Текст книги "Обратный отсчет"

Автор книги: Андрей Бельтюков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

Боль была одуряющей, немыслимой. Квакер не мог и вообразить, что бывает такая боль. Он упал на четвереньки, его вырвало. Когда он наконец поднялся, то увидел Леа, которая сидела напротив, сжимая в руке крошечный пистолетик. Лицо ее было спокойно.

– Убирайся. Убирайся живо!

Дверь каюты захлопнулась за ним. Квакер прислонился к косяку.

Он переживал самый ужасный момент в своей жизни. Никогда ему еще не было столь гнусно. Шатаясь, он побрел к себе.

– Сукин сын... -Орли смотрел в ночь, где безмятежно светились огни неизвестного судна. -Уходит или нет?

Действительно, топовые огни соседа медленно сдвигались к корме. Потеряв терпение, Орли приказал включить прожектор. Ослепительно белый жгут вонзился в темноту.

Это следовало сделать уже давно. В свете прожектора явственно обозначился силуэт военного корабля.

Третий помощник никак не ожидал этого. Его беспокойство усилилось. Шедший параллельным курсом корабль пытался сбить их с толку, вывесив ложный сигнал. Зачем? Орли понял, что его полномочия исчерпаны. Он приготовился вызвать капитана, как вдруг его пронзило странное пугающее ощущение. Словно кто-то водил птичьим пером изнутри.

Оплеванный и обгаженный, Квакер заперся в своей каюте. Ощущая страшную боль в низу живота, он подковылял к койке и ничком повалился на нее. Боль мешала ему распрямиться. Боль мешала ему думать.

Квакер лежал не менее часа. Страдала душа, не только тело! Он был чудовищно унижен именно тогда, когда судьба улыбалась ему. Проклятье!

В паху словно был приклепан становой якорь. Следовало что-то предпринять, немедленно! Лишить ее жизни!

Или утопиться...

Со стоном перевернувшись, он поднялся и не разгибаясь приблизился к столику. Джин... Квакер налил себе полстакана.

В желудке полыхнуло огнем, но в голове прояснилось.

Черт побери! Зачем ждать до Тайваня? В его руках средство, способное расшевелить все это проклятое корыто. Разве его не учили с ним обращаться?

Погодите! Это вам не зажигалками чиркать!

Три метровых квадратных ящика стояли в углу. Они были зашиты в картон, внутри – алюминиевые стенки.

Квакер возился недолго. Он развернул чашу отражателя вверх, к потолку каюты. По его представлению, где-то там располагался полулюкс, который он покинул так недавно.

Теперь в сторону... Так. Еще... Дальше, к носу, к борту... Веселитесь, веселитесь же, черт вас подери!

...Щекотка не прекращалась. Напротив, она нарастала, переходя в зуд, сильнейший зуд.

Голова! Что с головой?

Орли коснулся лба. Ему показалось, что кость под пальцем вибрирует, что череп размягчается и ноготь сейчас угодит точнехонько в мозг! Он понял, что происходит.

Си-излучение. Военный корабль.

И тут ущербная, истерзанная душа Орли перевернулась. Он посмотрел вокруг, точно не узнавая. Взгляд наткнулся на рулевого.

– Право на борт!

Рулевой посмотрел на него с изумлением.

Орли шагнул к нему и изо всей силы ударил в висок.

Матрос упал как подкошенный.

Третий помощник сам переложил руль. Потом задраил изнутри дверь на ходовой мостик.

Огромный лайнер медленно поворачивал, оставляя за кормой ясно различимый в темноте белый изогнутый след. Форштевень судна резал черную массу воды, с каждой секундой приближаясь к "Бардику".

Без восьми минут три.

– Великолепно! Великолепно! – Волоча за собой шнур микрофона, ведущий ринулся мимо столиков обратно на сцену. Восемь одинаковых красавиц в гусарских костюмчиках закончили номер.

– А теперь я представляю вам... – орал в микрофон ведущий.

Представление заканчивалось в половине пятого утра.

Боже, еще полтора часа! Батур покосилась на Малик. Анна как зачарованная смотрела на сцену. Пожалуй, на несколько минут ее можно оставить. Всего на несколько минут.

Леа осторожно поднялась, ласково улыбнулась Анне и направилась к выходу. Оказавшись на свежем воздухе, она глубоко вздохнула, постояла немного и пошла по палубе, обходя оставленные на ночь шезлонги.

Ветер посвежел. Луны не было видно, звезды казались выпуклыми и близкими. Они двигались.

Девушка оглянулась.

Лайнер менял курс. Он описывал широкую дугу.

Когда Леа вновь повернулась, она увидела то, что несколько секунд назад скрывали надстройки.

Она увидела низкий силуэт корабля, на который стремительно надвигался нос "Принцессы". Расстояние не превышало ста метров.

...На эсминце спохватились поздно. Отчаянно взорвался ревун. Руль переложили на борт, машина "Бардика" дала полный ход. Однако ничего уже нельзя было поделать.

Огромный форштевень "Принцессы" вошел в корпус эсминца почти под прямым углом, в районе дымовых труб. Раздался надрывный металлический скрежет.

Разбрызгивая снопы искр, носовая оконечность лайнера метров на восемь проломила обшивку "Бардика".

Инерция, гигантской массы судна была столь велика, что толчок получился не слишком сильным. Леа инстинктивно ухватилась за поручни.

Позади за ее спиной в недрах огромного плавучего города нарастал гул, похожий на единый непрерывный стон. Батур не сразу поняла, что это такое. Пронзила мысль: Анна! Леа бросилась обратно.

Она вбежала в коридор, и ее чуть не сбила с ног рвущаяся навстречу толпа. Переборки трещали. Стоял непрерывный грохот. С огромным трудом Батур пробилась к салону, но войти в него оказалось невозможно. Это было ни к чему, потому что в нем бурлило обезумевшее людское стадо. Батур прижалась к переборке и закрыла глаза.

Кто-то схватил ее за руку. Она увидела, подняв веки, одного из офицеров Льюиса.

– Скорей, – прохрипел тот, увлекая ее за собой, – скорее!

– Нет, -Леа покачала головой. -Там Малик!

– К черту Малик! – заревел офицер. – К черту всех баб! Нам остались минуты. Ну?!

С невероятным трудом они вырвались на палубу. У шлюпбалок стоял второй офицер, лицо его было искажено. Он наконец увидел их.

– Слава Богу! – сказал он. – Таранная переборка держит. Может, еще обойдется.

– Нет, – первый выругался, – мы ударили его в торпедный погреб. "Бардик" горит. Остались считанные минуты! – снова выкрикнул он, бешено выкручивая тугие винтовые стопоры. – Помоги!

Вдвоем они освободили висевшую на кильблоках шлюпку. Ее вывалили за борт, шлюпка повисла, раскачиваясь.

Леа была точно во сне. Офицеры в шлюпке отчаянно гребли, надеясь обогнать смерть. Они прекрасно работали, но все же недостаточно быстро. Когда "Бардик" выплюнул из себя грязно-оранжевый столб огня, поднявшаяся волна настигла шлюпку. Она не перевернула ее, но наполнила водой до краев. Ручной насос не работал, черпака не нашли. Более пяти часов Леа и ее спутники провели по пояс в воде. Их сняли, когда рассвело.

Оно было огромным и мрачным, с грязными облупившимися стенами, навечно пропахшими бобами и чесноком.

Помещение для приема пищи.

Ван Ридан сидел за столом в углу, угрюмо ковыряясь в тарелке. Ему не хотелось есть. Поодаль равномерно жевали свои вечерние бифштексы пятеро ребят из команды Серверы. Они держались особняком, равнодушные и уверенные в себе. Профессионалы. Среди них не было никого моложе тридцати. Ван слышал приглушенные обрывки фраз, звяканье посуды. Кто-то громко рыгнул -, отодвигаясь от стола.

Столовая была почти пуста. Влажно и душно. Ридан мрачно подумал, что ночь, вернее всего, будет опять бессонной. Шла вторая неделя, и сигнизаторы со своей злобной ожесточенностью ему порядком надоели. Немыслимая жара усугубляла настроение. Он вспоминал знакомых девушек, особенно Нэнси, и та теперь не казалась ему такой уж глупой и вздорной. Полмесяца монашеской жизни! Он не привык к таким перерывам.

Потом его мысли обратились к Нине. Признаться, она волновала его, и причиной было не только мужское возраставшее нетерпение. Он никогда прежде не встречался с таким типом женщин. Казалось, в ней должно быть нечто особенное, то, что не приходилось еще переживать. Дразнящее предчувствие возбуждало и распаляло воображение.

– Ага, поближе к кухне? – Ван услышал смех за спиной.

Он обернулся и увидел Фресса.

Механик поставил на стол тарелку и грузно опустился рядом.

– Перекусим немножко, – сказал он и зачем-то подмигнул Ридану.

Отдуваясь и грохоча стульями, охранники встали из-за стола и прошли мимо. Заметив взгляд Вана, механик усмехнулся.

– Нехорошо ты на них посмотрел, – заметил он, жуя. – Не нравятся?

– Удивительно, – зло сказал Ридан, – как вы все волнуетесь по поводу впечатления, которое производите. Прямо как невеста на пятом месяце. Наверное, такая суетливость свойственна всем террористам.

Фресс засмеялся: – Террористам? Прекрасно! Мы что, действительно на них похожи?

– Похожи? – Ван откинулся на стуле и внимательно посмотрел на механика. – Это не то слово. Вы террористы и есть.

– Но ведь нас тут довольно много, и каждый занят чем-то своим. – Фресс говорил неторопливо. – Вот и ты здесь, с нами. Как же так -всех в одну кучу? И Серверу, и Нину?..

– Сервера – дрянь и садист, – оборвал Ридан, – о нем и говорить нечего.

Фресс покачал головой: – Я не стал бы так категорично судить. Сервера по-своему одаренный человек. И он не садист. Если знать, что он, к сожалению, не способен сострадать, тогда легче будет его понять.

– Господи, о каком сострадании можно говорить, находясь здесь?!

– Почему нет? На сострадании как раз и держится наше движение, – Фресс смачно схрупал луковку. – Большинство очень многое вкладывают, жертвуют и деньгами, и... личным. Вот Горган -ты знаешь, что он влиятельное лицо в промышленности?

– Да откуда ж мне это знать? -Ридан пожал плечами.

– Без его денег и связей нам было бы трудно, – продолжал механик. – А самому Горгану никакой корысти тут нет.

– Ему, может, и нет...

Но Фресс пропустил это мимо ушей.

– Ведь ты понимаешь, – мягко сказал он, – близится хаос. Как же можно оставаться равнодушным? Как же можно не сострадать? Общество не может так жить. "Урод" – разит, как пуля. Нет жизни без доверия.

– Это все общеизвестные истины, – заметил Ридан.

– Но они не становятся от этого ложными. Дело в том, что большинство с отвращением, с изначальной какой-то гадливостью относятся к дэволюрам. Хорошо это или плохо – не будем спорить. Это факт. В такой ситуации лучший выход – принудительное тестирование. Конечно, это жестоко. Но не жестоко ли бездействием подталкивать народ к бунту?

– Мне кажется, – задумчиво сказал Ван, что ни у кого нет четкого представления о дэволюции. Одни эмоции. Среди ученых – тоже. Кто такие дэволюры? Люди или все-таки не совсем?

– То-то и оно. Нет ничего, никакой лакмусовой бумажки на человека. Каждый должен решать задачку сам для себя.

– Судя по всему, ты уже решил, -сказал Ридан.

– А вот и нет, – ответил Фресс. – Хотя почти вдвое старше и опытнее тебя, должно быть. И вот потому я...

– Что? – быстро спросил Ван.

– А то... Когда могу -не гажу. А вообще-то, когда я слышу фанфары, мне хочется тишины. И черт знает, может, они действительно уроды, просто уроды, выродки, ничего больше...

– Ты вроде не закончил? – сказал Ридан.

Фресс поднял глаза:

– А может, и гадкие лебеди...

– Что? – Ван усмехнулся. – Гадкие утки, утята то есть, ты хотел сказать?

– Нет. Именно -лебеди.

Ридан не очень-то понял, что имеет в виду механик.

Однако он почувствовал за его словами нечто не высказанное. Что-то обращенное лично к нему, принуждение, почти вызов.

– Мне кажется, объективный критерий есть, во всяком случае, возможен. Как относится к дэволюрам Церковь?

Фресс закончил наконец еду и промакнул салфеткой жирные губы.

– Я слышал, – осторожно сказал он, – что Ватикан пока уклонился от прямого высказывания. Хотя, конечно, его мнение может стать решающим, пробормотал он. – Конечно.

Ридан уперся ладонями в стол, как бы отталкивая его от себя.

– Ясно, – произнес он, не глядя на Фресса. – Ты считаешь – каждый должен определиться. Но я не хочу! Это понятно? Хотя бы в этом я не хочу поступать, как все. У меня свой мир. Пускай даже микромир, но он только мой, и там мне хорошо. Я работаю, мечтаю, люблю, а остальное меня не касается. Скажи, если один из пятнадцати миллионов не станет делать свой выбор, это сильно изменит события?

Механик молчал.

– Если я свою любовь к ближнему ограничу девушками, а я их действительно люблю, каждую, с которой бываю близок, и это истинная правда, это совершенно серьезно, – скажи, как это повлияет на судьбы народа?

– Чего ты хочешь? – негромко спросил Фресс.

– Я хочу, чтобы меня оставили в покое-.

– Боюсь, не получится.

– Знаю! – Ван повысил голос. – Угрозы! Это уже было.

– Недолет, – Фресс грустно улыбнулся. – Никаких угроз. Я всего лишь хотел сказать, что за ворота тебе дороги нет. Полиция теперь только и ждет, когда тебя выпихнут отсюда. Но и просто так болтаться в отряде тебе никто не позволит. Нужно решать.

Ридану внезапно расхотелось продолжать разговор.

Он замолчал и задумался. Хотя в известной степени механик располагал к себе, доверять ему полностью Ван не мог. Он прекрасно понимал, что Фресс прав. Так оно и есть. Обстоятельства толкают его к единственному выходу. Необходимо бежать. Бежать при первой возможности. Нужно лишь подготовиться и не упустить подходящий момент.

– Посмотрим, – сказал он, вставая, – может, ты и прав.

– Конечно. Зачем бодать диван, – Фресс поднялся следом. – Пойдем найдем Нину, у нее должно быть что-нибудь выпить.

– Полчаса, – сказал Меткович. – Ты должен успеть.

Донован ничего не ответил. От него не требовалось отвечать – его дело крутить баранку. Он лишь слегка наклонил голову.

Черный лимузин Метковича, размерами соперничавший с самоходной баржей, несся по загородному шоссе. Половина восьмого утра.

Меткович, невыспавшийся и оттого вдвойне недовольный, закрыл глаза, развалившись на заднем сиденье. Дорогой он собирался дремать, но ничего не вышло – он был слишком взволнован. Шеф Бюро продолжал сидеть, не поднимая век. В голове стремительно крутились варианты действий, которые следовало в срочном порядке предпринять и которые он собирался обсудить нынешним утром.

Они поравнялись с развилкой. Донован повернул направо, и вскоре показались скрытые среди деревьев белые корпуса Пантеона. Лимузин направился по центральной аллее и затормозил у трехэтажного здания, расположенного полукругом, с широким открытым крыльцом.

Пыхтя, Меткович выбрался из машины, шваркнул дверцей и стал подниматься по ступеням.

Эти несколько гектаров земли были его любимейшим местом. Оно напоминало санаторий и тщательно охранялось, но внешне ничего не было заметно. Чудесный парк подступал вплотную к пятидесятиметровому обрыву, внизу простирался узкий пляж, за ним -океан.

В вестибюле два охранника, радостно ухмыляясь, приветствовали шефа. Они были вполне искренни – Меткович никогда не экономил на своей безопасности.

Он что-то буркнул в ответ и подошел к лифту.

Просторный кабинет Маальда был залит солнцем.

– Здоров? -спросил Меткович, вминая свою тушу в низкое тяжелое кресло. – У меня мало времени, отключи телефоны.

Брови Маальда слегка приподнялись. Он провел рукою по лбу, словно возвращая их на место. Совершенно лысый, с лицом, будто сделанным из губки, он неестественно ровно сидел в кресле за письменным столом.

Его серые глаза прятались за очками со сложными стеклами.

Маальд надавил кнопку селектора: – Роза, меня нет ни для кого.

Меткович шумно вздохнул.

– Плохие новости, – сказал он.

Маальд кивнул: – Ты о Батур? Да, знаю.

– Это ведь была твоя идея, – раздраженно проговорил Меткович. – Ты хотел убить двух зайцев. Ты собирался набрать очки среди военных и...

– Я помню, – перебил его Маальд. Из всего персонала Бюро он был единственным, кто мог себе позволить перебить шефа. – Я помню, что собирался делать. Задумано все было правильно. Получился форс-мажор, из тех, что невозможно предвидеть.

– Не забывай, мы в цейтноте!

– У нас еще есть время.

Поморщившись, Меткович закурил и помахал в воздухе спичкой.

– Думаю, времени меньше, чем ты себе представляешь. В столице наши сторонники теряют позиции. Правительство напугано. Влияние черно-белых растет. Я тебе скажу, – Меткович подался вперед, – закон о ситестировании вопрос времени. Это достоверно. Когда законопроект одобрят, черно-белые получат полную свободу действий. Они до нас доберутся. Может пройти время, но они обязательно доберутся. Только твои питомцы могут нас спасти.

Пауза. Маальд сидел неподвижно, как деревянный.

За дверью в приемной раздался приглушенный возглас.

Меткович неодобрительно покосился туда.

– Ван Ридан, – произнес Маальд. – О близнеце мы уже говорили. Нам требуется "ключ". Необходим.

– Хорошо. Этот Ридан на месте.

Брови Маальда опять приподнялись.

– Вот как? Ты не рассказывал.

– Я надеялся на затею с адмиралом. Ридан – наш запасной вариант. С ним все непросто. Он угодил в отряд к тому бандюге.

– К Горгану? Где и развлекается Нина Орт?

– Да-да. Такая вот произошла случайность. Теперь парень на крючке. Но вот дальше -одна неясность. Ему нужно помочь, чтобы он сделал то, что требуется.

– "Помочь" – не совсем верное слово, – заметил Маальд.

– А-а, черт с ним! Я говорю – надо подтолкнуть парня.

– У тебя с в о и в отряде? – спросил Маальд.

– Да. РЫБКИН расстарался. Но этому человеку не справиться. Он боится погореть. Кроме того, Ридану пришлось в банде не по душе. Он норовит улизнуть. Они его шантажируют, и он не рыпается, но это до случая.

– На чем его держат?

– Случайное убийство.

– Достаточно серьезно. Но все зависит от него. Они уже продули ему мозги?

Меткович пожал плечами:

– Наверно. Однако он упирается и не хочет определяться.

Маальд кивнул:

– Понятно. Знаешь, тогда отправь туда Леа. Все равно ей сейчас нельзя привлекать внимание. Пусть она поможет тому человеку Рывкина. У нее это получится. С ней он не будет так уж бояться. Как его зовут?

– Александр Рич.

– Батур должна внушить ему, что мы в любом случае его вытащим. Пусть этот Рич сделает все, что сможет. Ведь ты сумеешь его вытащить?

Меткович покачал головой:

– Не знаю. Теперь – не знаю.

– Ну, неважно. Кстати, Ридан уже познакомился с Орт?

– Кажется.

– Так хорошо! Ты видел ее фотографию? – Маальд оживился. – Ничего себе. Весьма вероятно, парень справится самостоятельно. Его просто нужно подстраховать. Но Батур в отряд лезть не должна.

Меткович закрыл глаза и задумался.

– Годится, – наконец, сказал он. – Теперь вот что: чего это у тебя здесь происходит?

– Что происходит? – Маальд чуть отшатнулся.

– Да ладно, – Меткович хрустнул пальцами. – Как поживают Художники?

У Маальда дернулся подбородок, отчего щеки затряслись, как желе.

– Уже донесли, – заключил он. – Но здесь у нас ведь, по сути, еще дети. Учитывать надо.

– И что же натворили детишки?

Маальд помолчал. Потом сказал: – На одном из перекрестных обходов Никколо и Астрид...

– Художники?

– Да. На одном из перекрестных обходов они познакомились с Нильсом. Получилось трио – не разлей вода.

– Нильс... Кто? -спросил Меткович.

Маальд хмыкнул: – Ты должен помнить: ведь их здесь не дивизия. Второй научный этап.

– Прекрасно помню, – заявил Меткович. – И что?

– Они повадились гулять по ночам. Спускались по веревке с обрыва, купались.

– Где же они взяли веревку?

– Распустили несколько гамаков. Прошлой ночью их засекли. Твои псы не разобрались в темноте, открыли пальбу... Девушка сорвалась.

– Жить будет? – Не знаю, но лучше бы нет. Живого места не осталось. Если и выкарабкается, останется калекой. Теперь мы временно прекратили обходы и вообще предприняли некоторые меры... непопулярные. Кое-кому из питомцев это пришлось не по вкусу. Получилась маленькая стачка.

– Кто в ней участвовал?

– Стратеги. И некоторые питомцы из Научных этапов, но в основном Стратеги.

– Черт подери! – Меткович побагровел. – Этого еще не хватало! А что Художники?

– Остались нейтральными.

– Странно!

– На первый взгляд. – Маальд пожевал губами. – Если подумать, станет ясно – именно так и должно быть.

– Хм... может... – Меткович забарабанил пальцами. – Это будет иметь последствия?

– Вряд ли. Персонал четко сработал, теперь у нас полный порядок.

– Ладно, посмотрим, – сказал Меткович. – Однако хороши же Стратеги!

– Именно хороши, – ответил Маальд, блеснув стеклами очков. – Если бы они стерпели – вот тогда бы я забеспокоился.

Меткович захохотал.

– Скажешь тоже, – просипел он. – Но смотри, – добавил Меткович уже серьезно, – сейчас нельзя делать ошибок.

– Я думаю, – медленно и очень спокойно сказал Маальд, – ошибки не так уж страшны. Их не избежать. Но они могут доставить нам – я говорю в широком смысле – только временные неприятности. А в целом нас победить невозможно. Потому что за нас – История.

Маальд умолк. Меткович с минуту внимательно разглядывал его, но ничего не сказал. Он поднялся, подошел к двери в приемную, открыл ее и просунул туда голову.

В приемной Донован, завладев ладошкой Розы, чтото усердно шептал ей на ухо. Девушка хихикала.

– Извини, что я тебя отвлекаю, – прогудел Меткович. – Когда освободишься, подбрось меня в город. Или вызвать такси?

Роза вскрикнула и выдернула руку.

– Простите, шеф, – Донован выпрямился. – Сию минуту, шеф.

Он выбежал.

Меткович повернулся к секретарше.

– Зайди, – и вернулся в кабинет.

Маальд посмотрел на него.

– Я тут сейчас подумал: надо придержать черно-белых. Наши питомцы придумали одну штуку. Так, домашняя задачка по эвристике. Но это можно использовать. Я к вечеру набросаю соображения и подошлю.

– Хорошо, -согласился Меткович.

Вошла Роза, с лицом пай-девочки, по ошибке задержанной полицией нравов.

– Роза, малышка, – Маальд улыбнулся ей, -я хочу к окну.

Секретарша подошла сзади и выкатила инвалидное кресло, в котором он сидел, из-за стола. Подвезла к окну.

– Так? – спросила она. – Кофе?

– Да, спасибо, – Маальд посмотрел на Метковича. – Будешь?

– Не буду, -тот уже стоял у двери.

Он не удержался и, в очередной раз испытывая легкое содрогание, посмотрел на две культи, которые вместо ног высовывались из-под пледа.

Роза наклонилась над журнальным столиком. Меткович заметил взгляд Маальда, прикованный к ее оттопыренной попке.

– В следующий раз, – сказал Меткович Доновану, сидя в лимузине, мчавшемся обратно в город, – когда тебе захочется поразвлечься на службе, не забудь оставить ключи на сиденье. На них найдется немало желающих.

Из конторы Меткович по телефону разыскал Рывкина.

– Вот что, – сказал шеф Бюро в трубку, сжимая ее потными пальцами. Давай-ка в темпе найди Батур и пришли ко мне. И сам потрудись явиться.

– Ой-ой! – простонала мембрана голосом Рывкина. – Ей-Богу, шеф, я боюсь этой бабы! Когда я смотрю на нее, мне кажется, что я говорю с дьяволом. У нее нет души, даром что внешность -будто херувим с открытки. Может, как-нибудь без меня?

– Хватит! – рявкнул Меткович. – Делай, что говорят, – и швырнул трубку на место.

Посмотрев на календарь, он вспомнил, что приближается день карнавала.

Колонна растянулась. Машины покрылись грязью, как ботинки бродяг к концу лета. В кабинах нестерпимо воняло потом.

Близилась ночь. Бронетранспортер шел в хвосте, и его железное брюхо уже третий час собирало пыль от всей колонны. Пыль забивалась в горло. Ридану хотелось сплюнуть, но сплюнуть было некуда.

Это была самая крупная акция за последние месяцы.

Волонтеры выехали всеми наличными силами. Целый день они парились на жаре за городом и лишь под вечер тронулись обратно. Работа была еще впереди. Ежегодный карнавал собрал на городских улицах огромные толпы, и с наступлением ночи к ним присоединились новые десятки тысяч. Карнавал! Люди словно позабыли обо всем в безумии красок и звуков. Хотя, конечно, это было не так.

Горган намеревался провести масштабную си-обработку. Идея родилась давно, однако одобрили ее не сразу и не все. Основной довод против заключался в опасении, что такой вариант отпугнет немногочисленных пока сторонников. Зато в случае удачи можно было приниматься за соседний Ганьо, который давно ждал своей очереди.

Но все сходились во мнении, что подобный отдых вряд ли кому понравится. И было решено поутру демонстративно убыть из города, в полном снаряжении. Возможно, это и не успокоит самых подозрительных, но для большинства будет достаточно.

Целый день безделья вымотал сигнизаторов. Теперь они пребывали не в лучшей форме. К тому же они сознавали, что через несколько часов им предстоит испортить тысячам людей праздник. Многим от этого было не по себе.

Оружие сегодня проверялось с особой тщательностью. На подчиненных Серверы ложилась огромная ответственность. От их работы в ближайшее время совершенно прямым образом зависела жизнь остальных волонтеров.

Здоровый рыжий сигнизатор, сидевший справа от Ридана, утерся рукавом комбинезона.

– Я вот чего думаю: может, мы уже в аду? Это ж немыслимо, чтобы такая жара, – он огляделся. – А? И дэволюры -ожившие покойнички. Все сходится.

Кто-то коротко рассмеялся, как подавился. Остальные тряслись молча, с ненавистью жуя пыль на зубах.

Ридан изредка поднимался, просовывал голову в верхний люк и разглядывал неоновое зарево, плывшее впереди. Город был уже близко.

Напротив, подпрыгивая на жесткой скамье, сидел Хвощ. Ван поймал его подозрительный взгляд.

– Ты учти, – прогнусил Хвощ, напрягая голос. – Ты учти, я за тобой следить буду!

Ридан отвернулся, сэкономив слова. Он твердо решил распрощаться с черно-белыми, и десять тысяч хвощей не могли тому помешать.

Колонна остановилась. Ридан снова выглянул.

Уже совсем стемнело. Стоп-сигналы впереди стоящих машин с трудом различались сквозь облака пыли.

В стороне, над городом, полыхали небеса. Фейерверк немыслимых красок сотней языков лизал обмиравшую ночь.

Мимо проехал открытый вездеход типа "smoll army".

За рулем сидел Сервера. Он остановился возле транспортера и постучал по броне. Показался водитель. Сервера что-то отрывисто приказал ему и тут же отъехал.

В десантном отсеке зазвучали раздраженные голоса: – Что? Что? Чего он'сказал?

– Пошли вы... – Водитель отмахнулся, и тут же пивная банка смазала его по затылку.

– Ты, это, не дури! -выкрикнул рыжий.

Водитель обернулся с перекошенным от злости лицом. Однако, оглядев ребят, он заметно остыл и сказал: – Въезд в город закрыт. Придется через Пакгаузы.

Пакгаузы – мрачный, дрянной и самый грязный из всех районов города. Перспектива колесить там никого не обрадовала.

Транспортер рыгнул соляром и двинулся. Теперь он шел вторым. За ним следовал крытый грузовик и дальше – один из "магирусов". Громоздкие машины с трудом проталкивались сквозь узкие кишки улиц. Водитель бешено выкручивал баранку.

Колонна втягивалась в длинный проезд, который шел под уклон. Он был столь узок, что в нем не разъехались бы и два детских велосипеда. По обеим сторонам выстроились здания складов, облупленных и уродливых, и мелких магазинов оптовой торговли. Возле них громоздились бочки и груды ящиков.

Ридан по плечи пропихнулся в люк и безрадостно озирался по сторонам. Стены домов напоминали доисторические пещеры. Мостовая почему-то блестела, словно покрытая инеем.

Ван ощутил толчок где-то внутри. Поморщившись, он нырнул вниз. Если бы он подождал еще несколько секунд, то, возможно, заметил бы человеческую фигуру, скрючившуюся у стены за пожарным гидрантом.

Бам. Бам. Вам!

Снова толчки в животе.

Это становилось неприятным. Словно чьи-то пальцы мяли желудок.

Машины сбавили скорость. Они еле ползли. У людей в них возникло ощущение тревоги и чего-то еще, отвратительного, страшного. Лица волонтеров в скупом свете плафона сделались неживыми.

– Чего это я съел... – проговорил задумчиво рыжий и потрогал живот. Несколько пар глаз с жадным вниманием уставились на него.

– И у тебя?..

Бам. Бам. Бам -бамм!

– Чего это, братцы, происходит?!

Неведомые пальцы, оставив желудок, принялись варварски за кишки, словно вязали из них морские узлы.

– Бра-атцы, кто-то роется в моем ливере...

Превозмогая дурноту, Ридан посмотрел на Хвоща.

Обычно краснорожий, сигнизатор позеленел, как стручок, и почти сполз на пол.

Транспортер качнуло. Водитель вывернул в сторону и ударил по тормозам.

– Ур... ур-р... -хрипел он, уползая к нижнему люку.

Через секунду Ридан понял, отчего водитель спешил. Он рванулся с места. Ощущения внутри были непередаваемы. Такой эффект примерно мог вызвать литр касторового масла, введенный с помощью клизмы.

Все повыскакивали. У люка возникла давка, так что вовремя выбраться успели не все. Тяжелая волна отвратительного запаха наполняла боевой отсек.

Ван спрыгнул с брони, охнул и откатился к кирпичной стене. Поднявшись на колени, он остервенело задергал "молнию" комбинезона. Потом плюнул и бросил.

Узкий проезд почему-то не был освещен. Различить окружающее позволяли только прожектора да полная луна. Лучи прожекторов метались, неслась бесконечная ругань. Ван заключил, что остальные находились в одинаковом с ним состоянии. Он поднялся, с отвращением оттопыривая комбинезон сзади.

Началась стрельба. Безумная, бессмысленная стрельба -во все стороны. В ответ -ничего. Полная неподвижность. Проезд выглядел мертвым уже тысячу лет.

Несколько минут волонтеры были дезорганизованы.

Их можно было брать голыми руками, если бы нашлись желающие. Но желающих что-то не было видно. Похоже, тот, кто устроил этот турнир, имел иные намерения.

На крыше транспортера со скрежетом провернулась турель. Ствол крупнокалиберного пулемета качнулся, поглядел туда-сюда, выбирая. Человек за ним что-то закричал, надсаживаясь. То был рыжий. Прожектор рядом с ним вспыхнул и выбелил верхний этаж дома напротив. Метнулся дальше, выше.

Пулемет выплюнул очередь. Короткую. Еще разок.

Ридан зажал уши. Гильзы со звоном разлетались по сторонам.

Крупнокалиберный замолотил без перерывов. Ван посмотрел, куда он бил. Это был снятый, недостроенный этаж развалюхи-магазина.

Мысленно Ридан одобрил сообразительность рыжего. Здесь было впрямь удобно разместить ту гадость, из которой их сейчас обрабатывали.

Пули 12,7 разносили этаж. Там все заволокло кирпичной пылью, разлетались обломки. Стоял оглушительный грохот, но все же Ван услышал, нет, скорее почувствовал какое-то движение сзади. Он оглянулся.

По мостовой вниз устремился водяной поток. Источником служили гидранты возле мебельного склада. Вода была уже близко, и она странно пенилась. Ридан провел рукой по асфальту. Под пальцами он ощутил сухой колючий порошок, очень твердый, будто толченое стекло.

В этот миг вода добралась и до него. Он приподнялся и тут же упал. Попытался встать – снова свалился.

Трение исчезло. Ван с трудом поднялся на четвереньки, не делая лишних движений. Обернулся.

Он увидел, как семидесятитонный "магирус" качнулся, словно подхваченное прибоем бревно, и медленно, торжественно заскользил вниз под уклон. Его разворачивало на ходу.

Через минуту "магирус" надвинулся на крытый брезентом грузовик. Автомобиль отбросило к стене, где он и остался, зацепившись бортом за навес крыльца. Притертый к тротуару транспортер еще держался. Его пулемет лупил без передышки.