Текст книги "Панцирь (СИ)"

Автор книги: Андрей Гардеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 24 страниц)

Глава 24

Безопасность

Она провела пальцем по моей груди.

– О, Небо – это топор? – движение вверх, к шее. – Нет. Тогда бы рана не тянулась на всём протяжении… но что это могло быть? Эй, Воитель, не уснул?

– Нет.

– Это был кнут?

Большущие зеленые глаза внимательно следили за мной.

– Я без понятия.

– Это точно кнут.

– Ерунда, Касс.

Она наморщила вздёрнутый носик, усеянный веснушками:

– Почему?

– Какой кнут пробьет панцирь?

– Глупый, – сжала мое лицо ладонями и посмотрела в глаза. – Просто, когда тебя им били, ты был голый.

Рассмеялась.

Угрюмо молчал. Она много болтала – я в таких вещах слаб.

***

– У фуркатов принято, к первому встречному в постель прыгать?

Погладил рыжие волосы.

На короткое время почувствовал спокойствие, но потом в субличностях опять забилось беспокойство об Идоле.

Бездна.

– … Это всё из-за того, что ты Первый шип Сар.

Сохранять нить диалога было сложной задачей.

– Ты небось, это каждому говоришь.

Кассандра ткнула меня кулаком в грудь:

– Это что ты так меня шлюхой назвал?

– Назвал как назвал…

– А твои какие оправдания? Ты не сильно то сопротивлялся.

– Ты ввалилась сюда, женщина, когда я мылся.

Фыркнула:

– Недостаточно. Мог и уйти меня попросить.

– А ты бы ушла?

– Нет, конечно, – засмеялась. – С моей стороны – это тактический приём. Вам же нургусам боевитым нравятся тактические приёмы, возбуждают они вас. Нужно было застать тебе без панциря. Говорят, без панциря вы размягчаетесь. Так и есть. Так что придумай другую отговорку.

– Ладно… тогда так: у меня два с половиной века женщины не было, пойдёт?

Она посмеялась:

– Дурак.

Какое-то время лежали молча.

– Расскажи мне про Распорядителя, – попросил я.

– Умеешь ты настроение испортить, – поморщилась. – Что ты хочешь узнать об этом бескрылом?

– Ваши ведут с ним дела?

– Да, ханы и бури периодически засылают кого-то.

Удивился:

– Ханы и бури?

– Старшие обозначения. Сначала ты – мелкий, чагатай, потом туя, потом од, потом либо хан, либо если речь о женщине – бури.

– А ты у нас туя?

Она посмеялась.

– Комплементы делать умеешь. Я од, конечно.

– А сами старшие не ходят?

– Они уже ни к кому кроме Отца Бхавина не ходят.

– Так кто он?

– Отец Бхавин или Распорядитель?

Издевалась.

– Распорядитель.

– Преступник, сделавший слишком много удачных движений. И все. Грязный привязанный, от которого сблевал бы и амтан, – в отвращении она высунула язык.

– А что про маску думаешь?

– Пустая болтовня. Вонючие слухи. Говорить можно что угодно – это трёп. Не верю в то, что этот хагас таскает дхальские кости. Мерзость. Как бы тогда наши с ним дела вели?

– Ну, как-то вот ведёте.

– Брось.

– Это и есть дхальские кости, Касс.

– С чего ты взял?

– Я с ним встретился. На маске кости. Очевидно.

Она нахмурилась:

– Может удачная подделка?

– Может. Но делал ее тот, кто знал, как оно все выглядит. Обычно, в дикой природе так сказать, на костях есть мешающие разглядеть их штуки: плоть, мышцы и кожа.

– Может справочники какие? Муляж там?

– Может все что угодно быть, – голос скуп на эмоции. – Но я в своём мнении уверен. Ладно если бы только кости. Их, так понимаю, полно где можно в руинах и катакомбах найти, еще же есть и моды. Большинство модов без должного ухода уже за пять десятилетий в мусор превратятся. А значит он резал живого кхуна или – так или иначе – принял участие, простимулировал охоту.

– Как скажешь, – наглаживая мой бок, она хмурилась.

– Он опасен?

– Как любой человек с властью и деньгами.

– Нет. Как боец я имею в виду. У него черные нити на коже, в нём модулей на целое отделение.

– Насколько знаю, – сказала она тоном учителя. – Он полуразвалившийся старик. Модули поддерживают жизнь. Думаю, с ним и чагатай справится.

– Советница его терпеть не может?

– Да.

– Почему?

– Без понятия что там у этой оседлой суки в черепушке.

– А что легион?

– Не имеет ничего общего с делами Распорядителя. Будет конфликт, защищать его задницу они не побегут.

Минуту помолчали.

Потом она опять заговорила: – Сегодня был зачат твой сын.

– Женщина…

– Я буду рожать в родных степях – и он будет великим.

– Делай что хочешь. Болтай что хочешь. Твое право.

– Я не выдумываю, так Странник говорил.

– Касс, – я серьезно посмотрел на неё. – Кто такой Странник?

Проигнорировала.

– Касс?

– Что?

– Ты слышала вопрос.

– Я не знаю, что тебе ответить. Хагасов пепел, я понятия не имею кто это. По крайней мере, в том смысле, в котором ты спрашиваешь. Маска, перчатки, массивный балахон в пол – и к Страннику прислушивается Бог-Отец. Всё.

– Еще?

– Сейчас скажу, – игриво протянула она. – Рост средний, чуть ниже меня. Думаю, но это только мое предположение – он оракул.

– Ты видела, чтобы он плел конструкты?

Покачала головой:

– Нет. Предсказателей не бывает, а он себя так вёл… Думаю, работает с собственным мозгом: прогнозы и вероятности, исходя из высокого уровня информированности – иногда такие специалисты появляются.

Интересно. Похоже не дхал.

Оракул? Если он оракул – это может вычеркнуть и всех вероятных кхунов. Тех отступающих, которых мы провожали – невосприимчивых. Но про конструкты – всего лишь ее предположение. Я некомпетентен, чтоб тут судить… Такое нужно у Кряжа спрашивать.

– Ты не хочешь брать ответственность? – вывела меня Касс из размышлений.

– Это все ваше человеческое дерьмо. Не вымазывай меня в нём.

– Удобно устроился. Как делать, так ладони твои везде жадно шарили, и… – она обхватила себя руками.

– Напоминаю, делают детей не ладонями.

– … А как воспитывать, – меня она проигнорировала. – Так, ой мы из разных культур, ой, у нас так не принято. Хагасов пепел.

– Да, не принято.

– Ты что не видел своего отца?

– Видел, – лицо мое непроницаемо.

– А что тогда?

Промолчал.

– Ладно что ты сделал, когда увидел отца в первый раз?

– Застрелил.

– Да ладно?!

– Он оспорил мое старшинство, и я убил его.

Десять секунд смотрел в ее широко раскрытые глаза, а затем рассмеялся:

– Ладно тебе. Видела бы ты свое лицо. Никогда не встречал тех, кто меня произвёл.

Она задумчиво протянула:

– Это что первая шутка от тебя, дхал?

– Тебе показалось, – я иронично поднял бровь.

– А всё-таки?

– Для кхунов – это пустырь смыслов. Я понимаю ваш семейный концепт, но для меня он неестественный.

– А как же ваша Мать?

– Это другое. Про дар свободы, управление и наставничество. В рамках того концепта, что она привнесла, в свое время соответственно она была чем-то средним между единоличной правительницей, Королевой, и Первейшим по силе ума чатуром. Мы чтим ее как первую и как спасительницу. Очевидно она нас не рожала. Если в вашем смысле – она родитель нашей культуры.

Кассандра вскочила, сбрасывая с себя одеяло.

– Тогда! – крикнула, не стеснялась наготы. – Смотри и плач, Великий Киллигор!

Расставила руки широко, а затем провела по крепкому телу.

– Эта красота завтра же отправиться в степь и больше тебе не видать ее, не пробовать сладость ее неба, и Сар не улыбнется тебе, даже Алт плачет над тем, насколько ты невезучий амтан. Я еще лет десять буду хороша, сладкая как скальный виноград, грациозная как степная курсун.

Она рассмеялась и уселась мне на ноги.

Касс, и вправду, была хороша. Истина. Тело, выкованное волей Всетворца – произведение абсолютного искусства. Красота ее сравнима с красотой двухцветного меча. Острое, мощное, объединение света и тьмы.

Вспоминал: мелькали лица и тела – она как смесь всех женщин-кханников. Собрала в себе лучшие черты. Они не дотягивали до нее, и это странно, ведь она всего лишь человек.

Я положил руки на ее бедра, сделал над собой усилие – улыбнулся.

– Но это все завтра, верно? День еще не закончился.

– Не закончился, верно, Кили, – она наклонилась к моему лицу, провела пальцем по сшитой щеке.

Да, шрам там чудовищный – еще один в общую коллекцию.

Она продолжала:

– В следующий раз, когда встретимся, тебя будет еще меньше. А потом еще, и еще. Неизбежно – и Странник так говорил. Небо печалит твоё упрямство, но оно необходимо.

– Я дхал. Это и вправду неизбежно, – я хлопнул ее по заднице и утянул вниз. – Не трать моё время.

***

Спустившись со второго этажа ночью, я застал пьющего Востра за столом главного зала Иззы.

Яла сидела рядом с ним, массируя его плечо:

– Пьешь?

– Вот, друг Танцор, – устало протянул он. – переживаю.

– Гляжу сблизились? – кивнул на Ялу.

– Да, – он погладил ее ладонь. – Против?

Пожал плечами.

– Не мое дело, – безразличие в голосе.

– Трогает плечо, – он неуверенно улыбнулся. – Оно перестает болеть. Прости за сентиментальность.

Я подсел за стол и налил в стакан ска’ва.

– Старая рана?

– Вроде того, – замялся он.

– Как получил?

Он поморщился:

– От тебя такой вопрос звучит как ирония или издевка.

Состроил удивленное лицо:

– И почему? Я изображаю участие – говорят это полезно для командного духа.

– Кто такое говорит?

– Я.

Востр хмыкнул.

Я опять насел:

– Так что за травма? Не доверяешь?

– Да причем здесь… Ладно, когда был мелким, я ходил адептом Яма. Во время исполнения одного из ритуалов мне разворотило плечо пулей. Вся история. Скучно.

– Когда?

– Эхо, – он махнул рукой.

– Это сколько тебе было, ты же совсем молодой?

– Девять, друг Танцор.

– Рана на всю жизнь?

– Ага, – он провёл рукой по щетине. – Я тогда задумался: “Эй, Яма, ведь ты не прикрыл”. И не хотелось всю жизнь с ним связывать. В начале то выбора и не было: я ж сирота. Да и после раны понимания пришлось ждать. В четырнадцать ушел в пехоту, сбежал. Потом умом отошел, конечно, в легионе поумнел.

Я перевёл тему:

– Знаешь что-нибудь про Распорядителя?

– Старик без члена.

Эхо удивления хлестнуло:

– Откуда такие подробности?

– Я близко знаю его фаворитку, – Востр нахмурился. – Какая там сейчас: жопастая, чернявая?

– Чернявая, да.

– Вот, Никой ее зовут – она и говорила. Она не первая, только пока мы здесь находимся – третья. Остальные сгинули, и никто их не видел.

– А что легион-судья?

– Спрашивал всякое. Распорядитель говорит, по крайней мере, про прошлую – Майю, что она уехала к родным в Сант под Саргоном. Только нечего ей было делать там: она из-под Атада. Мы с ней раньше беседы всякие вели, разговорились. Я с шестьдесят третьего под Атадом служил. Ей приятно было слушать про родные места, друг Танцор.

Была это милейшая девчушка. И слово сказать плохого не могла про самого последнего ублюдка. Целованная Сар. Страшно представить, что он с ней сделал. Распорядитель больной на голову. А еще друг Танцор, у него какие-то нездоровые фантазии касательно твоего народа – и Ника, и Майя – хоть и отказались напрямую обсуждать вопрос, но слова: нездоровая увлеченность кхунами – прозвучали несколько раз.

***

17 объятье,

двенадцатого месяца 1366 года.

Днём Йорга притащили на носилках в Иззу. Был он слаб, все еще не пришёл в сознание, но лекари считали его стабильным. По их словам, ему уже ничего не угрожало. Вообще невероятно насколько многоцветный ихор ускорял лечение. Правда сумма оказанных услуг за двое суток получилась очень внушительной. Не вдаваясь в детали, уплатили больше трёх сотен.

К вечеру я направился проведать Йоргоса к его комнате и наткнулся на зависимого у двери. Вроде ничего необычного; это один из тех, с кем мы были в Выходах, только он вёл себя странно. Одной рукой держал сумку, другой копался внутри. Сам весь взволнован: потел, торопился.

Очевидно, гуль удумал нехорошее.

– Что там у тебя? – голос наполнился угрозой.

Зависимый чуть ли не подпрыгнул.

– Ничего, – поспешил ответить.

– Либо ты показываешь сразу, либо показываешь после того как я тебя искалечу.

Мы не соратники. Да, проливали кровь, но я ни с кем из зависимых за эти дни и словом не перекинулся; и имена, разумеется, не запоминал.

А дальше в комнате за углом – которая Востру принадлежала – громыхнуло практически разом трижды.

Зависимый дернулся, вынул из сумки мушкетон. В узком пространстве было легко скрутить хиляка. Чуть придержал, дважды ткнул головой в стену, оставив кровавые полосы на бежевом. Затем отпустил.

Открыл дверь к Йоргу и проверил.

Ничего. Спит себе спокойно. Закрыл.

Вытащил из кобуры Центурион, заглянул в комнату Востра.

Яла лежала, изорванная выстрелом в кровати, забрызгала белые простыни красным. Верхняя часть тела – в лоскуты.

Быстрая смерть – быстрое падение в Бездну.

Моды охладили лицо.

Востр голый стоял в стороне, направлял револьвер на дверной проём, то есть меня.

Его правое плечо и часть головы сильно пострадали. Кровь капала на половицы, в воздухе витали перья дыма.

Невероятно везучий безумец.

Он кивнул мне.

Черная полоса пересекла его левый глаз. Видимо проявиться на правом не выходило из-за ран.

На пороге валялось двое зависимых.

Первый был из новых. Востр его только вчера на Первом Круге нанял. Причина смерти – дыра в правой части лба. Мушкетон возле трупа дымился.

Второй лежал рядом – еще один зависимый, но это старший. Мушкетон разрядить он не успел. Пуля Опциона ударилась в переносицу, изорвав голову.

Вышел, натолкнувшись на Бо. Та замерла с Молотобоем в руках. Смотрела пристально, волосы взлохмачены, губы синие от ска’ва – устроила себе вечер отдыха.

– Что-о? – обеспокоенно спросила.

– Охраняй, – указал на дверь к Йоргу.

Она, несомненно, молодец, но выскочила без модульных спиц. Два выстрела и всё – неделю лечи руку.

Заглянул к Карсу.

Молодой в норме. Собирался, закреплял ремни кирасы. Я показал ему жестами, чтоб присоединился к Бо.

Надеялся он понял.

Потом направился вниз – там как раз стрелять начали.

Тас не был дураком, поэтому услышав выстрелы, сразу схватился за оружие. Увидев, что входная дверь открывалась, расстрелял в дверной проём весь барабан. Зацепил двух вошедших.

Я как раз в этот момент выглядывал сверху. Пятеро мусорщиков, шедших следом за теми двумя, изрешетили барную стойку – и попал в миг затишья.

Дважды громыхнул мой Центурион, и замерший посреди зала гость, увлеченный перезарядкой, рухнул, раскидывая пальцы и зубы, на пол.

Остальные разбежались, перевернули столы. Я воспользовался моментом, перебежал к Тасу за стойку.

Управляющий мутным взглядом посмотрел на меня:

– Глупость какая, – кровь полилась изо рта, и он свалился на бок.

Перевернул его.

Мёртв.

В спине четыре дыры, Тасу хватило. Все залетело между полос примитив-метала и костяных плашек стойки в эрзац-дерево, пробив его насквозь.

Выглянул и отстрелял Центурион в левый стол, услышал крик. Одно оружие в кобуру, другое достал.

Однозначно, если сидеть здесь, то все плохо закончится, поспешу в Бездну вслед за Тасом.

Рванул влево, и когда из-за правого стола показалась голова мусорщика две пули из Виверны тут же отправились в неё.

Остались один с левой стороны и один с правой. Нож был во второй руке. Оставшиеся противники показались одновременно – начали стрелять. Весь зал в дымовых лентах; во рту сплошной привкус гари.

Я подавил ближайшего, выстрелив в него трижды. Пока патроны в барабане не закончились. Зацепил. Подбежал, ударил в грудь. Еще. Нож соскользнул по кольчуге дважды. Третий раз я, обозленный, вонзил его в глазницу.

Последний враг смог прицелиться. Левой рукой с бронеполотном я прикрыл голову.

Первый выстрел ударил прямо по защите, да так что кости предплечья загудели. Второй ткнул в грудь, в панцирь. Не пробил.

Перекатился, вскочил и, использовав инерцию движения, метнул нож. Тот вонзился ниже выглядывающей головы, в край стола.

– Каков везунчик, – восхитилась Желчь.

Еще один рывок. Враг отстрелял последние патроны барабана, и я оказался рядом. Заломал его.

– Кто? – спросил, хотя ответ знал и так.

– Унгур. Быстрее делай, Панцирник. Закончи это скорей. Да уж, – он громко засмеялся. – План был дерьмовый. На что рассчитывали? Давай свою справедливость.

Ему смешно.

Он такого плохого мнения обо мне? Или дурман-травой накачен? Что он о дхалах думает такое? Жаждет легкой смерти?

Вырвал нож из столешницы, и воткнул ему в промежность. Крик слышен был, наверное, и на Втором Кругу. Провел снизу-вверх до пупка, задирая при этом кольчугу на нём.

Пока он визжал, брызгал кровью – никакие переживания не заботили меня.

Мое спокойствие – титаническая пещера.

Моды тихонько гудели.

Глядя в выпученные глаза, я улыбался. Он не воин; какое к нему может быть уважение, если сам он его не проявлял?

Приблизившись, сказал ему на ухо:

– План и впрямь дерьмо, отчаянный мусорный червячок.

Глава 25

Ожидание

17 объятье,

двенадцатого месяца 1366 года.

– Что будем делать, Танцор?

Таков был первый вопрос Батара, когда приступ долгого и злого молчания закончился.

Батар, Ятим и Кряж вернулись уже после всего. Сильно обрадованными они не казались. Слова, что подходили к выражениям лиц, полностью обескуражены.

Да-да. Напасть в промысловике Когти не могли. Я помнил.

Не винил их за ошибочные рассуждения. У меня у самого была голова на плечах и не мешало ей хоть иногда пользоваться. Слышал это полезно.

Предположить, что последует нечто подобное вполне мог, ведь как-то же я подумал о саботаже в лечебнице, просто чуть не докрутил мысль.

Шаблон сковала иллюзия безопасности, совсем расслабился. Еще и постоянные сбои в работе модов; стал больше отвлекаться на незначительное, мыслительные сколы проявлялись чаще. Уничтоженный охладитель – это серьезный удар по стабильности.

Повезло, еще одной волны мусорщиков не было. На месте Унгура я послал бы, и вторую, и третью группу с промежутком в пять – десять секунд. Тогда додавили бы без шансов. У меня с собой почти не осталось патронов: шесть штук и всё. Конечно же, завладеть чужим оружием в такой ситуации – выход, но дойти до противников с мечом, когда против тебя минимум пара револьверов, та еще задачка.

Может Унгур и не знал о происходящем, может ретивые помощники пытались разобраться самостоятельно? Тогда легкая неуклюжесть в действиях, поспешность решений и недооценка противника объяснялась отсутствием компетенции управляющих вожаков. С другой стороны, почему я считал, что Унгур какой-то специалист в тактике? Совсем необязательно. И для не-специалиста действия вполне подходящие, даже в некоторой степени оригинальны. А ошибки типичны.

Стоило и похвалить их, время удара подобрали грамотно, когда бойцов Ядра в Иззе оказалось поменьше.

Вопрос, который меня беспокоил: почему второй целью нападения стал Востр?

С Йоргом понятно – он, по идее, наш мозг и сердце. Лидер группы. Во всем что делали виноват в первую очередь он.

А Востр? Было ли в этом что-то особенное, личное?

Благодаря вербованным, те кто планировал нападение, знали, кто в какой комнате проживал. Это давало тактическое разнообразие, но пользоваться им они не стали. Требовалось нацелиться и отсечь меня – дхала – но никто не попытался. И это странно. И глупо. Да хоть отравили бы ради приличия. Или забаррикадировали дверь.

Позорники.

Вербованные видимо сделали не как приказали, а как получилось. Выбрали лучший вариант, при котором – с их точки зрения – больше шансов выжить. Это так же глупость, но эту глупость, хотя бы понять можно. Слабость остается слабостью. Наивысшую вероятность выжить обеспечивала только успешно проведенная операция. Они не смогли понять этого и ни о какой высокой эффективности действий говорить не приходилось.

Йорг – без сознания? Отличная мишень. Будешь целиться не рыпнется. Будешь убивать не пикнет. Но в бою он бы и так не принял участие, поэтому – бесполезное движение от слабости и страха. Послать бойца к Карсу или Бо логичнее.

Касаемо Востра – может посчитали, что раз он единственный кто спит не в одиночку (да, про то, что делил ложе с рабыней – все знали), то в меньшей степени будет готов к бою. Ошиблись – среагировал образцово. Востр не выделялся ничем кроме внешности, божественной полосой в глазе, о которой скорей всего никто не знал, и вот этой выдуманной слабостью. Так зачем они занесли к нему аж два заряда картечи? Почему было направлено два бойца?

Непонятно…

А так получалось могли и на три цели разделиться и трёх бойцов Ядра попробовать выбить.

Не стали.

Про зависимых – говорить нечего.

Черви, гули, отбросы. Классические люди в моем понимании.

Удивлен ли я?

Нет.

Подкуп, шантаж, заложники – много способов, как их заставили сделать то, что нужно Когтям. Поскольку движения зависимых алогичны и суицидальны – вероятнее всего вариант с заложниками и шантажом; больно много фатализма в действиях. Думаю, ведомые жадностью работали бы умнее.

А так: идти на такое дело, имея по одному мушкетону и стилету на человека, серьезно?

Даже не смешно.

И предать прилично не смогли.

Шанкарские твари.

В мире, где я выхожу проведать полумертвого собрата через два коридора, держа на поясе, как обязательные: два револьвера и меч, а в футляре рукава нож – выход на убийство с одной стрелковой единицей и одним холодняком – последняя отчаянная дурость. Она вызывала презрение. Это худший паразит – тяжелейшее зерно тупости, которое стоило вырывать из индивида вместе с корнем его гнилой жизни.

Хотя, как решение для узких коридоров и малых пространств комнат, мушкетон, признаю, всецело одобрял. Но почему не взять две или три подобные стрелковые единицы?

Не знаю.

Чтобы молодые не слушали глупых оправданий зависимого, вырубленного возле комнаты Йорга – пришлось его устранить. Когда ткнул ему в лицо стволом револьвера, он искренне удивился.

Думал сдам властям? Наглый червь.

Смешно, но предатель, действительно, считал, что его слова имели цену. А я так не считал.

Слабак и мусор, его объяснения – грязь. Не важно каких детей, жен и братьев они забрали у него и как именно заставляли делать, то что делал и как на самом то деле, он не очень и старался исполнять их волю. Не важно, что он ходил с нами, прикрывал спину. Акт враждебности, нестабильность, непредсказуемость. Я не считал его соратником. К тому же он человек. Оставить в живых значило предать здравый смысл. Плюнуть в лицо Справедливости. Все что я забыл кричало мне через нутро, призывало к его убийству.

А я привык свое нутро слушать.

– Увы, человек, – сказал. – Мне все равно.

– Стой, пож…

Нажал на спусковой крючок.

Бам!

И сразу стало легче.

Еще одна причина поспешного устранения – я не хотел отдавать свидетеля Легион-Судье. Если будет свидетель, то законнику придётся работать.

Мне не нужен запрет на приближения или минимальные наказания для Унгура. Унгур целиком наш, его жизнь ему не принадлежала. К тому же с того момента, как будет открыто дело, ситуацией могли заинтересоваться и другие.

Пока предположительно Унгур считал, что всё у него под контролем. Информация про наших убитых распространится; сам Унгур большей частью пользовался сторонними «специалистами», значит, по итогу мог подумать, что получился успешный удар, а повреждения группе весомые. Значит нет причин посвящать других в свои дела. Значит он уверен и не пойдёт на сделки и усиление.

Пусть так и будет.

Иззу придется закрыть для посещения чужаками. Без настоящей взрывчатки, пусть Унгур хоть череп разобьет себе об обратную сторону гермо-двери. Единственное что он мог – поломать воздушные фильтры, потравив нас, но у сборцев такое табу. Мы то одним мгновением не помрём; к тому же маски и фильтры никто отобрать не сможет. А легионеры или пехотура, в конце концов, узнают про случившееся. И там уже у общества появятся серьезные вопросы.

Нет, такое делать никто не будет, а вот взрывчатку может и поищут. Если она не использовалась в прошлых стычках, значит с высокой вероятностью на руках ее не было.

– С Иззой проблемы будут после смерти Таса? – мой голос абсолютно пустой. – Нас не погонят отсюда?

– Заведее-ние оформлено-о на Йорга, – ответила Бо. – Он и-из своих денег выкупал.

Девчонка выглядела собрано и серьезно, никаких больше шуток и ухмылок. Борясь с раздражением, до боли сжимала рукоять тупоносого Молотобоя.

Молодец.

Кивнул ей:

– Спасибо, Бо.

Сейчас за одним столом сидели все из Ядра Длани кроме Карса и Востра. Первый оставался с Йоргом: следил за его состоянием. Второй был неподалеку, сидел в одних штанах за другим столом. Заливался крепкой гриброй прямо из бутылки. Тёмная брага стекала по подбородку.

Нормального обезболивающего Востру, по какой-то причине, давать было нельзя – так сказал лекарь-старичок из лечебницы, тот который работал с моей головой и с прошлыми травмами Востра. Старый знакомый. Действительно, старый. Живого места от морщин нет и залысина размером с Изот; на руке имелись все знаки, положенные гражданину.

Уважаемый.

На стуле рядом у него раскрытый футляр с дорогими инструментами и стеклянный стакан, в который дед бросал сплющенные и деформированные картечины.

– Asna atola, – прошипел золотоволосый, перехватив мой взгляд.

Лекарь склонился над изувеченным лицом Востра. С плечом он уже закончил; сейчас вцепился щипцами в элемент, который ударил чуть ниже глазницы. Востр только злобно хрипел.

Красавчиком ему больше не быть.

Промысловик остался искалечен: правая часть лица вздулась, повреждены кости, глаз потерян, рванные раны, кусок уха срезало. Но все равно легко отделался. Либо он поистине совершил курсунский прыжок с места, либо завербованный сильно промазал. С промысловиком должно было произойти в точности то, что произошло с Ялой.

Я решил все-таки ответить на вопрос:

– Ты, Батар, спрашиваешь, что мы будем делать? Это ты мне должен рассказывать, что будет дальше. Тас ваш друг, не мой. И у вас перед ним долг…

– А что по поводу Ялы? – спросил Ятим.

Хмыкнул:

– И опять же, это вопрос не ко мне. У других людей больше прав на ответ и месть. Востр, что скажешь насчет Ялы?

Разумно предположил, что если они делили постель, то ему до нее было дело.

– Мы убьём Унгура, – с раздражением прохрипел он, чуть приподнимаясь. – Это и последнему идиоту понятно, Ятим. Ты как никто заинтересован, она тебе, плевку Алта, грибнеиглы жарила.

– Не дергайтесь, молодой человек, – проворчал лекарь, усаживая Востра обратно. – Не усложняйте мне работу. Чем хуже я исполню обязанности, тем уродливее будет ваше лицо в конце.

– В конце, – хмыкнул раненный. – Тут уж ничего не сделать, мастер Середиф.

Опять ворчание.

– Не множьте степень, молодой человек.

– Но…

– Хватит спорить, хагасов дурень, – строго отчитал он. – Или думаете, что разбираетесь в этом лучше, лекаря, практикующего тридцать лет?

Востр промолчал, лишь продолжил злобно пыхтеть, периодически шипя от боли.

– Вот так и состряпали ответ, Ятим и Бат, – сказал я тоном чатура. – Мы будем убивать Унгура. Всё.

Служители Огненной Часовни уже как час забрали трупы – к ночи мертвецов кремируют.

У сборцев отношение к смерти и погребальным обрядам проще чем у фуркатов и кхунов. По крайней мере, здесь. Может в Полисах и было иначе, но сейчас – это неважно. С Тасом никто даже прощаться не стал. Востру было не до этого – он в большей степени прощался со своим глазом, в меньшей – с Ялой. Только Батар позволил себе долго разглядывать тело управляющего, даже с какой-то – рискну предположить – жадностью. Кряж вот бросил быстрый взгляд, сделал какие-то выводы, взял заляпанную кровью тарелку со спорами камневика и отправился в сторону грызть в свое удовольствие.

Легион-Судья, серьезный и старый, рассмотрел все что мог и сделал вывод – претензии Востра нелепы; объяснялся с ним именно Востр. Без доказательств, мол это просто промысловый трёп.

Для Судьи это все выглядело, будто внутренние разборки между участниками Длани.

У одного из нападающих на руке красовалась татуировка когтей – Востр указал на это. Судья ответил, мол это лишь косвенная улика.

“Мало ли что можно набить себе на руку? Мало ли что члены Когтей Унгура могут делать в частном порядке? Мало ли когда он был участником в Когтях?”

Отмазки придумывать Судья был мастер.

“Не отвлекайте от настоящей работы”, – сказал он. “Никому вы не нужны”.

Я лишь хмыкнул.

Настоящий профессионал.

Тас мёртв, Яла мертва, оставшихся зависимых пришлось разогнать. Веры им теперь не было. Йорг пока еще не пришёл в сознание. Востр ранен. Дела складывались не лучшим образом. Скоро не с кем будет Унгура убивать.

– Батар, что вы там узнали?

Пока отбивались от мусорщиков, они ходили, и с кем-то общались о важном, искали информацию, трясли должников.

– Так-то новости хорошие.

– Сар улыбнулась?

– О, да.

– Ну, вещай.

– У Когтей образовался должок перед алхимиками со Второго. Унгур взял контракт на лёгкое Гидры. Оно у них было в загашнике, но знал где спрятано только Фирс, которого вы еще при первом нападении убили. Тот, однорукий.

– Бардак.

– Бардак. Они, конечно, не совсем идиоты и в итоге нашли тайник. Правда к этому времени, легкое уже испортилось. А долг остался.

– И?

– Сейчас Когти везде трубят, обещая за наводку или услугу проводника тройную цену: очень их легионеры и алхимики прижали. Мы нашли толкового паренька-искателя, подготовили его, и он пойдёт завтра договариваться, постарается набиться в проводники. Он отведет их туда, куда нам надо. Тогда можно будет спокойно бить.

– Уверены в нём?

– Насколько возможно со сторонним. Близких нет, – сказал Кряж. – Он дважды мне должен жизнь. Если не выполнит, то не знаю кто вообще выполнит.

– Как он сообщит о том, когда выход?

– Договорились об условных знаках, – объяснил Батар. – Только как закончим с делом его нужно будет отправить в другой промысловик, чтобы здесь не сжевали. Денег дать, само собой.

Кивнул:

– Звучит как план.

***

– Что сегодня меня ждёт, Тар?

– Скиды.

– Это еще кто?

– Мутанты, – он пожал плечами. – Паразиты с запада.

Молчание.

– Какие-нибудь детали может все-таки соизволишь рассказать?

Тар поправил массивную маску:

– Мех. Длинные руки. Цепкие пальцы. Они со своим оружием, ты со своим – ну, это и так знаешь.

Секунд десять помолчал, затем спросил:

– Там не один и не два скида, верно?

Он кивнул:

– Десять.

– Раньше сказать не мог?

– Раньше я не знал.

Ожидать от Распорядителя подарков не стоило. Оставалось рассчитывать, что в подборе противников он додумается следовать принципам логики и постепенного наращивания опасности, а не нагрузит арену с первого боя толпами, которых невозможно в одиночку перебить.

А вообще десять – это толпа?

Сложно сказать.

Что эти скиды такое?

У Тара невероятный талант плодить пустоту, говорить, не донося до собеседника и капли информации.

Просто мифический уродец.

– Опасно?

– Опасно, да. Они хоть и дикари, но соображают быстро. Юркие, меткие.

– Понял.

Тар ушёл.

– Может все-таки отрежем ему голову, Громила? – вежливо поинтересовалась Желчь.

– Пока рано, – таков мой ответ.

– Он бесит, – проворчала. – Гнилой бездельник. Тупой урод. Как информатор полный калека. Отвратный.

– Меня тоже бесит, но когда это становилось поводом, чтобы кого-нибудь убить?

– В былой эпохе.

Хмыкнул.

Знал, что она врёт. Провоцирует.

Спустился на арену.

– Претендент Танцор сразится с западным племенем скидов, – объявил Управляющий. – Скиды будут биться за свободу.