Текст книги "Игры с Вечностью (СИ)"

Автор книги: Андрей Грамин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 24 страниц)

– Говорят, что быков доят. – Анатолий невесело усмехнулся.

– Эм... – Виктор потер переносицу. – Если я скажу все, как есть, ты сочтешь меня сошедшим с ума, и разговора у нас не получится. Есть вещи, которые выше понимания простых смертных.

– Говори. После вторника я готов и в Санта-Клауса поверить.

– А что во вторник было? – Виктор не удержался от любопытства. – А, ну да. Как я мог забыть! Ограбление. Мне же говорили об этом сегодня....

– Кто говорил?

– Мой товарищ, капитан в УРе. Но это к делу не относится. Так что удивительного произошло?

– Ты пытаешься от темы уйти?

– Нет. Я могу и первым на твой вопрос ответить. Но мне долго рассказывать. Слишком долго.

– Я понял. Во вторник какая-то тварь порвала на запчасти грабителя в моем доме, и скрылась после этого через окно. Если бы не это, моей дочери уже не было бы в живых. Вот и вся история....

– Это Азель, не иначе... – Виктор произнес это вслух раньше, чем успел подумать. Что-то плохая тенденция складывалась, ведь он этим никогда не грешил до того....

– Кто? – Воскресный оторопел.

– Азель, кот. Черный, такой. Но я не уверен, что ты мне поверишь....

– Ну да, кот. Аня говорила, что кота видела.... И что ты заладил? Поверить тебе или нет, я сам решу. Говори дальше.

– Во вторник, вернее получается со вторника на среду, ночью, мой кот пришел весь в крови. Он видимо кого-то съел.... И этот кто-то как оказывается был грабитель в твоем доме. Я не верю в случайные совпадения. Азель должен был оберегать меня и Анну, пока мы не встретились бы. Без его помощи я бы не нашел твою дочь, зная только имя и внешность. Имя, не фамилию. Я только сегодня узнал как ее полное имя.

– Да. В полуторамиллионном городе это, конечно почти невозможно.... А кто такой этот Азель? Просто кот? – Воскресный налил себе стакан виски и выпил залпом половину его. Он верил пареньку, сидящему напротив; верил вопреки всем протестам мозга. Если ты чего-то не в силах понять, то это не значит, что это невозможно. Это золотое правило Анатолий принял уже очень давно.

– Нет. Это... демон. – Виктор сказал как есть, покосившись на Воскресного. Прогонит он сейчас? Скрутит? Вызовет бригаду санитаров?

– Ты ничего не принимал? – Анатолий как-то странно посмотрел на Ильина.

– Только легкие наркотики. – Он грустно пошутил. – Ты думаешь, мне легко узнавать, что я когда-то был ангелом, и меня изгнали из Рая лишь за то, что я полюбил твою дочь, которая на тот момент еще такой не была!? Давай, вызывай дурку. Я даже готов добровольно им на руки отдаться, но только прежде я хочу найти Анну. Больше в этой жизни меня ничто не волнует. Ну, что застыл? Переварить информацию сложно? Сам спрашивал, я не хотел говорить.... Азель, помоги по старой дружбе. – Взмолился Ильин. – Мне это нужно как никогда... – Добавил он в полголоса. И после этого трижды произнес полное имя своего бывшего телохранителя.

Виктор ни на что не надеялся, но произошло невероятное. Пепельница не столе взлетела в воздух, и начала мерно кружиться. Сначала вспыхнули окурки в ней, а потом сама она раскалилась до бело-желтого цвета, и с краев начали падать на стол капли расплавленного стекла. Капли собирались в слова. Когда от пепельницы ничего не осталось, на столе было выведено: "Sum natus a ignis". Виктор оторопел, но это не помешало ему сказать спасибо за оказанную помощь. А вот Анатолий Борисович не то что оторопел, а просто замер, не шевелясь и не дыша. Хватило его на минуту, по истечению которой он нервно потянулся за бутылкой виски. Глаза так и не приняли свой обычный размер. Он испугался чего-то, впервые за несколько десятков лет. Наверное, он чего-то боялся лишь в детстве.

– Ну что? Веришь теперь? – Виктор почти торжествовал. Он и не надеялся что сможет, даже с чьей-либо помощью убедить Воскресного в своей правоте.

– Угу!.. – Воскресный глотал дорогущий шотландский напиток прямо из горла. – Твою мать! – Он еле продышался, пару раз кашлянув при этом. – Ого!

– Сейчас уже шесть. У нас на самом деле немного времени. Уже закат....

– Хорошо. Хорошо. Я тебе верю. В чем суть всего происходящего? Теперь можешь рассказывать, я пальцем у виска не покручу. Клянусь тебе. – В глазах Анатолия Борисовича зажглось любопытство.

– Никому об этом. Даже Анне. Это действительно выше понимания. – Виктор достал сигарету, но не стал ее прикуривать, так как некуда было стряхивать пепел. Он решил рассказать свою историю с момента Византии. Незачем кому-то знать о войне и об изгнании павших....

Изложения хватило на десять минут. Ильин особо не вдавался в подробности, это было лишним. Когда он закончил, Анатолий тер переносицу. Он вдумывался в услышанное.

– Что ты хочешь предпринять? – Спросил он. – Кроме как без помощи высших сил, тебе ее не отыскать.

– Я обращусь к одному человеку. Это женщина. Она как раз таки и общается с этими силами. Мне нужна Анина фотография. И самая подробная карта города с пригородами.

– Я тебе дам. Ты же понимаешь, я не могу покинуть свой дом. Тогда будут думать, что я не согласен на условия....

– Да, конечно. Я сам все решу. Можешь не переживать. – Виктор кивнул.

Воскресный поднялся.

– Пошли, провожу.

В библиотеке нашлась нужная карта, а когда они проходили мимо гостиной, Анатолий взял со стола Анину фотографию, и вынул ее из рамки.

– Держи. Удачи тебе.

– Спасибо. Я без нее жить не хочу. Знай об этом.

– Я верю. – Анатолий улыбнулся. – Ну и странный же мне зятек попался.... – Добавил он, закрывая за Виктором дверь.

14

Анна почти не помнила, как ее привезли на склад. Она, до того как убили Валентина, еще отдавала себе отчет в происходящем, но потом у нее началась истерика. Ее душили слезы, перед глазами все плыло, а разум отказывался понимать происходящее. Ей было обидно за то, что она ничего не может сделать, и очень больно за то, что на ее глазах застрелили человека, которого она знала с рождения, привыкнув к нему за годы и считая почти вторым отцом. Всегда больно кого-то терять, когда ты не в силах поменять происходящее. До склада они ехали недолго. Он находился всего в паре километров от аэропорта.

Здание, куда привели Анну, представляло собой прямоугольник десять на пять метров. Это был сложенный из кирпича одноэтажный бокс. Внутри, по-над стенами кирпичного бокса были навалены горы разного хлама, который представлял собой кучи тряпья, старых покрышек, пустых канистр и кое-каких ржавых запчастей на легковую машину. Скорее всего, там когда-то была автомастерская, самого примитивного типа. Анна догадалась об этом, но ей было все равно. Она уже даже не сопротивлялась, понимая что с закованными в наручники руками (равно как и без оных), она не в силах противостоять двоим мужчинам. Анну посадили на диван в углу, приковав руки к трубе. Ей даже было почти удобно, по крайней мере, она могла лечь, что и сделала с выражением полной отрешенности на лице. Один из убийц, который был постарше, обратился к Анне, впервые за время которое они провели в вынужденной компании.

– Ты пойми, что надолго мы тебя не задержим, и тебе ничего не угрожает, если твой отец согласится на наши условия. Завтра в обед ты будешь свободна...

– Или будешь мертва! – Мерно влез в речь своего товарища второй, который был помоложе.

Анна не удостоила их даже взглядом. Она все так же глядела в потолок.

– Тебе придется провести в нашей компании всего лишь ночь. – Закончил свое высказывание старший, презрительно окинув молодого взглядом.

– Эй, ты! К тебе обращаются, кукла. – Сказал молодой Анне. – Ты что такая смелая, да? Она нас презирает. – Он обернулся к старшему.

– Пусть и дальше презирает. Ее право.

– Может, научить ее хорошим манерам?.. – он оценивающе посмотрел на девушку.

Второй молча схватил его правой рукой за полу куртки, и, подбив правую ногу под колено, несильно крутанул на месте, отчего товарищ приземлился на колени. Моментально переместившийся за спину убийца потянул полу куртки через горло, влево и надавил на затылок. Молодому стало нечем дышать и он захрипел.

– Ты, животное, еще хоть слово или даже взгляд в сторону этой девчонки и я тебя самого рядом с ней на этом диване буду воспитывать. Я хочу жить, а если ты ее тронешь, такой возможности у меня не будет. Поэтому мне проще тебя придушить, чем самому под молотки попадать. Доходчиво объяснил?

В ответ было лишь хрипение.

– Кивнул, быстро.

Молодой закивал с частотой маховика.

– Так лучше.

После того, как парень продышался, он встал с колен и прислонился к стенке возле дивана.

– Ну и круто же ты, Азамат. Воспитываешь.... – Он со страхом покосился на старшего.

– А с тобой по-другому никак. Ты ж доброту за слабость принимаешь. С тобой только жестко надо. На девчонку ноль внимания, презирает или ненавидит – не наше дело. Наша задача обеспечить ее сохранность до утра, а остальное не колышет. Захочет жрать – сама попросит.

Но Анна есть так и не попросила. К вечеру начал опускаться туман, заметно похолодало. Старший из убийц включил тепловую пушку, и температура начала постепенно расти. Чтобы убить время они включили какой-то фильм на ноутбуке, потом поиграли в карты. Так прошло несколько часов. Дважды старший отзванивался кому-то и докладывал обстановку. А в остальном жизнь текла мерно. Анна вставала только раз, по своим нуждам. Ни есть, ни пить она не хотела. В принципе, охрана была только рада такой молчаливой заложнице. По крайней мере, эта не кричала, как другие и не требовала к себе повышенного внимания. Даже не нужно было залеплять рот.

О чем думала Анна? Одному лишь Богу известно. Да и думала ли она вообще о чем-нибудь? Весь вечер она лежала с закрытыми глазами, и быть может, даже спала. Ее не трогало ни присутствие убийц, ни положение заложницы, ни судьба Валентина, равно как и ее собственная. Пришла отрешенность, какое-то оцепенение и вялость. Она хотела только одного – увидеть отца, или Виктора. Больше ее ничего не волновало. Она знала, что отец согласится на любые условия, лишь бы она осталась жить, ну а до утра времени оставалось не так уж и много.

Около одиннадцати вечера старший из надсмотрщиков вяло поднялся из складного кресла и потянулся.

– Я спать. В три часа приду, и сменю тебя до утра. К девчонке не приближайся даже. Я серьезно. Тронешь, можешь сразу яму копать.

– Я понял.

Старший ушел, а молодой остался сидеть в кресле. Он отнесся к словам товарища серьезно, и от лишнего соблазна даже развернул кресло, чтобы не смотреть на пленницу. За полчаса до полуночи он заснул. Анна не спала, но и не смотрела вокруг. Она все так же лежала с закрытыми глазами, и поэтому не увидела, как самым чудесным образом от внезапно поднявшегося сквозняка кусок оберточной бумаги взлетел в воздух и поплыл, мерно раскачиваясь, к тепловой пушке. Пушка была направлена параллельно стене, но находилась всего в метре от тряпья, накиданного кучей. Именно поэтому и случилось следующее. Как только кусок бумаги засосало внутрь пушки, сверху горки тряпок упало шерстяное одеяло, все в пятнах от масла и керосина. Из жерла пушки стал вырываться огонь. То горел кусок бумаги, и так как одеяло упало прямо перед пушкой, пламя достало до него. Сухое и промасленное, оно вспыхнуло моментально. С него огонь перекинулся на остальные шмотки и те моментально занялись. Когда Анна открыла глаза, в комнате уже начинал скапливаться дым. Она закричала, но молодой похититель не проснулся. Анна закричала сильнее, но реакции не было. Она не знала, что у него во сне остановилось сердце, внезапно и беспричинно. Это работала судьба. Старший похититель, сидящий в машине, и не мог слышать криков, – не позволяли почти герметичные ворота и закрытые окна авто. Бокс, в котором содержалась Анна, стоял на краю пустыря, метрах в пятидесяти от жилых домов. Рядом были только два магазина, закрывшиеся на ночь. Поэтому и с улицы некому было прийти на выручку.

А дым все заволакивал и заволакивал пространство, притупляя яркость лампочки и затрудняя дыхание. Не было никакой вероятности, что диван загорится, потому что он стоял почти по центру стены, единственно свободной от хлама, и ни над ним, ни под ним не было никаких вещей, кроме пары выхлопных коллекторов и четырех покореженных дисков от ВАЗа. Они загореться не могли. Страшнее было другое – смерть от отравления угарными газами. Анна плакала, кричала и пыталась разломать крепкие наручники, прикованные к металлической трубе.... Я не буду описывать подробности, это ни к чему.... Все было тщетно, она умерла в пять минут первого.

Виктор стоял перед домом колдуньи, которая помола ему узнать свое будущее. Он не звонил заранее, так как сел телефон, а зарядка из машины куда-то испарилась, как назло. Часы показывали восемь вечера. Ильин перекрестился и позвонил в дверь. Открыл дверь незнакомый мужчина, по-видимому, муж Марины Васильевны.

– Добрый вечер. Не могли бы вы пригласить Марину Васильевну?

– Добрый. Вам не кажется, что в воскресенье вечером можно дать людям отдохнуть? – Мужчина строго посмотрел на Виктора, сказав эту фразу очень раздраженным тоном.

Виктор стерпел. Он даже не нахамил, хотя ему очень хотелось что-нибудь сделать с противным субъектом, открывшим дверь. Он помнил, что говорила колдунья – муж был против приема посетителей на дому. Что ж, ради Анны он готов и не на такое.

– Позовите, пожалуйста, Марину Васильевну. – Виктор произнес это уже не так любезно, как перед тем, но вполне вежливо.

– Приходите завтра. – Мужчина хотел закрывать дверь.

Виктор не стал возражать, а лишь вздохнул. Он понял, что скандалом может только навредить, так как Марина Васильевна вряд ли оценит, когда ее мужа будут спускать по ступенькам вниз головой (что непременно произойдет в случае скандала). Просьбы же, в свою очередь дадут понять, что открывший дверь является хозяином положения. Ильин совсем не хотел, чтобы тот так подумал. Поэтому он сел на ступеньки и демонстративно закурил, повернувшись спиной к мужчине. Тот уставился в спину Виктора, удивляясь такой наглости. Желание закрыть дверь пропало.

– Вы плохо слышите? Уходите, немедленно! – Сказал он.

– Спасибо, я здесь подожду. – Виктор даже не оборачивался. Он хотел, чтобы возгласы мужа привлекли внимание колдуньи, и она вышла бы на порог.

– Я полицию вызову! – Мужчина свирепел. Он понял, что пытаться физически воздействовать на Виктора бессмысленно, так как на его стороне была молодость и сила. И это бесило.

– Вызывайте. Но лучше позовите жену. – Виктор обернулся. – В воскресенье вечером к колдунам по пустякам не приходят....

В это время на пороге появилась Марина Васильевна.

– Что тут? – Спросила она, и тут же узнала Ильина.

– Здравствуйте... – Сказал Виктор, вставая и улыбаясь как можно приветливей. Он искренне был рад встрече.

– Да вот этот... субъект хамит. – Муж не находил себе места, не зная как бы ему излить свою ярость.

– Виктор, ты хамил? – Марина Васильевна удивилась.

– Нет, вообще-то. Я лишь сел на порог и закурил.

– Да... – Начал муж, но колдунья его оборвала жестом.

– А зачем? – Спросила она.

– Ваш супруг отказался пригласить вас к двери, и я решил ждать. – Ильин улыбнулся.

– Что-то случилось?

– Да. Очень серьезное, но я не хотел бы это при свидетелях обсуждать. – Он кивнул на мужчину, прекрасно поняв по жесту колдуньи, и воцарившемуся после него молчанию мужа, кто в доме хозяин.

– Идем. – Марина Васильевна повела Виктора уже знакомым маршрутом в подвал. Муж тихо заскрежетал зубами, но промолчал. Подкаблучник – это призвание. Прожив вместе тридцать лет поздно менять доминирование сил в семье.

Они прошли вниз, и когда силуэт мужа скрылся за поворотом коридора, Марина Васильевна спросила у Виктора:

– Что случилось?

– Я нашел сегодня утром дом, в котором живет эта девушка, даже познакомился с ее отцом. Но все не просто. Ее похитили, и есть основания полагать, что с ней может случиться что-то очень нехорошее, если мне не удастся разыскать ее до утра. Поэтому я у вас в воскресенье вечером. Прошу вас, помогите мне.... Я не знаю, возможно ли ее отыскать, но я на всякий случай взял карту города и ее фотографию.

– Все возможно, но необходимо дождаться полуночи. Я тебе уже говорила, в воскресенье дела не делаются. Может что-то пойти не так.

– Ох!.. Вы мне поможете? Пожалуйста, я...

– Я знаю, что она для тебя значит. – Марина Васильевна улыбнулась. – Я помогу тебе. Не доставай пока ни карту, ни фотографию. Сядем пить чай. Наберись терпения.

– Я готов ждать сколько потребуется. Если есть надежда – это уже немало значит.

– Ты прав.

До двенадцати время, конечно, тянулось, но не так упорно как могло. Марина Васильевна была очень интересным собеседником. Это и сглаживало ожидание. Разговор велся на различные темы, но ничего особенного не содержал.

Когда пробило полночь, Марина Владимировна встала и жестом показала Виктору на стол в углу комнаты. Он разложил на столе карту, дал фотографию Анны и сел на кресло, на которое показала колдунья. Виктор внимательно наблюдал, как колдунья склонилась над фотографией и водила над ней руками. Потом она стала что-то шептать, и зажгла свечу. Водя над картой свечой и к чему-то приглядываясь, Марина Владимировна в другой руке держала фото Анны. Все это время она что-то говорила, но так тихо, что ничего разобрать было нельзя. Так прошло минут десять-пятнадцать. Наконец, колдунья распрямилась.

– Иди сюда.

– Да.

– Вот здесь, видишь? – Она показала место на окраине города недалеко от пруда, обозначенного на карте. Никаких улиц в том месте не было. – Ты понял примерно, где это?

– Да, я знаю тот район. – Виктор обводил в кружок точку на карте.

– Смотри, я увидела одноэтажное здание из кирпича. Рядом еще две какие-то постройки. То ли пустырь, то ли поле. До домов далеко. Там никто не живет.... – Она замолчала. – Больше я тебе ничего не могу сказать. Но я почувствовала запах гари, может там костер горит или печь в этом сарае. Так что, скорее всего, дым подскажет, где найти. Сейчас все-таки паровое или газовое отопление. Печи редки.

– Спасибо вам. – Виктор не знал, как выразить ту благодарность, которую ощущал на душе. – Спасибо за все. И за чай, и за то, что подсказали, где искать...

– Не надо, не стоит. Беги к ней. Ты ей сейчас нужен как никогда. – Марина Васильевна грустно улыбнулась. – Давай, беги. Загляни завтра-послезавтра, расскажи, как все прошло.

– Обязательно. Я обещаю. – Виктор складывал карту и клал фотографию в карман. – Ну все, я побегу. Спасибо за все еще раз. От всего сердца.

– Пока. Удачи тебе.

Он убежал наверх, не дожидаясь, когда его проводят. Марина Васильевна пошла следом, но не так быстро.

– Давай, беги. Поздно уж... – Она грустно вздохнула. – Поздно. Слишком.

Виктор выскочил из дома и прикрыл за собой дверь. Он бегом спустился к Вольво и с лихорадочно трясущимися руками запустил двигатель. До места было ехать порядка получаса. Ночь на понедельник была хороша хотя бы тем, что не было пробок. Часы на приборной панели показали половину первого. Главное успеть.

Виктор никогда так не гонял по городу, как в ту ночь. На его счастье ДПС или спали, или ездили по другим улицам; главным было то, что никто не остановил Виктора за почти трехкратное превышение допустимой в черте города скорости. До места он доехал за пятнадцать минут, но предстояло еще отыскать нужное строение. Ведь в кружок на карте попадало пять улиц.... Ильин кружил по переулкам и закоулкам, на маленькой скорости, чтобы не пропустить место, похожее на то, которое описывала колдунья. Все улицы спускались к большому пруду, но там обрывались или крутым спуском к воде, или непроходимыми кустами. Запустение всего в получасе езды от центра города не такая уж и редкая вещь для городов Руси-матушки, но в ту ночь эта заброшенность и разруха просто давили на мозг, сбивая мысли и внося уныние. Серость красок, голые деревья и мелкий дождь с порывистым ветром констатировали скорую агонию осени и начало зимы. Как показалось Виктору, природа прощалась с теплом до весны... или просто с кем-то прощалась.... Когда Виктор уезжал от колдуньи, его просто разрывало на части от жажды движения и готовности к преодолению любых преград. Как только он приехал на место, от всей его динамики не осталось и следа, и он чувствовал на душе такой груз, что хотелось выть. Почти осязаемо холод заползал под куртку и сливался с тем холодом, который воцарился в сердце. Одним словом, ощущения и чувства оставляли желать лучшего.

Десятый или двенадцатый проулок закончился не тупиком, а разбитой асфальтовой дорогой, сворачивающей налево и петляющей по берегу пруда. Виктор, повинуясь велению сердца, свернул туда же и медленно поехал к окраине поселка. Он когда-то был на этом месте, еще пацаном, когда они на велосипедах приезжали удить рыбу. Виктор не сказал колдунье, что до второго класса жил неподалеку отсюда, и только поэтому немного может ориентироваться на местности. Окраина поселка представляла собой тупик, переходящий в пустырь. Широкая улица здесь выводила на гравийную дорогу, отделяющую насыпной дамбой пруд от расстилающегося за ним поля, косой стрелой уходящего во тьму ночи. Этакий колорит природы, соединение дикой пустоши с полем и прудом.... Виктор знал, что там, на тупике раньше был рынок, запустевший ко времени перестройки и отданный кому-то за бесценок в наступившую эру капитализма. Единственное что тогда успели сделать – так это убрать прилавки и навесы, расчистив тем самым тупик. И больше ничего. Видимо, тогда что-то произошло с хозяином земли.... Теперь же, по прошествии чуть менее двадцати лет, на куриных правах на этом тупике с краю выросли лишь два магазинчика, не имеющие даже вывески. Один торговал продуктами, а другой автозапчастями, видимо, самым ходовым товаром в наше время. К ним и ехал Виктор, хотя это место находилось вне круга, обозначенного колдуньей.

Тьма была непроницаемой, но Ильин почти инстинктивно хотел попасть туда, что-то чувствуя в глубине души. Включенный дальний свет фар осветил далекую панораму тупика, и что-то показалось в этой картине странным. Ильин напрягся, и понял, что этим чем-то был туман. Он удивился, потому что туман всегда идет от воды, а не по направлению к ней. Виктор повысил скорость, и приоткрыл окна. Никакого шума, даже ветер стих. Только слышен шелест колес по асфальту и поскрипывание гравия, прикрывшего выбоины дороги. Когда до тупика оставалось метров двести, Виктор почувствовал запах гари. Легкий, едва уловимый, но он был. Ильин понял – он на правильном пути. А потом, когда свет выцепил из мрака строения магазинов, и стоящий в глубине от них одноэтажный бокс, сердце Ильина зашлось нервным стуком, отдающим в ушах как бой барабана. Воротина бокса была приоткрыта, и оттуда прозрачным облаком шел дым. Нет, не валил. Было ощущение, что кто-то проветривает помещение, и только.... Вот какой туман шел к пруду. Дым тем четче во влажном воздухе.....

Виктор остановился возле бокса, осветив фарами пространство внутри. Из машины ничего не было видно, так как створка была полуприкрыта, и оставалось лишь только догадываться, что за ней. Он боялся выходить, предчувствуя, что за этим молчанием кроется что-то зловещее. Но колебания не были долгими, он покинул салон. На часах было начало второго. Он не знал, что всего на двадцать минут разминулся с Азаматом, тем убийцей, что спал в машине. Азамат проснулся от запаха гари, и оценил ситуацию в мгновение ока. Это он приоткрыл створки гаража и, проветрив немного помещение, сразу осознал всю тяжесть произошедшего.... Итогом было то, что Азамат уже ехал в сторону Ставрополя. Его будут искать, но на родном Кавказе не выдают....

Первым делом он открыл створки ворот нараспашку и отошел от света. Внутри все было заполнено клубами дыма от тлеющего хлама, так, что нельзя было различить, что творится в дальнем конце. Ильин переключил свет с дальнего на ближний, и стало немного лучше. В углу, недалеко от двери на кресле сидел полуобгоревший охранник, тот у которого до пожара остановилось сердце. Конечно, Виктор не понял, кто это. Его это и не интересовало. Налетел ветер, заклубил пепел внутри гаража и заставил Виктора отступить. Он отошел от двери и закурил. Была необходимость проветрить помещение, потому как дышать там не представлялось возможным. Две сигареты подряд, и Ильин решил, что гарь достаточно рассеялась. Он заглянул внутрь. В дальнем конце комнаты виднелся закопченный диван и чье-то тело на нем, согнутое в неимоверном напряжении. Ноги Виктора подкосились, он упал. Растрепанные волосы, отливающие золотом на фоне черноты стен, казалось, принадлежали ангелу. Пламя не тронуло ни диван, ни Анну, которая лежала на нем. Не увидев лица, Ильин и так прекрасно понимал, кто там лежит. Таких совпадений не бывает.... Виктор сел на грязный асфальт, подвывая и раскачиваясь. Слез не было. Лучше бы они были, потому как Ильину казалось, что его глаза выпрыгнут из орбит. Загудела голова, уши заложило, и перед глазами все поплыло. Внутри открылась такая пустота, что в ней затерялся весь мир, все что было на этой земле....

Виктор сидел, издавая непонятные звуки и стуча затылком по железной створке. Он не замечал ничего вокруг. Так текли минуты. Неожиданно вой перерос в крик, громкий и страшный, такой что его и нельзя было принять за человеческий. Наверное, такие звуки и издавали в далекой Ирландии Банши, бродящие по дорогам и пугающие храбрецов до смерти.... Долгий крик, оборвавшийся так же неожиданно, как и начавшийся. За криком наступила тишина. Виктор попробовал подняться на ноги, но будто пьяный снова приземлился на асфальт. Он все же справился на второй раз со своими ногами и шатаясь побрел вглубь помещения. Дойдя до дивана, он встал на колени, и наклонился над лежащей там девушкой. Рука начала гладить ее волосы и еще теплую щеку. Выражение ее лица было мирным. Она будто спала. Но спала не так, как спят живые. Гарь и дым не тронули ни ее волос, ни ее лица, ни ее одежды. Даже стихия жалела портить такую красоту своим прикосновением. Белое лицо для Виктора казалось ликом какой-то святой, запечатленной на холсте. Безжизненное, но красивое как никогда, оно притягивало взгляд. Ильин любовался. Это было дико, но он действительно любовался ей. В глазах стояла боль и тоска, черный холод безысходности и любовь, которая не угасала ни на минуту. Пришла первая мысль за все время. Мысль о том, что ей было всего двадцать два. И пошли слезы. Они не лились и не капали, они просто текли, также безжизненно и горестно, как и дождь за порогом этой кирпичной могилы. Просто слезы, которых Виктор не замечал.

Ему было все равно, что происходит вокруг, что было и что будет потом; и ни одна мысль больше не посетила сознание, которое начала обволакивать серая пелена безумия. Эта пелена становилась все отчетливее и гуще, и Виктор видел в этом состоянии покой, забвение. Я не сходил с ума, и не знаю, как это происходит – постепенно или в одночасье, но я знаю, что в ту ночь Ильин был на краю, за которым ходят либо гении либо обреченные.... Его спасло вмешательство высших сил, которое всегда приходит в нашу жизнь, правда, не всегда во время.

Свет фар машины померк, пару раз мигнул и снова выровнял интенсивность освещения. Ильин обернулся, и увидел высокую мужскую фигуру в черном плаще. Кто-то шел к Виктору и Анне, мерно и плавно. Что-то знакомое промелькнуло в этой грации, Виктора посетило дежавю. Виктор встал.

– Кто ты, и что тебе надо?! – Голос Ильина был угрожающим.

– Ты меня можешь видеть? – Ровный голос выражал удивление.

– Самаэль? – Ильин подошел ближе. – Неужели ты опять пришел за этой душой?

– Опять? Но кто ты? Откуда ты знаешь мое имя?

– Вот так всегда... – Горестно произнес Виктор. Появление ангела смерти не отвлекло его от ощущений боли и горя, но вырвало из лап безумия. Когда есть с кем говорить, с ума сойти сложнее.... – Я думал, что хоть у вас, бессмертных, память получше...

– Отвечай, кто ты? – Теперь голос вестника смерти стал грозен.

Ильин рассмеялся.

– Или что? Убьешь меня? Давай. Я рад буду.

– Ты мне знаком...

– Знаком, знаком. Мы с тобой когда-то встречались, если ты не помнишь... хотя, у тебя столько встреч было за столетия. Скажи, может тебе доставляет удовольствие забирать все самое красивое? А? – Виктор просто плевался сарказмом, смотря в безжизненные глаза вестника.

– Ты меня осуждаешь, смертный? – Ангел был удивлен наглостью вопроса. Он не думал, что с ним кто-нибудь сможет спорить.

– Я тебя презираю. Ты забываешь свои обещания, убиваешь невинных и оставляешь жизнь тем, кто недостоин жить. Хотя, да, ты же по списку работаешь. Для тебя его составляют.... Так вот, скажи хозяину, что без Анны мне не нужно ни счастье в раю, ни вечное благоденствие, ни спасение вкупе со всем остальным. Я не буду ему служить. Знай это. Моя душа не настолько грешна, чтобы не попасть на небо? Что ж, я убью завтра даже не один десяток людей; тех, кто похитил Анну и по вине кого она погибла. Тогда меня примут где-нибудь в другом мире с распростертыми объятиями. И мы будем воевать. Нужно было идти с Азазелем еще тогда, давно....

– Я вспомнил тебя! Ты тот монах, который...

– Который в Италии плакал над любимой женщиной, которая умерла, стоило ей только обрести свое счастье.... Во всей Флоренции не нашлось бы человека, более достойного жить, чем она... А ты ее забрал. И я был там.

– Да, так и было....

– Передай все, что я сказал хозяину и уходи. На этот раз я тебе ее не отдам. Она со мной отправится...

– Да ты с ума сошел.

– Знаю. Что теперь? Уходи, я тебя не ждал.

– Ты мне сможешь помешать?

– Поглядим. – Виктор взял валявшуюся в углу арматурину. – Подходи, я готов.

Он отступил на три шага, и принял угрожающую стойку. Он был готов на все....

Это вызвало лишь смех вестника смерти. Он не удержался от проявления чувств, потому как считал Виктора помешанным.

– С арматурой на смерть? Ого! Да ты отчаянный....

– Я тот, кто стоит против тебя, а что у меня в руках не так уж и важно. Подходи, не стесняйся.... Вы любите там говорить про любовь, всепрощение и долг перед другими. Сами же просто являетесь образцом милосердия, как я погляжу.... Мне противны и мерзки вы все. Забираете как воры, зная, что останетесь безнаказанны за это. Я бы тебе напомнил о твоем слове, данном мне во Флоренции, но ты его не сдержишь, все равно. Не помнишь? Как обычно?

– Что-то о...

– О том, что если мы снова встретимся, и я тебя все еще буду видеть, ты исполнишь мое желание. Мое желание, чтобы эта девушка была жива. Была такой же, как и прежде. Вот мое желание. Что, выполнишь? – Виктор грустно ухмыльнулся, заранее зная ответ.

– Ты же и сам знаешь, что это невозможно. – Он лишь отмахнулся.