Текст книги "Дилогия «Войны крови»"

Автор книги: Андрей Земляной

Соавторы: Борис Орлов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц)

Он весело посмотрел на протирающих глаза мальчишек и добавил:

– Зато получите полноценное внимание всего нашего дружного коллектива. Ко мне обращаться «Капитан». Пошли, – мотнул он головой в сторону «уазика-буханки».

Дождавшись, пока все разместятся, кивнул водителю:

– Поехали.

Помолчав, Капитан продолжил, ни к кому особо не обращаясь:

– Значит, так. Пока едем, ответы на самые часто задаваемые вопросы. Первое. Место, куда вы попали, называется «Объект пятьдесят шесть». Почему именно «пятьдесят шесть», никто не знает. До ближайшего жилья около ста километров и жилье это – город Красноярск. Режим у нас довольно жесткий, впрочем, вам не привыкать. Здесь вы проведете ближайшие три года, после которых будет принято решение о вашей дальнейшей судьбе. Но могу сразу сказать, что о спокойной жизни можете забыть. Обращаться к вам будут исключительно по кодовым позывным, а свои имена пока положите в самый дальний ящик.

Офицер с улыбкой оглядел мальчишек.

– Вот тебя, здоровяк, как зовут?

– Загидулла… – Молчаливый подросток удивленно поднял голову.

– Я же говорил. – Капитан сморщился, словно от зубной боли. – Против Креста ничего не имеешь?

– Нет. – Парень ошарашенно помотал головой.

– Ладушки, вот и будешь Крест. А ты? – Офицер посмотрел на Влада.

– Зовите как хотите. – Влад, потерявший четырех самых близких друзей в монастыре, был явно не расположен к разговорам.

– Ну-ну. Выбирай, Хот или Зов?

– А Вой – можно?

– Годится. Ты?

Павел спокойно посмотрел в глаза офицеру:

– Можно Пал? Так меня в детстве звали.

– Можно. – Капитан перевел взгляд на Сашку. И последний?

– Да хоть чертом лысым. – Сашка, не отрываясь, смотрел, как за крошечными окошками проплывает лесной пейзаж.

– Да… интересный у нас нынче контингент, – глубокомысленно произнес офицер и оценивающе посмотрел на Сашкины отросшие локоны. – Добро пожаловать, Бука…

Въехавший на территорию невнятного назначения «уазик» подрулил к продолговатому деревянному бараку и, дождавшись, когда почерневшие от гнили ворота медленно и плавно разойдутся в стороны, въехал внутрь. По мере езды вдоль бесконечных штабелей необработанных бревен свет из тусклых лампочек и крошечных окошек под высоким потолком сменился резким светом люминесцентных ламп. Наконец машина подрулила к противоположной стене, и шофер, выйдя из машины, подошел к стоявшему у стены штабелю. Просунув между бревен нечто напоминающее карточку, отошел в сторону и спокойно смотрел, как кусок стены вместе с бревнами выдвигается вперед и отъезжает в сторону. Сашка только успел заметить небольшую табличку со странным текстом, привинченную на торец здоровенного пенька: «Уходя, закрой дверь дровами», когда перед машиной открылся уходящий вниз пандус, освещенный узкими длинными плафонами.

Вниз ехали недолго. Через несколько километров показалась большая площадка с разнокалиберным транспортом, среди которого были и красивые внедорожники иностранного производства, и российская бронетехника. Все стояло рядами, словно на стоянке под гостиницей внутри очерченных белой краской прямоугольников.

– Выходи, приехали. – Капитан кивнул на широкую дверь. – Проходим по одному, предъявляем пропуска, смотрим в окошко и улыбаемся.

Новая жизнь была очень похожа на прежнюю, в смысле – в монастыре, но вместе с тем очень отличалась. Здесь не молились утром и вечером, здесь не было нарядов по столовой и по уборке помещений, здесь почти не было школьных уроков. Правда, это не означало, что жизнь стала легче…

Вместо уроков два раза в неделю были «учебные дни». Это когда, кроме обязательных кросса, тира и «рукопашки», больше никаких тренировок не было. И тогда на Сашку обрушивался прямо-таки водопад знаний. Тут тебе не школа, где можно пересидеть урок за спинами товарищей. Тут ты один на один с учителем, и каждую минуту тебя могут спросить, все ли ты понял? А объясни-ка мне вот это…

Оказалось, что иностранный язык – это просто когда с тобой весь день разговаривают не по-русски. И при этом ты стреляешь, рубишься на саблях или фехтуешь на рапирах, просто бежишь кросс километров на двадцать с рюкзаком, в который «добрый» наставник щедро всыпал пуда полтора щебенки. И никому нет дела до того, режут ли тебе лямки плечи и упирается ли в хребет острый камушек. Изволь-ка отвечать: Gan má tá tú ag féachaint fear féasygach le madra myr dubh? [9]  [10] или Sagmir, wie du so schön Gänseblümchen wachsen verwaltet? [11]

Химия – это ты вместе с учителем сначала решаешь задачу, потом по результатам этой задачи ведешь синтез, а в конце занятия впихиваешь в синтез-продукт взрыватель, и, если не взорвется – двойка тебе обеспечена.

Физика оказалась вообще страшно интересным делом, потому что напрямую увязывалась с метеорологией, географией, геодезией и еще полудесятком подчиненных дисциплин. А обычная задачка по физике выглядела как расчет траектории снаряда, или ракеты, или пули – нужное подчеркнуть, недостающее – вписать. Причем результат сверялся не с ответом, а с самой что ни на есть практикой. Пуля? Ступайте к станку, юноша, выставляйте ваши данные и – вперед! Потом мишень принесете. Снаряд, ракета? Милости просим в тренажерный кабинет, и вводи, Бука, полученные результаты в хитроумный компьютер. Куда вы целились, молодой человек? Ах, в Брюссель? А тогда позвольте спросить, чем вам Стокгольм не угодил?..

Но самым главным в новой жизни стало то, что у каждого из парней появился свой наставник. Если можно так сказать – «личный». На следующее утро после приезда их не разбудил, как было принято в монастыре, колокол, а просто вошел Капитан и как-то совсем спокойно, не очень-то и громко произнес:

– Доброе утро.

Но таким тоном, что все, даже любивший понежиться в кровати Вой, мгновенно вылетели из-под одеял и замерли по стойке «смирно». Капитан удовлетворенно оглядел подростков и любезно сообщил:

– Построение через триста секунд. Время пошло, – и вышел из комнаты.

За триста секунд можно сделать очень многое. Не верите? Зря. Одеться, умыться, оправиться и даже попробовать заправить постель. Впрочем, чуть позже ребятам сообщили, что вот этого от них особо и не ждут: имеется обслуживающий персонал. Но если кто хочет…

Через пять минут все четверо пареньков стояли в коридоре, одетые по всей форме, с личным оружием. А перед ними стояли четверо взрослых – в такой же военной форме без погон. Вот только оружия у этих четверых не было. Вернее – не было видно…

Между обеими коротенькими шеренгами прохаживался Капитан.

– Ну, вот, товарищи. – Он повернулся к шеренге взрослых. – Вот они – ваши подопечные. Птенцы гнезда святого, так сказать.

Капитан позволил себе легкую улыбку и показал рукой на стоящих за его спиной ребят:

– Выбирайте. С их личными делами и рекомендациями прежних наставников вы уже ознакомились, так что…

Здоровенный мужчина в офицерском камуфляже, с двумя нашивками за ранения, сделал шаг вперед, внимательно осмотрел парней. Затем уверенно шагнул к Загидулле:

– Тебя Крестом нарекли? Ну, что, Крест, будем тебя учить. – Он неожиданно хмыкнул: – Учить вражин крестить. Пошли.

И, не оборачиваясь, зашагал куда-то в глубь коридора. Загидулла поспешил за ним.

Следующим вышел крепыш с такими широкими плечами, что казался почти квадратным. Он никого не разглядывал, а сразу подошел к Владу:

– Вой? За мной ступай. – И уже уходя, бросил небрежно: – Меня Тощим зовут.

Следующий, ничем особо не выделявшийся мужчина средних лет долго разглядывал Сашку и Павла. Потом оглянулся на последнего оставшегося в строю, вздохнул и тронул Пашу за рукав:

– Пойдем, Пал.

Последний – сухощавый, неопределенного возраста, стоял напротив Сашки и разглядывал его, слегка покачиваясь вправо-влево, вперед-назад. Затем молча повернулся и потопал по коридору. Очевидно было, что это – его наставник, и Сашка пошагал за ним.

Шли совсем недолго и скоро уткнулись в лестницу-трап. Сухощавый одним движением не взошел, не взобрался, а как-то втек наверх, и Сашка услышал, как там лязгает металл. Он заторопился, взлетел за своим наставником и оказался на земле. Шел мелкий, противный октябрьский дождь-морось, тянуло холодным ветром. Сашка слегка поежился, но наставник это заметил и спросил:

– Замерз? Сейчас согреемся, – и мгновенно сорвался с места в стремительный бег.

На четвертом-пятом километре Сашка начал отставать. Темп, который взял наставник, был чудовищным, просто непереносимым. Но парень бежал, бежал из последних сил, хотя в боку кололо, воздуха явно не хватало, а перед глазами уже поплыла предательская пелена. «Ну, выгонят, так и выгонят, – подумал Сашка. – Авось тогда хоть вместе с Ленкой окажусь…»

Додумать он не успел: ему в руку ткнулся сложенный петлей ремень:

– Держи. Крепче! – И наставник прибавил скорости.

Как он добежал, Сашка не помнил. Помнил только, что повалился наземь и мечтал об одном: тихо, спокойно помереть где-нибудь…

– Вставай!

Команда подбросила его на ноги, и он встал, с трудом разогнулся… и обомлел. Наставник выглядел так, словно только что встал из-за стола: спокойный, ровно дышащий, даже какой-то чистенький…

– Хочешь что-то спросить?

– Ага… Вы… это… не из… стали?.. Живой… человек?..

– Из стали. Легированной, – сказал наставник без улыбки. – С добавлением высокопрочных пластиков и эластомеров.

Сашка смотрел на его резкое, жестко очерченное лицо и вдруг подумал, что больше всего его наставник похож на хищника. Страшного, опасного хищника…

– Отдышался? За мной бегом марш!..

И было стрельбище, а потом – рукопашная, и Сашка валялся на земле, сбитый раз двадцать ударами из самых невероятных положений, но лицо наставника было неизменно спокойным, каким-то отстраненным и безразличным. Лишь когда дело дошло до клинков, «стальной» наставник чуть-чуть оживился.

– Теруо Ясудзиро? – не то спросил, не то утвердил он.

– Брат Теруо…

– Гляди-ка, жив еще, самурайская морда…

И это были единственные слова, из которых все равно не понять: хвалят тебя или наоборот…

Вечером после ужина Сашка лежал в постели и слушал своих товарищей, обсуждавших новых наставников. Ребята наперебой рассказывали, кто кого чему научил, кто кого чем поразил, кто кого за что поругал, а за что – похвалил.

– …Новый приемчик – закачаешься!..

– …Вот честное слово, раз – и уже пуля в пулю, вся обойма!..

– …И чувствую – лечу, а он, ну, Дрон, вроде как и не пошевелился…

– …Тощий говорит: «Неплохо вас у святош надрессировали»…

– …А он – раз! И еще – раз!..

– …«Брось, – говорит. – Вот «Чезет» – это вещь!»…

Сашка уже начал задремывать, когда его неожиданно окликнул Вой:

– Бука, а у тебя как? Как твой мастер?

– Не знаю… – сказал Сашка.

– Ну да? Как это «не знаю»? Он что, с тобой не занимался? – загомонили все трое разом.

– Занимался… Только он ничего не говорит. И ничего специально не показывает…

– Да-а, дела… – Крест почесал стриженый затылок. – Ладно, Саш… то есть Бука – ты не переживай. Наладится еще…

…Налаживалось неделю, потом – две, три, месяц… Сашка не понимал: как и чему учит его наставник? Да и учит ли, если даже имени своего… в смысле – клички, он так и не соизволил сообщить. А потом вдруг неожиданно появился Капитан…

– Бука, подъем! – негромко, но очень, очень-очень веско произнесенная команда подбросила Сашку среди ночи.

Еще плохо соображая со сна, он вскочил и принялся лихорадочно одеваться. Но этот увлекательный в абсолютной темноте спального помещения процесс прервал короткий приказ:

– Отставить. За мной!

Босой, в одних трусах и с курткой, которую он зачем-то ухватил в последний момент, в руках Сашка мчался за Капитаном по гулким коридорам, куда-то спускался, куда-то влезал. Потом как-то совершенно неожиданно оказался на поверхности, на покрытой неглубоким снегом поляне.

Перед ним стояли наставники: Ипат, Тощий, Дрон и его собственный, имени которого он так и не знал. И стояли еще два человека. Оба в генеральском зимнем камуфляже без знаков различия, собранные, подтянутые. И оба, как и наставники, внимательно разглядывали Сашку.

– Итак? – поинтересовался Капитан. – Начнем?

Один из «генералов» слегка кивнул утвердительно, и Капитан четко произнес:

– Зачетная проверка по окончанию первого цикла обучения. Проходит курсант Бука. Начали!

– Давай по малому кругу, – скомандовал – нет, даже не скомандовал, а просто… просто констатировал Сашкин наставник. – Бегом марш!

Сашка помчался по «малому кругу», в котором было ну уж никак не менее семи километров. По снегу, босой и почти голый…

Первые километра три он прошел несколько медленнее, чем бегал обычно с наставником. Так, не напрягаясь, а только чтобы не замерзнуть… И вдруг обнаружил, что на дистанции он не один. За ним широким наметом мчались два здоровенных пса.

Одного взгляда на преследователей было достаточно, чтобы понять: если догонят – будет худо. Совсем худо. Если бы пес был один – Сашка бы отбился. Ну, по крайней мере – попробовал бы. Куртка из прочной ткани в его руках легко могла превратиться в смертельно опасное оружие. Но два пса…

По тому, как они грамотно расходились, готовясь нападать с двух сторон, Сашка понял: обученные. Натасканы на людей кидаться. И брать людей умеют так, чтобы в раз…

Спасение было только в скорости, и паренек рванулся, да так, что псы резко отстали. Но потом начали постепенно выправлять положение, потихоньку сокращая разрыв. Сашка не оглядывался, чтобы не терять скорости, но чувствовал, что псы приближаются. Приближаются…

В последний момент, он пошел на хитрость. Резким кувырком ушел вбок и, вскочив на ноги, оказался прямо перед мордой одного из преследователей. Зверь мгновенно прыгнул – растянулся, выстелился в воздухе, целясь двуногому в горло, но хитрый безволосый противник вдруг качнулся в сторону, а через мгновение шею пса захлестнула тугая петля из свитой камуфляжной куртки, рванула назад.

Сашка лежал на снегу и душил одного из зверюг, одновременно прикрываясь им от второго противника на манер щита. Погибающий пес извивался, беспомощно рвал лапами низкое черное небо, но вырваться не мог. Еще чуть-чуть…

– Отставить! – Короткая команда прозвучала, как выстрел.

Сашка отпустил полузадушенного пса, и тот пополз к человеку, уже державшему его напарника за ошейник. Рядом стояли наставники, Капитан и «генералы». Один из них достал из кармана старомодные серебряные часы, щелкнул крышкой, посмотрел на циферблат, а потом щелкнул уже языком:

– Однако… На все про все – семь минут. Серьезно…

Второй генерал посмотрел на Сашку заинтересованно, потом перевел взгляд на его наставника.

– Чем еще удивишь? – В его голосе слышалось удивление вперемешку с уважением. – Второй зачет он на сто очков отобьет?

Наставник не удостоил «генерала» ответом, подошел к Сашке и протянул ему наган. Тот взял протянутое оружие, помолчал, затем очень тихо спросил:

– А как он пристрелян?

Ответа он не ожидал и потому удивился, услышав голос наставника:

– Вот ты мне потом и скажешь – как.

Он сунул Сашке горсть патронов и указал пальцем на куртку:

– Надевай, – и ждал, пока паренек попадет руками в рукава, сунет патроны в карман, а потом сразу отошел – будто перетек на новое место.

И тут же из-за деревьев выскочила первая мишень…

…Сашка стрелял, перекатом уходил за деревья, заряжал наган, снова стрелял. Наган сильно отдавал в руку и был пристрелян чуть влево. Сашке было неудобно, но он стиснул зубы и постарался слиться с оружием в один, единый организм, который только и может, что целиться и стрелять, извергая из себя спрессованную, сжатую свинцовую смерть…

– …Однако. – Все тот же «генеральский» голос. – Сто не сто, а девяносто три из незнакомого оружия…

– Ну, если честно, то от вас мы другого и не ожидали. – Второй «генерал» чуть кивнул Сашкиному наставнику. – Но чтобы за шесть недель…

– Какой клинок он знает хуже всего? – поинтересовался Тощий.

Наставник скользнул по Сашке холодными, ничего не выражающими глазами. От такого взгляда у парня по спине пробежал холодок, а в голове вдруг торкнулась бог весть откуда взявшаяся мысль, что если бы мертвец мог смотреть и видеть, то взгляд у него был бы именно таким.

– Все – одинаково плохо, – сообщил наставник без всякого выражения. – Катана и вакидзаси – чуть лучше остальных.

Сашке стало обидно, ведь в простеньких спаррингах внутри монастырской четверки он был если не бесспорным победителем, то уж хотя бы одним из лучших. Что ж выходит: если он знает клинки плохо, то остальные – вообще никак, что ли?

Должно быть, что-то подобное пришло в голову и остальным наставникам, потому что огромный Ипат тихонько пробасил:

– Кокетничаете, товарищ генерал…

Сашка обалдел, услышав, что его наставника назвали генералом, но обдумать этот факт как следует он не успел. Перед ним на землю легли японские клинки. И тут же раздалась команда Капитана:

– Давай!

Перед Сашкой внезапно, словно из ниоткуда, возник… возникла… возникло… существо. Оно напоминало человека и волка одновременно. На покрытом клочковатой шерстью почти человеческом туловище сидела здоровенная клыкастая башка с торчащими ушами. Задние ноги… или лапы?.. были покрыты густым мехом и походили на звериные, а передние лапы… или руки?.. были бы совсем как человеческие, если бы не длинные, острые когти.

Тварь пригнулась, нехорошо оскалилась, заворчала. И Сашка осознал, что все это ему не приснилось, что он, почти голый, стоит перед этим созданием Тьмы безоружным, а его единственная защита и надежда на выживание лежит в двух шагах от него. И в трех от этой мерзости…

Оборотень подобрался и прыгнул вперед, на один лишь краткий миг отстав от прыжка Сашки. Тот успел первым. Перекатился вперед, успел подхватить катану, одним движением стряхнул с нее ножны. И отогнал широким взблеском стали протянувшую лапы к вакидзаси тварь.

Волкодлак отскочил и угрожающе зарычал. Сашка оскалился и зарычал в ответ, коротко взмахнул клинком. Оборотень отшатнулся, уворачиваясь от смертоносного лезвия, и Сашка подскочил к короткому мечу, наступил на него ногой.

Человек-волк быстро сместился вбок, по длинной дуге обходя сопротивляющуюся пищу. Он понимал, что те, кто захватил его в плен, не оставят его в живых, чем бы ни окончилась эта схватка. Но смирившись с мыслью о смерти, он не желал смиряться с голодом, который терзал его изнутри. А противник не выглядел таким уж страшным и так умопомрачительно вкусно пах… Если обойти его сбоку, а потом прыгнуть так, чтобы оказаться за его спиной, то, может быть, эти двое злых не успеют пустить в ход свои страшные машинки, выплевывающие в секунду веер жгущих серебряных смертей? Тогда он успеет напоследок глотнуть этой упоительной крови, а если повезет, то даже дважды…

…Сашка подцепил вакидзаси босой ногой и швырнул его в оборотня. Тот не ожидал такой атаки, и тяжелый клинок больно ударил его по голове, рассек кожу и почти начисто снес ухо. Волкодлак взвыл от боли и потерял на этом драгоценные полсекунды – Сашка в прыжке полоснул его клинком катаны.

Залитый кровью воющий оборотень вдруг махнул левой лапой и почти достал паренька. Но именно этим ударом его несколько раз обезоруживал наставник, так что новостью для Сашки он не был. Змеей метнулась катана, вой оборвался, переходя в жалкое бульканье.

…Сашка стоял, переводя дух, когда к нему подошел наставник. Несильно хлопнул по спине:

– Молодец. Я никогда не ошибаюсь, не ошибся и теперь. – Он уже повернулся, чтобы уйти, но вдруг передумал. – Меня зовут Тень…

На следующий день, когда Сашка стоял под утренним холодным душем, неожиданно распахнулась дверь:

– Эй, Бука. Хорош нежиться – не девка. Пошли купаться…

Тень и Бука пробежались совсем немного – километра три, когда перед ними вдруг возникла река, покрытая тонким ранним ледком. Не снижая темпа, Тень принялся раздеваться на бегу. Сашка уже понял, к чему все идет, и последовал примеру наставника…

В реку они влетели, кроша вокруг себя лед, и тут же Тень без всякого предупреждения атаковал своего воспитанника. Через полминуты, вытащив полузахлебнувшегося оглушенного Сашку из воды и растирая его сухим шершавым полотенцем, Тень наставительно произнес:

– Будь всегда готов. Не расслабляйся, даже когда спишь. Даже если спишь с женщиной. Только тогда ты останешься жив. Всегда…

…Жизнь покатилась по накатанной колее. Через два месяца нас развели каждого по своей комнате, и мы стали видеться значительно реже. Можно считать – почти совсем не виделись. Вся жизнь теперь сконцентрировалась в наставнике – Тени. Он – действительно тень. Вот сейчас его нет – и внезапно он появляется, совершенно ниоткуда. Я начинаю привыкать к тому, что если действительно будет тяжело – Тень вдруг появится и – нет, разумеется, не бросится объяснять или выручать, – но обязательно сделает что-то, что поможет разобраться.

А еще Тень в любой момент может напасть. И если ты, не дай бог, прозевал момент нападения – пиши пропало! Не далее как позавчера еле-еле удалось отбиться – только не смейтесь – миской с борщом. Горячее густое варево, запущенное в физиономию нападающего ударом кулака по краю миски, на мгновение ослепило его, чуть сбило атаку, а уж дальше все пошло как по маслу: удар, уход, краем миски – в висок. Не попал, конечно, но скупую похвалу за нестандартное решение заработал…

…Тень усмехнулся, отставил в сторону смятую металлическую миску.

– Твой самурай научил? – И увидев, что Сашка как-то напрягся, продолжил: – Да нет, все правильно. «Оружием самурая может стать все, до чего тот в состоянии дотянуться»…

Он странно засмеялся, словно кто-то встряхнул жестяную банку, наполненную разнокалиберными железяками.

– Тень, а ты его хорошо знаешь?

– Виделись. Раза два. Первый – когда я его брал, второй – когда секту одну в Японии гоняли…

– Ты его брал? – Сашка не поверил своим ушам. – Зачем, он же наш?!.

– Ну да, теперь – наш. – Тень досадливо поморщился. – А тогда он в Токуму Кикан [12] подвизался. К нам шел…

– Когда «тогда»? – спросил Сашка, уже холодея от ожидаемого ответа.

– Когда? Да, в тридцать втором это вроде было… или… нет, в тридцать третьем. Точно, в тридцать третьем… – Тень задумчиво прикрыл глаза и уточнил: – В тысяча девятьсот тридцать третьем. Меня тогда в один из погранотрядов перевели. Ну, вот и встретились…

Наставник посмотрел на замершего Сашку, потрепал его по плечу:

– В эту ночь решили самураи перейти границу у реки. Но мы их взяли. А твоего Теруо пришлось пятнадцать кэмэ по тайге гнать. – Тень «вытек» из-за стола и встал со скамейки. – А когда догнал, он на меня с железкой полез. Они, японцы, всегда так: то с голой пяткой против шашки, то с шашкой – против пулемета…

– А вы?..

– А что я? От катаны его увернулся и показал ему, как прикладом «дегтяря» с одного раза в нирвану отправляют. Он, голубчик, у меня только к вечеру очухался… А что это ты у меня, Бука, расселся? Ножки не держат? Так тренировать надо. Бегом марш!..

…Каждый день и почти каждую ночь шли бесконечные, на пределе возможного тренировки. И каждый день Сашка, падая в кровать, мечтал о том, что когда-то все ЭТО закончится.

Первое, что он сделает, когда курс обучения будет завершен, – забьется куда-нибудь, где не найдут, и будет спать, спать, спать… А потом есть, есть, есть… И снова спать, спать, спать… Он даже придумал, чего он съест, когда вырвется из этого тягла: сначала – банку маринованных огурцов, потом – торт с кремом, орехами и безе, потом напьется газировки от пуза, потом – осетрина, а потом много-много восхитительно-горелого шашлыка, который жарил его отец, так и не научившийся толком управляться с мангалом. Этот обед ему даже снился несколько раз, после чего паренек просыпался с таким чувством, словно его обокрали…

Нельзя сказать, что его кормили плохо или невкусно. Как раз наоборот: еда была вкусная и обильная. Но только какая-то пресная, что ли. Такую еду не едят, чтобы доставить себе удовольствие, такую еду употребляют как топливо для организма, чтобы было, откуда черпать силы. Это вообще не еда, а пища – строительный материал для тела: чтобы мускулы нарастали, чтобы кости крепчали, чтобы жилы не слабели, чтобы нервы не дергались. Но через полгода такой кормежки каждый раз за столом у Сашки появлялось непреодолимое желание пройтись с этим пайком в питомник да и отдать всю свою порцию Аяксу – здоровенному полуприрученному волку, с которым он близко познакомился во время первого экзамена.

Тогда за парнишкой гнались не собаки, как показалось ему, насквозь городскому жителю. Любой селянин сразу бы заметил, что бегут эти «собаки» размашистой рысью, что не гавкают, а только взрыкивают, и что глаза у них – голубые, совсем человеческие. Как-то Тень объяснил своему подопечному, что собаки в борьбе с нечистью не годятся. Слишком уж долго живет собачье племя с человеком, вот и приучились враги им глаза отводить, со следа сбивать, а то и захватывать под свою власть. Волк – дело иное. Он нечисть за версту чует, а уж волкодлака – не человека и не волка – ненавидит лютой, дикой ненавистью. Потому-то в специальных питомниках и разводят волков, которые стали людям помощниками в их войне…

– …Лучше всех нечисть, конечно, кошки чуют, да и вся их порода кошачья, – наставительно говорил Тень. – Но сам понимаешь, Бука: кошка – зверь независимый и подчиняться не умеет. Рассказывал мне один старый киргиз, что когда-то на нечисть с гепардами ходили, да только давно уж нет тех охотников…

Начальник питомника – подполковник медицинской службы, носивший оригинальную кличку Змей, [13] попутно преподававший Сашке биологию – именно так именовалась та диковатая смесь бактериологии, вирусологии, анатомии и полевой хирургии, которую парень изучал под его руководством, – на первом же «лабораторном» занятии отвел Буку в питомник.

– Вот, – сказал он, показывая на вольер, в котором сидел и смотрел в упор на Сашку огромный серый с подпалинами красавец, – познакомься с «крестником» поближе. Аяксом зовут.

Сашка смотрел в голубые льдисто-холодные глаза зверя и чувствовал, как внутри его появляется какое-то странное ощущение. На миг ему показалось, что он мчится, пластаясь над сугробами, а впереди маячит какая-то странно знакомая фигурка… Сашка почувствовал, как напряглись его мышцы… И в ту же секунду по горлу резанула жгучая боль, перехватило дыхание. Парень откачнулся в сторону, попытался вдохнуть…

– Вот даже как? – Змей положил руку ему на шею, нажал куда-то, и боль ушла, дыхание восстановилось. – Да, иногда бывает, что Чистая Кровь может говорить с Чистой Кровью. Но вот чтобы так легко, с первого раза…

Он цокнул языком и подтолкнул парня к вольеру:

– Побудь с ним. Поговори с ним. Почувствуй его. – И уже уходя, обронил: – Его кличка – Аякс. А если вам суждено стать одним целым – узнаешь и его имя.

Змей давно ушел, а Сашка все стоял перед вольером и смотрел на волка. Волк же, казалось, не обращал на человека никакого внимания и лишь изредка бросал на него короткий, словно взмах меча, взгляд своих невероятных голубых глаз. Наконец парень откашлялся и произнес:

– Ты… это… Прости меня, в общем… Меня же не предупредили, что ты – свой…

Взгляд волка стал как будто насмешливым, и в голове словно прозвучало: «А если бы ты знал – стал бы драться в полную силу?»

«Ну… да, не стал бы…»

Волк сел напротив и радостно оскалился: «Я не сержусь. Ты тогда чуть не убил меня. Покажешь этот прием?»

«А?.. Покажу… если Тень разрешит…»

«Твой вожак?»

«Типа того…»

«Спросишь?» – волк облизнулся.

«Спрошу», – кивнул человек.

«Будем тренироваться вместе?»

«Да».

«Я буду ждать»…

…Сашка часто тренировался вместе с Аяксом, с молчаливого согласия Тени. Но однажды, когда они вдвоем с Аяксом особенно легко прошли полосу, Тень приказал совместные тренировки прекратить. И запретил целую неделю ходить в питомник. А ночью, выдернув Сашку на многокилометровую пробежку, тихо втолковывал:

– Я прошу тебя, малыш. Я просто требую: не привязывайся ни к кому. Иначе ты будешь слишком заботиться о них, забудешь о себе и погибнешь. И причинишь им боль. Пожалей их, парень, не привязывайся… Работа у нас с тобой такая. И жизнь такая… – Он помолчал и, тяжело вздохнув, вышел.

Но все равно Сашка приходил в питомник и навещал Аякса. Частенько приносил с собой прихваченное из столовой. Выпрашивал или просто воровал. Искал что повкусней. И Аякс принимал. Принимал с благодарностью. Так что теперь жизнь Сашки состояла из Тени, Аякса и воспоминаний о Ленке. Человек, волк и память…

…А еще Сашка мечтал, что когда все ЭТО закончится, он навестит дорогих тетушку и дядюшку. И спросит их: как это так вышло, любезные родственники, что вы живете в моей квартире, а меня сдали в дурдом? И кто это у нас такой умный, что я по сравнению с ним – дурак?..

…Сегодня мы убежали с Тенью километров на тридцать, в тайгу, в самый снег и непролазь. Он бежит чуть впереди, легко раскачиваясь, словно скользя по сугробам на своих странных, подбитых мехом лыжах. Мне он выдал пару таких же, но мне на них тяжело и непривычно. Пока…

Неожиданно он останавливается, смотрит на меня в упор, а потом не допускающим возражений голосом сообщает:

– Привал.

Мы аккуратно вытаптываем в снегу место, после чего он широким жестом показывает на окружающую нас тайгу:

– Прошу…

Вот так. Значит, опять урок выживания. Ну, пойдем, поищем: чем нас сегодня лес покормит?..

На ужин у нас был средней упитанности еж, две мороженые лягушки, разысканные в заснеженных корнях на берегу безымянного ручья, и толстенький бурундучок. На десерт – его же кладовая: без малого кило орехов.

Когда я запекал на углях ежа, Тень накинулся на меня из темноты. Но ожидал чего-то подобного, а потому ушел от удара легко и даже попробовал достать наставника вдогон. Не вышло, разумеется…

– …Бука, а кого ты будешь убивать, когда пойдешь на свободную охоту? – Тень пристально смотрит на меня, не переставая, однако, обсасывать лягушачью косточку.

– Как это «кого»? Кого прикажут, того и буду… Врагов.

Тень молчит и смотрит на меня изучающе. Затем спокойно произносит:

– Не прикидывайся. Кого ты сам убьешь? Для себя?

Ничего так вопросик. Вот я ему сейчас расскажу, и что потом? Запретит? Ну, он, допустим, может. В смысле, если будет следить, то не позволит. А какой-нибудь Дрон – уже под вопросом…

– Да не собираюсь я тебе мешать. – Ну, вот откуда он все знает?! – Просто интересно: кого ты собираешься завалить после выпуска? Может, помощь потребуется?

Чего?! Тень предлагает помощь?! Мир перевернулся, или я замерз, и мне мерещится всяческая чушь?

– Ты и сам доберешься, и сам оружие раздобудешь, и сам все сделаешь, и сам вернешься. Просто окружающих жалко. Если один все делать станешь – вокруг кровь будет потоками литься. Потому и спрашиваю. Ты же пока аккуратно не сумеешь. Обязательно с брызгами.