Текст книги "Канатные плясуны"

Автор книги: Андрей Костин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

Пленник вцепился в стакан, и в наступившей после его криков тишине было слышно, как стучат зубы о стекло, и капают, струясь по подбородку, капли водки.

Вдруг пленник закашлялся, и его вытошнило.

– Закури, – Паша не обратил внимания на блевотину, обрызавшую начищенные ботинки, – Закури, полегчает.

И он взял сигарету себе, а потом протянул одну и ему.

– Кури, кури, – он жестом остановил пытавшегося заговорить узника. – Мы еще успеем надоесть друг другу…

* * *

Джессика подошла к молодому сержанту, дежурившему у входа.

– Господин офицер, – начала она, поведя глазками.

– Я не офицер, – угрюмо заметил тот.

– А вот в Америке – любой полицейский – офицер, – сообщила она. – К ним так и обращаются, не смотря на погоны – «офицер».

– Мы не в Америке, – напомнил сержант.

– Как же мне к вам обратиться – мужчина?

– Я вам не… тьфу, – сержант в сердцах сплюнул на пол. – Гражданка, вам чего надо?

Джессика вернулась и угрюмо сообщила друзьям:

– Тут я бессильна.

– Может, предложить ему денег? У нас еще немного осталось…

– Вряд ли, – покачала головой Джессика. – Я видела, его только что какой-то начальник проверять приезжал. Строгий. Специально в фойе подождала, пока тот не ушел. У нас никаких денег не хватит на такое начальство.

– Подвал! – вдруг хлопнул себя по лбу «Робин Гуд». – Как мне сразу в голову не пришло!

– Голова «чердак» называется, а не подвал, – поправила Джессика.

– При чем здесь подвал? – не понял Дмитрий.

– Вспомните, я водку в графине подавал…

– Тоже мне, вспомнил, – шмыгнул носом Ренат. – Ты предлагаешь споить милиционеров? Так там ничегошеньки не осталось, – он стыдливо потупился.

– Как это не осталось? – возмутился Семен. – Когда мы увидели из окна, что подъехали боевики, оставалось почти пол графина.

– Я очень разнервничался, – туманно пояснил исчезновение алкоголя Ренат. – А потом, попробуй сам выбрасывать пачками на сцену собственные деньги…

– Да я не предлагаю никого спаивать, – перебил их «Робин Гуд». – Я о подвале говорю, где, в старом холодильнике наколол льда, чтобы эту водку остудить!

– Как ты предлагаешь использовать лед в нашей ситуации? – удивился Дима. – Нет, погоди, я сам попытаюсь догадаться… – он потер кончиками пальцев лоб. – Ага! Гримируем одного из нас под покойника, обкладываем льдом, чтоб охладился, его увозят в морг, а он потом оттуда выбирается…

– Так ведь можно простудиться! – возмутился Семен. – Воспаление легких заработать!

– Вот фантазер, – хмыкнула Джессика.

– Нет же, нет! – «Робин Гуд» замахал руками. – В подвале проходят трубы отопления.

– Отопительный сезон еще не начался, – поправил его Дима, обиженный, что его план не был встречен с одобрением.

– Вот именно, – подтвердил «Робин Гуд». – Даже не вспотеем.

– Что ты предлагаешь?

– Вдоль этих труб мы доберемся до ближайшего люка и выберемся наружу.

– Там крысы! – ужаснулась Джессика.

– Один мой приятель рассказывал, – ехидно вставил Дмитрий, все еще переживая, – он ездил на заработки во Францию и чистил тамошнюю канализацию. И когда одному из его коллег, поляку, крыса заскочила прямо за шиворот, он ударом кулака раздавил зверька прямо на спине…

– Замолчи! – взвизгнула Джессика. – Заткнись, или меня стошнит.

– Я же не предлагаю тебе туда лезть, – огрызнулся Дима.

– Вы меня что, одну тут оставите?

– Уйти сможет всего один. Если больше – охрана сразу заметит.

– Кто именно пойдет? – Семен встал и деловито потер ладонь об ладонь. – Я предлагаю себя. В случае, если миссия окажется невыполнимой, потеря меня меньше всего скажется. Я не такой сильный и смелый, как вы, ребята…

– Пойдет Дмитрий, не знаю, как его по отчеству, – сказал «Робин Гуд», – а мы будем его прикрывать. В том смысле, чтобы никто не догадался, будто он отсутствует.

– Почему именно Димка? – раздраженно спросил Ренат.

– Почему он? – поинтересовалась Джессика.

– Он самый худой из вас, значит, пролезет. К тому же, он последним видел Трупина, вернее, его труп, а значит, «они» с ним захотят поговорить прежде всего. Да не волнуйтесь так, я его проинструктирую, – успокоил «Робин Гуд». – Не первый год бродяжничаю, знаю школу выживания, и людей нужных знаю…

– Да не беспокойтесь, старики, – успокоил друзей Дмитрий.

– Проберусь я. В крайнем случае – срежу.

* * *

Паша-мореход докурил сигарету и подождал, пока пленник не потушит и свой окурок.

– А теперь, сынок, – напутствовал он по-отечески, – расскажи-ка мне все с самого начала.

Некоторое время пленник молчал.

– Давай, давай, – подбодрил Паша, – тебе ведь все равно терять нечего.

– А жизнь? – спросил пленник.

– Откуда ты взял, что она у тебя есть? – удивился Паша-мореход и посмотрел на кровавые брызги на полу.

– Пока у меня есть информация, ты меня не убьешь, – возразил пленник.

– Я вот что подумал, – Паша-мореход снова закурил и на сей раз пленнику сигареты не предложил. – Когда удастся решить кое-какие проблемы, у меня на въезде в город со стороны Камышевска появится автозаправочная станция. В том смысле, что понадобится человек, который бы ею заправлял. Стабильная зарплата. Плюс – навар с автосервиса и мойки. У нас ведь город небольшой, – он переплел пальцы рук, – все вот так друг друга знают. А место это окажется спорным, и командовать им должен человек, ни с кем из местных не связанный. То есть настолько преданный мне, что понимает, без меня ему – каюк. Вот я и подыскиваю человека. Конечно, тебе, столичному жителю, масштаб может показаться мелковат. Но после того, как ты провалил свою операцию… А ты ведь провалил ее, признайся?

– Я согласен, – быстро проговорил пленник и жадно посмотрел на сигарету, которую курил Мореход.

– Да бери, бери, – Паша отдал всю пачку.

– А гарантии? – робко спросил пленник.

– Говорил же, городок у нас невелик. Это в Москве пару-тройку сотен тысяч жителей «кинуть» можно, а потом депутатом стать. А тут, ежели про кого узнают, что он слова не сдержал…

– С самого начала рассказывать? – спросил пленник.

– С самого-самого…

– Несколько дней назад в Москве убили одного бизнесмена…

– Только одного? – вежливо переспросил Паша.

– Он работал посредником. Некоторые люди, которым самим «светиться» было не резон, размещали с его помощью деньги. В том смысле, что давали эти деньги ему, а он их вкладывал в разного рода предприятия, в ценные бумаги…

– Он, этот жмурик, что, кинул кого-то из клиентов? – конкретизировал Паша-мореход.

– Серьезных клиентов он никогда не кидал. Разве что мелочь какую.

– С мелочью ссориться опаснее, – глубокомысленно решил Паша. – Это как на лоне природы. На медведя наплевать, он еще когда объявится, а какой-нибудь комар весь пикник испортит.

– Мы проверили его деловые контакты…

– Мы?

– Я работаю в детективно-охранном агентстве «Остров». Наше агентство на протяжении нескольких лет следило за деятельностью Трупина – так звали убитого – по заказу некоторых его клиентов. Понимаешь, если серьезные люди вкладывают бабки, они хотят проследить, чтобы их не кинули, – доверительно сообщил пленник.

– Так вот, мы установили, что в то же время, когда произошло убийство Трупина, на одном с ним этаже, практически дверь в дверь, находились три человека. И более – никого. После убийства эти трое отъехали от здания на черном джипе. Нам удалось проследить их маршрут. Сейчас они находятся здесь.

– И вы их собираетесь наказать за то, что они грохнули этого, как его…

– Трупина, – подсказал пленник.

– Во-во. Банальная месть? – и он засмеялся, как будто поймал собеседника на вранье.

– Нет, конечно. Дело в том, что из сейфа Трупина пропали документы. Документы наших клиентов.

– То есть, клиенты все ж таки влетели на бабки? Вот, не стал бы никому доверять собственные деньги. В том смысле, что не стал бы хранить их в чужом сейфе.

– У них не было другого выхода. Они не могли держать эти документы у себя, нужен был посредник, скажем…

– Поясни мне, деревенщине.

– Скажем так… Одна политическая партия… Или очень крупный госдеятель разместил миллион долларов в ценных бумагах.

– Ну, это дело обычное.

– Да, только эти люди не хотят, чтобы кто-нибудь спросил их потом, откуда взялся миллион долларов. Или два. А хуже того – десять.

– Шантаж?

– Пока никто не засветился, но реальная возможность существует. Для того и нанимали Трупина, чтобы он работал с ценными бумагами, а деньги перечислял на анонимные счета. Если укравшие ценные бумаги из сейфа заставили его перед тем, как пристрелить, сообщить номера счетов, коды доступа или попросту составить доверенность, считай, эти люди могут теперь распоряжаться «пирогом» по своему желанию.

– То есть, сожрут целиком, – уточнил Паша. – Я бы так и поступил. Значит, вашу контору наняли, чтобы выяснить – не находится ли «пирог» в чемоданах тех трех, которые отъехали от здания, где произошло убийство?

– Так точно, – по-военному четко ответил пленник.

– И все? – разочаровано спросил Паша.

– У нас очень серьезные клиенты, пойми!

– Да насрать мне на твоих клиентов, – признался Мореход. – Мне важно знать, кто войну в городе начал. А так – ты мне не нужен, – откровенно признался он.

У пленника задрожала рука, в которой тот держал сигарету.

– Может… – он истово цеплялся за жизнь, – может…

– Ну… – взгляд у Паши стал о-очень ленивый.

– Я все-таки могу пригодиться.

– Подумаю, – пообещал Паша-мореход.

– Там, среди других документов, были акции местного завода, Электролампового…

* * *

Упираясь спиной в одну сторону шахтного ствола, а грудью – в трубы отопления, Дмитрий сумел протиснуться внутрь тоннеля, по которому были проведены трубы. Через несколько метров обложенный кирпичем проход уходил отвесно вниз. Он стал опускаться в колодец, опираясь ступнями за неприметные выступы кладки. Об эти же выступы он порвал одежду и кое-где ссадил кожу, пока его ноги не коснулись горизонтальной поверхности. В кромешной тьме шаг за шагом он продвигался вперед, одной рукой держась за трубы, а другой – за кирпичную кладку стены. Проход становился все уже, и ему приходилось вдыхать затхлый воздух подземелья вполсилы, так как для грудной клетки оставалось совсем немного места. Шаг, еще другой…

Тут Диме показалось, что он споткнулся, а на самом деле шагнул в бездну.

Падение было недолгим. Если бы под ногами его ждал бетонный пол, он наверняка переломал бы кости. Но Дима приземлился в зловонную кучу ила, и это самортизировало его «полет».

Приподнялся, отплевываясь от грязи. Отбросил подальше случайно схваченный ладонью при приземлении острозубый череп маленького животного. На четвереньках сполз с пирамиды зловонного ила и на ощупь продолжил путь дальше.

Под ногами хлюпала вода. Руками он касался склизких стен. Темнота, гробовая сырость и ужас владели им.

Стена, по которой он вел ладонью, неожиданно оборвалась.

Тусклый свет появился впереди. Только этот свет и спас его. Еще шаг по твердому полу – а впереди бугрящаяся поднимающимися снизу пузырями поверхность отстойника, где скапливались отходы жизнедеятельности горожан.

От миазмов преисподней Дима почувствовал, что теряет сознание.

По периметру отстойника шел узкий бетонированный уступ, а сверху, сквозь канализационную решетку, светила луна. Ржавая лестница вела наверх…

* * *

Волны полноводной русской реки плескались о набережную. При этом, по утверждению старожилов, они издавали вовсе не звук «плеск», а – «бля».

Сумерки сгущались. Одна неистовая пара целовалась на глазах у всех. Пес Борис, помесь янки-терьера и дворняжки, вызывающе писал ограждение.

Запах кавказских пряностей и чеснока перебивал ароматы среднерусской равнины.

– Беляши! Сосиски! Пирожки! – надрывно взывал к прогуливающимся по набережной бритый мужик, обряженный в белый хирургический халат с завязками на спине. – Кому шашлык? Еще вчера бегала, а сегодня – шашлык!

Он не пояснял, кто – бегала.

Дела у него шли плохо.

– Кушать надо! – взывал он к прохожим, – Всего три рубля. Шашлык – дороже. Но питательнее.

Дима подошел к нему и протянул десятку:

– Три сосиски. Только поручись, что они-то как раз вчера не бегали.

– Сукой буду, – признался продавец и при этом почему-то посмотрел на пса Бориса. – Вам кетчупом полить или горчицей?

– Мне надо на пароход попасть, – тихо сообщил Дима. – Ты тут наверняка все потайные дорожки знаешь.

– СосисЬки, беляши! – громко завопил продавец.

– Бар, ресторан, казино, – также негромко пояснил Дима.

– А девочку нужно? – в тон ему произнес продавец, – Могу устроить.

– Обойдусь Со-сиськой.

Тут парочка, отрешенно целовавшаяся, решила подкрепиться, и купила два беляша и один пирожок с капустой.

– Удобнее торговать из фургона, – поделился Дима. – знаешь, на базе «Газели» монтируется передвижная закусочная. Можно даже жарить чебуреки. Если поможешь добраться до парохода, гарантирую тебе первый взнос в фонд первой в городе мобильной чебуречной.

Продавец уронил монетку на пол, извинился перед клиентами, и когда те отошли, взглянул на Диму.

– Первый взнос – это сколько?

И посмотрел на парочку, кормившую беляшами друг друга. Пирожок с капустой парень спрятал в карман.

– Скажем, оплачу два колеса.

– Рискованно, – покачал головой продавец. Еще вчера – пожалуйста. А теперь… теперь в городе… запахло.

– Это от меня так пахнет, – признался Дима, – пришлось пробираться через канализацию. Но ваши беляши пахнут покруче.

– А зачем тебе на пароход, парень?

– Черный «Лэнд ровер» принадлежит хозяину парохода? Мне это в автосервисе сказали, где на нем сейчас дырки от пуль заделывают. Паша-мореход, кажется, так его все в городе зовут.

– Ты что, водилой к Мореходу наняться хочешь? У него уже есть.

– Мне с ним поговорить надо. Насчет перестрелки у театра.

– Беляши, сосиски в тесте! Шашлык из барашка, – прокричал продавец, завидев клиентуру. – Я никому бы не посоветовал на пароход соваться, – уже тихо пояснил он – после того, что произошло возле театра.

– Это мое личное дело.

– Вот как? – продавец сосисок ухмыльнулся и затянул свое, – Беляши, шашлык, но шашлык дороже…

– Я оплачу все четыре колеса для твоей мобильной чебуречной, – согласился Дима, подсчитывая в уме сколько это может стоить. После того, как они лихо выбрасывали деньги на сцену, их осталось немного.

– Пирожки с капустой! – продолжал орать, не обращая на него никакого внимания, продавец. – Специальное предложение для прекрасных дам – те же пирожки, но с яйцами…

– А впрочем… – Дима собрался отойти от лотка продавца горячими пирожками и сосисками, – я могу найти другого лодочника.

– Ваш заказ, – продавец достал из никелированного бака горячие сосиски, ловко орудуя ножом вставил их в булочки, а сверху полил сначала сладкой горчицей, а потом острым кетчупом. – Пальчики оближешь, – напутствовал он, – если бумажки не найдешь… – и, обращаясь теперь к Диме, сообщил. – А лодка будет готова через полчаса. Но на твоем бы месте вместо «поплавка» я выбрал другое развлечение. Кафе «Уют» или сауну «Досуг»…

– Уже побывал и тут, и там, – сообщил Дима. – Не понравилось.

Продавец впервые за весь разговор посмотрел на него с уважением.

* * *

– Паша, – разговор с пленником прервал вошедший в помещение боевик, который, хоть заякоренный в бетонные монолиты пароход не качало, все равно, передвигаясь по палубе, широко расставлял ноги. – Паша, тут тебя кое-кто хочет видеть.

– Видишь, я занят? – Паша-мореход оскалился. И что за погоняло такое – «Коекто»?

– Джабраил Саидов, генеральный директор Электролампового завода. Просит принять.

– Неужели в самом деле просит? – изумился Паша.

* * *

– Как бы туман не рассеялся, – Дима с сомнением оглядел речную гладь. – А то у них прожектора…

– На пароходе-то? Вернее, дизель-электроходе, – поправил продавец сосисок сам себя. – Верно, прожектора есть, и очень яркие. У Паши-морехода дело поставлено основательно.

– Расскажи мне про него и про это судно, – попросил Дима, пока сосисочник разогревал мотор лодки. – Чтобы я смог сориентироваться.

– Про Пашу-морехода? В двадцать лет был гордостью района, а в двадцать пять – позором.

– Как это?

– Сначала он выиграл международные соревнования по греко-римской борьбе. Это было, когда ему только-только двадцать исполнилось. В Москву учиться поехал – в университете почти физмат закончил. Год оставался. А тут – травма на тренировке, лечился, вернулся, стал тренером в школе, а заодно физику преподавал. На занятии один из его учеников, сын второго секретаря городского комитета партии тогда еще коммунистов, получил сотрясение мозга. Пашу посадили, правда, без конфискации, а через два года по амнистии выпустили. С тех пор он купил этот пароход.

– Почему именно пароход?

– Вот именно! Местная шантрапа со смеху покатывалась, и иначе, как Паша-мореход его с тех пор не называет. Он продал тогда «волгу», квартиру, в общем все, что получил когда-то, выиграв кубок, взял еще кредиты и приобрел старое корыто, которое даже само передвигаться не могло. Пароход на буксире сюда притащили и поставили на вечную стоянку. Но только у Морехода оказались стоящие мозги.

– А в чем смысл парохода? Я тоже не пойму, – признался Дмитрий.

– Смысл – гениальный. Вот здесь – на нашем берегу – зона ответственности городского управления внутренних дел. А на том берегу, – продавец махнул рукой в темноту, – свои чиновники, милиция и свои бандиты. Река, как таковая, не принадлежит никому. В том смысле, что объект федерального значения, только она и федералам на хрена не нужна – нефть по ней не течет.

– Паша выбрал правильное место, – кивнул Дима. – Может творить на своем «корыте» все, что хочет, а кругом – наплевать? Ничья зона ответственности?

– Именно. Сразу после парохода он купил два катера, а все лодки, которые были поблизости, уничтожил. Умные продали их ему подешевке, а дураки в прямом смысле остались у своих разбитых «корыт». Короче, несколько лет ни один случайный человек не знал, что происходит на заякоренном посреди реки судне. И результат…

– И результат? – переспросил Дима.

– Если тебе нужен склад, и ты хочешь быть уверенным, что никто не сунет нос в твои тюки… Или развлечься от всего пуза… Короче, нейтральная зона. И статус у Паши – нейтральный. Во всяком случае, был, если верить слухам. Тем более, если кому-то в голову взбредет наведаться туда без приглашения, будь то местные или соседи, на пароходе узнают об этом еще до того, как лодка отчалит. Река, скажу тебе, великая вещь. Недаром границы предпочитают по рекам проводить. Естественный барьер.

– И о том, что я собираюсь на пароход, – спросил Дима, прислушиваясь к стуку лодочного мотора, – тоже знают?

– Я привожу туда продукты, – пояснил продавец сосисок. – Хлеб, фрукты, свежее мясо… Ты у меня будешь вроде как экзотический фрукт, устраивает?

– Лучше, чем свежее мясо, – согласился Дима.

* * *

Метров за двести до судна продавец сосисок, переквалифицировавшийся в лодочника, выключил мотор и дальше пошел на веслах. Темный берег то тут, то там мерцал огоньками окон, где поселилась бессонница. Вода плескалась о борт лодки. Прямо над головой пролетела то ли ночная птица, то ли летучая мышь. Мелькнула и скрылась.

– Мне страшно. Мне страшно до тошноты, – вдруг сказал Дима. – Я не хочу стать утопленником, раздувшимся до неузнаваемости и с выеденными глазницами. Я не хочу умирать. Я не хочу, чтобы убили моих друзей, которых я знаю и люблю всю жизнь. И еще меня укачивает, – признался он.

– Я чуть было не испугался за тебя, – хохотнул лодочник. – Глотни, – он достал плоскую никелированную фляжку и протянул. – Каждый взбадривает себя по-своему, верно? Я, например, говорю себе в таких случаях: ты хотя бы раз умирал, чтобы понять, что это такое? И становится легче.

Дима отвинтил пробку, поднес фляжку к губам…

– Так ведь самогон, – он закашлялся.

– Звиняйте, батьку, бурбону у нас немае… – лодочник тоже отхлебнул, закрыл фляжку и подмигнул Димке. – На обратный путь оставим.

ЗАВОДЬ

– Все такой же! – Паша-мореход шагнул навстречу вошедшему в его кабинет директору Электролампового завода Джабраилу Саидову, попросту – Саиду, и обнял его. – Саид, давненько мы с тобой пару пива не раздавливали. Эх, блин, годы…

– Ничего не мешает тебе угостить меня, – ухмыльнулся Саид. – Пусть даже пивом.

– Принеси нам что-нибудь, – приказал Паша телохранителю. – И закусить.

– Дело серьезно поставлено? – поинтересовался Саид, глядя вслед удаляющемуся охраннику.

– Разве это серьезно? – иронично, в тон ему, ответил Паша.

– Трюмы под склады, остальное по мелочи. Скажем так, плавучий мотель с полным пансионом. Три звездочки, не больше, ты в таких постоялых дворах не останавливаешься.

– Здесь еще игорный притон, публичный дом, да и «балуются» твои постояльцы, – кивнул Саид.

– Вот уж насчет наркотиков – не знаю. Или ты с обыском заявился, а, Саид? – Паша засмеялся и по-свойски хлопнул его по плечу. – Может, твои нынешние корефаны из мэрии тебя прокурором назначили, а? Да не обижайся ты, слушай лучше, я тут на днях вспоминал: как-то на Святки лет пятнадцать назад, мы еще учились, ты, я, да три девчонки – племянница с подружками – гадали… Помнишь?

– Помню. Но…

– Нет, ты вспомни!

– Ну да, – нехотя кивнул Саид, – когда мы на блюдце гадали, ты спросил – если душу продать, турнир выиграю?..

– Ну и…

– Ты выиграл то соревнование.

В это время вошел телохранитель. Он нес большой поднос, на котором в виде экзотического цветка лотос на блюде находились тонко нарезанная осетрина холодного (балычок) и горячего копчения, как стебельки лиан струились жирные угри, вперемешку с лепестками розовой слезящейся семгой и фигурно расположенными гроздьями серой белужьей, оранжевой лососевой и желтой щучьей икры. В центре подноса стоял штоф с ледяной водкой, настоенной еще прошлой весной на смородиновых почках, а вокруг, как гнездо птицы, лежала зелень: молодой лук, салат, базилик, веточки кудрявой петрушки и ядрышки редиски.

– Вот видишь, – сказал Паша, взяв в руки графин и разливая водку. – Я выиграл тот турнир. Давай – по сто пятьдесят за нашу школьную дружбу.

– Мореход, – Джабраил Саидов взял хрустальный бокал и чокнувшись с Пашей, выпил, тут же закусив редиской. – Похоже, теперь пришло время платить по счетам.

– Какие могут быть счеты с кентарем? – развел руками Паша-мореход, в одной из которых была емкость с водкой, а в другой – ломтик копченого на вишневых стружках угря, с которого падали капельки жира.

– В городе война, Павел, и ты это знаешь. Более того, тебе это выгодно. Я знаю, ты уже подключил людей Учкана, в команде Старика ты тоже первый, и бригады Адидаса скорее всего станут на твою сторону.

Паша выпил, крякнул и закусил.

– А ты завидуешь? – спросил он.

– С кем ты воюешь, старичок? – по-молодежному (времен их юности) назвал его Саид.

– Если у тебя такие осведомители, сам знаешь, – взгляд у Паши стал совсем не таким дружелюбным. – Может, лучше договоримся?

– Скажу тебе, Паша, одну новость, – Саид вдруг как-то на глазах постарел и сгорбился. – В нашем городе зарегистрирована одна фирма. Закрытое акционерное общество. Электроламповый завод. Мой отец работал на этом заводе мастером. А отец моего отца его строил – разнорабочим. Наш род сюда переселили… Завод выпускает продукцию для ночного освещения городов. В том смысле, что милый город зажигает огни, а потом их выключает – как только утро красит нежным светом.

– Да знаю я, знаю… Это не мой бизнес, ну его к лешему, – Паша развел руками.

– А ты в курсе, кто владеет этой фирмой, которой я управляю?

– В курсе, курсе. Но ведь мы твоих хозяев не тронем. Пусть они на Электроламповом продолжают хозяйничать и в наши дела нос не суют.

– Опять не понял, старичок, – мягко улыбнулся Саид. – Там контрольный пакет у мужа жены… жены мужа, тфу! У брата сестры… или сестры брата…

– Может, у дочки отца? – подсказал Паша.

– Да какая разница! Дело в том, что расстреляв несколько человек у здания областного театра, ты привлек внимание. Не к себе, нет. Ты и так на особом счету. А вот Электроламповый станут проверять те, кому мешает… муж, дочь или брат… Ты ввязался в большую политику…

– Да на хрена мне эта политика?

– Вот и я полагаю – на хрена? – кивнул Саид и разлил по второй.

* * *

Луч прожектора скользнул по правому борту. Потом, второй раз, уже позади, за кормой. Все тихо. То ли их попросту не заметили, потому что не ожидали, что в такой час кому-то взбредет в голову пробраться на судно, то ли у лодочника на самом деле был контракт на поставку продуктов, и его ждали.

Вот только ждали ли Диму?

– Прощайте, скалистые горы… – не лишенным приятности голосом пропел лодочник, когда их плавсредство преодолело границу, очерчиваемую прожектором, и буквально через несколько минут оказалась в тени покрытого ржавчиной корпуса.

Перегнувшись через борт, лодочник ощупывал в темноте стальные листы обшивки, пока не уцепился за перекладину лесенки, ведущей к люку высоко над головой. Люк казался таким узким, что в него и голову нельзя было просунуть. И располагался он так высоко…

– Вот таким образом ты проберешься на главную палубу, – объяснил лодочник. – Не заблудишься.

– Ненавижу лезть наверх, – сквозь зубы процедил Дима, глядя на ржавые скобы, приваренные к обшивке. – А «срезать» дорогу никак нельзя?

– Посто ты трусишь, – пояснил лодочник.

– Неужели продукты ты им доставляешь через эту крысиную дыру?

– Нет, конечно. Но когда привозил продукты, заприметил это отверстие. Подумал – мало ли, как жизнь повернется, вдруг пригодится, если понадобится незаметно пробраться на пароход. Подозреваю, на судне даже не знают, что этот люк существует. Цепляйся! – приказал он.

– Пастор не умел ходить на лыжах, – с трудом взбираясь наверх, пробормотал Дима.

* * *

– Наши разборки никак не связаны, – Паша покраснел от возмущения. – Тебе, как старому корешу, скажу – те быки в джипе, которых я положил у театра, заявились вовсе не на «стрелку». Они без понятия, что существует такой «НЭЛЗ» – «Нововладимирский электроламповый завод». Между нами: я одного живьем взял, сейчас отдыхает в трюме. Если не веришь мне, могу, как там это называется, очную ставку устроить. Он все пропел, что знал. В Москве грохнули какого-то Трупина, и «медведя» его распотрошили. А в сейфе были не то что баки или баклажаны, не доллары или фунты, а всякие там продукты… Ну, договора, контракты, акции… Вот за этой-то макулатурой залетные к нам и пожаловали. По их наводке – весь ливер из «медведя» сейчас у нас, в городе гуляет. И, представь, у кого? Артисты в театре, братва у них на спектакле была, вот у кого-то из них в багаже – то, что в кладке у бобки было. Хочешь, сам с тем фраером побазарь, он метать атанду не станет, я уже воспитательную работу провел. Но только, старичок, все это строго между нами.

Понимаешь, случай какой? Можно все бригады объединить, если они знать не будут, что «варягам» вовсе не наш город нужен… А объединимся – и тебе легче станет. Случись что, договариваться будешь со мной – одним! А со мной ты всегда договоришься, – Паша-мореход разлил остававшуюся в штофе водку.

– Не понял ты, – поморщился Джабраил, – очень все даже связано. Вот так – связано, – и он переплел пальцы обеих рук.

* * *

Это снизу, от воды, люк выглядел таким крошечным. Дима отодвинул крышку, и скрип ржавых петель показался оглушительным в ночи. Протиснуться внутрь не составило труда.

Стальной желоб, по которому, упираясь локтями и коленями, взбирался вверх Дима, явно не был предусмотрен конструкторами судна. Скорее всего, его приделали позже, чтобы без помех сбрасывать за борт отходы жизнедеятельности.

Путь наверх был скользким, хотя по запаху Дима определил, что этим «руслом» давно уже не пользовались.

Наконец, он уперся макушкой в крышку, закрывавшую тоннель с другой стороны. Толкнул ее раз, другой. Уцепиться было не за что, и каждый раз, толкнув крышку, Дима съезжал вниз, убеждаясь, что сила противодействия истинно равна действию. И только когда совсем отчаялся, он вспомнил о карманном ноже, который захватил с собой для самозащиты. Просунул лезвие в щель между крышкой и палубой. Надавил, используя клинок как рычаг.

Лезвие сломалось.

Выбросил бесполезный теперь нож, и тот, гремя, скатился вниз по желобу. Со злорадством Дима понадеялся, что тот упадет на голову лодочнику, отправившему его в безнадежное путешествие…

«Лодочник, как и стрелочник, всегда виноваты» – пробормотал Дима себе под нос и тут же, неистово, словно утопающий за глотком воздуха, рванулся вверх.

Неожиданно крышка поддалась.

Выбрался на палубу. Огляделся. Прислушался.

Река, невидимая в темноте, ощущалась запахом воды, шелестом волн об обшивку судна, словно проползала мимо, огибая пароход, гигантская змея. Луч прожектора, установленного на корме, скользил вдали от парохода, и там, где он соприкасался с водой, клубился туман, как будто испарялась вода под лучом гипотетического гиперболоида.

За спиной Дима услышал чье-то осторожное дыхание.

– Эй, – раздался голос. – Ты что тут делаешь?

Торопливо расстегнув ширинку, Дима принялся мочиться в шпигат.

– Не утерпел, – пробормотал он невидимому в темноте собеседнику.

– Как ты на палубу попал? – спросил тот.

– Через дверь. Я тут новенький. Ну, гальюн искал, а оказался на палубе.

– Пойдем, дружок, – мягко попросили из темноты.

– Я закончу, если ты не против, – предложил Дима. – Или собираешься меня оштрафовать за загрязнение окружающей среды?

– Моча и пепел, – произнес голос за спиной. – все, что остается от удовольствия. Значит, самое чистое. Только вот в чем проблема. Все двери, ведущие на эту палубу, к этому часу запираются надежными замками.

– Значит, один был не такой уж надежный.

– И еще – на палубе сейчас может находиться только дежурная команда.

– Я же не знал.

– И последнее. На судне нет новичков…

В воздухе, как ночная птица, промелькнул кулак. Дима успел отклониться в сторону, и кулак с глухим стуком врезался в вертикальную стойку ограждения.

– Попробуй еще разок, – предложил Дима, гордый тем, что увернулся от удара.

– Пожалуй, я не стану тебе мешать, – прозвучал из темноты миролюбивый голос. – Ты писай, писай. Писай, не стесняйся.

* * *

– Не вижу никакой связи, – удивился Паша. – При чем здесь документы, которые из сейфа увели, и чисто-конкретно наши внутренние разборки?

– В субботу какое число? – как бы между прочим поинтересовался Саид. – Ты газету читал?

– Какую газету? – еще больше удивился Мореход.

– В субботу – собрание акционеров Электролампового завода. Объявление печатали.

– Ну?

– В субботу – открытие, отчет правления и всякая там бодяга по регламенту. Заседание продлится два дня и закончится торжественной частью. Будет коктейль. Из верных источников слышал – только это между нами – в морге хранится до поры до времени огромная глыба льда, из который народный скульптор с задумчивой грузинской фамилией Бзднулия к банкету вырубит медведя. Ледяной медведь будет держать в ледяных лапах ледяное же корытце с зернистой икрой…