Текст книги "Обратный отсчет"

Автор книги: Андрей Бельтюков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)

И в то же время усилия партнера овладеть ею всецело вызывали у Батур лишь снисхождение, но притом льстили тщеславию. Она никогда не понимала мужчину до конца, того, что им движет. Однако Леа прекрасно сознавала, какой властью обладает, и не стеснялась ее использовать.

Три года назад способную журналистку заметил один из помощников Метковича. С тех пор деятельность Леа была неразрывно связана с Бюро.

К главным воротам базы она прибыла на такси.

Охранник в форме морской пехоты с нашивками сержанта нагло уставился на нее, ощупывая взглядом. Батур молча предъявила свое удостоверение. Он взял из рук, преувеличенно внимательно изучая фотографию.

Потом вызвал напарника. Тот явился и тем же масленым взглядом уперся в Леа. Она отвернулась.

В маленьком помещении пропускного пункта сделалось тесно. Пахло потом и какой-то кислятиной. Сержант долго звонил по телефону. Потом, со странным выражением лица, вернул документы и сказал напарнику: – Форт-кэп, проводи, – и криво ухмыльнулся при этом.

Они вышли на территорию базы. Рядом стоял джип, измаранный камуфляжными пятнами. Морской пехотинец уселся за руль, и они помчались мимо неуклюжих безобразных строений, складских корпусов и верениц тяжелых грузовиков.

Джип остановился возле белого десятиэтажного здания, почти сплошь стеклянного, возвышавшегося над остальными.

Возле входа дожидался высокий, с невероятным загаром офицер в черном мундире с серебряным аксельбантом. Он кивнул Леа: – Пойдемте.

Они вошли в вестибюль. Им пришлось миновать несколько рубежей охраны на первом этаже, возле лифта и в коридорах. Все прошло быстро и без малейших затруднений.

Леа подумала, что Рывкин действительно знает дело.

Представители прессы еще никогда не проникали на территорию базы. Но для Рывкина, видно, невозможного не существовало.

Она вошла в огромную, богато убранную приемную.

Сопровождавший ее офицер остался за дверью. Облицованные красным деревом стены, украшенные громадными полотнами батальных сцен на море, ручной работы ковер во весь пол. Огромное – от пола до потолка – окно. Оно открывало чудесный вид на залив. Все это производило впечатление.

Направо от входа за тяжелым письменным столом сидел румяный адъютант, серебра на мундире которого хватило бы для столового набора на двенадцать персон.

Батур сказала: – Леа Батур, корреспондент "Мишени". Мне назначено.

Адъютант с удовольствием посмотрел на нее, приподнялся и сказал: Минуту.

Он поднял телефонную трубку и тихо произнес:

– Господин адмирал, пресса...

Недоговорил, секунду молчал, потом тихо выдохнул: "Слушаю", встал и распахнул дверь:

– Господин адмирал ждет вас.

Молодость адмирала поразила ее. Похоже, ему не было сорока. Черноволосый, плотного сложения человек, одетый в белоснежный китель. Волосы гладко зачесаны назад. Лицо бесстрастно, но глаза, а в особенности линия рта, выдавали природную жестокость.

Леа приближалась. Адмирал стоя поздоровался и предложил садиться.

– Кофе?

– Да

Адъютант тут же, словно только и ждал, внес поднос с двумя дымящимися чашками.

– Прошу вас.

Дверь закрылась. Адмирал молча разглядывал сидящую перед ним женщину. "Сейчас она игриво скажет, – подумал он, – что пришла брать интервью, и попутно станет демонстрировать свои прелести". На миг ему захотелось предложить взять что-то другое и посмотреть, как исказится это хорошенькое лицо.

– Мы договаривались, что я проинтервьюирую вас, – произнесла Леа, прихлебнув кофе из маленькой изящной чашечки.

Адмирал усмехнулся:

– Так приступайте. У вас двадцать минут.

– Я не собираюсь этого делать.

Возникла пауза.

– Да? И чем же вы хотите заняться?

– Мы поговорим.

Адмирал провел ладонью по лбу. Он постарался унять нараставшее раздражение, лицо его оставалось непроницаемым.

– С чего вы взяли, что у меня есть желание просто разговаривать с вами?

Поставив чашку, Леа раскрыла сумочку, извлекла из золотого портсигара тонкую длинную сигарету и закурила. Адмирал не предложил ей огня.

– Полагаю, вы не откажетесь. Потому что тема будет самой интересной из всех возможных. Речь пойдет о вас.

Решающая минута. Если сейчас он вызовет своего порученца и велит ее выставить, все рухнет.

Адмирал продолжал сидеть молча.

– Наш разговор необходим, – твердо сказала Леа. – Разумеется, он не для печати.

– Скажите, вы действительно сотрудник журнала?

– Да. Но сейчас это частный визит.

Адмирал откинулся на спинку кресла. Он рассматривал Батур, словно котенка, нагадившего в ботинок.

– Постараюсь излагать сжато. Если факты вас не заинтересуют, я уйду. И прошу терпения – двадцать минут мне наверняка хватит.

Рука адмирала потянулась к кнопке звонка.

– Мы на самом краю, – быстро сказала Леа. – Кризис для большинства явился неожиданностью. Правда, его предсказывали еще пару лет назад. Но теперь мало кто помнит об этом. Многие ни о чем не желают помнить, не желают думать. Но кто-то все-таки должен!

– Нельзя ли ближе к делу, -перебил адмирал. – Без предисловий.

– Ближе некуда. Так вот: в стране существует некоторое... некоторое объединение людей, интеллектуалов, способных позаботиться о будущем страны. Это влиятельные люди. Но пока их не много и возможности их ограничены.

– Вы обратились не по адресу, -сказал адмирал, -я не интересуюсь политикой.

– Не говорите ерунду! Главнокомандующий военноморскими силами страны не может стоять вне политики. И ваше положение позволяет значительно влиять на события. Я предлагаю войти в тот круг, о котором упомянула.

– Это и есть факты, которые вы хотели мне сообщить? – бесстрастно спросил генерал.

Леа плавно закинула ногу на ногу.

– Да, но не все. Вам приходилось наблюдать дэволюров? – неожиданно спросила она.

Кадык адмирала совершил движение вверх-вниз.

– Приходилось, – спокойно ответил он, – приходилось, естественно.

– А дэволюров, подвергшихся сигнизации?

– Тоже. И не раз. Вас интересует впечатление?

Леа кивнула: – Уроды. Вот и все, больше я не могу ничего сказать.

Адмирал вдруг снова потянулся к кнопке, и Леа поняла, что момент настал.

– Возможно, вам тяжело будет узнать, но главнокомандующий ВМС – тоже урод. По вашему определению.

Рука адмирала замерла.

Батур ткнула сигарету в пепельницу и вновь расстегнула сумочку, лежавшую у нее на коленях.

Глаза адмирала сузились, лицо потемнело.

– Вы сошли с ума, – процедил он, – вы даже не представляете, что делаете. Я не знаю, кто вас подослал, но я обязательно это узнаю. И вам не поможет ни ваша "Мишень", ни сборище анонимных умников, если только они существуют.

Адмирал подался вперед и взглядом впился в Леа. От его невозмутимости ничего не осталось.

Однако на Батур это не произвело впечатления.

Главнокомандующий ошибся. С тем типом женщин, к которому принадлежала его посетительница, было невозможно чего-нибудь добиться угрозами. Кроме того, как репортер Леа умела осадить любого – иначе она не могла бы профессионально работать.

– У вас пахнет изо рта, вы знаете? – равнодушно заметила Леа.

Адмирал отпрянул.

– Вот, почитайте, – сказала Батур и бросила перед ним на стол конверт, который вытащила из сумочки. – Здесь неопровержимо доказывается, что Рондон Льюис и Тамара Грай были одними из первых дэволюров. Конечно, тогда об этом ничего не знали. Они вступили в брак, в результате родился мальчик, ставший волею судьбы адмиралом Льюисом. И дэволюром во втором поколении.

Адмирал покосился на конверт:

– Это бред. Всем известно, что процесс дэволюции начался лет двадцать назад. А мне сорок два года. И родители никак не могли... -Он замолчал.

– Нет, это не бред, – возразила Батур, слегка покачивая ногой, процесс достоверно был обнаружен около двадцати лет назад. Начался он значительно раньше. Тому тоже есть доказательства. Загляните в конверт.

Он читал около получаса. Когда адмирал снова поднял глаза, перед Батур сидел совсем другой человек.

– Что вы хотите? – негромко спросил он. – Я все равно не стану участвовать ни в какой подпольной организации.

– Я и не предлагаю вам роль карбонария, – Леа улыбнулась. – Вы опять торопитесь с выводами. Я успела сообщить лишь половину. Самое интересное впереди. Документального подтверждения вы не увидите, хотя оно безусловно существует. Пока вам придется поверить мне на слово.

Адмирал Льюис молчал.

– Много лет назад, в 1874 году, -теплым проникновенным голосом произнесла Леа, – в семье одного британского подданного родился мальчик. Это был не обычный ребенок, ему выпала удивительная участь. В тридцать четыре года он уже был министром торговли страны. В тридцать шесть министром внутренних дел, а еще через год получил пост морского министра. Вы уже догадались, о ком речь?

– Гадание – не моя профессия, – мрачно ответил Льюис.

– Ничего, сейчас сообразите. В 1940 году этот человек стал главой коалиционного правительства. Теперь вам ясно?

– Думаю, да, – медленно проговорил адмирал. – Какое ко мне это имеет отношение?

– Непосредственное. В 1921 году тот человек посетил – тогда он служил министром колоний – нашу страну. Это была непродолжительная поездка, но, помимо государственных, она имела одно частное следствие, оставшееся почти никому не известным. Не прощло и года, как на свет появилась крошечная девочка, в чьих жилах текла британская кровь. Это может показаться невероятным, да, но чего только не случается в мире. Все произошло именно так.

– Ну и что? – Адмирал встал и подошел к окну. Он повернулся к Батур спиной и смотрел на залив, на белые силуэты судов, скользящих по его сверкающей глади.

– Что?.. – задумчиво повторила Леа. Она вновь закурила и выпустила дым из ноздрей. – Девочка та выросла, а когда она стала взрослой и вышла замуж, у нее 29 тоже родился сын. Она назвала его Рондоном, в память о своем муже, который погиб к тому времени. Его фамилия была Льюис.

Батур посмотрела на прямую, затянутую в китель спину адмирала.

– Вы слышите? Сэр Уинстон, Великий Премьер, был вашим прадедом!

Льюис резко обернулся.

– Так! – громко сказал он. – Теперь я понял – вы связаны с Бюро!

Леа пожала плечами:

– Да. Ну и что?

– Они вас подослали. Они ковырялись в моей жизни, словно в кастрюле с супом. А теперь...

– Надеюсь, – перебила его Батур, – с вами не случится истерики?

Адмирал выдохнул сквозь зубы. Он вернулся к столу и опустился в кресло. Поднял руку и взмахнул ею, словно проводя невидимую черту.

– Все, что я услышал, чрезвычайно увлекательно, – сказал он. – Если вы закончили, то я не хотел бы вас задерживать.

"Боже, -подумала Батур, -неужели придется разжевывать до конца?"

– Послушайте, я сообщила два факта. Первое – некий адмирал является потомком выдающегося человека. Второе – адмирал этот – дэволюр. Вывод напрашивается сам.

Льюис молчал.

"Он хочет, чтобы я произнесла это вслух. Или всетаки не понимает?"

– Адмирал, у вас ведь нет детей. Теперь вы понимаете почему. Но совершенно точно известно, что через два месяца вы станете способны.

– И мой сын, – он уже совершенно владел собой, – будет похож на него?

– Похож? Это и будет он! Сэр Уинстон. Но жизнь ему подарит не ваша жена. Есть женщина...

– Что? Какая еще женщина?

Леа поморщилась:

– Да-да! Вам придется переспать с ней. Ведь рождение великого человека стоит рогов вашей супруги, не так ли?

– Вы словно ставите ультиматум.

Леа удивленно посмотрела на него: – Мне кажется, в этом нет необходимости. Но если вы заупрямитесь, то, конечно, Бюро окажет давление.

– Вы шантажируете меня?

– Да с какой стати! Послушайте, неужели ситуация вас не удивляет? Это же уникально!

Адмирал косо посмотрел на нее: – Какая-нибудь потаскуха?

Батур расхохоталась. Она подумала, что верно оценила его. Адмирала не слишком заинтересовала миссия, но женщина – в этом Леа не сомневалась! женщина пробудила его любопытство.

– Вовсе нет, – сказала Батур, смеясь. – Обычная женщина, довольно привлекательная, кстати.

– Это замужняя дама?

Леа покачала головой: – Нет. Хотя, даже будь она замужем, это бы нас не остановило.

– Похоже, вас вообще ничто не может остановить, – отрывисто сказал адмирал.

Леа с беспокойством взглянула на него. Ей не понравился тон.

– Наверное, вы думаете, что приперли меня, – адмирал поставил на стол локти и сцепил пальцы. – Но вот как вам понравится такой план: я сейчас вызову охрану и дежурный офицер пригласит вас на "Бардик". Он будет вежлив, но настойчив. Эсминец уходит всего на два месяца. По возвращении будет отличный материал. Как вам мое предложение?

– Потрясающе, – ответила Леа. – В другой ситуации я бы просто ухватилась за него. Но теперь вынуждена отказаться.

– Почему? – Огорчение в голосе адмирала прозвучало вполне искренне.

– Наш главный падок на сенсации. Накануне я отдала ему пакет, предупредив, что там – бомба. Договорились подождать пару дней. Если не вернусь, редактор вскроет его сам. Теперь тест на сообразительность: что было в пакете?

Адмирал с любопытством рассматривал Леа.

– Вы все-таки шантажистка, -наконец, заключил он.

Батур нетерпеливо передернула плечами.

– Давайте заканчивать, – она быстро посмотрела на часы. – Но в этом деле есть одна сложность. Женщина, о которой я говорила, недавно уехала из города. Ее вообще нет в стране.

– Она иммигрировала?

– Нет. Отправилась в отпуск. Этого нельзя было предвидеть. Сейчас она на борту круизного лайнера пересекает Атлантику.

– Когда возвращается судно? – Адмирал спрашивал словно нехотя.

– Через месяц. Будет уже поздно. Вы должны отыскать способ доставить эту особу сюда не позднее чем через десять дней.

Пауза.

– Ее имя?

– Анна Малик.

– Я дам ответ завтра, – через некоторое время сказал адмирал.

– Вы должны решить все сейчас. – Глаза у Леа сузились.

– Я дам ответ завтра! – Голос адмирала звучал невыразительно, но, внимательно посмотрев на Льюиса, Леа поднялась. В дверях она обернулась:

– Я жду до трех часов пополудни завтра. И можете не желать мне спокойного отдыха – я чутко сплю по ночам.

Адмирал позвонил вечером.

Еженедельник "Мишень". Редакционная статья. (В сокращении.)

"Спросим себя: кто не слышал об этом? Впрочем, сразу оговоримся, сказать "проблема" -значит не сказать ничего. Дэволюция. Мы знаем о ней много и в то же время удивительно мало. Она наталкивается на отчуждение уже в силу своего названия. Де-эволюция, обратное развитие.

...Если просмотреть публикации тех лет, отстоящих от нас почти на четверть века, видно, что их общий тон – смущение. Не удивительно. Первые материалы о людях, чье потомство – генетически точные копии их собственных родителей, воспринялись скептически. Однако вскоре были получены неопровержимые доказательства.

Многие, вероятно, помнят австрийца фон Рооба, челюстно-лицевого хирурга, разработавшего уникальную методику антропоморфной идентификации. Он, пожалуй, первым всерьез занялся дэволюцией, хотя тогда этого термина еще не существовало.

Фон Рооб работал с сиамскими близнецами. Изучая польскую пару (родители Артур и Ева Крешевские), он поразился схожести близнецов с их прадедом, Лехом Повальским. Так как бренные останки были завещаны им Краковскому университету, имелась возможность провести исследования. Фон Рооб доказал, что Повальский и его правнуки-близнецы анатомически идентичны. Это, конечно, не означало личностных совпадений.

То была тема иных работ, проделанных другими, но начало все-таки положил фон Рооб.

...На смену смущению пришла эйфория. Слова "мы повторяемся в наших детях" перестали быть лишь красивой метафорой. Безусловно, то не являлось бессмертным: ведь появившийся на свет ребенок дэволюра представлял собой только копию жившего некогда человека. Его память была чиста: обычный ребенок, которого необходимо учить и воспитывать. И тем не менее многие оказались в плену у волшебной сказки.

В первую очередь люди, потерявшие близких. Это казалось выходом.

Однако эйфория продолжалась недолго. На смену ей пришел страх.

...Возникла страшная ситуация – проблема была и одновременно как бы не существовала. Она оставалась чисто кабинетным явлением. Определить, является ли человек дэвфлюром, по внешности оказалось совершенно невозможно. Требовались тонкие лабораторные исследования. Поэтому у большинства возникло ощущение, что все это как-то далеко и прямого отношения к ним не имеет. Пока не выяснилось, что от брака обычного человека и дэволюра в пятидесяти процентах рождается дэволюр. А от обоих родителей-дэволюров – в ста процентах случаев.

По оценкам специалистов, при условии свободы половых контактов, выходило, что через тридцать – тридцать пять лет все население страны начнет обратное движение по эволюционному пути. Эти-то выводы и породили новую волну паники.

Остроту ситуации несколько сглаживала высокая смертность среди дэволюров, а также то, что впоследствии было названо "дискретной стерильностью".

Речь идет о способности дэволюров давать жизнеспособное потомство лишь в особые периоды, разделенные значительными, до многих месяцев, интервалами.

За это время происходила смена воспроизводимого генотипа, примерно на одно-два поколения. Иными словами, по мере взросления дэволюра ребенок, зачатый им, являлся копией своего более раннего предка.

Какого именно, оставалось неясным. Но и это затруднение было преодолено, и выросла целая сеть так называемых Генеалогических Бюро. Они вычисляли, чья копия может появиться на свет от того или иного брака. Надо отдать им должное – они научились работать. Прогнозы имели неплохую статистику. Однако эта деятельность породила массу проблем нравственного порядка – ведь для достижения желаемого часто приходилось идти на кровосмесительные браки.

Впрочем, у многих дэволюров такие проблемы не возникали. У них выработалась особая мораль, ориентированная только на результат. И браки между братьями и сестрами были одним из самых невинных.

...Произошел раскол. И затронул он все слои, от низших до самых привилегированных. Ситуация, казалось, зашла в тупик. И вот тут-то был обнаружен метод оперативного распознавания де-эволюционного признака. Да, речь идет о сигнизации. Это был способ очень жестокий и очень действенный.

Особое си-излучение вызывало у людей-дэволюров(в отличие от обычных) необратимый метаморфоз костных образований. Это чаше всего сводилось к гипертрофированному разрастанию костей черепа, причем за весьма непродолжительный малый срок. То есть в большинстве случаев к тяжкому уродству.

Метод существовал, но воспользоваться им не решались. Было предложено провести всему населению поголовно взятие лабораторных проб. Правительство пошло на расходы. Как-то выделить людей-дэволюров казалось необходимым, потому что положение в стране грозило выйти из-под контроля.

...Стоит ли удивляться, что на пункты тестирования почти никто не явился. Отчасти это напоминает историю с лекциями по атеизму – верующие на них не ходят, а неверующих не стоит и убеждать.

И тогда возникли полулегальные военизированные отряды-подразделения так называемых сигнизаторов. Они действовали на свой страх и риск. Они разъезжали по стране, обрабатывая массовые скопления людей си-излучателями. Результат их действий во многом был непредсказуем, но у этих отрядов нашлись влиятельные покровители. Покровители, как правило, оставались в тени. А сигнизаторы и поныне продолжают свой "крестовый поход".

...За последние два года на нас обрушилась лавина. Стычки, расправы, забастовки и демонстрации.

Мы приблизились к моменту, когда каждый так или иначе должен определить свое отношение. Но в настоящее время ни защитники, ни противники свободного развития дэволюров не могут указать действенных путей решения проблемы. Зловещий знак витает над всеми нами, и не нужно быть провидцем, чтобы разглядеть его в небесах.

Кое-где уже издаются приказы о насильственном изъятии детей у родителей-дэволюров. Дальнейшая бездеятельность граничит с самоубийством. И каждая новая жертва ляжет на совесть... на чью совесть она ляжет на этот раз?.."

С гор наступал вечер. По каменной мостовой зашуршали струйки песка, солнечный шар, словно глаз дракона, подернулся бледной дымкой. Все обещало душную ночь.

Целый день Ван Ридан провел на улице. Он все-таки оставил машину и бродил пешком. Он надеялся, что постепенно успокоится и сможет трезво оценить события. Но спокойствия не было.

Денег не было тоже. Можно сказать, у него вообще ничего не осталось. Утром он захватил лишь небольшую наличность. Документы, кредитная карточка – все осталось в квартире. Он боялся туда вернуться.

Непонятно, куда деваться с пригоршней монет, без машины. Вечером Ридан наведался к своему "триумфу".

Машина оказалась на месте, но приблизится к ней он не решился: за автомобилем вполне могло вестись наблюдение.

Конечно, можно было пойти в полицию. Он не виноват, в конце концов. Несчастный случай. Но... Вот именно – но!

Невозможность предвидеть, чем обернется эта ужасная история. Полицейские запросто могут пришить ему убийство. Будет суд. Вероятно, его оправдают. Но огласка значит...

Это значит -прощай квалификационные экзамены.

Ему уже не удастся стать доктором. Даже если его оправдают, подобная известность будет губительна для карьеры. Переехать?.. Куда? Все летит к чертям!

О Господи! Что же делать? Ужасно некстати поссорился с Нэнси. Не стоило с ней расставаться. Но теперь уже поздно.

Ван впервые пожалел, что у него нет родственников.

Ранее это обстоятельство представлялось ему изрядным преимуществом.

Но что ж теперь делать? Попрошайничать на улицах?! Ридан остановился.

Впрочем, в Ганьо живет его давний знакомый. В сезон он работает смотрителем на пляже. Недели на две, пожалуй, он сможет его пристроить. Придется что-нибудь наплести.

От мысли о неизбежном вранье, которое обязательно повлечет за собой новое, у него разболелась голова.

Начался слабый дождь. В сочетании с изнуряющей духотой он производил странное впечатление.

Почти стемнело. Ван ускорил шаги и вскоре оказался на Западной стороне. Он зашел в телефонную будку.

Поколебавшись, набрал номер полицейского управления.

– Я потерял машину, – сказал Ридан, голосом подражая пьяному. – А может, ее угнали? У меня "триумф"...

– Имя, номер машины, -небрежно проговорила телефонная трубка.

Ван продиктовал номер. Наступила короткая пауза, потом что-то щелкнуло, и другой голос, холодный и властный, спросил:

– Откуда вы говорите? Мы нашли вашу машину. Можете за ней приехать?

– Н-нет... – Ридан часто задышал.

– Вы звоните из дома? – спокойно осведомился тот же голос.

Совершенно отчетливо Ван понял, что они знают – звонит он не из дома.

– Нет. Я в гостях...

– Мы вам ее пригоним. Адрес?

Ридан лихорадочно соображал, успели или нет засечь этот телефон-автомат.

– Зеленый переулок, пять. – Он назвал место неподалеку. – Но до утра мне машина не понадобится. Не к спеху...

– Ничего. Будьте внизу.

Ридан вышел из будки. Указанный переулок находился в пяти минутах ходьбы. Свернув на него, он отыскал нужный дом. Затем перешел на противоположную сторону и, зайдя в ближайший подъезд, поднялся на третий этаж. Из окна лестничного марша был прекрасно виден весь переулок. Ридан все время смотрел на часы.

Ровно через три с половиной минуты внизу скрипнули тормоза. Возле дома номер пять остановилась машина. Из нее вылезли четверо в штатском. Даже неполноценный признал бы в них полицейских.

Они задрали головы и принялись рассматривать освещенные окна. Потом один остался возле машины, а остальные зашли в подъезд.

Ван не стал дожидаться окончания их работы.

Теперь полиция знает, что он в городе. Они, конечно, поймут, что он их одурачил. Но долго водить за нос этих ребят не в его силах.

В полной темноте он разыскал улицу Крестера. Она была плохо освещена, и он дважды прошел ее из конца в конец, прежде чем обнаружил темные металлические ворота. Рядом виднелась узкая, как змеиный зрачок, дверь.

Он позвонил.

Щелкнул электрический замок. Ридан распахнул дверь. Открылся небольшой коридор, ярко освещенный, перегороженный блестящим металлическим турникетом. Тут же – стеклянная будка. Рядом с ней боком стоял охранник. Он скосил глаза и передвинул на грудь пистолет-пулемет.

Мне рекомендовали обратиться сюда, – сказал Ван Ридан, – один человек... я не знаю его имени, но он обещал мне помочь.

Охранник внимательно оглядел его: – Повернись к стене.

Ридан повиновался.

Охранник молниеносно обыскал его и тут же сказал:

– Проходи.

Скрипнула педаль турникета. Ридан миновал будку.

– Пока никуда не уходи, – сказал охранник. – За тобой придут, меня предупреждали. Я буду наблюдать.

Ридан ничего не имел против того, чтобы за ним наблюдали. Подумалось, что хуже от этого не станет. Он вышел через внутреннюю дверь и остановился рядом, разглядывая ярко освещенное пространство, заполненное людьми и машинами, где происходила сосредоточенная и непонятная для него работа.

В эти часы обводное шоссе было свободно. Сервера привычно гнал машину. Справа громоздились близкие горы, слева, далеко внизу, блестела водная поверхность залива. Стояла невозможная жара, но в салоне было еще сносно.

День начинался суетливо. С утра ему позвонили и попросили срочно приехать. Звонил человек, которого Сервера знал давно. За годы службы в морской полиции у Серверы было немало осведомителей, некоторые из них пригодились и теперь.

Ехать не слишком хотелось. Сервера, который возглавлял в отряде службу безопасности с десятками людей, мог послать любого. И тем не менее отправился сам.

Он добрался быстро, однако все-таки опоздал. Старый цирюльник оказался прав. Клиентами была чета дэволюров, но к приезду Серверы мужчина был уже мертв. Несчастный случай – Сервера убедился в этом через минуту. Делать ему здесь больше было нечего, но невольный убийца привлек его внимание. Как у большинства полицейских, у Серверы развилось чутье на людей, попавших в безвыходную ситуацию. Сейчас был как раз такой случай. Этот рослый брюнет попал в плохую историю, хотя внешне держался.

В такие минуты люди часто слушают того, кто окажется ближе. Сервера подумал, что молодой человек может быть полезным. Он подсел к нему в машину.

Через пятнадцать минут он уже не сомневался, что парень появится у них в отряде. Похоже, это был его единственный выход.

Утро пропало, но день оставался свободным. Впереди намечались два дела, и оба приятные. Горган расплатился чеком сразу за три месяца, и получилась солидная сумма. Требовалось заехать в банк, чтобы часть обратить в наличные.

Вечер же предполагалось провести в обществе приятной молодой особы, с которой он познакомился на прошлой неделе. Их свел Эрик Халлен, которого все звали просто Хвощом. Он казался простоватым, но был предан и исполнителен. Преданность его Сервера весьма ценил. Халлен без колебаний отказался от Марианны, хотя на вечеринку ее приглашал для себя.

Вспомнив о Марианне, Сервера ощутил приятное волнение. Он представил, как мужчины в кафе станут оборачиваться и глазеть на ее ноги. Девица в самом деле была пикантна. Ее круглая попка просто не выходила из памяти. Марианна безусловно стоила потраченных часов. В отряд Сервера надеялся вернуться к полуночи.

Дорога шла под уклон, и он сбросил газ. Показались первые здания Восточной стороны – района, сплошь занятого банками и конторами. В одном из них был открыт счет Серверы.

Метрах в ста впереди маячил трейлер-рефрижератор.

Он мчался по осевой, не желая менять выбранный курс.

Сервера нагнал и стал обходить его слева. Неожиданно грузовик подался к нему, и Сервере пришлось вывернуть на встречную сторону. Прямо в лоб приближалась машина. Стиснув зубы, он вжал в пол акселератор и буквально на последнем метре обошел трейлер. Пот градом катил с него. Он понимал, что едва не погиб.

Донеслись завывания сирены, и в зеркало Сервера увидел позади патрульный мотоцикл. Похоже, что он свалился с неба. Сервера готов был поклясться, что минуту назад на два километра вокруг не было ни одного легавого. Чувствуя нарастающее раздражение, Сервера снизил скорость, надеясь, что интересы патрульного лежат в другом измерении.

Эти надежды не оправдались. Полицейский обогнал и знаком приказал ему остановиться. Сервера затормозил в трех метрах от его мотоцикла. Он не стал выходить, а только опустил стекло.

Полицейский грузно слез со своего мотоцикла, расстегнул кобуру и неторопливо приблизился. Сервера недовольно наблюдал за ним. Это был краснолицый детина, плотный, мокрый от пота, с маленькими глазками, цепко глядящими из-под шлема, со светлыми усами щеточкой. Сервера сразу, отчасти, вероятно, из-за антипатии к мотоциклам, почувствовал к нему неприязнь.

– Хоп, – вместо приветствия сказал он, – побыстрее, в чем дело? Полицейский уставился на него и причмокнул.

– Ты превысил скорость, – грубо сказал он. – Я все видел. Заплатишь штраф.

– Если ты все видел, тогда догоняй трейлер. Он меня чуть не убил. С него и получишь, – Сервера отвернулся, собираясь поднять стекло, но легавый просунул лапу в салон и схватил его за плечо.

– Не умничай, -прошипел он, брызгая слюной, -я сказал -штраф!

Сервера поймал его кисть и вывернул на себя и вниз. Полицейский скривился от боли. Он присел и отдернул руку. Сервера включил зажигание. И в этот же момент в висок ему уперся ствол револьвера.

– Подними руки, гадина, – хрипло сказал полицейский, – вылезай из машины!

Глядя на его искаженное, с мутными глазами лицо, Сервера подумал, что малый слегка перегрелся. Но затевать ссору не хотелось. Поэтому он улыбнулся и медленно проговорил:

– Хорошо. Я заплачу. Убери свою пушку.

Револьверный ствол сильнее уперся ему в голову и оцарапал ему кожу.

– Я сказал – поднять руки и выходить. У тебя пять секунд.

Он не шутил. Револьвер твердо сидел в его ладони.

Сервера плавно поднял руки к затылку. Полицейский рывком открыл дверцу. Не торопясь Сервера выбрался на пыльную горячую обочину.

– Зачем тебе это надо? Я же согласился на штраф.

– Ты оказал физическое сопротивление. Я могу хоть сейчас тебя пристрелить. Так и будет, если ты сделаешь хоть один неверный шаг.

– Ну хорошо. Что дальше?

– Достань ключи из замка. Только очень спокойно. – Полицейский отошел и перехватил оружие двумя руками.

Сервера выполнил требование.

– Теперь открой багажник! Одной рукой, вторую держать на затылке!

Крышка багажника поднялась с легким скрежетом.

Багажник был почти пуст – запаска, набор инструментов, пустая канистра.

– Выкатывай запаску.

– Это еще зачем? – Сервера всерьез опасался, что имеет дело с сумасшедшим.

– Положи колесо на землю, а сверху добавь свой бумажник.

Проделав это, Сервера выпрямился, приняв исходное положение – руки за голову.

– Парень, ты берешь через край, – сказал он негромко. – У тебя могут быть неприятности.

– Неприятности будут у тебя, – пролаял полицейский, – и они уже начались. А если ты не заткнешься, их хватит на пятерых.