Текст книги "Остров Дохлого Дракона (СИ)"

Автор книги: Андрей Шопперт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)

– Получается, что эти острова лежат между землёй баньши и островом «Медузы».

– Точно, малыш, плыть туда около месяца. А на эту карту взгляни, – и Ивашка положил наверх карту со значками как на пластинке. – Дай-ка сюда свой подарок, – Гномы склонились над картой. Несомненно, язык, на котором были сделаны надписи на табличках и на карте один. На карте острова были с названиями, и нашим кладоискателям одновременно пришла в их гномские головы одна и та же мысль.

– Если учительница сможет перевести с этого языка, то мы узнаем, который из этих островков наш, – хором произнесли они и хором же рассмеялись. Приключение нравилось Ивашке всё больше и больше. Этот клад на острове «Дохлого дракона» словно ждал, когда за его поиски возьмётся наш отважный боцман.

Глава 3

Событие третье

Кто хочет драться, тому надо с силой собраться

Кто кого смог, тот того и с ног

В доме драка – народ у ворот

– Слушай, Дюшка, а на чём мы туда поплывём. Если нанимать корабль, то все рано или поздно узнают, где клад и придётся делиться с командой. Вот если бы у нас с тобой была яхта, мы бы могли взять одного матроса и плыть, не сообщая об этом всему городу.

– Так ведь у учительницы есть яхта, вот на ней и поплывём, – как о чём-то для себя давно решённом заявил гномик, – а она матросом будет, вот только придётся с собой Леночку брать, с кем же ей оставаться. Она, правда, задавала страшная, и вообще, не люблю я девчонок.

– Стой, стой, стой. Вот это ты мне команду подобрал для двухмесячного путешествия. Женщину и двух детёнышей. Да мы потонем где-нибудь посреди Тёплого океана. Ты даже плавать, вон не научился. А бабушка твоя что скажет. Да и почему ты так уверен, что Натали с нами поплывёт на своей яхте через весь океан, – боцман и сам понимал, что плыть они будут на яхте учительницы, и что команду Дюшка назвал правильно, вот только знаменитая гномская осторожность мешала решиться в душе на такое путешествие. А хотелось. И страшно. Вот так всегда. И хочется и колется.

– Ладно, дружище, – Ивашка скатал карты в трубочку и сложил их в тубус, – давай по домам, завтра утром заходи, пойдём к учительнице, пластинку и карты ей покажем и поговорим насчёт яхты и всего остального.

Гномик помялся, не хотелось ему уходить, когда приключения в полном разгаре.

– Иди, иди, бабушка, наверное, потеряла, смотри уже луна на небе, скоро темнеть начнёт, – и Ивашка, развернув легонько Дюшку, подтолкнул его в спину.

Нечего делать, тот пошёл домой. Сам же боцман, вспомнив, что сегодня так толком и не ел, поспешил в свой любимый ресторанчик «У трёх дубов». Почему он так назывался, никто не знал, никаких дубов и в помине не маячило у входа в ресторанчик. Хозяин же ресторанчика, когда его спрашивали о названии новые посетители (завсегдатаи давно привыкли к этому названию) отвечал, что купил ресторанчик и не стал менять старое название. А потом добавлял, наверное, дубы сгорели в год «Зелёной змеи» лет сорок назад, когда на город напали драконы.

Ресторанчик был тихий, уютный, с большим камином и тёплым жёлтым светом заколдованных баньши гнилушек, стоящих на каждом столике.

Сейчас, ранним вечером, он был почти пуст, только за столиком у камина сидели два незнакомых Ивашке гнома за кружками грога и пьяно доказывали друг другу, что гоблины хуже троллей, тролли хуже баньшей, баньши хуже эльфов, а эльфы хуже гномов, и что из этого следует, что гномы лучше всех, а они Петруха и Витюха самые лучшие гномы. Хозяину, скучающему за стойкой, очевидно, нравились логические цепочки «лучших гномов», так как он внимательно прислушивался к их несколько несвязным откровениям.

Стук двери отвлёк всех троих от философских изысканий. И они с неудовольствием посмотрели на вошедшего Ивашку. Хозяин по прозвищу «Дубок», должно быть, из-за названия заведения, узнав Ивашку, приветливо ему улыбнулся. А «лучшие гномы», сбитые на апофеозе своего умозаключения, угрюмо уткнулись в кружки с остывшим грогом.

– А вот он не лучший гном, – указал Петруха на Дубка своему товарищу по философии, – за холодный грог слупил с нас два дублона.

Дубок, ругнувшись, махнул на них полотенцем и поспешил к Ивашке.

– Вернулся, значит, о да я смотрю, ты в боцманы выбился. Молодец, помнишь, ты ещё юнгой был, а я всем говорил, что этот парень далеко пойдёт, – хозяин протёр один из столиков и, усадив посетителя, поспешил на кухню.

– Яичницу тебе, а кальмаров хочешь? У меня сегодня кальмары объедение, – Дубок погладил себя по животу.

– Давай, всё давай, целый день на ногах, голоден как тролль, – Ивашка удобно расположился за столиком, вытянув ноги к камину.

– А вот он тоже не «лучший гном», – раздалось за соседним столом.

– Он тролль.

– Как тролль?

– Да он сам щас сказал.

– Дак, ты тролль? – уставился один из «лучших гномов» на нашего бравого боцмана.

– Нет, брат, это ты, скорее, – дракон. Вон грогом так накачался, что у тебя изо рта аж пламя пышет.

– Это я – дракон! – «лучший гном» угрожающе привстал.

– Да, нет, ты и на дракона не похож, – презрительно махнул рукой Ивашка.

– Что, это я-то на дракона не похож?

Дубок, подошедший со сковородкой, и Ивашка аж согнулись от хохота. Впрочем, смех их сразу оборвался. «Лучшие гномы» вытаскивали из-за пояса тесаки.

Дубок поставил на стол сковороду и приподнял за ножку массивный табурет. Ивашка привстал со стула, тоже было, потянулся за табуретом, но тут увидел на столе сковороду с длинной ручкой и взялся за неё.

Но «лучшие гномы» словно не замечали приготовления своих соперников. Они угрюмо пододвигались, размахивая тесаком.

– Эй, ребята, хватит! – попытался остановить их Ивашка, – Поспорили и довольно, зачем же за тесаки сразу хвататься.

Однако слова Ивашки произвели противоположный ожидаемому эффект. Обладатели тесаков устремились на Дубка и моряка, как подстёгнутые.

Дубок явно не впервой участвовал в подобных переделках, он подпустил своего противника на расстояние в пару шагов и запустил в него табурет. «Лучший гном» попытался, было увернуться, но выпитый грог крепко ударил ему в голову, движения были замедленные. И тут в эту же голову врезался табурет. «Непохожий на дракона» гном крутанулся, как юла, и с каким-то металлическим звяканьем закатился под стол.

Ивашкин соперник был покрупнее и потрезвее. Он сделал выпад, орудуя тесаком как шпагой, однако боцман сковородой отразил его удар. Яичница при этом отлетела прямо в лицо нападающему. Взбешённый последним унижением незадачливый фехтовальщик ринулся, словно бык, на Ивашку, выставив нож перед собой. Наш боцман отступил в сторону, и когда бык проносился мимо, он со всего размаха заехал ему сковородой по заднице. Бык взревел и, крутанувшись на месте, снова бросился на Ивашку. Но добежать не успел, его товарищ в этот момент очнулся и попытался подняться, тут на него с разбегу и наткнулся любитель корриды. Столкновение было ужасным, «лучшие гномы» летели, опрокидывая столы и стулья до самой стены, и улеглись там под обломками мебели. С минуту в ресторанчике стояла тишина, затем раздалось причитание Дубка.

– Разорили, бродяги, всю мебель испортили, а кто рассчитываться будет. Пойду, проверю у них карманы, да вызову стражников, – и хозяин «Трёх Дубов» двинулся к баррикаде у стены. Ивашка чувствуя и долю своей вины, стал поднимать столы и стулья и целые ставить на место. У самого камина его внимание привлёк металлический блеск. Это была серебряная пластина с письменами. «Быть этого не может», – подумал озадаченный кладоискатель – «третья». Одна у учительницы, одна у Дюшки, а эта видимо выпала из одного из бесчисленных карманов «дракоши».

Ивашка молча поднял пластинку и оглянулся на Дубка, тот вытряхивал содержимое карманов организаторов погрома. «Ну что ж», -решил моряк, – «это мне за моральный ущерб». И сунул пластинку в карман. Если б он знал чем, в конце концов, кончится его поступок, то сто раз бы подумал.

Дубок к этому времени закончил «взимать плату» и подозвал боцмана помочь ему вытащить бузотёров на воздух освежиться.

Взвалив одного на плечи, наш герой выволок его на улицу и усадил около стены дома. Дубок пристроил своего рядом и поспешил к площади позвать стражников.

– Ну, их этих блюстителей порядка, – решил Ивашка и направился к своей пещерке.

Утром чуть свет в дверь постучали, боцман спал чутким сном моряка и, сразу проснувшись, открыл дверь. Дюшка ураганом вторгся в мирное жилье холостяка, на ходу бросив своему старшему другу его комбинезон.

– Одевайся, сходим куда-нибудь поесть, а потом в порт посмотрим яхту учительницы, а там и к ней уже пора. Пластину покажем, – и он уселся в кресло, нетерпеливо подрыгивая маленькими ножками.

– Ну, я смотрю, ты время зря не терял – такой план разработал, наверное, всю ночь потратил, – Ивашка взъерошил юному кладоискателю волосы.

– Одевайся, ну что ты, – заканючил гномик.

Ивашка уже натянул комбинезон и тут почувствовал в одном из карманов вчерашнюю пластинку.

– Слушай, карапуз, дай-ка я посмотрю подарок Саныча.

Дюшка вытащил из кармана серебряную пластинку и, протерев, протянул моряку, а тот в это время вытащил свою, и положил их рядышком на стол. Без сомнения пластинки были похожи, вот только значки на обеих стояли в разном порядке. Значит, и текст был разным.

– Ух, ты, а это откуда, – Дюшка уцепился за новую пластинку.

– Нашёл вчера, – откликнулся Ивашка.

– Не ври! – не поверил гномик.

– Да говорю, нашёл, в ресторанчике у Дубка, пойдём-ка туда.

Дюшке особого приглашения делать не нужно было. Он уже стоял на пороге.

– Дак может, это Дубок потерял? – допытывался мальчик дорогой.

– Нет, дракон.

– Что за дракон? – выпучил глаза гномик.

– Потом расскажу, пойдём же, на самом деле, перекусим.

Наши друзья вышли на улицу и направились к ресторанчику. У входа была небольшая толпа.

– Не может быть, в такую рань и уже столько жаждущих, – Ивашка ускорил шаг.

Гномы у входа в царство Дубка громко переговаривались, слышались призывы наказать каких-то виновных. Ивашка крепко держа тёплую Дюшкину ладошку, протиснулся к двери.

– Что там? – обратился к стоящему у порога здоровенному гному в форме стражника Ивашка.

Стражник молча уставился на боцмана, как бы желая взглядом вывернуть его на изнанку и узнать – «А с какой целью ты интересуешься»?

– Дубка убили, – пробурчал кто-то сзади.

Ивашка заглянул в полуоткрытую дверь ресторана. Дубок был привязан к стойке в центре помещения и был весь чёрный от свернувшейся крови.

– А что убийц поймали? – моряк поискал глазами знакомых в толпе.

– Да нет, мы пришли, а он уже остыл давно, – откликнулся один из завсегдатаев «Трёх дубов». – Все перевёрнуто, видно искали, что-то, а денег не взяли, по полу разбросаны.

И тут Ивашка понял – искали пластинку, а Дубка убили – «лучшие гномы».

– Пойдём-ка, Дюшка, отсюда – это не место для гномиков, – боцман вытащил своего маленького друга из толпы и двинулся к порту, поминутно оглядываясь.

И не напрасно. Вскоре он заметил, что за ним следит кто-то, стараясь держаться подальше, и не попадаться на глаза.

Ивашка не на шутку испугался, не за себя, конечно, за Дюшку, за Натали, за Леночку. Эти «лучшие гномы» видимо ни перед чем не остановятся, чтобы вернуть пластину, а когда узнают про две другие, их не остановит и то, что это дети и женщина. Нужно было что-то делать. Как-то обезопасить всю свою команду, да и расквитаться за Дубка.

– Слушай, Ивашка, а куда мы идём? – напомнил о себе гномик.

– В порт, посмотреть яхту учительницы, – И тут Ивашка нашёл выход. Лучший способ избавиться от преследователей – это уплыть за кладом. И как можно быстрее. Вот только нужно постараться не навести бандитов на яхту и учительницу.

– Знаешь, пацан, что-тоу меня в горле пересохло, да и подкрепиться надо. Пойдём, зайдём в ресторанчик, тут недалеко – «Жёлтая Луна».

Народу было немного. Ивашка с радостью это отметил, здесь незаметно следить за ним было невозможно. Усевшись за стол так, чтобы за спиной была стена, а перед глазами дверь, боцман подозвал хозяина.

– Мы с приятелем, – он указал на смирно сидевшего Дюшку, – проголодались и с удовольствием съели бы по три-четыре жаренных яичка и по паре салатиков. А мне кружечку пивка похолоднее.

– А мне сидр, – крикнул вслед удаляющемуся хозяину гномик. Тот улыбнулся и понимающе покивал головой. «Ох уж эти взрослые, себе пива не забывают заказать, а про сидр для гномиков постоянно».

– Яблочный?

– Яблочный, яблочный, – утвердительно замотал головой юный кладоискатель.

– Всё будет в лучшем виде, – заверил хозяин и отправился выполнять заказ.

Ивашка меж тем не спускал глаз с двери. «Хвост» показался в дверях, увидел Ивашку с Дюшкой и, сделав вид что, интересуется меню, отвернулся. Моряк сразу узнал своего вчерашнего соперника. Итак, сомнений не осталось, Дубка убили из-за пластины, а теперь его, Ивашки, очередь.

Надо что-то делать. И тут кто-то больно хлопнул боцмана по плечу, затем ухватил за бороду и обдал таким перегаром, что сразу захотелось закусить.

– Попался, гоблин косопузый!

Ивашка с облегчением узнал Толстуна.

– Садись, бродяга, здорово мы вчера этому красному врезали, – Ивашка высвободил свою бороду из толстых культяпок заменявших Толстуну пальцы.

– А знаешь, во что мне обошёлся этот триумф, – толстяк почесал затылок, – хозяин слупил с меня за разбитую мебель и посуду пять дублонов.

В это время хозяин ресторана принёс яичницу и пиво, пообещал Дюшке, что сейчас будет сидр, и улетучился, было, но Толстун ухватил его за фартук, дохнув на беднягу перегаром, пропыхтел:

– Две кружечки пива, и колбаски там пожарь.

Белоснежный, белый фартук хозяина «Жёлтой Луны», когда его выпустили культяпки Толстуна, стал, каким-то сморщенным и каким-то жёлтым то ли от грязи, то ли от испуга. Его обладатель скоро вернулся, поставил на стол сидр, пиво и сковородку со скворчащими в сале кружочками колбасы. Толстун плотоядно облизнулся и, пробурчав что-то типа «приступим, господа», набросился на колбасу, запивая огромными (по полкружки) глотками пива.

Дюшка некоторое время заворожено смотрел за исчезающими в пасти Толстяка кружками колбасы, затем перевёл взгляд на Ивашку, тот с не меньшим аппетитом поглощал яичницу. Гномик решил поддержать своих взрослых друзей и принялся за салаты и сидр.

Ивашка при всем этом не выпускал из виду «лучшего гнома». Тот повертелся возле меню и уселся за столик недалеко от наших друзей, вполоборота к ним, время, от времени бросая нетерпеливые взгляды на Ивашку. «Спешишь укокошить меня, «дракончик» – подумал боцман. – Ну что ж, а вот мы не спешим на тот свет», – и Ивашка продолжал невозмутимо уписывать свою яичницу и отхлёбывать пивко. Однако это спокойствие было чисто внешним. Мысль же напряжённо работала. Нужно вывести из-под удара Дюшку и учительницу с Леночкой. Второй «дракончик» скорее всего, находится за дверью, а, может, наблюдает за черным ходом.

И тут Ивашке повезло. Хозяин ресторана подошёл к «лучшему гному» и поинтересовался, что тот желает, заслонив собой наших героев. Ивашка сразу передал Дюшке обе пластины и шепнул на ухо, чтобы он их убрал в карман и не доставал. Когда Ивашка снова оказался в поле зрения сыщика любителя, пластины надёжно лежали у гномика в кармашке. Теперь настала очередь выводить на арену Толстуна. Толстяк уже расправился с последним кружком колбасы и допивал вторую кружку пива.

– Слушай, Толстун, ты уже знаешь, что Дубка убили?

– Дубка? – челюсти перемалывающие колбасу захлопнулись.

– Да, вчера вечером я ещё ужинал у него, а утром мы вот с Дюшкой пришли перекусить, а там толпа народа, а Дубок привязан к столбу и весь изрезан ножом, – Ивашка и сам ужаснулся, снова представив себе виденное утром.

– Да ну! – только и вымолвил Толстун. Затем одним глотком выпил оставшееся в кружке пиво, вытер голубым платочком губы и, нагнувшись над столом, прорычал, обдавая боцмана перегаром.

– Эх, попадись мне эта сволочь, я бы её на колбаски изрезал, – и Толстун продемонстрировал своими культяпками, как он рубил воображаемого преступника на колбаски.

– Уймись-ка на секунду, – Ивашка остановил нарубающего колбаски толстяка. – Я знаю, кто убил Дубка, и знаю, что он сейчас находится в двух – трёх шагах отсюда. Более того, он здесь для того, чтобы и меня укокошить, так что давай, приступай, а я пока Дюшку через чёрный ход выпущу.

– Где? – Толстун привстал, засучивая рукава.

– Вон, – и Ивашка очутился прямо перед «лучшим гномом», схватил его за шиворот, и пока тот соображал, что к чему, выдернул «дракончика» из-за стола и запустил в сторону Толстуна. Сам Ивашка, не дожидаясь продолжения, и будучи уверен в толстяке, подхватил Дюшку и потащил его на кухню ресторана. Растолкал сгрудившихся там поваров и мойщиков посуды он добежал до двери и вытолкал гномика наружу.

– Беги к учительнице, и сидите там тихо, меня ждите, – прокричал боцман, уже закрывая за гномиком дверь.

Глава 4

Событие четвёртое

Надеяться доказать нашему суду свою невиновность – это, мягко выражаясь, головоломная затея.

Фридрих Дюрренматт

Когда Ивашка протискался назад в ресторан, драка была в самом разгаре. Однако преимущество было не на стороне Толстуна. Он отбивался от обоих «лучших гномов». Отметив это, Ивашка обрадовался – значит за Дюшкой, никто не проследит. И тут в руке одного из бандитов блеснул тесак. Ивашка вспомнив вчерашний бой, схватил стул и запустил в вооружённого «дракончика». Однако на этот раз тот был трезв и легко уклонился от летящего стула. Оставив приятеля одного, разбираться с Толстуном, он, угрожающе помахивая полоской сверкающей стали, направился к моряку. Ивашке неоднократно приходилось вступать в поединок с оружием в руках, поэтому он ничуть не испугался блеска клинка в руках соперника. Отступая, боцман старался подойти к камину, и когда это ему удалось, он ногой поддел кочергу и ловко поймал её правой рукой.

– Ну, что, дракончик, сейчас ты мне ответишь за Дубка! – и Ивашка рубанул кочергой как мечом. Тесак звякнул и вывалился из рук бандита. Воодушевлённый первым успехом боцман ещё раз рубанул кочергой, но промахнулся, его противник успел отскочить. А так как он остался без оружия, то решил проделать то же, что и Ивашка. Бандит подбежал к камину и схватил вторую кочергу. Однако ему повезло меньше, чем Ивашке – кочергой видно только что пользовались, и она оказалась горячей. Взвыв, «лучший гном» выпустил далеко не «холодное» оружие и в это время Ивашка огрел его кочергой по плечу. Взвыв ещё раз, бандит бросился к двери. Опрокидывая на ходу столы и стулья, Ивашка преследовал своего противника до самого выхода и всё же настиг его на пороге, кочерга смачно брякнула по черепу, и, гном обливаясь кровью, вывалился наружу. Весь ещё разгорячённый схваткой боцман вернулся в ресторан, чтобы посмотреть, как Толстяк управился со вторым бандитом. Увиденное сильно огорчило нашего моряка. Толстун без сознания лежал на полу, а «лучшего гнома» нигде не было видно.

Пока Ивашка возился с Толстуном, приводя его в чувство, помещение заполнилось стражниками. Толстун, наконец, пришёл в себя и Ивашка пошёлк их командиру объяснить, что тот гном, которого они сейчас подобрали в дверях и есть убийца Дубка.

Однако стражники не стали никого слушать, и, скрутив Ивашку и Толстуна, вывели их на улицу. «Дракончик» был уложен на носилки, и вся компания двинулась к мэрии.

Ивашке впервые в жизни связали руки, он брёл по знакомой улице и удивлялся, за что вдруг такая несправедливость. Он защищался от вооружённого бандита, который перед этим убил Дубка. И его честного гнома ведут по родному городу со связанными руками под стражей. «Ничего», – думал Ивашка, – «будет суд, и суд разберётся кто прав, кто виноват – его, Ивашку, оправдают и извинятся перед ним».

А пока наши герои добрались до мэрии. На ступеньки, ведущие внутрь пещеры, взошёл судебный чиновник и, мельком взглянув на лежащего, на носилках «лучшего гнома» спросил о чём-то командира отряда стражников. Тот ткнул копьём в сторону Ивашки и Толстуна и, сказав пару слов, ещё раз указал копьём на Ивашку.

Судья подошёл к боцману. Был он не стар, примерно такого же возраста как Ивашка и только колючий взгляд чёрных бусинок выдавал в нём представителя богини правосудия.

– Значит, это ты убил того гнома, – судья, не оборачиваясь, указал пальцем на носилки.

– Как убил? – Ивашка аж присел.

– Да так, что он мёртв. Так ты? – бусинки прямо впились в моряка.

– Выходит я, вы разберитесь сначала. Он на меня напал с тесаком в руках, и я заявляю, что это он убил Дубка и хотел и меня тоже, а мы с Толстуном только хотели за него отомстить.

– С Толстуном, значит! – судья вперил свои бусинки в не совсем ещё пришедшего в себя толстяка. – Стража, в камеру их обоих, на подземный уровень.

Толстун пришёл в это время в себя окончательно, оглядел стражников сверху вниз и … пнул ближайшего в пах. Стражник не ожидал такого поворота событий, выпустив копьё, он, скрючившись, свалился на мостовую. И пока остальные наблюдали за ним, Толстун, разбежавшись, заехал головой в живот второму стражнику. Ещё один поверженный. Но тут, наконец, вмешались остальные стражники. Командир ловко развернул в руках копьё и его древком ударил разбушевавшегося толстяка в лоб. Затем подбежало сразу два стражника, и стали пинать ногами и бить руками сваленного Толстуна. Толстун же со связанными за спиной руками оказать им сопротивление не мог. Судья, надо отдать ему должное, быстро прекратил избиение арестованного и наших героев повели в камеру.

Так Ивашка впервые оказался в тюрьме. Камера куда их вдвоём с Толстуном впихнули, развязав руки, была совсем крохотной и под самым потолком маленькое зарешечённое отверстие, через которое проникало немного света. В этом тусклом освящении была видна двухэтажная деревянная кровать, и в углу стояло небольшое ведёрко, от которого гнусно пахло. Воздух в камере был спёртым и каким-то кислым.

Толстун, не говоря ни слова, покряхтывая, залез на кровать и, отвернувшись к стене замер. Ивашка же успокоиться не мог, он нервно ходил из угла в угол маленькой камеры, три шага туда, три назад и с каждым поворотом горестно вздыхал.

В двери вдруг открылось окошко, и чья-то рука сунула в него две миски с кислой капустой и два куска хлеба.

– Эй, друг! – Позвал боцман в окошко, принимая еду. – Эй, друг, позови судью, это несправедливо, за что нас посадили, мы ни в чём не виноваты.

– Все так говорят, – фыркнули в ответ, и окно закрылось.

– Толстун, а Толстун есть будешь? – затормошил Ивашка своего товарища по несчастью.

– Не, они мне все зубы выбили, – и толстяк опять запыхтел в стенку.

Ивашка взял ложку со стола, сейчас же из-под неё побежали во все стороны жирные противные мокрицы. Есть бедняге, сразу расхотелось. Но, всё же подумав и вспомнив, что он не ел с самого утра, боцман стал отламывать от куска хлеба крошки и бросать их в рот. Хлеб быстро кончился, а пузо у Ивашки как урчало, так и продолжало урчать.

За окном совсем стемнело, и в камере повисла липкая тишина, прерываемая только вздохами Толстуна и попискиванием мышей. Наш гном устал ходить из угла в угол. Он залез на верхние нары и вплотную придвинулся к окошку. Там было чуть прохладнее и было видно три звёздочки. Так глядя на них, Ивашка и заснул. Приснился ему сон, что он дерётся на мечах с дюжиной гоблинов. Дерётся совсем один, весь израненный и никто не приходит ему на помощь. Ивашка кричит: «Помогите». Но только эхо отвечает ему. А гоблины всё наступают на него. Вот один бросил меч и, упав Ивашке пол ноги, схватил своими ручищами (или лапами) правую ногу Ивашки и дёрнул изо всех сил.

И тут Ивашка проснулся.

Толстун дёргал его за ногу.

– Что это ты раскричался?

Боцман приподнялся, стряхивая сонную одурь. В пещере был полумрак, но на улице уже расцвело, был виден клочок синего неба и быстро бегущие облака.

– Слушай, Ивашка, – Толстун снова подёргал его за ногу. – Я знаешь, что думаю – бежать надо!

– Да, сбежишь здесь – вон какие замки и решётки кругом, – Ивашка подёргал решётку на окошке – та сидела намертво.

– А я все равно убегу, – прорычал Толстун и снова завалился на свои нары лицом к стене и захрапел.

Время тянулось ужасно медленно. В обед опять принесли по миске кислой капусты и по куску хлеба. А когда Ивашка спросил у подававшего еду в камеру гнома, насчёт чаю или кофе, тот аж на пол покатился со смеху.

Дни были похожи один на другой, еда – сон, хождение по камере. Иногда, правда, почти все время молчащий Толстун подбегал к двери и принимался барабанить в неё, требуя свободы. Тогда в камеру заваливалось несколько стражников, и принимались методично деревянными дубинками избивать обоих бедняг.

Ивашка, чтобы не потерять счёт времени стал рисовать на стене палочки. Количество полочек все росло, а наших друзей ни куда не вызывали, ни кто к ним не приходил и ни о чем не спрашивал, и вот когда на стене появилась двадцать седьмая палочка, дверь неожиданно распахнулась и хриплый голос потребовал:

– Выходи по одному.

В коридоре, куда вышел Ивашка, ему два здоровенных стражника связали руки за спиной, и повели вверх по лестнице.

– Куда идём то? – спросил Ивашка у шагавшего рядом стражника

– Известно куда, на суд, – нехотя процедил тот. – Вот и пришли, – он распахнул дверь и пропустил наших бедолаг вперёд.

После почти месяца проведённого в сумраке камеры Ивашка в первое время почти ослеп. В окна ярко било солнце. Понукаемые стражниками Толстун с Ивашкой прошли к углу, где для них были поставлены два стула, и сели там, протирая глаза и часто моргая.

Наконец, Ивашка утёр слезы, набежавшие на глаза и осмотрелся. Зал, куда их ввели, был не очень большой, прямо перед ними было кресло для судьи. А вдоль стен стояло несколько стульев для зрителей. С радостью Ивашка различил среди них Дюшку и учительницу, были там и капитан его корабля, и почти вся команда. В сумме, гномов тридцать. Они о чем-то оживлённо переговаривались, и в зале стоял гул от множества голосов.

Но вот из задней двери, находившейся за судейским креслом, показался невысокий гномик в ярко-синей мантии и такого же цвета колпаке. «Судья» – понял Ивашка. Тот прошёл к своему креслу и, расправив мантию, основательно на него уселся.

– Начинается судебное разбирательство по обвинению жителей нашего города именуемых Толстун и Ивашка в убийстве неизвестного, – судья осмотрел зал и продолжил:

– Как показывают свидетели, подсудимый устроил драку с двумя неизвестными гномами, очевидно не из нашего города, так как убитого никто не опознал. Второй гном пойман не был, но как показывают свидетели, он и не пострадал. Зато у нас есть труп и есть признание подсудимого Ивашки, что это он ударил потерпевшего, – Судья ещё раз обвёл взглядом зал. Все внимательно слушали. Тогда он повернулся и осуждающе покачал головой и продолжил:

– Вам слово подсудимый.

Ивашка целый месяц думал над своей речью, а здесь растерялся и стал переступать с ноги на ногу.

– Суд слушает вас, подсудимый.

– В общем, а начну я с вечера накануне. Зашёл, значит, я вечером перекусить к Дубку, а там эти двое уже пьяные были, когда Дубок принёс мне поесть, они полезли на нас с ножами, но были слишком пьяны и мы их оглушили и выволокли на улицу. Потом я пошёл домой, а утром ко мне пришёл гномик Дюшка, и мы решили с ним перекусить у Дубка. Когда мы подошли, то увидели толпу у ресторана и обнаружили, что Дубок убит. Я повёл мальчика подальше оттуда и вдруг обнаружил слежку, тогда я решил зайти в первый попавшийся ресторан, что бы проверить, кто за мной следит. Это оказался один из вчерашних бандитов. На счастье – или на несчастье в ресторане оказался мой друг – Толстун. Я попросил его помочь мне, а сам, спасая гномика, выпроводил его через заднюю дверь ресторана, а когда зашёл назад, то увидел, что два вчерашних бандита с ножами нападают на Толстуна. Ну, я схватил кочергу у камина и поспешил на помощь другу. Вот и всё.

– Свидетель, Дюшка, что вы можете добавить к сказанному, – обратился судья к гномику. И Ивашке вдруг показалось, что вот сейчас Дюшка подтвердит его слова, перед ним извинятся и отравят на свободу и поедут они вместе с пацанёнком и Натали за кладом. Боцман даже заулыбался своим мыслям.

– Так все и было, – пролепетал гномик, он явно был взволнован, тем, что был «свидетелем Дюшкой», что вокруг столько взрослых гномов, что от его слов зависит судьба его друга Ивашки.

– Что все? – повысил голос судья. – Вы рассказывайте, что видели сами.

Дюшка совсем смешался.

– Ну, пришёл я к Ивашке, пошли мы к Дубку, а он убит, и Ивашка вытолкал меня и мы пошли в другой ресторан, а в том выгнал меня через чёрный вход и говорит, беги к учительнице и всё.

– Садитесь свидетель. Подсудимый, Толстун, что вы можете добавить?

– Да, это они на меня напали с ножами и стулом мне по голове заехали, а потом стражники начали бить, все зубы выбили, а затем в тюрьму посадили. За что? За что, я вас спрашиваю? – уже гневно выкрикнул толстяк. – Свободу заключённым.

Гномы, находящиеся в зале, зашумели, зацыкали на Толстуна. Стражники окружили кольцом бедных подсудимых.

Судья поморщился на всё это. И, видимо, желая прекратить шум, похлопал в ладоши. Как ни странно это возымело действие. И через пару минут в зале действительно установилась относительная тишина.

– Объявляется перерыв до завтра, продолжение заседания в это же время, – и судья быстро вышел через ближнюю к нему дверь.

Стражники повели наших героев назад в камеру. Ох, как метался Ивашка в её стенах. Он делал несколько шагов, пока не упирался в стену, разворачивался на одной ноге и так же быстро шёл к другой стене. И так пока Толстун не попросил его «не маячить». Тогда Ивашка набросился на своего сокамерника.

– Слушай, Толстун, он нам не верит, думает, что мы с тобой бандиты какие-то.

– Знаешь, что я думаю, Ивашка. Сошлёт он нас завтра лет на пять в рудники, – и толстяк горестно засопел. – Пять лет солнышка не видеть, не ходить под парусом, – Толстун лёг на своё обычное место и отвернулся к стене.

– Да брось ты, не может такого быть, чтобы за одну бандитскую голову давали пять лет рудников, – Ивашка продолжал бегать от стены к стене.

Тут окошко в двери открылось, и им просунули их всегдашнюю капусту.

Эту ночь Ивашка не спал, всё ходил из угла в угол «тусовался» как говорят заключённые со стажем.

Первые лучи солнца, проникшие в маленькое окошечко под потолком, осветили Толстуна. Он лежал на спине с руками под головой и не спал.

– Знаешь, что Ивашка, когда освобожусь, я больше вообще пить не буду, только молоко. Ведь если бы не пиво и ром разве я бы сюда попал?

– Извини, Толстун, это я тебя втянул.

– Да причём здесь ты, я каждый день, как напьюсь, обязательно в какую-нибудь драку влезу. Рано или поздно всё равно убил бы кого или изувечил. Нет, всё больше, кроме молока ничего не пью.