Текст книги "Люди, дружившие со смертью (СИ)"

Автор книги: Андрей Марченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

Под горами

У входа в пещеру мы расстались. Железный зверь уже был накормлен и разогрет – Ади был готов пустить его вперед.

Но хозяин не пожелал заходить в пещеры хоть на шаг, и потому мы прощались на свету.

– Не хочешь прокатиться? – спросил у него Ади, – Последний раз спрашиваю.

– Нет, спасибо, – ответил хозяин. – Как-нибудь в другой раз.

– Ну, смотри…

Мы забрались в машину.

– Ну что, Дже, прорвемся?

Меня спрашивали это сотни раз десятки людей. Вопрос этот был таким, на который совсем не обязательно отвечать, потому что спрашивающий уже все решил для себя. Твой отказ не свернет его с пути, но, возможно, заставит оступиться в самый важный момент.

И потому я ответил так, как отвечал сотни раз до этого:

– Должны…

– Должны, – согласился Ади. – Потому что мы не умеем ничего кроме как прорываться.

Ади зажег фонарь, толкнул какую-то железку от себя. Машина медленно тронулась.

Хозяин стоял у входа в туннель, махал нам рукой и о чем-то кричал. Но за шумом зверя мы ничего не слышали.

– Первый раз еду не на лошади… – заметил я.

– И что?

– И ничего. Традиция нарушилась.

– Ну и черт с ней. Считай, что началась новая жизнь

Я смотрел назад, глядя как пятно света становится все меньше и меньше. Отчего-то меня грызло такое чувство, что напротив, сегодня что-то произойдет в последний раз.

К счастью, я ошибался.

Я смотрел назад, глядя, как отдаляется вход, как все меньше и меньше становится света. Затем пещера сделала небольшой поворот, и вход вовсе пропал из виду. Мы оказались в темноте.

– Не бойся… – подбадривал Ади то ли меня то ли себя. – Если все пойдет хорошо, уже сегодня к вечеру будем На Той Стороне. Может, уже сегодня будем спать в теплой постели.

Верилось в это с трудом.

–

А вот интересно – сколько же мы проехали на металлическом звере?

Казалось, что мы ехали очень быстро – но верстовых столбов здесь не было, стены тоннеля проносились совсем рядом, и мне представлялось – протяни руку и коснешься их. Если, конечно, пальцы не оторвет.

Но я помнил, как плавал на кораблях и барках – чем ближе к воде находишься, тем больше кажется скорость.

В кабине были какие-то указатели, по которым сверялся Ади. Возможно, какой-то обозначал скорость, но, во-первых, внутри самобеглой телеги было темно, во-вторых, над ними все время склонялся Реннер. В-третьих, даже если бы Ади меня к ним и подпустил, я бы все равно ничего не понял.

Думаю, скорость была не такая уж и большая – никак не быстрей коня, пущенного рысью. Вряд ли это была предельная мощность машины. Но кто пускает своего коня во весь опор на незнакомой местности?

В туннелях колея была одна, но иногда, там, где встречались большие залы, она разветвлялась, вероятно, чтоб можно было отстояться, пропустить встречный поезд. Порой, на таких станциях я замечал какие-то дома, с узкими окнами, с плоской крышей.

А к чему тут вовсе крыши? – думал я. Ведь здесь не может быть дождя. Только для того, чтоб сберечь тепло? И почему у них такие узкие окна.

На поворотах Ади укрощал машину, но затем опять разгонял.

Мы проносились по мостам над ущельями, над подземными реками. Скользили по спускам, ныряли в крысиные норы пещер…

– Ади! Тормози! Там что-то впереди.

Но Ади все увидел чуть не раньше меня.

Заскрипели тормоза. Ади дерганул еще какой-то рычаг, и из котла вырвалось облако пара. Когда пар рассеялся, мы рассмотрели, что было на нашем пути. Рельсы были завалены кусками породы. Здесь произошел обвал.

А за завалом стоял другой состав. Вероятно, последний поезд этой линии. Мы догнали его через семьдесят лет?

– Посмотрим? – предложил я, обнажая саблю.

– А как же, – согласился Ади.

Мы спустились на землю. Пошли вдоль колеи.

Второй поезд был не такой уж и длинный. Впереди стояла зверь-машина, вроде нашей, за ней прицеплено четыре тележки. От нечего делать я взобрался в одну. И был разочарован.

– Уголь… Боже мой, какую дрянь вы возите…

– А что ты хотел? Золото?

– Ну, я не знаю, хотя бы голубую эльфийскую руду.

– Дже, не хочу тебя расстраивать, но голубой руды не бывает. Это сказки…

– Да ну тебя. – Ругнулся я. – В тебе романтики ни на шеллонг.

– Да ну тебя, – отмахнулся и Ади…

Мы пошли вдоль рельс, по разные стороны от тележек. Я шел, выставив саблю вперед. Оглянулся по сторонам – Ади тоже держал руку возле рукояти меча.

Камень хрустел под ногами. Раз будто что-то мелкое шмыгнуло из-под ног.

Мы подошли к головной телеге. Впереди пути тоже были засыпаны породой. Возле нее валялся труп. Одежда на нем почти вся истлела, но сохранилась кожаная перевязь с мечом. Голова у покойного была разожжена.

– Вот тебе и раз… Наверное камнем голову прошибло. Попали под обвал…

Я отошел от состава на саженей пять, и нашел еще один труп.

– А вот тебе и два…

У этого скелета ножны были пусты. Сабля лежала тут же, может пару пядей от руки. Но меня заинтересовало не это. У скелета не было черепа.

– Верней, полтора… – поправился я.

Ади подошел и стал рядом со мной:

– Да нет, не слышал, я, что в этих горах что-то водится, – оправдывался Ади. – Да и хозяин не говорил…

– Говорил, – прервал я. – Сказал, мол, если мы будем держаться реек, нас только сожрут.

Ади тяжко вздохнул:

– Опять же, мне говорили, что на перевалах, в горах бояться нечего, кроме погоды.

– Ну и шли бы верхом…

– Так вверху погода везде плохая – переждать негде. А тут то ли встретимся, то ли нет. Не пойму только, отчего строители дороги к такому вроде и не готовились…

Ну а кто его знает отчего. Может, и не было подобных зверушек в те времена, может, где-то далече растаял ледник, затопил пещеры, и кобольды пришли сюда. А может, они здесь были и раньше, только строители светом и шумом спугнули их. Ну а потом, когда инженера да проходчики ушли, кобольды осмелели, стали ломать рейки, перекрикивать стального зверя.

Ади молчал, поэтому продолжил я:

– Короче, расскажу, как это было. Кобольды, гномы или еще какая-то тварь завалила рейки перед поездом. И тут же, чтоб не бежали – закрыли путь и сзади. А потом стали обрушивать потолок над колеей и бить камнями. Во всяком случае, я бы сделал так.

Ади присел на валун, его руки едва заметно дрожали.

– Мне не нравится другое… – продолжил я.

– Что именно?

– Покойников не забрали. Никто не захотел узнать, что случилось с ними… Или просто не дошли.

В ответ Ади отмахнулся.

– Это могло быть во времена смуты… Или они ехали на свой страх и риск – вроде нас. Тогда и искать их было некому.

Я осмотрелся по сторонам. Вроде бы пещеры выглядели совсем иначе, нежели когда мы были в поезде. Они больше не были фоном к движенью, они давили на нас всеми стенами, потолком и полом. Они говорили – вот мы перемололи с маленькой помощью наших друзей ваших предшественников. И вас перемелем…

– Ну что? Возвращаемся?

Вопрос был более чем глупый, я знал, что Ади откажется:

– Мы уже проехали половину дороги. Что возвращаться, что идти вперед – одинаково.

Может, он и врал, может, возвращаться было ближе. Но даже, если бы мы столкнулись с этим у самого входа в пещеры, Ади бы все равно пошел вперед.

У него не было другого выхода.

–

Из поезда мы взяли самое необходимое. Собственно, и везли мы немного, ожидая путешествия недолгого. Но то, что машина несла без потерь, для двух людей оказалось непосильной ношей.

Мы забрали почти всю припасенную еду, зато воды приняли только по пинтовой фляге. Казалось, проблем с водой здесь не предвиделось. Еще Ади снял с машины фонарь.

Прежде чем доставать факелы, я попытался сотворить магический огонек. Но он был мелким и жалким, и быстро исчез.

– Не работает магия?.. – спросил Ади.

– Не-а… Говорят, в пещерах такое часто бывает. Некоторые породы искажают или блокируют заклинания.

– А жаль… Я-то полагался на волшебство. В этих катакомбах неизвестно что может пригодиться…

Еще миль пять мы прошли вдоль колеи. Сделали привал в одной из станций. Конечно, мы могли расположиться и непосредственно в пещерах, но ни я ни Ади не стали искушать судьбу. Конечно же, тех, двоих убили больше, чем полстолетия назад, и неизвестно как окончили их убийцы. Но, с иной стороны, кто знает, что с тех времен изменилось? Одних убийц сменили убийцы более умелые? Или ничего не поменялось вовсе?

Дверь станции оказалась не закрытой.

Маленькая комнатушка. Стол, кровать, два стула. Камин. Возле него аккуратно сложены дрова. В углу стояло два тисовых лука со снятой тетивой. Она висела рядом на крючке вместе с колчаном. В колчане было где-то дюжина стрел. Я попробовал, как гнутся луки, и отправил их к дровам.

– А, может, их убили не кобольды… Может, это люди… – бормотал Ади, разжигая камин.

– Слушай, неужели ты сам в это веришь? Будь это люди, они бы и напали на свету… И вряд ли стали бы бросаться камнями…

Я подошел к окну. За ним было темно – темней не бывает. Оно было узким, таким узким, что…

– Это бойница, Ади… Ты понял?.. В этом доме собирались пересиживать нападение.

Ади подошел и стал рядом, ощупал края проема. Через бойницу ничего не было видно – там стояла вечная тьма. И кто его знает, что скрывала она. Может, за нами уже следили чьи-то глаза.

Я снял китель и набросил его на окно:

– И отчего мне дома не спалось? – пробормотал я, совершенно не ожидая ответа.

Но ответ я получил:

– Потому что дома не сиделось твоему отцу.

Действительно, и как я не догадался?

–

Ночь прошла спокойно.

Спал я в полглаза, готовый при любом шорохе вскочить на ноги. Но шороха не было. Напротив, тишина стояла полная, абсолютная. К утру я уже различал, как бьется мое сердце, я слышал, как дышит Ади, как где-то далеко шумит водой какой-то ручей. Было ли у тогда хоть когда-то название? Будет ли он назван в будущем.

Проснувшись, позавтракали. С молчаливого согласия сразу же стали экономить пищу. Ели яблоки, которыми угостил нас хозяин деревянного замка. Яблоки были зимние, такие твердые, что еще немного, и можно поломать зубы.

Затем пошли дальше. По рейкам продвинулись совсем немного – может милю. Дальше туннель оказался затоплен.

Мы вернулись и свернули в иной туннель. Этот вел куда-то вверх, но в нем не было путеводной нити рельс.

Я раньше и не предполагал, что так быстро можно сбиться со счета часов и направлений. Проведя в пещерах вторые сутки, я уже не знал, что там, на верху – день или ночь… Не предполагал я и куда мы идем – а восток, или же за множеством поворотов, мы не заметили и повернули назад, на запад.

Шаг за шагом, миля за милей. Пещера, еще одна пещера. Привал у подземной реки. Я набирал из нее воду с опаской – что за рыбы в ней водились, не считает ли кто мои шаги, готовый выплеснуться из черных вод.

Но все обошлось…

Немного прошли по течению, имея надежду, что река где-то выходит на поверхность. Но нет – через какую-то милю она с грохотом нырнула меж валунами.

Шаг за шагом, миля за милей…

–

Шаг за шагом, миля за милей…

В темноте. Давно сгорели факелы. Давно, но я не знаю когда – мне не по чему мерить время.

Истлела одежда. Башмаки рассыпались. Но это не беда – ступни огрубели. Даже по камням мы можем бежать.

Мы уже забыли, как выглядит свет. Мы боимся его увидеть. Зато чувствуем запах за многие мили. Мы чувствуем тепло, оброненное кем-то на камни. Идем по следу – и убиваем.

В пещерах нас все боятся. Если, конечно, успевают испугаться. Но мы подходим бесшумно. Бьем. У нас есть большие ножи. Мы самые сильные. Мы были самыми умными. Мы лучшие.

Но мы уже не ищем выход, мы слишком заняты тем, чтоб выжить.

Чтоб сделать еще один шаг.

Чтоб…

–

– Фу… присниться же такое.

Я протер глаза – легче не стало. Сон продолжал висеть внутри меня. Мы легли спать, потушив огонь. Во-первых, надо было беречь факела, ну а во-вторых, огонь мог привлечь существ из тьмы.

Старая присказка: если ты видишь врага, враг видит тебя.

Проснувшись, зажгли факел. Глаза у обоих уже привыкли к темноте настолько, что факелы для экономии расщепили на четыре части. Этого хватало.

Я протирал глаза, но получалось это неважно – они слипались, и какое-то пятно из сна продолжало висеть сбоку. Затем я повертел головой, пытаясь его сбросить. Это у меня не получилось.

Подумалось: свет из сна не заберешь.

Тогда я стал тормошить сонного Ади.

– Выход! Смотри Ади, выход! Точно тебе говорю!

Реннер только отмахнулся:

– Не может быть… Мы едва середину пути прошли.

– Я тебе говорю – я вижу дневной свет. В доказательство я потушил факел об стену.

Но действительно: справа из боковой пещеры шел мутный свет. Но он был не искусственным, а самым настоящим – дневным.

Забыв об осторожности, мы почти бегом бросились туда.

Но там был зал, из которого не было иного выхода, кроме того коридора, по которому мы вошли.

Но в том зале не было еще одной вещи – а именно части потолка. И из колодца длинной, возможно, с четверть мили, падал солнечный свет. Где-то далеко вверху стоял солнечный день, порой оттуда врывался ветер, принося в подземелье рой снежинок. Они кружили по пещере, но большинство оседало под окном в небо. Ади стал в сугроб и смотрел вверх – на него падал снег и свет, он вдыхал воздух, пытая напиться им вдоволь, запастись солнечным светом на долгий путь.

Я подошел и сгреб снег, попытался слепить из него снежок. Но у меня ничего не получилось – было холодно. С моей ладони снег ссыпался на землю.

И тут я увидел их.

Кажется, меня это повергло в шок, в ступор. Я замер на несколько мгновений, может даже на минуту. И очнулся я, только когда Ади спросил меня:

– Ну что, пошли?..

Ну да, конечно же, он смотрел вверх, поэтому не заметил то, что у него было под ногами.

– Смотри, – сказал я ему. – След…

Вообще-то следов было несколько – на пятачке со снегом их уместилось пять, хотя от последнего уцелела хорошо если была половинка.

– И действительно, – согласился Ади. – След…

След был похож на человеческий, но, когда я присмотрелся, понял – никакой человек не будет бегать босиком по снегу. Ни у одного человека нет лапы длинной в десять вершков. И что характерно – у людей пальцев на ногах пять. Здесь было четыре.

– След свежий, – заговорил Ади. – Два следа лапы правой и три – соответственно левой…

Говорил он прописные истины, то, что увидит любой следопыт. Зачем он это делал? Да для того, чтоб спугнуть тишину, может еще кого-то закутанного в темноту.

Значит, все же, мы были в этих подземельях не одни. Я много слышал о том, что в горах живут гномы, драконы, всяка нечисть. Но драконов я не видел ни разу в жизни, но думаю, туннели, по которым мы шли, были бы для них малы. Гномы в моем представлении были вредными, но такими с которыми легко столковаться. Главное не трогать их богатство – то ли горшок с золотом, то ли спящую в хрустальном гробу царевну.

Да, впрочем, это неважно. Это все были сказки.

Ну а там, там в темноте кто-то жил…

Здесь, в круге света, казалось, что мы в безопасности. Это наше место, солнце за нас. Но что делать, когда солнце закатится и над миром воцарится ночь. Да и не могли же мы стоять тут вечно…

У моей жизни и когда-то прочитанной книги появлялось все больше общих моментов.

–

В подземельях тоже стояла зима. Здесь не было снега, но от этого легче не становилось, и, порой, среди вековых сталактитов и сталагмитов вплетались вполне обыкновенные сосульки.

Дул ветер, заколачивая слова обратно в глотку. Кожа на лице задубела, холод пробирался глубже. Говорить стало трудно и ленно. Когда все же приходилось обмолвиться словом, говорили кратко, не шевеля губами, сохраняя тепло и дыхание.

Пару раз мы пытались идти вслед за ветром, в надежде, что он выведет нас на поверхность, но всякий раз он то спрыгивал с обрыва и летел дальше, то взмывал вверх перед неприступной скалой.

В каменном мешке, где почти не было сквозняков, мы остановились на привал. Еды становилось все меньше, и от куска припасенной колбасы мы отрезали колесики все тоньше и тоньше.

Сухарь треснул, крошки зазвенели по зубам, будто стеклянные шарики по металлу. На мгновение я испугался за судьбу зубов, провел по ним языком – нет, нормально, все на месте – можно продолжать обедать. Да и если бы иной зуб все же треснул – что толку, все равно до ближайшего зубодера было миль двести.

Если я не ошибался с подсчетом дней, то в моем мире календари и часы начинали отмеривать новый год. Как-то за приключениями я забыл об этом, и вдруг вспомнилось.

Впрочем, год был таким молодым, что нельзя и сказать – хороший он или плохой.

Хотя с иной стороны, говорилось, что как год начинается, так он и пройдет. Я начинал год в нескольких милях под землей. Ну и что с того – что мне теперь, не выходить на поверхность до следующего года?

Я вздохнул достаточно громко, чтоб меня услышал Ади.

– О чем грустишь?

Мне пришлось ответить…

– А… Да брось, глупо так думать – за год уйма всего произойдет. К тому же… Когда у вас отмечают новый год?

– На зимнее солнцестояние.

– А у нас на осеннее равноденствие. Так что я свой новый год отметил на ваших землях.

– У нас? Ваш?..

– А что тут такого. Там мой дом, моя жена ждет моего ребенка. Нашего ребенка.

– Хороший ответ, – согласился я. – Не скажу, что самый правильный, но мне он нравится…

Долго ели молча – я пережевывал еду и сказанное.

Сухари давались с трудом – слюна почти не выделялась, приходилось постоянно прихлебывать воду из фляги. Насчет воды мы не ошиблись – ее в пещерах было предостаточно, но в темноте подземные реки казалась черней угля. И странное дело – казалось, чернота сохранялась и во фляжке. Поэтому, когда я пил, я цедил воду сквозь зубы – мало ли что я зачерпнул с этой водой.

– Ади?..

– Что?..

– Вот ты сказал, что жена твоя беременна?…

– Ну да…

– А раньше ты говорил, что вышел в путь в последний месяц весны.

– Все правильно. В конце зимы она должна родить… Девять месяцев. Что тут такого?

– Но ведь когда ты выходил в путь, ты не знал, что станешь отцом?..

– Не знал, конечно…

– Значит, ваша связь покрывает…

Я задумался как выразиться– какая сторона была Той и Этой… Додумать я не успел – Ади понял без уточнений.

– Ну да, это так…

– И зимой вы переговариваетесь?

– И зимой. Где-то в горах, на одной из вершин есть башня. Там два человека – три четверти года они заперты морозом и снегом и случись беда – помощи ждать им не от кого. Их меняют каждый год, но от этого не легче: надо восстановить, то, что разворотили бури, запастись дровами и едой. И они вот и связывают разные склоны – твой, и тот, что стал моим.

– Тогда объясни, какого лешего мы лезем под горами, если можно за пару мгновений перебросить нас телепортом?..

– Я, знаешь ли, был там с конвоем, что вез им дрова. Там площадка где-то десять на десять вершков. У пика снесли верхушку, чтоб сделать форт. Вероятно, там есть телепорт. Но ошибись мы на пару саженей при фокусировке телепорта, нас выбросит, скажем, на высоте в пару верст. Достаточный полет, чтобы вспомнить всю жизнь.

– Рискованно… – согласился я. – Но не намного опасней нашего шатания.

– Хочешь вернуться и попробовать с телепортом?..

Я покачал головой – начнем с того, что я даже не знал, как возвращаться.

–

В те звуки, что можно было услышать в пещерах, добавился еще один. Сперва он был тихим, далеким, и я почти не обратил на него внимания. Он то становился то громче, то вовсе пропадал.

Я слышал его пару суток, но никак не мог понять, что это. Но затем я услышал его совеем рядом. В пещерах акустика была довольно хорошей, поэтому нельзя, насколько это близко – за соседней стенкой или же за милю от нас.

Одно было несомненно – эти звуки издают живые существа.

Это была не песня, больше это походило на стон. От него шел мороз по коже, становилось грустно.

– А-у-у-у-е-ееее… А-у-у-у-ыыыы… – неслось по коридорам.

Ади оскалился:

– Душевно поют… Надо бы слова запомнить…

– А интересно, о чем они воют?..

– Ну это просто: «Там, высоко, над горой восходит звезда, ее свет дарит тепло. Звезда так прекрасна, но мы ее никогда не увидим, потому что ее свет убьет нас…»

Я все никак не мог привыкнуть к манере шутить Ади:

– Серьезно? – переспросил я.

– Слушай, ну откуда мне знать? Меня что, в школе языку кобольдов учили?.. А вообще… Вряд ли они сами знают, о чем поют. Просто услыхали где-то звук, ноту… Так воет зимний ветер…

Слушали мы их недолго – все же это пение было не тем, кое можно слушать часами.

– Будем обходить, – распорядился Ади. – Вполне может быть, что они так воют с голодухи.

–

Мы действительно попытались их обойти, сделали пару миль темными коридорами.

Но то ли шли не в ту сторону, то ли заплутали, то ли нас просто выследили, но встречи избежать не удалось.

Нас ввело в заблуждение то, что мы перестали слышать их пение, недопустимо расслабились.

И в большой пещере мы попали в засаду. Их подвело нетерпение, они закричали чуть раньше, чем следовало, и вместо того, чтоб испугать нас – предупредили.

Если бы они обрушились на меня и Ади молча, то, вероятно бы передушили нас как котят, но разве нас можно было испугать криком? Разве на нас мало кричали в жизни?

Один прыгнул на меня, замахнувшись дубиной, я ушел в сторону, еще один соскочил со скалы. Мне не оставалось ничего, как ударить его факелом – кобольд заорал, завоняло паленой шерстью. Но своим телом кобольд сбил огонь, и все что нам оставалось – это рассыпанные искры.

По памяти ударил подсечным, сбил кому-то удар, затем закрутил мельницу.

– Говори, чтобы я слышал, где ты

Что сказать? Что я ничего не вижу. Что даже не знаю, куда бить? Вместо этого я запел:

«…

О том как мы погибли

Прочтете вы в балладах

Пусть в смерть вам и не верится

Она гуляет рядом.

«

Ну да, как же. Смерть рядом – на расстоянии удара. Ближе бывает только когда ты мертв. Только вот умри я – никто баллады про нас не напишет. Хорошо, если кости когда-то найдут.

Впереди и справа Ади затянул в ответ:

«…

Тяжка и незавидна

Всегда судьба кадета

Муштра с утра до вечера

И песня не допета

«

Я ударил косым – сабля встретила что-то жесткое, но проломила и увязла в чем-то мягком – более мягком, нежели человеческое тело.

На полу дотлевали искры того, что было нашим факелом.

Лишь на мгновение что-то закрыло от меня осколки света. Я ударил туда и остался доволен. Сабля пошла так, что после подобных ударов живут недолго. Если вовсе живут…

«…

Погибшему за родину

всегда мала награда

Могила на дивизию

И, может быть, баллада

«

Кого-то снял Ади – кобольд рухнул наземь, и под своим телом погреб последние искры.

Тьма была абсолютной – я не видел даже своей руки, даже проведя перед носом. Я закрыл глаза, затем открыл – разницы не было никакой.

Чтоб не отвлекаться на попытки разглядеть хоть что-то, я опустил веки. Я обратился в слух.

«…

Путь генерала выстлан

Солдатскими погонами

Тех, кто попали в вечность

Походными колоннами

«

Что-то просвистело у уха, я успел отступить и схлопотал скользящи удар по предплечью. Я слышал, как треснула кожа курки. Вырывало бляху, она звякнула о камень.

Затем что-то ударило меня под колени. Я упал на землю и уронил меч.

Выхватил кинжал, но тут же чья-то нога выбила его из моей руки.

Где-то далеко Ади продолжал петь:

«…

Кто для войны родился

Тот не умрет в постели

А мертвому без разницы

Возвышенные цели.

«

Зубами я сдернул перчатку, выплюнул ее на пол и взмахнул рукой, творя заклинание. Первое, что пришло на ум – искажающее волшебство. Мне было плевать, что оно сработает не так как надо, или сработает не в полную силу – мне надо было, чтоб случилось хоть что-то. Чтоб бьющий не попал по мне, чтобы меня не оказалось на линии удара.

Заклинание сработало…

…И я ослеп.

Свет был ярок – я видел его даже сквозь закрытые веки.

Я ожидал удара, который поставит точку в моем пути, но его все не было. осторожно открыл глаза, увидел свою саблю – она была совсем рядом.

Опираясь на клинок, поднялся.

Кроме меня и Ади в пещере никого не было. По крайней, мере на ногах.

Кобольды бежали.

Мы отдыхали, прислонившись к огромной скале. Дыхание восстанавливалось медленно – сказывался далекий путь, холод, накопившаяся за время пути усталость.

– Мы живы?

– Похоже на то, – согласился Ади.

Я осмотрелся по сторонам – на земле лежало пять тел кобольдов. Были они человеческого сложения, но на пару пядей ниже нас, заросшие шерстью с головы до пят. Походили чем-то то на медведей. Еще один скреб лапами землю, пытаясь будто отползти от нас подальше. Я прицелился в него саблей:

– Добить?..

Ади посмотрел и покачал головой:

– Да ну его, может и выкарабкается. Я зла на них, в общем-то, не держу. – Он достал из рукава нож и подошел к кобольду мертвому: Ну что, освежуем одного?..

Я вытащил кинжал, присел, замахнулся… И убрал его в ножны.

– Какого демона?..

– Ты знаешь, Ади, не могу я их резать. Они слишком похожи на людей. Ты, если хочешь – режь, а я не могу…

– Чистоплюй, – ответил он, но нож тоже убрал. – Пошли отсюда… Ибо нечего!

–

Все было просто – по крайней мере, относительно света:

– Веришь ты в сказки или нет, но она существует. Может, она нас и спасла.

Там, где мы приняли бой, одна стена пещеры была из голубой руды, которая начинала светиться от любого заклинания.

Странно, но ни в одной легенде об эльфийском оружии, я не встречал подобного. Может так получилось, потому что я слышал легенды человеческие, но никогда не эльфьи. Да и кто знает: возможно, при переплавке это свойство терялось.

А, возможно…

Впрочем, какая разница – легенды легендами, но я в жизни не видел голубого эльфьего оружия.

Несомненно одно – кристалл руды, найденный на земле, весь оставшийся путь заменял нам свет всех факелов.

Нам и дальше попадалась эта руда – пласты, тонкие жилы, и, даже пещеры.

Но, может, пока, довольно о ней?

В мире и без того много чудесных вещей.

–

– Ади?..

– А?

– Откуда ты знаешь эту песню.

– Был у меня знакомый. Вместе пару дел обстряпывали. Он эту песню любил… Ну а я от него, стало быть, набрался.

– А как его звали?

– Уже не помню. Да и не важно это уже. Он погиб года два назад…

Я кивнул. Действительно – имя было совершенно ненужным, особенно, после того как он погиб.

Важна была песня.

Это было вроде гимна нашего барака. И, может статься, тот покойный, который когда-то рухнул вниз там, где устоял Ади, был из моего кадетского корпуса, может он жил когда-то в моем бараке, а, может быть, он учился в одном взводе со мной.

Может, он даже сидел за одной со мной партой. Хотя нет, мой приятель по корпусу, Эрно Икс, погиб через год после выпуска на каком-то второстепенном плацдарме…

Но так ли важен Эрно? Особенно после того, как он погиб?

Нет, песня была важней.

Ее пели каждую субботу – глубоко ночью, почти в воскресенье, когда все уже были пьяны в дым, а бутылки – выжаты досуха.

Это был гимн – но совсем не помпезный, не бравурный, какими обыкновенно бывают гимны. Он был негромким, печальным, тягучим как судьба солдата и часто из других бараков, те, кому мы мешали спать, кричали: «Кого поминаем?»

Мы поминали себя, поминали день прошедший, еще одну неделю – кто знает, сколько их еще осталось.

Нам было печально – но не потому, что все уже выпито, и еще час-другой и в нашу голову вползет похмелье.

А еще пройдет немного времени, оно уйдет, пройдут и дни отдыха, и опять начнется муштра, учеба…

Потом служба, и, конечно, война. Ведь не для мира, не для парадов нас готовили?

И действительно – началась война, и лейтенанты сгорали как свечи.

Кто-то погиб в первый день войны, уверенный, что попал в простой пограничный конфликт. Кого-то сшибли с седла во время генеральной ордалии. Лейтенанты умирали бесславно от дизентерии, топили себя и свои бандеры в болотах. Пропадали без вести, без видимых причин.

Насколько я знал, из моего выпуска в живых осталось шестеро, включая меня. Один из них потерял руку при форсировании реки с труднозапоминающимся названием, и был демобилизован.

Четверо продолжало носить погоны разных государств и оружие.

Кто из нас станет генералом?

–

На нашем пути стала появляться еда.

Кобольды оставляли нам мох, корни, в грубых мисках ползали какие-то слизняки, улитки без панциря. Выползти из мисок они не могли, потому что края посуды были смазаны какой-то дрянью, и слизняки соскальзывали обратно на дно.

– Как ты думаешь, это можно есть?

– А как ты думаешь, у нас есть выбор?..

Корни напоминали по вкусу редьку, и были тверды как молодые ветви деревьев, мох же был с привкусом плесени.

– Интересно… – сказал я. – Интересно, а отчего они стали нас подкармливать.

– У меня есть одна идея, но она тебе не понравится.

– Валяй, говори уже…

– Они испугались твоего пения. Ты уж прости, Дже, но голос у тебя отвратительный…

Мы оба засмеялись – смех больше походил на кашель.

Конечно, шутка была не абы какого пошиба – Ади пел совсем не лучше меня.

И тут он тронул меня за рукав.

– Человек… – прошептал он… – Гляди, человек!

Я тихо освободил саблю. Могло статься, что это новая угроза. Конечно, спутать человека с напавшими на нас кобольдами, было бы сложно. Но, кто его знает – может, побитые позвали кузена побольше.

Но нет…

– Смотри… Это женщина…

Мы подошли поближе. Да что там женщина – это была девушка. Очень красивая, и вся белая будто молоко: белые одежды, светлые волосы. Бледное лицо.

Ади подошел и преклонил колено:

– Приглашаю Вас на танец, милая мадмуазель… – затем поднялся на ноги и добавил. – Красивая, демон его побери… Расскажи – никто не поверит. И ведь не заберешь с собой.

Я думал о том же – пред нами стояла статуя. Вода оседала на ней, и казалось – она плачет. Рукой я утер слезы: они были просто ледяные – даже через перчатку я почувствовал холод:

– Стекло… Вероятно горное стекло – хрусталь…

У подножья статуи лежали плошки вроде тех, которые попадались на нашем пути. В некоторые были насыпаны камни. Некоторые – просто красивые осколки породы, но было несколько полудрагоценных, ну и, конечно, эльфья голубая руда.

Ади стал рядом со статей девушки:

– Ну как, похож?

– Просто не отличишь. – съязвил я, – Похож как троюродный дедушка на двоюродную бабушку.

– Дурак ты, Дже… Я не о том. Это ведь не человеческая статуя…

Я это уже заметил и сам – у девушки уши были чуть заостренны. Да и никогда я не думал, что человек сможет сотворить такую красоту в хрустале. Только во плоти.

– Эльф… Вот уж не думал, что эльфью статую можно найти в пещерах.

– Вот и я о чем… Вероятно, кобольды спутали нас с эльфами – что не говори, мы чем-то похожи. А эльфы для них, наверное, вроде богов…

– Отчего же они тогда богов в поезде убили? Или вот на нас набросились?

В ответ Ади пожал плечами.

Стена за статуей была испещрена надписями.

– Умеешь читать руны?

– Только некоторые идиомы. А ты?..

– Не этот диалект… Есть знакомые символы… Но не более…

Ади прошел воль стены, заглянул в соседний туннель, позвал меня:

– А ну-ка посвети… Бог мой… Да их тут…

И действительно – в соседнем зале действительно было множество разных статуй. Там были все – старики, с мудрыми лицами, воины, женщины, что прожили жизнь полную. Самое жуткое, что попадались и детские статуи…