Текст книги "Игры с Вечностью (СИ)"

Автор книги: Андрей Грамин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 24 страниц)

– Как и я....

Они замолчали, каждый думал о своем, и лишь стук сердца раздавался у них в ушах. Слова были не нужны, они понимали друг друга на клеточном уровне. Такое бывает хоть раз в жизни с каждым человеком на этой Земле, и это прекрасно.

9

Анатолий Борисович встал из-за стола. Его друг тоже встал с радостной улыбкой, приветливо взмахнув руками. Воскресный только что выписал чек на миллион, который должен был пойти на пожертвования детским домам и домам престарелых. Он был верен себе, и не реже раза-двух в месяц приезжал к товарищу повидаться, и прибавить свою долю к финансовому потоку поступлений в фонд. Валентин, товарищ Воскресного, был признателен за эти вложения в свое дело, без таких вот пожертвований фонд заглох бы с неимоверной силой.

– Спасибо, Толя. Выручил в который раз.

– Не за что. Пока у меня есть что вносить, я буду помогать.

– Я и не сомневался в тебе. Так ты не останешься на обед?

– Нет. Даже и не думай. Так, как твой повар готовит мясо.... – Анатолий Борисович замолк и покачал головой.

– Тебе не нравится, как он готовит? – Валентин удивился.

– В том то и дело, что нравится. Под такое мясо я не удержусь от рюмки-другой водочки, а мне еще весь день за рулем ездить. Понимаешь ход моих мыслей?

– Понимаю. Ну, ладно. Вольному воля, а спасенному – рай...

– Всегда бы так.

– Это точно! Но ничего страшного – я к тебе в воскресенье на обед заеду. Примешь?

– А то. Приготовлю что-нибудь так, как твой повар и вовек не сможет.

– Было бы хорошо. Кстати, а что там вчера у тебя случилось?

– Ух! И не спрашивай. Меня ограбить пытались, Анну чуть не убили.

– Аня в порядке?!! – В голосе Валентина почувствовалось живейшее участие. Своих детей ему Бог не послал, и Анна была ему вместо родной дочери. Он выразился бы по-другому и другим тоном, если бы не видел полное спокойствие Анатолия.

– Да, в полном порядке. Только перенервничала. Они ничего не успели взять, я их спугнул.

– Понятно.

– А ты откуда осведомлен о вчерашнем? Неужели все уже успели узнать о нападении?

– Нет, не все принимают такое участие по отношению к твоей персоне, как я. – Валентин рассмеялся. – Ты же понимаешь, у всех есть свои осведомители, причем во всевозможных инстанциях, от органов до СМИ. Мы узнаем все первыми, еще до того, как обыватели успеют увидеть что-либо по телевизору.

– А меня что, по телевизору показывали?

– Тебя лично нет, но фотографию на весь экран выдвигали: так, мол, и так, присмотритесь, богатые тоже плачут.... И имя озвучивали. Дело было вчера вечером, вернее почти ночью в выпуске криминальных новостей.

– Все-таки не удержали... – пробурчал под нос Анатолий, вспоминая вчерашнее обещание своего товарища, который заверял, что информация не просочится в прессу и на телевидение. Просочилась... – Эх... Да ладно, шило в мешке не утаишь.

– Что верно, то верно.

– Поеду я, дел невпроворот.

– Заезжай, а если нет – в воскресенье увидимся.

– Идет. Ну, давай, до встречи.

– Счастливо. – Валентин пожал руку Воскресному и проводил его до двери.

Когда Валентин остался в одиночестве, он набрал секретаря по конференцсвязи.

– Тома, малыш, мне никто не звонил?

– Звонили, Валентин Павлович. Вами интересовался Белов, Сергей Юрьевич. Я сказала, что вы будете после двух, как вы и просили. Он ответил, что заедет в три.

– Хорошо, Томачка. Меня ни для кого, кроме Белова нет. Ферштейн?

– Так точно. – Сама того не подозревая, по-военному ответила секретарь.

– Умница, девочка. – Валентин повесил трубку. С женщинами, особенно с подчиненными он был всегда очень ласков, и не раз в его жизни тем самым входил в их доверие, скрывая под этой маской свой очень непростой характер. Это ему помогало во многих ситуациях; к счастью Валентина за него женщины готовы были идти в бой, и не раз прикрывали его шкуру, думая, что он идеален, и создан для них.... Но это к нашей истории никоим образом не относится, и я не буду рассказывать эту часть жизни Валентина Павловича Саргассова.

Им интересовался Белов. Три слова, но сколько же они значили! Валентин налил полный бокал французского пятнадцатилетнего коньяка и выпил.

– Толик, Толик... – сказал он, и сел, подперев голову руками. Память повернула его мысли вспять.

Анатолия Воскресного он знал еще с тех пор, как они играли в футбол. Матчи проходили между двумя конкурирующими районами, и стоили немало поломанных рук и ног (челюсти и носы я даже не считаю), настолько ожесточенной и бескомпромиссной была игра, пыл которой подстрекали ежедневные стычки между отдельными представителями противоборствующих сторон, переносимые на футбольное поле. В жизни Валентина и Анатолия выпало так, что жили они по разные стороны баррикад, на разных сторонах широкой улицы, служившей границей между районами, своеобразной линии фронта; и поэтому в футбол ребята играли в разных командах. Поначалу они дрались не на жизнь, а насмерть, "мирясь" только на время проведения матча, который иногда походил больше на регби, чем на классический английский футбол. Потом, не раз замечая друг друга в толпе дерущихся, парни выработали друг к другу своеобразное уважение, которое в свою очередь, в более взрослом возрасте перешло в "пакт о ненападении". После окончания школы судьба их развела, Валентин с матерью переехал на другой конец города, и Анатолий вскоре забыл о нем. Встретились они, по иронии судьбы там, где никогда бы и не думали встретиться – в Хабаровском крае, где несли нелегкую службу в одной части, в танковых войсках. Землячество ощущается тем лучше, чем дальше заносит людей от родных мест, тем более что попали парни в один призыв. Если бы Валентин с Анатолием встретились на гражданке, столкнувшись нос к носу на улице, то попросту пожали бы друг другу руки и разошлись, ну а на службе шапочное знакомство переросло в настоящую дружбу. По-другому и быть не может, когда два нормальных пацана спина к спине бьются против шестерых, попадают на учения, где живут в одной палатке, выполняют ночные марш-броски, через день ходят "гуськом" на "сопку радости", и, наконец, вместе же пьют спирт и бегают в "самоход". Это сплотило их в течение нескольких месяцев сильнее, чем некоторых простое общение в течение всей жизни. Потому-то и вышло, что вернувшись на дембель они не потеряли друг друга из виду, а упрочили дружбу совместными гулянками и походами на танцплощадку. А потом жизнь завертела, закрутила.... Толик пошел на стройку, и в скором времени женился, ну а Валентин, оставаясь убежденным холостяком, пошел учиться на экономиста, и после этого остался в финансовом мире.

Началом его карьеры стала служба в ОБХСС, куда его, по знакомству, определили родственники отца. Там Валентин особо не терялся, и потихоньку с помощью взяток начал закладывать фундамент своего будущего состояния. После государственной службы, на которой он обзавелся необходимыми связями и знаниями, судьба покидала Валентина по частным учреждениям, где он неизменно умудрялся урывать причитающийся кусок пирога, пока не настал момент, когда он сказал себе: баста! Пора открывать что-то свое! Так появился фонд помощи обездоленным, который Валентин Павлович открыл без чьей-либо помощи, своим потом и кровью. Под эгидой этого фонда проворачивались такие махинации по отмыванию денег, что его хозяину по ночам нормально уже не спалось, но он не жаловался, обрастая материальными благами как еж иголками. Не зря говорят, что риск – дело благородное, это понял и Валентин, когда по окончанию бандитских 90-х фонд вышел в своей работе на постоянную, сворачивать с которой и не думал. Все были счастливы, хозяин фонда получал свои доходы, да и детские дома не нуждались, большая часть поступающих денег действительно уходила к ним. Как получалось красть так, что никто и не догадывался? Да просто. Валентин еще в юности неплохо изучил человеческую психологию, и понял что подавляющее большинство жертвующих на благотворительность делает это для острастки совести, как бы отмаливая свои грехи, и отслеживать дальнейший путь финансовых затрат никто и не собирается. Все просто: дал, и совесть чиста. Не ездить же самому, в самом-то деле по детским домам и домам престарелых с подарками! Воистину, некоторым проще возвести новую церковь, от фундамента до колокольни, чем хоть раз искренне помолиться перед иконой, попросив прощения за сделанное.... Было и еще одно: лишь единицы приносили пожертвования, не афишируя своих действий, большинство же выставляло себя напоказ: вот он я, смотрите! Эх, люди.... Не купишь ведь себе места в раю, Господь взяток-то не принимает! Какой прок от жертвования пусть даже и миллионов, пусть даже и на благое дело, если грешить в остальном? Неугодна Ему показуха в добрых делах. Не зря же в Нагорной проповеди сказано: "...и пусть правая рука не знает, что делает левая...", т.е. не задумываясь дарите благо, не ради чего-то, а просто потому что так должно быть.

Но Валентину до всего этого дела было мало, ему давали, и он брал, себя при этом никогда не обделяя. Его лишь удивляло, что Анатолий может так безоговорочно доверять, не требуя отчета, хотя он, несомненно, был очень умным человеком, которому к тому же небезразлично, на что идут его деньги. Но тут же приходила мысль, а вернее, вспоминалась черта характера Воскресного: он доверял очень редко, но если доверял, то безгранично. Он не понимал, что старый друг изменился со времен их молодости, не замечал, или же делал вид, чтобы не разочаровываться. Исход был один: его надували без зазрений совести, и лишь половина жертвуемых сумм уходила по назначению.

Не зря говорят: предавший однажды предаст и еще раз. Так вышло и с Валентином. Пользуясь доверием друга, предавая его в "мелочах" – финансовых операциях, он решился и на настоящее предательство, когда в его жизни появился Сергей Юрьевич Белов.

Первый раз этот субъект явился месяц назад, без звонка, без предупреждения. В тот день Валентин сидел в своем кресле, на работе, и о чем-то думал, когда вошли трое, помимо Белова еще два его телохранителя, которые осмотрели кабинет и скрылись за дверью. Сергея Юрьевича Валентин видел до этого не раз, но не лично, а по телевизору. Тот пост, который он занимал в городской администрации, позволял ему давать частые интервью и вот так, без стука заходить в любые двери. Визит заставил напрячься, но Саргассов вида не подал, лишь поздоровался и предложил гостю, держащемуся как истинный хозяин, сесть в кресло напротив. То, что визитер вряд ли пришел предложить деньги на меценатство, сомнению не подлежало. Белов принадлежал к той категории людей, кто видит не людей, а цифры, которые могут эти люди дать, и ради хорошего куша не побрезгует ничем. Земля слухами полнится, и слухов об этом господине Валентин Павлович слышал предостаточно. На секретаря, за то, что та впустила без звонка этого человека, Валентин не злился, он прекрасно понимал, что у Томы никто ничего и не спрашивал, прежде чем войти, как ничего не спросят и у самого хозяина кабинета, если будет нужда. Причины визита пока оставались тайной, и причиняли беспокойство, не в шахматы же пришли играть.

Сергей Юрьевич, сев в кресло, откинулся назад и внимательно посмотрел на хозяина кабинета, изучая его взглядом не менее пристально, чем некоторая категория девушек изучает богатого клиента. Валентин достойно выдержал взгляд; когда его принимали в ОБХСС, он выдерживал и не такие взгляды, которые кидали волки куда круче Белова, успевшие и повоевать, и поработать с КГБ. Саргассов лишь улыбнулся. Улыбка значила только одно: не испугаешь, и не такие пытались! Белов, видимо, это понял, и достал сигарету, ища глазами пепельницу. Наглость, с которой Сергей Юрьевич вошел и держал себя, сквозившее в его взгляде пренебрежение и напыщенность, сделали свое дело с Валентином, и он почувствовал дикое раздражение, почти переходящее в открытую злобу.

– Только если в карман. – Голос Саргассова выдал только презрение.

Белов удивленно посмотрел на хозяина кабинета, и понял, что переборщил в своем показном превосходстве, которое в данном варианте не производило никакого эффекта, кроме обратного.

– У вас не будет пепельницы? – Мирным тоном поинтересовался Сергей Юрьевич.

– Конечно же будет, тем более для дорогих гостей... – Голос Валентина стал любезным и гостеприимным, он улыбнулся, как будто даже искренне, но Белов напрягся. Нечасто встречаешь улыбающуюся гиену, которая выказывает радушие. Белов тоже многое слышал о Саргассове, его делах и его фонде, да и к тому же очень много информации накопал в последнее время, заинтересовавшись этим субъектом. После детального анализа личности Валентина Павловича он прозвал его Гиеной, падальщиком, и в своем кругу никак иначе величать его и не думал.

Валентин не соврал, пепельница действительно нашлась в одно мгновение. Сергей Юрьевич закурил, и теперь Саргассов, в свою очередь, начал присматриваться к гостю. Если не возмутился наглой фразе, то значит ему что-то нужно от Валентина, и это не радовало. Конечно, никого не обрадует, когда в гости приходят не зависящие от тебя обстоятельства и неприятности в лице всего-навсего одного человека, который объективно сильнее по всем показателям. Саргассов не хотел тянуть кота за хвост и начал первым.

– Итак, дорогой Сергей Юрьевич, чем я обязан такому неожиданному визиту? – Учтивости Валентину было не занимать. – Вы бы хоть уведомили меня заранее, а то я часто в разъездах бываю, могли меня не застать. Я бы огорчился, узнав такую новость от своего секретаря.

– Полно вам, Валентин Павлович. – Белов перенял манеру общения только отчасти. Он тоже терпеть не мог долго переливать из пустого в порожнее. – Я точно знал, куда еду, и что вы в данный момент находитесь в офисе.... И это я вам буду крайне обязан, если мы в ходе сегодняшнего разговора придем к общему знаменателю и упрочим наши отношения на будущее.

Фраза не значила толком ничего, кроме того что Валентин сегодня нормально не поспит, маясь новыми проблемами. Начало было не радужное.

– Как вы красиво излагаете ваши мысли, будто с листа читаете. Мне бы так... – Валентин закатил глаза к потолку. – К сожалению, я отвык от подобного выспреннего и возвышенного делового языка. Годы общения с рабочим классом, знаете ли... Я могу попросить вас излагать мысли как можно более доступно? Не все понимаю, к сожалению.

Белов молча проглотил подкол. Правильно, к чему намеки? Все понимают, что разговор выдастся непростой, и не стоит его усложнять пышными фразами. Не на королевском приеме, все же. Да и тянуть не имело смысла, Саргассов в прощупывании не нуждался, ведь Белов очень хорошо подготовился, прежде чем вот так прийти в гости.

– Итак? – Валентин вопросительно уставился на Сергея Юрьевича.

– Я пришел договориться с вами по одному вопросу, касающемуся вашего знакомого, Анатолия Борисовича Воскресного.

– И чем же он вас заинтересовал?

– Я вам позднее скажу. В данном случае мне нужен человек из его окружения, в частности это вы. Вы сами понимаете, не к каждому из тех, кого знает Воскресный, я могу прийти, по объективным причинам.

– Пока не понимаю. Интересно, по каким же объективным причинам вы пришли именно ко мне?

– Потому что вы не питаете к нему особых симпатий, не смотря на то, что очень к нему близки и он считает вас своим другом.

У Валентина пробежали мурашки по спине, и мелькнула одна мысль: откуда этот старый черт знает о том, что Валентин, как ему казалось, никогда ни перед кем не показывал?

– С чего вы взяли?! – возмутился Саргассов, почти искренне. – Мы с Толей с детства дружим, вместе служили и я никогда...

– Хватит! – Не резко, но все же настойчиво, прервал Белов излияния Валентина. Он не хотел ломать комедию и терять на это время. – Вы это в мемуарах напишете. Меня разводить не надо.

Сергей Юрьевич достал из папки в своих руках несколько скрепленных между собой листков. На них были столбцы цифр с отметками банка. Он отдал эти листы Саргассову. Валентин посмотрел на то, что ему дали и положил листы на стол.

– Что это? – безразличие было деланным.

– А вы, с высшим экономическим образованием не знаете, да? – Сергей Юрьевич улыбнулся, и от его улыбки Валентину чуть не стало дурно. – Не надо строить из себя невинность. Это движение средств на ваших счетах. В частности эти три листа – выписки движения средств за период текущего года со счетов Воскресного на счет вашего фонда и дальнейшее их распределение. Скажите, – он выдержал паузу, – А вы своего друга обкрадываете тоже из лучших побуждений?

– Но это возмутительно! – Сценическому мастерству Валентина Павловича позавидовал бы каждый третий профессиональный актер России. – Я...

– Вы... – Белов сделал жест, оборвавший словесные возлияния Саргассова. – Я не поп, и грехи не по моей части. Вы же умный человек, и прекрасно понимаете, что эти бумажонки просто так не достанешь. Я к вашему фонду подкопался вплотную. Статья 159 УК РФ, Мошенничество, сиречь хищение чужого имущества или приобретение права на чужое имущество путем обмана или злоупотребления доверием... у вас будет пункт четвертый, а он наказывается сроком до шести лет лишения свободы и штрафом до миллиона рублей. Мне ли вам рассказывать? Отсидите не так уж и много, но я позабочусь, что на свободу вы выйдете бомжем. К этому ли вы всю жизнь стремились? Один звонок и налоговая приступит к вам вплотную, и даже ваши друзья в этом ведомстве побоятся вас прикрывать, чтобы самим не поехать за вами.

Валентин Павлович опустил голову. За один ход с начала партии мат можно поставить только в жизни, даже в шахматах это невозможно. Вот так, за мгновение, всего парой предложений кто-то разрушил спокойствие последних лет. И не шутит же! У этого субъекта связи ведут в Москву, проще против локомотива с монтировкой выйти, чем против такого переть.... Заказать его, что ли? Нет человека, нет и проблем...

– Я не настроен воевать с вами. – Сергей Юрьевич примерно догадывался о ходе мыслей Саргассова. – Я вам хочу предложить выгодную сделку. Вам терять нечего, совести у вас с рождения нет... – он хихикнул. – Обкрадывать бедных сирот и стариков не каждый сможет. – Презрение переросло в насмешку.

– Мы будем обсуждать мои личные качества? – Саргассов поморщился.

– Нет. Вы любите деньги, и я тоже. Просто пути их добычи у нас разные. – Белов написал на бумажке цифру. – Это в евро.

– А... – Протянул Валентин Павлович, не зная, что сказать. – Я что убить кого-то должен?

– Убить кого-то дешевле стоит... – С некоторой грустью сказал Белов. – Этой суммы вам хватит, чтобы прикрыв свой рисковый фонд, вы переехали куда-нибудь в Испанию и жили там припеваючи до конца жизни.

– Ох, и крепко же вы за Толика взялись. – Валентин поправил на своей шее галстук жестом, каким палач поправляет веревку на осужденном к повешению. – Я наверное даже знаю, в чем он вам дорогу перешел....

– Оставим. Это не должно вас интересовать. Как видите, выбора у вас нет. Вы согласны сотрудничать? – Белов спросил это скорее для формальности.

Валентин Павлович кивнул.

– Что от меня требуется? – Спросил он.

– Кое-что узнать о Воскресном и поделиться со мной информацией. Вот список вопросов. – Белов достал из папки два листка формата А4. – Это то, что без вашей помощи даже мне узнать не по силам.

Валентин пробежал глазами текст.

– Шифр кода к сейфу? – Озвучил он один из вопросов.

– Ага. – Белов ухмыльнулся, и встал. – Работайте. Через два месяца все пункты этого списка должны быть известны мне. Иначе вы сами знаете итог. Вы мне нужны только для этого, и тогда средства, чтобы свалить Воскресного, будут у меня в руках...

И Белов, не прощаясь, вышел. Валентин Павлович связался с Тамарой и сказал, что его ни для кого нет. Потом он достал из холодильника бутылку водки и начал пить ее прямо из горла. Было о чем подумать. Визит оставил неизгладимые впечатления. Саргассов был действительно очень умным и образованным человеком, и прекрасно понимал все грани и тонкости предложенной ему игры. Еще не начав глубоко думать о создавшейся ситуации, он уже кое-что знал о ней и сам себе озвучил некоторые причины, по которым сегодня к нему в офис пришел Сергей Юрьевич.

Во-первых, Валентин прекрасно знал причины неприязни Белова к Воскресному. Белов имел долю в одной крупной строительной фирме, которая, несомненно, стала бы лидером в своей отрасли по Северокавказскому региону, если бы не существовал Анатолий Воскресный и его ОАО "Молот", которому принадлежала пальма первенства во всем, что касалось городской застройки. "Молот" за десять лет своего существования подмял под себя всех, кого мог и не мог. В уме у Саргассова крутилась огромная сумма, в которую он примерно оценивал годовую выручку фирмы Воскресного на рынке жилищного строительства, но Валентин даже примерно не попадал в реальную цифру дохода. Ему не хватало всего-навсего тройки впереди остальных цифр, и то, что предложил ему Белов, было просто крошкой от пирога.

Во-вторых, Валентин Павлович прекрасно понимал, почему Белов действует так аккуратно и скрытно во всей этой игре. Переть на Воскресного буром было, по меньшей мере, неразумно, потому как тот задавил бы Сергея Юрьевича как клопа, не смотря на всю его крутизну. Белов был шишкой местного масштаба, хоть и со связями в Москве, в то время как Воскресный напрямую сотрудничал со столицей, в которую уходила львиная доля прибыли фирмы. Денег было жаль, но это гарантировало полную неприкосновенность. Связям, которые имел в Москве Анатолий Борисович, могли позавидовать не только коммерсанты, но и представители местного самоуправления.... Прекрасно понимая, кто на самом деле есть друг его юности, Саргассов удивлялся смелости поступка Белова.

В-третьих, для Валентина было очевидно, что Белов просто не может заказать какой-нибудь несчастный случай с летальным исходом. В этом варианте развития событий, до сути произошедшего будут докапываться с двух сторон, из которых одна была страшнее другой. (И можете мне поверить, непременно докопались бы...). Одной стороной, которая захочет разобраться в случившемся будет все та же Москва. Им, не смотря на хорошее отношение к Воскресному, по сути дела было безразлично, жив он или мертв, но те люди (которые никогда не мелькают по телевизору) вмешательства в свои дела не потерпят. Так как почти все держится на авторитете Воскресного, его резкий уход поднял бы волну, люди потеряли бы деньги, и в этом случае Белов смело мог заказывать себе местечко на кладбище, выбирая, какое ему было бы ближе. Выбор полоски земли в два метра затруднялся бы только тем, хватит ли на это у Сергея Юрьевича денег, или нет, так как москвичи перед тем как хоронить, отобрали бы у него все до копейки. Было и еще одно – Анатолий своим умом и хитростью сдерживал жадные руки Москвы в ЮФО по части монополизации строительства. Если предположить, что на Белова и не выйдут (что вряд ли!), то все равно с резким уходом Воскресного столица непременно поставит над "Молотом" своих людей, и попросту задавит остальные фирмы (что само собой не устраивало бы Сергея Юрьевича). Второй стороной, которую затронула бы смерть Воскресного, были его друзья, и не такие, как Валентин, а настоящие, те, кто за годы успел прикипеть душой к Анатолию, любя его за сильный и радушный (по отношению к своим) характер. Друзья у Воскресного были везде: в милиции, в суде, в прокуратуре, и даже среди "преступных элементов", так уж выложила карты судьба. Все они не раз обращались к Анатолию Борисовичу как к посреднику в переговорах, да и между собой общались только благодаря дружбе с ним. Поэтому на след того, кто мог повлиять на скоропостижную смерть директора "Молота" выходили бы всем миром, и можно не сомневаться, что представители всех структур, которые я перечислил, будучи умными людьми, пришли бы к единому мнению, и докопались бы до истины. В этом варианте Белов просто исчезнет, пропадет без вести, и никакая охрана и связи ему не помогут; да и смерть от рук москвичей, делающих все из расчета, будет просто детским утренником по сравнению с тем, что сделают друзья Воскресного из мести. Исходя из этих трех причин, Саргассов понимал, почему Белов гребет жар чужими руками и исподтишка, хотя по-другому, и быть не могло....

Самого же Валентина помимо его воли засунули между молотом и наковальней, и его голова крутила шестеренки в поисках выхода. Выпитая водка вопреки своей природе оказала на Саргассова отрезвляющее и успокаивающее действие, и мысли из лихорадочных превратились в спокойные. Через некоторое время Валентин понял, что нащупал несколько выходов из создавшегося положения, и чтобы лучше во всем разобраться он набросал на листке бумаги схему. Получилась своеобразная пирамида, вершиной которой был приход в офис Белова, а вниз расходились варианты дальнейшего развития событий, с плюсами и минусами.

Первый выход заключался в том, чтобы рассказать обо всем Воскресному, обрисовав собственную святость и злодейство Белова, не скупясь на выражения, факты и доводы. Минусом было то, что Белов неминуемо сотрет Валентина в порошок, потому как Воскресный, докопавшись, что друг обкрадывал его много лет подряд, конечно же, мстить не будет, в память былой дружбы, но и не заступится за Саргассова в делах с Беловым. Конечно, Анатолий неминуемо уничтожит Сергея Юрьевича, но и Валентину Павловичу несдобровать. В лучшем случае светит реальный срок с конфискацией имущества, а в худшем завещание вступит в силу до срока. В общем, в первом варианте плюсов для Саргассова не было никаких. Даже если предположить, что Воскресный в обмен ценной информации предложит защиту, то он выполнит свое обещание, но тогда Валентин станет его врагом. Быть врагом Воскресного опасно для жизни и Валентин понимал, что его скушают без хлеба.

Валентин на бумаге написал название второго варианта, и назывался он коротко – "Побег". Валентин не сомневался, что в случае побега Белов обязательно арестует его счета, а наличных денег вряд ли хватит, чтобы жить где-нибудь за границей, хотя... стоп! Есть же никому не известные счета в Цюрихе, и там не так уж и мало.... Валентин Павлович встал из кресла и подошел к окну, аккуратно раздвинув закрытые жалюзи. На другой стороне улицы стоял черный БМВ с номерами городской администрации, и какой-то субъект, сидя на капоте этой машины, задумчиво курил, посматривая на окна офиса Саргассова. Это был один из двоих, кто входили к Валентину вместе с Беловым, кто-то из его охраны. Значит, за Саргассовым следят.... Что же, Белов был умен: только умный человек вот так выставляет наружное наблюдение, предупреждая Валентина, мол, не делай глупостей, все равно не уйдешь. Конечно, скрытое наблюдение, когда ты кого-то ловишь куда как лучше, но зачем ловить, если можно и не выпускать из клетки? Валентин кивнул своим мыслям, и сел в кресло. Наблюдатель по-любому не один, скрыться не получится, хотя Валентин и не хотел уезжать куда-то, что-то еще держало его в этом городе, что-то, что он любил и не хотел терять.

Третий вариант лег на бумагу. Это была работа на Белова, то, чего от Саргассова и хотели добиться. В этом варианте, если у Сергея Юрьевича все получится, то Валентин останется при деньгах, по идее, по крайней мере. Но это все поверхностно. Валентин решил разобраться в этом варианте обстоятельно, и чем больше он анализировал, тем мрачнее становился. Одно ясно – Воскресный давно вызывал в Валентине зависть и страх, признаться себе в котором хватило смелости только недавно. Если бы Анатолий просто исчез из жизни Саргассова, тот только обрадовался бы этому. Если у Белова хватит сил задушить Воскресного в финансовом плане, подставить и скомпрометировать в глазах москвичей, то Анатолий Борисович уже не будет страшен и дела до Саргассова ему не будет, там бы свою жизнь сохранить. Но это если удастся свалить Воскресного, что было проблематично. Тогда Валентин Павлович сядет в самолет, прихватит с собой воспоминания о неласковой Родине и улетит туда, где теплее, чем в России. Но опять же, если Белов его отпустит и даст денег. До денег этот человек жаден.... Да хрен с ними, с евро, тут живым бы отпустили! Нет, живой, пусть и живущий за три моря, Саргассов будет опасен своими знаниями, и бесполезен. Его не отпустят, он жив, пока нужен. Станет не нужен – тихо скончается от инфаркта в своей постели, или захлебнется стаканом воды... это как подскажет исполнителю его фантазия. Было от чего пригорюниться.

От третьего выхода, в котором заключалось сотрудничество с Беловым, пошли стрелки вниз, каждая из которых обозначала свое решение проблемы. Под первой стрелочкой значился вариант кидалова. Валентин сотрудничает с Сергеем Юрьевичем, и когда тот удостоверяется в надежности Саргассова и в исполнении пунктов контракта, тот в свою очередь исчезает, оставив Белова разбираться с Воскресным. Валентин оставался жив, при деньгах. Но это временно. Воскресный искать старого товарища не станет, но зато Белов, если выйдет победителем из игры, не пожалеет времени и средств, и непременно разыщет Саргассова. Тот только отсрочит свою гибель, да и наружку никто не отменял, которая на сей раз будет скрываться, и Валентину не дадут даже до аэропорта доехать, устранив его по пути. Под второй стрелочкой значился вариант собрать компромат на Белова и шантажировать его тем.... Ох, не успеет Саргассов сделать это за два месяца, не успеет. Да и стоит ему начать копать под Сергея Юрьевича как слухи об этом разойдутся будто волны по поверхности воды, и тот непременно заметит это, потому как старается держать руку на пульсе событий. Белов опередит события и размажет Саргассова по стене. И еще одно: врагов у Белова было много, и если бы существовал вариант собрать на него компромат, то люди не переминули бы им воспользоваться. Явно, что не у одного человека лежит на Сергея Юрьевича досье, но, видимо, толщина папок еще слишком мала, и не может содержать в себе угрозу; да и люди, собирающие данные по нему куда серьезнее Саргассова. Третья стрелка вела к обмену. Это был вариант придержать ценные для Белова сведения на Анатолия Борисовича, в обмен на гарантию безопасности, и передать эти сведения в руки Сергея Юрьевича находясь уже где-нибудь в Африке. Только, настолько ли ценны эти данные, что Белов пойдет на обмен? Вряд ли. Не Саргассов, так кто-то другой. Да и опять же, найдут Валентина, все равно не жить ему. Стравить Белова с Воскресным во время передачи данных? Идея. Им обоим тогда будет не до Саргассова. А там будь что будет, в Аргентине Валентина вряд ли скоро отыщут, а какие там женщины.... Валентин обвел этот вариант развития событий как один из возможных. На досуге нужно будет обдумать его более обстоятельно. Четвертая стрелочка повела к заказному убийству Белова. "Что же, это тоже неплохой вариант, нужно будет обсудить его с одним знакомым..." – подумал Валентин. И тогда он успокоился, и, успокоившись, начал работать на Белова, по крупицам собирая компромат на Воскресного.