Текст книги "Эффект загадки (СИ)"

Автор книги: Андрей Филиппов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

– Сложно ответить, доктор Чикк… Мне нравится наблюдать, как у меня получается работа. Неважно, какая. Значит, я кое-что могу. Могу заставить себя сосредоточиться, сидеть ночами над учебниками, забросить развлечения…

Доктор Чикк внимательно смотрит на свою ассистентку. На долю секунды в его взгляде мелькает что-то доброе и теплое.

– Вы обманули меня тогда, год назад. В лаборатории, после взрыва кимографа. Самооценка у вас есть. Есть и мотивация. И вы действительно многое можете. Во всяком случае, теперь.

Церсса вздыхает.

– Если бы вы знали, доктор, как тяжело мне дался этот год… Я потеряла многих подруг и друзей. Но появились новые. Мне кажется, с ними интереснее. Хотя времени, правда, совсем не хватает… Знаете, почему я ушла от Пойнтлефтера? Он постоянно хвалил меня, даже если я не делала ничего особенного.

– Я знаю это. Его оценки превышали ваши собственные. Мне жаль, что вам потребовался год интенсивной работы для того, чтобы понять элементарные вещи. Но лучше так, чем совсем никак. Давайте продолжим работу. Поспешите с подготовкой графиков распределения, иначе мы не успеем. Кстати, на следующей неделе привезут еще десять крыс, у вас прибавится забот.

– Забот с ними не так уж много, я привыкла. Как я теперь понимаю, именно на них вы по утрам экспериментируете с противоизлучением?

Доктор Чикк почему-то некоторое время молчит, о чем-то раздумывая. Затем кивает.

– Да, вы поняли правильно. Утром напряженность магнитного поля минимальна, это лучшее время для работы. Впрочем, вы сами видите, что успехи невелики.

– Если хотите, я могу составить диаграмму смертности в зависимости от времени воздействия.

– Нет, в этом совершенно нет необходимости. Поступайте, как поступали ранее. По записям в вашем журнале я вижу, когда произошла смерть. Точнее, когда вы обнаружили крысу мертвой. Для крыс из новой партии мне понадобится также точное время гибели.

– У меня сейчас есть возможность взять отпуск и я могу наблюдать за ними непрерывно, – предлагает Церсса.

– Нет. За этим будет следить система регистрации теплового излучения их тел. Да, вот еще что – я не могу понять смысла пометок, которые вы ставите карандашом против каждого номера. Это частота кормлений?

– Я на всякий случай фиксирую изменения во внешнем виде и поведении каждого животного до момента их смерти. Вдруг это вам понадобится.

Чикк Кштфорс настороженно оборачивается к ассистентке.

– Что? Принесите журнал.

Лекка встает и приносит ему небольшую тетрадь с металлическим переплетом. Доктор открывает журнал и переворачивает листы.

– Что означает этот знак?

– По системе, принятой в космобиологии это значит, что живое существо агрессивно и стремится напасть самостоятельно. Вот этот – двигательная заторможенность. У одного из животных выпала шерсть на спине – вот этот символ.

– У этих двух номеров одинаковые символы…

– Да, вчера я обнаружила, что две крысы ведут себя спокойно по отношению друг к другу. Раньше такого не наблюдалось и я решила, что…

Кштфорс резко захлопывает журнал и идет к вытяжному шкафу, возле которого стоит прибор, напоминающий нам стиральную машину. Распахивает дверцу, швыряет туда тетрадь и нажимает большую красную кнопку. За стеклом происходит яркая вспышка и раздается шипение.

– Запомните, Лекка! Мы работаем в области военной науки! За нарушение секретности предусмотрена ответственность, причем в документе имеется ваша подпись! По-моему, я просил вас ухаживать за животными и помечать в журнале дату смерти каждого из них? Ведь так?

– Доктор, я просто хотела…

Но Чикк Кштфорс не слушает.

– Я спросил – ведь так? Вы можете думать, что угодно, хотеть, что угодно, но дальше ваших мыслей это не должно распространяться! Вы меня поняли?

– Да, господин Кштфорс. Я вас поняла.

Ученый молча подходит к тяжелому серебристому сейфу, открывает его и достает чистый журнал.

– Возьмите. И если вы склонны забывать, где вы находитесь, помните хотя бы о недопустимости отклонений от моих приказов. Что же до того, как ведут себя подопытные животные, это не ваше дело. Я в силах сам это наблюдать!

Церсса молча сидит возле своей установки. Доктор подходит к пульту и говорит через плечо:

– Продолжим. Горелку на семьдесят, оранжевый фильтр…

10.

– Здравствуйте, путешественник! Вы опять задымили всю округу! Я пожалуюсь Шварцу.

Голос раздался неожиданно, я не слышал, как на полянку явилась его владелица. Впрочем, лежа под машиной и держа в одной руке гаечный ключ, а в другой – молоток, я и не пытался прислушиваться к окружающему.

– Здравствуйте, симпатичная незнакомка! Вы очень кстати!

– Я? Кстати?

Ну, еще бы. Если ты неприязненно относишься к всему сущему, бывает удивительно, что окружающие рады тебе.

– Да. Это дымит промасленная пакля в костре. Огонь согревает небольшую круглую железяку. Будьте любезны, подайте ее мне вон теми щипцами!

– Я не думаю, что пришла сюда помогать вам.

– Тогда я буду очень рад, если вы затушите костер водой из бутылки, которая стоит там же. И через несколько минут сможете наслаждаться чистым воздухом!

Несколько секунд моя гостья соображала, что она сейчас хочет. Подать мне деталь не позволял выбранный стиль поведения. Затушить костер мешала совесть. Деталь тем временем нагрелась и я начал выползать из-под машины, чтобы взять ее. «Бешеный Капрал», если я правильно понял Шварца, молча смотрела на меня. Внезапно особенности ее стиля покачнулись, она вдруг взяла железяку, присела и протянула ее мне.

– Вот спасибо! – насколько смог радостно сказал я, – Сегодня разболелась спина, а вечером ехать на вызов. Лежать под машиной еще ничего, а вот ползать – больновато. Ну, тушите костер и приятной вам прогулки!

Конечно, в ответ на свою агрессию девица привыкла слышать призывы пойти туда-то и сделать то-то, это явно указывает на то, что ей удалось задеть собеседника. Некоторым это нравится. Однако добрая улыбка в ответ на выстрелы никак не свидетельствует об успехе. Иногда это вызывает еще большую агрессию и нападающий повторяет свои попытки, пока не выдохнется. А умный человек остановится. Не потому, что испугался достойного ответа, а просто потому, что реакция моя неадекватна.

– Впрочем, если вы не хотите утруждать себя гашением огня, просто подождите здесь еще пять минут. Я привык благодарить добрых людей за помощь. Что вы пьете – чай или кофе?

– Мне не нужна ваша благодарность, – заявила она, – А пью я апельсиновый сок.

– К сожалению, сока у меня нет. Но если вы скажете, как он конкретно называется, я могу купить его в городе.

Ответом было молчание. Выбравшись из-под машины, я с удивлением заметил, что «Капрал» бесшумно скрылась с поляны. Я убрал инструменты, вымыл руки и занялся приготовлением обеда. Утром по рации со мной разговаривал Дежурный Пилот и сообщил, что ему потребуется моя помощь. То ли заболел кто-то из его знакомых, то ли вообще не знаю кто, связь была плохая и мы договорились встретиться вечером в городе.

Внезапно кусты раздвинулись и на поляне вновь возникла «Бешеный Капрал» с пакетом апельсинового сока в руках. Она молча подошла и уселась у костра.

– Вот это да! – протянул я, – Вы все же решили разделить трапезу со мной? Однако, суп будет только минут через сорок. Чем желаете закусывать этот сок?

– Я знаю, что вас зовут Крис, – сказала она, не обратив внимания на мой вопрос, – И вы врач.

– Верно. А вот вашего имени я не знаю.

– Меня здесь знают все. Я Лиза. Мы можем перейти на «ты» или вы считаете себя намного старше и умнее?

– Ни то ни другое. Иногда я глуп, как пробка. Здравствуй, Лиза!

Лиза засмеялась.

– Мы уже здоровались сегодня!

– Мы здоровались, когда я не знал твоего имени, а теперь я здороваюсь персонально.

– А-а. Тогда здравствуй, Крис! – сказала она.

– Спасибо. Постараюсь быть здоровым! Но ничего не обещаю.

Лиза отвинтила пробку и принялась пить сок из пакета.

– Ну, это не соответствует поведению молодой дамы! – сказал я и достал кружку, – Сок нужно налить сюда.

– Спасибо, – ответила она, налила сок в кружку и протянула мне, – Угощайся. Имей в виду, я угощаю только тех людей, кто заслуживает этого.

Я кивнул и взял кружку. Ситуация в общем стандартная. Девчонка проверяет всех окружающих на соответствие ее собственным принципам общения. Видимо, я прошел какой-то тест и мне предлагается приз. Приз я возьму, а вот причину развития такого стереотипа придется искать. Впрочем, жалобы я слышал пока только со стороны Шварца.

– Вкус неплохой, но кисловат, однако, – сообщил я, – Скажи, Лиза, а в этом лагере есть какой-то общий напиток, то, что пьют все? Фирменный, так сказать?

– Большинство людей в этом лагере тупы и скучны, – констатировала Лиза, – И приехали сюда потому, что дома их не уважают. Какой уж тут фирменный напиток.

– Вот как? Да, я здесь недавно и не успел хорошо познакомиться с обитателями. Помню, в самый первый день ты сказала мне, что я зря здесь остановился. Нужно было послушаться?

– А тебе здесь нравится?

– Видишь ли, Лиза, я путешественник и привык быстро приспосабливаться к обстановке. Здесь никто не проявляет агрессии или неприязни ко мне, значит, я никому не мешаю. Ну, разве что дым моего костра мешает тебе дышать воздухом. Место красивое. Ремесло врача помогает прокормиться. Вот эти овощи и кусок мяса вчера принесли благодарные пациенты. Что еще нужно бродяге?

– Все бродяги на самом деле стремятся к домашнему теплу и уюту. Наверное, ты просто еще не понял этого.

– Может быть, Лиза. Когда пойму, остановлюсь.

– А еще всем нормальным людям нужна семья.

– И это верно. Но я же не говорю, что я нормальный, так? А ты здесь давно?

– С весны. Живу в туристической палатке у реки, – ответила она.

– Что так далеко поселилась?

– А, ну их всех, – махнула рукой Лиза, – Сбились в кучу, как бараны, поближе к дому Шварца и Геры. Я же говорю, никто из них не имеет собственного мнения.

Ну да, зато у тебя оно такое, что того гляди, вышвырнут на трассу. Вслух я этого, конечно, не сказал. Вместо этого я поинтересовался:

– Ага, твои соседи – «Алконавигаторы»! Интересные ребята, своеобразные, только вот шумят сильно. У них своего мнения хоть отбавляй.

– Что? У «Навигаторов»? – фыркнула гостья, – Алкаши. Молодежный стиль «тиффи». И ничего большего.

– Не пойму, а что ты хочешь большего? – спросил я, собираясь чистить овощи на суп.

– Я ищу тех, кто неординарен, – серьезно ответила она, – Это и есть люди. Остальные – стадо.

– Наверное, тебе нужно быть не здесь, – предположил я, – Я видел множество неординарных людей в других лагерях, например, в идейных.

Лиза вздохнула.

– Да я же говорю тебе, что все, кто связан одной мыслью – это серая масса! И поодиночке никто из них ничего интересного не придумает. Дай мне нож, ты так до вечера будешь чистить.

Помощь по собственной инициативе – это хорошо. Я перепоручил еду заботам Лизы, а сам закурил и растянулся на траве.

– Всегда так, – сообщила она, – Одни работают, другие курят.

– Другие думают, Лиза. Лежат, курят и думают.

– И о чем?

– Что можно принести в мир в одиночку. Идею? Нам понадобятся последователи. Творчество? Нужны почитатели. Стиль поведения? А, Лиза? Стиль поведения? И общество выкинет нас на обочину. Потому что мы сильно отличаемся от серой массы. И масса не понимает нас. А там, на обочине, нужно собрать всех выброшенных и организовать лагерь неординарных. И всем будет весело.

Лиза на несколько секунд задумалась.

– И опять будет серая масса, – неуверенно сказала она.

– А как же. В которой каждый будет обладать своим ярким стилем. И каждый будет думать о том, что его стиль – самый интересный. А поведение остальных – тупо и скучно.

Странно. Я вообще-то ожидал, что моя собеседница швырнет нож и покинет мое общество. Краем глаза я видел, что ее задели мои слова, но она промолчала. Потянулась пауза.

– Ты вот что лучше скажи, – нарушила она молчание, – Мне нужно серьезно поговорить с одним человеком из лагеря, но он только смеется и вообще не хочет меня слушать.

– Так ничего же сложного. Вот ты – почему ты сидишь здесь и слушаешь мои бредни?

Лиза хмыкнула под нос.

– Не думай, что я собираюсь отвечать тебе.

– Правильно, ты здесь, потому что это тебе интересно. И безопасно, поскольку я ничем тебе не угрожаю. И хотя ты своими словами демонстрируешь готовность защищаться и нападать, но противника ты не видишь. У тебя достаточно разума, чтобы не стрелять попусту. Мне тоже интересно поговорить с тобой.

– Знаю. Тебе рассказывали о том, что я больная на всю голову. Профессиональный интерес.

– Ага… В жизни пальцем не пошевелю, если человек сам не обратится ко мне за помощью и не скажет, на что жалуется. К чему тратить силы? Нет жалоб – нет лечения.

– Что же тебе интересно?

– Да какая разница, Лиза? Прежде всего, это интересно тебе. И должно стать интересным тому, с кем ты хочешь поговорить.

– Это для него будет очень интересным!

– Но он создал такое мнение о тебе, из которого следует, что ты принципиально не представляешь для него интереса. И слушать тебя не хочет. И все, что серьезно для тебя, воспринимает с улыбкой. Так?

Лиза ожесточенно нарезала мясо на пластмассовой подложке. Я ждал.

– Ну, так, – наконец сказала она, – И что делать-то?

– Вообще-то этот вопрос к тебе. Да, Лиза, что делать-то?

– Откуда я знаю?!

– Да знаешь, конечно, ты девочка неглупая. Дай ему понять, что ты можешь быть интересной для него, да и для всех остальных тоже. Заодно потеряешь статус больной на всю голову.

– Да пробовала я, ничего не получается. Они все тупые. И ничего не понимают.

Спина вроде как собралась перестать болеть и я осторожно перевернулся на живот, потеряв свою собеседницу из поля зрения.

– Вот я, Лиза, люблю такие большие зеленые ягоды, которые растут в лесу. А еще я люблю ловить рыбу. Но если я предложу рыбе мои любимые ягоды, то не поймаю ни одной. Рыбе нужно дать то, что она любит. Но я не знаю, что она любит и спросить никак нельзя. Я попробовал представить себя на месте рыбы и увидел, что течение несет ко мне длинного желтого червя.

– Фу, гадость какая, – вставила Лиза.

– Точно. Вид у червя был отвратный. Но я взял его и предложил рыбе. Она согласилась перебраться ко мне на берег. Но я не очень люблю рыбу. Возвращаясь сюда, я подумал, что человек по имени Отарк любит рыбу и у него есть деньги. Теперь вот курю хорошие сигареты, которые мне нравятся.

– Ничего не поняла… Чтобы стать интересной, нужно предложить ему то, что ему нравится?

– Конечно! Нужно вести себя так, чтобы ему стало интересно, говорить о том, что ему интересно и предлагать ему то, что он любит. Тогда ты везде будешь желанной гостьей и к твоему мнению будут прислушиваться.

– Ужас… А когда же хоть кто-нибудь будет делать то, что интересно лично мне?

– А вот тогда и будет. Твои собеседники увидят, что ты хорошая девчонка и будут стараться порадовать тебя, – ответил я.

– Общение по типу «ты – мне, я – тебе». Товарообмен.

– Нет. Закон сохранения массы. Прежде чем что-то взять, нужно что-то дать.

– Все равно. Тем более, обычно не поймешь, что нравится человеку. Откуда это можно знать?

– Да я же говорил, поставь себя на его место и все поймешь. А вообще – предложи улыбку. Это действует во всех случаях, если только твой друг вообще способен воспринимать информацию.

Лиза молча помешивала воду в котелке.

– Где у тебя соль и вообще приправы?

– Если не трудно, открой заднюю дверь машины. Справа будет шкафчик.

– Совсем обленился. Кто из нас гость, а кто хозяин?

– Логически – ты хозяйка, поскольку готовишь еду. А я гость за твоим столом, – я встал, открыл дверь и достал банку с солью.

Лиза поглядела в салон и невольно присвистнула.

– Ух-ты, настоящее жилище… Тесновато только.

– И жилище и медицинский пункт, – похвастался я, усаживаясь у костра, – Оснащение у меня хорошее.

Разговор о том, как Лизе нужно действовать, больше не поднимался. У меня было нечего добавить по этому поводу, а у нее – какая-то своя причина. Мы просто болтали на отвлеченные темы. Суп вышел удивительно вкусный, видимо, он был приготовлен с желанием. Мы съели его почти весь, а остатки я предложил подарить «Алконавигаторам» на закусь.

– Вот еще! – недовольно сказала Лиза, – Для них и черствой корки жалко! Идиоты крашеные…

– Дело в том, что они меня не обижали. То, что о них думают – я не видел, а мнения о людях строю сам. Суп все равно испортится, поскольку ужинаю я сегодня в городе. Впрочем, это твое произведение и распоряжайся им самостоятельно. Еда прекрасна, я давно такой не пробовал. Спасибо тебе, Лиза!

То, что агрессивная Лиза иногда все же смущается, не заметил бы только слепой.

– Заладил со своим «спасибо»… Продукты были твои.

– Однако исполнение твое. Из них можно было приготовить как ужасную вещь, так и вот такой вкусный обед. Забери его себе на ужин?

– Обедать и ужинать одним и тем же – признак бедности. Я достаточно обеспечена, чтобы не голодать по вечерам, – в ее голосе мелькнуло что-то похожее на высокомерие.

– Кстати, нескромный вопрос – чем ты зарабатываешь на шикарную жизнь?

– Вопрос действительно нескромный и я не буду отвечать на него.

Она поднялась, взяла котелок и молча исчезла за кустами. Я сел, прижавшись спиной к толстому стволу и закурил. Пожалуй, Шварц немного сгустил краски… В психиатрии известно такое понятие – индуцированность. Это принятие мнений авторитетных людей. А мнения могут быть ошибочны. Так рождаются слухи и наносятся ярлыки. «Алконавигаторы» меня действительно не обижали. И следовать мнению в отношении людей можно только тогда, когда ты с ним согласен.

– К «Алконавигаторам» приехали гости, – сообщила неожиданно явившаяся Лиза, – Целая банда. Развели костер, пьют, на гитарах играют. Девки у них страшенные.

– Ты что, отнесла им суп? – удивленно спросил я.

– Ну да. Ты же сказал, что надо предложить улыбку.

– Ну и как? Улыбнулась?

– Жутко. Меня чуть не вырвало от их вида. Заорали, стали тащить к костру, грязные, патластые, воняет от них… Смотрю, уж стакан протягивают. Сто раз пожалела, что захотела проверить твою идею.

Идея, наверное, и впрямь оказалась не лучшей. И зачем я ее предложил?

– Чем кончилось?

– Да девки перелили суп в какую-то банку. И какой-то главный у них сказал, что здесь костер. Будто бы я должна сесть к костру, выпить хотя бы лимонаду, съесть хоть пряник и послушать песню. Иначе я нарушаю какой-то закон. Я сказала, что ухожу и мне ответили, что тогда они не будут желать мне всего наилучшего. Психи пьяные.

Древний Закон Костра действительно существует, хотя, по-моему, он звучит не так.

– Да, взять в руки червя для того, чтобы поймать рыбу…

– А одна девочка сказала «спасибо», – перебила меня Лиза и протянула небольшой серый шнурок.

Я взял шнурок и увидел, что он искусно сплетен из очень тонких крученых ленточек. Причем если шнурок натянуть, ленточки складывались в слово «bonitas». Кажется, по-латыни оно означает «доброта».

11.

Яркий свет в лаборатории сегодня приглушен. В полутьме загадочно мигает огоньками пульт и светится экран компьютера рядом с ним. Под настольной лампой по-домашнему уютно стоят чашки, небольшой чайник, нарезаны бутерброды. Доктор Чикк откинулся на спинку дивана, Лекка Церсса хозяйничает на столе. Мы замечаем, как похудел и осунулся доктор за последнее время. Он небрит, под глазами тени, воротник рубашки расстегнут. Левая рука забинтована.

– Кофе, Церсса, – негромко говорит он, – Я просил кофе.

– Сейчас будет готов, – отвечает ассистентка, – Может быть, вам все же разогреть обед, который я привезла?

– Нет, спасибо, – отвечает Кштфорс и сильно потирает лицо ладонями, – Время позднее, идет дождь. Вы уверены, что доберетесь домой на мотоцикле? Я вызову вам машину.

– Не беспокойтесь, доктор Чикк, – с улыбкой говорит Церсса, – Это не первый дождь в моей жизни.

– А все же вы поедете на машине. Я распоряжусь, чтобы и завтра утром вас доставили сюда от дома.

Ученый берет чашку и недовольно морщится.

– Концентрация недостаточна. Когда вы наконец запомните, сколько сюда нужно кофе?

– Я это отлично помню, господин Кштфорс. Но этот кофе крепок сам по себе.

– Хорошо… Что же я хотел вам сказать?.. Ах, да. Сегодня…нет, вчера приезжал господин Генерал. Результаты нашей работы он оценивает отлично и очень благодарен нам. Мы кое-что заработали, Церсса. Этого вам хватит, чтобы провести остаток каникул у моря. Туда я и рекомендую вам отправиться на следующей неделе. Судя по сообщениям в прессе, сезон там выдался теплым. Отдыхайте.

Лекка, отставив чашку, с удивлением смотрит на доктора Чикка.

– На море? Я не планировала никакой поездки. А как же проект?

– Я закончу его сам. Осталось совсем немного. Почти все ваши крысы погибли… А новый проект будет только к осени. Впрочем, меня не прогоняют отсюда… Быть может, готовят какие-то мелкие задания.

– Разве вам больше не нужна моя помощь? Я могла бы отправиться после сдачи результатов…

– Нет. У вас впереди сложный семестр. Как я помню, он один из самых тяжелых на всем курсе обучения. Нужно научиться отдыхать. Иначе от вас не будет пользы. Какой прок от уставшего человека? В последнее время вы делаете все больше ошибок. Кстати, у меня есть предложение.

– Какое, доктор Чикк?

– И вы и я хорошо поработали над последним проектом. Генерал восхищается нашими результатами. Знаете, почему бы нам не отметить это? Эта ваша подруга, вы что-то говорили, студентка-отличница… У нее есть друг?

Лицо Лекки выражает некоторое недоумение. Впрочем, она быстро справляется с собой.

– У Стаффи есть молодой человек, он учится на старшем курсе.

– Вот втроем и приходите. Я угощу вас напитком, который мы делали еще в студенчестве. Когда-то я был мастер печь пироги… А вы? Наука, как я понимаю, не позволяет вам любить и быть любимой, вы одиноки?

Церсса внимательно разглядывает свою чашку. Внезапно она поднимает голову и решительно спрашивает:

– Доктор Чикк, ответьте мне, пожалуйста, что все это значит?

– Что вы имеете в виду под словом «все»? – спрашивает доктор и поднимает взгляд.

– Сегодня мне звонили из координационного центра и сообщили, что действие моего контракта приостанавливается, поскольку научное задание мы с вами выполнили. Однако сегодня я продолжала заниматься измерениями, как всегда. Господин Генерал выплатил вознаграждение. Получается, что проект закончен. Скажите мне, какой проект вы хотите закончить без меня?

– Результаты сданы, официально проект завершен. Однако я считаю, что требуются дополнительные уточнения. Ваш контракт остановлен, поэтому я продолжу один. Что же вас удивляет?

– Доктор Чикк… Может быть, я говорю глупость. Но аппарат, на котором я работаю, не предназначен для исследования энкридных излучений. В нем нет горелки, о которой вы рассказывали. И переключала я на самом деле не светофильтры, а отклоняющие катушки. В капсулах находились образцы ткани человеческого мозга. Они не теряли структуры, по крайней мере при микроскопии.

Кштфорс иронически поднимает брови.

– Вот как? Разобрали аппарат? И, не испортив, вновь собрали его? Неплохо… А что еще вам удалось выяснить?

Церсса отводит взгляд и говорит куда-то в сторону.

– Модуль отсчета физически не мог оценивать мембранную проницаемость, он переделан на работу с чем-то типа отраженного луча. Вон те большие кварцевые пластины на самом деле не имеют отношения к приему и измерению, это излучатели. И еще вот что… Животные из последней партии погибали, прижавшись носами к стенкам, а включать прозрачность вы мне запретили. Однажды я ее включила. Каждая из крыс прижалась к стенке, за которой находилась другая крыса. Как будто они хотели оказаться рядом… Все нечетные номера прижались к четным. Никакой агрессии. За день до этого они грызли стенки от ярости. Это все было вызвано энкридными излучениями?

Доктор Чикк прикрывает глаза и едва заметно улыбается.

– Именно так…

– Обнаруженный в лесу охранник умер от внезапного кровоизлияния в мозг?

– По-моему, да. Я не участвовал во вскрытии, есть дела поважнее.

– Скажите, это следы его ботинок я смывала с крыльца и пола лаборатории, приехав рано утром, в тот день, когда его нашли? Пуговица с его кителя и сейчас еще лежит под стойкой вакуумной установки…

Ученый широко улыбается, но взгляд его холоден и насторожен.

– Верно. Вы очень наблюдательны, Лекка. Однажды ночью мне стало одиноко и я пригласил патрульного на огонек…

Ассистентка поднимает глаза, но сразу же опускает их. Ее пальцы беспокойно скручивают обертку от печенья.

– И огонек был… Кольцо регистратора биопотенциалов покрылось окалиной.

– Ну, это не страшно, кольцо я заменил в тот же вечер. Оказывается, вы успели это заметить.

– Успела. И стала внимательнее по отношению к тому, чем мы здесь занимаемся!

Доктор Чикк, не переставая улыбаться, расслабленно откидывает голову и смотрит в потолок.

– Лекка, почему вы замолчали? Рассказывайте дальше, мне очень интересно. Чем же мы с вами занимаемся?

– Я не знаю… Мне страшно, доктор Чикк…

– Да что же с вами? – не скрывая иронии, спрашивает Кштфорс, – Не пугайтесь. Это не экзамен, мы просто разговариваем за чашкой чая… Я вас слушаю.

Лекка резко поднимает на него взгляд.

– Мы воздействовали на ткани головного мозга каким-то лучом, имеющим модуляцию! Мощность излучения огромна, но почему-то не меняет физических и химических свойств ткани. Через несколько часов после облучения, ночью и утром, вы производили анализ изменений считыванием отраженных колебаний. Это все, о чем я догадалась.

– Простите, на мертвые ткани или на живые?

– С моей помощью – на мертвые. Какое это имеет значение?

– И на живые, Лекка. На живые тоже… Вы почему-то не обратили внимания на волновой канал от пульта к клетке с животными. Клетка привинчена к столу, а излучатель – вон там, на потолке. Нет, это не камера наблюдения. А кабель к креслу биорегистратора? Толстый кабель вместо тощего пучка проводов? Теперь ответьте – ваши расчеты, которые вы сдали мне две недели назад, были расчетами поведения ткани в энкридном пучке? Или вы ни черта не знаете об этом?

– Знаю, поскольку взяла с вашей полки справочник Люггера.

– Вы взяли его без спроса, но я не сержусь. Стремление изучить что-то самостоятельно всегда похвально. Так что именно вы рассчитывали, а?

Лекка выглядит, как школьница, которую распекает учитель.

– Да, это были расчеты, связанные с энкридным излучением.

– Так что же такое энкридное излучение?

– Это не выяснено. Вид материи, который…

Доктор Чикк с размаху ударяет чашкой об стол.

– Это информационное излучение! Информационное, я это доказал! И как вы могли заметить, если бы не занимались полицейскими изысканиями, мы блокировали его банальным радиосигналом от кварцевых пластин! Генерал теперь сможет подойти к Внешнему Кольцу немного ближе… Он потерял там лучших друзей и жаждет мести. Генералу нужна месть! Ему будет достаточно этого… А мне нужно нечто большее.

Побледневшая Церсса широко раскрытыми глазами испуганно смотрит на доктора.

– Что? Что вам нужно? Модуляция?

–  Почему же это вас интересует? – спокойно улыбается доктор, – Вам недостаточно того, что вы уже выяснили?

– Энкридное излучение опасно, доктор… Опасно тем, что его сравнительно просто получить и использовать!

– То, что я нашел, можно превратить или в лучшее лекарство или в лучшее оружие. И именно поэтому я не скажу вам больше ни слова. Заметьте, для вашего же блага. Чем меньше вы будете знать об этом, тем спокойнее будет ваш сон. При определенных условиях энкридный луч способен разрушать информацию на биологическом уровне. При других условиях – считывать путем модуляции…

– При третьих условиях луч может стать способным записать информацию! – быстро говорит Лекка, – Вы уже превратили его в оружие!

Ученый все с той же странной улыбкой разводит руками.

– Увы… Наука требует жертв, Лекка. Жертв во благо спасения других. Так было всегда…

– Что вы собираетесь сделать дальше? Убить еще одного охранника? Или Стаффи с ее любимым? Или меня? Как двух оставшихся крыс?

Доктор Чикк с усилием встает с дивана.

– Кстати, пойдемте, посмотрим на них, – говорит он, – Они должны быть живы…

Лекка испуганно отодвигается к краю стола.

– Не подходите ко мне! Я буду кричать и меня услышит охрана!

Доктор, не глядя на нее, проходит мимо, коротко бросив:

– Аффект страха? Тогда кричите…

Он проходит в угол и снимает кожух с клетки. В двух ячейках между черных перегородок сиротливо съежились два последних серых зверька. Они неподвижны. Перед носом каждого – нетронутый корм. Доктор Чикк берет одного из них, подносит к глазам и осторожно гладит по пушистой шерсти. Лекка, забывшись, вскакивает и подбегает к клетке.

– Доктор Чикк, перчатки!

Чикк Кштфорс неподвижен.

– Перчатки уже не требуются, Лекка, – негромко и задумчиво говорит он, – Крыса безопасна. Это самец, я называю его Крыс. Он скучает… Он умирает от тоски, Лекка. Давайте поможем ему?

Церсса заворожено смотрит на руки доктора. Тот неторопливо подносит животное к соседней ячейке, занятой другой крысой и сажает туда.

– Его соседка спит… Когда она проснется, она будет самым счастливым лабораторным животным на свете… Это будет длиться долго… Пока работает сердце…

Крыс осторожно обнюхивает соседку и прячет нос под ее шею.

– Вот так… Лекка, ученые созданы для того, чтобы дарить счастье. Да? Не бойтесь меня…

Но Церсса, стряхнув оцепенение, резко ударяет перчатками по протянутой руке и одним прыжком оказывается возле пульта, на котором лежит телефонная трубка.

– Замолчите, доктор, и оставайтесь на месте! Я не знаю, что вы сделали с крысой, но вы не имеете права скрывать это от остального мира! Излучение смертельно!

– Ну, зачем же так кричать? Как видите, вовсе не смертельно. Этот луч – волшебный, как все прекрасное… Он принесет людям счастье. Разве вы не хотите этого?

Лекка, чувствуя, что вновь попадает под влияние вкрадчивого голоса ученого, хватает с пульта первый же попавшийся предмет и швыряет в него. Небольшая колба попадает в грудь доктора и вдребезги разлетается на полу.

– Стоять… – задыхающимся голосом говорит ассистентка, – Я звоню в службу безопасности. Простите меня, доктор Чикк, но я уверена, что вы больны. Вы больны и у вас в руках страшное оружие. Не двигайтесь!

Чикк Кштфорс медленно склоняет голову. Его голос тихий и глухой, это полушепот.

– Хорошо, Лекка, – со вздохом говорит он, – Да. Вы правы. Наверное, я действительно болен. Это началось полгода назад… Я устал, моя бедная Лекка. Я загнал себя и вас в круг, из которого уже нет выхода. Если вы хотите куда-то звонить, тогда звоните прямо господину Генералу. Он поймет, что случилось. Скажите, что мне плохо… Все будет в порядке…

Лекка на секунду отводит глаза и дрожащими руками берет трубку. В тот же момент доктор Чикк подхватывает тяжелый фарфоровый сосуд со стеклянными палочками и бросает в голову Церссы. Слышен глухой удар. Девушка падает назад, опрокинув кресло и высокую стеклянную стойку.