Текст книги "Панцирь (СИ)"

Автор книги: Андрей Гардеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 24 страниц)

Неведомо откуда, опять благодаря стараниям метели, вылез еще один боец. Выглядел он практически также, единственное – был сильно моложе Карака. Встал на позицию командира, перекинув двуствольный мушкет за спину; однако безоружным не оставался – тут же вытянул из кармана рукоять “Когтя”.

Эхо восторга стегнуло по рассудку. Наверное, теперь такое могло считаться раритетом. Слабое, тогда дешевое, стреляющее на мелкие дистанции, скорее оружие последнего шанса, но теперь наверняка – для своих задач – крайне эффективное, потому что в десятки раз лучше однозарядного пистолета.

Закругленная рукоять переходила в треугольное острие, с направляющей линзой. Возле спускового крючка, с боковой части, горел алым хтон. Вот и весь “Коготь”.

Карак прошел к вархэну.

Четвертый заговорил высоким и раздражающим голосом:

– Денек, конечно, дерьмовый… Погода – хагасов понос. Шаан молодой и горячий, за что чуть не поплатился. Никто бы рад не был, но с молодняком вархэнов – это прям постоянная беда. Они как одержимые.

– Он вархэн, а вы?

– А мы бегуны.

– Разведка и диверсии?

– В точку, относительный предок, – сказав это, четвертый был очень собой доволен. – Разведка и диверсия – это все про нас.

Если Шаан казался молодым – лет семнадцать ему было на вид, то этот – четвертый, судя по внешности, сказанному и тому как легко делился, тем чем делиться не должен был – еще младше.

– А вархэн – ударник?

– Наш кулак и претендент-командир, – сказал с гордостью.

– Претендент-командир?

– Чтобы быть вархэном нужно учиться, нужна практика, – четвертый поморщился. – Мы контролируем его практику. Он контролирует тэнгэров.

Тэнгэров?

Как всё сложно.

Карак оторвался от осмотра ран и прорычал:

– Джог, бескрылый ты сука шонхор, кончай трепаться. Мы на выходе. Ты и тысячеголовому, с радостью мельтешащего под ногами оролуга, все секреты растреплешь.

Четвертый послушался приказа и замолк. Как старший он владеть лицом не мог – скрыть крайне расстроенный вид у него не получилось.

Джог глядел на меня, глаза его горели, хоть и не так жутко, как у Карака. К тому же моргал вполне по-человечески. Предположение – биомодернизирован не так давно, еще не обвыкся. Наверное, поведение связано с тем, что ему банально не с кем говорить, а всех в своем айроге он уже достал. Юность и неопытность бывает многословна и навязчива.

Карак проверял состояние Шаана несколько минут. Затем начал оперировать.

Достал пули из плеч, заштопал что мог, активно мазал, пихал различные таблетки одну за другой, но меня не трогало эхо жадности: в конце концов, трата происходила ради хорошего дела.

Карак подошел, отчищая руки снегом:

– Все с ним будет нормально. Только крови много потерял.

– Что случилось то?

– И так знаете. Стояли лагерем километров пять к западу, не уследили. Идол большим отрядом напал.

– Специалисты по разведке не заметили нападение? – спросил я с иронией.

Карак поморщился.

– Если виноват, то виноват. Оправдания – пыль.

– А что делаете в Пустошах?

– Что делаем только нас и касается. Мы большую часть тел постреляли, порубили, – вернулся он к теме Идола. – А те и давай отступать. У Шаана нервы не выдержали – молод, троих подопечных тэнгэров потерял в стычке; вот и вспылил – побежал. А потом на нас другие тела надавили. Пока отбились, пока следы нашли. Сколько вы у него сидите?

– Час где-то, – ответил ему.

– За час бы точно помер. Теперь у вас есть должник.

– Не спешишь ли ты, Карак, долговые обязательства на себя накладывать?

Разведчик безразлично сказал:

– Не мой же долг, а Шаана.

– А если он скажет, что никаких долгов не брал?

– При таком раскладе событий – то ходу домой ему нет. Отец никогда не примет такого хагаса сука тупорылого.

– Строгий у вас Отец.

Карак пожал плечами:

– Справедливый.

***

Я решил отдать сани бегунам. Те не собирались двигаться в Изот, и я смутно представлял, как они будут тащить Шаана на руках до другой цивилизационной точки.

Оставалось их всего четверо: все они были тонкокостными, мышечный тонус их не вызывал особого оптимизма, а сам Шаан весил около сотни килограмм. Испытание им выдалось не самое простое. Может у них имелись в подчинение еще – упомянутые – тэнгэры, но, во-первых, уверенности что их много осталось не было; во-вторых, они похоже остались там, где был бой.

Из груза забрал моток тонкой веревки, набор для шитья, сумку с палаткой, два спальника, часть посуды, котелок, хтоновую плиту, бурдюки с водой и рационы.

Кольчугу заставил нацепить на себя Ялу. В вещмешок закинул латную рукавицу; все остальное – в том числе и аптечку, оставили айрогу; только немного бинтов, игл и ампутационный нож взял.

В ответ на мой дар, молодой Джог надул щёки и сказал: “Раз ты так, то и мы не можем просто уйти. Небо не поймёт”. В итоге он умело освежевал меченосца Идола, затратив половину часа, и притащил окровавленное бронеполотно из псевдо-сплава к нам. Швырнул вонючую груду в снег.

– Можешь у оружейников заказать из этого хорошую защиту, – объяснил Карак.

На вопрос почему они не остановятся в Изоте, сказали, и ноги их в этом гнилятникеКостяном не будет. Объяснения следующие: во-первых, тухнуть среди привязанных – дело достаточно унылое; во-вторых, – были у них там конфликты с конкретными местными дельцами и не хотелось бы маячить перед ними лишний раз. И в-третьих, Шаан стабилизирован, а с остальным разберется вархэнская физиология. В экстренной помощи он не нуждался.

Бегуны с трудом загрузили тушу вархэна на сани и двое из айрога потянули их за собой. Так и скрылись они за стеной снегопада, не попрощавшись.

До посещения Изота оставалось разобраться с еще одним делом.

Я продемонстрировал кошель Яле и указал ей чтоб разъяснила детали, касающиеся денежной системы. Пришлось сделать из ткани небольшой навес: бумажные деньги не должны намокать.

Это было тяжело: понадобился целый час и помощь Желчи, как переводчика, но, в конце концов, мы справились.

Валюта называлась дхарм-хтон. Для удобства сокращалась просто до дхармы или целого.

В одном дхарме была сотня пустышек. Пустышки шли в монетах и имели следующие стоимости: одна, пять, десять и двадцать пять, но это я запомнить не пытался. Купюры обозначали целые дхармы: один, пять, десять, двадцать и пятьдесят. Это то, что могла рассказать она. Признавалась, что вполне могло такое быть – что она чего-то и не знает.

Чтобы я хоть немного ориентировался в ценах, Яла привела примеры: самое дешевое стрелковое оружие – однозарядный пистолет стоил около трех дхарм; ампула сомы – примерно один; фильтр к маске – двадцать пять пустышек; кружка слабого алкоголя – две пустышки; цена пищи, отличной от стандарт-блюда, начиналась от двух пустышек.

Совместными усилиями мы посчитали деньги: от Курта мне досталось три целых. У мусорщиков имелось три купюры: стоимостью в десять, два и один дхарм. У них же по карманам – еще шесть монет.

Получалось шестнадцать дхарм и тридцать семь пустышек. Как я понял сумма – вполне себе внушительная. Как минимум – это комфортное существование и шанс приобрети неплохое оружие.

Но в вопросе модулей пришлось закатать губу. Желчь сказала, даже примерного представления не имеет сколько они могут стоить, а значит скорей всего от сотни и больше.

Модули не та вещь, что присутствовала в бытовом обсуждении и обычной жизни. В целом редкость; по количеству модулей можно сложить вполне конкретное мнение об успешности человека.

***

Несколько часов мы следовали на север, Пустоши остались за нашими спинами. Чуть вереди должен быть Изот и полноценная цивилизация.

Обернулся.

Только стал привыкать.

Через тридцать шесть дней сменится год и начнется самое веселое – придёт Эхо Идола.

Глава 12

Прибытие

25 объятье,

одиннадцатого месяца 1366 года.

До места откуда виднелся Изот добрались мы к вечеру.

Пришлось три часа подниматься по проложенной дороге на холм, и уже с наивысшей его части можно было разглядеть все что нас так интересовало: и спуск, и поселение впереди, состоящее из одних ярких защитных сооружений, и равнину; та простиралась до силуэта синеющего горного хребта, зубья которого венчали белые шапки.

Снегопад закончился, но все указывало на то, что сегодня до промысловых башен мы не доберемся. Придется ночевать здесь.

Не хотелось бы во тьме красться к “сторожевым” – мало ли как защитники отреагируют на такое поведение, даже если заведомо себя обозначим. На радостную встречу рассчитывать не приходилось. А от особо нервных можно ждать и более решительных, но необдуманных действий.

Желчь прокряхтела из динамика браслета, изливаясь недовольством:

– И это город?

– Промысловое поселение, – пробубнила Яла. – Изот.

Я старался оставаться нейтральным: не позволял разочарованию обгладывать забитый ресурс модов.

Не могло быть все так просто.

Вообще не знал, что ожидал увидеть – но не пустырь, окруженный башнями защиты, явно. И не могли другие так говорить о пустыре. Это было бы бессмысленно.

– Это не Изот. Это дерьм’ зот.

– Успокойся, Желчь.

– А что успокойся, Громила?

– Я говорю успокойся.

– Мы п…

– Жилые круги, расщелина, – объяснила Яла, наконец-то сообразив, что так расстроило искусственный интеллект. – По бокам налипать…

Это все объясняло.

Облегченно выдохнул. Все-таки ситуация тревожила и меня.

Расщелина – глубокая темная рана на сером тулове равнины. Тем не менее, эта рана не особо большая. Над ней набухли дымные грибы выбросов: желтые, черные и бурые.

Сам Изот – выглядел как нить сапфировых башен-толстяков. Они обступили разлом по границе. Между каждой из башен сохранялось расстояние приблизительно в сто шагов. Архитекторы “ссыпали” постройки щедро: всего я насчитал пятьдесят три. Из этих пятидесяти трех башен четыре оказались смежными с лифтовыми площадями. Каждую окружала внушительная стена из бурого и желтушного камня, а вход был через высокие черненные ворота.

Перед каждыми подобными входами или спусками в Изот собралось по каравану. Тяжело разобрать, но, должно быть, от двух до пяти десятков пришлых.

Я разглядел там множество тягловых зверей: но были ли это уже встреченные нургусы или упомянутые степняками батары, или еще кто мне вообще неизвестный – понять невозможно.

Здесь и встали лагерем.

Яла приготовила из остатков провизии простенькую, но сытную похлебку. Мы поужинали и к моменту, когда собрались спать, все караванщики со своим зверьем и грузами уже оказались внутри. Дозорные и пропускные пункты не останавливали работу и стремились запустить всех к самому темному часу – это обнадеживало.

Мы отдыхали, а дозорная служба шла своим чередом.

***

26 объятье,

одиннадцатого месяца 1366 года.

Утром отправились.

Чтобы дойти до ближайших лифтовых-врат понадобилось полтора часа.

По дороге смог разглядеть верхние площадки башен и ходы крепостных стен. Бойцы то и дело мелькали между защитных зубьев.

Форма солдат преимущественно серая, у единиц – синяя. Вооружение – тяжелые промысловые мушкеты и его лёгкие вариации, зачастую двухствольные.

Нас не оставили без внимания. Нутром чувствовал направленный интерес и постоянно представлял, как солдаты целились из десятков единиц разнообразного оружия. Раннее утро, и мы были первыми претендентами на проход. Бойцам некуда девать свои взгляды, все внимание направлено на двух приближающихся путников.

Про разнообразие оружия не преувеличение. Подходя все ближе, я подмечал новое и мысленно кивал – закрепились бойцы хорошо: помимо уже упомянутого легкого ручного вооружения, были здесь и тяжеленые крепостные мушкеты, неприспособленные к обычному бою, установленные между зубьями; торчали носы и дуги баллист, а на соседних башнях стояли лёгкие артиллерийские орудия.

– Hator! Bew! – крикнул солдат с “гнезда” на воротах.

Голос прозвучал глухо, должно быть из-за защиты. На нём высокий и черный шлем, с треугольником обзорного щитка.

Я покачал головой, тогда дозорный перешел на торговый язык:

– Пришедшие, чтобы подтвердить свою сущность, произнесите: «Я» и назовитесь. Такова процедура.

Сложил ладони рупором и крикнул:

– Я Танцор.

– Я Яла.

Думали, что при большом желании Идол не сможет обозначить индивидуальность местоимением?

Какая глупость.

С другой стороны опыта у них больше. Может быть глупец я.

– Подходите ближе. Сейчас спущусь.

Солдат скрылся и бойницы ощетинились стволами легких мушкетов.

Через какое-то время боковая дверца в громаде ворот отворилась. Только я переступил порог Изота, как на меня бросился тяжеленный боевой оролуг, чуть не сбив с ног. Он радостно лаял, лизал руки и без остановки махал хвостом.

Помнит кровь.

У нас были такие подразделения. Оролуги многое могли и в пылу битвы многое делали. Верные соратники. Преданные, мощные, но туповатые – возможно я был несправедлив и слишком строг к простому зверью. Со своими задачами они отлично справлялись; дхалы любили их. Я, – помнил хорошо – игрался постольку поскольку, лишь когда судьба сводила с усиленными отрядами: слишком много движения, активности и шума от них.

Погладил брюхо оролуга, неприятное наощупь от сети шрамов; затем расчесал шерсть на боку. Везде сплошные мышцы.

– Зверюга, – прошептал ему в мокрый, черный нос. – Убийца.

Оролуг завыл и оскалился.

С моей точки зрения – выглядел он до безумия довольным.

Солдат выругался, подняв обзорный щиток. Было у него молодое лицо, острое, с хитринкой, а на переносице торчали модульные бусы.

Без маски. На носу – модули встроенных фильтров?

Возможно.

По крайней мере, логично.

Боец носил синюю форму. Простенькая кираса тяжелела от сложной ременной системы с дополнительными карманами и подсумками. Не был он безоружным: на боку висела закрытая кобура.

Его правую кисть украшала сложносоставная татуировка: две горизонтальные ленты возле костяшек и рисунок кинжала без рукояти.

Понять, что знаки обозначали – сложно. Звание, выслуга лет, должность, статус, какие-то боевые достижения, личное украшательство – предположений много и все пустые.

Солдат недовольно произнес:

– Каждый раз с дхалами зверюга становится совершенно бесполезной. В третий раз – это уже не смешно.

Я в удивлении поднял бровь:

– А что ты хотел, чтобы он со мной сделал? Порвал?

– Изобразил немного агрессии, создал давление, – он пожал плечами, проскрежетав латами. – Вам дхалам не хватает дисциплины.

– Он видит во мне хозяина, – затем немного помолчал и добавил. – А в тебе похоже видит собрата по разуму.

– Началось, – солдат закатил глаза. – Дхал, не дразни амтанов.

Вот в ход и народные присказки пошли.

Плевать.

Оскорбление он уже проглотил.

Сопляк.

Дискутировать насчет дисциплины с молодым был не готов.

Пока раздражение успешно гасили моды, но надолго ли их хватит?

Когда окажусь переполнен, то взорвусь и мой путь будет закончен. Я не был склонен переоценивать возможности. Вокруг так плотно напичкано вооруженными людьми, что взгляд бросить некуда. Носясь как безумный зверь, как бы быстр не был, случайным образом насобираю в себя пуль на целое отделение.

Первое что увидел во дворе “лифтового квадрата” – это небольшая пристройка-опухоль, вырастающая из боковины башни.

Дальше площадка из деревянного эрзаца и лифтовые коробы как мелкие, так и здоровенные – грузовые. Над каждым возвышался горб основания: виднелись блоки, гири, барабаны лебедок, какие-то шестеренки – все это буквально не останавливало свое движение и стрекот. Возле – обилие бочек и ящиков.

Молодой дежурный двинулся к башенной пристройке. Мы последовали за ним.

Оролуг еще немного бегал вокруг, а затем скрылся, увлекшись преследованием какой-то крылатой мушки.

Откуда только взялась? Казалось бы – зима. Хотя уже совсем потеплело.

Солдат и мирных здесь много. Часть бойцов сидела на лавках, другая умывалась у колодцев, третья – совсем молодые, занимались физподготовкой.

Обслуга, одетая в бурое, выглядела крайне занятой. Большей частью деятельность их касалась лифтовых механизмов: они осматривали, смазывали, что-то подправляли и подкручивали. Думаю, в большей степени, создавали видимость работы перед старшими из солдат. У каждого спереди на пузе висел, оттягиваясь далеко вниз, безобразный подсумок, из которого они то и дело доставали инструменты.

Я условно поделил местные подразделения на два типа.

Первый – носили серую форму: возможно ополчение, обычная пехота. Их обмундирование и оружие проще, чем у других.

Были у них и кольчуги разной длины, и гамбезоны, и невзрачные бригантины. Цельные кирасы носили единицы. У некоторых бедолаг, из совсем молодых, имелись лишь кожаные куртки с небольшими вставками примитив-металла, непонятно от чего вообще способные защитить.

Пехотинцы поголовно носили маски, тёмные, затейливо-украшенные, а самое распространенное оружие среди них – промысловый мушкет.

Второй тип – элита: солдаты в синей форме. Все, без исключения, имели кирасы разного качества и другие элементы латной защиты. Большинство отказались от масок и имели модули – бусины на переносице; часто носили шлемы с открытым лицом.

При этом промысловых мушкетов у них видно не было. Оставалось только догадываться почему. Самый очевидный напрашивающийся ответ – малая эффективность.

Элиты во “дворе” насчитал – девять человек, с провожающим вместе. Ополченцев – три десятка.

Не нужно быть чатуром, чтобы понимать – только по лифтовым площадям собралось около ста шестидесяти солдат, не считая тех, кто несли дежурство на стенах, башнях и орудийных расчетах. Навскидку, по самым скромным подсчетам, сторожило Изот никак не меньше пяти сотен бойцов. А пять сотен бойцов нужно сменять. Выходила минимум тысяча. И сколько же тогда здесь мирных?

Могло быть и не так много, если промысловик имел стратегическое значение. А может быть какие-то площади охранялись лучше других. Может быть какие-то башни имели в дозорных лишь пару бойцов или были совсем пусты.

Сложно сказать.

***

Башенная пристройка – дозорно-пропускной пункт.

Нижний этаж скуден на обстановку. Тонкий стол из примитив-металла в центре. На нем стопки бумаг, письменные принадлежности, а с боку громоздкий черный “короб-прибор” с торчащими хтонами. Оператор в наушниках завис над сотнями кнопок, и во главе стола сидел офицер.

Крутая пристенная лестница вела на второй этаж. В дальней части помещения дверь, скорей всего, в башню.

Освещение обеспечивали хтонные лампы, вмонтированные в верхние части стен. Свет яркий, хоть и излишне отдавал синим.

Под лестницей еще один стол, занятый тройкой крупных синеформенных солдат. Сейчас они играли в кости, но это меня не обманывало: револьверы разложены на столе, у их локтей, к тому же, направлены на нас.

Я различал синеформенных по самым характерным деталям: Шрам, Бородатый и Носач.

Отчеты, готовые доклады – это место где собиралась первичная информация о пришедших и откуда она отправлялась дальше.

Впечатлила гермо-дверь, через которую провел дозорный.

Когда оказались внутри, оставшись позади нас, он потянул несколько рычагов и дальнейшее я воспринимал с удивлением: из выпуклостей по краям “выстрелил” бледный материал и тот забился в специальные пазы на стенах. Специфическая веерная прослойка закупорила помещения до герметичного состояния; в этот же момент над дверью застрекотали механизм-фильтры. А когда провожатый нас покинул, он просто захлопнул дверь, и та закупорилась автоматически. Никаких дополнительных потягиваний рычагов, ведь с внешней стороны их просто не было. И вновь звучал стрёкот механизмов…

Интересно.

Офицер, усач с залысиной, носил синий мундир. Он приказал отдать сумки, указав черным костистым протезом левой руки на тройку синеформенных.

Пришлось исполнять.

Бойцы отложили игру, начали досмотр. Не укрылось от меня и то, что делали они это явно без энтузиазма. Шрам позволил себе даже больше – недовольно морщился. Застарелые рубцы бродили по лицу. Никакого особого интереса или жадности не разглядел. Обычная рутинная процедура, изрядно всем надоевшая.

Моды работали исправно.

Сейчас я был пуст. Важно оставаться именно таким. Лишние эмоции – в мусор, лишние мысли – отрезать. Демонстрируем покорность, демонстрируем дружелюбие. Я миролюбивый механизм. И концентрируемся именно на этом.

Позиция слабости, позиция уязвимости. Для того чтобы это изменилось нужно пережить “переход”, обрасти денежным жиром и оружейными мышцами. В лучшем случае и соратниками.

Оружие людей, обмундирование, сытость и достаток – ощущал себя зверем-дикарём перед кулаком имперской машины. Опасное чувство. И ошибочное. Наша цивилизация пережевала бы их, не моргнув. А я ее отпавшее справедливое щупальце.

Жалость и самоуничижение – штрековые черви-паразиты. Уничтожать их в себе значит придерживаться единственного верного пути. Мои цели никто не выполнит. Живи, бейся, властвуй. Есть только воля.

Будь справедлив.

Успокойся, – сказал сам себе.

А затем – ожидание.

Рассмотреть были ли татуировки на правой руке у офицера не получилось: он носил серую перчатку. У оператора прибора на хтоннах были перчатки тёмно-красного цвета. У двух солдат метки такие же как у провожатого: двойные ленты и кинжал без рукояти. У третьего, того постарше – шрамированного, татуировка оказалась завершена – виднелась цельная рукоять. Ума понять, что он в какой-то мере выше или важнее остальных солдат у меня хватило, хотя их перешептывания и жестикуляция, используемые в общении между собой, большой социальной пропасти не предполагали.

Офицер заполнял бумаги. Я уделил внимание оборудованию на столе. Обилие хтонов поверху, расположенных в геометрическом узоре. Из основания торчали тяжелые канаты, сплетенные из сотен отдельных проводов. Они тянулись по полу, к лестнице и вверх, на второй этаж.

– Средство связи? – спросил я у Ялы.

Кивнула, было видно сильно волновалась.

– Не забудь сказать, что я твой раб, – прошептала она.

– Или?

– Или стать раб того, – незаметно указала на усача.

– Не переговариваться, – недовольно пробурчал офицер, не отрываясь от своего занятия.

Я пожал плечами.

– As hello birt, – бросил офицер оператору. – Eb, Killo, Jefi.

Подчиненный встрепенулся и начал настойчиво выбивать по клавишам.

Прибор зашипел.

– Ладно, закончил, – устало произнёс офицер. – Теперь с вами разберемся.

Он пододвинул к себе длинную шкатулку.

Вынул из нее штуковину, цилиндрическую, обтянутую маленькими каплевидными модулями. У основания которой горел небольшой экран, а в центральной части был глубоко засажен хтон.

Офицер навел цилиндр на Ялу:

– Qor, dat.

– Ego qor abs, – ответила она.

Затем перевел прибор на меня.

Покачал головой.

– Ты из обнуленных?

– Ага.

– Первый уровень волевого давления, второй уровень давления Идола, один уровень включения сомы, второй ранг узора, – ворчал он, качая головой. – Ты, дхал, уже изрядно приключений насобирал.

– Пустошь перенаселена, офицер, – ответил ему. – Даже если очень захотеть, чистеньким не проскочишь.

– Верно, дхал. Верно, – сказал он недовольно. – Зато быстро в тонус пришёл после спячки.

– Еще она не очень гостеприимна, – добавил я с намеком.

– Какая есть, – он смотрел на меня, не моргая. – Кхунам ли жаловаться.

Эти претензии смешны.

Офицер с кряхтеньем согнулся, достал из ящика стола несколько вещей. Налил воды в стакан, добавил туда четверть содержимого ампулы сомы, закинул пару разноцветных таблеток, затем тщательно все размешал.

– Пей, дхал.

Так и сделал.

Точно подслащенная вода.

– Профилактика, – пустым тоном объяснил он. – Ментальное давление оставляет дырки в башке, их надо заделывать, иначе бац-бац-бац, накапливаешь добро и милости просим в войско сумасшедших. Представьтесь.

– Я Танцор. Она – Яла, мой раб.

Офицер кивнул и, повернувшись к синеформенным, сказал:

– Боро, им бы присесть оформиться.

Шрам подхватил револьвер и ловким движением засунул его в кобуру. Затем взял два табурета и подтащил к столу. Он прошел мимо нас, и я увидел у него на шее, с задней стороны, рубиновый цветок нейрошунта: оголенное мясо, темнеющий псевдо-сплав и вкрапления редких металлов. Раздвоенный клюв нейроштекера был варварски утоплен в центр – круглую зону плоти. От него вились две сцепленные тончайшие “вязи” проводов – их я разглядел с огромным трудом, скорее следуя логике вещи – одна терялась в волосах, другая уходила за спину, под кирасу.

Был Боро совершенно точно носителем высших модулей.

– Садитесь, – произнес офицер.

Мы так и сделали.

Боро застыл позади нас.

Отбиваться сидящим тяжелее – расчет на это?

Вероятность такая присутствует.

– Что с вещами?

– Дхал Танцор, – с раздражением произнёс офицер. – Никто ничего не украдет. Это не мусорщики и не промысловики, а легионеры Банара. Больше уважения. После разговора вернём все, что не считается контрабандой.

– А что ей считается?

Он недовольно махнул протезом руки, обрубая всякие расспросы:

– Тебя, дхал, волновать не должно.

И опять молчание. Щелчки механизм-фильтров комнаты вступали в асинхронность с другим звуком: щелчками тише, которые раздавались сзади, со стороны Боро. Прислушался: от остальных синеформенных шёл такой же звук. Смог разглядеть странные, еле заметные припухлости на шеях тех двух солдат. Боро разглядывать не стал – оборачиваться лишний раз не хотелось.

Еще случайно спровоцирую.

Щелчки предположительно “рождались” в припухлостях и были они схожи с звуками “механизм-фильтров” – просто громкость была разная – становилось очевидным, что функция у них одна.

Офицер разбирал стол перед собой и подготавливал бумаги.

– Называть меня можешь лейтенантом. Ладно. Быстрее начнём, быстрее закончим.