Текст книги "Купчино.Трилогия(СИ)"

Автор книги: Андрей Бондаренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 42 страниц)

Вечером того же дня, успешно завершив «малый сексуальный круг», (медовый месяц, как-никак), Сомовы, лёжа на супружеской койке, мирно отдыхали.

– А что ты можешь сказать про жену Толстого Бастарда? – закурив сигарету, спросил Пашка. – Годится она на роль Главной злодейки, стоящей во главе некоего коварного заговора?

– Мария? – заразительно зевнула Александра. – На роль злодейки? Не смеши меня, пожалуйста...

– Что здесь смешного? Симпатичная, элегантная, загадочная. Одни пронзительные глаза горной ламы чего только стоят. Классический "киношный" образ отвязанной атаманши, возглавляющей банду отвязанных и беспринципных негодяев.

– Никуда твоя версия, майор, не годится. Маринка, она очень несчастная. Запуталась, а теперь переживает.

– О чём конкретно переживает? – с удовольствием вдыхая-выдыхая табачный дым, уточнил Сомов. – Где, пардон, запуталась?

– Ни – "где", а между кем, – вздохнула Сашенция. – Между мужиками, надо думать.... И, вообще. Глаза у Марины очень больные и печальные. Если хочешь знать, она больше похожа на бесправную и затюканную рабыню, чем на всесильную атаманшу. А стервой только искусно притворяется. Мол, такой защитный образ...

Глава десятая

Миттельшпиль – середина Игры

А потом всё стихло. В том плане, что капризные жители Купчино неожиданно успокоились. Никаких тебе волнений, митингов, плакатов и пикетов возле здания Администрации Фрунзенского района. Даже беспокойный Интернет, такое впечатление, задремал, ограничиваясь редкими единичными воплями о безграничной жадности беспринципных российских дельцов и олигархов.

Тишь и гладь, да Божья благодать. А может, наоборот, затишье перед нешуточной бурей?

С момента приснопамятного народного митинга прошло всего лишь три недели, а строители компании ЗАО "СибирьИнвест", не страшась последствий, несуетливо разобрали массивную трибуну на составные части, погрузили доски-брусья в машины и увезли в неизвестном направлении. После чего вновь установили вдоль берега пруда высокий тёмно-синий забор. Правда, информационный прямоугольный щит, извещавший о сроках строительства офисно-развлекательного Центра, с перекрёстка Димитрова и Бухарестской по-тихому убрали.

Снежным февральским вечером, поужинав и вволю нацеловавшись, семья Сомовых беззаботно отдыхала в своей купчинской "двушке".

– И никто, заметь, строителям препятствий не чинил, – ласково поглаживая загорелые коленки жены, рассуждал вслух Пашка. – Ни единого протеста – по поводу вновь возведённого забора.... Совершенно ничего не понимаю, блин недопечённый! Как такое может быть, а? Неужели, люди поверили сладким речам-обещаниям господина Митрофанова о новой станции метрополитена и о шикарнейшем парке "Культуры и отдыха" со спортивными площадками и велосипедными дорожками? Мол: – "Депутату время требуется, чтобы выбить полноценное финансирование из жадного и прижимистого Федерального бюджета. Но, ведь, информационного щита на перекрёстке больше нет? Не наблюдается, исчез, родимый, словно по мановению волшебной палочки. То бишь, процесс однозначно пошёл. Значит, народная правда победила, а справедливость восторжествовала. О дальнейшем беспокоиться не стоит...". Разве можно быть такими доверчивыми?

– Я думаю, что избыточная доверчивость купчинских граждан здесь совершенно не причём, – с бесконечно-важным видом изрекла Сашенция. – Всё гораздо проще и банальней.

– А можно – поконкретней?

– Можно, мой бравый и симпатичный майор, слушай.... Скорее всего, некие "неизвестные силы", как выражается Серёга Хрусталёв, взяли плановый тайм-аут.

– Закончились деньги на проведение очередных протестных мероприятий?

– Вряд ли. Скорее всего, сидя в засаде, терпеливо выжидают. То бишь, чего-то ждут.

– Чего – ждут? – непонимающе нахмурился Сомов.

– Например, чёткой и ясной команды. Или же, просто-напросто, наступления ласковой весны и массового схода снегов. Тут, милый, не угадаешь – сколько ни старайся.

– Кстати, о Хрусталёве. Как продвигается его хвалёный детективный роман?

– Никак. Застрял наш непризнанный литературный гений на десятой главе, – язвительно хихикнула Александра. – Плотно так застрял, по-взрослому. Не хватает, видите ли, дельной и конкретной информации. Уже несколько вечеров подряд, позабыв про полноценный отдых и пенное пиво, не вылезает из Российской национальной библиотеки. Копается в архивах и фондах. Изучает всякие документы тридцатых годов прошлого столетия. Обещал, что если найдёт чего интересного, то непременно поделится с нами.... А что у тебя, любимый, с белыми "Жигулями"? Пробили номера, любезно подсказанные Гриней Антоновым?

– Пробили и нашли. Только, как Брюс и предупреждал, эта версия оказалась тупиковой, – расстроено шмыгнул носом Пашка. – Найденная машина – во время взрыва гранаты – находилась за городом, в садоводческом массиве – "Юбилейное", рядом с посёлком Ново-Токсово. Соседи хозяина "Жигулей" дружно подтвердили. А ещё я, на всякий пожарный случай, тщательно отработал "биробиджанский" след. Мол, вдруг, у потенциальных фигурантов там проживают друзья, родственники или знакомые? Поднял – по самым и разным каналам – информацию. И по Тощему бастарду, и по Толстому, и по твоей подружке Марине, и по московскому депутату Митрофанову. Ни-че-го. Не имеет этот подозрительный квартет никакого отношения к далёкому городу Биробиджану. Ни малейшего.

– Тургаев, наверное, рвёт и мечет? Грозится сорвать погоны и навсегда отправить в скучно-серую штатскую жизнь?

– Ничуть не бывало. Добр, беззаботен и приторно-ласков. Похоже, что наш генерал-лейтенант тоже чего-то ждёт. Чего – конкретно? Наверное, очередного хода загадочных "неизвестных сил". Не иначе...

Ночь. Морозная, ветреная, снежная. Полнолуние. Аптека, улица, фонарь...

– Фонарь какой-то тусклый, – остановившись, неодобрительно пробормотал мужчина. – Надо будет сделать выволочку чиновникам, отвечающим за уличное освещение. В том смысле, что Николаю нажаловаться. Пусть он разберётся с ленивыми и нерадивыми подчинёнными. А под аптечным козырьком мелькают сигаретные огоньки. Непорядок.... Кто такие? Отвечать!

– Да, мы это, Глеб Петрович, – оповестил ломкий мальчишечий голосок. – От метели спрятались...

– Кто такие – мы?

– Иванов и Сидоров из десятого "А". Помните? Вы к нам в школу заходили на прошлой неделе. Опрашивали. Искали свидетелей по убийству на дискотеке.

– Чтобы я всех вас, обормотов и двоечников, помнил, – усмехнулся прохожий. – Уже, кстати, половина одиннадцатого. Завтра некоторым в школу – грызть гранит науки.... Быстро по домам! Типа – на горшок, умылись и спать.

– Сейчас, Глеб Петрович. Через минутку...

– Не понял. Какая ещё минутка? По домам, я сказал! И вообще.... Ещё раз увижу с сигаретами – ноги вырву. В том плане, что отведу к инспектору по работе с несовершеннолетними правонарушителями. То бишь, к инспекторше.... Ну, долго я буду ждать?

Подростки, затушив и выбросив окурки в массивную бетонную урну (массивную – чтобы не украли), торопливо засеменили в сторону ближайшей панельной девятиэтажки. Мужчина, осуждающе покачав головой, зашагал дальше.

Когда он подошёл к перекрёстку Бухарестской и Димитрова, метель усилилась, со стороны магазина "Лента", хищно змеясь над землёй, понеслись полноценные снежные волны.

– Хрень какая-то, – поднимая воротник старенькой лётной куртки, пробормотал Глеб. – Словно не в мартовском Питере нахожусь, а на родимой февральской Чукотке. Злая такая пурга, серьёзная.... А за окном пурга. А может, лишь, метель. И смятая постель – как снег – белым бела. Ответь мне. А зачем – живёшь ты без меня? Ответь мне. А зачем – я без тебя живу?

– А, помогите! – донеслось сквозь мутную снежную пелену. – Оно опять появилось.... Помогите!

Через перекрёсток – наискосок, со стороны пруда, огороженного высоким строительным забором – неуклюже бежал низенький мужчина, облачённый в тяжёлый овчинный тулуп.

– Ко мне! – велел Глеб. – Кто таков?

– Дык, сторож я тутошний, товарищ милиционер. То есть, господин полицейский. Я вас сразу узнал. То есть, в лицо, – прикрываясь рукой в вязаной варежке от снежных зарядов, испуганно зачастил пожилой бородач. – Стройку я охраняю. Официально оформлен, по договору подряда. Не сомневайтесь...

– И что же там случилось-приключилось? Кто тебя, бравого, так напугал?

– Оно, Привидение. Или же высоченный Призрак в белом балахоне? Не знаю. Врать не буду.... Как выскочит из-за забора. Как заорёт на меня, мол: – "Пшёл вон отсюда!".

– А ты?

– Я и пошёл. То есть, побежал со всех ног. Не посмел ослушаться. Чуть, грешным делом, не обмочился...

– Понятное дело, – взбодрился Глеб. – Мобильник-то есть?

– Конечно. Как и полагается по служебному статусу.

– Тогда звони. Вызывай подмогу.

– В милицию звонить? – шмыгнув носом, уточнил бородач. – То есть, в полицию?

– Не стоит отвлекать служивых от серьёзных и важных дел. Своих побеспокой, строительных. Их же объект. Вот, пусть и подсуетятся. Стой здесь и звони.

– А вы?

– Пойду, посмотрю на хвалёное Привидение. Если повезёт, то и познакомлюсь. Давно пора...

Дисциплинированно дождавшись зелёного сигнала светофора, подполковник перешёл через Бухарестскую. Постоял, пропуская редкие машины, пересёк улицу имени пламенного болгарского коммуниста Григория Димитрова. Двинулся вдоль тёмно-синего забора из алюминиевого профиля.

Примерно через сто пятьдесят метров в заборе обнаружилась распахнутая настежь узкая калитка.

– Трусливый сторож, убегая, не удосужился прикрыть, – прокомментировал Глеб. – Бывает, чего уж там...

Метель неожиданно прекратилась. Ветер стих. Вокруг установилась тревожная и вязкая тишина.

Сложив ладони рупором, направленным в калиточный проём, он прокричал строгим "полицейским" голосом:

– Эй, там, мать вашу! Поднимаем руки и выходим! Ну, кому сказано, дурилки картонные? И без глупых шуток, пожалуйста! В случае активного сопротивления – стреляю на поражение!

– Из чего стрелять собрался, господин подполковник? – насмешливо поинтересовался глухой, слегка надменный голос. – Пистолетик-то у тебя есть?

– Имеется, – соврал Глеб. – Уже и с предохранителя снял.

– Ха-ха-ха! – глумливо рассмеялся неизвестный. – Всему Купчино известно, что выходя на вечерний променад, ты, чудак легавый, никогда не берёшь ствола с собой. Мол, привычка такая.... А я, наоборот, без пестика – ни шагу. Железобетонное и краеугольное правило. Хочешь проверить, подполковник? Заходи, не заперто, не стесняйся. Милости просим!

Глеб Назаров, будучи мужчиной взрослым и основательным, не любил торопиться. Поэтому, сугубо для начала, он выкурил – почти до самого фильтра – дежурную сигарету, выбросил окурок в ближайший светло-сиреневый сугроб, после чего, особо не мандражируя, прошёл на территорию строительной площадки.

Снег, горбатые кочки сугробов, берег замёрзшего пруда, стандартный строительный вагончик, полное безлюдье.

В вагончике тоже никого не обнаружилось.

– Ерунда какая-то, – подытожил Глеб. – Так можно и в Привидения поверить. Мол, пришло, попугало вволю, а потом, слегка заскучав и замёрзнув, растаяло в воздухе. Ладно, проехали.

А на утро строители нашли в высоком сугробе отрезанную человеческую голову. И скандал, вроде уже затухающий, разгорелся с новой силой...

День прошёл в бестолковой суете – работа-ругань с медлительными и вальяжными экспертами, поиск случайных свидетелей, допрос свидетелей выявленных. То есть, бородатого сторожа со стройки и двух старшеклассников, любящих покурить перед сном.

Конечно, и Тощий бастард являлся полноценным и особо важным свидетелем. Но как, пардон, допрашивать собственного начальника? Вот, то-то же...

"Разговор, естественно, состоялся. Вернее, не разговор, а сплошной начальственный монолог", – мысленно сплюнул Сомов. – "Ерунда сплошная и бестолковая...".

– Ты уж, Павел Сергеевич, расстарайся, – отстранённо глядя в сторону, монотонно вещал подполковник Назаров. – Ещё один мартовский "глухарь", он и даром не нужен. У нашего РУВД и без него с показателями по раскрываемости – не очень. Землю всю в районе перерой, но найди кровожадного супостата, безжалостно отрезающего головы у законопослушных граждан.... Я, естественно, с радостью передал бы дело "городским". Но Трофим Иванович категорически против. Мол, пусть майор Сомов занимается расследованием, раз отрезанную голову нашли на его участке.... Голос, который надо мной нагло насмехался? Нет, не знакомый. Слышал его впервые в жизни. Привидение? Нет, не видел, хотя и очень хотелось. Не повезло.... Соображения по сути происшествия? Отсутствуют – как класс. Тебе же, майор, оказано высокое генеральское доверие? Вот, и работай, соображай, разбирайся.

– Ладно, я не гордый, – покинув кабинет Тощего бастарда, пробормотал Пашка. – В смысле, гордый, но сугубо в меру. Обязательно, мать вашу, разберусь...

От пожилого сторожа тоже не было никакого толка. В том плане, что его, болезного, было не унять. Взахлёб, изредка стирая тыльной стороной морщинистой ладони слюну с усов и бороды, слегка поддатый Василич рассказывал – с пространными отступлениями – о Привидениях и Призраках:

– Так всё оно и было, господин начальник! Создателем нашим клянусь! Сижу это я в строительном вагончике.... Нет, не подумайте плохого, будто бы службу динамлю. Просто зашёл погреться. Два с половиной часа, почитай, без отдыха, бродил вдоль забора. Снег повалил с неба. Ветер задул. Метель началась. Замёрз. Устал. Дай, думаю, минут пятнадцать-двадцать отдохну. Типа – отогреюсь малость.... Сижу это я в строительном вагончике, пью чаёк. И продрогшие внутренности отогреваю, и озябшие ладони – о горячую алюминиевую кружку. В телевизионный экран – от нечего делать – пялюсь. Только старенький мне достался телевизор. Транслирует, тварь упрямая, только один единственный канал. Первый Федеральный, как и полагается.... Как сейчас помню. Шла программа – "Время". А о чём и ком там все сюжеты? О том, что наш российский Премьер-министр – самый мудрый, справедливый и крутой. А Президент, понятное дело, ещё круче, мудрее и справедливее. Тьфу, да и только. Чуть, честное слово, не стошнило.... Вдруг, за окошком – какой-то шум. Тревожный такой, неприятный, зловещий. Словно бродячая кошка – невзначай – поскреблась острыми коготками по заледеневшему стеклу. Писать, как раз, захотелось. Дай, думаю, выйду на свежий воздух. Прогуляюсь, осмотрюсь, справлю естественную нужду. Выключил телевизор. Щелкнув тумблером, включил лампу, что висит снаружи – справа от входной двери. Вышел на улицу. Лёгкая пороша задумчиво, словно играючи, стелется по земле. То есть, над местными сугробами. Глухая тишина. Никого вокруг. Тоска смертная.... Отошёл я от вагончика метров на пять-шесть. Только собрался расстегнуть ширинку – шорох сзади. Оборачиваюсь – матушки мои! Помогите, Святые угодники! Прямо на меня Привидение надвигается. Белое такое, высоченное. А глаза и рот – словно чёрные дырки.... Прёт и прёт. Прёт и прёт. Потом как гаркнет, мол: – "Пшёл вон, плесень, отсюда!". Я и пошёл. То есть, побежал со всех ног...

– А как же естественная нужда? – понимающе усмехнулся Сомов. – Так и не справил?

– Оно, блин, само справилось, меня не спрашивая, – засмущался Василич. – Прямо, извините, в штаны.... Напрасно, господин майор, вы так недоверчиво мор..., извините покорно, физиономию кривите. Мол, сказки это всё, и никаких Привидений, вовсе, не существует в природе. Напрасно.... Как сейчас помню. Наступила осень. Прошедшая, имеется в виду. Я тогда трудился сторожем на кирпичном заводе. Ну, на том самом, что расположен на противоположном берегу проклятого пруда. Чего конкретно делал? Охранял узбекских гастарбайтеров. В том плане, чтобы они, чудики, так и не осознав счастья, свалившегося на их черноволосые головы, не разбежались.... Так вот. Наступила осень, поздняя. Ударил ранний морозец. Утром выхожу из вагончика, определённого для сторожей, а пруд – застыл. Тонкая-тонкая такая корочка образовалась, наверное, и мышь полевую не выдержала бы. Глядь, а по этой льдистой плёнке бодро и весело шагают-скользят восемь рослых солдат. Одеты в старинную воинскую форму. Ну, как в тех фильмах, что про старинные Времена. Пётр Первый там, Суворов, Кутузов, Наполеон.... Только форма вся обтрёпанная-обтрёпанная. Сплошные рваные лохмотья, короче говоря. Да и лиц у служивых нет вовсе. Высокие и нарядные воинские шапки напялены прямо на пожелтевшие уродливые черепа.... Господин полицейский, а не будет ли, часом, опохмелиться? По телеку, где-то с месяц назад, показывали один замечательный сериал. Называется – "Улицы разбитых фонарей". Там менты – почти в каждой серии – важным свидетелям чарку наливали...

А, вот, разговор с двумя старшеклассниками (визуально – с записными и хроническими двоечниками), оказался на удивление продуктивным. В том смысле, что появилась некая зацепка. Пусть, и призрачная...

Генерал-лейтенант пожаловал уже ближе к ночи. Причём, непосредственно в купчинскую «двушку» супругов Сомовых, безо всяких предупреждений.

Грозно протопал каблуками по бетонной лестнице, требовательно и длинно позвонил в дверной звонок, прошёл в квартиру, вручил растрёпанной Сашенции тощий букетик слегка подвядших гвоздичек, звонко чмокнул её в румяную щёку и, солидно откашлявшись, заявил:

– Принимайте дорогого гостя, купчинские молодожёны! Я тут винца отменного приволок с собой. Старинные боевые друзья прислали с оказией. Так что, за вами – лёгкий стол. Никаких изысков не надо, так – чего попроще. Посидим на кухне, выпьем, закусим, обсудим некоторые важные аспекты нашей совместной деятельности...

Глава одиннадцатая

Терпкое вино – из ягод дикой сливы

Пашка оперативно застелил кухонный стол чистой скатертью, достал из буфета тарелки, вилки, ножи и фужеры, а из хлебницы – плетёное блюдо с нарезанными ломтями чёрного хлеба. Фирменного «круглого питерского хлеба». Для тех, кто понимает, конечно...

Сашенция отварила в мятом эмалированном ковшике две упаковки толстеньких сарделек, слила воду в раковину, и – прямо в ковшике – выставила на стол. После этого открыла полулитровую стеклянную банку и вывалила в глубокую фарфоровую миску маринованные пупырчатые огурчики. Рядом пристроила вскрытую прямоугольную жестянку с прибалтийскими шпротами.

А генерал-лейтенант, достав из полиэтиленового пакета, торжественно водрузил – рядом с эмалированным ковшиком – пузатую бутылку тёмно-синего стекла.

Расселись вокруг стола на табуретки. Тургаев, умело отвинтив пробку на бутылочном горлышке, наполнил фужеры – на одну треть – тёмно-янтарной жидкостью.

– О, какой чудесный и необычный аромат! – восхитилась впечатлительная Александра. – Слов не хватает! Чем же это пахнет? М-м-м.... Далёкими и загадочными странами, вот, чем!

– Угадала, чертовка черноволосая, – умиротворённо улыбнулся генерал. – Сейчас мы с вами, молодожёны, будем вкушать самый знаменитый и легендарный никарагуанский напиток. Знаете, двоечники, такую страну – "Никарагуа"?

– Наслышаны, как же, – хмыкнул Сомов. – Тропические тёплые моря, белоснежные ласковые пляжи, беспокойные вечнозелёные джунгли, шумные попугаи. Говорят, что там революции практически бесконечны. Только завершается одна, так тут же, безо всякого временного зазора, начинается другая...

– Наслышаны они, теоретики.... Я же неоднократно – в яркие молодые годы – кувыркался, помогая сандинистам, в тех благословенных и чарующих краях. С верным "Калашниковым" в руках, ясен пень. Вот, никарагуанские друзья, верные товарищи моей боевой юности, презент передали.... А по поводу "бесконечных революций" ты, майор, прав на все сто процентов. Беспокойные, гордые и очень активные люди проживают в Никарагуа. Чуть что – сразу хватаются за пистолеты-автоматы. Мол: – "Свободу ущемляют! К оружию, граждане! К ответу – сук коррупционных! Пепел незабвенного Симона Боливара (а также не менее незабвенного Эрнесто Че Гевары), стучит в наших горячих сердцах! Но пасаран! Мочи, не ведая сомнений, сатрапов, губернаторов и прочих казнокрадов!". Хорошие и правильные ребята, короче говоря. Побольше бы таких.

– А как называется этот благоуханный напиток? – заинтересованно подёргивая крыльями курносого носа, спросила Санька.

– Вообще-то, на цветастой бутылочной этикетке значится на испанском языке, мол: – "Терпкое вино – из ягод дикой сливы", – насмешливо прищурился Тургаев. – Но это не совсем так. Стандартная никарагуанская шутка, направленная на снижение акцизного сбора. На самом-то деле крепость этого "вина" находится на уровне пятидесяти пяти-шести алкогольных градусов. Бывает.... Ну, молодожёны, вздрогнули! За боевых товарищей! Но пасаран!

– Но пасаран! – поддержал Пашка.

Дружно выдохнув, выпили.

– Кха-кха. Бож-ж-жественно.... Сплошное тропическое разнотравье, – жадно впиваясь белоснежными зубами в аппетитный бок сардельки, похвалила Александра. – В груди стало горячо-горячо. Вдоль позвоночника – неудержимым ручейком – побежали шустрые колючие мурашки. В голове тихонечко зашумело.... Замечательная штуковина!

– А то, – браво отправляя в рот пригоршню консервированных прибалтийских килек, глухо хохотнул генерал-лейтенант. – Тимофей Иванович плохим напитком не угостит. И совета дурного никогда не даст.... Хотите, ребятушки, я вам стишок зачту? Ну, тогда слушайте...

Иногда, на розовом рассвете,

Кажется, всё это – не всерьёз...

Солнышко, оно так ярко светит,

Солнышко, за окнами – мороз...

Иногда, под заревом заката,

Всё мечтается – о южной стороне,

Где был счастлив я порой, когда-то,

Как-то – по весне...

Скоро, братцы, вновь я уезжаю.

Всем подружкам – от меня – привет!

В ту страну, где стаи попугаев

Радостно приветствуют рассвет...

В те края, где помнят Че Гевару,

Где Калашников – легенда из легенд.

А девчонки – красивей не знаю!

А вино? Его прекрасней нет...

То вино – из ягод дикой сливы...

С кем воюем? Право, всё равно.

Мы – повстанцы! Мы – неотвратимы!

На привале – терпкое вино...

Всюду бродят полчища загадок,

По ночам – нездешний веер снов...

Главное, без всяких непоняток,

Прочих всех – негаданных загадок,

С лёгкостью – мочить там очень модно

Холуёв – всех местных пидоров...

– Извини, конечно, красна девица, за последний казарменный термин. Виноват, каюсь. Но, как известно, слов из песни не выкинешь.

– Ничего, я девушка понятливая и в меру современная, – успокоила Сашенция. – А по сути – всё верно. Мочить их, тварей, не перемочить. Хорошее стихотворение, с глубинным смыслом и подтекстом.... Возьмёте с собой в следующий отпуск?

– Почему бы и нет?

– Может, тогда по второй? Типа – за будущую успешную поездку и за стаи беспокойных попугаев?

– Повременим, – посуровел взглядом Тургаев. – Сперва поговорим о делах насущных. С тебя, Сашутка, и начнём.... Приняла дела у Антонова? Заступила на ответственный пост?

– Так точно. И приняла, и заступила.... А Гриня с Совой уже укатили. Неужели, наш Брюс по серьёзному решил стать мирным нижегородским фермером? Не верится как-то, честное слово...

– Всё в нашей грешной жизни – относительно и курьёзно. Это в том плане, что всё можно успешно и, главное, с пользой для общества сочетать. Например, фермерство и активную жизненную позицию.... В Нижнем Новгороде тоже работает филиал Дозора. Сейчас его возглавляет Ольга. А месяцев через пять, когда она уйдёт "в декрет", это место займёт Гриня. Диалектика. Из серии: – "Свято место – пусто не бывает...". Как оно будет потом, когда Сова родит, а ребёночек подрастёт? Пусть сами разбираются, не маленькие. Мол, кому быть главным нижегородским "дозорным", а кому его верным помощником. Или там – помощницей.... Давай, по своим делам. Докладывай.

– Есть! – браво мотнула угольно-чёрной гривой волос Александра. – Две недели назад из колонии строгого режима освободился злостный рецидивист Прохоров С.А., прописанный по улице Белградской. Уголовное погоняло – "Лысак". Это была его пятая ходка. Осуждался данный индивидуум – за свою долгую криминальную жизнь – по целому "букету" статей Уголовного Кодекса РФ. Там и двойное убийство, и групповое изнасилование, и растление малолетних.... Короче говоря, мои ребята заглянули – в плановом порядке – к Лысаку в гости и доходчиво объяснили, что в Купчино его присутствие крайне нежелательно. Возможны серьёзные эксцессы. Фигурант оказался на удивление понятливым и, оперативно выписавшись из питерской квартиры, спешно отбыл в Иркутскую область, где сорок восемь лет назад и изволил родиться.

– Неплохо, конечно, – задумчиво почесал в затылке генерал. – В том плане, что сработано оперативно. Спора нет. Только, красотка хитрющая, ребята из иркутского Дозора тебе за это "спасибо" не скажут. Спихнула, что называется, собственную головную боль на головы других.

– Всё, шеф, было сделано в полном соответствии с вашими мудрыми инструкциями.

– Не понял...

– Ну, как же. Цитирую последний судьбоносный тезис Начальника Питерского ГУВД, мол: – "Где родился, там и пригодился...".

– Уела, декадентка памятливая. Пусть будет по-твоему.... Есть ещё новости?

– Три часа назад цыганский барон – "Митря", контролирующий часть местного рынка героина, попал под маневровый локомотив. Пьян, наверное, был. Присел отдохнуть прямо на железнодорожные рельсы. Ну, оно и того. Размазало. Несчастный случай, как ни крути.

– Это где произошло? Возле железнодорожной станции Купчино?

– Обижаете, начальник, – лучезарно улыбнулась Сашенция. – Под посёлком Вырица, на окраине которого означенный Митря и проживал – в трёхэтажном кирпичном коттедже, как по его высокой должности и полагается. То есть, полагалось. Надеюсь, что со стороны областных "дозорных" претензий не будет. Наоборот, обрадуются...

– Ну-ну, тебе виднее. Взрослая уже дама. Даже замужняя.... Давай, майор, перейдём к твоим делишкам. Ставлю в известность, что завтра утром отрезанную голову неопознанного гражданина у районных экспертов изымут. Интересуешься, мол, кто?

– Вообще-то, да. Интересуюсь.

– Я "фээсбэшников", пользуясь старинными связями и знакомствами, подключил к процессу.... Вы, голубки влюблённые, смотрите телевизионный сериал – "След", транслируемый в вечернее время по "Пятому" каналу? Очень поучительная и грамотная киношка. Для людей причастных к сыску, я имею в виду. Так как, смотрите?

– Редко очень, – смущённо переглянувшись с женой, пробубнил Пашка. – Что называется, от случая к случаю...

– Типа – в редких перерывах между жарким супружеским сексом? – радостно хихикнул генерал-лейтенант. – А чего это, родные, вы засмущались? Медовый месяц – дело святое.... Итак. В сериале "След" рассказывается о некой Федеральной Экспертной Службе. Там следователи, оперативники и эксперты, оснащённые – по самое не могу – современными хитрыми и навороченными приборами, успешно расследуют изощрённые преступления. Одна часовая серия – одно раскрытое преступление. Фантастика, одним слово. В том смысле, что и Службы такой не существует в природе, да и сверхударные темпы раскрытия – вымысел чистой воды. Но, как известно, дыма без огня не бывает.... Короче говоря, при российской ФСБ реально существуют многопрофильные экспертные лаборатории, оснащённые – чёрт знает чем. То бишь, ни на грамм не хуже, чем аналогичные лаборатории при хвалёном ЦРУ. Или, к примеру, при непогрешимой СИС.... Значится так. "Фээсбэшные" умники поместят отрезанную мужскую голову в специальную камеру. Многократно сфоткают со всех ракурсов. Просканируют – со всех сторон – хитрющими лучами. Потом все эти сведения поступят в мощный компьютер, и соответствующая компьютерная программа "нарисует" прижизненный портрет покойного. И в фас, и в профиль. Далее с полученным портретом поработает следующая компьютерная программа, в которую заложены всевозможные "фотографические" Базы. Шанс на успех, как меня заверили, достаточно высок. Было бы, конечно, надёжней, если неизвестный душегуб подбросил бы – вместе с головой – и руку покойного. Тогда бы "пробили" и по отпечаткам пальцев.... А ты, майор, чем порадуешь?

– Подростки, встретившиеся с Тощим бастардом в тот вечер – в трёхстах пятидесяти метрах от перекрёстка Димитрова и Бухарестской – утверждают, что в руках у подполковника находился объёмный полиэтиленовый пакет.

– Эге. Намекаешь, что это Назаров собственноручно подбросил отрезанную голову к строительному вагончику? Мол, он и является подлым злодеем-душегубом? То бишь, одним из членов искомой банды злоумышленников?

– Почему бы и нет? – пожал плечами Сомов. – Вполне жизненная, на мой взгляд, версия.

– Ну-ну.... Знать, будешь просить санкцию на комплексную "прослушку" Тощего бастарда?

– Буду. Вернее, уже прошу.

– Какие вопросы? Бери лист бумаги и пиши – на моё имя – официальный рапорт. Мол, так и так: – "Подозреваю подполковника Назарова Г.П. в том-то и том-то...". Далее – по установленной форме. Действуй.

Пашка отправился в комнату – строчить рапорт. А Трофим Иванович извлёк из нагрудного кармана генеральского кителя ярко-зелёный мобильник и, подслеповато потыкав корявым указательным пальцем в крохотные кнопки, поднёс телефон к морщинистому уху.

– Слушаю, господин генерал, – секунд через пять-шесть оповестила трубка.

– Как дела, Глеб Петрович? – приторно-медовым голосом поинтересовался Тургаев. – Гуляешь? Типа – дышишь свежим купчинским воздухом и придаёшься воспоминаниям? Ну-ну, дело, однозначно, полезное.... Я чего звоню-то. Завтрашнее совещание отменяется.... Нет, ничего не случилось. Просто засиделся немного с товарищами по оружию. Так что, пообщаемся послезавтра. Катенька известит – о времени и месте.... И тебе, подполковник, всего наилучшего.

В кухню – с листом бумаги и шариковой ручкой в руках – вернулся Сомов.

– Давай сюда рапорт, подмахну, – велел генерал. – А ты, майор, столбом-то не стой. Фужеры-то наполняй, наполняй.... Сашенька, душа моя, а гитара-то у вас есть?

– Обижаете, начальник.

– Тащи. Что-то меня на песенки потянуло...

Поздняя весенняя ночь. Неожиданно потеплело. С крыш срывалась звонкая капель. Под ногами журчали бодрые ручейки.

Подполковник Назаров размеренно шагал по ночным купчинским улицам и, не обращая никакого внимания на капель и ручьи, вспоминал, вспоминал, вспоминал...

Глава двенадцатая

Чукотские воспоминания. Единственная...

От пятнадцатой буровой дорога круто уходила в буро-сиреневые сопки, солнышко припекало по-взрослому, пот лил ручьями. Мокрый, как последняя полевая мышь, он, всё же, взобрался на перевал и надолго застыл, поражённый открывшейся взгляду красотой.

Внизу, как на ладони, лежала широкая долина Паляваама. Река текла десятками отдельных проток-рукавов. Эти рукава причудливо пересекались, то сливаясь в несколько широких, то опять разделяясь на десятки узких. Были видны многочисленные острова, старицы, пороги и водопады...