Текст книги "Смертельная комбинация"

Автор книги: Андрей Костин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

– Она что, подслушивала? Интересно, зачем ей это надо?

– Дело не в этом, – Рита снова покачала головой, – я только хочу тебя предупредить.

– Ладно, спасибо. Только ты не одна единственная меня предупреждаешь.

– Кто же еще?

– Не знаешь случайно, где находится директор комбината?

– Знаю, – она опустила голову, – я знаю, где нашли его тело. Только поверь, не имею к этому никакого отношения…

– Я спрашиваю, не где его нашли, – перебил ее, – а где он сейчас?

– Как – где? – Рита изумленно посмотрела на меня. – В морге лежит его труп…

– Вот уж не знаю, провели ли туда телефон, только два часа назад он мне позвонил… Я хорошо различаю голоса, тут ошибиться нельзя было.

Теперь уже она смотрела на меня с ужасом.

– И вот теперь, – я обнял ее за плечи и заставил посторониться, – меня ждет рыжая девица, и я знаю, как через нее добраться до тех, кто позволяет себе подобные шутки. Если, конечно, можно так выразиться.

Она стояла совершенно обалдевшая, даже когда я наклонился и поцеловал ее в щеку. Щека была ледяная, как мрамор, и пахла мимозой.

* * *

Я поднялся наверх, нажал кнопку звонка и подумал, что рассчитывать мне придется только на себя. Дверь открыли мгновенно.

– Заходи.

Юля стояла на пороге в светло-синей джинсовой куртке, вытертых узких брюках, не накрашенная – она выглядела сорванцом, порочным и безалаберным. Но ведь я в ее способностях и не сомневался.

Оттолкнул чуть в сторону, прошел внутрь и стал осматривать квартиру. Одна комната, кухня, туалет, мебели совсем мало – только кровать бросалась в глаза, роскошная, большая, с ярким розовым покрывалом. И свернутый ковер вдоль стены, метра три длиной. Я всюду проверил, даже под кровать заглянул.

– Ты чего это под станком ищешь? – спросила он стоя за спиной.

– Не чего, а кого, – поправил я.

– А, понятно. Теперь удовлетворен?

Я встал и отряхнул колени.

– Отличная квартира. Чья?

– Так… снимаю, – она неопределенно скривила губы, потом села на кровать, поверх розового покрывала.

Я сходил в прихожую, проверил, хорошо ли закрыта дверь, потом принес с кухни стул и сел спиной к окну.

– Ты догадываешься, о чем мы будем говорить? – она стояла передо мной и смотрела сверху вниз.

– Наверное, о Викторе, муже твоей подружки?

– Не только о нем, – Юля поморщилась, – впрочем, и о нем тоже… Уже весь город знает, что убили директора комбината. Его здесь очень уважали.

– Ну и что? – я недоверчиво посмотрел на нее.

– А то, – она с ногами забралась на покрывало и открыла сумочку, которую все время держала в руках, – что это не какой-нибудь алкаш. Весь город – от мэра до пенсионера-ветерана – жаждет мести. И если легавые в ближайшие дни не найдут убийцу, их шеф запросто может потерять работу. Ну и остальным раздадут слонов. Там сейчас землю носом роют, им нужен виноватый, которого можно всенародно распнуть, – она достала из сумочки сигарету.

– Ты неплохо знаешь обстановку в городе, – и зажег спичку и, привстав, поднес огонек к сигарете.

– Есть кое-какие источники, – девушка глубоко затянулась и выпустила дым через ноздри.

– А чего ты хочешь?

– Того же. Чтобы нашли виноватого.

– Вот как? А ты знаешь, кто он?

– Мне плевать, – она состроила презрительную гримаску, – кто на самом деле пришиб этого козла. Но ведь выбор у легавых невелик. Во-первых, те, кто его последним видел. То есть ты и твой лопух, как его, Алик. Во-вторых, тот, кто спрятал жмурика. Виктор.

– Но если тебе наплевать…

– Не перебивай, – она стряхнула пепел прямо на покрывало, – я еще не договорила. Виктор знает, что его ищут. Он на дно лег, причем там, где его не найдут. Ему здорово помогли найти тихое место, куда легавые не сунутся. А вот ты – чужак. Первый раз тебя оттуда вытащили, но пройдут еще сутки, и оперы станут перед выбором – положить свою голову под топор или твою. Если они не найдут Виктора, а они его не найдут, убийцу сделают из тебя.

– Ты меня совсем запугала, – я криво улыбнулся, – чего же ты хочешь?

– Чтобы ты навел их на Виктора. Это твой последний шанс.

– Пожалуй. Но где его искать, подскажи?

– Я знаю, кто его спрятал.

– Неужели?

– Копылов.

– Все выходит довольно просто. Я сейчас позвоню в милицию и скажу, что Копылов укрывает преступника. И тогда он, конечно, все им расскажет, как на духу… А если не расскажет? – я усмехнулся. – Если он вывернется?

– А он наверняка вывернется, – Юля смотрела на меня серьезно.

– Тогда к статье за убийство у меня добавится статья за клевету. На общем фоне это будет выглядеть сущим пустяком.

– Но я кое-что тебе расскажу, – Юля смотрела в глаза, – и тогда он не вывернется. Он сдаст Виктора, потому что будет спасать свою шкуру. Но в это дело нельзя вмешивать легавых, ты должен действовать в одиночку. Это мое условие.

– Согласен. Давай дальше.

– Ты не слышал историю о человеке из Центра? Который умер у Виктора в машине?

– Кое-что.

– Тогда слушай. Этот тип раскопал кое-какие делишки на комбинате. Он остановился в охотничьем домике, – продолжала Юля после паузы, – есть такой домик для особо знаменитых. Среди ночи за мной заехал Витька и отвез туда. Копылов уже ждал. Больше никого не было. Мужик, знаешь, казался словно кукла. С ним что угодно можно было делать. Они его раздели и положили на кровать, мне тоже сказали раздеться, лечь рядом с ним и изображать, что мы очень веселимся. Мужик не сопротивлялся, он просто не понимал, чем мы занимаемся. А пока мы вот так кувыркались, то есть кувыркалась одна я, Виктор и Копылов фотографировали. К утру отпечатали целую пачку фотографий. Отобрали самые удачные – по ним не определишь, что я трахалась с полутрупом.

– Шустрые ребята, – я поморщился. – Его напоили?

Юля закурила новую сигарету.

– Нет, инъекция. У него поднялось давление, и Копылов сказал, что укол мигом поставит на ноги. Сам понимаешь, я ему вколола вовсе не то, что доктор прописал. По дороге в город Виктор показал мужику фотографии. Я тоже была в машине – для наглядности, так сказать. Вот сердце у него и не выдержало. Виктор испугался, остановил машину, закричал… Люди кругом… Мне смыться не удалось, только все было чисто, умер от инфаркта. Дело замяли, хуже всех отделался Виктор – уволили.

– Да-а, – сказал я, уставившись в одну точку, – только вряд ли эту историю можно как-то обыграть. Следов нет, да и кто захочет ворошить прошлое?

– Забыла тебе сказать, – девушка усмехнулась, – одну подробность. Когда началась заваруха, Виктор передал мне фотографии. Я их, конечно, спрятала, а потом вернула, на следующий день. Как было не вернуть… Все, кроме одной…

– Любопытно, – я перестал разглядывать горку пепла на покрывале и оживился.

– В комнате, где мы все тогда устроили, большое зеркало. Так вот, в этом зеркале отражается Копылов. В общем они дали маху с этим снимком. С этой фотографией ты пойдешь к нему. Дальше все будет от тебя зависеть. Если сломаешь, он расскажет, где корешка спрятал.

– Красиво, ничего не скажешь. Шантаж, да?

– Ясное дело, – она кивнула и состроила невинные глаза.

Словно мы собирались тайком съесть банку варенья.

– Ладно, скажу, чтобы ты понял – я веду с тобой честную игру. Деньги, которые пропали, – вот что мне надо. Их ведь мог взять только тот, кто убил. Ты, Алик или Риткин муж. Ну, ты и Алик – слишком мало знакомы, чтобы сговориться. А по одиночке вы слишком друг другу мешали, чтобы замочить этого придурка. Остается мусорщик.

– Логично. Но если его возьмет милиция, плакали тогда твои денежки, – я погрозил ей пальцем. – Их конфискуют.

– Он же не дурак, он их спрятал. И так просто не расколется. А вот Ягару скажет, чтобы тот его вытащил.

– Кто такой Ягар? – спросил я.

– Неважно. Ну, тип, который в деле вместе с директором.

– И этот Ягар ему поможет?

– Будь спокоен. Но как только Витек небо в крупную клетку увидит, Ягару до него трудно станет добраться. Капитан не даст. В то же время я смогу через тюремного лепилу связаться с Виктором и передать от имени Ягара, что тот вытащит его оттуда.

Пусть только скажет, где спрятал бабки. А я буду посредником.

Догадался теперь?

– Ну и дрянь же ты. Ведь если он тебе скажет, где деньги, вряд ли эта информация дойдет до Ягара?

– Тебя это волнует?

– Не очень.

– Ну и чудненько, – она кивнула. – Раз мы договорились, это стоит отметить. Тут завалялась бутылка вина, сейчас принесу.

Пока я открывал бутылку, она принесла хрустальные стаканы и два яблока. Яблоки были зеленые и даже с виду кислые.

– Вымой их, – попросила, – а я пока немного приберусь…

– Чья эта квартира? – Неважно. Встречаюсь тут с одним, но сейчас он уехал. Кстати, Копылов живет в соседнем подъезде, в сорок четвертой квартире. Не знал?

* * *

…Когда я вернулся с вымытыми яблоками, вино уже было разлито по стаканам. Оно было темно-красное, почти черное, только свет, преломляясь в гранях хрусталя, мерцал багровыми бликами.

Мы выпили, и я с шумом поставил стакан на тумбочку.

– Только не надейся, что все выйдет по-твоему, – предупредил я.

– Ну-ну, конечно, – она подмигнула. – Ведь вместе с мужем и Ритка окажется за решеткой. Виктор мог узнать, что у директора в тот вечер с собой кейс с бабками только от нее. Она ведь все-таки доверенное лицо у босса, а он – обыкновенный водила.

– Рита здесь не при чем. Вообще не уверен, что существует этот чемодан, набитый купюрами, – я икнул.

Неужели вино так подействовало?

– Выгораживай, выгораживай… – рыжая девица усмехнулась.

– Что, собираешься забрать ее с собой, как только избавишь от благоверного?

То ли алкоголь ударил в голову, то ли нервы сдали, но я разозлился.

– Полегче, пташка, – я поморщился. – Не думай, что я упущу тебя из виду. Не сердись, но я попросту свяжу тебя и оставлю пока в этой квартире. А когда арестуют Виктора, разберусь и с тобой.

– Кого ты решил перехитрить? – Юля усмехнулась.

– Вот как? – язык у меня стал немного заплетаться – не ожидал, что вино так сразу ударит в голову. – Нет, слишком самонадеянно с моей стороны позволить тебе спрятаться.

– Рассчитывай свои силы, – отрезала она.

– Неужели? – я глупо рассмеялся и достал сигарету, полез в карман за спичками, но рука так и замерла на полпути. Нижняя челюсть безвольно отвисла, сигарета выпала и покатилась по полу…

– И это, – девушка презрительно посмотрела в мою сторону, – на случай, если тебе вдруг придет в голову проследить, куда я направляюсь. Как видишь, я все рассчитала.

– Что за черт…

В глазах какая-то муть, словно расстроилась фокусировка. Я заставил себя встать. А это было непомерно трудно. Она испуганно посмотрела на меня, я еще мгновение стоял, как ни в чем не бывало, потом сильно покачнулся. Потряс головой. Пелена застилала глаза, и я видел только размытое побледневшее лицо девушки.

Сделал шаг, покачнулся еще и, падая, уткнулся головой в ее колени. Упираясь кулаками в кровать, я снова попытался встать, но покрывало соскользнуло, я упал на локти, потом завалился на бок. Стены, кровать, пол все время уплывали вверх.

Я извивался на полу, пытаясь приподняться, но только смог перевернуться на спину и последнее, что запомнил, это розовое покрывало, бесстыдное и огромное…

* * *

Я пришел в себя, когда в комнате стало совсем темно. Я лежал на полу, только под голову было что-то подложено. Голова болела невыносимо, а рот словно набит паленой шерстью.

– Дрянь, – сказал я в темноту, – маленькая порочная дрянь.

С трудом поднялся, достал спички и, обжигая пальцы, отыскал у двери выключатель. Вспыхнувший свет ударил по глазам, я зажмурился. Ослепший, прошел в ванную и долго полоскал рот, пытаясь избавиться от неприятного привкуса. Сознание постепенно прояснилось, я понял, что надо уходить отсюда, пока никому не пришло в голову проверить, почему среди ночи горит свет, если хозяин в отъезде.

Я вернулся в комнату и, когда глаза привыкли к яркому свету, обнаружил, что под голову у меня было подложено розовое покрывало. А рядом лежала фотография. Я не стал ее рассматривать, только мельком взглянул и понял, что та самая.

Надо уходить.

Но ноги были словно ватные, я сидел на краю кровати и никак не мог встать. Наконец, добрался до кухни, заглянул во все ящики и нашел полбанки молотого кофе. Надо уходить.

Но я понимал, что и шагу не сделаю, пока не выпью целую кастрюльку кофе. Иначе я просто свалюсь на лестнице. Посмотрел на часы.

Два часа ночи. Только какого дня, года, века?

Мне стало страшно. Сколько я пролежал здесь? Нет ответа.

Выглянул в окно. Улица была темная и пустынная. Я затерялся в пространстве и во времени. Меня нет, это только моя тень бродит по пустой квартире, где живут транзитом, и она будет бродить по ней вечно, пугая случайных постояльцев.

Меня нет, а тело мое рассыпалось в прах, сквозняк носит его по комнате и будет носить вечно, пока кто-нибудь не догадается пропылесосить.

Я подошел, к телефону и набрал номер. Рита сняла трубку, как будто ждала звонка.

– Вот видишь… – я немного помолчал, – никто меня не убил.

– Ну как? – голос у нее был совершенно чужой. – Чем все закончилось с этой дешевкой?

– Эта дешевка дала мне козырную карту. Думаю, она у нее не последняя.

– А-а… – она замолчала. – Да, догадываюсь.

– У тебя ведь тоже могут быть неприятности, – сказал я, – потому и звоню.

– Могут, – голос у нее слишком спокойный.

– Хочешь, я не воспользуюсь тем, что узнал?

Рита снова помолчала, но не так долго, чтобы показалось, будто она обдумывает ответ. Потом сказала:

– Поступай, как решил.

– А ты?

– Не знаю. Как-нибудь выкручусь. Поступай, как решил, – повторила она.

– Я не хочу, чтобы у тебя были неприятности, – сказал я.

– Не думай об этом. Ты уверен, что у тебя получится?

– У меня хороший козырь.

Рита не стала спрашивать, какой.

– Если сможешь, позвони еще, я буду ждать, – сказала она. – Удачи тебе, – и повесила трубку.

* * *

Я все гадал, как мне управиться с Копыловым.

Головоломка из серии – волк, коза и капуста. Ведь никогда заранее не знаешь, какая роль тебе уготована – упаси Господи, если капусты. Хотя я лично ничего не имею против этого витаминного продукта.

«Сотрудник аппарата» открыл на звонок минут через пять, увидел меня, и брови у него удивленно поползли вверх.

– Ты? – он был в пижаме и шлепанцах.

Я поднял его с постели, и это мне придавало бодрости.

– Принимай гостей, – нахально посоветовал я и, толкнув его в грудь, прошел в квартиру.

– Володя, кто там? – послышался женский голос из комнаты.

– Скажи, по делу приехали, – подсказал я.

– Я сейчас милицию вызову, – слабо запротестовал Копылов.

Он еще окончательно не проснулся и потому не был агрессивным.

– Давай, милицию, жену, всех созови. Вместе обсудим, как ты развлекался в охотничьем домике. Вот повеселимся.

Взгляд его стал пристальнее.

– Ко мне по работе приехали, – крикнул он. – Спи, мы на кухне…

Мы сели на табуретки, друг напротив друга, через стол. Я рассказал про фотографию. В общих чертах рассказал, но он все понял.

– Сколько ты хочешь за нее? – спросил Копылов.

– У тебя есть приятель. Виктор.

Он задумчиво потер пальцами клеенку, потом утвердительно кивнул.

– Ты знаешь, что этот Виктор совершил убийство?

– Подозревается в убийстве, – поправил Копылов. – Но не он один подозревается, – и ехидно посмотрел на меня.

– Пусть так. Но пока он где-то прячется, я чувствую себя… неуютно. Вот поэтому Виктор мне и нужен. В обмен на фотографию.

– А откуда мне знать, что фотография у тебя? – спросил Копылов задумчиво. – Может, ты просто слышал о ней?

– Верно, – я вежливо кивнул, – и поэтому, прежде чем ты сообщишь мне адрес, я ее покажу. Но сначала надо договориться в принципе.

– Договориться в принципе… да, договориться в принципе… – он вроде как прислушивался, что происходит за стенкой, в комнате, – подожди, я сейчас…

Не думаю, чтобы он что-то услышал. Я достал сигарету и стал разминать. Очень хотелось курить, но я решил прежде спросить разрешения у хозяина. А он все не появлялся, и я уже подумал, не захотел ли он подремать под боком у своей жены.

В коридоре послышались шаги, я медленно повернул голову… В дверном проеме стоял Копылов и целился в меня из охотничьего ружья.

– Осторожнее, – сказал я, – эта штука может выстрелить.

– Руки за голову, – приказал он тихо, – и на делай резких движений. Я тебя пристрелю и объясню, что ты ворвался ко мне с угрозами.

– Может, и поверят, – я пожал плечами, – обо мне и так нехорошо думают. Только тогда фотография попадет в руки тех, кто не забыл историю про одного инфарктника.

– Так у тебя ее с собой нет? – спросил инструктор разочарованно и опустил стволы.

– Увы. С собой нет, – я засмеялся. – Можно закурить?

– Кури. Только форточку открой, – он сел напротив, а ружье положил на колени. – Где она?

– Сходим на вокзал, я открою автоматическую камеру хранения, покажу фотографию, ты назовешь адрес и пойдешь домой. А завтра я позвоню тебе и назову номер шифра камеры, где эта фотография будет дожидаться. Это на случай, если ты вдруг перепутаешь адрес. На вокзале ружье не поймут, – я перегнулся через стол и постучал пальцем по прикладу, – так что там мы договоримся мирно. Сам понимаешь, мне нужен только твой приятель, и, когда его арестуют, фото потеряет для меня всякую ценность.

Копылов прислонил ружье к батарее и пошел одеваться.

* * *

На улице светало, воздух был такой свежий, что хотелось умереть от восторга. Я стоял на ступеньках вокзала и наблюдал, как удаляется Копылов. Он шел бодрой походкой джентльмена, опаздывающего на свидание. А я вдыхал просветленное пространство и даже запрокинул голову, чтобы увидеть небо. Торопиться особенно некуда.

Потом зашел в телефонную будку, набрал номер отделения милиции, где меня вчера допрашивали, и, когда ответили, нарочито хриплым голосом сказал:

– Если кто ищет парня, который угробил директора комбината и труп спрятал на свалке, пусть пошарит в дачном поселке «Лесной». Дом номер девять, он на отшибе стоит.

– Кто говорит? – заволновались на другом конце провода.

– Сосед. Запомни – дачный поселок, сорок седьмой километр.

И повесил трубку. Снова набрал номер – теперь уже Алика.

– Быстро приезжай на вокзал. Можешь даже в подштанниках.

* * *

Потом мы гнали по сумеречному шоссе. Солнце еще не взошло, на небо наползли тучи и было темнее, чем час назад. Сырой воздух врывался в открытое окно и выдувал сноп искр из сигареты.

– Если нас застукают? – размышлял Алик. – Стоит ли нам соваться в этот поселок? И так узнаем, если его возьмут.

– Ты можешь не соваться, посиди в машине. А я должен видеть все собственными глазами.

Он пожал плечами и больше не спорил. Съехал на обочину шоссе, заглушил двигатель. Обернулся ко мне:

– Иди. Тут недалеко, напрямик, по просеке. Я подожду здесь. Не хочу попадать в заваруху…

Стал накрапывать дождик, и еловые лапы стряхивали на меня холодные капли. Пока я пробирался, промок до рубашки. Но вот лес поредел, и из-за мокрого орешника открылась поляна.

Избушка, избушка, повернись…

Сказочный домик, бревенчатый, островерхий, крытый дранкой, почти черный от дождя, только светится окно. Я присел за кустами в неглубокой канаве, которая заросла мятой и земляникой. Было сумрачно, промозгло, и по стеблям травы скатывались круглые капли. Я следил за домом. Шумел дождь.

Я прождал минут двадцать, когда увидел, как зашевелились ветки орешника. А потом заметил ноги в резиновых сапогах. Отверни человек чуть в сторону или наклонись, и он увидит меня.

Послышался металлический щелчок, и меня как током прошило от неожиданности. Левая нога сделала шаг вперед, а правая осталась на месте. Человек замер в трех шагах от меня.

Я видел только его ноги – остальное скрывали ветки орешника.

Что-то неуловимое произошло на поляне перед домом, зашевелились тени у стены, раздался сухой хлопок… Я вздрогнул и увидел, как ощерилась выбитая дверь и погас свет в окне.

Снова тихо, только рядом со мной человек переступил с ноги на ногу.

В окне – свет, а надо мной вздрогнули ветки, окатив меня брызгами, сапоги зачавкали по мокрой траве… Зарыв лицо в заросли мяты, я думал только об одном – только бы не пошевелиться. Шорох брючины о брючину…

Сейчас он вскрикнет от неожиданности…

Нет, шаги уже впереди, я открываю глаза и вижу прямо перед собой примятую траву. Облизал пересохшие губы. Осторожно поднял голову и посмотрел на поляну. Теперь я видел знакомую широкую спину.

Капитан насвистывал.

Послышался шум подъехавшей машины, в стену дома уткнулись желтые круги фар. И тогда я увидел, как из проема выбитой двери выволокли будто мешок. Его волокли двое, и, когда они попали в свет фар, я понял, что волокут они Виктора, заломив ему руки за спину. Я бы не узнал его, но тут он вырвался и бросился через поляну к лесу.

Он бежал прямо на меня, и я думал, почему они не стреляют? А потом понял.

Виктор бежал прямо на человека в резиновых сапогах, который стоял между нами. Он бежал на ощупь, словно и не видел никого, размахивая руками и раскачиваясь на ходу, пока его не заслонила от меня широкая спина…

Потом парень уже корчился в траве, и я не мог рассмотреть, какая черная тряпка у него на лице…

Когда к нему подошли и подняли на ноги, я понял – лицо у него было в крови.

И тут его снова потащили, как мешок, к машине, и он крикнул:

– Я не-е уби-ивал! Он уже ле-ежал там, в подъезде-е…

* * *

Когда поляна перед домом опустела и даже поднялась примятая трава – словно ничего не было, словно все привиделось мне в дождливом хмуром мареве, я решил, что пора возвращаться. Посмотрел на часы – Алик, наверное, уже затосковал. А я еще немного сбился с пути и поблуждал по отсыревшему лесу, прежде чем вышел на шоссе…

Но на шоссе машины не было.

Утро было холодное, как напоминание, что лето быстротечно и нам не стоит особенно на него рассчитывать. Меня подобрал «газик», когда я совсем отчаялся. Водитель с изумлением посмотрел на мою потемневшую от сырости одежду, измазанные в глине джинсы, но ничего не спросил…

* * *

Я устало гляжу на серую ленту асфальта и думаю, стоит ли мне сразу возвращаться в гостиницу? После того как на моих глазах взяли предполагаемого соучастника в убийстве, мне, вроде, опасаться нечего. Но все же я хочу заехать сначала к Рите… Нет, вовсе не для того, чтобы сообщить ей про мужа, об этом и без меня сообщат, просто мною движет чувство самого махрового эгоизма, я хочу увидеть все своими глазами – очень ли она будет по этому поводу убиваться?

Непохоже, чтобы у них были хорошие отношения, по-моему, она его на дух не переносила. И к тому же я не забыл, как спросила меня девица в пустой квартире с розовым покрывалом:

– Что, собираешься забрать ее с собой?

Нет? конечно, но… Но очень трудно признаться самому себе, что смирился с обстоятельствами этой жизни. Кому другому – пожалуйста, в этом есть даже какой-то шик, но в глубине души ты ни за что не махнешь на себя рукой и будешь верить в волшебную страну, где сбываются все наши желания. Потому что если не верить, долго не протянешь. Вот почему я хочу увидеть ее…

Но прежде перед глазами возникает другое. Поперек шоссе стоит патрульная машина, а милиционер в плаще с капюшоном, как серый монах, делает отмашку проезжающим автомобилям, мол, быстрее, не задерживайтесь. Однако все ползут еле-еле и глазеют на нечто, которое загораживает от меня корпус желто-синей «Волги». Мы тоже сбрасываем скорость, и я, прильнув к запотевшему, от ряби дождинок стеклу, смотрю, как в кювете, задрав к небу колеса, лежит изуродованная машина. Я еще не рассмотрел ее как следует, но уже попросил водителя:

– Останови.

Он взял вправо, и под колесами зашуршало битое стекло…

– Проезжайте, – глаза под серым капюшоном смотрят с явным раздражением, – нечего тут смотреть.

– Это машина моего знакомого, – пытаюсь объяснить, – мне надо узнать, что случилось.

– Ладно, – «серый монах» смягчается. – Асфальт был мокрый, скорость – большая, видимо, ваш знакомый не справился с управлением.

– А он сам?

– Увезла «скорая помощь».

– Когда это случилось?

– Примерно час назад. А теперь поезжайте, тут и без вас… – по лицу парня стекают капли дождя, и я вижу, что он вот-вот сорвется.

Я его понимаю. Не очень-то легко выполнять свой долг, когда самоубийцы ездят в дождь, словно им наплевать на законы физики. Только почему сразу, как мы расстались, заспешил в город водитель этой машины? Не для того же я вытащил Алика из теплой постели, чтобы он разбил голову на скользком шоссе…

* * *

Капитана милиции я увидел у дверей приемного отделения горбольницы.

– Не ходите, к нему не пустят, – сказал он, когда я поравнялся с ним.

– К кому? – я изобразил удивление.

– Вы разве не к Алику? – он посмотрел мне в глаза. – Разве не знаете, что он попал сегодня в аварию?

– Знаю, – я кивнул. – А вы что тут делаете? Хотели его снова допросить? Наверное, в больнице это не так удобно, как у вас в кутузке.

– Нет, я здесь не по службе, – капитан вдруг смутился. – Дело в том, что он женат на моей сестре…

– Вот оно что… И не пустили?

– Он в реанимации. Юля, помните ее? Обещала позвонить, как только он придет в сознание… Если придет.

– Юля здесь работает? – спросил я.

– Медсестрой, – он кивнул. – Вас подвезти?

– Вам в какую сторону?

– Я собирался заехать к сестре…

– Тогда я с вами.

– Не знаю, стоит ли вам сейчас… – начал он.

– Я обещал Алику достать лекарство для дочки… Он не успел сказать, как оно называется, а я, наверное, сегодня уеду в Москву… Я хочу спросить у вашей сестры…

– Садитесь, – он открыл дверцу.

* * *

Мы приехали во двор, где между деревьев были натянуты веревки и на них вздувались паруса простыней. Было ветрено.

Дверь нам открыла женщина. Я ее узнал – она работает в комбинатовской гостинице. Алик, кажется, мне об этом рассказывал. Она как-то сразу уткнулась лицом в грудь капитана. Тот потрепал ее по спине и стал утешать:

– Ну, перестань. Все обойдется. Ну, перестань. Не повезло ему, конечно.

– Спасибо, что пришел, – она отстранилась и вопросительно посмотрела в мою сторону.

– Этот человек хотел поговорить с тобой, – капитан взял меня за локоть, – насчет какого-то рецепта.

– Я его знаю, – женщина пристально посмотрела в глаза, – он живет в восьмом номере. Это вы звонили рано утром? Вы ведь вместе куда-то поехали? Она была худая, вокруг карих глаз – сеть морщинок. Сейчас женщина выглядела еще более усталой и измочаленной, чем на работе.

– Да, – ответил я.

– Тогда почему вы целы?

– Мы расстались с вашим мужем до аварии.

– А… Проходите в комнату, я сейчас.

Сама она задержалась у зеркала в прихожей и открыла сумочку.

Пока мы ее ждали, я смотрел в окно. Я люблю смотреть в окна. Было еще очень рано, из подъездов выходили заспанные дети. Они понуро окружили машину капитана, сбились в стайку и замерли, словно досматривали прерванные сны. Женщина вошла в комнату, неумело и наскоро накрашенная, и усталость на ее лице не исчезла под слоем косметики.

– Ты не знаешь, – вдруг спросила она, – нам заплатят по бюллетеню? Или, может, какую ссуду? Денег совсем нет.

Капитан пожал плечами.

– Раньше ты, конечно, у директора мог попросить за нас, – неожиданно зло сказала женщина, – только нет теперь директора.

– Я? – капитан удивленно вскинул брови.

– Какая у меня могла быть дружба с директором?

– Но ты же заходил к нему в дом, даже в тот день, когда его убили, заходил.

– Перестань, – капитан чуть заметно нахмурился.

– Я три раза в неделю днем убирала там квартиру, – женщина обернулась ко мне, – а к восьми часам ехала на дежурство в гостиницу. И так уже несколько лет. Что поделаешь, если нет возможности работать в полную силу…

– Перестань, – капитан устало махнул рукой, – я встречался с директором совершенно по другому делу, и это чистое совпадение, что его убили в тот же день…

«Фиг тебе, убили, – подумал я, – он мне по телефону звонил…» Но ведь, если серьезно, как такое могло получиться? Я, правда, старался об этом не думать, потому что сейчас все равно ничего не придумаю. Мистика какая-то, если, конечно, вы верите в подобную чушь.

В это время от стайки ребят во дворе отделился один посмелее и стал недвусмысленно рассматривать полированную поверхность дверцы. Потом сунул руку в карман. Видимо, фантазию в нем не совсем убили, а сейчас у малыша был вид живописца, который готовится нанести первый мазок на чистом холсте. Муки творчества…

– Послушайте, – сказал я, оборачиваясь к капитану, – по-моему, дети рисуют на вашей машине нехорошее слово.

Он подскочил и пулей вылетел из комнаты. Женщина проводила его взглядом, и я увидел ее глаза. Глаза у нее были опустошенно-сумасшедшие.

– Вам странно, да? – спросила она. – Муж в больнице, а я все про деньги… Поверьте, мне и за лекарство платить сейчас нечем.

– Я достану, а потом сочтемся. Скажите, какое?

– Пойдемте, – она вдруг взяла меня за запястье, – пойдемте…

В комнате была еще одна дверь, оклеенная обоями. Она открыла ее и зажгла тусклую лампочку. Архитекторы задумывали эту комнатку как кладовку. Однако все получилось по-другому. Комнатка была почти пустая, только возле стены стояла кровать, и на ней сидела девочка. Воздух проникал в комнату через занавешенное рыжей марлей слуховое оконце. Женщина склонилась над ней, поцеловала, девочка застонала во сне. Мать выпрямилась и посмотрела на меня.

– Но почему она спит здесь? – недоуменно спросил я. -

Почему здесь, а не в комнате?

– Она боится света, шума боится… Она всего боится. Она меня не узнает, пугается, плачет… Она почти не разговаривает. Смотрите…

Женщина откинула одеяло, и я увидел худое тельце, словно покрытое рыбьей чешуей. Я отвел глаза в сторону.

– Неужели нет лекарств?

– Она родилась такой. Несколько лет назад на заводе, у которого общий забор с комбинатом, случилась авария… Не знаю, какую там трубу прорвало, только часть этого на нашу территорию попала. Я ведь после стала дежурным администратором в комбинатовской гостинице, а когда случилась авария, работала на комбинате. Мы ведрами грязь собирали, ее куда-то вывозили и закапывали. С утра работали, а в обед нас самих «скорая» увезла… Потом солдат прислали, они работали… Но я уже в больнице лежала, мне хуже остальных пришлось, ведь я беременная была. Доктор предупредил, что на ребенке может сказаться, но аборт поздно было… Я вам для того рассказываю, чтобы вы понимали, – я не подачку у комбината прошу, это их вина, что так получилось, и теперь, когда муж в больнице, я просто не вытяну нас обеих… Ее ведь, – она положила руку девочке на лоб, – надолго не оставишь.

Мы погасили свет и тихо вышли из комнаты.

– Давайте я вас завтраком накормлю, – предложила женщина.

– Спасибо, я уже, – ответил, а сам в это время подсчитывал в уме, сколько у меня с собой денег. Достал бумажник. – Ваш муж давал мне в долг… Я хотел ему лично отдать, но, наверное, лучше если теперь вам.

– Что вы, – она спрятала руки за спину, – у меня нет никакой расписки, я не знаю…