Текст книги "Смертельная комбинация"

Автор книги: Андрей Костин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

Мы покатились по полу, он выронил кастет и вцепился мне в шею. Я пытался оторвать его пальцы от горла, навалился сверху, а другой рукой шарил по полу в поисках кастета. Наконец, сжал оружие… В ушах звенело и я чувствовал – сознание уходит. Тогда занес руку и, наверное, пробил бы ему висок…

Но парень увидел занесенный кулак, хватка его ослабла, и он в ужасе закрыл глаза… Вот тогда я и ударил его – вскользь.

Я встал, держась рукой за стенку, дошел до двери и меня вырвало. Постепенно дыхание восстановилось. Обернулся. Лежавший пошевелился, потом сел, осторожно потрогал голову.

– Н-надо же так влипнуть, – сказал он, – ведь п-предупреждали – держись н-настороже.

– Кого ты хотел спасти? – спросил я. – Из-за кого ты спрятал труп?

Он молчал.

– Ты знаешь, кто убил?

Он отрицательно покачал головой.

– Тогда зачем? Зачем ты в это ввязался?

– Ты н-не поймешь, – он говорил, словно пробежал тысячу километров, – кому-то п-понадобилось обмотать шею этому п-придурку моим ремнем…

– Вот это да…

Он вздрогнул и замолчал. А я пожалел, что перебил его. И еще пожалел, что стоял спиной к двери. Потому что не услышал, как подкрались сзади. Только боль расколола затылок надвое…

* * *

Когда пришел в себя, в каморке никого не было. Под волосами за ухом вздулась огромная шишка и немного кровоточила. И скула горела – она пострадала в самом начале… Ладно, заживет. Короче, я вышел из этой истории как огурчик. Все могло обернуться плачевнее. Я пренебрег золотым правилом и подошел вплотную к осиному гнезду.

Отряхнулся, в коридоре нашел умывальник, отмыл холодной водой кровь, расчесал мокрые волосы. Потом через подсобку и кухню прошел в зал. На меня никто Не обратил внимания.

…Рита сидела за столиком и читала меню. Может, только делала вид.

– Не знала, что вы там так долго… – тут она посмотрела на меня, и глаза ее расширились. – Боже, ну у тебя и лицо…

Я усмехнулся.

– Будем заказывать? – и жестом подозвал официанта.

Другого официанта. «Наш», с черными усами, в зале показался намного позже и близко не подходил. Думаю, шишка за ухом – его рук дело.

Моя спутница изредка смотрела то на меня, то на него, но ни о чем не расспрашивала. Только когда мы пошли танцевать, она прошептала:

– Это ужасно…

– Что такое, – тихо спросил я, – неужели я наступил тебе на ногу? – Нет, но…

– Поверь, все остальное не имеет значения, – я прошептал ей на ухо.

Черные локоны щекотали мне лицо, я не выдержал, наклонился еще ниже и прикоснулся губами к ямочке над ключицей. Она вздрогнула, отстранилась, и я видел – чуть закусила губу. Но ничего не сказала. Музыка еще играла, пары танцевали в полумраке светильников, а вокруг белели опустевшие столики, и официанты лениво убирали посуду.

Мы двигались под томный вой саксофона, и сквозь ткань одежды я чувствовал тепло ее тела, а пушистые локоны снова щекотали мне губы. Она отстранялась каждый раз, когда я целовал ее в шею, ямочку над ключицей, розовую мочку уха, но руки ее лежали у меня на плечах, и вдруг я почувствовал, что она дрожит… провела ладонью по моей щеке, я повернул голову, так, что мы теперь были глаза в глаза, и губы приоткрылись, влажные и горячие, а пары танцевали, занятые собой, музыка плыла, и ресницы ее дрожали сиреневыми тенями…

* * *

На улице было совсем темно, когда мы ушли. За это время прошел дождь и воздух очистился. Он казался влажным и солоноватым на вкус.

Мы шли по утонувшим в ваксе улицам от фонаря к фонарю. Рита сама взяла меня под руку.

– Зачем ты в это ввязался? – тихо спросила она.

– Можно, конечно, сказать, мол, нельзя безнаказанно убивать людей, – я пожал плечами. – Но мне просто надо купить восемь тонн мелованной бумаги… И получается, что для этого мне необходимо сначала найти убийц директора. И какой-то чемодан с деньгами. Глупость, верно?

– Не думаю, что глупость, – она еще теснее прижалась к моему плечу. – Неужели ты не понимаешь, как рискуешь? Эти люди способны на все.

– Я тоже на кое-что способен. Особенно, когда светят десять процентов от сделки. Я имею в виду бумагу.

– Поверь мне, – она остановилась, продолжая удерживать меня за локоть. – эти десять процентов достанутся тебе тяжело. Если вообще достанутся.

– У меня просто нет другого выхода, – я покачал головой. – Я и так сижу на мели.

– Неужели ты не можешь жить как все люди?

– Почему? Я как раз и живу как все. Ты ведь тоже не просто так связалась с директором.

– Я бы давно с радостью все бросила, – сказала Рита, глядя куда-то мимо меня.

– Почему?

– Ну, во-первых, вовсе не хочется загреметь в тюрьму.

– Так серьезно влипла?

– Я была секретаршей директора и очень многое знаю про их дела. Практически все. Да еще и мой муж был его персональным водителем. Представляешь? Если бы у директора была жена, вряд ли она знала бы больше меня.

– Ну так ты, наверное, и заменяла ему эту самую жену?

– Давай не будем об этом.

– Почему?

– Я не собираюсь обсуждать с тобой свою прошлую жизнь.

– Нет, просто интересно.

– Что тебе интересно?

– Например, почему твой муж больше не водитель персоналки? Хотя, думаю, груз, который он возит нынче, не слишком отличается.

– Видишь, значит, он не прогадал, – она улыбнулась.

– И еще меня интересует, как это получилось, что целый склад бумаги оказался бесхозным?

– Не думаю, что мне следует тебе все рассказывать.

– По-моему, у нас уже установились доверительные отношения, – я улыбнулся.

– Ты слышал про аварию?

– Да. – Там вся территория заражена. Какое-то боевое отравляющее вещество. Все должны были вывезти и уничтожить… Так и сделали. По документам.

– А на самом деле?

– Сам догадайся.

– Уже догадался. И были случаи отравления?

– Поначалу много. Только их не регистрировали. У людей что-то с психикой происходило. Помнишь толстого доктора у меня в гостях? Вот к нему в больницу их и отправляли. А он ставил диагноз. Конечно, никакого отношения к отравленной территории этот диагноз не имел.

– Но ведь эта бумага тоже ядовитая.

– Наверное.

– То есть, люди купят книгу – и…

– Может быть, после этого они окажутся в больнице, – Рита пожала плечами. – Но только кому придет в голову связать все это с нашим третьим складом?

– Мне придет. Теперь придет. Я ведь тоже иногда покупаю издания на мелованной бумаге.

– И будешь молчать, как все, – она грустно посмотрела на меня. – Ты ведь собираешься заработать на этой сделке?

– Мне теперь кажется, что я смогу прожить и без нее.

– Значит, бумагу купит кто-то другой. Не такой щепетильный.

– А тебе не нравятся щепетильные?

– Я просто таких не встречала.

– У меня еще масса других достоинств.

– Начинается самореклама? – глаза у нее посветлели.

– Должны же мы узнать друг друга получше.

– Зачем? – Рита скривила губы, – Я, например, вовсе не хочу, чтобы ты узнал меня получше.

– Тебе есть что скрывать?

– Скорее, я многое не хочу вспоминать.

– Ладно, начнем с чистого листа.

– А надо ли?

– Об этом надо было раньше подумать – скажем, пару часов назад.

– Ну и что же случилось за эти два часа?

– Я уже сказал, между нами установились доверительные отношения.

– А, понятно… Она засмеялась и попросила сигарету.

Курила молча, и я впервые увидел, как она докурила ее до конца.

* * *

– Поднимешься? – спросила Рита возле подъезда.

Я и сам этого хотел. Она взяла меня за руку, и вот так, рука в руке мы прошли по всей лестнице, и, даже когда она искала ключ и одной рукой возилась с замком, мы не разжали ладоней.

Не зажигая света, захлопнули дверь, и я нашел в темноте ее губы. Мы целовались целую вечность, иногда вдруг она прятала лицо у меня на груди и что-то шептала, и тогда я прикасался губами к ее волосам, а потом она снова запрокидывала голову и еще теснее прижималась ко мне. Шепот становился все бессвязнее и переходил в тяжелое обжигающее дыхание, и тогда ее била дрожь, словно волны расходились кругами от бедер до кончиков пальцев.

Неожиданно она затихла, как онемела, всей тяжестью повиснув у меня на руках. Мы так и стояли посреди темной прихожей.

Я осторожно погладил ее по обнаженным плечам, потом высвободился из ее рук и зажег свет. Рита улыбнулась мне, как спросонья, поправила платье, провела рукой, в которой все еще был зажат ключ, по влажной дорожке над припухшими губами. Глаза у нее были бесовские и счастливые, а по щекам темными разводами застыла тушь.

– Мы с тобой сумасшедшие, – весело сказала она, – даже дверь толком не закрыли. Мне надо умыться, а то я на ведьму похожа.

Она была похожа на чертовски красивую ведьму, если пользоваться ее терминологией.

…В комнате я сел на краешек дивана. За стеной шумела вода, и я думал, что мне, собственно, наплевать на прошлое.

Наплевать на ее прошлое, наплевать, что я все равно вынужден буду уйти отсюда, как только вернется муж. И тут я подумал, что можно прямо сейчас встать и уйти. И чуть не расхохотался – надо же, встать и уйти.

Встать и уйти. Все равно что пролезть сквозь бетонную стену.

Воду в ванной выключили, и почти одновременно с этим в прихожей раздался звонок. Там послышался какой-то шум, я поднялся и замер. На пороге стояли два милиционера.

– Только не выкинь номера, – сказал тот, что повыше, – мы пришли за тобой.

– Но это невозможно… Почему, почему за ним? – Рита нервно накручивала на пальцы поясок махрового халата.

– Мы должны его доставить… – и через мгновение мне закрутили руки за спину.

Я застонал от боли.

– У него синяк на щеке, – сказал один и повернулся к Рите. – Вы подтвердите, что это у него уже было.

– За что вы его… – тихо спросила Рита.

– Убил человека. Он и еще другой, с комбината. Его засекли сегодня на свалке, там, где было спрятано тело. Таких всегда притягивает место преступления.

– Я не убивал! – крикнул я. – Есть свидетели…

– У нас разберутся, кто убивал, а кто нет.

– Как вы нашли его у меня? – женщина переводила взгляд с одного милиционера на другого.

– Мы его еще днем вычислили, кто он и откуда, – сказал высокий. – А потом нам просто повезло – кто-то позвонил и сказал, что видел, как он заходил в эту квартиру.

– Я не убивал, – повторил я.

Один из державших быстро провел свободной рукой по моей одежде и пробормотал:

– Эй, у него что-то в кармане… И через секунду он достал кастет.

– Это невозможно, – повторила Рита так же тихо, что почти не расслышать.

– Я не убийца, – сказал я, пытаясь поймать ее взгляд.

Сейчас мне было очень важно, чтобы она поверила. Важнее всего остального.

– Ишь ты, тихоня, – сказал высокий, – неизвестно, что бы он с вами сделал, если бы мы не приехали. Гастролер.

– Уводите, – она отвернулась. – Уводите его, чего же вы ждете?

– Я не убийца! – но меня уже выволокли на лестницу.

Пока мы спускались вниз, мне разбили губу. Один шел сзади, и он сделал подсечку, а другой встретил мою голову носком ботинка. Когда я поднялся, вытирая кровь с подбородка, тот, что повыше, усмехнулся:

– Ходи поосторожнее. Ты меня понял?

Я его понял. Может, они были неплохие ребята и всем сердцем ненавидели убийцу. Впрочем, как и я.

* * *

Потом была ярко освещенная комната, гулкая – слова отскакивали от стен и били по нервам.

– Откуда у тебя кастет?

– На меня напали, я отобрал у нападавшего.

– Врешь. Твой соучастник показал, что ты ударил этим самым кастетом.

– Неправда. Его убили не кастетом.

– Откуда тогда знаешь, как убили?

– Я не знаю.

– С какой целью приехали? – новый голос.

– В командировку.

– Знакомы с директором комбината?

– Да, он встречал меня на вокзале.

– Один?

– Нет, с заместителем. Тот вел машину.

– Но в гостиницу вы приехали на другом автомобиле?

– Да… – я кивнул и почувствовал себя на краю пропасти.

Как мне рассказать, что было на самом деле? И ни словом не обмолвиться о Рите? Ведь все, что я смогу сказать, будет против нее. А мне очень не хотелось, чтобы все обернулось против нее…

– Объясните.

Я попытался. Только ни слова про квартиру, ни слова. Просто – пока искали телефон, труп исчез.

– Когда вы заезжали на свалку?

– Днем. Сегодня днем.

– Зачем?

– Это связано с командировкой… Загрязнение окружающей среды…

– Не валяй дурака, – прежний голос. – Когда ты заезжал на свалку, чтобы спрятать труп?

– Я не прятал.

– Неужели? А кто тебе помогал?

– Никто. -

Значит, все сам сделал. Прав твой приятель, он уже дал показания. Он все валит на тебя.

– Нет…

– Если будешь упрямиться, пойдешь как исполнитель.

– Нет…

Я сидел в перекрестье настольных ламп, свет бил в глаза и взрывался под черепом острой болью. Я пытался удержаться на краю пропасти, думать над каждым еловом. Но они все спрашивали и спрашивали, они выстраивали вопросы так, что я повторял снова и снова, как было, но они не верили, они расставляли ловушки, грозили, несколько раз выбивали из-под меня стул и, когда я поднимался, начинали снова и снова, по второму, третьему кругу.

Я не видел спрашивающих, лампы слепили глаза, может, они менялись, но я уже едва мог шевелить языком, острая боль сначала пульсировала во всем теле, потом сосредоточилась в затылке, и я уже готов был подтвердить все, что они требуют, лишь бы оставили в покое.

– Прекратить!

Голос откуда-то из-за спины, свет неожиданно гаснет, и я шарю ослепшими глазами, силясь рассмотреть вошедшего.

– Принесите воды, – тот же голос.

Я сжимаю стакан ладонями, но руки не слушаются, кусаю зубами стекло, а вода льется по подбородку на пропотевшую рубашку.

Тишина. Темнота.

Я качаюсь на волнах призрачного счастья. Я соглашусь признаться в любом преступлении. Лишь бы это не кончалось. Тишина. Темнота.

Я чувствую, что лицо у меня все мокрое. То ли от пролитой воды, то ли от слез.

Тишина. Покой. Постепенно из слепоты начинают проступать очертания комнаты, маленькое зарешеченное окно, стол, на, котором сквозняк шевелит листы исписанной бумаги и катает шариковую ручку, лицо мужчины, угловатое, с рябыми щеками, хорошо выбритый подбородок.

– Ну, а теперь расскажите, – говорит громила-капитан, с которым я познакомился в квартире Риты в первую ночь, – как это было на самом деле?

Я нахожу в себе силы не рассмеяться. Или не зарыдать. Кто знает?

– Не заметили, во двор не заезжал мусоровоз, пока вы искали телефон в квартире гражданки Ямщиковой? Маргариты Николаевны? – говорит он насмешливо.

Просто давится от смеха. А у меня все плывет перед глазами.

– Нет, не слышал, – я с трудом узнаю свой голос, – я стоял далеко от окна.

– Хорошо. Подпишите. Вот здесь.

Руки дрожат.

– Благодарю за свидетельские показания, – мужчина берет листок и мельком рассматривает мою подпись. – Надеюсь, у вас нет жалоб?

– Нет. Спасибо, что прекратили допрос. Не знаю, сколько бы я выдержал, прежде чем свихнуться.

– Вы его сами прекратили. Не знаю, как удалось, но все, кто допрашивал, убеждены, что вы невиновны. В убийстве, во всяком случае, – он широко улыбнулся.

Как во сне я выхожу на улицу, уже рассвело, и мимо спешат первые прохожие. Я выхожу, а на ступеньках, сидит Алик, глаза у него воспаленные, волосы прилипли ко лбу, словно приклеенные. В уголке рта запеклась кровь. Я опускаюсь рядом, достаю из пачки сигарету, закуриваю.

– Отпустили?

– Да, – он кивнул. – Я все рассказал, как было, – говорит Алик, – и про мусоровоз тоже. И про гостей. Пусть те жлобы выкручиваются. Их, правда, бить не будут.

– Вот оно что, – я покачал головой.

– Если они в ближайшие дни не найдут убийцу, этого мусорщика, – говорит Алик тусклым голосом, – снова примутся за нас.

– Верно, – соглашаюсь, – только я свалял дурака и невольно предупредил его. Думаю, мусорщика теперь не сразу разыщешь.

– Следующий раз не выдержу, – говорит Алик, – подпишу все, что попросят.

– Я, наверное, тоже, – отвечаю.

Мы молчим, сидим на ступеньках, и прохожие удивленно смотрят на нас.

– Надо сделать так, чтобы его нашли, – говорит Алик.

– У нас просто нет другого выхода, – я улыбаюсь разбитыми губами.

Глава вторая

Утро было прозрачное, несмотря на туман. Туман ведь у самой земли, а небо – глубокое и светлое, лучи восходящего солнца пронзают его снизу вверх, и оттого мир кажется перевернутым.

У меня возникло ощущение, что с каждым шагом и все дальше отрываюсь от земли, еще немного и буду спотыкаться о верхушки деревьев. Я не знаю, сколько шел от остановки автобуса. Наверное, вечность. Я представлял себя распухшим и огромным, как гора.

Надо мной неплохо поработали этой ночью.

Я только боялся уронить голову – она и так безумно болела.

На диване в холле спала Рита. Она спала сидя, подобрав под себя ноги и облокотившись на спинку. Рита была в белом платье и вся утонула в мягких подушках.

Я прошел мимо, тихо-тихо, чтобы не разбудить. Не очень-то прилично будить спящего человека. Я уже взялся рукой за перила и поставил свое тело на нижнюю ступеньку, когда почувствовал на затылке ее взгляд. Тогда я подумал немного и втащил себя на следующую ступеньку. Их, должно быть, до черта, больше – десяти, и мне предстоит основательно потрудиться, прежде чем я доберусь до самого верха.

– Я помогу… – она легкими шагами догнала, поддержала за локоть и втащила мое студенистое тело на следующую ступеньку.

Мне бы так быстро бегать, я давно бы уже закрылся на ключ в своем номере.

– Не надо, – я попытался высвободиться, – это аморально – помогать убийце взбираться на эшафот, – сказал и сам поверил, что наверху лестницы мне отрубят голову. Очень образно представил, даже как она прыгает вниз по ступеням.

Рита только крепче стиснула мой локоть, и мы двинулись дальше. Так проворно, что я захотел оглянуться, не остались ли позади прилипшие ноги?

– А кто, по-твоему, поднял среди ночи определенных людей, чтобы тебя вытащили оттуда?

– Огромное тебе спасибо, – я снова попытался отобрать локоть, но она вцепилась в него намертво, – только не надо было их тревожить ради какого-то убийцы…

– Да прекрати ты, – она попросила. – Я виновата. Пожалуйста, прости меня.

– Ты поверила, что я убийца, – тупо сказал я.

– Я просто испугалась. Забудь про это, ладно?

– Чего уж там.

До конца лестницы оставалось совсем немного. Сейчас мне отрубят голову. Перед этим надо всех прощать. Так полагается. Мы вошли в номер, и только тут она меня отпустила.

Я сел на край кровати и снял один ботинок. Надо было бы и второй, только я никак не мог собраться с силами. И тут меня начало трясти. Просто ужас как трясло, я ничего не мог с собой поделать. Откинулся навзничь, а у меня все ходуном ходило.

Рита обошла кровать с другой стороны, стала на нее коленями, сбросила туфли, а потом легла рядом, обняла руками мою голову и прижала ее к груди. Она была очень маленькая и, конечно, не могла меня согреть. Только упиралась коленями в бок, и когда меня особенно сильно трясло, я цеплялся за них ребрами.

Потом я услышал, как стучит ее сердце.

Я прислушивался к каждому удару и постепенно успокаивался. Меня еще несколько раз начинало трясти, и тогда Рита прижималась ко мне, как теплая пушистая кошка. Вдруг я почувствовал, что исчезаю, растворяются в воздухе руки и ноги, только остается голова, которую она держит в ладонях.

Я уснул, и мне приснилось, что я читаю веселые истории про человека на необитаемом острове и пересказываю их вслух. А Рита слушает и смеется.

* * *

Я открыл глаза и приподнялся на локте. Рядом со мной было пусто и только по примятым складкам можно догадаться, что раньше я был не один.

Встал, прошел в ванную, ополоснул лицо над раковиной и стал разглядывать себя в зеркало. Губа уже затянулась, а больше на лице никаких потерь. Под волосами – да, там все опухло, страшно было дотронуться. Потом я вернулся в комнату, достал из шкафа сумку и вытряхнул все вещи на кровать. Пригодились запасные джинсы и еще спортивная трикотажная рубашка.

Принял душ и переоделся во все чистое. В стенном шкафу нашел щетку для обуви и надраил до блеска ботинки. Взял перочинный нож, раскрыл его, подержал на ладони, потом снова спрятал в сумку. Нет, это не годится. Кажется, я уже видел более подходящее.

Бачок унитаза располагался под самым потолком, и надо было дергать за фарфоровую гирьку на длинной цепочке. Я отцепил все это, смотал цепочку и сунул в карман.

Предстояло нанести кое-какие визиты, и в душе у меня все спеклось от ярости. Посмотрел на часы – стекло треснуло, но они шли. Я проспал весь день, и сейчас безымянный ресторан снова принимает гостей.

Вы догадались, куда я собрался?

Вы догадались, кто мог позвонить услужливым парням из милиции и сообщить, где я нахожусь?

И уж, конечно, знаете, кто ударил меня сзади, когда мусорщик практически был в руках, а вместе с ним и вся крысиная стайка.

Я, кажется, тоже знаю, но все же решил подкрепить возникшее подозрение. Мы вместе с цепочкой от унитаза собирались поработать крысоловкой.

* * *

Всю дорогу я невольно улыбался, а пассажиры хмурились и почему-то старались не встречаться со мной глазами. Наверное, я им не нравился.

Возле ресторана. опять была очередь. Я протиснулся сквозь нее, вошел во двор и встал так, чтобы не попадаться на глаза. План уже созрел, я его придумал сразу, только вспомнил, как жадно. курил официант во время нашей первой встречи…

Сначала возле зеленой двери болтались две шалавы в запачканных белых передниках, потом невысокий блондин, я вспомнил, он обслуживал мой столик…

Наконец, дождался.

Официант курил быстро, глубоко затягиваясь, и черные усы у него хищно топорщились. А потом резким щелчком выбросил сигарету и ушел. Так курят только заядлые курильщики, а значит, он долго не вытерпит и скоро снова сюда придет. В этом заключался мой план.

Я медленно прошелся по двору, вроде случайно здесь оказался, с каждым шагом приближаясь к зеленой двери. На мгновение остановился, приоткрыл, убедился, что лестница пуста, и проскользнул внутрь, тихо притворив дверь за собой. Прислушался.

Шум далекий, со стороны кухни, и я стал подниматься наверх. Задержался у двери подсобки, той самой, куда привел меня вчера вечером официант, чуть надавил на нее плечом… В подсобке было темно и тихо. Из-за неплотно прикрытой двери я видел коридор и лестницу, я увидел бы каждого, кто прошел мимо.

Стараясь не шуметь, размотал цепочку, один конец накрутил на левое запястье, а в правом кулаке зажал фарфоровую гирьку. Ладони вспотели, и гирька казалась очень скользкой.

Оставалось ждать.

Я постараюсь быть терпеливым, как крокодил у водопоя.

Шаги по коридору. Пауза между сигаретами у официанта оказалась короче, чем я ожидал. Но ничего, я уже успел собраться. Он прошел мимо двери, и она немного закачалась от рассекаемого им воздуха. Просовываю локоть в щель, отодвигаю дверь – только бы не заскрипела, делаю шаг… еще второй, третий… Официант засек меня, только когда я поднял руки над его головой, резко отклонился в сторону, но стальная петля уже обвилась вокруг его горла.

Он брыкается, пытается вывернуться, но я широко расставил ноги, и удары попадают в пустоту. Сжимая удавку, отступаю назад и тащу его следом, чувствуя спиной, как приближается открытая дверь кладовки. Теперь он уже не вырывается и даже подталкивает меня. Я переступаю порог и тут понимаю, что не смогу закрыть дверь – обе руки заняты…

Веселенькое дело, если кто-то пройдет мимо и меня эастукает.

– Закрой дверь, – тихо говорю я и чуть затягиваю петлю. Удивительное дело, но он подчиняется. Только хрипит.

– Не дави так… больно.

– Где Виктор?

– Пусти, ты, гондон, – он еще ругался.

– Где Виктор? – я затянул петлю, а потом ослабил, чтобы ему хватило воздуха для ответа.

– Вчера сразу ушел.

– А где он может быть?

– Не знаю, наверное, к Авангарду пошел.

– Не понял, к кому?

– Копылов фамилия.

– С какой стати он к Копылову пойдет?

– Повязаны они… Да не тяни так, – он опять хрипит, и я ослабляю ошейник.

– Как повязаны?

– У Витьки пассажир отдуплился прямо в машине. Говорят, к этому Авангард лапу приложил. Только Витька все на себя взял, его и уволили.

– Отдуплился? Каким образом?

– Инфаркт. Отпусти, я же сдохну сейчас…

Я сжал покрепче фарфоровую гирьку. Трудно решиться, когда не в драке, а вот так, поговорил с человеком и нет больше в тебе злобы. Страшно трудно…

И ударил его по затылку.

Официант сразу обмяк, и пришлось подхватить его под мышки, а то бы он грохнулся плашмя. Нашел в темноте его руку, пощупал пульс. Ничего, обойдется. Будем считать, что я расплатился.

Надо уходить, пока он не пришел в себя, а я еще стоял и тупо сматывал цепочку. Мне пришло в голову, что директора могли задушить точно так же, только преступнику некуда было деться, кроме как спрятаться в подъезде. А точнее – в квартире наверху.

Лежавший у ног человек пошевелился. Я перешагнул через него, потом по ступенькам вниз, во двор и на улицу. Здесь и смешался с толпой у ресторана, вынырнул из нее и зашагал прочь.

Я шел спокойно и равнодушно глядел перед соей. Мне стоило больших усилий не оглянуться. Я шел и чувствовал, как смерть смотрит мне в затылок. Она смотрела глазами прохожих.

* * *

Рабочий день давно закончился, но возле здания городской администрации стояли черные машины. Шоферы, собравшись в кружок, о чем-то трепались. Я подошел и поздоровался. Кто-то ответил, остальные – промолчали.

– Мужики, – начал, – я тут Виктора ищу, – и вспомнил, как во время допроса мне называли фамилию Риты, – Виктора Ямщикова. Где он?

– А зачем тебе Виктор? – спросил пожилой в надвинутой на самые брови кепке. Это в летний-то вечер…

– Приятели мы с ним. Обидится, думаю, если узнает, что я в Кудринске был, а к нему не зашел. Вот только адрес я его потерял, но помню, он рассказывал, что какого-то туза возит. Вот я и подумал – вы-то знаете, где его найти.

– Не работает он здесь больше, – пожилой внимательно оглядел меня с ног до головы. – А ты говоришь, приятели с ним, так?

– Как не работает? – я постарался удивиться поискреннее. – Витька мне врать не стал бы. Мужики, я ведь вас по-человечески спрашиваю, как найти, а вы меня разыгрываете. Обидно, честное слово.

– Вот чудак человек, – рассмеялся голубоглазый парень и покрутил пальцем у виска.

Он был из тех, кто со мной поздоровался.

– Говорят же тебе – не работает. Выперли его.

– Ну да, выперли, – я недоверчиво посмотрел на парня, – он же классный водитель, такими не бросаются.

– Классный водитель… – парень презрительно сплюнул под ноги, – дерьмо он, а не классный водитель, права по блату получил. Только выперли его не за это, а из-за девки.

– Ну да? Какой девки?

– Не было никакой девки, – пожилой выразительно посмотрел в мою сторону. – Чего языком трепать. Балаболка.

– Сам ты балаболка, – голубоглазый обиделся. – Я ее лично знаю, медсестрой работает, рыжая такая стерва, Юлькой зовут.

Пожилой насупился и злобно посмотрел на меня. Нет, он ничего не имел против, только чувствовалось, ему не нравится, когда при посторонних распускают язык. Пожилой был «персональным» шофером старой закалки.

– А что с девушкой? – спросил я. – Сбил он ее, что ли?

– Понимаешь, из Москвы один мужик приехал, из высоких, – голубоглазого распирало от желания потрепаться, – ну, естественно, ему между делом культурную программу организовали. А приятель твой прикреплен был возить. А когда они утром из охотничьего домика возвращались, мужик возьми да и отдай концы прямо в машине. Когда разборы пошли, выяснилось, что в машине, кроме водилы и мужика, еще девка была. Мужик-то чисто помер – мотор не выдержал, хоть в мавзолей клади. А девка все портила – какой тут к черту моральный облик, с какой стати она вместе с ними в машине оказалась? А тут еще перевыборы главы администрации на носу… Вот на твоего дружка все и свалили – мол, на служебной машине постороннюю гражданку вез. А какая она посторонняя, если с ними всю ночь была?

– Да-а, информированный ты человек, – хмыкнул пожилой и пошел к своей машине.

Другие стали расходиться, отводя глаза и улыбаясь, наконец сам парень захлопал ресницами и повернулся ко мне спиной. Все вели себя так, словно он сделал что-то неприличное и запретное, короче, свалял дурака.

* * *

Я вернулся в гостиницу и приспособил цепочку на место.

Даже предварительно помыл ее под краном. Чтобы никаких следов.

Потом достал из сумки бутылку коньяка, налил стакан. Но пить не стал, только открыл окно и закурил. Я хотел сначала выкурить сигарету и все обдумать, а после уже выпить и лечь спать, чтобы не ворочаться с боку на бок.

В дверь постучали. Чтобы не расплескать, осторожно поставил стакан на подоконник. Открыл дверь. Пришла дежурная, позвала меня к телефону. В холле никого не было, дежурная осталась наверху, она подметала ковровую дорожку в коридоре. Я взял со столика трубку и прижал к уху:

– Алло…

В трубке – тишина. Что ж, я тоже буду молчать. Кто кого перемолчит – похоже на детскую игру.

– Уезжай, – вдруг сказал мужской голос. – Уезжай, пока не поздно…

На меня, словно могильным холодом повеяло. Я не испугался слов. Я испугался… голоса. Тут не ошибиться – он принадлежал директору комбината… Три дня назад, как принадлежал.

Трубку уже повесили. Мне еще никогда не звонили с того света.

Телефон тут же зазвонил снова. Я поднял трубку и почувствовал, что ладонь стала влажной.

– Эй, узнал? – услышал я голос рыжей девицы, которую звали Юля. – Не заскучал?

– Считай, что заскучал.

– Ну вот, а я думала, моя подружка тебе спать не дает. У нее такие красивые зеленые глаза и черные волосы, – на другом конце провода засмеялись.

– По ночам я встречаюсь пока только с рыжими.

– 0, значит, ты не совсем пропащий. Впрочем, мне снова надо с тобой поговорить. 0 деле. Не по телефону.

– Наши желания совпадают. Говори адрес.

– Железнодорожная, двенадцать, квартира двадцать один, – она повесила трубку.

* * *

Эта улица хотя и находилась в неудобном месте – рядом с вокзалом, но дом 12 был из кирпича песочного цвета, в таких домах у нас живут, как правило, люди со средствами. Раньше в таких домах – будь то серые на набережных или что посовременнее – строить и развивать социализм было намного приятнее, чем в совмещенных курятниках. Сразу видны результаты.

Я не понимал, что может быть общего между вихрастой девицей и жителями этого дома. Но адрес был точный. Я прошелся по противоположной стороне улицы, туда и обратно, потом перешел и решительно открыл дверь подъезда…

– Ну, это уже слишком, – сказал я.

В дверном проеме стояла Рита.

– Не ходи туда, – она уцепилась за мой рукав. – Не ходи, – повторила.

Я посмотрел на нее и улыбнулся. Она была очень маленькая, едва доставала мне до груди, а решительности в ней была, уйма.

– Тут чисто деловое свидание, – начал я и вдруг разозлился. – С какой стати ты мне приказываешь?

– Не ходи, – она отпустила рукав, но продолжала загораживать вход, – там тебя убьют.

– Ну, это посмотрим, все-таки я довольно жилист.

– Нет, – Рита покачала головой, – ты не понимаешь, как все серьезно.

– Я во всем разберусь сам. Кстати, как ты меня выследила?

– Звонила в гостиницу и дежурная мне сказала… Я успела приехать раньше тебя.