сообщить о нарушении
Текущая страница: 53 (всего у книги 59 страниц)
– Я решительно выступаю за преемственность городской власти и хочу заверить депутатов, что все работники Ленгорисполкома будут добросовестно помогать новоизбранным депутатам в организации их деятельности. Мы поможем вам, дорогие товарищи, овладеть многотрудной наукой жизнеобеспечения нашего замечательного города…
– Колорадский жук ему товарищ, - буркнул кто-то за спиной Рубашкина.
"Верить нельзя! Они так помогут, что ни жизни, ни ее обеспечения не станет", - подумал Рубашкин. У него вдруг испортилось настроение. Среди журналистов он заметил несколько человек из "Вечерки". Инна Иванова и Оля Шервуд сосредоточенно записывали выступление, и Рубашкин понял, что отчет о первом заседании Ленсовета будут печатать они.
"А что я тут, собственно, делаю?" - подумал он и пошел к выходу.
В фойе он столкнулся с Мигайлиным.
– Так, мы договорились, Петр Андреевич? - прервав разговор с Юрой Дорофеевым, спросил Мигайлин.
– Кстати, за кого надо агитировать в Петроградском райсовете?
– За очень достойного человека, подполковника в отставке, который выступает за реформирование армии и флота. Я вас с ним познакомлю, вы сами убедитесь. Это - Кошелев Павел Константинович, военный пенсионер.
– Кошелев, так Кошелев, - согласился Рубашкин. Ему было глубоко безразлично, кто станет председателем в Петроградском райсовете.
4.16. Нечаянные радости…
Справка, которую дал Таланов, оказалась воистину бесценной. Рубашкин фактически переписал ее, вставив собственные замечания почти в каждый абзац. Статья получилась едкая, но он был уверен, что напечатают - во-первых, она касалась торговли, самого наболевшего, что интересовало всех; во-вторых, в статье были совершенно неизвестные цифры и факты. В общем, статья вышла сенсационной.
Рубашкин работал всю ночь, воздух в кухне стал синим от сигаретного дыма. В начале седьмого он последний раз ударил по клавишам пишущей машинки. Чтобы не подвести Таланова он подписался псевдонимом и решил сразу же ехать в редакцию, чтобы застать Кокосова. Тот обычно приходил раньше всех, не позже половины восьмого, и Рубашкин хотел отдать ему статью, как можно раньше. Он не стал завтракать, только выпил еще одну чашку кофе и заставил себя проглотить бутерброд с сыром.
На улице было сыро и сумрачно, фонари уже погасили. Кроме Рубашкина на остановке никого не было, и он ждал троллейбуса не больше пяти минут. Внутри было пусто, Рубашкин уселся на свое любимое место - справа от кабины, откуда через лобовое стекло было видно далеко вокруг.
– Молодой человек, вы не прокомпостировали талон, - крикнул в динамик водитель.
Рубашкин протянул в открытую дверь кабины красное удостоверение "Вечерки" и, не дождавшись ответа, вернулся на прежнее место.
Тем временем троллейбус, неторопливо взгромоздился на Мост Строителей - "Когда-то он назывался Биржевым", - сонно подумал Рубашкин - и, шурша по мокрому асфальту, покатился вниз к стрелке Васильевского острова. Вокруг со всех сторон плескалась темно-серая, предрассветная Нева, на другом берегу в плотном тумане едва виднелись черные фигуры скульптур на крыше Зимнего дворца. Все было, как всегда по утрам - величественно, стыло и пусто. Но сегодня Рубашкин думал о другом. Он помнил свою статью почти наизусть и повторял про себя то, что написал. Потом не выдержал и достал из кармана свернутые в трубочку, чтобы не помялись, листы бумаги.
"Сюда надо вставить отбивку - что-нибудь вроде "а как же иначе", с восклицательным знаком. Нет, лучше сразу поставить вопросительный, корректор все равно заменит, так уж лучше самому", - думал он, чиркая карандашом на полях.
Он вышел у Гостиного двора, на одну остановку раньше. Впрочем разница была небольшой, и через несколько минут он вошел в кабинет Кокосова. Тот уже был на месте и сосредоточенно лил кипяток в почерневшую от накипи чашку.
– Думаешь, есть время читать? - возмутился Кокосов, увидев перед собой стопку отпечатанных листов. - За ночь три ограбления и одно убийство, в номер давать надо, а ты что принес?
– Прочти, Витя, - попросил Рубашкин, - я всю ночь работал.
– Забирай свою пачкотню, а то порву и выброшу.
– Очень прошу, хоть первую страницу, если не понравится, бросишь, - попробовал уговорить Рубашкин.
– Садись звонить в ГУВД - пусть колятся на подробности, - скривившись от чересчур горячего чая, Кокосов отодвинул рукопись на край стола.
Рубашкин понимал, что его статья - не репортаж и не короткая информация, и Кокосову читать ее действительно незачем. Но без его одобрения, никто в редакции ее не возьмет.
– Давай поспорим, - вспомнив о фантастической азартности Виктора, предложил Рубашкин. - Если прочтешь первые две страницы, и материал не понравится, то я ставлю бутылку, а если статья пойдет - то ты.
– Так нечестно! Я ничем не рискую: ведь, если пойдет, то и двумя не обойдешься. Это ж будет твой первый "кирпич" [$] , его обмыть положено, - засомневался Кокосов.
– Риск - благородное дело. Кто не рискует, тот с друзьями не пьет!
Кивнув, Кокосов взял рукопись. Не дочитав первой страницы, он схватил карандаш и что-то вычеркнул. Перевернув лист, он почиркал еще, и Рубашкин заметил, как изменилось его лицо.
– Все ясно, дальше не буду. Тебе крупно повезло. Сегодня Грачев дежурит, а Воронов куда-то отпросился, значит, есть шанс. Пошли скорей, - вскричал Кокосов и, схватив статью, выскочил из кабинета. Рубашкин еле успел догнать его перед кабинетом Грачева, который работал вторым заместителем главного редактора и в отличие от других приветливо здоровался с Петром, иногда даже пожимал ему руку.
– Горит? - удивленно спросил Грачев.
– Брось все, читай, что Рубашкин принес, - воскликнул Кокосов.
Одев очки, Грачев взялся читать. Кокосов взволнованно ходил из угла в угол, а Рубашкин, о котором забыли, неловко мялся в коридоре у открытой двери, не решаясь войти.
– Откуда информация? - дочитав до середины, спросил Грачев.
– Откуда фактуру достал? Что пнем стоишь, отвечай, когда спрашивают! - закричал Кокосов.
– Вот справка Главного управления торговли, - через порог ответил Рубашкин.
Кокосов выхватил справку и передал ее Грачеву
– Да, вы зайдите, Петя, - рассеянно сказал тот, быстро перелистывая страницы.
– Ну, что? - нетерпеливо спросил Кокосов.
– Сокращать надо. Здесь убрать ерничество, а здесь и здесь - переделать, - Грачев показал Кокосову на разложенные по столу листы рукописи.
– Пусть автор займется, я его от оперативки [101] освобождаю, - решил Кокосов и, уходя, хлопнул Рубашкина по плечу: - До двенадцати - свободен!
– Такого материала давно не было, - вздохнув, сказал Грачев. - Но уж больно скандально. Вы уверены, что газету не поймают на вранье?
– Уверен! Справку мне депутаты дали, - скрывая волнение, ответил Рубашкин.
– Рискуем? - Грачев неожиданно подмигнул Рубашкину. - А ведь не зря Кокосов за вас горой стоит. Еще пара таких материалов, и можно переводить вас в обозреватели. В отделе экономики как раз вакансия - Галя Мануйлова в декрет уходит.
Вычитав гранки, Рубашкин не стал дожидаться сигнального номера и уехал домой выспаться. В половине шестого он проснулся и, не утерпев, пошел к киоску "Союзпечати" на углу улицы Ленина и Большого проспекта. "Вечерку" еще не привозили, он ждал около часа и в очереди стоял первым. Когда наконец подъехал фургон, он помог выгрузить несколько пачек и тут же у задней двери киоска увидел свою статью на первой странице.
– Дайте десять штук, - попросил он у пожилого киоскера.
– Ты, что парень, с ума рехнулся? Другим тоже надо, - закричали в очереди.
Рубашкин купил три штуки, рассудив, что завтра возьмет в редакции, сколько нужно. Не дойдя до дома, он уселся на лавочке, чтобы прочитать свою первую большую статью.
ЭКОНОМИКА ДЕФИЦИТА
"ГУТ" - не "зер гут"
В слякотном декабре минувшего, 1989 года полки магазинов так опустели, что даже привыкшие ко всеобщему дефициту горожане сильно удивились. Новогодние праздники кое-как пережили на старых запасах. Впрочем, работники особо важных учреждений подкрепились заказами из распределителей, но все, без исключения надеялись, что в январе поступят фонды следующего года, и с продуктами все образуется.
Но не тут-то было! Чем дальше, тем становилось хуже. Больше никто не смеялся анекдоту про рыбные магазины торгового объединения "Океан" - помните: "Кильки в томате, баба в халате"? Смех утих потому, что бабы в халатах за прилавками остались, а томатная килька, хорошо заменявшая соленые огурцы к водочке (между прочим, тоже большая редкость!) исчезла, испарилась, как утренний туман, как золотое времечко становления развитого социализма в нашем великом городе.
Чем ближе подкатывала весна, тем меньше горожан успокаивали себя радужными перспективами, которые навевали частые выступления по радио и телевидению руководителей горисполкома. Но, вот, грянули выборы, и штормовые волны демократических перемен заплескались у порогов начальственных кабинетов, а их обитатели почему-то затихли, делая вид, что забыли все, о чем твердили раньше: дескать, то было при старой власти, а новая все обещания спишет!
Так как же сегодня выглядит обеспечение ленинградцев, если обозревать ее с планово-административных высот Главного управления торговли исполкома Ленсовета (сокращенно - "ГУТ")?
Есть основания думать, что торговое начальство смотрит далеко, свысока наблюдая благоприятную перспективу. И есть от чего! Ведь по сверстанным в ГУТ'е планам объем товарооборота в целом записан на 1990 год с превышением на 7,4% к прошлогоднему уровню, то есть на 756 млн. рублей. В пересчете на душу населения прибавка тоже весомая - почти на 150 рублей в год!
Но вот, ведь, незадача: что "в целом" гут, то есть по-немецки - хорошо, то "в частности" из рук вон… - по-русски тоже хочется сказать только три буквы!
Открываем наисекретнейший документ нашего торгового ведомства (не спрашивайте, как он к нам попал - что птичка в клювике принесла, все равно не поверите!). Читаем, и впору прослезиться. По группе продовольственных товаров запланированный рост составляет всего 1,7%. Если в прошлом году среднестатистический горожанин покупал продуктов на 1028 рублей, то в этом году прибавка к столу составит ровно 17,5 рублей. Три бутылки водки, полкило колбасы, двести граммов масла и буханка хлеба. Хватит на одно скромное семейное торжество, разумеется, если цены не подскочат.
Впрочем, записав в этот счет водку, мы слегка поторопились. В этом году водки на всех опять не хватит - ее будет продано на полпроцента меньше, чем прежде. Так что теперь народу около винно-водочных магазинов будет не меньше, чем на митингах, организованных Обкомом КПСС. Видимо, и лозунги будут теми же.
А колбаса? С колбасой тоже неладно - ее продадут на 1,7 тысяч тонн меньше, чем в прошлом году. И сладкой нашу жизнь вряд ли назовут: производство кондитерских изделий сократится на 6,7 тысяч тонн, что составляет двухмесячную потребность города в печенье, конфетах и прочей карамели.
Особенно плохо сложится ситуация в плодоовощной торговле. Запланировано, что потребность в картофеле будет удовлетворена на 70%, во фруктах - меньше, чем наполовину.
Позавидуем прозорливости плановиков из ГУТ'а! Ранняя весна, первые лучи ласкового солнышка греют миллионы гектаров садов и огородов, торопятся из дальних стран соловьи и гуси-лебеди, на грушах-яблонях еще только набухают почки, а нашим торгошам уже все известно: то сократится, это усушится, и вражья сила нашлет саранчу с колорадским жуком.
Ошибки не будет, не надейтесь! Вот, в прошлом году запланировали обделить нас цельномолочной продукцией на 45,5 тыс. тонн (около 87,6 млн. рублей), и на столько же - колбасой, так и вышло! Советские экономисты не ошибаются никогда!
Откуда же взялись в планах ГУТ'а умиротворяющие душу цифры роста? Открываем раздел промышленных товаров - в животе от голода сводит, однако ж будем одеты, обуты с головы до ног, смотрим в экраны новых телевизоров, а кто побогаче свободно без очереди покупает легковой автомобиль и катит на нем… Сами знаете, куда. Поскольку в другое место ехать по-прежнему не на чем!
Промтоварное изобилие в размерах 12,2-процентного роста есть не что иное, как дым золотой. Золотой - в буквальном смысле!
Основную лепту в среднестатистическую перспективу роста внесут ювелирные изделия. Их выпуск вырастет в этом году аж на 209,4%, а заявка ленинградской торговли получила товарное покрытие на 165%! Но… многая радость сулит не меньшую печаль. В институте ювелирной промышленности - есть в нашем городе ученые и такого профиля - нас авторитетно проконсультировали. "Золотые" проценты запланированы в денежном выражении, без учета уже грянувшего повышения цен. Поэтому, милые дамы, не надейтесь, что вам достанется новенькое колечко. На всех не хватит! Да и зачем новые украшения к старым нарядам, других не будет!
Но особенно умилительно громадье планов в отношении самых заслуженных горожан - инвалидов различных войн и ветеранов. Для них очередь на покупку холодильника снизится в среднем до 9 лет, на швейные и стиральные машины, а также на телевизоры - до 5 лет, на одежду, обувь и трикотаж - около 2 лет. Что уж говорить о рядовых жителях?
Но не печальтесь, мы еще не дочитали до конца, не вникли в сокровенную суть модно-прогрессивных предложений начальника ГУТ'а, товарища Зеленского В.А. Каким видит выход из кризиса этот заслуженный работник советской торговли?
Грезится ему переход на планово-рыночные отношения. Удивляетесь, как можно через дефис соединить план с рынком? У нас - легко и запросто!
Достаточно, предлагает начальник, преобразовать государственные магазины в арендные, акционерные, личные, смешанные и открыть частные лавочки, как тут же всеобщий дефицит воплотится во изумляющее изобилие на фоне рыночных отношений. Переведя с планового языка на русский, поймем простую вещь: цены вырастут настолько, что советский инженер трижды подумает у витрины, прогибающейся от тяжести краковских колбас и маковых, с медом булок.
А чем же тогда займется ГУТ? Да, тем же самым - будет контролировать, распределять, причем не товары, а фонды. Дело знакомое и жалоб не вызовет. В самом деле, на кого жаловаться, если торговля станет смешанной, акционерной да частной. Разве что на депутатов, которые в душевной простоте за такой "рынок" проголосуют?
Андрей Лисовский
Вечером позвонил Таланов.
– В сегодняшней "Вечерке" твоя работа? - не поздоровавшись, спросил он.
– А ты, как думаешь?
– Мне уже два человека звонили. Допытываются, как к журналисту Лисовскому попала деликатная справка.
– А ты честно отвечаешь, что никакого Лисовского в глаза не видел, - догадался Рубашкин.
– Так и отвечаю, а сам думаю, что овладение прессой сулит необыкновенную силу…
– … тому, кто овладеет, - докончил фразу Рубашкин.
– При условии, что никто не узнает, кто такой Лисовский. Потому, что скандальному журналисту нет места среди сотрудников горсовета.
– Что-то светит? - спросил Рубашкин.
– Завтра меня утвердят председателем комиссии по торговле, через неделю - состав комиссии. Готовься к первому заседанию. Прочитав такую статью, никто не усомнится, что ты сможешь быть главным специалистом в сфере обслуживания населения. А нам нужно много таких статей. Поэтому я надеюсь на единогласное решение по твоей кандидатуре. Готовься, Петя!
* * *
С утра Рубашкин собирался в Ленсовет послушать, как будут утверждать Таланова, но не успел дойти до двери. Звонил Мигайлин.
– Слава богу, что застал! Павел Константинович Кошелев примет нас ровно в одиннадцать. Он согласен дать интервью, чтобы вы провели время с пользой, - радостно сообщил Мигайлин. - Встречаемся у входа в райисполком! Не опоздайте, Петр Андреевич!
4.17… И нежданные встречи
Петр и сам не понял, зачем согласился идти к Кошелеву. Интервью с ним сразу показалось пустяковым - кому нужны рассуждения депутата одного из райсоветов, их в Ленинграде больше двух десятков, по 150 человек в каждом.
Как назло, и погода была мерзостной. Еще ночью повалил рыхлый, сырой снег, крупные хлопья липли к лицу и стаивали за ворот холодными струйками. На тротуарах скопился толстый слой жижи, проезжавшие машины обкатывали прохожих грязными брызгами.
Мигайлин опаздывал, и Рубашкин слонялся по пустой, занесенной снегом площадке перед исполком. Озябнув, он зашел в вестибюль и у самой двери столкнулся с Горловым.
– Как Фигаро: и здесь, и там, - обрадовался тот.
– А тебя каким ветром занесло? - спросил Рубашкин.
– Котов лично звонил, просил поддержать будущего председателя райсовета, ну, я и пришел познакомиться. Заодно встретился с нашими кооператорами…
– Представь я тоже иду знакомиться и тоже с Кошелевым, - засмеялся Рубашкин. - И как тебе кандидат?
– Умница, замечательный человек! - воскликнул Горлов. - Я его сразу узнал, и он меня - тоже. Но было неудобно при всех - черт-те что могут подумать.
– Кто может подумать?
