Текст книги "Конь бледный"

Автор книги: Андрей Чернецов

Соавторы: Валентин Леженда
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц)

«Сталкер Тяжеляк, по паспорту Андрей Семенович Булыга, погиб тринадцатого июля 2023 года в локации Тёмная долина. Причина смерти – блуждающая аномалия «Тесла».

Тринадцатого июля.

Два дня назад.

Ошибки быть не могло.

Тогда кто в таком случае сидел у него за спиной?

Шершень усиленно делал вид, что ничего не произошло, внимательно изучая светящийся экран ПДА. Мысли в голове окончательно спутались. Он стал судорожно перебирать в памяти тварей, способных настолько реалистично воссоздавать точную копию умершего человека. Но как он ни старался, не смог вспомнить ни одной из них. Таких тварей в Зоне попросту не существовало. С другой стороны, что мешало появиться новому виду опасных мутантов? В конце концов, что он знал об этом чудовищном месте? Да по сути, ничего! Ни хрена он на самом деле о Зоне не знал.

Неприятный холодок заструился по напрягшейся спине. Это капли пота, стекаясь в узенький ручеек, текли сейчас к пояснице, собираясь внизу в неприятный мокрый ком.

А что, если замаскировавшаяся под Тяжеляка тварь уже поняла, что он её раскрыл? Что, если она умеет читать чужие мысли? Что, если…

Слишком много этих «если». Следовало обернуться. Уж больно долго он возится с ПДА, подозрительно долго. Нужно взять и спокойно повернуться к напарнику, но Шершень не мог… не был способен заставить себя даже элементарно пошевелиться. Запястья свело судорогой, светящийся экран поплыл перед глазами. Вот он, страх, настоящий неподдельный животный ужас, когда ты не знаешь, что там у тебя за спиной. Да, оно там есть, оно хочет тебя убить, но ты не понимаешь природу этой смертельной опасности.

Шершень зажмурился, беря себя в руки. Зона сделала из него бабу, истошно визжащую трусливую бабу, шарахающуюся от любого едва слышного шороха.

Следовало обернуться.

И он обернулся…

Тяжеляк по-прежнему находился у него за спиной, точнее, не сам сталкер Андрей Семенович Булыга, а то, что от него осталось. Мёртвая оболочка, бесполезный органический хлам, бывший когда-то живым мыслящим человеком.

На облокотившемся о ржавую переборку вертолёта мертвеце был всё тот же комбинезон «Монолита», в руках покойник сжимал автомат «Гадюку». Лицо Тяжеляка обуглилось, чёрная кожа свисала рваными клочьями, и одного взгляда на труп было достаточно, чтобы понять: сталкер погиб от «Теслы» – мощной блуждающей электрической аномалии. Но как он оказался в вертолёте? Или она тут его и настигла, в этом ненадёжном, но всё-таки укрытии. Всё могло быть. В таком случае с кем же Шершень всё это время общался, отбивался от своры слепых псов, шутил, рассуждал о жизни? С мертвецом трёхдневной давности? Значит ли, что всё это время он сидел в разбившемся Ми-24, а бой с мутантами и последующее бегство по Тёмной долине ему попросту привиделись?

Шершень почувствовал, что сходит с ума. Снова и снова… Где правда, а где ложь? Как её отличить? Кто играет с ним в эти грязные злые игры?

В любом случае внутри вертолёта оставаться было нельзя.

Шершень бросил робкий взгляд на контейнер для артефактов Тяжеляка. Неужели он и впрямь нёс к Периметру солидный хабар? Проверять не хотелось. Почему-то Шершень был уверен: стоит ему только коснуться мертвеца, как тот вдруг оживёт и вцепится скрюченными одеревенелыми пальцами в его горло.

Нет-нет, нужно немедленно бежать отсюда, бежать куда угодно, только подальше от проклятого вертолёта.

Быстро собрав все свои вещи и поудобней перехватив тяжёлый автомат, Шершень выскочил из десантного отсека наружу. В Зоне заметно потемнело. Приближался вечер. Пережидать ночь в Тёмной долине вне надёжного убежища – чистое самоубийство.

Шершень ускорил шаг. Он отказывался думать о том, что с ним сейчас происходит. Потому что всё это не поддавалось никаким объяснениям. У него была цель – добраться до Периметра, всё остальное сейчас не имело значения. Он подумает потом, когда окажется в тепле и безопасности. Но есть ли для него теперь такое место?

Шершень не знал.

Вся его жизнь казалась ему мутной цепочкой слабо связанных друг с другом чёрных эпизодов. Сколько душ он загубил на своём долгом пути в Зоне? Шершень честно пытался припомнить, обозначить конкретную цифру. Но конкретной цифры не получалось. Быть может, всё, что творится с ним сейчас, это справедливое наказание за пролитую кровь. Пролитую кровь отнюдь не мутантов, а обыкновенных людей, пытающихся жить по правилам оголтелой волчьей стаи. Скольких он убил просто так, в спину, опасаясь, что пробирающийся через Зону попавшийся на пути незнакомец без разговоров первым откроет огонь. Он не знал их имён, не видел их лиц, так было намного проще. Ведь стрелял не в конкретного человека, а устранял возможную опасность, зелёную точку на узеньком мониторе ПДА.

Рано или поздно за это должна была настать страшная расплата. Кто-то должен был прийти к нему однажды и сказать, мол, пришла пора отдавать долги, а их за эти годы накопилось очень и очень много.

Шершень снова подумал о Боге, пробираясь сквозь укрытый серыми сумерками лес. Ведь он, по сути, никогда в него не верил. Не верил во всемогущее всепрощающее существо… Или он снова всё путает? Путает сына Бога с самим собой? Казалось, в таком месте, как Зона, сама мысль о вере была чем-то совершенно неуместным, чем-то, что следовало без зазрения совести оставить где-то там за Периметром, на Большой Земле, как часто называли сталкеры нормальную незаражённую территорию.

О какой вере можно говорить, когда ты способен спокойно забрать жизнь незнакомого тебе человека только потому, что тебе показалось, что он, возможно, сам захочет тебя убить? О каком Боге можно думать, когда вокруг тебя шныряют дьявольские твари, словно специально вышедшие из пышущей огненным жаром преисподней? В этом месте не было Бога, в этом месте царило Зло. Но не то зло, определение которому можно было найти в мудрых христианских книгах… Нет, это было совсем иное зло, не имеющее ничего общего с человеческой природой, зло, пришедшее совсем из иного мира, чужого, жестокого, враждебного. Там, в этом мире, наверняка всё было по-другому, и то, что здесь сходило за добро, возможно, там считалось страшным преступлением.

– Здесь нет Бога… – прошептал Шершень, уже едва разбирая землю под ногами. – Здесь царит страх… не у кого просить защиты… потому что Тот, Кто Может Услышать, тут абсолютно глух…

В нём самом тоже не было Бога. Он даже не знал, есть ли у него нательный крестик. Да и был ли он крещён? Кто отпустит его грехи, если он вдруг внезапно умрёт?

КТО ЗДЕСЬ ОТПУСТИТ ЕГО ГРЕХИ?!

Не попадёт ли он после смерти сразу же в ад, минуя все возможные прощающие грешников инстанции?

И в какой ад можно попасть из этого страшного места?

Словно в кошмарном бреду, Шершень метался среди растопыривших влажные лапы деревьев. Он был абсолютно дезориентирован. Он не знал, куда идёт.

Это казалось немыслимым, но его ПДА не работал, что означало только одно – неминуемую и страшную гибель. Наверное, он закричал бы от отчаяния, если бы не опасался привлечь внимание уже наверняка вышедших на охоту ночных тварей.

Когда через час беспорядочных блужданий сталкер опять вышел к разбившемуся вертолёту, его волосы поседели. Внутри пузатого Ми-24 определённо кто-то был. Что-то в глубине десантного отсека глухо ворочалось, словно пытался неуклюже подняться на ноги окоченевший мертвец.

Шершень побежал, беспорядочно стреляя из автомата. Вырывающийся из короткого дула огонь на время вернул ему рассудок. Следовало остановиться и решить, что делать дальше. Трясущаяся внутри овца исступлённо желала жить.

Он сделал ещё несколько шагов и хотел было остановиться, но не успел. В темноте Шершень не заметил едва различимую даже при дневном свете парящую над землёй сферу. Гравитационная аномалия цепко схватила свою жертву. «Мясорубка» стремительно раскрутилась, разрывая хрупкое человеческое тело на куски.

Последними звуками, услышанными сталкером в этом мире, были стремительно удаляющийся дробный конский галоп и зловещее ржание.

Глава вторая. Труба зовет

г. Киев

Новенькая светло-серая «Nokia» мелодично затренькала, выдавая знаменитое вступление к бессмертному хиту группы «Pain» «Shut Your Mouth». А это означало только одно: звонит шеф, вызывая подчинённого на ковер. Степан прикола ради обозначил таким образом звонки от начальства, которое, как известно, имеет тенденцию доставать подчинённых в самый неурочный час. Вот и сейчас, спрашивается, какого дьявола наяривать в семь утра? Да ещё в субботу, когда сам бог велел отдыхать. Притом после бурно проведённой ночи…

– Это кто? – недовольным тоном спросила из-под одеяла Светлана.

Эге, никак хозяйские нотки у нас прорезались? Вот и приглашай после этого девушку к себе домой три раза подряд.

– Кордон! – почему-то шёпотом пояснил, поспешно нажимая кнопку.

– Ты чего трубку не берёшь?! – заорало чудо финской техники хриплым шефским голосом. – Снова с бабами прохлаждаешься?! А я один за всех тут, значит, должен отдуваться?!

Степан покосился на уже окончательно проснувшуюся девушку, забавно хмурящую брови. Неужели услышала шефский пёрл насчёт «баб»? Не могла ведь не услышать. Ильич вопит как резаный. Ой, да пусть её. Что ему с ней, детей крестить? Ни к чему не обязывающий флирт, и всё. Во всяком случае, так ему сперва казалось. Или он ошибался?

Если она не так что-то поняла – это, как говорится, не его проблемы.

– Да что случилось-то? – попробовал вклиниться в филиппики шефа Чадов. – Можешь толком объяснить?

– Все объяснения получишь на месте! – буркнул Кордон, переходя с крика на более спокойный тон. – Чтоб через полчаса был у меня в кабинете.

– Через час, – бескомпромиссно отрезал Степан и быстро утопил кнопку отбоя, продержав её чуть дольше, чем следовало.

Аппарат, коротко пискнув, тут же, естественно, отключился. Нелишняя мера предосторожности. Ильич ведь не успокоится, пока не доведёт себя и других до белого каления.

А ему ещё надо привести себя в порядок.

– Эй, там, под тёплым одеялом, кофе мужчине своей мечты не сваришь? – осведомился парень, легонько дёргая Светлану за длинный вьющийся локон.

Не любил упражнятьсяпри посторонних.

– Ну да как же… бегу…

– Ну, Света… не будь такой букой…

– Хорошо-хорошо… уже иду…

Из-под одеяла показалась узенькая маленькая ножка.

– Отвернись!

– Это ещё зачем?

– Отвернись, говорю, иначе кофе не будет!

Пряча улыбку, Чадов исполнил просьбу неожиданно сделавшейся страшно целомудренной девицы.

Блондинистая сотрудница отдела светской хроники, обиженно поджав губки, с вызовом и явной провокацией продефилировала мимо, не преминув слегка задеть его своей роскошной грудью. Дескать, будешь знать, от чего отказываешься. Понятное дело, она надеялась на соответствующее продолжение очаровательного вечера и потрясающей ночи. А тут обычное проявление мужского шовинизма – шагом марш на кухню, готовить самцу еду. Нет бы самому расстараться и принести даме кофе в постель.

Однако следовало очистить мысли и настроиться.

Степан с большим трудом оторвал взгляд от удаляющихся соблазнительных ягодиц коллеги, обтянутых шёлковым китайским халатиком с двумя красными драконами на спине. Затем он посмотрел на большое бронзовое изображение пляшущего бога Шивы Натараджи – Повелителя Танцев, стоящее на тумбочке у изголовья кровати. Тронутое благородной патиной лицо божественного отшельника как всегда загадочно улыбалось.

– Ом намах Шивайя! – сложив лодочкой ладони перед лицом, поприветствовал Плясуна Чадов. – Слава Шиве!

За спиной раздался оглушительный хлопок двери. Но это уже было так далеко, что не достигло сознания парня, полностью отдавшегося танцу.

Он, конечно, мог бы сразу перейти в режим Свободного Потока. И всё же начал с примитивных позиций, чтобы острее почувствовать момент перехода. Не случайно выпросил у начальства лишние полчаса. (Хотя в принципе «час» – это расплывчатое понятие, в котором спокойно может уместиться какой угодно отрезок времени).

В Танце Шивы главное – концентрация сознания и слаженность всех движений. Комплекс линейных, плоскостных и объёмных пассов направлен на выявление потенциальных возможностей человеческого тела. Так учил когда-то в детстве сэнсей Голдин, начиная каждое занятие именно с пляски. А ещё говорил, что здесь даже не движения важны, а то, как ты дышишь. Если будешь точно повторять все экзерсисы, но при этом станешь дышать, будто выброшенная на берег рыба, то грош цена таким занятиям.

Итак, руки. Пару синхронных движений, направленных в одну сторону. При этом ладони всегда ориентированы чётко вверх, к небу. Раньше (да и сейчас тоже можно встретить подобное в иных практиках) в ладонях плясуна находились плошки с благовониями, посвящёнными Натарадже, или светильники с горящим маслом. Красиво? Да. И эффективно в некоторых нестандартныхситуациях.

Почти сразу нарушил синхронность пассов, задвигав руками в разных направлениях. Левую – в сторону, вверх, вниз. Правую – в сторону, вниз, вверх. И почувствовал, как постепенно зарождается и крепнет связь между силовыми линиями гравитационного поля Земли, преодолеваемыми его телом, и внутренними потоками энергии. Рука вверх – возникают активные преодолевающие энергопотоки, рука вниз – появляются пассивные потоки энергии. Циркуляция жизненных сил приходит в гармонию.

Теперь – ноги. Тут в отличие от рук задействовать можно, увы, только одну из конечностей. Разумеется, когда стоишь. В прыжке – там другое дело.

Продольные и поперечные маятниковые движения по спирали, образующие крестообразные петли. Руки зафиксированы на талии, нога описывает круг – вперёд, назад, в сторону по малой петле и, наконец, в сторону по большой петле.

Главное – не спешить. Па не должны быть слишком широкими, и нужно стараться выполнять их по возможности плавно, как в балете. При этом носок должен двигаться низко над полом, а стопа одновременно совершать вращательные движения так, как будто продолжает хлыстообразное движение ноги. Опорная нога немного согнута. Должно быть такое чувство, как будто она цепляется за пол, мгновенно реагирует на любые отклонения центра тяжести и компенсирует их…

Увлёкшись, Степан не услышал, как тихонько приоткрылась дверь.

Это Светлана, не дождавшись кавалера на кухне, решила сменить гнев на милость и принести кофе прямо в спальню. Как известно, если совершенно обнаглевшая гора не идёт к Магомету, то Магомет сам идёт к горе.

Выставив перед собой поднос с двумя дымящимися гжельскими чашками, девушка толкнула дверь ножкой и уже собралась торжественно провозгласить, что «кушать подано», как вдруг поперхнулась и, сделав большие глаза, стала изумлённо наблюдать за творящимся в спальне бесчинством.

Ничего себе, сюрприз!

Вот, оказывается, чем занимается господин начальник отдела сенсаций и происшествий в свободное от работы и неистовой любви время.

Танцевать изволит.

Да ещё и голышом!

Ух, стриптизер несчастный.

Хотя, надо признать, работник подиума и шеста из Чадова вышел бы недурственный.

Фигура идеальная для его двадцати восьми. Ни одного лишнего грамма. Рельефная мускулатура, как у древнегреческого атлета. Живот в шашечку. Широкие плечи, мощные пластины загорелой груди (не иначе, где-нибудь на Средиземноморье под солнцем нежился).

Правда, лицо чуток подкачало. Ну, никак не вяжется со столь героической внешностью эта физиономия с неизменной какой-то детской, застенчивой и мечтательной улыбкой. Сюда бы что-то более мужественное, с квадратной челюстью, стальными глазами и коротким ёжиком топорщащихся волос. А не с этой копной густых светлых кудряшек.

Впрочем, с вздохом подумала Света, как раз за эту-то наивную мальчишескую мордашку его бабы и любят. Хочется пожалеть, приголубить, защитить, легонько прижать к пылающей страстью груди…

Ну да, как же, нуждается он в их защите. Волчара в овечьей шкуре. Все эти его наивные робкие ухмылочки – не более чем искусная маскировка, рассчитанная на таких вот, как она, простодушных дурочек. Поймает очередную раззяву, поиграет и тут же забудет.

Интересно, существует ли в природе та женщина, которая будет способна когда-нибудь его приручить? У неё вот точно не получится. Сообразила уже после первой их встречи. Не хотела сдаваться. Упорствовала, благо ещё представлялись случаи. Но…

Что же это он такое отплясывает? Не иначе тоже что-то восточное.

Вот уж точно двинулся человек на своём Востоке. Куда ни глянь – везде азиатчина. То бамбуковые циновки, то самурайские мечи, то курильницы. И бронзовые статуэтки. Шива (его тут больше всего), Ганеша. На кой чёрт они сдались христианину?! Вон ведь, и иконы православные в святом углу, как положено. Святой Николай, Богоматерь, ещё парочка каких-то угодников.

Ишь, руками как машет, приседает, вертя тазом и двигая головой, будто забодать кого хочет.

В натуре молодой бычок.

Вспомнив их ночные забавы, девушка слегка улыбнулась. Что ни говори, а умеет Степан Валентинович найти ту самую заветную тропу к загадочной женской чувственности. Никто из тех, с кем он когда-либо встречался, на него пока ещё не жаловался. А ведь девкам дай только посплетничать. Особенно по адресу ветреного кавалера, отправившего их в окончательную и бесповоротную отставку…

Степан тем временем уже вошёл в ритм Свободного Потока и приступил к завершающему комплекс упражнению.

Стал в позу Натараджи. Только в отличие от бронзового танцора, опиравшегося на левую ногу, Степан выбрал в качестве опорной правую.

Вся фишка в том, что руки и свободная нога должны двигаться одновременно. При этом руки плывут симметрично по траекториям горизонтальных или вертикальных спиралей, а нижняя конечность описывает продольную спираль вокруг опорной ноги – назад, под колено, потом вперёд. И так далее. Нехитрый, но весьма действенный алгоритм.

Наконец ступни обеих ног Чадова соприкоснулись пятками, а ладони застыли перед лицом, сложенными лодочкой.

– Ом намах Шивайя! – закончил парень разминку молитвой к Плясуну. – Ом шрим хрим клим айм ваджвайрочанийя хум хум пхат сваха!

– Что за тарабарщина? – послышалось из-за его спины.

Ох ты, совсем забыл о ночной подруге.

– Не бери в голову, – отмахнулся. – Голосовые упражнения. Полезно для лёгких.

Заметив, КАКИМ взглядом пожирает его Светлана, сообразил, что находится, мягко говоря, в неглиже, и поспешил обмотать талию лежавшим на кровати полотенцем. По грустному выражению лица девушки догадался, что та не прочь продолжить гимнастику, но уже в паре.

Не без усмешки вспомнил слова сэнсея, поучавшего харьковских мальчишек: «Не осложняйте, если можете, свою жизнь излишней привязанностью к прекрасному полу. Но если не можете – Бог вам в помощь!»

В данной ситуации Олег Дмитриевич Голдин не удержался бы, чтобы не процитировать своего любимого Омара Хайяма.

Что бы он выбрал?

Наверное, что-то вроде: «Счастлив тот, кто с красавицей нежной в объятьях по ночам от премудростей книжных далёк».

Или такое:

 
Луноликая! Чашу вина и греха
Пей сегодня – на завтра надежда плоха.
Завтра, глядя на землю, луна молодая
Не отыщет ни славы моей, ни стиха…
 

– К чему это ты? – насупила бровки миниатюрная блондиночка. Оказывается, он рубай вслух соизволил прочесть.

– Стихи, – пожал плечами.

– Слышу, что не проза, – обиделась Светлана. – Совсем меня за дуру, что ли, держишь? Если вкалываю в «светской хронике», то думаешь, не читала Хайяма?

Вкалываетона. Бедняжечка, совсем обессилела.

Но ему сейчас не до глупых разборок.

Чтобы переменить тему, схватил одну из чашек. Кофе уже почти совсем остыл. Да и сварен был отвратительно. Переборщила красна девица с сахаром. Зря только привезённый из Эмиратов мокко испортила.

Вслух, понятное дело, неудовольствия не высказал. Наоборот, похвалил за хозяйственность.

– Вот и возьми меня к себе в помощницы вместо Любки, – последовал весьма неожиданный вывод из комплимента.

Степан чуть не подавился приторной коричневой бурдой.

Помощником? Вместо преданной и расторопной Любы Елисеевой, закончившей иняз Киево-Могилянки, знавшей, казалось, всё на свете и бывшей журналисткой от бога?

– Подумаем на досуге, – ответил дипломатично. – Кстати, тебя подбросить в офис?

– Так сегодня ж выходной! – уставилась на него, как на очумелого, претендентка на место помощницы.

– Тогда до центра.

– Я тебе не солдат, чтоб за минуту собраться, – в очередной раз оскорбилась Светлана.

– Вообще-то за сорок пять секунд положено, – поправил. – Ну, как знаешь. Я побежал, пока шеф на пепел не изошёл. А ты, как управишься, захлопни за собой дверь. У меня замок автоматический.

– Знаю уж, – огрызнулась красавица.

Он любил этот город. Хотя и жил здесь всего пять с хвостиком лет, с тех пор, как Кордон приметил его и пригласил на работу в свою газету, но уже всеми корнями сросся с Киевом. И готов был накостылять любому, кто дерзнул бы в его присутствии неуважительно отозваться о столице.

Вот и сейчас, рассекая по ещё по-субботнему полупустым утренним улицам на своём «мондео», Степан в который раз отметил, что лето городу к лицу. Как ни одна другая пора года.

Конечно, оно и в остальные времена неплохо. Особенно зимой и весной, когда цветут знаменитые каштаны на не менее знаменитом Крещатике. Однако сезон летних киевских ночей – это песня особая.

«Тиха украинская ночь, прозрачно небо, звёзды блещут», – как сказал о ней Пушкин.

Вот в родном Харькове. Тоже вроде Украина, и ночи должны быть такими же. Так ведь нет. Наверное, это воздух с Днепра придаёт здешним летним ночам такое очарование.

«Чуден Днепр при тихой погоде», – писал другой классик русской литературы.

Ехать с Русановки, где он квартировал, до улицы Веденской, где находился офис газеты «Авеню», было далековато. Слава богу, что пробок нет. А то добирался бы пару часов, не меньше.

Когда на горизонте замаячило здание, арендуемое их конторой, Чадов притормозил. Без проблем припарковавшись, что было бы мудрено сделать в будний день, вошёл в подъезд.

Цербер на проходной потребовал предъявить удостоверение. Степан взглядом профессионала, привыкшего видеть потенциального противника в любом, кто становится на его пути, оценил подготовку парня. Ничего. Нормальная подготовка. Неплохо подбирает штат их охранное ведомство.

Раскрыл корочку. Охранник внимательно изучил записи, сличил фотографию с оригиналом, сделал пометки в журнале и милостиво кивнул, разрешая следовать дальше.

Поднявшись на второй этаж, начальник Восточного отдела прошествовал к кабинету шефа.

В приёмной было пусто.

Значит, не аврал. И Ильич не свистнул всех наверх. Уже легче.

Толкнул дверь и заглянул вовнутрь.

– Проходи! – рявкнули из глубины кабинета. – Чего жмёшься, как первокурсник возле деканата?

Степан зашёл.

Глава еженедельника «Авеню» Дмитрий Ильич Кордон с хмурым видом восседал за массивным столом, крытым зелёным сукном. Стол был старый и остался здесь, вероятно, ещё со сталинских времён, когда в доме размещалась какая-то писательско-журналистская организация.

Без церемоний плюхнувшись в гостевое кресло, Чадов выжидающе уставился на Ильича.

Шеф был старше его лет на пятнадцать, но благодаря усиленным занятиям спортом сумел сохранить почти юношескую фигуру. Только «гусиные лапки» у раскосых, будто у азиата, глаз да огромная, во всю голову, лысина выдавали его реальный возраст.

– Завтракал? – буркнул Ильич вместо приветствия.

– Ты что, меня перекусить пригласил? – удивился Степан.

По старой журналистской привычке они общались на «ты».

– Разговор будет долгим, – мрачно пообещал шеф.

Достав из пиджачного кармана пухлый бумажник, выудил оттуда сине-зелёную купюру и протянул Чадову.

– Сгоняй вниз! Купи пузырь коньячку и пожевать чего-нибудь.

Пить с утра пораньше? Полный моветон. Но дело, конечно, хозяйское.

– Я за рулём, – предупредил на всякий случай.

– Так и я тоже не пешком сюда притопал, – огрызнулось начальство. – Мы к кофею. По чуть-чуть.

– Да у меня есть, – оттолкнул было тысячную Степан, однако Кордон настойчиво затолкнул бумажку ему в руку.

– Я тебе выходной испортил, мне и проставляться.

Тоже верно.

* * *

Гастроном располагался в соседнем здании. Не супермаркет, но достаточно крупный, и ассортимент вполне достойный. Да и цены не кусались.

Степана здесь знали, как и большую часть сотрудников «Авеню», отоваривавшихся у соседей в дни выплат.

– Ирусь, – обратился парень к хорошенькой чернявой продавщице, встретившей его появление в магазине ослепительной улыбкой. – Мне бы полкило «Хеннесси», чуток маслица, баночку икорки красненькой, батон, ну и нарезки всякой. Сделаешь?

– Какие вопросы, Стёп? – в тон ему ответила девушка.

Быстро справившись с заказом, протянула Чадову пластиковый пакет со снедью и выпивкой.

– С тебя девятьсот восемьдесят гривен, – сообщила.

Молодой человек бросил на прилавок купюру с портретом писателя Владимира Винниченко.

– Сдачи не надо!

И, развернувшись, зашагал к выходу.

За его спиной послышался испуганный писк.

– Ром!

– Я же сказал, оставь сдачу себе, – не сбавляя шаг, бросил через плечо журналист.

– Но, Стёпа, подожди! – каким-то нехорошим голосом сказала Ирина.

– Да в чём дело? – повернулся лицом к прилавку парень.

– Тут это, – замялась продавщица. – Она того… Фальшивая.

– Что?! – У Чадова полезли на лоб брови. – Ты уверена?

– Ага, – кивнула брюнетка. – Я детектором проверила.

Краем глаза Степан заметил, что к нему из дальнего угла рванулся здешний шкаф-охранник.

– Всё нормально! – поспешил успокоить мордоворота. – Всё нормально!

И полез за собственным лопатником.

Бугай, видно, не понимал человеческой речи. Настроившись на сигнал опасности, поданный продавцом, он отключил все остальные органы восприятия.

– Постой, Олег! – попыталась угомонить его и Ирина.

Однако охранник уже взрыл копытом. Наверное, ему тоже было неохота работать в выходной. Да и скучно. А тут представлялась недурная возможность поразмяться. Упускать такой случай бугаю явно не хотелось.

Всё это Степан прочитал в его взгляде.

И вздохнул.

Весело начинается уик-энд, нечего сказать.

– Подержи, – сунул пакет в руки мордовороту.

Тот от неожиданности застыл на месте и механически принял пас.

Через пару мгновений до него таки дошло, что он делает что-то не так, но уже было поздно.

Чадов сделал быстрый шаг вперёд, проскользнув за спину охранника. Молниеносно нанёс ребром ладони удар по сонной артерии.

Это хитрый и очень действенный приём в шиванате. Расположенный на развилке артерии синус даёт импульс в мозг, и тот моментально понижает давление. Человек отключается, как холодильник, который выдернули из розетки. Сэнсей пояснял, что люди потом плохо помнят, что с ними произошло. К примеру, один вьетнамец с Барабашовского рынка, которого Голдин так ударил за излишнюю непочтительность, говорил, что «на него упало небо».

Шкаф продержался чуть больше, чем полагалось. Верно, жировые отложения оказались слишком уж мощными.

Одной рукой подхватив оброненные боевитым Олежкой продукты, второй Чадов придержал самого мордоворота. Он не хотел членовредительства. Не было особого резона причинять вред человеку, который просто исполнял свой долг.

Поэтому журналист бережно опустил парня на пол, а затем, быстро оглянувшись на оторопевшую продавщицу, ткнул охранника пальцем за левое ухо. Небольшой провал в памяти шкафу гарантирован.

Подошёл к прилавку и взял у Иры фальшивку, обменяв её на две собственные пятисотки. С удовлетворением отметил, что девчонки из соседних отделов никак не отреагировали на инцидент. Ну, споткнулся Олег, и споткнулся. Да и покупателей не было в такую рань.

Хорошо. Чем меньше свидетелей, тем лучше.

– Ты уж извини, – улыбнулся девушке. – Ошибочка вышла.

Та часто закивала, переводя испуганный взгляд со стоящего на четвереньках охранника на Степана и обратно.

– Всё в порядке? – поинтересовался на всякий случай.

– Да!

– Вот и славно. Спасибо за прекрасный сервис.

– Дерьмо! – выругался Олег, поднимаясь с пола и отряхиваясь. – Захламили торговый зал ящиками, пройти нельзя, чтоб не споткнуться!

Ну, теперь точно всё о'кей.

– Я не понял, шеф! – Чадов небрежно шмякнул на стол перед носом Ильича пакет с продуктами и тысячную. – Что это за шманцы?!

Кордон расплылся в довольной ухмылке.

– Ты там никого не покалечил? – ответил вопросом на вопрос.

– Нет, – огрызнулся Степан, падая в кресло. – Так что это за финт ушами? Откуда дровишки?

Брезгливо указал на сине-зелёную обманку. Пока шёл обратно, успел рассмотреть фальшивую купюру. Сработана была на совесть. Больше половины признаков подлинности на банкноте имелось. И только с помощью хитрой техники можно было определить, что это подделка.

– Из лесу, вестимо. А точнее, как говорят сведущие люди, из твоей разлюбезной Зоны. Наводнили фальшивыми тысячными всю столицу и полгосударства, понимаешь. Потому собирайся-ка, брат, в командировку. Послезавтра получишь суточные, представительские – и вперёд. Там люди из Большого Дома, что на Владимирке, уже понемногу шуруют. Постарайся, особенно с ними не пересекаясь, накопать что-нибудь интересненькое. Без фанатизма. С кем надоя уже переговорил. Особых возражений у них… – редактор многозначительно поднял глаза к потолку, – нет. Они о тебе хорошего мнения по предыдущим контактам. Лишь бы не вертелся под ногами. Разрешение на въезд в Зону я тебе достал.

– Так сразу? – для порядка побрыкался Степан, хотя сердце учащённо забилось. – А ознакомиться с материалами, то да сё?

– Вот поэтому и предупредил, что разговор будет долгим, – с видом просветлённого гуру развёл руками Кордон, поудобнее устраиваясь в кресле и придвинув к себе принесённый Чадовым пакет. – А для «того-сего» вызывай Елисееву. Сверхурочные я оплачу.

По-хозяйски накромсав батончик и изготовив пару бутербродов, сунул один в руки подчинённому.

– Итак, официально ты будешь собирать материал для статьи, посвящённой вот таким вот «картинкам»…

– Официально? – заподозрил неладное журналист.

Если по правде, он не мог взять в толк, зачем ему браться за дело, попахивающее чистой уголовщиной и которым сам бог велел заниматься эсбэушникам с улицы Владимирской. Оказывается, есть и другая причина для командировки. Уже легче.

– Да так, – подтвердил Кордон, – фигня всякая. Участились в тех местах некие аномальные проявления…

Чадов понимающе кивнул. Зона есть Зона.

– Что на этот раз?

Ильич тяжело вздохнул.

– Мистика, да и только. Объявился в тех местах, понимаешь, призрак. Да постой ты, – махнул рукой на ухмыльнувшегося подчинённого. – Знаю, что там всякой хрени и так по самое не хочу. Тут другое. Людям стал являться бледный всадник на бледном коне.

Он сделал паузу и проникновенно заглянул Степану в глаза.

– Понимаешь, о чём я?

Чадов, с минуту подумав, склонил голову.

– «И я взглянул, – процитировал «Откровение» Иоанна Богослова, – и вот, конь бледный, и на нём всадник, которому имя смерть; и ад следовал за ним, и дана ему власть над четвёртою частью земли – умерщвлять мечом и голодом, и мором, и зверями земными…»