сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 59 страниц)
– Тоже, талант выискал! Кем бы он был, если б не я? Таких у меня двенадцать на дюжину, - возразил Котов.
Но Нестеренко настаивал и в конце концов намекнул на свою помощь в смещении Кротова. Да, это было весомо, не поспоришь. Кротов собирался подмять под себя Челябинское ОКБ. Нельзя было этого допустить, тем более с назначением Горлова, ни в коем случае. Нестеренко помог, - молодой, но из ранних, - действительно помог, а за услугу нужно платить ответной услугой, - это правило Котов чтил. Но почему Нестеренко в качестве долга просил за Горлова? Неужели не понимал, что может рассчитывать на большее? Наконец проговорился: Цветков заинтересован, развернул у себя кооператив, деньги мешками гребет, а без Горлова - труба.
– Почему ж не поделится? С друзьями делиться надо, - примерно так выразился Котов. Сговорились на трех тысячах, тут же, в сторонке и рассчитались. "Жук, небось, с краснодарцев вдвое получит", - подумал Котов, прощаясь с Нестеренко.
Поморщившись, Котов взялся за телефон. Хочешь, не хочешь, а Горловское дельце спустить на тормозах надо.
"Только бы успеть. Если дело уже возбудили, то прикрыть уже не удастся", - решил он.
На другом конце провода не отвечали. Коршунов либо не поднимал трубку, либо уехал.
"Ладно, не горит, подождем до завтра. А зря я на нее накричал", - вспомнив секретаршу, подумал Котов и нажал на кнопку вызова.
– Докладывайте, что у вас стряслось, - сказал он, когда та переступила порог.
Облегченно вздохнув, она положила перед Котовым список звонивших и по какому вопросу. Имя Павла Васильевича Коршунова, заместителя начальника районного отдела КГБ значилось в списке трижды.
– Что еще? - спросил Котов.
– Богданову позавчера отправили в больницу… в психиатрическую, номер восемь, а у Бориса Петровича Горлова - травма головы средней тяжести, со вчерашнего дня - на больничном.
Спросил о подробностях, секретарша замямлила и опять покраснела, так и не сказав ничего вразумительного. Но Котов умел работать с людьми. Понизив голос, предложил вместе выпить чая, достал печенье и шоколадку, в конце концов та размякла и, слово за слово, выложила все, что знала.
Осознав возможные последствия, Котов похолодел, похолодел буквально. Он даже снял пиджак, чего никогда себе не позволял в рабочее время. Эта дура Богданова все выложила Горлову, все, что того совсем не касалось. Только откуда в ее рассказе взялась роскошная постель? Извращенные фантазии! Ничего подобного не было. После того, как товарищи поработали с ней в спецотделе, он привел ее к себе в кабинет поговорить по душам - между прочим, по их просьбе. Ведь она проявила себя честным человеком, во всем призналась, раскаялась искренне, помогла изобличить преступников! Успокоить, проявить участие - это его долг, он так и поступил. В конце концов он ее просто пожалел! Всего два раза, тут же в кабинете! После даже угостил коньяком с конфетами - подарочную коробку специально для нее распечатал. Никакой роскоши, никакой постели отродясь не было!
И, ведь, никому не объяснишь, не оправдаешься, никто слушать не станет. Поверят тому, что она выболтала Горлову, и что услышала через фанерную стенку лаборантка. А Лахарев с ее слов узнал. Молодец, догадался тут же услать ее на дальний полигон, где у нее хахаль из прапорщиков, там ягод и грибов немеряно, ей не до болтовни будет.
– Хорошо, Галина Анатольевна, уберете посуду и можете уйти, я вам увольнительную подпишу, - дослушав до конца, сказал Котов.
Происшедшее было не просто скверным, оно было омерзительным и весьма опасным, могло в одночасье разрушить все планы. Ему конец, никто не захочет иметь с ним дело, если скандал выплывет наружу, никакой Гидаспов не поможет!
Оставшись один, он тут же позвонил дежурному райотдела: нужно срочно найти Коршунова, срочно! Перекусив бутербродами, он стал ждать, выходя из кабинета крадучись, чтобы никто не увидел, только по нужде. Он ждал до восьми вечера, но Коршунов так и не позвонил.
* * *
Уборщица зашла в кабинет сразу после того, как озабоченный Котов уехал. Махнув для порядка шваброй, она хотела уйти, как вдруг заметила на полу бумагу:
"Начиная перестройку, партия открывает новую эру в истории человечества. Она вершится Человеком труда во имя Человека труда, во исполнение его вечных чаяний, во имя его счастья. Теперь весь советский народ ощутил горячее дыхание нашей Великой революции, свежий ветер перемен колышет наши знамена. Наш долг - воплощать в жизнь идеи перестройки. Эта работа не на один день, не на один год, но коммунисты никогда не искали легких путей…"
Убедившись, что на листе нет грифа секретности, она было смахнула бумагу в мусорный мешок, но потом передумала. Аккуратно разгладив, положила лист в центре стола и придавила тяжелым подстаканником, чтобы не сдуло.
1.11. На большую высоту взлетают большие люди!
Коршунов снял трубку после первого гудка и, выслушав, сбивчивые объяснения Котова, сказал:
– Конечно, слышал! В чем-то мы недосмотрели, и девушку жалко. Перспективная девушка, искренняя. Это очень важно, чтобы наши люди были искренними. А что до вашего фигуранта, - Коршунов нажал голосом на словах "вашего фигуранта", - в принципе, не вижу трагедии, если ограничимся профилактированием. Конечно, с учетом отсутствия последствий, личности нарушителя и вашего мнения. Тем более, вы - инициатор разработки, вам - виднее. Напишите рапорт в духе того, что он способный инженер, работа имеет важное государственное значение и так далее, сами знаете.
Котов хотел добавить про Рубашкина, к которому необходимо принять строжайшие меры, но Коршунов не стал слушать:
– Виктор Михайлович, дорогой! Тороплюсь, очень тороплюсь, буквально ни одной минуты! Сами знаете, какой сегодня день. Встретимся в аэропорту, договорим! Если не удастся, то в Обкоме после пленума.
Котов ничего не знал о пленуме, но спрашивать не стал. Никто не должен думать, что он, Котов, не знает о пленуме Обкома. Никто!
– Галина Анатольевна, доложите вчерашние звонки, только - самое важное, - приказал он секретарше.
– Вызывал генеральный, хотел узнать, как вы съездили в Москву…
– Я же сказал - самое важное! - прервал Котов.
– …трижды звонили из Обкома, последний раз Николай Владимирович Волконицкий, сказал, что вы его знаете.
– Зачем звонили? - едва сдерживая раздражение, спросил Котов.
– Сегодня в пятнадцать часов будет внеочередной пленум Обкома по организационным вопросам. Просили подтвердить ваше участие.
– Почему сразу не доложили? - вскричал Котов.
– Вы же сами приказали ни с кем не соединять!
– Бестолочь, какая бестолочь, ничего толком сделать не можете. Ладно, идите, - процедил Котов.
Организационным мог быть только один вопрос - избрание нового Первого. Давно пора укрепить руководство. Соловьев - не боец. Мямля, под интеллигента работает. Прессу распустил - одно "Пятое колесо" [5] чего стоит! Не удивительно, что демократы распоясались. Разве так надо управлять городом?
О том, что Соловьев уйдет, заговорили сразу после выборов, где Соловьева прокатили, с треском прокатили. И правильно сделали! Нужна твердая рука, нужен Хозяин! Кого же назначит ЦК? От этого зависело все, и прежде всего - сам Котов.
В который раз обругав бюрократов - ему до сих пор не ставили Смольнинскую "вертушку" - Котов взялся за обычный, городской телефон. Но толком ничего не выяснил. Руководителей на месте не было - никого! А рядовые сотрудники сами не знали, что происходит. Только к двенадцати удалось застать Волконицкого. Услышав Котова, закричал кому-то рядом: "Нашелся! Ребята, Котов нашелся!"
– До вас, Виктор Михайлович, вчера весь день не дозвониться! Вам сегодня выступать, я уже собрался инструктора за вами отправлять!
– Я в курсе, только не знаю, когда, - облегченно вздохнув, ответил Котов.
– Во второй половине, после главного вопроса.
– Почему мне до сих не прислали повестку? - уже успокоившись, сухо спросил Котов. Он всегда старался говорить сухо и коротко - так больше боялись.
– Так нет повестки, Виктор Михайлович, до сих пор нет! Сейчас на бюро Обкома утверждается. Мы сами только вчера узнали, что Горбачев приезжает. Никак не ждали, ведь Верховный Совет только начал работу, а Михаил Сергеевич все бросил и прилетел. В аэропорту только и сказал, что никого из Москвы не привез. Значит, кого-то из наших, может быть - Герасимова, - в голосе Волконицкого послышалось смущение.
– Кому-кому, а вам положено знать. Плохо работаете, плохо! - все так же сухо сказал Котов. Он замолчал, взвешивая внезапную догадку, и что будет, если ошибется. Помолчав, веско добавил: - Герасимов не пройдет. Первым будет Гидаспов!
Волконицкий не нашел, что ответить, и на прощание попросил захватить с собой текст выступления. Времени на согласование уже не было.
"А ведь и вправду, кроме Гидаспова - некого! Для демократов он - фигура, крыть нечем. Ученый, член-корреспондент Академии наук, крупный хозяйственник, избран народным депутатом СССР не по списку, а на общих основаниях. Конечно, "эти" подняли вой, что выборы нечестные, что аппарат задавил всех конкурентов. Так на то и аппарат, чтобы давить, кого надо! И кто из проигравших когда-нибудь признавал, что проиграл честно? Только коммунисты!" - думал Котов, а строчки предстоящего выступления уже аккуратно ложились на листы глянцевой финской бумаги:
"Уважаемые товарищи! Дорогой Михаил Сергеевич!…"
Поморщившись, Котов зачеркнул и записал по-другому:
"Дорогие товарищи! Уважаемые Михаил Сергеевич и Борис Вениаминович!
Уже больше семи десятилетий Коммунистическая партия уверенно ведет страну по пути, начертанному великим Лениным. Особое место в героической истории нашей партии занял ХХУ11 съезд КПСС, которому было суждено определить стратегию движения нашей Родины вперед на самом ответственном участке коммунистического строительства, положить начало коренным преобразованиям всех сторон жизни советского народа.
В докладах, с которыми только что выступили Михаил Сергеевич и Борис Вениаминович, творчески, с позиций незыблемых принципов марксизма-ленинизма обоснована программа действий ленинградской партийной организации, поставлена задача ускоренного социально-экономического развития города и области, переосмыслен весь комплекс сложных вопросов, стоящих сегодня перед нами…"
Нет, он ни за что не отдаст текст Волконицкому. Только после того, как выступит. Передаст на глазах у всех прямо в президиум, пусть видят, что он знал заранее! Особенно этот, Волконицкий, еще прибежит на поклон! Впрочем, злости против него не было. Ведь с какой искренней радостью закричал: "Котов нашелся!" Прав Коршунов - искренние и преданные люди нужны, ими не разбрасываются", - думал Котов, а его рука выводила заключительные фразы:
"…От имени трудящихся нашего научно-производственного объединения, от имени всех коммунистов Петроградского района хочу с уверенностью сказать, что ленинградцы, как и всегда будут в авангарде борцов за дело нашей партии, за торжество идеалов коммунизма. Тесно сплоченные вокруг КПСС и ее ленинского ЦК, с сознанием своей высочайшей ответственности за ход и результаты перестройки ленинградские коммунисты сделают все для успешного выполнения исторических решений партии и претворения в жизнь ваших, Михаил Сергеевич, указаний и рекомендаций!"
"На всякий случай надо заготовить другой текст, не упоминать Гидаспова", - закончив писать, предусмотрительно решил Котов.
* * *
Сообщение ЛенТАСС:
"Вчера состоялся внеочередной пленум Ленинградского Областного Комитета КПСС, рассмотревший организационный вопрос: Ю.Ф. Соловьев был освобожден от обязанностей первого секретаря и члена бюро ОК КПСС в связи с личной просьбой и уходом на пенсию. Новым первым секретарем ста шестью голосами против двух избран председатель правления государственного объединения "Технохим", народный депутат СССР Борис Вениаминович Гидаспов.
В работе пленума принял участие Генеральный секретарь ЦК КПСС М.С. Горбачев, выступивший с развернутым докладом о политической ситуации, сложившейся в стране после Съезда народных депутатов. Говоря о попытках некоторых деструктивных сил подвергнуть ревизии роль и место Коммунистической партии, как руководящей и движущей силы нашего общества, тов. Горбачев призвал коммунистов и всех трудящихся усилить работу по пропаганде социалистических ценностей, активно бороться за торжество идеалов коммунизма, беречь и укреплять единство партии и народа.
– Не может быть и речи об отмене 6-й статьи Конституции СССР, законодательно закрепившей главенствующее положение КПСС в государственном устройстве страны, - подчеркнул Михаил Сергеевич.
На пленуме также выступили: Гидаспов Б.В., первый секретарь Ленинградского ОК КПСС, Воронцов А.В., заведующий идеологическим отделом, член ОК КПСС, Котов В.М., - начальник отдела НПО "Волна", член бюро Петроградского РК КПСС и другие.
Пленум удовлетворил просьбу группы членов ОК КПСС о сложении ими своих полномочий в связи с выходом на пенсию. Новыми членами Ленинградского ОК КПСС единогласно избраны: Кузин О.С., заместитель заведующего идеологическим отделом ОК КПСС, Ткачев Г.И., заведующий отделом зарубежных связей ОК КПСС, Котов В.М., - начальник отдела НПО "Волна", член бюро Петроградского РК КПСС, Андреев В.С., фрезеровщик завода "Вперед", Кулешов Л.Н., токарь завода "Красная звезда", Иванов В.А., преподаватель географии средней школы №567 Красногвардейского района.
Подробное сообщение о работе пленума и текст выступления тов. Горбачева публикуется в печати".
1.12. Он пришел ко мне в самом деле, повернув налево с моста
Белые ночи были на исходе. К полуночи зажигались фонари, растворяя белесый сумрак, и свет больше не проникал сквозь завесу пыльных портьер, томя изнурительной бессонницей.
До конца недели Горлов безвылазно сидел дома, не замечая, как течет время, стараясь не думать о том, что будет дальше. В пятницу он почувствовал себя здоровым. Головная боль прошла, и, отлепив повязку, он увидел, что рана затянулась, только подсохшая кровяная корка наискось пересекала лоб от виска до переносицы. Позавтракав, он пошел в поликлинику и, не заходя к врачу, закрыл больничный лист, решив сразу же ехать на дачу.
Но, возвращаясь, обнаружил в кармане сложенные пополам машинописные листы. Прощаясь, Рубашкин почти насильно всучил ему перепечатанные речи Сахарова. Наспех перекусив, Горлов лег на диван и стал перелистывать почти невесомую папиросную бумагу.
"Мои взгляды сформировались в годы участия в работе над ядерным оружием, но изменяющаяся жизнь потребовала ответных изменений в моих мыслях и образе действий. В особенности это относится к последним переменам во внутренней жизни и внешней политике СССР.
Главными и постоянными составляющими (ingredients) моей позиции являются мысль о неразрывной связи сохранения мира с открытостью общества и убеждение, что только конвергенция социалистической и капиталистической систем - кардинальное, окончательное решение проблем мира и сохранения человечества.
Сейчас мне еще в большей мере, чем раньше, кажется, что единственной истинной гарантией сохранения человеческих ценностей в хаосе неуправляемых изменений и трагических потрясений является свобода убеждений человека и его нравственная устремленность к добру…"
- с нарастающим вниманием читал Горлов.
"…сильные и противоречивые чувства охватывают каждого, кто задумывается о будущем мира через 50 лет - о том будущем, в котором будут жить наши внуки и правнуки. Эти чувства - удрученность и ужас перед клубком трагических опасностей и трудностей безмерно сложного будущего человечества, но одновременно надежда на силу разума и человечности в душах миллиардов людей, которая только одна может противостоять надвигающемуся хаосу…
…ничто не должно умалить нашего стремления именно в этом мире, где мы, как вспышка во всепоглощающем мраке, возникли на одно мгновение из черного небытия бессознательного существования материи, осуществить требования Разума и создать жизнь, достойную нас самих и смутно угадываемой нами Цели".
Горлов чувствовал простоту и прозрачную ясность сахаровской мысли, слова завораживали, как величественная музыка. Но именно из-за простоты и ясности он не мог осознать и вместить в себя ту пугающую глубину, куда заглянул Сахаров, а, заглянув, не ужаснулся открывшейся бездне. Следуя за сухими подсчетами накопленных в мире ядерных боеголовок и баллистических ракет, Горлов вдруг задумался о том, чем занимался всю жизнь, но вместо прежнего горделивого восхищения этой всесокрушающей мощью и собственной причастностью, почувствовал леденящий страх.
