Текст книги "Панцирь (СИ)"

Автор книги: Андрей Гардеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 24 страниц)

Глава 13

Гостеприимство

– Где твое тело соизволило очнуться?

– Двадцать четыре дня в южную сторону.

– Крио-капсулы в Пустоши? – лейтенант поднял бровь в удивлении.

– Аванпост под землей.

Кивок.

Прочерк на листе.

– Укажешь на карте место?

– Нет.

– Почему? – безразличие в голосе.

Верный ответ с моей стороны.

Я рисковал.

– Это мой информационный актив.

– Разумно.

Боро засмеялся:

– Слишком борзо.

– Я бы поспорил, сержант, – опять посмотрел на меня. – Похоже у этого дхала есть мозг, что уже необычно.

Бездна.

Моды обожгли щеки.

Я миролюбивый механизм.

Офицер продолжил:

– Будешь продавать торговцам?

– Возможно.

– Встретил кочевников?

– Да.

– Мирно разошлись?

Лейтенант переглядывался с Боро после каждого ответа.

– Мирно.

Я уверен в каждом своем слове.

– Лик Каганата, – лейтенант указал на Носача, который в свою очередь продемонстрировал улыбчивую маску. – Проблемы были?

– Нет. Верну его узловой их звена. Договор.

– Дхал сильно деловой? – очевидная издевка.

– Какой есть.

Злость растворилась под влиянием двух вещей: первое, работа модов не прекращалась; второе, мой взгляд уткнулся в его протез.

Он больше не воин.

Калечный оролуг.

Воля растворилась. Сидит на дозорном пункте – сломленный.

Наглый, беззубый хаг.

Я широко улыбнулся.

Минуту он заполнял документ, затем продолжил спрашивать, но к этому моменту я уже полностью успокоился.

– Встретил Идола?

– Да, – удивился.

Достаточно глупый вопрос, учитывая его первичные проверки.

– Договорился с ним?

Нахмурился.

Это целенаправленная попытка оскорбить или стандартная процедура?

Может были прецеденты? Если так, то ничего отвратительнее не слышал.

– Уничтожил, – веский ответ.

– Что он хотел от пустого дхала?

– Забрать тело.

– Ты шел один?

– Со мной был соратник.

– Дхал?

– Дхал.

– Идол его забрал?

– Идол его убил.

– Жалко.

Лейтенант – памятник безразличию.

– Такова жизнь.

– Еще были встречи с Идолом?

– Были.

– Видел семечко?

– Да.

– Палача?

– Что имеется в виду?

– Боевая специализация – почти не фонит давлением. Какой-нибудь урод с черным и рыжим глазом. Не говорит. Клинки или стрелковое кислотное.

– Было такое.

– Видел Эпигона?

– А это что?

– Неважно, – опять отметка на листе. – Натыкался на мертвецов?

– Последствия чужих стычек, – пожал плечами. – Да.

– Откуда раб?

– Боевая добыча.

– Объясни.

– На меня напали люди, у них был раб.

– Они его купили?

– Они его отбили у промысловиков.

Он задумчиво посмотрел на рабыню, поправил усы, затем спросил:

– Iala, it call var vedur?

– Сторрен, – ответила она.

– Бедолага, – покачал он головой. – Хороший мужик был. Компанейский. Бывшая пехтура. Вот этого, действительно, жаль.

И он посмотрел на меня с претензией. Как будто бы я мог как-то им помешать и что-то изменить.

– Хороший, – подтвердила Яла.

– Вы не причастны к его смерти?

– Нет, – сказала она.

Лейтенант посмотрел на меня.

– Нет.

– Другая боевая добыча?

– Мелочь. Оружие. Несколько вещей. Они, – кивнул на синеформенных. – Все это и перебирают.

– Модулей не нашлось?

– Нет.

Еще одна резкая пометка на листе.

– Танцор, есть ли в твоих целях причинить какой-либо вред Изоту?

– Нет.

– Может личные счеты с жителями?

– Лейтенант, я только очнулся. Единственный к кому у меня есть претензии – это бродячий торговец, но там речь не о насилии, и он не ваш житель.

Лейтенант выжидающе уставился на Боро:

– Ложь не прозвучала, – прохрипел сержант. – По крайней мере, прямая. Все достаточно ровно, лейт.

Социальный модуль?

Недурно устроились.

– Есть смысл в дополнительных вопросах?

– Отсутствует.

Лейтенант вернул взгляд обратно на меня:

– Мои извинения, если общение показалось грубым, – и опять безразличие, скорей всего звучит стандартная должностная формулировка. – Без проверки пускать не дело. Нужно составить общее представление о прибывающем. Уменьшить риски.

– А что было бы если я соврал в чем-то?

Лейтенант помолчал недолго, затем сказал:

– Смотря в чем.

– В вопросах про Идола.

– Мы бы тебя убили, – прохрипел Боро. – Это, думаю, и кхуну очевидно.

Кивнул.

Действительно, брать такого на допрос – не лучшая идея.

– А если про что-то более приземленное?

– Тогда бы уже расширили список вопросов, узнали детали, – ответил лейтенант. – Если что-то недопустимое, отправили бы прочь. Если бы ложь продолжалась – опять же прочь или в расход, в зависимости от продемонстрированной адекватности. У нас здесь промышленность. Нам лишние умники не нужны, своих куда девать не знаем.

– Вполне разумно.

– А вот некоторые панцирники не понимают.

Я поморщился. Моды усилили давление.

– Все дхалы разные. На будущее лейтенант, панцирник – оскорбление.

– О, я то и не знал, – он широко улыбнулся, все он прекрасно знал. – Сейчас доложим Советнице. Тебе еще с ней поболтать придется, но там быстро. Сержант проводит.

Боро нагло ухмылялся.

– Call birt, – сказал лейтенант оператору и тот застучал по кнопкам.

Боро направился к выходу.

Я забрал свои вещи и двинулся следом.

***

Спускались с помощью одной из лифтовых платформ. Сержант выбрал самую мелкую из пассажирских, похожую скорее на клетушку для пленников.

Боро молчал. Я был рад этому: идиотские словесные пикировки только бы помешали рассмотреть окружение.

Попусту рассеивать внимание – лишнее усилие.

Поселение обвивалось вокруг “внутренностей” расщелины, удивляя яркостью и цветастостью.

Породы неестественно переходили из одного цвета в другой слоями – это уже казалось странным, но понимание этого – не мешало наслаждаться: красный уходил в бурый, затем в рыжий, желтый по соседству в костяной и опять в желтый. Отдельно виделись вкрапления темно-серых и черных цветов. Между этажами редкими опорами-костяками возвышались белые столбцы. Из всего этого и “высекли” город.

Площадки, выдолбленные галереи, туннели, уводящие вглубь скалистой породы, каменные аллеи, ряды барельефов; заводы – предположу – в глубине пещерных комплексов – от которых только и виднелись входные арки и вырывающиеся то тут, то там – трубчатые массивы.

Стороны Изота соединяли мосты – внушительные каменные и хлипкие из деревянного эрзаца.

Этажи тянулись вниз, с интервалом в двадцать метров между каждым. После пятого интервал увеличивался и неясно насколько; рассмотреть, что там в глубине не получалось.

– Сколько их?

– Девять, – поморщился Боро.

Видимо для легионеров – еще та головная боль.

Практически все жители носили маски.

Я видел множество людей и медленно бредущих животных с повозками посреди десяток рекламных вывесок, светящихся неотидовыми камнями зеленых и желтых цветов. И это только первый этаж.

Яла указала на зверей пальцем и сказала:

– Батары тащить.

Присмотрелся: костистые серые звери, с серебряными жилами по телу и с рогами, могучими, бледно-синими.

В телегах у них самые разные грузы: бочки, связки бурдюков, россыпи руды, ящики, мебель; везли и людей.

Видел и несколько громадин мутантов, рост которых определить было тяжко. Если навскидку, где-то на голову выше меня – они как раз те, кто масок не носил.

Серокожие.

Стрекочущий механизм лифтовой клети замер, мы прибыли на первый этаж.

Преодолели путь в сотню метров по “выступу” площади, зашли в ведущий туннель прошли три сотни шагов, игнорируя десятки и десятки боковых гермо-дверей, и добрались до шикарной арки, с правой стороны.

Украшена она щедро. Рельеф на ней изображал горных львов, из спин которых вырастали алхимические трубы. Глаза зверей выделялись вставленными сапфирами.

Боро приказал:

– Оставь оружие и рабыню здесь.

Поморщился.

Сержант усмехнулся, шрам на его лице скаканул наверх, он добавил:

– Ничего. Подождёт, не развалится.

Боро не понял моих переживаний. Без оружия я ощущал себя некомфортно.

За аркой виднелся коридор и несколько гермо-дверей. Туда мы и прошли. Потом пару гостевых комнат, опять коридоры и зал с просителями, судя по недовольным рожам собравшихся. Еще один небольшой коридор, и мы оказались перед чёрной дверью из истинного дерева.

Сержант осторожно постучал.

– Заходи, амтан вонючий, – прозвучал в ответ грубый женский голос.

– Госпожа советница, дхала привел.

Украшений в кабинете не было.

Серость необработанного камня.

Рыжеволосая женщина сидела за громадным столом и собирала револьвер.

На ней серый китель, туго натянувшийся на груди. На ладони комплект татуировок: две ленты у пальцев, кинжал и одна полоса на запястье.

Это что-то новенькое.

Смотрела советница с исключительной серьезностью.

Большие голубые глаза были скорее злы. Губы сжались в тонкую линию. Скуластое лицо – узкое и хищное, но без отталкивающих черт. При всей нестандартности, правильное. Взгляд притягивала и ее длинная шея.

– Быстрее садись.

Сел.

Сержант опять встал мне за спину.

– Проверили? – нетерпеливо спросила она.

– Непроверенного не привели бы.

– Нормально все?

Сержант пожал плечами:

– Ненормального не привели бы, – выглядел сержант… как бы выразиться – терпеливым.

– Все у вас на словах замечательно: то бы не сделали, того бы сразу грохнули. А как проблема какая – то это серые виноваты, они-они ответственны. Как беда – то мы ничего не могли сделать. Аж противно. Иди давай. Говорить я и сама умею без помощников. В костылях я, спасибо Всетворцу, не нуждаюсь.

Сержант поднял бровь в удивлении:

– Уверены, Советница?

– Ты спорить еще будешь?

– Не буду.

– У меня мало времени, Боро. Не тереби огрызки нервов.

Тот все же вышел, но уверен выжидающе замер за дверью. Я бы на его месте сделал именно так.

– С дхалами вечно проблемы, а обнуленные – вообще разговор особый, поэтому к ним и особое отношение. Вашего брата здесь на любой вкус. Не здесь, а вообще. Здесь мы вас всех перебили из-за вашей тупости. А по Гаату – слишком много. Хотя ты, конечно, бы подумал иначе. Да, необнуленные дожили. Да, они часто создают неприятности. Но давай о тебе. Ты как я понимаю… точнее, как доложили – обнуленный?

– Верно.

– Проблемы будут?

– Уже прозвучало, я обнуленный.

– От прямого ответа уходишь, – она прищурилась.

Револьвер оказался собранным, дальше – принялась заталкивать патроны в барабан. Патроны цельные, конусообразные. Делала это ловко, но возможности – если какие-то и были – не демонстрировала. Никаких нарочитых ускорений.

Может ей нравился процесс, может так совмещала приятное времяпрепровождение с полезным эффектом: в конце концов, с незнакомым дхалом в одной комнате лучше все-таки иметь заряженный револьвер.

– Злого умысла нет.

– Пока нет.

– Пока что нет.

Такая формулировка максимально верно отражала мою позицию.

Если для выполнения целей потребуется развалить промысловик и убить здесь каждого – я хотя бы попробую. А там будь что будет.

– Хорошо, что прямо говоришь.

Я спросил:

– У советницы есть имя?

Она скорчила рожу и промямлила:

– У фсофетфифы фефть фимя?

Как по-детски.

Тяжелый вздох вырвался непроизвольно.

Похоже беседа будет сложной.

Женщина спросила:

– Деньги есть?

Пожал плечами:

– Мне хватит. Попрошайничать не буду.

– Да кто б тебе дал, – она ухмыльнулась. – Но хорошо, что есть. Не хватало чтобы ты, как мусорщик, за стакан выпивки убил, вещая о своей… справедливости.

Интонационно выделила последнее слово. Бросила с презрением, но такое меня не задевало. Если и провокация, то крайне слабая и неловкая.

Не совсем понимал причину нахождения здесь. Что она от меня хотела: поставить на место? Проинформировать о своем личном отношении? Заставить лишний раз думать над каждым действием?

– Я здесь гнилые оскорбления человеческих детишек послушать?

В моем голосе пустота, но дополнительных интонаций и не нужно. Выделять что-то голосом – лишнее. Мы здесь одни и как бы она не была напичкана модулями, Боро не успеет – если будет нужно я убью ее голыми руками – в этом уверен. Если от нее и чувствовалась угроза, то угроза умеренная, та что вполне мне по плечу. Думаю, нечто подобное ощущает и она. Поэтому у меня есть определенное пространство в выборе ответных грубостей и оскорблений, несмотря на последствия и потенциально испорченные отношения с местной верхушкой.

Терпеть все подряд я был не намерен, производили меня не для этого.

Она поморщилась, ее щеки покраснели.

Надо же – задел.

Приятно.

– Нужно пояснить расклады, дедуля. У дхалов нехорошая привычка не спрашивать о каких-то вещах, а разбираться по ходу дела, пуская оружие в ход как исследовательский щуп… А нам потом людей хоронить, а дхала казнить. Плохо. Неудобно. Нужно достигать взаимопонимания заранее, и чтобы все принимали правила до начала игры. Хотя бы понимали. Принимать или нет – вопроса такого не стоит.

Я учла предыдущие ошибки. Теперь буду всех обнуленных вот так притаскивать на порог и объяснять. Вы до зубной боли надоели дикарской тягой к бунту против цивилизационных правил. Почему-то не можете понять их интуитивно. Хорошо. Будем как для малых какие-то вещи обрисовывать.

– Я…

– Ты – Ты. Не важно все это, панцирник. Слушай…

А дальше тон изменился на нейтральный, поэтому я, действительно, слушал, хотя она и периодически умудрялась вставлять между информацией слабенькие оскорбления.

Этажи назывались “Кругами”.

Каждый Круг имел свою специализацию. Это не значило, что на Торговом Круге не было жилых помещений или заводов – это значило, что большая часть пространства занимали помещения специализации.

Первый Круг – торговый: склады, магазины, бары, рестораны, клубы, бани, постоялые дворы и большая часть стандарт-развлечений.

Второй – промышленный. Заводы и химия, то ради чего здесь люди и “жили”. Продукт круга посылался в Банар. Ради этого здесь и были легионеры.

Химия, сплавы и прочее подобное – стратегический ресурс.

Люди в белых мундирах – администраторы-промышленники и алхимики – они неприкосновенны. За создание помех их работе – смерть. За покушения и тяжкие телесные – опять смерть.

Третий Круг – жилой. Там оседали работники мануфактур, шахтеры, промысловики и грибные фермерства.

За соблюдением законов смотрели – сероформенные. За безопасность отвечали промысловики, они же ходили в рейды и дозоры вниз.

Четвертый Круг – круг арены. Как объяснила советница, там заведение – артефакт, автоматически записывающий бои. Она считала – это нечто, оставленное нашей культурой. Я так не думал, но спорить не стал. Не принципиально.

Называлось заведение – “Дом клинков”. Десятилетие назад местный купил артефакт, с которым владельцы не знали, что делать, как работать, и разобрался. Теперь он “плодил” чипы записей и продавал на север. Советница не была в восторге от этого, но деньги в Изоте оседали, налоги Распорядитель платил, престиж повышался. Она предложила мне заглянуть туда, посмотреть и поскорее уже сдохнуть. Я же на это ответил, что границы ее ума и доброты попросту не существует.

Еще на Четвертом Круге были шахтерские выработки, но в последний год – в меньшей степени. Сейчас шахтерские работы перебрались ниже.

Промысловое дело большей частью актуально на Пятом и Шестом Кругах. Ходят и на Седьмой, но в меньшей степени; советница добавила, что на тех, кто на Седьмой постоянно ходит уже смотреть больно, как они техникой и оружием обвешены.

Чем ниже Круг – тем хуже обстановка. Кругов, как я уже знал, было девять.

Спросил:

– С чем промысловики вообще работают?

– Кукольник полноценно осесть во всяких мутантах, амтанах и тварях не может. Но влияние он все равно оказывает. Множит тягу к размножению и уничтожению другого. Промысловики подчищают популяции этих тварей и собирает трофеи. Кости, органы, волевые камни, с некоторых и мясо, много всего разного – все это ингредиенты для алхимиков, ремесленников, мастеров-оракулов, еще и банальные деликатесы. Оплачиваемое дело.

Звучало хорошо.

Подходяще.

Как и Дом Мечей.

– Поэтому и не вычищаете до конца?

– Ресурсов нет. Твари иногда любопытствуют чем мы сверху занимаемся, что как ты можешь понять достаточно неприятно. Чтобы нижний этаж зачистить, весь легион понадобится, а у нас тут только полная манипула.

– Это сколько?

– Полторы сотни, – она поморщилась.

Не сильно хотела делиться подобной информацией.

– А легион сколько?

– Много. Сколько надо, тебе хватит. Банар зависит от наших поставок. Промысловых городков много, но наш один из лучших; от таких как мы зависит большое количество внутреннего производства Банара и торговых операций между полисами Кости. Промедление с нашей стороны приведет к громадным проблемам, а потом разбирательствам, санкциям, наказаниям, допросам, казням.

– А если промедление связано с Идолом?

– С этим пусть голова у Легиона болит, они здесь в первую очередь за этим. Обеспечение порядка – это если мы сами справляться не будем; или если помощи попросим, но лучше не просить. Никогда.

– Влияние – есть ли неприкосновенные кроме промышленников?

– Ребята разные, – Советница пожала плечами. – Есть крупные рыбины, есть малые. Мозгами их чтобы нанять охрану, Всетворец не обделил, но отличить одного от другого ты все равно не сможешь. Если какие-то странные ситуации случатся, лучше пробивай дело через Легион-Судью, целее будешь. “Больших рыб” ты прийти и пристрелить без риска не сможешь, а вот они – при своем большом желании – везде тебя найдут.

Я оказался удивлен:

– Коррупция структур?

– Здравый смысл. Ты не местный житель, а чужак. Они – свои. Какие есть, да, но свои. Если пропадет кто-то из них – будет разбирательство, если ты – нет. Властям на тебя плевать и это слабо сказано. Скажем – если ты пропадешь самостоятельным образом, одной проблемой станет меньше, и я выпью за личность твою, растворенную в Бездне, рюмочку грибной настойки, но на этом все, дедуля.

– Спасибо и на том, – хмыкнул. – Есть ли возможность изменить негативное отношение?

Она пожала плечами, а затем пододвинулась ближе, сказала вкрадчиво:

– Будь душкой, головорез. Стань полезным Изоту, – ядовито улыбнулась. – Совсем не в вашем стиле, да? Но не переживай, не начнешь специально нарываться – никто на тебя даже внимание не обратит. Как на пыльную древнюю грязь. А лучше спрячься где-то в яме и не отсвечивай, найди себе бутылочку и по-хорошему утопи свое горе.

Разговаривать с ней – бесполезное занятие. С Идолом вести беседу приятнее.

Поразительно. И чем она вообще могла управлять с таким дрянным характером?

Глава 14

Изза

26 объятье,

одиннадцатого месяца 1366 года.

– … Дхал себя так вести не должен. Странно, что приходиться тебе объяснять. Раньше ты был резче, жестче. Твою злобу, с которой даже моды справиться не всегда могли, сравнивали с злобой мутировавшего скальника. Для великого воина – это все не достойно. Ты сыкло. Присутствовала необходимость порезать всех этих людишек на кровавые лоскуты. Справедливость плачет. Я в ярости. Мать обвиняет. Королева зашлась бы в визге, а Король забил бы свою корону тебе промеж булок.

– У тебя фиксация на задницах, – но кроме этого ответить Желчи и нечего.

Я бы с большим удовольствием сделал как она говорит: отсек руку лейтенанту, “станцевал” с сержантом и отпилил голову Советнице ножом для ампутации, но Всетворец сконструировал мировые углы иначе. Способность адаптироваться под ситуацию – нужное умение, и оно так же важно, как боевые рефлексы, раздутые тренировками и болезненным опытом.

А может я просто себя успокаивал – находил отговорки. Но будучи мертвым поставленные задачи не выполнить. А задачи важные. У кхунов остался долг и его необходимо отдать.

Идол все еще ходит, все еще дышит, все еще портит земли Гаата своим гнилым существованием.

***

Мы обошли постоялые дворы и бары первого круга, но в какое заведение я бы не заходил – везде кутили легионеры.

Других костяков немного, меньше половины столов. Чаще всего это обыватели в скромных одеждах, с висящими на груди масками. От человека к человеку – у всех одно общее: следы тяжелой жизни отпечатались на лицах болезненностью, серостью и излишней серьезностью.

Не мне их судить.

Шаблон происходящего следующий: мы заходили и сразу же одна или пара шрамированных рож синих обжигала взглядами.

Неприязнь читалась легко.

Они и не скрывали.

Нутром чувствовал, между нами кровь. Радости с этого не испытывал, но открытая эмоция лучше, чем запрятанная в черепных чашах. С такой проще работать, проще составлять планы.

Я устал. Рана саднила. Приключений не хотелось. Для новых задач нового места необходимо было перезагрузиться, поэтому видя синюю форму, злые лица, оружие у бойцов – разворачивался и уходил. Шёл и искал дальше. И так как бельмо на глазу. Хотел я того или нет – дхал притягивал все взгляды.

Прелестно.

Чувствовал себя хади, что случайно ступил на Путь Узоров. Восемь заведений посетил прежде чем успокоился и принял правду: на этом кругу ловить нечего. Либо легионеры, либо сероформенные, с которыми тоже не горел желанием находиться в одном помещении. Больно громкие и кичливые. Вопрос времени, когда меня заденут – а есть слова, за которые придётся убивать, есть провокации, которые спускать нельзя. Дашь слабину и Справедливость переломает волю. Ибо ты заслужил такую судьбу.

Усмехнулся. А я еще про адаптивность думал. Все-таки как из оролуга раннюю дрессуру не выбить, так и из дхала – озлобленное нутро и повадки не изгнать. Любой конфликт закончится для меня плохо. Любая спорная ситуация разрешится против меня, даже если я буду в своем праве.

Это очевидно.

Штрековое дерьмо.

В объективность легионеров после давления советницы и дозорных веры нет. Что-то сородичи натворили и теперь существовать мне в границах Изота будет сложнее. Но это ничего не меняло. Имеем то, что имеем и работаем с тем что есть. Обвинять собратьев – пустое. Скорее всего их давно приняла Бездна.

Лифтовая клеть увезла на третий круг.

Второй решил пропустить сразу: там обстановка будет еще хуже.

Промышленники – ребята важные, дела со мной решать придется легионерам. И будут все те же проблемы.

Чего уж там, расклад – дрянь…

***

Третий Круг встретил нас достаточно унылыми видами.

Красочная архитектура, барельефы и украшательство предыдущих кругов исчезли. Здесь царила функциональность, вырезанные в стене ущелья и внутренних туннелях прямоугольные псевдо-фасады домов, их же этажность и торчащие поверх коробы фильтровых вытяжек.

Если и были украшения, то достаточно примитивные, скорей всего организованные домочадцами: дешевые серые стяги с черным ликом, что глядел на мир тремя сиреневыми глазами и криво нацарапанные геометрические символы Всетворца.

Под ногами дощатый настил, вокруг поилки для животных, простенькие лавки и террасы – все из типового эрзац-дерева.

Людей в сравнении с Верхними Кругами на улице почти не видно.

Оглядевшись вокруг, спросил:

– Яла, знаешь где-нибудь место хорошее с комнатами, где нас не сожрут?

– Знаю.

– Веди.

Путь занял не больше пяти минут.

Три раза я видел вооруженные промысловые группы, торопящиеся по своим делам. По виду, обмундированию и предположительной подготовке – нечто среднее между сероформенными и синими.

Один раз за мной увязались детишки в громоздких масках. Детвора кричала и приветливо махала руками. Сплошь доброжелательность и интерес. Наверное, дхалы для них пока еще добрая сказка.

Вскоре им наскучило, и они принялись играться с трехногим корсуном – местным жителем улицы: серым и разжиревшим. Зверёк из последних сил терпел ласки, бил хвостом и пучил глаза.

– Насколько же человеческий концепт детства недальновидный, – пробормотала Желчь.

Одобрительно хмыкнул.

Пришлось пройти по хлипкому мосту на другую сторону Изота, придерживаясь за веревочные перила. Дрянь такая раскачивалась и модам пришлось поработать.

Волнительно, – нечего сказать.

Яла указала на псевдо-фасад, выделенный тяжелой тканевой вывеской красного цвета.

Сверху золотом вышито, судя по всему, название. Ниже диагонально-расположенное серебро мушкета, дальше элементы шли по вертикали: белесая кость, серый череп и разделочный нож-тесак.

Точно место для промысловиков – не перепутаешь.

Яла указала на буквы и произнесла:

– Izza.

– И что значит?

Она задумалась, поправила маску и с сомнением произнесла:

– Долг.

Зашли внутрь.

В заведении просторно, сумрачно и пустовато. Хтоновые лампы по углам освещали зал бледно-серым. Запах свежеприготовленной пищи создавал ощущение уюта. Чем пахло в заведениях на Первом Круге даже перечислять не хочу.

Массив барной стойки – смесь эрзац-дерева, полос примитив-металла и костяных плашек.

Позади нее – стена трофеев: на полках угрожающие рога, громоздкие черепа, деформированные природой, и костяки неведомых тварей. По бокам бочонки с бронзовыми кранами, а с края полки гребенкой свисали засушенные бардовые полосы мяса с белесыми и серыми пятнами приправ. Людей на весь большой зал семеро: управляющий и шестеро промысловиков, те занимали крайний левый столик.

Все взгляды устремились на нас.

Яла сняла маску. Я бы охарактеризовал ее так: щекастая, улыбчивая, с сильно суженным подбородком.

От мусорщиков ей остался синяк под глазом и ссадина на скуле.

Жить можно.

Управляющий встречал нас, сложив руки на груди. У него невзрачное лицо, подчеркнутое аккуратной бородой, чёрной как уголь. Под правым глазом шрам, оставшийся от рваной раны. Судя по всему, из-за него он чуть щурился.

– Ты говоришь на торговом? – спросил его с ходу.

– А батар на батарьем мычит? – меланхоличным тоном ответил он.

– Я без понятия. А мычит?

Он хмыкнул:

– Мычит. Чего хотел то?

– Нужна комната с двумя кроватями на сутки. Возможность помыться. Еда, слабый алкоголь, одну порцию пищи в комнату, одну за стол.

– Все есть.

– Сколько?

– Двадцать.

– Пустышек?

Бармен посмеялся:

– Если хочешь можешь и дхарм дать. Я не против, а так да – пустышек.

Протянул Яле кошель. Она выцепила две монеты и аккуратно положила деньги на стойку.

Управляющий отстегнул ключ от кольца на поясе и протянул ей.

Я сказал рабыне:

– Иди, отдыхай.

– Я… – она кинула взгляд на промысловиков.

– Иди, – спорить с ней не собирался.

Яла, загруженная вещмешком и мушкетами, похромала к лестнице на второй этаж.

Длинноствольное оружие здесь, в случае чего мне не сильно поможет.

Уселся за центральный стол, так чтобы лицом оказаться прямо перед группой. Думаю – это ускорит ход событий. Как любили говорить кханники: “Тянуть время – раздражать Всетворца”.

Промысловики все вооружены. Рядом с ними невысокий узкий стеллаж – там еще масса длиноствольного, кобуры, свисающие на ремнях, и маски.

Их лидер – мужчина, практически старик, с пышными седыми усами и бусинами модулей на переносице. Носил большую широкополую шляпу с зажимом-застежкой в виде пламени.

Обилие возрастных морщин у рта, на щеках и под глазами соединялись с мелкими шрамами и все это выглядело как месиво глубоких ран. Создавалось жуткое впечатление.

Носил он кирасу, отливающую рубиновым цветом. На плечах – кольчужная защита.

Я кивнул ему.

В приветствии он поднял правую руку. В локтевой сустав был вмонтирован темно-синий протез.

Выбор сделан. Как бы не закончился сегодняшний вечер – все мы приняли решение.

Лица большинства, напряженные и серьезные, излишнего оптимизма не вызывали.

Похоже заведение сугубо для своих: гостей не ждали. По их меркам, я считаться своим явно не мог. Да и как гость так себе. А еще кхун. И дхал. И обнуленный. И фактически безоружный.

Свежее мясо в городе.

Блестяще.

Куда уж деваться.

Во всем этом долбанном Изоте похоже не найдется заведения, где у костевиков ко мне не будет претензий. И тут меня осенило – кочевники же упоминали место, где они собирались: “Оседлый фуркат”.

Сжал зубы.

Мысль явно запоздала. Выдохнул, заработали моды, и я смог усмехнуться своим размышлениям.

Как же закостенел шаблон.

Все еще двигаюсь напролом, точно бешенный зверь. Такое рождает лишь эхо презрения.

Будь умнее, Танцор.

Управляющий поставил на стол кружку и чашку. В кружке – что-то розовое. В чашке – бурая каша.

Я ел, развлекая себя наблюдением за соседями.

Напиток освежал, был сладким, отдавал ягодами.

Ножки грибов в каше хрустели, скрипели на зубах, но больше ничего. Вкуса считай и нет. Так лёгкий грибной налёт. Блюдо не отвратительное – есть можно, хоть и удовольствия мало. В Пустошах мы с Звездочётом за такое убили бы. Сейчас, старался жевать, не задумываясь.

Одновременно с этим столь простое насыщение успокаивало. Казалось это вариация привычного блюда. Задумался… Воспоминание пришло болезненным толчком: гриблоть – так назывался гриб. Был он как сорняк. Бесконтрольный рост – основная его ценность. Дхалы такую дрянь ели редко, только в походах, когда рушилась логистика, но в детстве чаще всего брюхо забивали именно им.

Промысловики переговаривались, ничего из сказанного разобрать не мог.

Один из них поднялся. У него острые черты лица и горизонтальный шрам от скулы до ноздри.

Одет в приличную кольчугу, в дополнение – чешуйчатый жилет.

Был золотоволосый крайне вертким, при этом одно плечо держал выше другого. Должно быть старая травма плохо зажила.

Он прошел через центральную часть, близко к моему столу, и отправился к барной стойке.

Открытые предплечья промысловика покрывали вязи татуировок: смесь черных вихрей, танцующих покойников и религиозно-геометрических орнаментов, в том числе и “стяга геометрики” – классического символа и в нашу эпоху. На правой ладони – две ленты и недоделанный кинжал.

Промысловик переговорил с управляющим, взял кружку и отправился обратно. Подошел чуть ближе ко мне, сделал вид что споткнулся и расплескал напиток на наруч. Я даже и не понимал насколько был напряжен. Кровь взбурлила в мгновение. Еще один миг – рывок, и я взял его руку на излом, прижал головой к столешнице. Без фанатизма – сила идеально выверена: не чтобы вырубить или убить, а чтобы заблокировать любое желание двинуться.

Внимание обострилось. Промысловики напротив морщились. Один из них – самый здоровый – пытался сдержать улыбку, однако усатый оставался серьезным. Дополнительной агрессии ни в ком из них не появилось. Никто не потянулся за оружием, значит все шло по плану. Они ожидали такой реакции на действие, значит – точка невозврата далеко.

Золотоволосый улыбнулся и прямо с этой позиции заговорил:

– Спокойнее, дружище. Извини за людскую неуклюжесть. Тут уж не попишешь: природа. Прошу присоединись к нам за столом. Мы угостим тебя от сердца, уладим недоразумение. Я Востр. Хорошая компания – уже награда. Мы в нашем заведении гостеприимны.

Я отпустил его:

– Чем ты так, бедняга, провинился, что усатый именно тебя подослал?

Улыбка его стала шире:

– Над его ухом из пистолета бахнул. Чего в запаре Выхода не бывает, – смущаясь, он растрепал волосы на затылке.

Я, преследуемый эхом недоумения, спросил:

– Почему без фокусов не позвал?

– Приказ есть приказ, – Востр массировал руку. – Ну так как? Если не пойдешь, старшой еще какую пакость придумает. А я, сам понимаешь, не железный.

– Крайне неразумно. Если бы легионеры и советница накрутили чуть сильнее, я бы разбил тебе голову о стол и начал резню.