Текст книги "Эффект загадки (СИ)"

Автор книги: Андрей Филиппов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

– Обещаю, Лиза… И даже не буду спрашивать, что в ней лежит. Спасибо тебе еще раз. Может быть, я когда-то опять окажусь здесь, тогда…

– Тебе до конца улицы и налево, – быстро перебила Лиза и захлопнула передо мной дверь, щелкнув замком.

Я повернулся к калитке, но, спустившись с крыльца, остановился, достал сигарету и закурил. В доме было тихо, окна по-прежнему глухо зашторены. Ветерок раскачивал белье на веревке, на высоком дереве у забора запела какая-то птица. Появилось странное ощущение. Будто в этом доме никого нет, а, возможно, нет и самого этого дома за моей спиной и я стою в чьем-то пустом дворе, как незваный гость. Зачем я пришел сюда? Что ищу? Куда пропали хозяева?

Я быстро повернул голову. Дом стоял на своем месте, но непонятное чувство не исчезло. Мало того, появилась мысль, что все ушли отсюда именно потому, что пришел я. Меня боятся… Почему? И вот тут я наконец понял, что со мной. Страх…

На двери снаружи я увидел кнопку и решетку переговорного устройства.

– Лиза. Ты здесь?

Вопрос более чем странный. Если она не ответит, я привяжу трос к машине и рывком выломаю дверь. В доме что-то случилось. Я нужен там.

– Здесь, – коротко ответила Лиза.

Я облегченно вздохнул. Схожу с ума?

– Лиза, я чем-то обидел тебя.

– Нет.

– Прости.

– Напрасно. Я все понимаю. Ты солдат, Крис. Эта куртка красиво смотрится на тебе. Возвращайся в лагерь и поступай на службу. И когда вы станете полноправными хозяевами в городе, приходите ко мне в гости. Всей компанией. Только уже не за водой… И если среди гостей я увижу тебя, вам не придется выламывать дверь.

Я помолчал. Молчал и динамик.

– Ты что, живешь здесь одна? – спросил я.

– А вот и увидите, одна я буду или кто-то решит защитить никому не нужного Бешеного Капрала. Приходите, я буду ждать.

Лиза говорила спокойно, но отрывисто, а, может, это была особенность связи. В моей жизни нечасты ситуации, когда я просто не знаю, что сказать. Я поставил пакет на крыльцо и молча сел на ступеньки. За спиной некоторое время раздавалось едва слышное шипение, затем Лиза повесила трубку. Прошло несколько тягучих длинных минут, прежде чем сзади щелкнул замок. Я молча курил, не оборачиваясь. Лиза вышла на крыльцо и села рядом. Из открытой двери потянуло прохладой, как будто лестница шла не вверх, а вниз, в подвал.

– Не уезжай… – едва слышно попросила Лиза, – Побудь хотя бы немножко. Ну, сколько сможешь… Знаешь, как здесь страшно одной по ночам? Постоянно кажется, что в доме кто-то есть и он ждет, когда я усну… Трусиха я, да?

– Твои родные… Где они? Уехали?

– Уехали, – вздохнула она, – Надолго. Ты не беспокойся, у меня есть деньги на еду и все прочее. От тебя ничего не потребуется, просто будь здесь – и все. Хочешь, мы сходим в магазин и купим тебе новую палатку и остальное, что нужно?

Я покачал головой.

– Дело не в деньгах, Лиз. И не в стенах. Я неудобно себя чувствую. Вернутся твои родители, придется объяснять им, кто я и что, соседи масла в огонь подольют… На каких правах я здесь?

– Родители не вернутся… По крайней мере, в ближайшее время. А соседи… Ты долго не был в подобных местах и не знаешь, что здесь никто ни с кем не общается. Убивать будут на улице – ни один не высунет носа. Так принято. Мой дом – моя крепость. А на каких ты правах? На правах гостя – сойдет?

Страх мой почти прошел и я улыбнулся.

– Гость подчиняется правилам того места, где находится. А у меня свои правила и свои стереотипы. Устану – и ты будешь думать о том, как бы повежливее выгнать меня отсюда. Я ведь своеобразный человек, Лиза.

– Здесь нет сложных правил, Крис, а остальные ничем не отличаются от общепринятых. Ведь у тебя был дом и семья, я знаю. Расскажи мне, как там было заведено у вас и я буду делать точно также. Я сделаю все, чтобы гость чувствовал себя, как дома.

Как дома… Ну, уж если она знает и абсолютно уверена в этом, делать нечего. Я затушил окурок об ступеньку и сказал:

– В моем доме люди обращали внимание на здоровье друг друга. Девочке нельзя сидеть на холодных ступеньках. Тащи пустую консервную банку, чтобы я бросал туда окурки и соблюдал чистоту. Я иду открывать ворота с целью поставить здесь свою машину. Мы берегли свои вещи, большие и маленькие, любые.

Мне показалось, что Лиза сейчас бросится мне на шею от радости, но она вскочила и унеслась наверх по лестнице.

– Спасибо, Крис! – раздалось оттуда.

– А еще мы были откровенны между собой и если нам что-то не нравилось, говорили прямо, – сказал я сам себе, оставшись один.

И отправился открывать ворота.

2.

Широкий темный тоннель наполнен эхом. Звук отражается от стен и полукруглого потолка, поддерживаемого ржавыми металлическими арками. Внизу поблескивают рельсы. Грохот и лязг издает тележка, идущая по этим рельсам. Слабый свет ее фонаря не в силах разогнать темноту. Периодически по тоннелю разносятся тяжелые глухие удары, словно кто-то изо всех сил бьет кувалдой по железным листам. Кое-где на стенах мигают маленькие лампочки, освещающие отсыревшие таблички на тяжелых дверях. Мы едем не быстро и успеваем прочесть некоторые надписи. «Госпиталь», «Трупохранилище», «Склад 12», «Насосы рециркуляции» или просто «Не открывать!». Впечатление, что стены вибрируют от шума, сверху капает вода. Вот справа у самых рельсов показалась какая-то бесформенная груда тряпок, под капюшоном шевелится что-то похожее на клубок червей. Но крик не может прорваться сквозь голос тоннеля и замирает тут же, в нескольких метрах, словно мы движемся через плотную вату. Вагонетка резко вздрагивает, очередной оглушительный удар раздается уже где-то сзади, раскатываясь по стенам. Впереди включается прожектор, гаснет, снова загорается. Его яркое пятно притягивает взгляд. Металлический голос раздается над самым ухом, но он слишком громкий и сильно искажен многократными отражениями. Ничего невозможно разобрать, хотя фраза повторяется снова и снова. А вот выстрелы со стороны прожектора слышны отчетливо, они сопровождаются огненными вспышками… Прожектор меркнет. Какие-то люди в серых плащах, с тупыми масками противогазов вместо лиц, стреляют из винтовок. У одного из них очковое стекло разбито и мы видим, что противогаз надет прямо на человеческий череп… Включается сирена, издавая леденящий душу вой. Или это крик?

Вспыхивает настенная лампа. Лиза в длинной ночной рубашке, отбросив одеяло, резко садится на постели. Она испугана. Тяжело дыша, обводит комнату широко открытыми глазами. Дрожащими руками включает карманный фонарик и светит в проем полуоткрытой двери.

– Кто здесь? – прерывающимся шепотом спрашивает она, – Я же закрывала дверь…

В доме тихо, только тикает будильник на тумбочке.

– Крис? Это ты?

Но тишина нарушается только ее собственным дыханием. Лиза слабо стонет и обхватывает руками голову. Встает с кровати и, открыв дверь, шлепает босыми ногами на кухню. Не включая света, ощупью находит в ящике стола какую-то таблетку и запивает ее водой. Она несколько успокоилась, дыхание стало ровнее. Свет, падающий из дверного проема ее комнаты, причудливо отражается на стеклянной полке с посудой. Кажется, что блики движутся, изгибаются, гаснут и снова вспыхивают, и только через несколько секунд мы понимаем, что у Лизы кружится голова и окружающие предметы плывут в глазах. Прямоугольник двери, которая ведет в переднюю, кажется изломанным. Лиза толкает эту дверь и видит на вешалке камуфляжную куртку Криса. Хватается за нее, чтобы не упасть и несколько секунд борется с головокружением. В ее руках оказывается маленькая металлическая коробка. Крышка выскальзывает из пальцев и слабо звякает на полу.

Комок ваты в коробке светится красным. Свет неяркий, скорее, он напоминает розовый. Лиза тянет за шнурок и мы видим, что свет исходит от прозрачного камня, который раньше она носила на шее. Камень раскачивается на шнурке, Лиза заворожено смотрит на него. Ее лицо спокойно, на нем появляется нежная, мечтательная улыбка. Коробка тоже падает на пол, но внимание девушки целиком поглощено светом камня. Красные искорки отражаются в ее глазах. Оказывается, стекло неоднородно по своей структуре, свет сконцентрирован в самом центре и напоминает язычок пламени.

– Адский огонь… – шепчет Лиза.

Лекарство подействовало. Лиза сжимает камень в ладони, проходит через кухню и попадает в длинный коридор, в дальнем конце которого находится окно. Снаружи на горизонте вспыхивает зарница, на долю секунды освещая стены. Лиза легко и почти бесшумно ступает по гладкому полу. Когда за окном раздается приглушенный раскат грома, девушка останавливается напротив закрытой двери. Здесь совсем темно.

– Крис… – еле слышно произносит Лиза и подносит к лицу раскрытую ладонь.

Следующая молния ударяет где-то ближе и камень вспыхивает ярко-зеленым светом, как бы отвечая небесному огню. Но молния уже погасла, а камень продолжает светиться, только свет его стал спокойнее. Гром гремит резче и короче, слышно, как поднимается ветер и первые капли ночного дождя ударяют по жестяному водостоку.

– Тише… Разве вы не знаете? Крис спит…

Камень, словно подчиняясь ее словам, медленно тускнеет. Лиза возвращается в свою комнату и осторожно вешает шнурок на спинку кровати. Ласково погладив кончиками пальцев гладкое стекло, она говорит камню:

– Прости… Я больше никогда так не сделаю… Я глупая. Не сердись, хорошо?

Как бы в ответ на ее слова за окном вновь вспыхивает молния и раздается удар грома. Лиза нажимает кнопку и опускает жалюзи.

– Ну, тише же… Почему вы такие непослушные? Я вот возьму и обижусь! Будете знать… Голова вот опять закружилась…

Она встает и подходит к зеркалу, где на столике аккуратно расставлена косметика. Наливает на кусочек ваты несколько капель из красивого пузырька и смачивает виски и лоб. Затем поднимает глаза на свое отражение и вдруг замирает на месте. Пузырек катится по полу. Лиза резко бледнеет и мы видим, как широко и испуганно открываются ее глаза.

– А… – только и произносит она, судорожно вдыхая воздух.

В зеркале отражается не Лиза. Подсвеченная сзади колеблющимся призрачным пламенем, перед нами стоит Лекка Церсса. Лекка в коротком светлом свитере, на голове ее белый мотоциклетный шлем с поднятым стеклом. Она приветливо улыбается и кивает Лизе, словно давней подруге. Губы Лекки шевелятся, она что-то говорит, но слов мы не слышим, только порывисто дышит Лиза и шумит дождь за окном.

– Уходи… – выдавливает Лиза, – Я боюсь… Кто ты?

Лекка делает удивленное и немного обиженное лицо, затем вновь улыбается и, что-то коротко сказав, протягивает руку, приглашая Лизу к себе. При этом другой рукой и кивком головы она показывает куда-то назад. В тот же момент Лиза издает громкий испуганный крик и швыряет в зеркало большой флакон со столика, одновременно отскакивая назад. Звон разбитого стекла почти не слышен из-за оглушительного удара грома. Лиза вновь кричит изо всех сил и судорожно забивается под кровать, стаскивая одеяло.

– Что такое? Что ты кричишь?

Дверь распахивается и в комнату вбегает Крис. Он в брюках, но без рубашки. На его груди и животе видны шрамы, некоторые из них – длинные и изогнутые, сросшиеся неровно, и кожа там приобрела сероватый оттенок.

Крис быстро оглядывает комнату и видит осколки разбитого зеркала среди разлетевшейся по полу косметики. Затем его внимание привлекает тихий прерывистый стон из-под кровати. Он нагибается и извлекает оттуда Лизу. Лиза испуганно смотрит на него, словно не узнавая, пытается оттолкнуть, затем обнимает за шею и прижимается к его груди.

– Ну, что ты? – спрашивает Крис и осторожно кладет девушку на кровать, прикрывая одеялом, – Это же просто гроза. Испугалась?

Лиза пытается что-то сказать, показывая пальцами в сторону зеркала, но из ее груди вылетают только короткие отрывистые звуки.

– Все-все-все! – спокойно говорит Крис, – Тише. Я все понял. Был гром и зеркало разбилось, да? Жаль зеркало, хорошее было. Успокойся. Ты чего под кровать полезла? Там уютнее, что-ли?

Лиза, вздрагивая и глубоко вдыхая воздух, несколько раз кивает.

– Правда, уютнее? Надо попробовать поспать там ночку. Я сейчас.

Он встает с пола, но Лиза хватает его руку и тянет к себе. Она по прежнему бледна, глаза зажмурены. Крис вынужден сесть на край кровати.

– Я за соком твоим любимым пошел, а ты меня не пускаешь… Или тебе просто водички из чайника?

Лиза отрицательно качает головой.

– Крис… Я… Голова…болела… – выпаливает она с каждым выдохом, – Зерк…ало…

– Понял! Все понял! – весело отвечает доктор, – Мы утром едем в магазин за зеркалом? Поехали! Ты будешь править, а я его держать, чтобы не разбилось. Договорились?

Лиза несколько раз медленно выдыхает воздух.

– Да, – наконец отвечает она.

– Если да, то надо открыть форточку. У тебя тут что-то пролилось, аромат, как на цветущем кладбище. И кто только выпускает для вас эти духи? Сам-то он их нюхал?

Крис медленно высвобождает свою руку, открывает форточку, затем выходит из комнаты.

– Воздух на улице – чище не бывает! – сообщает он Лизе, которая, пока его не было, с головой завернулась в одеяло, – Смотри, что я принес. Эта штука разгоняет плохие сны.

В руках Криса – знакомый нам прибор с двумя молниями на крышке.

– Что это? – слабым голосом спрашивает Лиза, – Я спать хочу…

– Держи, – Крис протягивает ей блестящий цилиндрик, – Зажми в ладошку. Сейчас я выясню, что тебе принести – сок или чай. Только крепче держи, иначе перепутаю.

Лиза вздыхает.

– Хорошо. Я потерплю. Будет очень больно?

– Нет… – отвечает Крис, глядя на светящийся экран, – Больно не бывает… Зачем причинять боль? Это невежливо…

Экран освещает его лицо и мы видим, что взгляд Криса с каждой секундой становится все более удивленным и растерянным.

– Эта штука вообще очень мирная, больно она сделать не может… Так сок или чай, а? Что ты мне скажешь, прибор?.. Ты решил поиграть в загадки? – бормочет Крис, явно не понимая, что происходит.

Его шутливый тон никак не соответствует выражению глаз. Лиза, кажется, заметила это.

– Что ты там видишь? – спокойно, с оттенком какого-то безразличия, спрашивает она.

– И все-таки сок, Лиза! Мы угадали?

– Нет. Вода из чайника. И десять капель из пузырька в шкафу над плитой.

– Да? Ты так думаешь? Здесь помехи, очевидно, из-за грозы, – отвечает Крис, пропустив ее фразу мимо ушей, – Десять капель сока? Не маловато?

На экране прибора фотография Лекки. Лицо девушки серьезно, в глазах какой-то вопрос. Она почему-то в белом медицинском халате. Химическая колба со сломанным красным цветком внутри и надписью «Не нагревать!», которую она протягивает перед собой, смотрится несколько странно.

– Спокойной ночи, Лиза, – говорит Крис, выключив прибор, – Гроза прошла, приятных сновидений.

Но Лиза уже спит.

3.

За ночь дождь отмыл мир от накопившейся пыли и с утра все вокруг казалось таким чистым, будто только что создано. Но в городских условиях это явление не бывает долгим, все-таки воздух здесь насыщен продуктами цивилизации. Да и жарковато было. Завтрак я готовил себе сам, Лиза после ночного стресса спала, как убитая. Вообще-то разбитое зеркало почти везде считается предвестником неприятности, но я не особо в это верю. Может, потому, что зеркала в моей машине хорошо закреплены и обычно не разбиваются, если только авария… Которая уже сама по себе является неприятностью. Так что же первично – зеркало или авария?

Впрочем, неприятность была. Что случилось с моим прибором ночью, я так и не понял. Кстати, прибор этот очень интересный, он способен точно определять, в какой области человеческого организма находится истинный источник боли. Может быть, это не единственная его функция, но в инструкции было сказано именно так. В медицине известны приборы, которые измеряют боль, но такого портативного я раньше не встречал. Этой ночью вместо схемы туловища и пояснительных надписей на его экране появилось телевизионное изображение… Точнее, неподвижная заставка. Возможно, электрические разряды молний как-то исказили работу прибора. Жаль будет, если он испортился. Я привык пользоваться этим подарком, который привез мне Дежурный Пилот.

Днем я работал в клинике, а к вечеру заехал за Лизой и мы отправились в магазин. Лиза уже неплохо справлялась с машиной, только на оживленных перекрестках приходилось подсказывать ей, как действовать. Но, конечно же, если женщина села в машину, то она явно не ограничится посещением одного магазина. Поэтому после мебельного торгового центра ее потянуло в парфюмерный, потому что разбились ее любимые духи, затем в продуктовый, поскольку предстоял какой-то изощренный ужин, а после этого на дороге попался магазин одежды…

Я устал за день, принимая пациентов в психосоматическом отделении. Штатного психотерапевта там не предусмотрено, а консультанты разъехались в отпуск. Знакомые неплохо рекомендовали меня заведующему, а я был рад помочь. Что ж, вот я и нашел какое-то занятие на время, пока Лиза не перестанет бояться одиночества.

Зеркало оказалось довольно тяжелым, его приходилось удерживать от ударов об пол на неровностях дороги. Отвлекать Лизу разговорами, пока она за рулем, я не решился, а потом, когда мы вернулись домой, она занялась ужином. Я приладил зеркало к трюмо на место разбитого, а после явился на кухню.

– Зеркало на месте! Теперь можешь дальше любоваться на собственную красоту! И покрывать лицо различными красками… – сказал я.

– Спасибо, Крис, – негромко ответила Лиза, не поворачиваясь от плиты.

На кухне витал вкусный запах, но к нему примешивалось что-то, напомнившее мне хирургическое отделение.

– Сегодня на ужин что-то особенное, да? Как называется блюдо?

– Нет. Я передумала. Обычная картошка с тушеным мясом. Сейчас будет готово.

Потянулась пауза. Затем Лиза повернулась, чтобы взять полотенце и я увидел, что ее глаза полны слез.

– Лиза! Что случилось? – спросил я.

– Ничего, – тускло ответила она, – Все в порядке. Резала лук и случайно прикоснулась к глазам.

– Ах, вот как… Значит, запах этого самого лука я принял за лекарственный?

Лиза молча включила вытяжной вентилятор.

– Ты права, Лиза, это не мое дело, – я встал и повернулся к двери, намереваясь спуститься покурить на крыльцо.

– Крис. Ты мог бы покурить после ужина?

– Я покурю сейчас, а потом и после ужина. Если тебе нужно побыть одной, то следовало сразу сказать мне об этом. Тогда не пришлось бы обманывать.

Может быть, это жестоко, но я не остался. Спустился вниз, выкурил сигарету и взял из машины прибор.

Лиза сидела за пустым столом. Глаза ее были сухими.

– Лиза, ночью прибор показывал какую-то ерунду, но сейчас, я думаю, мы выясним, что это было. Ты сказала, что сильно болела голова? – спросил я, открывая крышку.

– Я просто испугалась грозы. И сон страшный приснился. Все хорошо, Крис, ты не беспокойся, – ответила Лиза, – Давай лучше ужинать. Тебе хочется ужинать на кухне, как вчера?

Она встала и отошла к шкафу. Я держал на ладони датчик, перекатывая его пальцами. Что-то странное показалось мне в поведении хозяйки этого огромного дома… Как будто это не та Лиза, которая была там, в лагере. И даже не та, которая ездила сегодня со мной по магазинам. В ней что-то изменилось… Лицо спокойное и немного грустное, словно она вспоминает давно прошедшие времена и скучает по ним.

– Лиза? Наркотики? Скажи мне, даже если это будет трудно.

– Нет, Крис, – не сразу ответила она, стоя спиной ко мне, – Это не наркотики.

– Ужин подождет. Я врач, Лиза. И я хочу, чтобы ты была здорова. Садись за стол и расскажи мне, что с тобой происходит. Ведь мы доверяем друг другу?

Лиза послушалась меня. Опустив голову, она устало опустилась на стул.

– У меня иногда сильно болит голова, а эти капли помогают.

– Как называются капли?

Она достала флакон из кармана халата и поставила на стол. Густая маслянистая жидкость желтого цвета неторопливо стекала на дно. На этикетке не было названия, состава и рекомендаций, лишь полустертая надпись карандашом.

– Здесь все неразборчиво. Что во флаконе, Лиза?

– Я не помню, как называлось это лекарство.

– И не помнишь срока его годности, – я взял пузырек и положил в карман брюк.

– Отдай. Пожалуйста, отдай мне его, Крис.

Она подняла глаза и жалобно посмотрела на меня. Да, это была не та Лиза, с которой я познакомился в лагере. Почему-то мне вдруг стало жутковато.

– Что все это значит? Кто выписал тебе лекарство? Что он сказал?

Лиза молчала.

– Так… Ну, тогда давай ужинать. Головные боли у тебя давно, это что-то значит. Завтра я сам отвезу тебя в больницу, если ты не хочешь говорить со мной. Надеюсь, у тебя хватит уважения ко мне, чтобы послушаться?

– Нет, Крис. Я не поеду. Я сделаю все, что ты скажешь, но не это. Прости меня. Можно, я немножко побуду одна? Сейчас все пройдет…

– Нельзя, Лиза! – ответил я, – Кое-что в этой ситуации тебе нельзя. Нельзя бояться. Нельзя пить то, названия чего ты не знаешь. Нельзя прятаться одной в своей проблеме! Тебе понятно?

Лиза внезапно вскинула голову и взглянула мне прямо в глаза. Я вздрогнул от этого взгляда. Наверное, я никогда раньше не видел ничего подобного. Я встречал агрессивных пациентов, людей, еще более опасных – со скрытой агрессией, параноиков, маньяков, ужасных убийц, но их глаза объединяло одно – я видел, что они больны. Эта девушка была здорова и смотрела на меня открыто.

– Верни мне лекарство, доктор, – медленно, не отрывая взгляда, сказала она, – Верни. И давай забудем этот разговор. Это выписали не мне. И не тебе. Это лекарство моей мамы. Ей кое-что сказали, когда она пришла к врачу. У нее все начиналось так же. Точно так же… И закончилось. Три месяца назад…

Я где-то слышал, что тренировки по рукопашному бою в некоторых случаях проходят под звук метронома. Мне показалось, что где-то в глубине черепной коробки я услышал стук. Это помогло мне сконцентрироваться.

– Значит, твоя мама не уехала… А папа? Уехал, ага?

– Какое тебе дело? Его тоже нет. И не будет.

– Я же сказал тебе сегодня, что никакого. Ты меня обманула. Зачем? Впрочем, это неважно. Я отдам тебе флакон. Возьми!

Я протянул ей пузырек. В тот момент, когда она взяла его, я слегка придержал ее холодные пальцы.

– А теперь послушай меня. Проблемы решаются только тогда, когда мы знаем о них. И еще тогда, когда мы хотим их решить. Мы едем в больницу прямо сейчас! Твоя позиция глупа. Хочешь отправиться вслед за мамой? Уже собрала вещи? Так зачем же ждать? Вперед! Ключи от «УАЗа» в замке зажигания. Достаточно разогнаться по встречной полосе… Или все же не по встречной – в клинику? Выбор несложный. Один поворот руля, да? Куда ты повернешь его, Лиза?

Лиза опустила голову.

– Отпусти. Больно… – глухо сказала она.

Я не заметил, что, пока говорил, сильно сжал ее пальцы. Воцарилась тишина. На плите остывал ужин. Пусть думает. Один из моих пациентов как-то сказал, что изменять собственную жизнь нужно внезапно, рывком, как бы прыгая куда-то, иначе посреди дороги может возникнуть желание вернуться.

– Я не трогаю руль и остановила мотор, – сказала Лиза, – Я подожду, что будет завтра. Понимаю, что ты хочешь помочь мне, но… Мне страшно.

– Тоже неплохая идея! – перебил я ее, – Только жизнь – это не машина, Лиз. Время продолжает двигаться. Хочешь постоять на обочине – стой. Стой и пей свое лекарство! Когда его силы будет недостаточно, постарайся найти меня! В мире есть мощные наркотики, а у меня – хорошие знакомые! Всего наилучшего!

«УАЗ» несется на полном ходу по широкой дороге. Стрелка спидометра дрожит у отметки 100. Машину бросает во все стороны, но Крис не обращает на это внимания. Он резко вращает руль. Свет фар прыгает, выхватывая из темноты то неровную обочину, то красные отражатели разделительной полосы. Огни встречных машин освещают лицо Криса. Его губы сердито поджаты, брови сведены.

– …Нет, не в клинику! – кричит он в раздражении, как будто объясняя что-то невидимому собеседнику, – Нет, господа! Она будет торчать на обочине, в четырех стенах, потому что, видите ли, уже поняла, чем это кончится! Страшно? Противно, а не страшно! Ждать, не взглянув в лицо своего противника! Не сделав шага, не подняв оружия! Не улыбнувшись ему, наконец! Пусть он в тысячу раз сильнее! В миллион! Давай спрячемся, может, старуха пройдет мимо? Не пройдет, Лиза! И ты и все, кто похож на тебя – вы напоминаете мне улиток! И мне противно протягивать вам руку, потому что это бесполезно! Плачьте по темным углам. Я еду туда, где люди готовы сломать себя, чтобы получить право видеть солнце! Успех – для сильных!

– Держите себя в руках, доктор! – раздается вдруг громкий властный голос.

Крис поворачивает голову в сторону пассажирского сидения и резко нажимает на тормоз, изо всех сил упираясь в рулевое колесо. Машину заносит, она разворачивается и вылетает на обочину, подняв облако пыли. В тот момент, когда дымящиеся покрышки уже взлетают над придорожным кюветом, кузов ярко вспыхивает мертвенно-белым огнем. Темнота как бы сворачивается в воронку, искривляя линии осветительных мачт вдали. На противоположную сторону канавы оседает только слабо вспыхивающая пыль.

4.

В густом тумане невозможно понять, утро сейчас или вечер. Сумерки. С трудом различаются поникшие, мокрые ветви кустарника, примятая трава. Смутные звуки, похожие на какой-то длинный булькающий шорох, исходят, кажется, со всех сторон одновременно. Даже дрова в костре не трещат, как обычно, они, скорее, тонко шипят. Пламя колеблется, словно ему холодно здесь и оно хочет спрятаться в угли.

Дежурный Пилот осторожно закрывает дверь машины и присаживается к огню. На стекле его шлема капли росы. С другой стороны костра прямо на земле сидит Крис. Он молча смотрит на костер.

– Наденьте куртку, Крис, – негромко говорит Дежурный Пилот, – Здесь холодно.

– Мне не холодно, господин Дежурный Пилот, – отвечает Крис, – Да и вряд ли куртка согреет меня. Тем более, она осталась в доме Лизы на вешалке.

– У вас есть запасная.

– Есть. Лежит в палатке. Я возьму ее, когда будет нужно.

– Меня беспокоит ваше настроение, Крис. Вы не удивлены тем, какие происходят события?

Крис молча достает помятую сигарету и неторопливо раскуривает ее угольком. Затянувшись, он произносит:

– Не удивлен, господин Дежурный Пилот. Я всегда был уверен, что придется платить по счету. А о своих дальнейших планах вы расскажете мне сами. Как я понимаю, мы в лагере и выход отсюда отрезан. Кстати, вы не знаете, что здесь случилось?

Голос Криса безразличен и чем-то напоминает интонации самого Дежурного Пилота.

– Мне не известно об этом. Я знаю только, что дорога засыпана обломками больших камней и с той стороны ее охраняет много людей в одинаковой одежде. Вода в реке поднялась высоко и течет с большой скоростью. На другом берегу реки находятся столбы с натянутой между ними проволокой. Если вы решите покинуть эту поляну, я не рекомендую вам идти к реке на западный край лагеря.

– Почему? Я несколько раз наблюдал оттуда закат солнца.

– В трех местах под землей я определил области повышенной температуры, а стены полуразрушенного здания излучают нейтроны.

Крис поднимает голову и долго смотрит в ту сторону.

– Спасибо, – говорит он, – Так что же вы хотите, господин Дежурный Пилот?

– Ничего. Вы напрасно считаете, Крис, что я желаю что-то получить от вас. Я переместил вас сюда для того, чтобы вы отдохнули от своей работы. Вы выглядите усталым.

Крис молча курит.

– Это подходящее место для того, чтобы на некоторое время оставить заботы. Я привез вам еду и воду. Вы можете спокойно спать, читать книги, размышлять. Здесь никто не побеспокоит вас, пока не разберут завалы и вода не вернется в русло. Это произойдет, когда уровень излучения станет ниже.

– Тюрьма, – коротко говорит Крис, – А если я не согласен?

Дежурный Пилот качает шлемом.

– К сожалению, Крис, вы выполнили несвойственное для вас действие. Вы покинули пациента, не оказав человеку помощи. Возможно, причинили вред.

– Я работаю с теми людьми, которые хотят лечиться! – резко отвечает Крис, – И не люблю нерешительных.

– Я прошу извинения, господин Крис Лер, но ваша собственная решительность привела к нежелательным результатам. Никто не давал вам права принуждать Елизавету к выполнению каких-либо действий. Я заключил, что вами допущена ошибка.

Крис бросает окурок в костер. Заметно, что он рассержен. На секунду создается впечатление, что он напоминает нам доктора Чикка.

– Ошибки исправимы, уважаемый Дежурный Пилот! Исправимы сразу же, как только допущены! Вы мешаете мне их исправить! Или вы хотите сказать, что знаете это лучше меня?

– Доктор, я всего лишь забочусь о вас и ваших пациентах…

– Предоставьте мне самому решать, что я буду делать с собой и своими пациентами! – прерывает его Крис.

– И все же я прошу вас провести здесь некоторое время, – после паузы говорит Дежурный Пилот.

Крис иронически усмехается и разводит руками.

– Кажется, у меня нет поводов для отказа! Стыдно, господин Дежурный Пилот. Используя свои сверхъестественные способности, вы получили возможность почувствовать себя тюремщиком! Вам приятно? Кстати, а какие желания заключенных здесь выполняются?

– Вы неправы, Крис… Мне очень неприятна эта история. И я немедленно верну вас назад, когда вы придете в себя.

– Ах, я еще и не в себе? Идите прочь, господин Дежурный Пилот, и заберите свою машину. Я переправлюсь через реку и сдамся военным. Они больше похожи на людей, чем вы.

– Крис… Мы всегда неплохо понимали друг друга. Я очень прошу вас послушаться меня. Какое у вас желание?

Крис сгребает угли в костре и подбрасывает дров.

– Я не прошу ничего сложного. И не желаю знать подробностей. Лиза нуждается в обследовании и лечении, вы можете это как-то организовать?

– Вынужден огорчить вас, Крис. У меня, так же, как и у вас, имеются профессиональные права и запреты. Я не могу вмешиваться в жизнь других людей.

– В таком случае от вас нет никакой практической пользы. Как только вам надоест играть в тюрьму, поспешите освободить меня, пока я не сбежал и не испортил вам настроение. И, пожалуйста, выполните расчет того, чем я обязан вам. Я больше не хочу иметь с вами общих дел. Это все, что я хотел сказать.

Дежурный Пилот поднимается на ноги.

– До свидания, Крис.

– До скорейшего. И, надеюсь, последнего.

Дежурный Пилот отходит на несколько шагов и пропадает в густом тумане. Крис несколько минут смотрит ему вслед, затем вытирает лоб ладонью и говорит сам себе:

– Что ж, тюрьма – не школа. И голова разболелась, вероятно, именно от досады. Здесь нельзя шуметь, чтобы не привлечь внимания обслуживающего персонала, однако разрешается принимать пищу и напитки, принесенные с собой. Этим я и займусь, а мир будет ждать.

Он встает с земли и направляется к машине.

5.

Откуда Дежурный Пилот узнал о нашей ссоре с Лизой, я узнал в тот же вечер, обнаружив на пассажирском сидении мой прибор с двумя молниями, который я оставил у нее на столе. Весь день я проспал в машине, надеясь, что погода улучшится, но ветра по-прежнему не было и туман не рассеялся. Странный он, этот туман, такого густого я раньше никогда не видел. Все искажается так, что не сразу догадаешься, что это за звук и с какой стороны. Далеко обойдя разрушенные бетонные коробки бывшей военной базы, вышел к реке. Вода, действительно, поднялась высоко, затопив даже поляну, на которой жили «Алконавигаторы». В русле несся быстрый мутный поток, другого берега не было видно. По течению плыли какие-то обломки, ветви и даже целые стволы небольших деревьев. Нет, переправиться здесь нечего даже и думать.