Текст книги "Конь бледный"

Автор книги: Андрей Чернецов

Соавторы: Валентин Леженда
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)

В шиванате, как и в айкидо коку ренмей, атаки по коленям были излюбленным приёмом.

Оставались двое. Красавчик и голубоволосый с повязкой.

Опрокидин шёл на голубоволосого. Тот, выставив перед собой руку с длинным, как римский гладиус, ножом, прыгал вокруг и не давал к себе подойти. Он явно нервничал, после того как увидел, что произошло с его товарищами. В принципе на его месте занервничал бы любой.

Вдруг отец Иоанн сделал явно неловкий и какой-то кривой выпад. Неловкий для внешнего наблюдателя, но не бойца айкидо. Голубоволосый тут же воспользовался моментом и, резко вскрикнув, метнулся вперёд прямо в искусно расставленную хитрую ловушку. Батюшка налетел на него, как тигр. Три удара последовали один за другим, каскадом, слившись в один звук: правой ребром изнутри по бьющей руке, левой удар по бицепсу второй руки противника и на подъёме снова правой в горло. Тра-ра-рах!

Красуется, подумал Степан. Хочет показать своё мастерство. Совсем как зелёный пацан.

Чем старше становишься, тем более экономна твоя техника, тем меньше ударов тебе нужно на одного противника. Это суть шиванат, его основная идея. Это позволяет мастеру быть грозным бойцом даже в глубокой старости.

Сэнсей Голдин, к примеру, никогда не размахивал руками чересчур и никогда особо не прыгал. «Зачем мне двигаться? Пусть противник двигается», – говорил он. Бывало, даёт указание ученикам на него напасть. Те, молодые, резкие, кидаются на мастера что есть духу. Он же чуть сдвигается в сторону, хватает их на лету за уши и сталкивает лбами. Треск, и два оболтуса валяются в пыли. Или же, случалось, бьёшь его. Ну, думаешь, вот уже почти попал, а он тебя цап своими железными пальцами за точку на шее, вопьётся, как беркут, и всё, ты парализован, глаза на лоб, дыхание спёрто. Да это, в общем, и называется техника беркута, одна из любимых техник Учителя. Поэтому никакие мудрёные серии ударов, прыжки и зубодробительные техники для победы не нужны. Хотя когда ты молодой и горячий, ты этого ещё не понимаешь.

Вся их потасовка заняла от силы пару секунд.

Красавчик-заводила даже не успел толком сообразить, что именно произошло. Так и стоял посреди побоища с широко раскрытыми глазами, когда последний из его друзей-«грешников» рухнул на пол. Звук падения тяжёлого человеческого тела вывел его из ступора. Он сделал вдруг гигантский прыжок назад, одновременно выхватывая из-за пояса пистолет.

«Чёрный Ястреб», отметил Чадов. И как он пронёс его мимо бдительных церберов-вышибал?

– Стоять! – голос Паука сорвался на визг. – Не подходить! Замочу!

Он лихорадочно переводил ствол от отца Иоанна к Степану, глаза бешено вращались. Опрокидин подобрался, словно барс перед прыжком.

Прыгнет ведь, рассудил журналист. Надо срочно импровизировать.

– Опа! Менты! – Степан удивлённо уставился куда-то за спину молокососа.

Тут главное верить самому в то, что ты говоришь, тогда ты будешь убедительным, учил Голдин.

Красавчик инстинктивно дёрнулся и посмотрел через плечо. Этого оказалось достаточно. Подскочив в долю секунды к противнику, Чадов одной рукой ухватил его руку с пистолетом, резко задрав её вверх, а другой впился пальцами в точку под ухом. Юнец даже не успел спустить курок. Глаза его закатились, и он рухнул как куль под ноги Степана.

Надо же, подумал тот, какой старый банальный трюк, а до сих пор работает.

– Что с ними делать, парни? – Подошедший к ним вышибала кивнул на распростёртые тела.

– Заприте куда-нибудь в холодок, чтобы поостыли, – криво ухмыльнулся отец Иоанн. – А утром сами смотрите, так сказать, по обстоятельствам…

Зрители гурьбой налетели на победителей. Каждый хотел пожать руку отважным гладиаторам. Но батюшка рявкнул, чтобы не мешали, и сталкеры, оживлённо переговариваясь, разошлись по своим местам.

Наклонившись над продолжавшим находиться в отключке Стылым, журналист нажал пару нужных точек на шее приятеля. Тот открыл глаза и, сев, стал удивлённо оглядываться по сторонам.

Завидев, как вышибалы пакуют и выносят бесчувственные тела «грешников», сталкер поинтересовался:

– Кажется, я пропустил что-то весьма и весьма интересное?

Парочка победителей встретила его реплику дружным жизнерадостным хохотом.

– Требую пр-родолжения банкета! – восторженно заорал Стылый, доставая из заветной коробки очередную бутылку «Хеннесси».

– Нет уж, – покачал головой Степан, пытаясь не встречаться взглядом с застывшей на сцене с прижатыми к груди руками Татьяной. – На сегодня с меня хватит. Есть у нас ещё дома дела…

Отец Иоанн оглянулся на данспол и понимающе кивнул.

– А мы ещё посидим, – сколупнул коньячную пробку. – Время-то совсем детское…

Едва дождавшись, пока неугомонная Нюшка наконец утихомирилась и заснула в детской, молодые люди, точно голодные, накинулись друг на друга.

Это, конечно, фигурально. На самом деле Татьяна, сыпля вопросами и слушая несвязные Степановы ответы, для начала решила заняться врачеванием. Деловито раздела парня до плавок и приступила к нему с пучком ватных палочек, грозясь разрисовать Чадова под «индейца».

Тёплые ласковые пальцы пробежались по его спине, плечам и груди. Заметив, что Степан морщится, девушка заволновалась.

– Где, где болит?

– Да ничего у меня не болит, – заверил её Плясун. – Здоров, как племенной бык!

Но его слова пропали втуне. Татьяна, смешно дуя на каждую прижигаемую антисептиком ссадину, попутно успокаивала журналиста, будто маленького:

– Потерпи, потерпи немного, Стёп. Смотри, это совсем не больно. Ведь правда же?

– Угу, – мрачно подтверждал молодой человек.

Он и в самом деле не испытывал боли.

Намётанным взглядом определил, что все царапины на его теле пустячные. Следовательно, не стоили внимания. Но не говорить же об этом милому созданию, так заботливо хлопочущему над его «ранами», словно Степану угрожала газовая гангрена.

Потом они пили шампанское, привезённое Чадовым из Киева специально для Татьяны. Девушка обожала этот напиток, не пользующийся в Зоне спросом, а потому и не завозимый сюда негоциантами.

Затем…

Признаться, Татьяна его удивила.

Забыл, сколько в этом маленьком теле скрытой страсти. Как будто копилась там не одну сотню лет и вдруг вырвалась наружу мощным ядерным взрывом.

Девушка, сперва взявшая инициативу в свои руки, умудрялась быть одновременно дикой и необузданной, словно тигрица, и ласковой и нежной, будто домашняя кошечка. Вероятно, не забывала, что рядом находится «раненый».

Но это только поначалу, пока Чадову не надоела роль хрупкой фарфоровой вазы, с которой бережно сдувают мельчайшие пылинки. Он живо убедил подругу, что «антиквариат» – это не о нём сказано.

Несколько движений шиваната (из разряда тех, которым сэнсей начинал обучать мальчишек, когда им переваливало за шестнадцать), и об осторожности было забыто. К «старым» царапинам на его груди и спине добавились свежие.

Когда они наконец насытились друг другом, девушка удивила его ещё раз. На этот раз неприятно. Оказывается, с тех пор, как они не виделись, Татьяна закурила.

Сам Степан табаком не баловался. Попробовал как-то в детстве, ещё в четвёртом классе. Не понравилось. А потом начались тренировки, и зелье стало вовсе под запретом. Это притом, что сам сэнсей Голдин дымил как паровоз. Но, как известно, что позволено Юпитеру, не позволено быку.

– Не одобряешь? – заметила она его недовольство. – Понятно. А что прикажешь делать, когда нервы сдают, и хочется волком выть от тоски и одиночества?

– Всё так плохо? – заглянул ей в глаза Чадов.

– А ты думал! Сидеть сиднем в этой жопе и всё время ждать, как дура. Чего? Кого? Зачем?…

И вдруг громко разрыдалась.

– Тише, тише! – гладил её по спине журналист, пробегая ловкими пальцами по нервным окончаниям.

Всхлипы становились всё слабее и слабее, пока наконец не перешли в мерное посапывание.

Чадов ещё некоторое время лежал без сна, обдумывая сложившуюся ситуацию, однако потом и его таки сморило.

Разбудил Степана вой сирены.

Откуда сирена, зачем? Что-то случилось в Зоне, и власти предупреждают людей об опасности?

Потряс головой, прогоняя остатки сна и хмеля. Ну и задрых же он. Давно такого не случалось. Не иначе, с перепоя…

Скосив глаза, увидел, что Татьяны рядом нет. Наверное, у дочки в комнате.

Натянув плавки, подался в детскую. Нюшка спросонку такая чудная бывает. Настоящие концерты даёт, артистка. Вся в маму.

Вошёл в крохотную комнатенку, да так и застыл на пороге.

Источником звука, принятого Чадовым за сирену, была… Татьяна.

Сидя прямо на полу у пустой кроватки, она раскачивалась из стороны в сторону, словно китайский болванчик. Ветер, врывающийся в комнату через широко распахнутое окно, трепал её длинные волосы.

Подоконник и пол вокруг колыбельки были испачканы грязными пятнами следов.

Журналист опустился на пол рядом с девушкой и обнял её за хрупкие плечи. Татьяна никак не отреагировала на касание, находясь в полной прострации. Степан заметил, что правая рука певицы что-то сжимает. Осторожно расцепив девичьи пальцы, извлёк круглый стальной медальон на обрывке стальной тонкой цепочки.

Пятиконечная звезда, вписанная в окружность. Пентаграмма или пентакль – один из самых древних магических символов.

Некоторые считают, что первоначально пентаграмма появилась около четырёх тысяч лет назад в Месопотамии, вероятно, как астрономическая схема движения планеты Венера. Также вавилоняне использовали этот символ как магический талисман. Пентаграмму везде признавали защитой от демонов. Латинские и каббалистические монограммы часто выполнялись в виде пентакля-талисмана, вписанного в защитный круг.

Но эта была особого рода.

Перевёрнутая. С вписанной в неё головой козла.

Главный символ сатанизма. Пентакль Бафомета.

На протяжении веков символ Бафомета назывался множеством разных имён. Среди них: Козёл Мендеса, Козёл Тысячи Юностей, Чёрный Козёл, Козёл Иуды и т.д. Бафомет представляет собой Силы Тьмы, соединённые с репродуктивной плодовитостью козла. В своей «чистой» форме символ представлял собой перевёрнутую пентаграмму, во все пять лучей которой вписана козлиная морда. Два верхних луча пентаграммы – его рога, представляющие собой двойственную природу человека, бросают вызов небу; другие три оконечности перевёрнуты, что являет собой отрицание Троицы. Ивритские письмена, расположенные по кругу, составляют имена: Астарот, Люцифер и Вельзевул.

Чадов понял, что за руки совершили это чёрное дело…

Посиделки, похоже, затянулись на всю ночь и продолжались ранним утром.

В полупустом зале Бара вся жизнь сосредоточилась вокруг столика, за которым расположились с десяток суровых мужчин. Половина из них была уже в совершеннейшей отключке. Кое-кто заснул прямо на стуле, со стаканом в руке. Двое мирно посапывали под столом. Но остальные ещё держались бодрячками.

При виде влетевшего в Бар Чадова Стылый, покачиваясь, поднялся с места и распахнул объятия.

– А, С-степаш, прив-вет! – еле шевелил распухшим языком сталкер. – Прсаживайс-си! У нас ещё ос-сталсь чё выпить и зак-кусить. Вот, знакомсь, Ш-шиз, Бол-лид, Р-ромеро, Какт-тус… Мир-ровые п-парни, нас-стоящще сталк-керы…

– Погодь, чадо, – осадил Стылого отец Иоанн и пристально посмотрел на журналиста совершенно трезвыми глазами. – Что-то стряслось, Плясун?

– Где эти суки? – прерывающимся от ненависти голосом прошипел Чадов. – Где эти пидоры недотраханные?!

– Ты о ком? – оживился один из новых знакомцев, кажется, Шиз.

– Где «грешники»?!

– Да где ж им быть? – удивился батюшка. – Небось стучат зубами в холодной. Так ведь, хозяин?

Вопросительно глянул на Бармена. Тот пожал плечами и, подозвав одного из своих томящихся от безделья вышибал, что-то прошептал ему на ухо. Мордоворот понимающе кивнул и быстро вышел вон.

Появился он так же скоренько, как и удалился.

– Их там нет, шеф! – виновато хрюкнул верзила.

– В смысле? – не понял Бармен. – А куда же они делись? Испарились, что ли, или вознеслись? Извините, отче.

– Замок на двери сорван, – сбивчиво пояснил вышибала. – На полу валяются перерезанные верёвки…

– Вот оно как, – почесал нос отец Иоанн. – Интересно девки пляшут… Так что случилось-то, Плясун?

Чадов бросил на стол найденный в детской амулет.

– Нюшка пропала… Вместе с одеждой… На полу осталось вот это…

– Как пропала?! – заорал не своим голосом Стылый, с которого мигом улетучился хмель.

– И ты полагаешь?… – Отец Иоанн не договорил.

Степан кивнул.

– Но ведь это… ведь это… как это… – заладил Стылый. – Надо что-то делать… Надо немедленно догнать… вернуть… замочить проклятых ублюдков…

– Они уже, наверное, в Зоне, – задумчиво молвил святой отец.

Сидевшие за столом сталкеры притихли, уныло уставившись на недопитое и недоеденное.

– Я пойду туда, – решительно произнёс Степан. – Один. Если вы боитесь какого-то эфемерного призрака…

– Не егози! – оборвал его Опрокидин. – Ничто на свете не стоит слезинки ребёнка. Правильные слова написал когда-то классик. Потому я иду с тобой.

– И я! – присоединился к священнику окончательно протрезвевший Стылый, у которого на глазах были слёзы.

– Порвём долбаных пидоров на кровавые тряпки! – грохнул кулаком по столу Шиз. – Болид, Кактус, Ромеро, Тунец, вы как?

Ромеро и Болид согласно кивнули, остальные спасовали.

– Итак, нас шестеро, – подсчитал Чадов. – Неплохая компания для прогулки в Зону…

– Не прогулки, – строго погрозил пальцем отец Иоанн. – Крестового похода… Так, с Божьей помощью, одолеем изуверов. Сейчас расходимся, быстренько собираемся – и вперёд…

Глава четвёртая. Периметр

Окрестности Периметра

В тот сумрачный промозглый день Шоссе-32 выглядело особенно гнусно. Растрескавшееся во многих местах асфальтовое полотно напоминало лицо неизлечимо больного измождённого старика. Кое-где сквозь старую асфальтированную дорогу проросли чахлые кустики травы.

Место встречи Стылый выбрал удачно. Во-первых, тут редко проезжали автомобили, во-вторых, до Периметра отсюда рукой подать. У обочины дороги сиротливо примостилась заброшенная бензоколонка, которая и стала основным ориентиром для собравшихся в опасный рейд сталкеров. Ещё тут была ржавая автобусная остановка с прохудившейся в нескольких местах жестяной крышей. Автобусы, понятное дело, не ходили здесь года этак с восемьдесят шестого, и с того времени металлическая таблица расписания приобрела совершенно нечитабельный вид.

Стылый первым прибыл к условленному месту и тут же занял наблюдательный пост внутри автобусной остановки. Чтобы не привлекать особого внимания, было решено выдвигаться к точке сбора раздельно.

Прямо над головой со стороны Зоны на бреющем полёте прошёл грязно-серый Ми-24. Хлипкие стенки остановки жалко завибрировали. Стылый скривился, неприязненно глядя на толстое брюхо удаляющейся воздушной машины с ярко-красной звездой между куцыми шасси. В этом месте рядом с Зоной со звуками всегда творилась непонятная чертовщина. Сталкер не слышал, как вертолёт подлетал к нему. Рёв воздушной машины обрушился на него совершенно внезапно. И чего это вдруг военные разлетались? По слухам, из глубины Зоны они давно ушли, бросив все силы исключительно на охрану в последнее время трещащего по швам Периметра.

Ближе к полудню стал накрапывать дождик. Стылый меланхолично закурил, заворожено глядя на мокрое полотно дороги. Через полчаса дождь усилился. Рядом с автобусной остановкой стали собираться большие блестящие лужи.

Заметно стемнело.

«Хреновая погода для рейда!» – мрачно подумал сталкер, швыряя очередной агонизирующий окурок аккурат в ближайшую лужу.

Откуда-то справа мазнул яркий свет автомобильных фар. Стылый тяжело поднялся с каким-то чудом сохранившейся исписанной матерными словами деревянной скамейки.

Камуфлированная зелёная «Нива-шевроле» мягко затормозила у бензоколонки. Вовсю работали неутомимые «дворники». Стылый приветливо махнул рукой. В ответ просигналили.

– Ох и погодка, едрить твою мать! – проговорил выбравшийся со стороны водителя Шиз. – Что, Стылый, небось яйца себе уже отморозил, пока нас ждал? Сколько ты тут сидишь, а?

– С позднего утра! – хрипло ответил сталкер.

– Перестраховщик ты наш!

Следом за Шизом в полном боевом облачении из машины появились остальные два сталкера.

Пижон Ромеро щеголял в дорогущем бронекостюме «Берилл 5М». Быстро кивнув Стылому, он деловито открыл багажник, выволакивая оттуда на свет божий нечто громоздкое и тяжёлое, завёрнутое в кусок серого брезента.

– Это что? – удивился Стылый, подходя ближе.

– Наш бравый охотник на зомби собрался устроить серьёзную войну! – хохотнул Шиз. – РП-74 приволок! Ну, ты только представь себе это!

– Пулемёт, что ли?

– Ага, он самый!

Ромеро лишь мрачно покосился на потешающегося коллегу и, взвалив тяжёлую ношу себе на плечо, вразвалочку двинулся к бензоколонке.

Сталкер Болид всё это время внимательно следил за дорогой. Одет он был, как и Шиз, в простенький комбинезон «Заря» с рядом полезных улучшений. Оружие у Болида тоже было скромненьким, под стать комбинезону, – снайперка «Винтарь» в непромокаемом чехле за спиной. Однако в умелых руках эта штука могла наделать намного больше неприятностей, чем крупнокалиберный РП-74.

Сам Шиз был вооружён обычным АКМ венгерской сборки, надёжным, как швейцарский банк.

– Ну, вроде как все профессионалы в сборе! – усмехнулся Шиз. – Где же этот святоша с журналистикой? Послушай, Стылый, а ты уверен, что эта столичная акула пера не пидор? Я, конечно, человек современных взглядов, но этих гомосеков на дух не перевариваю. В рейд я с таким уж точно ни за что не пойду. Ты представь, как задницей к такому вот гуманоиду каждый раз поворачиваться…

– Чадов гетеросексуал! – меланхолично заметил Стылый.

– Это ты к тому, что он бабу ту в баре клеил… – скривился Шиз. – Так это ещё ничего не значит. Они ведь, гомики, так хитро маскируются. Они этих баб знаешь как между собой называет? Бородой! Ну, в смысле для маскировки. Не нравится мне этот твой Плясун. Внешне, ну точно слащавый пидор! Ты за него ручаешься?

– Как за себя самого!

– Он ведь в Зоне давненько не был…

– Вот ты с нами потому и идёшь, чтобы огнём да собственным опытом поддержать…

– Ну да, ну да…

– Смотрю я на вас, парни… – вмешался в разговор доселе молчавший Болид. – И всё удивляюсь, вроде взрослые мужики, а рассуждаете как четырнадцатилетние подростки…

– Ты это… не обобщай! – нахмурился Стылый. – То, что мелет Шиз, его дело, я тут вообще ни при чём…

– О! Слышите? – неожиданно насторожился Шиз. – Дырчит!

Сталкеры прислушались. По дороге определённо двигался мотоцикл. Звук надсадно ревущего двигателя приближался.

– Какого хрена? – Болид расстегнул кобуру пистолета. – Тут хорошо если раз в неделю тарантас какой проскочит, срезая к окружной…

– Сейчас выясним! – Стылый спокойно снял с предохранителя новенький «Абакан».

Шиз расчехлил армейский бинокль.

– Бляха муха, поверить не могу! – через некоторое время произнёс он, осторожно вращая колёсико подстройки. – Да это же наш смазливый блондинчик с батюшкой! Вот это да! Наш отец Иоанн, оказывается, ещё и крутой байкер! Непонятно, как только он сочетает служение Богу с кодексом одиноких волков дороги. Неприязнь к нигерам, например, не очень к лицу адепту христианской веры…

– А что, байкеры черножопых не любят? – удивился Болид.

– Ещё как! – подтвердил Шиз. – А ещё педиков…

– Ну, хватит! – рявкнул на него Стылый. – Ты меня уже за пять минут полностью задолбал! Представляю, что будет в Зоне…

– В Зоне я белый и пушистый! – хищно осклабился Шиз.

Дорогущий сверкающий хромом чоппер остановился рядом с заляпанной грязью «Нивой». Отец Иоанн и впрямь выглядел весьма колоритно. В кожаных штанах, чёрной обклёпанной косухе и разукрашенной белыми черепами бандане. Тёмные очки на пол-лица довершали сходство с главарем банды каких-нибудь местных «Ангелов смерти».

Сидящий за спиной Опрокидина журналист выглядел вполне прилично, одетый в обычную цивильную одежду.

– Значит, расклад примерно такой… – проговорил Стылый, когда к ним подошёл колдовавший всё это время над своим драгоценным пулемётом Ромеро. – Достать дополнительное обмундирование и оружие вне пределов Зоны мы не успеваем. Как только перейдём Периметр, наведаемся на Кордон к одному знакомому торговцу.

– К Пахомычу, что ли? – догадался Шиз.

– К нему самому! – подтвердил Стылый. – Там мы докупим кое-что для себя и полностью обеспечим Степана и святого отца…

При этих словах Опрокидин зловеще усмехнулся.

– Так, значит, мы с батюшкой будем переходить Периметр без спецзащиты и оружия? – удивился Чадов.

– А по-другому никак! – развёл руками Стылый. – Я ещё вчера вечером перебрал все варианты. Задержка на целые сутки может наверняка стоить жизни ребёнку.

– Почему же тогда мы не отправились в Зону прямо вчера? – всё продолжал поражаться Степан. – Если, как ты говоришь, времени на спасение в обрез…

– Нужно было договориться с одним человечком… – загадочно проговорил Стылый. – Без него нам через Периметр ни за что не перейти… Болид, ты сделал то, о чём я тебя попросил?

– О чём речь! – улыбнулся сталкер и, открыв багажник «Нивы», вытащил оттуда радостно позвякивающий картонный ящик с тисненным логотипом водки «Казаки» на боку. – Как и договаривались: в обмен на твои четыре коньяка – пятнадцать бутылок, лучший сорт, не какое-нибудь местное палево, прямо из Киева!

– Грузи всё в рюкзак! – распорядился Стылый.

– А кто его потащит?

– Я потащу! Грузи давай!

– Ещё один важный момент… – неожиданно оживился Опрокидин, расстёгивая один из многочисленных карманов на своей косухе. – Я тут с собой захватил… полагаю, не помешает…

И отец Иоанн раскрыл ладонь, демонстрируя окружающим пять серебряных нательных крестиков.

– Каждому по одному. Храните их поближе к сердцу!

– Ты бы, отче, ещё чеснока со святой водой приволок, – съязвил Шиз. – Ну и компашка у нас подобралась… Реалити-шоу снимать хоть прямо сейчас… Клоуны идут за Периметр…

Опрокидин никак не отреагировал на это колкое замечание, выдав каждому по серебряному распятию. Шизу он дал крестик последнему, и тот, дурашливо хихикая, попробовал его на зуб.

– Ну и что нам делать с этакой красотищей? – спросил Болид, с удовольствием разглядывая чоппер святого отца. – Угонят ведь, с руками оторвут… Нашу-то «Ниву» никто в здравом уме не тронет, хоть с открытыми дверями бросай, потому что хорошо знают, чья и что потом с угонщиками случится… А вот мотоцикл… куча бабок, наверное, стоит…

– Свечами да просвирками торговал, да? – спросил Шиз, поворачиваясь к невозмутимому, словно Будда, отцу Иоанну. – За сколько на стального коня скопил? Лет этак за сто сорок?

– Подарок от брата! – спокойно ответил Опрокидин. – Он у меня крупный бизнесмен, на бирже играет, его люди чоппер сегодня же вечером заберут, я специально просил…

– Вопрос, достоит ли он до этого самого вечера… – скептически покачал головой Шиз.

– А это уже в руках Божьих! – меланхолично заметил отец Иоанн.

Когда окончательно стемнело, заметно похолодало. Облачка белого пара окутывали лица медленно идущих по лесу людей.

– Стрелу с нужным человеком я забил на семь вечера! – рассказывал идущий во главе маленького отряда Стылый. – Место известно только мне! Как я уже говорил, он поможет нам преодолеть Периметр. Сейчас мы двигаемся к армейскому блокпосту «Суоми-14». Там немцы с финнами вахту несут. Явных лазеек нет, но нам они и не понадобятся. Когда подойдём к нужной точке, разделимся. Я, Шиз и Болид двинем прямо к Периметру, Степан и отец Иоанн под прикрытием Ромеро останутся в лесу. Если встреча пройдёт как запланировано, мы свяжемся с вами по закрытому каналу, и тогда вы присоединитесь к нам.

– А если всё пойдёт не так, как запланировано? – спросил Опрокидин.

– Тогда действуем по обстоятельствам!

– Ерунда какая-то получается… – недовольно заявил Чадов. – Сначала ты отказываешься предоставить нам оружие, теперь ещё эта дурацкая мысль разделиться… Стылый, я тебя просто не узнаю… Какого хрена, что тут происходит?

– Так надо! – коротко ответил сталкер. – Стёпа, ведь ты меня хорошо знаешь, если обещал, что не подведу, значит, не подведу…

Чадов ещё немного поворчал, но спорить не стал.

Постоянно сверяясь с данными ПДА, Стылый вёл группу через лес одному ему известным маршрутом. Под ногами противно чавкала грязь, деревья были едва различимы в опустившейся на землю осенней тьме. Стало ещё холоднее. Со стороны Зоны задул пронизывающий насквозь ветер.

– Ну, вот он, Периметр! – Стылый передал идущему следом за ним отцу Иоанну бинокль.

Вдалеке и впрямь что-то было. Тусклый свет разгонял покровы вязкого мрака. По земле то и дело пробегали лучи мощных прожекторов.

Опрокидин поднёс бинокль к глазам. Похоже, что в оптическое устройство был встроен модуль ночного видения, поскольку окружающее пространство тут же окрасилось в яркие изумрудные тона. Заметно посветлело, и отец Иоанн смог хорошо рассмотреть высокие караульные вышки, накрытые маскировочными сетями. Чуть ниже в свете мечущихся прожекторов блестели широкие спирали колючей проволоки. Где-то там ещё были многочисленные растяжки, связанные с взрывателями сигнальных и противопехотных мин.

Серьёзный заслон, ничего не скажешь. А по-другому и быть не могло.

– Всё, разделяемся! – торжественно объявил Стылый. – Шиз и Болид за мной, все остальные остаются на месте. Ждите, как только всё благополучно разрешится, я выйду с Ромеро на связь…

Молчаливый Ромеро поднял вверх большой палец.

Дальше пришлось слегка поползать на животах, вжимаясь каждый раз в пахнущую перегноем холодную землю, когда мимо пробегал светящийся круг жадно ощупывающего окрестности прожектора.

За забором из колючей проволоки уже виднелись армейские палатки и очередные укрепления – многочисленные положенные друг на друга мешки с песком, между которыми зоркий глаз угадывал смотрящие в небо хищные стволы крупнокалиберных пулемётов.

– Ну, где этот твой приятель? – прошептал за спиной Шиз. – Если его нет, мы в жизни сами не пересечём этот рубеж. Придётся искать для перехода другое место.

– Спокойно! – коротко бросил Стылый. – Тимо уже на месте! Только что скинул мне на ПДА электронное письмо!

– Тимо? Он финн, что ли?

– Он самый!

– А как же ты с ним общаешься, по-фински базлать умеешь?

– Да нет, на русском мы договаривались… – пояснил Стылый, поправляя за спиной позвякивающий рюкзак. – Турунен в Питере на инженера учился вместе с моим младшим братом, там мы с ним в своё время и познакомились…

– Турунен? – удивлённо переспросил Болид. – Известная фамилия. У них там в Финляндии оперная певица есть с точно такой же…

– Не оперная, а хеви-металлическая, дурная твоя башка! – поправил коллегу Шиз. – Из группы «Найтвиш»! Они ещё в начале двухтысячных насмерть разосрались, и Тарья стала выступать сольно, причём альбомы по сей день записывает намного лучше, чем те, что штампует раз в три года оригинальный коллектив…

– Да тише вы, трепачи хреновы! – прицыкнул на коллег Стылый. – Тоже мне, собрались в лесу меломаны, слесарь с сантехником…

Заранее условленное место встречи располагалось за брошенным в незапамятные времена (ржавеющим невдалеке от непроходимой ограды Периметра) многоцелевым тягачом МТ-Т.

Завидев громоздкий корпус, чернеющей в темноте двадцатипятитонной машины, Шиз снова невероятно оживился:

– Ах, какое добро пропадает! Небось с середины восьмидесятых тут гниёт. Отсюда даже вижу, гусеницы в землю до половины ушли. Этих «малышей» собирали в конце семидесятых годов прошлого века на Харьковском заводе транспортного машиностроения имени Малышева. Грузоподъёмность грузовой платформы двенадцать тонн! Число мест в кабине до четырёх человек. Двигатель дизельный с турбонаддувом, мощностью семьсот сорок пять лошадиных сил. Максимальная скорость шестьдесят пять километров в час, при буксировке меньше, всего лишь сорок. Запас хода пятьсот километров!

– Охереть! – тихо выдал ошарашенный Болид. – Откуда ты всё это, мать твою, знаешь?

– А у меня дед на том заводе работал, ударник коммунистического труда, между прочим…

– Да вы заткнётесь или нет, два ушлёпка! – не выдержал молчавший всё это время Стылый. – Я по вашей милости нарваться на пулю не хочу. Будете и за Периметром лясы точить, мозги на фиг обоим вышибу…

Сталкеры по обыкновению не стали огрызаться, потому что уже благополучно доползли до огромного тягача.

Из темноты тут же выплыла бледная физиономия Тимо в голубой натовской каске.

– Огненную воду принесли? – на вполне приличном русском поинтересовался Турунен.

– Принесли! – подтвердил Стылый, передавая финну заполненный бутылками рюкзак. – Можешь пересчитать для верности!

– Да нет, я тебе верю…

– Как за Периметр отпросился, расскажешь?

– Сказал, что ещё днём заметил брешь на третьем участке, лопнувшую растяжку, меня и отпустили…

– На ночь глядя? – засомневался Стылый.

– Так записано в официальных документах! – со значением подтвердил Тимо.

– А в неофициальных?

Бледная физиономия Турунена неожиданно озарилась разбойничьей усмешкой.

– Ну, вообще-то к официальной записи шёл немаловажный довесок в виде половины содержимого вот этого самого рюкзачка…

– В таком случае вопросов больше нет! – улыбнулся Стылый. – Как проводить нас будешь, по одному или всех сразу?

– Ещё не решил!

– А когда решишь?

– В полночь смена караулов, вот тогда и пойдёте. Маршрут скину тебе на ПДА. Я заранее растяжки в том месте убрал и колючую проволоку временно снял. Автоматические турели в том месте деактивированы. Так что всё будет в наилучшем виде. Напротив прохода как раз моя палатка, если что, там и пересидите…

– Нас, между прочим, шесть человек! – напомнил Стылый, с сомнением глядя на старого приятеля.

– Поместитесь, не вопрос! – кивнул Тимо. – В тесноте, да не в обиде, кажется, так у вас говорят?

– Кажется, так!

– Ну я пошёл, спасибо за водку! Ждите полуночи! Я вас ещё разок навещу перед пересменкой. Там в патруле отличные ребята. Если что, будут смотреть в другую сторону…

– Тоже любители дармовой огненной воды?

– Где-то так!

– Эй, горячий финский парень, погоди! – Болид вцепился в рукав военного комбинезона Тимо. – Ты, случайно, не родственник… ну этой… как бишь её… певички…

– Тарьи! – подсказал облокотившийся о мощный корпус тягача Шиз. – Тарьи Турунен…

– Да… Тарьи… точно… – добавил Болид, с надеждой заглядывая в лицо крайне удивлённого финна.

– Нет… – рассмеявшись, мотнул головой Тимо, до которого не сразу дошло, о чём его спрашивают. – Мы однофамильцы…

– Вот же попандос! – сокрушенно махнул рукой Болид. – А я-то думал автограф на память взять…

Вместе с остальными лазутчиками Ромеро подобрался к импровизированному укрытию минут через двадцать после того, как Стылый наконец дал добро.

– Как тут у вас? – первым делом спросил Чадов, скептически осматривая ржавый тягач. – Защита, мягко говоря, неважная…