Текст книги "Нации и идеологии. Позиция русского социалиста"
Автор книги: Андрей Борцов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)
ЭЛИТА
Враг – это не только армии противника, танки, самолеты и ядерные ракеты, нацеленные на наши города.
Враг – это не только "пятая колонна" и просто потенциальные коллаборационисты, которые при первой возможности станут власовцами, полицаями и т.д. Кстати, обращали внимание, как сейчас активно реабилитируют власовцев и т.п.? На Украине, в Прибалтике, некоторые деятели от РПЦ… Отнюдь не просто так.
Враг – самый опасный и самый коварный – внутри каждого человека. Внутри каждого из нас. Это глупость, жадность и ложь.
У наших родителей, дедов (а для некоторых читателей – уже и прадедов) не было выбора "ракеты или колбаса". Комфорт – это замечательно, но Россию надо было делать сильной индустриальной страной, защищенной от желания близких и дальних соседей на глобусе оторвать от нее кусочек или вообще стереть с глобуса.
Ошибок было много, но что могли – они сделали.
Нужно было все время то готовиться к войне, то воевать, то восстанавливать разрушенное, то снова готовиться к очередной угрозе. Только в 70-х годах был создан ракетно-ядерный щит и появилась возможность передохнуть и заняться вопросами не выживания, а хорошей жизни.
Но если некогда в СССР реально существовала вертикальная мобильность власти, причем как в смысле "честно достигнуть высокого поста", так и "поплатиться головой за невыполнение служебных обязанностей", то после смерти Сталина номенклатура расслабилась, и далее ситуация усугубилась: к концу 70-х годов дети бывших крестьян и рабочих, достигших высоких постов, не обладающие внутренней культурой, не обремененные ответственностью, но вкусившие льгот номенклатурных отцов, начали "загнивать с головы" со все возрастающей скоростью.
ЭКОНОМИКА
Да, преклонение перед Западом как потребительским раем сыграла свою роль. Номенклатура захотела жить очень хорошо, а обычные люди – просто хорошо.
Роль сыграло и то, что, пока СССР занимался крупными проектами – фундаментальной наукой, космосом, военной техникой, в конце концов, – европейские социалистические страны производили ширпотреб.
Вот только ракеты – что космические, что ядерные – обыватель не видел, в важности фундаментальной науки разбирался не очень… и так далее. А вот предметы быта, одежда, обувь и все такое – были не советские, а европейские. Так что тоже все туда посматривали и потихоньку недоумевали – а почему у нас-то не так? Создавалось впечатление, что СССР ничего путного для быта производить не хочет, и наши сателлиты и то живут лучше нас, не говоря уж о капиталистическом Западе.
Но дело не в шмотках.
Критический удар по социалистической экономике был нанесен Хрущевым, поставившим прибыль как цель производства. Это, знаете ли, не социалистический принцип.
Разделение рубля на наличный и безналичный – это не причуда, а необходимость социализма. Наличный нужен для продажи товаров потребления населению, а безналичный – это именно средство учета, и не более того. И смешивать их было категорически нельзя – последствия реформ, думаю, напоминать не надо.
При социализме прибыль не является самоценностью – "убыточное" предприятие может оказаться очень важным звеном в производстве чего-то еще.
А вот когда стали давать не план "сделать то-то и то-то", а ввели рентабельность как параметр… С той поры качество и стало приноситься в жертву. "Знаки качества", "госприемки" – жалкие потуги держать уровень насильственными методами. Эффективна была только военная приемка, где действительно смотрели на качество и соответствие параметрам и не обращали внимания на всякие там прибыли.
Не забывайте, что именно Хрущев опустил статус инженера до уровня "непонятно кто за 120 рублей". Когда человек с высшим образованием вынужден его скрывать, чтобы пойти работать слесарем, так как за это больше платят – это как-то неправильно. Куда придет страна, если за образование не платят, а вычитают?
Вместо того, чтобы разрешить мелкое и среднее предпринимательство, что как раз бы и решило проблему с бытовыми потребительскими товарами, была перекорежена сама социалистическая экономика.
Из статьи Владимира Андреева «Социализм – что мы имели и почему потеряли» (сокращено).
Народу внушили, что рыночная экономика эффективна, а плановая – отстой и тупик, ее отдельные достижения базируются лишь на труде зеков.
Но, так ли это на самом деле? Во времена Сталина в Советском Союзе воплотились в жизнь – всеобщее избирательное право, равенство полов, отсутствие препятствий для социальной мобильности (любой независимо от сословия и происхождения мог стать "всем"), отсутствие давления на образование и жизнь феодальных институтов типа церкви. В короткое время 80 миллионов безграмотных крестьян было обучено грамоте, это ли не триумф Просвещения? Московское метро и высотки описывали как чудеса света, великие стройки, по тем временам самые современные, вызывали ощущение сбывшегося фантастического будущего. Рост промышленного производства по своим темпам до сих пор не превзойден ни одной страной мира. Это к вопросу о "неэффективности экономики социализма" – тезису, который успешно внедрен в мозги большинства на Земле и прежде всего в стране, где эта эффективность была продемонстрирована. После войны восхищались японским чудом, сейчас китайским, но всех чудеснее было первое чудо – советское.
…в СССР в 50-е и первый в мире спутник, а потом и первый человек в космосе… Советский реактивный самолет Ту-104 поверг в шок западный мир, не имевший к тому моменту ничего подобного. Советский легковой автомобиль "Волга" ГАЗ-21 получал призы на автосалонах не где-нибудь в братской Болгарии, а во Франции… Успехи СССР шокировали истеблишмент и вызывали восхищение людей труда.
Хорошо – возразят нам – пусть все это было. Но, куда же делось? Почему в послевоенные годы мы отменили карточки раньше всех европейских стран, принимавших участие в войне, а в конце 80-х повсеместно вводили талоны? Почему на смену отечественным легковым автомобилям, получавшим призы на Западе, пришла авторухлядь? И так далее.
Экономический механизм нашей страны до определенного времени работал эффективно. Но тогда чем вызваны последующие его сбои?
Чтобы разобраться в этом, необходим краткий экскурс в историю нашей страны. В период нэпа в СССР шел поиск методов регулирования государственного сектора экономики. Этот поиск поучителен. Вначале пытались использовать товарно-денежный механизм. В апреле 1923 года был издан декрет ВЦИК и СНК "О государственных промышленных предприятиях, действующих на началах коммерческого расчета (трестах)". В нем было указано, что тресты организованы с целью получения наибольшей прибыли, и государственная казна за их долги не отвечает. Трестам была предоставлена широкая хозяйственная самостоятельность, право самим устанавливать цену на свою продукцию и свободно выступать на рынке в качестве самостоятельных меновых хозяйств. Естественно, тресты погнались за прибылью и в погоне за ней так взвинтили цены на свою продукцию, что в стране разразился серьезный экономический кризис.
Этот кризис заставил тогда задуматься многих ученых и хозяйственников о таких проблемах, как: о сочетании централизованного руководства и хозяйственной самостоятельности предприятий, о роли и природе прибыли в условиях общественной собственности. Уроки кризиса были проанализированы на XIII партийной конференции. Был осужден лозунг максимальных прибылей без учета источников прибыли и сделан вывод о необходимости усиления планового начала. Кризис был ликвидирован срочными мерами централизованного порядка.
В 1927 году было принято новое положение о государственных и промышленных трестах, согласно которому они продолжали действовать на коммерческих началах, но уже в соответствии с утвержденными центром плановыми заданиями. В результате, как вскоре выяснилось, экономика приобрела "затратный" характер. Поскольку цена уже стала определяться не рынком, а планом с учетом издержек, то предприятия, как писали тогда, стали стремиться "укрыть доход, преувеличить расход". Сложилась ситуация, во многом подобная предперестроечной. Но тогда ее нелепость как-то сразу бросилась в глаза. Идти назад к увеличению роли прибыли никто не предлагал, так как в памяти еще были свежи события, связанные с кризисом 1923 года. В 1929 году было решено основным показателем работы предприятия считать разницу между заданной и фактической себестоимостью при непременном соблюдении требований, предъявляемых к качеству продукции. Затратная ориентация государственных предприятий сразу же была устранена. Они были вынуждены снижать издержки производства и повышать качество продукции. Прибыль потеряла оценочную и стимулирующую функцию и сохранила только учетную. Такое положение сохранялось до экономической реформы 1965 года.
В 1940 году производилось промышленной продукции в 6,4 раза больше, чем в 1928 году. Высокие темпы роста были прерваны только войной. Война показала высокую жизнеспособность нового общественного строя, эффективность его хозяйственного механизма. Послевоенное развитие также было очень быстрым. С 1940 по 1960 год, несмотря на войну и причиненные ею разрушения, продукция промышленности возросла в 5,2 раза, а сельского хозяйства в 1,6 раза.
На рубеже 60-х годов наблюдается некоторое снижение темпов экономического роста. Основная причина этого – экономическая реформа 1965 года, которая усилила роль прибыли и дала приоритет стоимостным показателям над натуральными. До реформы прибыль играла лишь учетную роль. Считалось, что "убыточность или прибыльность отдельного предприятия ничего не показывают в плановом хозяйстве, кроме ошибочного установления цен". Реформа наделила прибыль еще оценочной и стимулирующей функциями, которых ранее, еще в 1929 году, она была лишена. Предполагалось, что, если предприятия смогут переводить часть прибыли в свои фонды поощрения, то это решит проблему стимулирования труда, обеспечит снижение издержек производства и заинтересует коллективы в напряженных планах. Но на практике произошло нечто совершенно иное.
Поскольку стоимостный показатель (прибыль, рентабельность, чистая продукция) по своей природе есть выражение издержек производства, а не его эффективности, то суждение об эффективности деятельности предприятия по величине произведенной им стоимости равносильно, как образно заметил еще известный авиаконструктор и хозяйственник О. К. Антонов, оценке работы ТЭЦ не по выработке электроэнергии, а по количеству сожженного угля: чем больше сжег, тем лучше сработал. Возник хозяйственный механизм, в котором затраты приобрели статус результатов. Собственно, такой механизм уже однажды был в истории нашей страны, в период с 1927 по 1929 год, но тогда в нем сравнительно быстро разобрались.
Покажем, как этот механизм создал дефицит, вел к растранжириванию труда, торможению научно-технического прогресса и другим отрицательным последствиям.
Дефицит. Поскольку предприятие заинтересовано в получении прибыли, то оно стремится в первую очередь выпускать выгодную для себя продукцию. Но поскольку затраты труда на выпуск той или иной продукции непрерывно меняются благодаря научно-техническому прогрессу, лучшей организации труда, а оптовые цены на нее относительно устойчивы, то разные виды продукции, в разное время неодинаково выгодны предприятию. Оно начинает под всякими предлогами избавляться от невыгодных изделий. В итоге – нехватка отдельных видов продукции, невыгодных предприятию, но крайне нужных для народного хозяйства страны и населения.
Растранжиривание труда. Механизм, толкающий к этому, следующий. Предприятие стремится к прибыли, но прибыль зависит от оптовой цены, а исходной основой для расчета ее служит себестоимость, последняя же зависит от затрат рабочего времени. Следовательно, чем больше затрат труда, тем выше себестоимость продукции; чем выше себестоимость, тем более высокую цену установят на нее плановые органы; чем выше цена, тем выше прибыль предприятия. Какой же смысл экономить рабочее время, сокращать затраты ручного труда, удешевлять продукцию, когда противоположная тактика ведет к росту прибыли и создает видимость успешной работы.
Рост цен. Ориентируясь на прибыль, производители, естественно, стали заинтересованными в более высокой цене на свою продукцию. И здесь выяснилось, что достаточно представить в органы ценообразования при утверждении цены на новое изделие документацию, подтверждающую завышенные затраты прошлого и живого труда, и необоснованная цена вступит в силу. Фабрикация подобной документации стала предметом особой заботы на некоторых предприятиях. И хотя органы ценообразования стараются препятствовать росту цен и возвращают до трети заявок из-за явного завышения затрат, тем не менее интерес к завышению цен пробивает себе дорогу. Известен случай, когда производительность новой машины не изменилась, надежность ухудшилась, а цена возросла в 2,7 раза. Совершенно очевидно, что прибыль, полученная за счет завышения цен, увеличивает необеспеченный спрос, усиливает дефицит материалов и изделий, расшатывает финансово-кредитную систему страны.
Торможение научно-технического прогресса. Научно-технический прогресс снижает затраты труда, а тем самым и стоимостные показатели работы предприятия, а следовательно и прибыль. Зачем же себе вредить? В Ленинградском объединении "Светлана" создали новый газоразрядный прибор, более точный, долговечный и дешевый, и приступили к его выпуску. В результате резко упали экономические показатели работы предприятия, в том числе реализация, производительность труда, фондоотдача, рентабельность. В объединении "Уралхиммаш" конструкторы разработали новую установку для электролиза, которая заменяет шесть старых по производительности и стоит дешевле. Предприятие не внедряло новинку, поскольку, произведя вместо шести установок одну, оно тем самым уменьшит сумму произведенных стоимостей, а, следовательно, и показатели своей работы.
Можно было бы показать механизмы и других отрицательных явлений, развившихся в экономике в результате реформы 1965 года. Здесь и ухудшение планирования, и деформация системы учета общественного труда, и ведомственность, и многое другое. Но все эти "цветы" произрастают из одного корня – из решения усилить роль товарно-денежных отношений.
Ну а потом – "хозрасчет", кооперативы (тот же нэп, проходили ведь уже!), а затем – прямая реставрация капитализма.
Можно сюда добавить еще и траты на всяческие страны третьего мира, в которых мы помогали «освободительной борьбе колоний» – освобождая их для того, чтобы США впоследствии захватили их экономически. Но это – уже так, в довесок.
ПРОФАНАЦИЯ ИДЕОЛОГИИ
Помнится, когда я учился в школе, у нас раз в неделю были так называемые политинформации. Несколько раз я сталкивался с либеральными криками по их поводу: мол, советские сатрапы и палачи заставляли бедных деток не просто учиться в школе, но еще и политикой интересоваться. Незабудемнепростим!
Но дело не в самих занятиях. Наоборот: понимать, что происходит в мире, очень полезно, и возмущаться могут только те, кому нужны не привыкшие думать исполнители. Суть в том, как эти занятия проходили: каждый должен был принести в класс какую-то заметку их газеты по теме, нескольких вызывали к доске, и они зачитывали то, что принесли. Все. Ни обсуждения, ни рассуждений… Формальность.
Или, помню, когда нас приняли в пионеры, пионервожатая решила устроить что-то типа "тимуровского движения" и отправила класс обойти дома и составить список ветеранов, которые нуждаются в помощи (причем город на 40 тысяч жителей, частных домов много). Обошли. Составили. Пенсионеры искренне радовались – нет, не предлагаемой помощи, а тому, что про них помнят. А через несколько дней пионервожатая потеряла тетрадку с записями. Повторно обход делать не стали: мероприятие по учету выполнено, что еще надо?
А как принимали в комсомол! Очередь в кабинет, где у тебя принимают строгий экзамен. На нем задавалось три вопроса: "Что такое демократический централизм?" (если я правильно помню термин), "Подписался ли ты на "Комсомольскую правду", и "Расскажи, за что комсомол получил такой-то из своих шести орденов". После чего имярек переставал быть пионером и становился комсомольцем.
Ну а теперь представьте картину: торжественный прием массы народу окончен, все пионеры приняты и уже разошлись по домам комсомольцами. А комсомольцам пионерские галстуки уже не нужны – и урна на выходе из горкома комсомола забита этими галстуками доверху…
Во времена так называемого "застоя" официальная идеология была чем-то вроде тренинга "осознанной глупости" по Кастанеде. Все понимали, что коммунизма в ближайшем будущем не ожидается, хотя Хрущев обещал его еще в 70-х, что жизнь тихо-мирно идет своим чередом и не более того. Уверенность в завтрашнем дне – есть, великих свершений не предвидится, можно спокойно загнивать, как в болоте. Застой.
Коммунистическая идея изжила свое, оставшись лишь в виде пронафталиненной мумии, которую время от времени перетряхивали: «как сказал великий Ленин» или там «Маркс писал, что», но не более того.
Убрали даже естественную идею патриотизма, подменив пацифистским лозунгом "миру – мир": все хорошо, за свою страну не надо бороться. Все тихо и спокойно…
Это не удивительно, классики марксизма сами писали, что когда наступит изобилие, государство отойдет в прошлое.
"Настанет эпоха, когда поколение, выросшее в новых, свободных общественных условиях, окажется в состоянии выкинуть вон весь этот хлам государственности" -Энгельс Ф., Введение к работе К. Маркса "Гражданская война во Франции" (оба постарались)
Так чему же удивляться? Русский не будет хорошо работать просто потому, что надо работать, чтобы выживать.
Да, при Советском Союзе (после Сталина, по нарастающей) качество изделий народного потребления оставляло желать лучшего (а до этого – были куда более важные задачи). Но при этом все в порядке с космической техникой, даже с компьютерами все было очень неплохо, пока "сверху" не началось самодурство.
Чем это объяснить?
Все на поверхности.
Дело не в том – как часто заявляется русофобами – что-де русские все силы бросили на ракеты, а остальное оставили на уровне Верхней Вольты. Конечно, ширпотреб был слишком уж задвинут на задний план, но мастерство-то – не пропьешь!
Пропивать его, как оказалось, и не надо. В космической отрасли, оборонке и т.д. люди трудились на любимой работе, чувствовали, что занимаются важным делом и так далее. Проще говоря, работали куда ближе к тем условиям, в которых и должен работать русский человек.
А вот выпуск ширпотреба как-то не тянет на приобщение к чему-либо Великому. Только как часть более глобального процесса: мол, я не просто стою у станка и делаю детали, а эти детали нужны для Стройки Века. Или – не просто шью рубашки, а делаю одежду для Нового Советского Человека, который Свершит чего-нибудь эдакое. "Эдакое" может быть чем угодно, но всенепременно должно быть Великим.
"Мы наш, мы новый мир построим" – хорошо. Даже "Наш ответ Чемберлену" – тоже очень неплохо. "Пятилетку – в три года!" – отлично. "Родина-мать зовет!" – великолепно.
А вот "Экономика должна быть экономной"…
И чем дальше, тем хуже.
Вот, скажем, Горбачев говорил так: "социализм, к которому мы движемся в ходе перестройки, – это общество, опирающееся на эффективную экономику, на высшие достижения науки и техники, культуры, на гуманизирование общественной структуры, осуществившее демократизацию всех сторон общественной жизни и создавшее условия для активной творческой жизни и деятельности людей" ("Социалистическая идея и революционная перестройка" (Правда, 26 ноября 1989 г.).
Сгодится на великую идею?
Когда советские люди строили социализм, проводили индустриализацию, когда воевали с немецкими оккупантами, когда отстраивали страну после войны, – вопрос Великого не стоял, он был ясен. А вот потом…
Некогда было хорошо сформулировано:
"Чего мать-история не простит поздней советской власти, так это профанирования высоких идеалов тоталитаризма.
Масса людей в семидесятые годы были готовы участвовать в каких-нибудь жиловытягающих проектах, лишь бы они волновали воображение. Хучь в покорении космоса, хучь в биологических экспериментах, хучь в массовых расстрелах. Готовы были – добровольно и с песнями. Лишь бы из этого произошло что-нибудь Величественное и Страшное.
Вместо этого всех поставили в очередь за Чешской Стенкой и Румынским Гарнитуром."
"Россия-СССР за эти 80 лет достигла пика своего могущества за всю свою известную историю, а русские за это время, хорошо это или плохо, но превратились в качественно новую общность… основу для создания совершенно нового мира. Если хотите – для глобализации на основе настоящих, а не господствующих сейчас семитских ценностей, имеющих в своей основе безмерное потребление материальных благ и обогащение любыми средствами, отрицание таких фундаментальных человеческих понятий, как честь, совесть, общественный долг.
Но взлет… был насильственно прерван, и русские, не выполнив своей миссии, оказались не в силах выжить в тех примитивных условиях "дикого рынка" и "пещерного капитализма", в которых ныне оказались благодаря стараниям победителей в "холодной войне". И потому сейчас медленно умирают. В примитивных условиях вообще могут выживать только примитивные организмы и примитивные общества.
Те, кому сейчас 30-35 лет, и кто постарше, наверняка помнят, о чем мы тогда мечтали, каким видели не такое уж отдаленное наше будущее (начало XXI века, в котором мы как раз сейчас живем). О чем писатели-фантасты писали тогда в своих произведениях, а кинорежиссеры снимали фильмы. Мы видели общество, свободное от пороков. Мы видели созидательный порыв всего человечества, направленный на освоение космического пространства, открытие новых источников энергии, раскрытие тайн вселенной, овладение новыми знаниями. И мы уж точно не предполагали, что в совсем недалеком будущем увидим такую гниль, такую мерзость и такие пороки, о существовании которых раньше и не подозревали. Мы не предполагали, что весь научно-технический прогресс сведется к бесконечному совершенствованию стиральных машин, утюгов и унитазов, а главной добродетелью "глобализированного" общества станет терпимость к цветным, извращенцам и наркоманам." (c) А. Кочетов
