в идеальных полигонных условиях, когда некуда торопиться. Сейчас есть куда – пока англичане не очухались, нужно успеть опустошить зарядные ящики и срочно сматываться в море – парусно-винтовой фрегат "Баламут" под командованием капитана третьего ранга Дениса Васильевича Давыдова ждёт в условленном месте. Там можно будет перевести дух, пополнить боезапас. И искать новую позицию для очередного удара.

– Облако пошло! – с удовлетворением заметил Ртищев.

– Вижу, – кивнул Мишка. – Приготовиться к отступлению!

Миномёты один за другим прекращали стрельбу, израсходовав мины, и расчёты тут же приступили к разборке. Дело нехитрое, и уложились в минуту против положенных "Наставлением" двух.

– Цыганский табор, пропивший коней и кибитки, – улыбнулся Нечихаев при виде навьюченных железом гусар. – Вперёд! То есть, назад!

Они уходили не оглядываясь, и только боевое охранение видело, как чуть зеленоватое облако, подгоняемое попутным ветерком, накрыло изрядную часть английского лагеря. И слышались за спиной вопли ужаса, истошное ржание взбесившихся лошадей, и редкая стрельба в никуда. Погони не было...

Да и откуда ей было взяться, если охваченный паникой противник думал только о собственном спасении? Позднее, при точном подсчёте потерь, выяснилось, что количество изувеченных и затоптанных насмерть в толкучке почти равняется количеству поражённых бесчестным русским оружием. Но это посчитают потом...

Пока же офицеры тщетно пытались остановить мечущихся солдат, рвущих на себе одежду в напрасной и запоздалой попытке успеть... Но неизвестное вещество коварно – хаотичные передвижения разносили мельчайшие его частицы всё дальше и дальше, и те находили новые и новые жертвы. Чудилось, будто от бедствия не спрятаться и не скрыться, и тут кто-то нашёл выход. В выгодном положении оказались части, стоявшие ближе к берегу – они не попали под обстрел, а принесённая издалека зараза легко смывалась спасительной водой.

Увы, но это открытие привело к новым жертвам – желающих спастись оказалось больше, чем умеющих плавать. И врывающиеся в толпу кони сносили всё на своём пути...

Страшно и печально...

– И всё же, Михаил Касьянович, я продолжаю настаивать на атаке с моря, – Денис Давыдов достал из ящичка на столе сигару в жестяном футляре, полученную с недавним призом, а потому более желанную, чем остальные. – Превосходство в скорости и независимость от ветров позволяет нам действовать с большой долей безопасности.

– Опасностями нас не напугать! – присутствующий на импровизированном военном совете старший сержант Ртищев принял картинную позу.

– Никого не собираюсь пугать, Сергей Андреевич, – командир "Баламута" откинулся в привинченном к палубе кресле. – Но в нашу задачу не входит доблестная гибель. Более того, граф Александр Христофорович Бенкендорф недвусмысленно дал понять, что будет считать таковую дезертирством.

А Нечихаев молчал, перебирая в голове варианты. Да, Давыдов в чём-то прав, и действия с моря воспрепятствуют продолжению английской высадки. Ну... в какой-то степени воспрепятствуют... Деревянный флот прекрасно горит, и порой достаточно единственной зажигательной ракеты для отправления на дно целого фрегата. На линейный корабль – две-три. Но разве это выход?

– Вы ошибаетесь, Денис Васильевич.

– В чём же?

– В определении задач нашей экспедиции. Они вовсе не в том, чтобы предотвратить высадку.

–Хм...

– Да. Гораздо важнее – сделать её бессмысленной. Как отразятся на положении английской армии обстрелы провиантских магазинов? [11] 11
  воен. Запас оружия, провианта, аммуниции, вещей для военных нужд. Здание, место хранения подобных припасов.


[Закрыть]

Давыдов едва не подавился ещё не раскуренной сигарой:

– Это жестоко.

– Зато действенно.

– Совершенно верно! – оживился Ртищев. – А я бы, с вашего позволения, Михаил Касьянович, с десятком миномётов продолжил беспокоить лагерь неприятеля. Разведка доносит о попытках окапывания.

– Чья разведка?

– Наша, разумеется. Любой французский католик за небольшое вознаграждение охотно возьмётся проследить за английскими протестантами с безопасного расстояния. И доложить, разумеется.

– Я не знал о вашей деятельности.

– Я тоже, но отец Станислав решил проявить разумную инициативу. После известных событий в этих местах почти нет католических священников, вот и...

– Он же принял православие, если память не изменяет.

– Совершенно верно, но зачем об этом знать французам?

Мишка чертыхнулся – прижившийся при отряде польский ксендз в последнее время вёл себя на удивление тихо и проблем не создавал как в походе, так и в морском плавании. Молился, благословлял оружие... и казался явлением привычным. Как кобура с пистолетом на поясе – её не чувствуешь, а она есть.

– Хорошо, пусть продолжает, жалованье повысим. Но впредь о подобной самодеятельности докладывать незамедлительно.

– Будет исполнено, Михаил Касьянович!

Нечихаев поморщился и жестом попросил подскочившего с кресла Ртищева сесть на место.

– Вы ещё вахт-парад с барабанами и флейтами изобразите, Сергей Андреевич.

– Привычка к субординации. Недавняя.

– Угу, – усмехнулся капитан. – Похвальная привычка. Но я не о том, так что вернёмся к нашим баранам.

– Баранам?

Мишка отмахнулся от вопроса и продолжил:

– А поступить нам, как думается, следует так...

Следующие две недели для отряда капитана Нечихаева пролетели почти незаметно, чего нельзя было сказать о противнике. На суше гусары играли в прятки, действуя преимущественно ночью, и никто не мог предугадать, где они нанесут следующий удар. Впрочем, нападения случались и днём, особенно когда посланные герцогом Бентинком кавалерийские разъезды отделялись от основных сил слишком далеко – тут вступали в действие дальнобойные винтовки, и мало кому удавалось вернуться невредимым. Более крупные отряды расстреливались из «чёртовых труб», несущих заразу, и скоро добровольцев не удавалось отыскать даже под угрозой расстрела.

Догонялки на море оказались не столь захватывающим занятием, как предполагал изначально Денис Давыдов. На "Баламута" устроили настоящую охоту, и при первой же возможности пытались взять на абордаж, не надеясь на точность и дальнобойность артиллерии. Или, в крайнем случае, таранить. В мужестве английским морякам не откажешь – немного найдётся желающих вступить первым в безнадёжное предприятие лишь для того, чтобы проложить путь к победе идущим следом. В Королевском Флоте находились...

В конце концов фрегат вытеснили к берегам союзной Дании, что поставило под угрозу выполнение задачи капитаном Нечихаевым. Легче стало, когда пришёл "Забияка" с пополнением и боеприпасами. Брат-близнец "Баламута", он оправдывал имя беспримерными по наглости наскоками, позволяя Давыдову проскользнуть в Канал незамеченным.

Вот и сегодня один из таких прорывов.

– Добрый день. Сергей Андреевич, – поприветствовал Денис Васильевич встречавшего его Ртищева. – Нечихаева не будет?

– Занят, – коротко ответил старший сержант и махнул рукой бойцам бывшего шляхетского ополчения. – Раненых на погрузку! Живее, пся крев!

– Тяжёлые? Было горячее дело? Убитые есть?

– Погибших трое, – кивнул Ртищев. – Два расчёта попали в засаду при выдвижении на позицию. Одного враз наповал, а остальные ещё вчера от ран померли.

– Миномёты отбили?

– Угу... там и было-то пятеро егерей со штуцерами... Как просочились, ума не приложу.

– Плохо.

На самом деле Давыдов так не думал. Невозможно столь долгое время хозяйничать во вражеских тылах совсем без потерь, нужно лишь свести их к разумному минимуму. И не всегда убережёшься... Шальная пуля на то и шальная, что прилетает неизвестно откуда в самый неожиданный момент, и никто не заговорён от нелепой случайности. Законы больших чисел, как говорят инженеры-механики на фрегате.

А раненых забирали в первую очередь – с ними на руках только искушать судьбу и превращать возможную случайность в глупую неизбежность. Провиант и боеприпасы подождут.

– Философствуете в мыслях, Денис Васильевич?

– Что?

– Или стихи сочиняете, – улыбнулся Ртищев. – Лицо у вас такое стало...

– Глупое?

– Заметьте, не я это сказал!

Почти в то же самое время. Где-то в Лондоне.

– Заметьте, это не я сказал, сэр!

– Да? И всё равно Его Высочество принц-регент будет недоволен.

– Традиционно.

– Не сегодня. Дурные новости стали не редкостью, но не вошли в традицию, сэр, – седой джентльмен с военной выправкой дал знак слуге наполнить бокалы. – Вы знаете, что натворил этот болван герцог Бентинк?

– За исключением того, что он практически потерял управление армией и шлёт в Лондон панические депеши?

– Да.

– Что-то новенькое? Сэр Уильям такой выдумщик!

Седой джентльмен неторопливо кивнул, наблюдая за язычками огня в камине:

– Достаточно, Джеймс, вы можете идти.

Человек с тяжёлой челюстью подождал, пока слуга покинет кабинет, и переспросил:

– Новости из Нормандии?

– Они самые, – по лицу собеседника пробежала едва заметная тень. – Этот болван вбил себе в голову, будто русские заражают его холерой, и...

– И?

– И не придумал ничего лучшего, как обезопасить войска от болезни массовыми расстрелами пострадавших.

– Безумец!

Седовласый дёрнул щекой, что выдавало высшую степень раздражения, даже бешенства. И было отчего – учёные и врачи ещё неделю назад выяснили, что используемое русскими неизвестное вещество не является ядом или возбудителем болезни. Более того, при определённых обстоятельствах оно может применяться как лекарство, полностью очищающее человеческий организм от скопившейся вредной слизи и излишков вызывающей меланхолию чёрной желчи. Да, лекарство, хотя и с чрезвычайно неприятными свойствами. Временный паралич мышц, или как они там называются... паралич мышц, отвечающих за удержание внутри человека того, о чём в приличном обществе говорить не принято.

А этот болван... Нет, ну надо же вместо карантина додуматься до расстрелов! Сколько народу он успел отправить на тот свет? По донесениям, пришедшим вчера вечером, потери от русских налётов никак не превышают трёх тысяч убитыми и ранеными, не считая страдающих от поноса. Страдающих, но упорно сопротивляющихся дурацкому желанию сэра Уильяма вылечить болезнь пулей.

– Вы посылали ему приказы, сэр? – джентльмен с тяжёлой челюстью с несвойственной ему ранее торопливостью выпил вино залпом и потянулся к бутылке. – Безумие нужно остановить.

– Посылал? – седовласый горько усмехнулся. – Капитаны боятся подойти к берегу и передать приказ лично в руки.

– Почему?

– Дабы избежать захвата кораблей дезертирами. Были, знаете ли, случаи... Там идёт настоящая война, сэр! Все против всех.

– Господь посылает нам испытания.

– Не будьте ханжой, сэр! Господа не интересует мышиная возня, он мыслит масштабными категориями.

– Может быть, – согласился собеседник. – А в Парламенте опять поднимется вой.

– Меня больше интересует мнение Его Высочества.

– Он будет недоволен.

– Я о реакции, а не о произнесённых вслух словах.

– Вы не докладывали?

– Ещё нет.

– Надеетесь на благоприятное стечение обстоятельств?

– Уже нет.

– Тогда..?

Ответ последовал не сразу. Да и какой может быть ответ в ситуации, когда любой его вариант окажется неверным? Чудеса, конечно, случаются, но вряд ли они произойдут именно сейчас. А всё этот чёртов герцог...

– Боюсь, мой дорогой друг, что дела требуют нашего присутствия в Нормандии. Не откажетесь составить компанию?

Опять тишина. Насторожённая, тревожная, и задумчивая тишина. И вот она нарушилась коротким возгласом:

– Вы правы, сэр!

– Едем вместе?

– Да, наше место с армией.

– Я бы не был столь категоричен. В мире много мест, куда не стоит стремиться, и воюющая сама с собой армия – одно из них. Но долг перед Англией и Его Высочеством принцем-регентом... – седовласый улыбнулся. – Ничего, что говорю столь напыщенно?

– Ну что вы, продолжайте, сэр! С удовольствием выпью за ваше ораторское искусство.

Хозяин дома с благодарностью кивнул, посмотрел на опустевшую бутылку, и позвонил в колокольчик:

– Джеймс, принесите хересу!

Помолчал с удивлённым выражением лица... Куда подевался слуга, чёрт его возьми? И тут же тишина лопнула со страшным грохотом.

За три минуты до этого.

– Вы принесли деньги, господин де Мид? И никаких чеков, пожалуйста, я предпочитаю звонкую монету.

– Ну какие могут быть счёты между друзьями, Джеймс? – губы моряка растянулись в хищной, с примесью доброжелательности, улыбке.

– Не понял... вы их не принесли? – опешил человек с внешностью потомственного слуги из хорошего дома. – Но мы договаривались на двести фунтов.

– Да, действительно не понял, – рассмеялся де Мид. – Неужели ты думаешь, что такая сумма в мелкой монете сможет поместиться в моих карманах?

– В мелкой?

– Ты хочешь золотом? Джеймс, ты болван.

– Мне многие это говорили.

– Повторю ещё раз, оно полезно. Никто не заинтересуется шиллингами, скопленными... э-э-э...

– Вышедшим в отставку чиновником.

– Да, скопленными честной службой в колониях, но при виде соверена... При выборе между верёвкой и золотом разумные люди отдают предпочтение серебру.

Джеймс надолго задумался – острота ума никогда не входила в число его достоинств.

– Вы рекомендуете, господин де Мид..?

– Даже настаиваю, – кивнул моряк. – Сразу после того, как удостоверюсь в выполнении поручения, я укажу адрес, по которому можно найти некий сундучок со звонким содержимым. Понимаешь. Да?

– Не обманываете?

– Зачем?

Яков Демидович не кривил душой. Действительно, зачем обманывать человека, успешно поработавшего пару лет? Да и на будущее пригодится... а мало ли чего?

Между тем Джеймс слишком буквально понял вопрос, и принялся с жаром докладывать, что он всё правильно сделал. Всё, как написано. И бочонки с порохом в нужных местах, и присланный де Мидом тонкий фитиль отмерил на требуемое количество ярдов...

– Сейчас вы убедитесь в моей честности!

– Я тебе верю, Джеймс, очень верю. Но давай подождём результата?

И в этот момент грохнуло.

Глава 18

Санкт-Петербург. Михайловский замок.

Бонапарт меня неприятно удивил. Ну никак я не рассчитывал на столь быструю капитуляцию – война должна закончиться не ранее мая месяца. Так, во всяком случае, хотелось. Очень хотелось. И не потому, что так люблю воевать, просто пока нет средств на содержание большого количества пленных. Не только социализм строится на строгом учёте и скрупулёзном планировании, но и любая порядочная империя. Свою империю отношу именно к таковым.

А сейчас откуда выдёргивать деньги? Из пенсий отставников по увечьям? Или прикажете свернуть ликвидацию неграмотности? Шиш вам с маслом. Или без масла, да...

И ладно бы такую ораву нужно просто содержать, нет, их ещё кормить требуется забесплатно. Бесплатно, представляете? Это после того, как французская армия нанесла России ущерб, точная сумма которого до сих пор подсчитывается. И плюс немалые проценты не забыть взять.

Ну, допустим, тысяч двадцать-тридцать можно хоть сейчас к работе приставить – просеки под будущие дороги рубить. Кстати, не пробовали проехаться от Петербурга до Москвы и далее до Нижнего Новгорода по железной дороге на конной тяге? Нет ещё? Напрасно, очень рекомендую. Быстро, недорого, тепло... Горячий чай разносят, буфет в середине состава на остановках открыт. Нетерпеливые могут спрыгнуть на ходу и, догнав вагон, слегка закусить... Когда-нибудь по рельсам и паровозы смогут бегать, но пока не до того.

На заводы тоже немного отправим. С правом досрочного погашения личного военного долга и списанием пятой части от доли долга государственного. А что, некоторые англичане с прошлой войны уже года полтора-два как расплатились, и уезжать домой не хотят – подписали контракты на пять лет, и с полным основанием рассчитывают вернуться в Англию обеспеченными людьми. Если, конечно, их примут назад. Я – не держу.

Не подумайте, будто мы страдаем излишним гуманизмом, и пленные катаются как сыр в масле. Первоначальное закармливание от пуза, обусловленное радостью победы, быстро закончилось, и сейчас рацион строится таким образом, чтобы в точности соответствовал таковому у беднейших, но работающих, слоёв населения. Иначе несправедливо.

– Итак, что есть справедливость?

Вопрос, заданный в никуда, тем не менее, не остался без ответа. Принёсший почту дежурный офицер принял его на свой счёт:

– Она есть понятие относительное, обусловленное государственной необходимостью. Потому бывает разных степеней, и допускает не только двоякое, но и троякое толкование.

Замечательная мысль, но требующая некоторого уточнения.

– А можете объяснить на примерах, господин лейтенант?

Тот немного смущённо оправдывается:

– Я только полгода как выпустился из военного училища, государь, и мои выводы не подкреплены опытом. Они чисто умозрительны.

– И всё же?

Молчание. Но не тупое, с поеданием глазами начальства, а сосредоточенное. Хорошее такое молчание, вдумчивое и осмысленное. Наконец решился:

– Видите ли, государь...

Пауза.

– Продолжайте.

– За все свои злодеяния, совершённые во время войны, французский император заслуживает виселицу, но...

Ага, забавно будет посмотреть на Бонапарта, дрыгающего ногами в петле.

– Какое же "но"?

– Но государственная справедливость требует оставить его живым, дабы послужил гарантом выплаты контрибуций.

Слово-то, какое подобрал – гарант. Неплохо учат в наших училищах. Во всех четырёх. Пока четырёх.

– Значит, нам стоит принять капитуляцию Наполеона?

– Не могу советовать, государь, но всё той же справедливости ради отмечу её третью сторону...

– Ну?

– Почти бескровные и лёгкие победы развращают армию.

Забавный юноша. Философ.

– Оповестите членов Совета о совещании, назначенном на полдень.

– Они уже здесь, государь.

– Здесь, это где?

– Завтракают в малой гостиной.

– Без меня?

– Виноват, государь, неправильно выразился – подкрепляются перед завтраком у Вашего Императорского Величества!

– Ладно, пусть подкрепляются, а я пока почту посмотрю. Свободны, господин лейтенант.

Да, господин... наименование товарищ как-то не прижилось, хотя и очень хотелось его ввести. Только у большинства это слово намертво связано с польскими гусарами [12] 12
  Товарищ в гусарии считался младшим офицером, но его статус был выше, чем у обычных офицеров-драгун или офицеров-пехотинцев. Товарищи имели право не выполнять приказы офицеров негусарских полков.


[Закрыть], и несёт в себе некоторый оскорбительный оттенок. Жалко... всё меньше и меньше остаётся того, что напоминает о прожитом мной будущем. Очень жалко...

Так, а что у нас сегодня с почтой? Прошения о помиловании на Высочайшее имя сразу в камин – подобными вещами занимается Священный Синод, и уж если снисходительный к разбойникам отец Николай не нашёл уважительных причин для смягчения приговора... Вот ужесточить могу. Но не хочется.

А это что за цидулка? Понятно... Ново-Донской губернии купец третьей гильдии испрашивает разрешения сменить фамилию на более благозвучную. Интересно, чем ему прежняя не угодила? Дормидонт Староглупов – вполне нормально звучит. Ладно, ежели так хочет, то почему бы не пойти человеку навстречу? Сделаем приятное человеку, не всё же смертные приговоры утверждать. Пусть станет Новоглуповым.

В следующем пакете чертежи. А где сопроводительная записка от Кулибина? Неужели не просматривал изобретение? Не помню точно его обязанностей, но раньше вроде бы всегда... Не понял – "Описание особой прыгающей палки на керосиновом ходу, предназначенной для быстрого и высокого скакания по поверхности воды и веткам дерев широколиственных лесов, произрастающих в Российских землях и за их пределами, предоставленное отставным штык-юнкером Назгулко". Бред полный... Это и про само изобретение, и про изобретателя. Штык-юнкера Назгулко я придумал несколько лет назад, рассказывая детям сказку про подвиги боевого Колобка. И ни о каких других не слышал. Неужели действительно существует человек с таким именем? Великолепно, значит и Колобок имеет право на жизнь!

Но чертежи всё равно в топку!

– Государь, – дежурный заглядывает в дверь. – Завтрак подан.

Ну что же, придётся отложить бумаги в сторону. Утро – единственное время, когда вся семья встречается за столом. Потом некогда и некому встречаться – не успел оглянуться, и разбежались кто куда. В лучшем случае увидимся вечером, а то и вовсе на следующий день опять же за завтраком.

Угу, мероприятие особой государственной важности – целых четыре министра, канцлер и обер-прокурор с ложками наготове. Совмещают приятное с полезным и бесполезное с бестолковым: кушают за мой счёт, ищут у Марии Фёдоровны поддержки безумным прожектам, служат детям примером тяжести и ответственности высоких чинов, а так же соревнуются в злобности намерений по отношению к поверженному противнику.

– Я бы посоветовал не торопиться с принятием капитуляции у Наполеона, государь. – Бенкендорф с отвращением смотрел в тарелку со сваренной на молоке перловой кашей и говорил не поднимая головы. – Идеальным вариантом будет, если у нас получится выдавить его за границы империи без прекращения войны.

– А спешащие на выручку англичане? – сварливо ответил граф Ростопчин. – Мне кажется, что стоит предать Бонапарта справедливому военно-полевому суду, дабы не к кому было спешить. Закатать мерзавца на пятнадцать лет в Кяхту...

– Экий вы кровожадный, Фёдор Васильевич, – с укоризной вздохнул министр госбезопасности. – Ещё предложите оженить его на тунгуске.

– Тунгусы тоже люди, – вмешался обер-прокурор Священного Синода. – А Наполеона отошлём на Соловки.

– Позвольте не согласиться, отец Николай, – не остался в стороне от спора граф Аракчеев.

– С чем же?

– С Соловками. Пугало в виде французского императора требуется для поддержания Европы в должном страхе. Потому поместим его в Петропавловской крепости, и будем угрожать побегом. Не Наполеону угрожать, разумеется.

– Невыгодно, – задумчиво проговорил Державин, более всего заботившийся о состоянии финансов. – Ежели только деньги брать за недопущение побега.

– Возьмём! – воодушевился Аракчеев. – А пугать всё равно не перестанем!

Как дети развлекаются, ей-богу. Посторонний слушатель, невзначай здесь оказавшийся. Рискует сделать неверные выводы о кровожадности моих министров. Кровожадности и беспримерной глупости. И он окажется неправ. Князь Александр Фёдорович Беляков-Трубецкой вовсе молчит, и было бы несправедливостью возводить на него напраслину. И на остальных тоже.

Умнейшие люди, и каждый исполняет порученное дело столь хорошо, что порой кажется незаменимым. Взять хотя бы того же Державина – поэт вроде, а как финансы поправил, а? А всего-то стоило обратиться к врачам с просьбой запретить Гавриилу Романовичу кутежи, до коих он стал было большим охотником, и рекомендовать больше гулять на свежем воздухе. Во время прогулок в его голову просто замечательные мысли приходят. Настолько замечательные, что Александр Христофорович смущается и бормочет о правилах приличия и чувстве меры. Ну да, Бенкендорфу обычно и достаётся претворять в жизнь гениальные идеи министра финансов. Помните недавний налёт мексиканских пиратов на Бомбей? Ах, не помните... Правильно, я тоже забыл.

А на шутовские маски обращать внимание не будем. Главное то, что скрывается под ними. Там – разное. Кто-то прячет непомерную усталость от работы, иные – боль многочисленных болезней, третьи – растерянность от перевернувшейся с ног на голову жизни... Всякое.

Но с балаганом пора заканчивать:

– Что это у нас князь Александр Фёдорович молчит?

Министр горнодобывающей промышленности весь погружён в мысли и отзывается с некоторым опозданием:

– Мне нужны англичане. Ещё лучше – шотландцы или валлийцы.

– Где нужны и в каком смысле? Прямо здесь, в Петербурге?

– Можно немцев саксонских, – невпопад отвечает Беляков.

– Зачем?

– Уголь добывать. Обычный француз в шахте больше месяца не живёт, итальянцы с испанцами и этого не выдерживают, так что англичане в самый раз будут. К солнышку из-за своих туманов привычки нет, едят мало... Тысяч пятнадцать на Урал возьму, и столько же в Ново-Донскую губернию. Дадите больше – отправлю под Белгород, руду копать. Очень нужно...

Надо же, никогда не замечал, что национальная принадлежность влияет на способность человека работать под землёй. А как тогда быть с интернационализмом? Или ну его в задницу?

– Александр Фёдорович дело говорит, – поддержал Белякова-Трубецкого обер-прокурор. – Я специально интересовался – стоимость добычи ста пудов угля англичанином на полторы копейки ниже стоимости таковых же, но выкопанных французом. И это не учитывая расходы на похороны.

– Мелочи.

– Не скажите, – вмешался министр финансов. – В больших масштабах счёт на миллионы пойдёт, и с государственной точки зрения...

– Распорядиться о посылке транспортных судов к берегам Нормандии? – граф Аракчеев достал из кармана блокнот с карандашом, и смотрел вопросительно. – Разумеется, в сопровождении Средиземноморской эскадры.

Бенкендорф возразил:

– Балтийский флот справится не хуже. А если пригласить датчан...

– То они разграбят всё, до чего смогут дотянуться, – заканчиваю я за Александра Христофоровича. – Викинги.

– Были ими, – возразил Бенкендорф. – Но пограбить не откажутся. Это точно.

– Грабежи – не наша метода.

– Почему? – в глазах явственно читается удивление.

– Стяжательство есть грех, – поясняю под одобрительный, но слегка насмешливый взгляд отца Николая. – Сами должны всё отдать, причём с благодарностью и чувством вины за слишком малую сумму.

– Да?

– Именно так, и никак иначе. Не стоит строить своё благополучие на несчастье других. В государственном смысле – не нужно делать это столь явно. Понятно изъясняюсь?

Ростопчин уловил мысль первым:

– Готовить проект капитуляции совместно с министерством финансов, государь?

– Да, но только не переусердствуйте, а то обдерёте Бонапартия как липку.

Опять оживился Державин:

– Контрибуцию высчитывать по чести или по совести?

– По правде, Гавриил Романович.

– Боюсь, у Наполеона столько не будет.

– Тогда в разумных пределах, но без крохоборства.

– Простите...?

– Мелочёвкой мы изволим брезговать.

– Понятно. Сию же минуту приступим к работе, государь! – Державин снял салфетку и поднялся из-за стола. – Разрешите идти?

Мария Фёдоровна постучала ложечкой по чашке с чаем, привлекая внимание:

– Куда вы собрались, а как же совещание Совета? Извольте не пренебрегать обязанностями.

– Совет? – Гавриил Романович искренне удивился. – Разве сейчас не он был?

– Вы ошиблись, это всего лишь завтрак.

– Да, господа, – поддержал я супругу. – Не будем откладывать до полудня, прошу всех проследовать в кабинет.

Там же. Спустя полтора часа.

Великий Князь и цесаревич Николай Павлович грустил. Жизнь проходила мимо, неподалёку вершились судьбы мира, менялись границы одних государств и исчезали с карт другие, время летело вперёд, а он до сих пор так и не совершил ни одного подвига. И неважно, что Цезарь или Александр Македонский в таком возрасте тоже ничего не успели сделать – голоногие древние дикари наследникам скифов не указ! Они не сделали.... а ему очень нужно сделать!

Вот Михаил Нечихаев намного ли старше? На семь лет всего, а уже капитан и кресты со звёздами на груди не помещаются. И первый бой принял как раз в одиннадцать! Эх, завидно становится... К Дашке Нечихаевой теперь и не подойти – нос воротит и требует доказательств храбрости. Девице, говорит, старшим братом гордиться должно, а кое-кому за широкой отцовской спиной прятаться не подобает. Врёт она всё, эта Дашка! Никакая у отца спина не широкая, он вообще ростом маленький. Ну и пусть! Зато Наполеон на три пальца ниже – Александр Христофорович по большому секрету сообщил.