Текст книги "Эффект загадки (СИ)"
Автор книги: Андрей Филиппов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)
– Конечно, были, – пассажирка недовольно поморщилась, видимо, раздосадованная тем, что я
не оценил ее фразу, – Но недовольных было больше. Кто знает, чем бы это все кончилось!
– Победой добра и наказанием злой ведьмы! Как в сказке.
– Да ну тебя, Крис! У тебя вечно все в шутку.
Хм… А как тут не в шутку, если я вообще не понимаю, о чем она говорит. Что-то я не замечал, чтобы в лагере кто-то был против моего присутствия. Впрочем, теперь это уже не важно, вряд ли я когда-нибудь вернусь. Я не привык возвращаться туда, где уже побывал.
– Что же я тебе такого сказал, что ты решила бежать оттуда? По-моему, тебе там было уютно.
– Я… Я несколько дней вспоминала наш разговор тогда, у костра, помнишь? Ты сказал, что у человека должен быть свой путь и своя идея… И что отвечаем мы только за собственные поступки, не важно, что они совершаются под чьим-то руководством. И отвечаем не перед Ведущими, а перед самими собой. Я как бы проснулась тогда… Да, там уютно, интересно, тебя всегда поймут и помогут. Но я поняла, что мне не нравятся их идеи. Я не с ними… Вдруг почувствовала, что скучаю по дому, по маме и папе, которых ненавидела последние годы. Точнее, думала, что ненавижу. Как ты думаешь, меня простят?
– Конечно, простят, ты же их дочка. Они тоже думали, что потеряли тебя. Вот будет встреча, да?
– Да… А вдруг не простят… Я же столько плохого им сделала. Что тогда будет?
– А ничего не будет. Дай им понять, что ты пересмотрела свои взгляды. Но не словами, а действиями. Вначале они, быть может, не поверят. Решат, что ты притворяешься. Тебе будет грустно и одиноко. Значит, ты этого заслужила своим прежним поведением. Но если ты не оставишь своих попыток, они будут удивлены. А потом – рады. Ты должна быть уверена в том, что действительно стала другой, тогда ты поймешь, что делать. Все просто, хоть на словах, хоть в практике.
– Я помню, ты так уже говорил. Знаешь, когда я слушаю тебя, у меня нарастает уверенность в том, что все будет хорошо.
– Лишь бы без меня эта уверенность не исчезла, – я улыбнулся снова, – Иначе ты будешь зависима от моих слов. И чем лечить от этой наркомании – понятия не имею! Разве что говорить всякую ерунду, сбивая тебя с толку, пока тебе не надоест…
Девушка весело рассмеялась. Мы ехали уже по городским улицам и я вынужден был сосредоточиться на управлении. В городах бываю редко, тут нужно быть осторожнее.
– Крис, высади меня здесь, пожалуйста! – все еще смеясь, попросила она, – А что, если я не отвыкну от твоих слов? Ломка будет…
– Слушайся маму и читай хорошие книги, – стараясь сохранять суровый вид, ответил я, – Не забывай мыть руки перед едой и не выходи на улицу без носового платка!
Но смех вдруг прекратился и она очень серьезно и тихо ответила:
– Спасибо тебе, Крис… Я никогда не придавала значения этим простым советам, думая, что это придумали взрослые, а ко мне относятся, как к маленькому дитю. Я поняла, какое же я еще дите…
– Значит, подрастай, – сказал я, – К счастью, у тебя есть родители… Ну, успехов тебе!
– Спасибо! – звук захлопнувшейся двери обозначил, что еще один человек в этом мире отправился менять свою жизнь к лучшему. Или к худшему, но все равно интересно… Главное – перемены.
В городе я разыскал столовую и устроил второй завтрак. Но мою неожиданную пассажирку так и не вспомнил.
5.
Перед нами – лекционная аудитория. Ряды столов и удобных стульев, по стенам развешаны портреты ученых, таблицы и диаграммы, схемы и фотографии каких-то неведомых машин. У стены высокий стол, несколько огромных телевизионных экранов. На школьной доске мелом написаны формулы и множество прямоугольников, соединенных стрелками.
За столами сидят молодые люди, это студенты. Кто-то листает учебник, кто-то перешептывается с соседом, многие что-то старательно записывают в тетради. У доски, сложив руки за спиной и слегка наклонившись вперед, медленно ходит туда-сюда доктор Чикк Кштфорс. Он в строгом черном пиджаке. Пиджак в нескольких местах испачкан мелом, но доктор, очевидно, не замечает этого. На его лице выражение задумчивости и чего-то похожего на иронию. Наконец, его лицо проясняется и он поворачивается к аудитории.
– Готовы? – спрашивает доктор Чикк и, не дожидаясь ответа, продолжает, – Логическая схема, которую вы только что изобразили в своих тетрадях, называется схемой Клида. Жесс Клид много лет назад создал машину под названием «Синелия» и пытался научить ее выбирать из группы операторов того, с кем она предпочла бы работать, если бы имела выбор. Сначала операторов было пять. Машина выбрала одного по принципу аккуратности в обращении с ней. Он делал меньше ошибок, чем остальные. Он долго читал справочник, прежде чем нажать кнопку. Потом операторов стало двадцать. Этот, первый оператор, уже прочитал справочник и обращался с машиной смелее. Но появился еще один, который делал мало полезной работы, зато все время уделял профилактике неисправностей. Машина выбрала его по принципу бережности обращения… Да, он протирал ее до блеска и каждый день выдувал пыль из корпуса!
Слышен приглушенный смех.
– Несомненно, машина выбрала его! На основании чего она это сделала? И первый и второй операторы выбирались машиной потому, что она стремилась быть исправной и проработать как можно дольше! Как видно, принцип примитивен и эгоистичен. Самосохранение… В конце концов машина надоела обоим операторам и они честно сообщили об этом Клиду. А что же случилось? Дело в том, что машина не меняла показателей своей работы в зависимости от того, какой из операторов за ней находился. Первый оператор работал аккуратно и правильно, второй почти не работал, зато хорошо обслуживал, еще пара инженеров воспользовались ее мощностью для своих расчетов, какой-то студент-прогульщик готовился на ней к занятиям, да некий школьник играл с ней в шарики… Машина одинаково работала для всех и каждого, не показывая предпочтений. Значит, как бы с ней не обращались, ответ был для всех одинаков. Потом операторов стало полторы сотни. И вот тут начались проблемы! Клид вводил в память тысячи принципов, чтобы машине было легче выбрать. Машина не могла сделать выбор! Впрочем, через довольно длительное время она разделила операторов на группы и вывела некую «степень предпочтения» для каждой из них. Однако такое разделение продержалось всего несколько минут, потому что Клид попросил одного из операторов сменить стиль работы на более жесткий! Этот оператор моментально был перенесен из предпочитаемой группы в непредпочитаемую! Заметьте, всего лишь опять по одному эгоистическому принципу самосохранения. Затем один маниакально настроенный студент незаметно поднял напряжение на одном из блоков машины, заблокировал систему аварийного оповещения и ушел. Все операторы тут же попали в одну группу – абсолютно непредпочитаемых. Они не знали, что этот блок чувствует себя плохо, и в своих программах продолжали нагружать его. Студент вернулся и написал программу, в которой не был задействован данный блок. И, конечно, был обозначен, как единственный предпочитаемый оператор! Клид чуть с ума не сошел… Студент оказался приличным человеком и все рассказал Клиду. Напряжение было снижено. Принцип эгоизма доказан. Но на этом эксперимент закончился, поскольку продолжать его не было смысла. Клид составил свою схему и вывел логические принципы предпочтений, которыми мы пользуемся до сих пор. Какие же это принципы?
Все объекты окружающего мира обладают свойством целостности и дискретности. Целостность объекта вызывает формирование понятия о нем в нашем сознании. Если я попрошу вас представить себе воду, вы представите воду, а не лед или пар, которые тоже являются водой, только в другом агрегатном состоянии. Попрошу представить кошку – вы представите кошку. На наших занятиях мы изучаем человека – вы представляете человека. Оперируя этими понятиями, мы вызываем в сознании некие отвлеченные, абстрактные образы, а не конкретные объекты. Сравнивать целостные объекты можно только с другими целостными объектами. Абстрактные образы воды нельзя сравнить между собой, поскольку не найти различий. А вот образ кошки и образ ложки сравнить можно, это разные объекты.
Дискретность объектов состоит в том, что они обладают признаками и качествами, позволяющими отличать их от других подобных объектов внутри целостной группы. Вода может быть холодной или горячей, находиться в стакане или блюдце. Как видно, она осталась водой, но теперь мы можем отличить одну воду от другой. Образ стал более конкретным. Чем сложнее объект, тем больше у него признаков и качеств. Однажды Клид вместо того, чтобы посадить за «Синелию» человека, подключил к ее управляющим цепям другую машину. Машиной управляла машина! «Синелия» не отнесла эту машину ни к какой предпочитаемой группе, так как это была машина, а не человек, а выбор требовалось сделать из группы людей.
Таким образом, первый из принципов предпочтений мы назовем принципом целостности, второй – принципом дискретности. Нарушение принципа целостности встречается при некоторых тяжелых заболеваниях, когда человек теряет связь между объектом и его представлением в сознании. В норме встречается при работе с абсолютно незнакомыми объектами. Машина Клида имела в памяти образ человека, но не была знакома с другой управляющей машиной, поэтому предпочтения дать не могла.
Принцип дискретности нарушен, если пациент может объединить в группу целостные объекты, но не способен выявить их различий между собой. В клинике я покажу вам такого пациента, это космонавт, пострадавший при аварии. Он умеет выбирать из мешка шарообразные предметы разного цвета и размеров, но объяснить, чем они отличаются, не может. У него нарушен процесс восприятия признаков и качеств объекта. Делая выбор, он учитывает лишь один простейший признак – шарообразность предмета. Принцип целостности, как видно, не нарушен, выбираются шарообразные предметы. Дальнейшее разделение объектов у пациента не получается.
Следующий принцип – это принцип матричного синтеза. Знакомясь с объектом впервые, мы воспринимаем и обрабатываем информацию о его признаках, связывая ее с названием объекта. В памяти формируется образ-матрица под соответствующим именем. Например, карандаш имеет форму стержня, состоит из грифеля и оболочки и предназначен для того, чтобы оставлять видимые линии на других предметах. Эта информация связана у нас с именем «карандаш». Встретив другой объект, имеющий подобные признаки, мы назовем его тем же именем либо скажем, что он подобен. Как происходит этот процесс? Конечно, мы сравниваем имеющийся в памяти образ-матрицу с тем, что перед нами! И если признаки их совпадают, объекту присваивается имя матрицы. Если совпадает только часть признаков, объект будет назван подобным. Пишущая ручка, тоже имеющая форму стержня и оставляющая линии, подобна карандашу. Но у нас имеется матрица под названием «ручка», учитывающая признаки ручки. А теперь представьте, что у нас нет такой матрицы. При этом кто-то, занимаясь нашим обучением, намеренно сообщил нам, что этот предмет тоже называется «карандаш». Тогда мы вынуждены будем внести в матрицу «карандаш» изменения, указывающие на то, что карандаш может выглядеть как предмет, лежащий перед нами и может не иметь грифеля, а содержать красящее вещество в специальном резервуаре. Значит, мы способны произвольно изменять образ-матрицу! И этот процесс называется обучением. В данном случае мы получили ложную информацию относительно пишущей ручки, которую нельзя называть «карандаш». Когда кто-то сообщит нам, что это ручка, мы сформируем ее образ и изменим матрицу «карандаш» обратно.
Информацию от окружающего мира мы не только обрабатываем, мы еще и оцениваем ее и на основании оценок вырабатываем планы каких-то собственных действий. Как раз на этом этапе и формируются те самые предпочтения, о которых мы говорим сегодня. Следующий принцип Клида называется принципом матричной оценки…
Голос Чикка Кштфорса уходит на второй план, а мы видим двух студентов, негромко переговаривающихся за дальним столом.
– Я слышал, что Кштфорс как раз и был тем студентом, который свел с ума машину Клида! – говорит один из них.
– Ерунда, наверное. Клид работал на ней, когда Кштфорс еще не был студентом… Или Кштфорс слишком молодо выглядит. Сколько ему лет?
– Понятия не имею. Если сесть к нему поближе, взгляд его не такой уж молодой, как внешний вид. В прошлом году я учился на его спецкурсе и слышал эту лекцию. Стандартные нарушения мышления и восприятия он пытается втолкнуть в машинную логику…
– Кстати, может быть и не напрасно. Клид вообще-то решал задачи селективности в области электронных вычислений. Людей он взял в качестве нестабильных объектов. А Кштфорс перекладывает его принципы на человеческий разум. То ли так проще их понять, то ли он и правда считает, что мозг – это биокомпьютер.
– А он так и считает. Во всяком случае, любое психическое состояние он называет нарушением логических связей. Странно, зачем нам подробно изучать каждую стадию процесса, если результат предсказуем, а лечение примерно одинаковое?
– Кштфорс теоретик, а теоретики склонны к усложнению науки. Иногда он противоречит сам себе. Сейчас он заявил, что мы можем произвольно изменять образ-матрицу до уровня, пока еще сохраняются признаки целостности. На занятиях однажды он то ли был пьян, то ли взбудоражен, но вдруг сказал, что сложные матрицы могут содержать мелкие дискретные признаки в рамках целостного уровня. То есть ложка без царапинки у некоторых людей уже не считается ложкой!
– Чушь какая-то… Все же хорошо, что Кштфорс стремится рассматривать человека, как машину, в машине хотя бы все подчиняется логике, а не его бредовым выводам. Я говорю к тому, что экзамен проще сдавать…
Оба студента улыбаются. Мы вновь обращаем внимание на доктора Чикка.
– … и эта красавица отправилась в магазин покупать ленточку на платье! Она хочет купить то, что ей понравится, ведь так? Значит, образ-матрица у нее уже есть, с ленточками она знакома. Она прошла мимо шнурков и тесемок, которые подобны ленточке. Это говорит о том, что признаки ленточки содержатся в ядре матрицы, обозначая целостность объекта. Ассортимент включал в себя блестящие и матовые ленточки различных цветов, некоторые из них имели светлую полоску по краю. Модница долго их рассматривала… Ее внимание привлекли розовые ленточки. Там были блестящие с полоской, блестящие без полоски и матовые без полоски, причем одни были чуть темнее, другие чуть светлее. Девушка очень желала, чтобы ленточка была с полоской, а темнее ленточка или светлее – безразлично. С полоской есть только блестящая ленточка, впрочем, покупательница решила, что это ладно, пусть будет блестящей, хотя матовая была бы лучше, но на матовой нет полоски. Как распределились признаки предпочтений? Ядром матрицы был признак ленточки, а не другого кусочка ткани. Это абсолютно обязательный признак. Шнурки и прочее даже не рассматривались. Прилежащий к ядру слой – это розовый цвет. Это обязательный признак. Выбор происходил из группы розовых ленточек. Следующий слой матрицы – это наличие полоски. Признак почти обязательный. Он оказался главнее признака «блестящая-матовая», который расположился в виде следующего слоя. Последним слоем оказалась насыщенность розового цвета, которая в данном случае оказалась безразличной.
Что будет, если мы решим привести эту девицу в состояние растерянности, значительно расширив ассортимент объектов? Мы создадим ленточки, шнурки и тесемки, отличающиеся десятками различных признаков! Нет сомнений в том, что она возьмет именно ленточку. Ленточка будет розовой. Почти наверняка ленточка будет с полоской. Вероятно, ее поверхность окажется матовой. В отношении других признаков мы не можем сказать ничего, поскольку насыщенность розового цвета ей безразлична, а процесса выбора по другим признакам мы не наблюдали. Теперь представьте, что из магазина эта дама вернулась с розовой блестящей ленточкой без полоски, по всей поверхности которой нашиты блестящие стекляшки! Что случилось? Все очень просто. Наличие этих стекляшек оказалось признаком, находящимся в том слое, который соседствовал с прилежащим к ядру! Матовой ленточки с полоской и стекляшками в нашем ассортименте не нашлось… Поэтому слой со стекляшками отменил действие всех последующих слоев! Он ближе к ядру! Единственное, на что он не повлиял – это розовый цвет.
Доктор Кштфорс внезапно замолкает, останавливается, вглядывается в зал сквозь очки и показывает пальцем на молодую девушку, быстро записывающую его слова в тетрадь. Через несколько секунд девушка, удивленная наступившей тишиной, поднимает голову.
– Вот вы. Да, вы! Долгое сидение в одной позе приведет к нарушению кровообращения головного мозга. Ответьте мне, почему наша подопечная явилась домой с ужасным на вид сине-черным предметом, напоминающим ремень, усыпанный зелеными камешками?
Студентка молча раздумывает, затем встает с места.
– Доктор Кштфорс, а как она назвала предмет, который принесла из магазина?
Чикк Кштфорс слегка склоняет голову набок и едва заметно улыбается.
– Объект был назван ею «Красивая штука на мое платье к празднику»!
– В таком случае признак «Ленточка» и признак «Зеленые камешки» находились в ядре матрицы! – моментально отвечает девушка.
– Вот как? Хорошо. Присаживайтесь. А почему же признак «Зеленые камешки» не расположить в прилежащем слое?
– Этот признак влиял на ядро, доктор Кштфорс. Ремень – это предмет, всего лишь подобный ленточке, тем более, она и не называла его ленточкой.
– Тогда пусть в ядре остаются только «Зеленые камешки»!
– И из магазина она принесла бы горсть этих самых камешков. В крайнем случае, бусы из них!
Слышен смех. Студенты, обрадованные передышкой, поднимают шум.
– Вы абсолютно правы! – после некоторой паузы говорит доктор Чикк, – Запишите последнее на сегодня и самое важное положение в нашей лекции. Признаки, определяющие целостность объекта, могут соседствовать в ядре матрицы с иными признаками, присущими данному объекту. При этом происходит влияние этих дискретных признаков на принцип целостности. Зеленые камешки, находясь в ядре матрицы вместе с образом ленточки, изменили этот образ так, что был приобретен ремень. Образ потерял конкретное название и матрица стала называться «Красивая штука»! «Ремень» ее не назовешь, поскольку на платье этот объект располагается не так, как ремень, а как ленточка – по диагонали. Имя «Ленточка» не подходит по признаку толщины и типа материала. Но ядро матрицы совпадает с признаками принесенного предмета! Вы встретитесь с данным парадоксом, если будете заниматься патологией человеческих влечений. Часто бывает совершенно непонятно, по какой причине происходит то или иное нарушение предпочтений. Вы найдете ответ, вспомнив сегодняшнюю лекцию. Если, конечно, у вас будет желание его найти… У большинства из вас такого желания не возникнет! Ведь гораздо быстрее и проще нарушить процесс обработки информации, а потом сообщить, что у пациента органическая патология личности, да?
Постепенно шум смолкает. Студенты заинтересованно смотрят на Кштфорса. Но тот только кивает головой и произносит:
– Лекция окончена, до свидания.
Мы переносимся в небольшой кабинет, почти все пространство которого с одной стороны занимают старые шкафы, битком набитые книгами и длинный стеллаж с другой стороны. За окном темнота. Светит настольная лампа. Уютно тикают часы. Доктор Чикк Кштфорс в том же самом пиджаке, что и на лекции. Он сидит за столом у окна, положив подбородок на ладони. Вероятно, он о чем-то раздумывает. Перед его глазами, среди аккуратно разложенных книг, листов бумаги и прочего мы замечаем маленькую фотографию в рамке. На снимке – улыбающаяся молодая девушка держит в руках ребенка. Дитя тоже улыбается фотографу.
Слышен стук в дверь.
– Открыто! – несколько удивленным голосом приглашает доктор Чикк.
Дверь открывается и между шкафами в кабинет проходит студентка, к которой Кштфорс обращался с вопросом на лекции. Она в простом сером свитере и брюках. Длинные светлые волосы стянуты резинкой.
– Добрый вечер, доктор Кштфорс.
– Добрый, – отвечает ей Чикк Кштфорс и кивает в сторону потертого кресла по другую сторону стола, – Располагайтесь. Для решения вопросов, связанных с обучением, есть определенные часы. Вы пришли по иному вопросу?
Студентка садится в кресло.
– Да, доктор Чикк… То есть, нет. У меня нет проблем с обучением.
– Тогда я вас очень внимательно слушаю.
– Мне сказали, вам требуется ассистент в лабораторию на кафедре нейрофизических исследований?
Некоторое время Кштфорс молча пристально разглядывает девушку. От его взгляда она смущается и как-то съеживается в кресле.
– Садитесь свободнее, откиньтесь на спинку кресла. Сегодня и у вас и у меня был сложный день, напрасно вы не позволяете себе отдыхать, а бродите по пустынному зданию института вечером.
Студентка растерянно опускает взгляд.
– Я, кажется, сказал – садитесь удобнее, – повторяет ученый, – Вот так. Вы же пришли предложить свою кандидатуру, если я не ошибаюсь? Так ведите себя свободнее, иначе впечатление о вас сложится не в вашу пользу. Сегодня на лекции вы вели себя гораздо смелее! Что скажете?
Гостья, очевидно, быстро сориентировалась в стиле разговора и отвечает:
– Если ассистент вам еще требуется, то я надеюсь, что смогу помочь.
– Вот это уже похоже на то, что мне хотелось бы услышать, – доктор Чикк щелкает зажигалкой и выпускает дым в потолок, – Что привело вас к такому решению?
– Желание заниматься наукой, доктор Кштфорс.
Чикк Кштфорс негромко смеется. Он берет в руки рамку с фотографией и подносит ее к настольной лампе. От стекла рамки на корешках книг в шкафу появляется световой зайчик. Отблеск передвигается, показывая то на одну книгу, то на другую. Студентка невольно начинает присматриваться к движениям луча.
– Посмотрите мне в глаза, – негромко произносит доктор, – Вы ужинали сегодня?
– Да, если это имеет какое-то отношение к теме разговора.
– Имеет. Заработная плата ассистента невелика и я не уверен, что вы заработаете себе на тот ужин, которого желаете. Да и времени у вас на него не будет. Наука вас интересует, но не более того. Зачем же вы хотите убить свое свободное время? Вам надоели соответствующие возрасту развлечения и общение с людьми?
– Нет, просто я хочу… Найти что-то стабильное, какое-то постоянное занятие, пусть даже с маленькой зарплатой.
– Ага, чтобы не думать, чем заняться после учебы? Жизнь подчинена ритму?
– Да, мне кажется, так удобнее.
– И потом сердиться на себя и науку за упущенное время и возможности? Скука. Отупение. Усталость. Горечь поражений, когда ничего не получается. Желание разрушить мир мешающих вам профанов, от мнения которых зависит ваш успех. Ах да, еще насмешки коллег… На фоне всего этого нужно умудриться сохранить ясное мышление. Вам это интересно?
– У любой медали есть две стороны, доктор Кштфорс. Логика это отрицает, но в данном случае площадь стороны «успех» меньше площади «поражение».
– Верно. Поэтому мне и не требуется ассистент. Мне требуется коллега. Молодой коллега, который задает один вопрос один раз, а если он не понял ответа, берется за учебник. Которому больше некуда идти, кроме как в науку. Которому не жаль сил и времени на то, чтобы очередной раз шлепнуться в лужу. Вот какой человек мне нужен. К сожалению, работа слишком серьезна, чтобы параллельно заниматься воспитанием.
– Я понимаю вас, господин Чикк Кштфорс, – отвечает девушка со вздохом, – Готовых молодых коллег, которые подходят под такие параметры, найти не так-то просто. А выпускники Института не захотят работать за мизерное вознаграждение… Простите меня за столь поздний визит. Мне следовало бы поверить словам человека, который рассказывал мне о работе в лаборатории и не беспокоить вас понапрасну.
– Разве я обеспокоен вашими действиями? Нет. Поздним визитом? Тоже нет. Так что вы напрасно извиняетесь…Церсса! Да, ведь вас зовут Церсса?
– Действительно, мое имя Лекка Церсса.
– Вы учились не на моих курсах, но я помню вас по провалу на экзамене оптической физики в прошлом году.
– У вас замечательная память, доктор Кштфорс. Я и правда провалила этот экзамен. До свидания.
Девушка встает и направляется к двери.
– До свидания, Церсса, – говорит доктор Чикк, – Интересно, научились ли вы пользоваться спектрофотометром? Или не умеете до сих пор?
Вместо того, чтобы обиженно хлопнуть дверью, Лекка Церсса останавливается.
– Научилась, господин Кштфорс. Переэкзаменовка прошла удачно.
– Назовите мне коэффициент поправки на кремний в спектре Димма, – тихо, как бы сам себе, говорит доктор, снова глядя на фотографию.
– Сейчас я не вижу необходимости вспоминать это число. Когда мне будет нужна поправка, я найду справочник.
Чикк Кштфорс задумчиво постукивает пальцами по столу.
– Найдите справочник, Лекка. Если у вас не исчезло желание, поправка понадобится вам завтра вечером в моей лаборатории.
6.
В лагерь я попал уже под вечер. В городе делать было особенно нечего, купить продуктов да новый воздушный фильтр для машины, но, во-первых, фильтр я проискал неожиданно долго, а во-вторых, на выезде из города увидел неширокую горную реку с красивой растительностью по берегам. Ну, как же было не нарушить экологический баланс, вымыв в ней УАЗ! После этого я искупался сам, постирал кое-какую одежду и пару часов позагорал на нагретых солнцем камнях. Когда светило собралось спрятаться за горизонт, я продолжил свой путь и уже через полчаса увидел дорожный указатель с изображением палатки.
Лагерь раскинулся в лесу примерно в паре километров от трассы. Узкая грунтовая дорога между скал оказалась колдобистой, с множеством поворотов, коротких крутых подъемов и спусков. Вероятно, в лагере никто не заботился о состоянии подъезда. Хотя, может быть, есть еще какая-то другая дорога.
Все лагеря, в которых мне довелось побывать, устроены примерно одинаково. На большом или малом участке леса разбросаны палатки, шалаши, лачуги из подручных материалов, изредка можно встретить и более комфортные жилища, типа щитовых домиков. В нескольких лагерях популярны жилые трейлеры. В общем, каждый устраивается по вкусу и возможностям. Как правило, есть большая поляна с местом для костра, там происходят общие собрания. В остальном у каждого лагеря свой стиль. Ну, разве что есть какое-то руководство, идейное или просто так, следят за порядком, решают какие-то вопросы, которые касаются всех. Но руководства может и не быть, просто авторитеты.
Впечатления, что лагерь большой, у меня не возникло. Дежурных на въезде, как в милитаризованных или откровенно хулиганских лагерях, тоже не попалось. Я покрутился по дорожкам, нашел на отшибе небольшую полянку и припарковал там машину. Пришлось повозиться с непокорным кустарником, чтобы прорубить дорогу. Тесновато, но уютно. Раньше здесь кто-то жил, вот остатки шалаша и костра, но трава не примята, значит, других претендентов на это местечко нет.
Путешествие – захватывающая штука, а новые места интересны именно своей новизной. Еще интереснее бывают люди. Не успел я докурить сигарету, как появился молодой паренек в грязно-желтой жилетке прямо на голое тело.
– Привет, – сказал он.
– Здравствуй, – ответил я, – Меня зовут Крис.
– Шнырь, – протянул он руку.
Я не против, когда люди представляются прозвищами, а не именами, в конце концов, это их дело. Когда им вдруг захочется, чтобы их называли по имени, пусть назовут имя.
– Привет, Шнырь. Ничего, что я здесь припарковался?
– Не, паркуйся, где хочешь. Только далековато местечко выбрал, мог бы и ближе, там есть.
– Ну, хоть в тесноте – не в обиде, а впотьмах и локоть не туда засунешь, точно?
Шнырь громко расхохотался. Посмеявшись, он спросил:
– Машина у тебя «Скорая помощь»?
– Нет, Шнырь, не «Скорая». У тех красные кресты, а у меня, видишь, надпись «Медслужба». Разные вещи.
– А, куртка-то у тебя пятнистая, военная. Я сразу и не сообразил. Так ты не в тот лагерь заехал, милитаристы дальше по дороге, километров пятьдесят.
– Да я их не особенно уважаю. Просто у меня такая куртка и такая машина. А ваш лагерь какого направления?
– А никакого. Наезжали, правда, сектанты да хулиганье, да выперли их. Военники и помогли. Военникам без разницы, лишь бы пострелять, да строем пройтись. Целую операцию разработали, да пока ехали, хулиганье уж почти разбежалось.
– Весело у вас тут, – улыбнулся я, – А кто правит? В смысле – старейшины или анархия?
Шнырь молча махнул рукой. То ли это означало, что в лагере нет централизованной власти, то ли власть была, но он к ней плохо относился.
– Как стемнеет, народ разожжет костры. Подтягивайся. Может, и власть какую увидишь, – сказал он, – Покурить есть?
Я дал Шнырю сигарету и он, довольный, исчез в зарослях. А я развел небольшой костерок и занялся приготовлением чая, нужно немного перекусить, а потом отправляться знакомиться с обитателями. Хотя Шнырь и посоветовал мне расположиться поближе к народу, эта полянка мне понравилась. Собственно, я всегда поселяюсь в стороне от лагеря. Много раз я пытался ответить себе на вопрос – почему. И решил, что причин тому несколько. Большие скопления людей мне не нравятся, как-то рассеиваешься в разномастной толпе. А иногда у кого-то может возникнуть необходимость поговорить со мной наедине, я же врач все-таки. Да и тишину люблю.
Тишины, впрочем, не получилось. Как только я высыпал заварку в котелок и снял его с огня, из кустов появилась невысокая светловолосая девица в полосатой футболке. Конечно, в разных местах царят разные порядки, но общечеловеческую вежливость никто не отменял. Я сделал вид, что не замечаю гостью и стал доставать еду из сумки. Может быть, ей потребуется время, чтобы сообразить поздороваться?
– Мне мешает дым от вашего костра! – заявила она, – Я хотела подышать воздухом на моей полянке неподалеку, а там все в дыму.
Я выдержал паузу, нарезая колбасу для бутербродов. Тонкие сухие ветки в костре почти не давали дыма.
– Присаживайтесь, – ответил я, – Вы хотели сказать, дым от моей сигареты? Она дымит сильнее, чем костер.
Агрессивная гостья не сдвинулась с места.
– Я способна отличить дым костра и сигареты. И повторяю еще раз – мне мешает этот дым!
Да, иногда у человека бывает такое настроение, что хочется подраться с первым встречным, не важно, на словах или в рукопашную. Но проблема в том, что сначала нужно оценить противника, иначе есть опасность наткнуться на профессиональный отпор. И никакого кайфа не получится. Вместо него придут мысли о том, какие же все злые и жестокие.
– Уважаемая незнакомка, поверьте, в жизни есть много всего более раздражающего, чем дым, который уже рассеялся, – длинно ответил я, помешивая чай.
