Текст книги "Разведчик"

Автор книги: Андрей Уланов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 45 страниц)

– Хорошо так хорошо, – киваю. – Тогда чего шумим?

Кони между тем окончательно выдохлись, на шаг перешли. А может, и сообразили, что гнать без толку – оборотни, судя по завываниям, уже полноценное кольцо окружения замкнули… ну да, шагах в двухстах перед нами один волчара прямо посреди дороги галопирует… неспешно так. Я его даже на мушку взял – тоже мне, думаю, мустанг выискался – но вовремя сообразил: ночью, да с движения… ладно бы еще «парабеллум» был, а из «ТТ» я эту гниду серую даже не пугану толком.

Можно, конечно, из автомата его достать, только смысл? Если ему обычные пули, что слону дробина… а цирк с перекладыванием патрона устраивать неохота.

Да леший с ним, думаю, пусть себе маячит. Пока. Вот коль поближе подпустит…

И тут вдруг р-р-раз – завывания вокруг нас как отрезало, будто кто рубильник рванул.

Очень мне это не по вкусу пришлось. По звуку-то этих… волкодлаков хоть приблизительно фиксировать получалось. А затишье… небось сейчас перегруппируются и ка-ак ломанутся!

Впрочем, думаю, чего я гадаю? Можно ж у эксперта справку получить!

– Как думаешь, – оборачиваюсь к Даре, – решат эти волкоморды, что хватит с них на сегодня, или по новой пойдут?

– Волкодлаки не бросают намеченную жертву. Почти никогда. Смерть одного не остановит стаю – их надо убить всех, до последнего.

– Всех так всех, – соглашаюсь. – Зверье явно вредное, толку с него под микроскопом не просматривается. Даже шкур, и тех не остается. С обычного-то волка хоть на шапку или унты можно шерсти настричь, а эти…

– Ты не прав. Мертвых оборотней очень ценят алхимики. Его частицы нужны для множества зелий. Большая часть их, правда, – усмехнувшись, добавляет Дарсолана, – цене своей обязаны выдумкам шарлатанов, коим охотно верит простонародье.

– Это все из-за того, – говорю, – что просветительская работа у вас не на должном уровне поставлена.

Точнее, насколько я здешнюю систему уяснил, она у них не поставлена вовсе. А с потрохами отдана на откуп товарищам церковникам. Где чей храм стоит – тот жрец местное население грамоте и обучает… если захочет, если вера позволяет. Потому как у одних в догмах записано, что непосвященных и учить-то незачем, у других – что знание и вовсе не к добру, а истинной вере помеха.

Вдобавок, даже когда попы за обучение берутся, в дело при этом сплошь и рядом идет не обычный алфавит, а храмовый. Или руны с пиктограммами, это уж как повезет. Вот и выходит в итоге: вроде бы и грамотный, а толку с той грамоты, если ничего, кроме священных книг какого-нибудь Джунгма Хвостатого, читать не можешь? Ну и его писанину соответственно тоже никто, кроме таких же праведных джунгмохвостов, расшифровать не способен.

– Мы, – гордо заявляет принцесса, – служим делу Света преданней многих и многих!

Я назад глянул… прислушался…

– Знаешь, – говорю, – тема беседы у нас образовалась нужная и важная, не спорю… но давай все-таки я тебе в другой раз объясню, почему ученье – свет и чем оно от лампочки Ильича отличается? А то ведь подкрадется какой-нибудь… волкомахновец в самый решительный момент и скажет… почему у него зубы такие длинные да острые.

– За оборотнями, – перебивает меня Дара, – я слежу! Я еще раз назад оглянулся… потом по сторонам.

– Хочешь сказать, ты их видишь?

Сам-то я за вычетом храброго мустанга впереди различал от силы двух-трех. Да и то – там мелькнуло, здесь шмыгнуло – об уверенной, как говорит старший лейтенант Светлов, идентификации цели речь заводить не приходится.

– Нет. Не вижу. Знаю. Кроме глаз есть и иные… способы.

В первый момент я пошутить собрался: спросить, а почему эти способы не подсказали, что один оборотень уже в фургон заполз и вот-вот кинется. Даже рот открывать начал… и передумал. Шутки шутками, но ведь отреагировать на нее принцесса может… резко. К примеру, полфургона какой-нибудь магией в щепки разнести… а потом и шутнику чего-нибудь оторвать.

– Ты хотел что-то сказать?

– Нет. То есть да… хотел спросить, как на них солнечный свет подействует?

– Волкодлаки, – задумчиво говорит Дара, – не любят его, и только. Солнце для них, как для нас резкий запах. К тому же, – вздыхает она, – до рассвета еще далеко.

– Ну да, – в тон ей говорю, тоскливо так. – К тому же и рассвет здешний солнца не принесет, одни тучи серые – мы ведь еще из пограничья не выбрались. Значит, по всему выходит, быть нам, ваше высочество, обедом. Вернее, с учетом времени суток, поздним ужином… до завтрака.

Сработало. Хоть и не рассмеялась, но улыбку я из принцессы выжал точно. И голос бодрее стал.

– Подавятся.

– Вот, – говорю, – это уже куда более правильный подход. Осталось только решить, как именно?

– Положимся на милость Светлых Богов, – спокойно так отвечает принцесса. – Они не могут оставить нас.

Я чуть кнут не выронил. Присмотрелся – нет, вроде бы взгляд нормальный, никакого фанатичного сверкания не наблюдается, равно как и пены на губах.

– Ну-ка, – говорю, – насчет последнего пункта поподробнее. С чего это боги вдруг чего-то там не смогут? Если они, конечно, настоящие боги, а не серафимы с херувимами на полставки.

– Потому, – все так же ровно произносит Дарсолана, – что мы лишь в начале Пути. Я знаю множество древних легенд: ни в одной из них герои не гибли от стаи мелкой нечисти, едва отойдя от родного дома.

Прокачивал я это откровение где-то минуту.

– Знаешь, ваше высочество, – говорю. – Какая-то логика в твоих рассуждениях есть… наверное. Только… может, все дело в том, что про остальных, тех, кто в первом бою головы сложил… про них-то как раз легенды сочинить забыли?

Судя по тому, как Дарсолана после этих слов на меня уставилась, до сегодняшней ночи ей подобные мысли в головку не забредали. А ее учителям-советникам если и забредали, то явно не озвучивались.

– Но… Пророчество…

– Во-первых, – напоминаю, – в подробности всей этой прорицательной истории меня так никто посвятить и не удосужился. Или не пожелал: секретность и все такое, я ж не дурак, понимаю. Ну а во-вторых… поскольку, как уже сказал, дураком себя не числю… мы ведь к эльфам едем как раз затем, чтобы насчет этого самого Пророчества уточняющие справочки навести?

– Да… но…

Осеклась, нахмурилась, задумалась.

Я тем временем привстал, по сторонам огляделся. Никого не видно, даже храбрый мустанг больше не маячит. И тени не мельтешат. А звуков всех: фургон скрипит, да кони изредка всхрапывают… ну и, – если хорошенько прислушаться, – ветер в кронах слегка шумит.

Само собой, в идею, что волкодлаки нас решили в покое оставить, я и на секунду не поверил. Оттянулись метров на двести-триста – это да, это запросто. Только – зачем? Что эти тварюги выдумать могли?

Ох, думаю, не нравится мне эта тишина. Нехорошая она… подлая.

– Эй, – Дару окликаю, – ваше высочество. Тут в президиум из зала предложение поступило, насчет ведения. Предлагают мысли о богах да пророчествах куда-нибудь подальше отложить, а вот сиюминутными проблемами, в лице оборотней, наоборот – озаботиться.

Сказанул и понимаю – а ведь меня сейчас за нервы тоже пощипывает, и неплохо. В обычном-то состоянии я подобные перлы раз в месяц выдаю, да и то по спецзаказу или в порядке отоваривания карточек. А тут… да уж, думаю, если Дара поймет, чего я сказать хотел, – первый удивлюсь.

– Я их не чувствую, – удивленно, почти растерянно произносит Дарсолана. – Едва-едва… они не ушли совсем, держатся неподалеку.

– Мысли, идеи, – спрашиваю, – по этому поводу будут?

– Сергей, я никогда прежде не слышала о таком. Чтоб волкодлаки отступили, бросив верную добычу… словно…

– Словно что?

– Словно их спугнул кто-то, – медленно, будто нехотя, говорит Дара. – Кто-то много страшнее их самих.

– Ну, положим, – улыбаюсь, – быть страшнее стаи красноглазых волко-неуделков – это дело нехитрое. Зондеркоманда, к примеру… да и сам я тоже не лыком шит. Кстати, – добавляю, – а не могли они твою истинную сущность разглядеть? Или Эскаландер под слоем тряпья унюхать?

– Не знаю, Сергей. Не должны были… защитные покровы в порядке. И потом, волкодлаки слабы в магии, они привыкли больше полагаться на другое.

– Так ведь, – поясняю, – я как раз об этом. Магия магией… а как насчет обычного запаха! Я вот табачный дым в лесу метров за триста почую… а капитан наш, то и вовсе за полкилометра ловил.

– Какой дым?

– Обычный, табачный… а-а, нет уже у вас этой дряни… ну, та гадость, которую его сиятельство герцог комбриг Клименко в столе держит, чтобы дым изо рта пускать. Или ни разу не видела?

Спросил – а сам чуть не взвыл, почище любого волкодлака. У меня ж в кармане полный мешочек «кайенской смеси» лежит, в брезент для вящей надежности завернутый. Махра с перцем – лучше против собачек, пожалуй что, только натяжная мина. Сейчас-то, конечно, уже поздно, а вот раньше, когда они по следу шли… эх-ма, ну и лопух же я!

Хотя, думаю, на самом деле не такой уж и лопух – нюх у оборотней, может, и волчий, а мозги в голове человечьи… или, по крайней мере, чего-то наподобие. Ну и допустим: чутье им мой волшебный порошок отобьет, а как со следами от фургона быть? Это не заостряя внимания на том факте, что дорога сквозь лес идет одна и кони наши на Пегасов не похожи.

Ладно. Зато вот если полезут, глядишь, пару-тройку магистровых патронов мне этот мешочек сэкономит.

– Видела, – кивает Дара, – запах и в самом деле омерзительный.

– Ну, это кому как…

– В Дакире есть схожий порок. Там жгут в курильницах траву шен-ол, дым которой дарит отдых телу и сладкие грезы душе… пока не высосет ее всю, оставив от человека лишь дряблую оболочку. Потому шен-ол еще называют травой-вампиром… и пойманных торговцев ею казнят так же, как тех, кто продает вампирам пищу.

Вампирами, вспоминаю, местные упырей называют… и жрут эти люди-комары, точнее, пьют они кровь. А поскольку местная медицинская наука консервировать эту, как говорит старший лейтенант Светлов, жизненно необходимую организму субстанцию… он, правда, про спирт это говорил, но про кровь – правильнее… так вот, поскольку хранить эту субстанцию местные вряд ли умеют, следовательно, торговали они людьми. Живыми. Одни нелюди с другими… торговали.

И даже не хочется у Дары спрашивать: много ли такой мрази отыскивается? Потому что и в нашем мире подобной нечисти нашлось куда больше, чем хотелось бы. С гордым арийским профилем… а кто и без него, но все равно бежит впереди хозяев, язык от усердия набок вывалив!

– Сергей… смотри, справа от дороги… чернеет…

– Вижу.

Я, правда, в первый миг не сообразил, чего именно вижу. Потом только дошло – забор. Хороший такой забор, высокий, дом из-за него едва виднеется – труба да часть крыши. И ворота широкие – танки, если что, запросто разъедутся.

В общем-то, ничего странного – в таком вот лесу без доброй ограды обитать как-то скучновато. Только, не понравился мне чем-то этот теремок придорожный.

– Что за дом такой? – шепотом у Дары интересуюсь. – Слышала когда-нибудь про него?

– Нет. Никогда прежде не бывала на этом тракте.

– А предположить?

– Сколько угодно. Таверна, постоялый двор для купцов. С пограничьем торгуют многие – большой риск, но и большая прибыль. Здешним жителям есть, что предложить тем, кто прячется за их спинами.

– Это что же?

– Ну, – Дара сделала вид, что задумалась. – Например, мертвых оборотней.

– Да уж…

Я не удержался – на наш трофей оглянулся. Слава уж не знаю кому, богам здешним или магистру с его пулями, но лежит товарищ бывший волкодлак смирно, как и подобает добропорядочному трупу. Что не может не радовать.

– Ценный товар, ничего не скажешь… Дарсолана плечиками пожала.

– Телеги с товаром двигаются медленно, а деревни редки. Если близится ночь, а ты все еще на тракте, лучше развязать кошель, чем ждать, пока вскроют пузо.

Война на самоокупаемости… ну-ну.

Я сразу представил: стоит наш старшина Раткевич на каком-нибудь базаре и трофеями вовсю торгует. Кому, мол, панталоны офицерские, парижской работы… а вот каток «тигра» подбитого, счастье в дом приносит лучше любой подковы… налетай, честной народ, не скупись…

Нет, бывают, конечно, и у нас затыки, когда без подходящего презента и свое законное не выбьешь, а уж штатно не положенное тем более. Но это все так, мелкая самодеятельность, а тут… одно слово – феодализм. Им до приличного централизованного государства еще пилить и пилить.

– Ага, – киваю. – Место вроде как и в глуши, на отшибе, но вполне себе доходное. Понял.

– Но только, – добавляю, – кажется мне, что у здешнего хозяина дела идут не так чтобы очень.

– Почему ты так решил?

– Дымом не пахнет.

Освещения, к слову сказать, тоже не заметно, но этот факт можно на жадность списать. К чему, мол, керосин со свечами зазря палить, когда над лесом дармовой фонарь маячит? А вот дымок… ужин они должны были не так давно сготовить… да и ночь совсем уж теплой назвать язык не повернется.

– Как там, – вполголоса интересуюсь, – друзья наши серые поживают? Все еще в отдалении крутятся?

– Да. Странно.

– Странно. – Дара словно мои мысли прочитала. – Таверна заброшена.

– Таверна?

Переспросил и тут же сам на ветке дуба рядом с дорогой вывеску увидел: таверна «Старый олень». Причем, похоже, сам олень ее и вешал… в юности – надпись потемнела так, что пока различишь, глаз три раза сломаешь. Вдобавок висит криво, а одна доска снизу и вовсе отвалилась.

– Я только теперь, когда прочла название, – говорит принцесса, – вспомнила, что слышала о ней. Не лучшая таверна на тракте, нет, но единственная на два дня пути.

– Ну может, кто-нибудь взял да и открыл поблизости общественную столовую, – усмехаюсь. – А здешний хозяин из-за этого, соответственно, прогорел.

– Могло сложиться и так. По крайней мере, – озабоченно говорит Дара, – я не чувствую за этим забором Зла.

С учетом того, что мы уже почти вплотную подкатили, – новость утешающая. Особенно же по той причине, что домик этот, несмотря на первоначальное, как говорит старший лейтенант Светлов, негативное впечатление, интерес у меня вызывал. Если он и вправду брошен… коней внутрь завести, дверь привалить хорошенько чем-нибудь тяжелым, а пару окон оборонять куда легче, чем вкруговую отмахиваться. И до рассвета… если не полезут, так хоть отоспимся по очереди. Днем всяко веселее…

Фургон, правда, при таком раскладе без присмотра остается, ну да он-то деревянный, в смысле несъедобный.

Только вот, думаю, мнение принцессы тоже неплохо бы узнать. Во-первых, потому что принцесса. Во-вторых, из нас двоих в оборотнях только она чего-то понимает. А то вдруг они по подкопам мастера или с огнем обращаться умеют не хуже керосинщиков из фойеркоманд? Запалят с трех концов и даже фамилий не спросят.

– Считаешь, стоит заглянуть? – спрашиваю.

Дара вместо ответа то ли хмыкнула, то ли хихикнула… нервно так.

Ворота у «Старого оленя» оказались почти не запертые. Почти – потому как в землю они, судя по всему, корни пустили, ну а петли последний раз смазывал тот самый олень… в тот же день, когда вывеску вешал. Скрип ошеломляющей чистоты звука… волкодлаки от него, наверное, еще дальше в лес удрали, километра на полтора минимум.

Попытался было доску от забора вместо рычага приспособить – получил в итоге груду щепок, прореху в куртке и пяток заноз в предплечье. Стою, на дыру любуюсь… слова всякие соответствующие припоминаю… и тут принцесса руки вытянула, пальцы как-то хитро переплела – ворота дрогнули и плавненько, не спеша, во двор шлепнулись. Я как стоял, так и замер – хорошо хоть, челюсть не отвисла.

– Руку покажи. – А?

– Покажи рану.

Я повернулся, сунул принцессе под нос раненую конечность – Дара над ней ладонью провела – и боль как ветром сдуло. Глянул: от царапины и следа не осталось, чистая гладкая кожа. А ведь порвался-то здорово: гимнастерка вокруг дыры вся от крови темная.

Ловко. До этого меня так только поп один местный врачевал, отец Иллирии. Я тогда стаю Призраков Ужаса изничтожил… тараном… пешим, а кровь у них, как мне рыжая тогда сказала, ядовитая до невозможности, вот и… ну а если говорить проще, то есть по-нашему, исцелил меня товарищ поп от чего-то вроде иприта. А заодно и последствия второго ранения ликвидировал, подчистую. Почти как сейчас – был шрам и пропал, словно и не дырявил меня насквозь пулеметчик фрицевский.

– Здорово, – говорю. – Слушай, а куртку с гимнастеркой так же заштопать можешь?

– Нет.

– Жаль, – вздыхаю. – А… ворота ты чем так здорово приложила?

– Знаком Силы. И, – насмешливо говорит Дарсолана, – если ты не догадался, «приложила» я их вовсе не для того, чтобы мы топтались перед ними до рассвета, а совсем с противоположной целью.

Замечание верное – и не возразишь.

– Теперь догадался. Заводи фургон во двор, а я пока в доме осмотрюсь.

И пока ее высочество мою наглую выходку переварить пыталась – запрыгнул на козлы, выдернул автомат из-под сена и медленно, не торопясь… побежал.

Только на крыльце остановился, затвор взвести. Пнул дверь – двери, понятное дело, хоть бы хны, она к открыванию внутрь не предназначалась. Так, думаю, спокойно, Малахов, без нервов… вспомни, чему тебя товарищ капитан учил. Ремень через плечо, палец на спуск, левой рукой осторожно берем дверную ручку… интересная такая ручка, массивная, сплошные финтифлюшки с завитушками. Первый раз здесь такую ручку вижу, совершенно нехарактерный для местных стиль… ее бы к нам на какое-нибудь присутственное место николашкиных времен… ну или хотя бы на особняк купчины первогильдейского… бронзовая, судя по цвету. Хотя при лунном освещении леший чего уверенно разберешь… берем эту ручку, поворачиваем, тянем на себя… выбрасываем! И тупо смотрим на дверь, которая теперь без ручки.

Вот ведь! Ну хорошо, мы люди не гордые, мы и через окно можем – благо ставен не предусмотрено, а стекол и след простыл… если они вообще были. Со стекольным производством в этом мире даже у гномов пока туго, гобеленом ручной работы занавесить, и то дешевле выйдет… даже в три слоя.

Бросили дом не очень давно. Полгода, а то и меньше, это я мог уверенно сказать – нагляделся. До чертиков в глазах – и на брошенные и на сожженные, снарядами и бомбами разваленные… каких только мне за три года войны повидать не пришлось. Одно время казалось: я забывать начал, что такое дом… сооружение из четырех стен и крыши, в котором люди живут. Не в окопах, в шинели завернувшись, не в палатках или землянках, а в домах. И строят дома вовсе не за тем, чтобы оборону в них держать, потому и амбразуры в них такие неправильные – большие.

Этот конкретный дом бросали второпях, спешили…

Первая комната, как я понял, и была таверной – в смысле места для питья, закусывания этого питья и последующего битья морд.

Пыль. Мебель – перевернутая, а кое-где и поломанная. Хотя мебель – это, конечно, громко сказано… откуда в захудалой таверне спальный гарнитур с витыми ножками? Столы да стулья… пара лавок. По углам – груды мусора: битая посуда в виде глиняных черепков, тряпки какие-то, листья, ветки.

Дальше – кухня. Очаг с жаровней, разделочный стол, котлы… три штуки, один большой и два поменьше. Котлы-то меня и озадачили. Ценная ведь вещь по здешним меркам эдакий чугунок. Даже если прохудился, прогорел – все равно металлолому в нем на пару монет, А тут сразу три… непонятно.

Поднялся по лестнице – ну и скрипучая же дрянь, хуже давешних воротных петель! – на второй этаж. Здесь, как я понимаю, комнаты для постояльцев были. Особого шика, понятно, тоже не обнаружилось: лежак из досок, на нем тюфяк соломенный, и все это предметом роскоши в виде дырявого одеяла прикрыто.

Всего комнат было пять, из них первые три были одинаково пустые, зато в четвертой на полу у стены лежали какие-то мешки. Рыться в них я не стал, просто прикинул, что набиты плотно и явно не чем-то однородным – больно разнообразно выпирает. В пятой же у окна стоял сундук, большой, весь в железных полосах…

Я такой сундук уже видел. У графа Леммита. Даже поднять пытался… безрезультатно. Потому как сундук тот у графа казной работал, а золото – оно тяжелое.

Это я к тому, что сундучки эти, типа сейф походно-полевой, стоят у местных изрядно дороже котлов кухонных. И возят их обычно не порожняком.

Впрочем, этот тоже не пустой был. Наверное. А потом его взломали – грубо, торопливо, – выпотрошили на манер барашка и бросили.

Чем дальше, тем больше мне здесь не нравилось.

Присел на корточки, мусор на полу поворошил… гляжу, тряпка одна поблескивает. Поднял, развернул – платье. Я, хоть и при королевском дворе последнее время сшивался, большим спецом по здешней моде не стал, но думаю – не стала бы здешняя хозяйка такую вот обновку каждый вечер надевать… раз в год… да и то не каждый.

Ох, как мне все это не нравится… кто бы знал.

Нет, не второпях домик бросали. Вернее – не просто в спешке. Они отсюда сломя голову бежали, спасались. Похватали ценное, что полегче, – и ходу.

Спасались… а успели?

Вернулся к лестнице, смотрю: Дара посреди разгромленного зала стоит и осматривается… напряженно так, чуть прищурясь. И рукой при этом, что характерно, за кинжал на поясе держится.

– Что там?

– Пусто.

Я примерился – прямо подо мной пол сравнительно чистый был – и прыгнул. В полете уже, правда, сообразил, что доски-то могут только выглядеть крепкими… но повезло.

– Сергей! Ума лишился!?

– Один бум лучше дюжины скрипов. Кони где?

– Завела в конюшню. Там сено и вода в поилке. Ну, сено-то еще ладно, а…

– Вода?

– Дождевая, над поилкой сток устроен.

– А оборотни их не того? – спрашиваю. – Красотка, конечно, лошадь боевая во всех смыслах, спору нет, но…

– Им нужны мы, – обрывает меня Дара. – Наша кровь, наши жизни. Конями они займутся потом, без помех, если захотят.

– Захотят. Конина – штука вкусная, тем более с голодухи.

Впрочем, припоминаю, оборотень, которого я подстрелил, тощим вовсе не выглядел. Ну да волк не только для еды горло перегрызть может – слышали, знаем.

– Пойдем, – говорю, – задние комнаты проверим. Я, честно говоря, и сам не знал, что там найти можно будет. Опасался только… хотя за полгода от тел запросто могло и костей не остаться – дом-то посреди леса, а зверье даром время не теряет.

С другой стороны – чего я дергаюсь? Не кисейная барышня ведь в напарниках – девчонка только что с живыми оборотнями дралась! Что ей костяшки?

Да и не было там никаких костей с черепами. Все почти то же самое, что и наверху. Только вместо лежаков – кровать и матрас на ней набит чем-то посерьезней сена. Даже подушки лежали, четыре целых и пятая по углам в виде перьев.

– Почти королевское ложе, не так ли? – Голос у Дарсоланы странно-емкий, не понять, то ли всерьез говорит, то ли шуткует на почве нервного мандража.

– Тебе виднее, – отвечаю, – из нас двоих только ты королевских кровей.

– Чтобы спать в королевской кровати, вовсе не обязательно быть королем самому. Достаточно и того, чтобы король… или хотя бы принцесса оказались рядом.

Ага. Вот так, запросто…

Интересно, думаю, а высокохудожественно падать на кровать и на ней вытягиваться – этому принцесс тоже особо учат?

– Спать, – говорю, – дело хорошее, не спорю. Только, может, для начала стоит распорядок караулов установить?

– Можно, – улыбается Дара. – Это просто. Заклятье хранимого круга и сторожевые талисманы будут сторожить, а мы с тобой будем спать.

– Звучит заманчиво. А не боишься, – спрашиваю, – что сигнализацию твою обойти сумеют?

– Кто? Оборотни слабы в магии, я же говорила тебе об этом.

– Люди, конечно же. Что один человек соорудит, другой всегда…

– Сотворенный магом сторожевой талисман, – перебивает меня принцесса, – обмануть имеет шанс лишь маг следующей ступени. А мои талисманы… Сергей, окажись темный подобного уровня по эту сторону Границы, он принужден был бы почти все силы тратить лишь на поддержание Отсекающей Сферы. Иначе любой послушник… и уж подавно этот темный не решился бы творить столь сложную и длительную волшбу в приграничье, где ловчие заклятья магов Света…

– Понял, понял…

Этих талисманов-амулетов мне тоже выдали, целую связку. Карман на нее пришлось израсходовать… а ведь мог бы гранату лишнюю прихватить!

– К тому же, – добавляет напоследок принцесса, – для мага, сумевшего обойти мою защиту, явно не составит больших усилий обмануть твои, Сергей, чувства. Отвести глаза, сделать неслышными шаги…

– Сказал же – понял.

Спать, по правде говоря, и в самом деле хочется зверски. Да и просто на кровати вытянуться – потому как спина и ниже от утренней скачки еще да-алеко не отболели.

Только… ладно бы оборотни – если это и вправду, как Дара сказала, молодняк на выгуле, то их поведение еще кое-как объяснить можно. Сгоряча налетели, получили по зубам и хвосты поджали. Испугались… и те, кто в таверне был, тоже чего-то испугались… сильно. Они – тогда, а волкодлаки – сейчас.

На кровать я все же присел. А потом и лег. Дара уже спала вовсю – ее моментально выключило, едва только на бок повернулась. Хороший подход, правильный – оборотни, таверны заброшенные… па-адумаешь. Главное – выспаться. Не знаю, кому как, а лично мне, как говорит в таких случаях товарищ капитан, импонирует.

Плохо другое – с каждой проведенной в нем минутой не нравился мне «Старый олень» все больше и больше.

Пахло здесь паршиво. Не в смысле реальной вони – с этим-то как раз все в порядке было, обычно в таких местах ароматы куда отвратней. А вот на башку давит… и при этом Дарсолана говорит, что следов Зла не чувствует. Такие вот… пироги с вишнями.

Это я уже напоследок подумал. Коснулся затылком подушки и, как Дара, словно рубильник дернули, провалился в сон.

* * *

Получилось, как в дурной шутке – иду по степи, и вдруг из-за угла танк выезжает.

Только шли мы с Дарой не по степи, а по лугу – справа лес, слева лес, позади тоже какая-то рощица маячит… и тут он. Вернее, она. «Пантера».

Дара как ее увидела, сразу меч из-за спины потащила.

Я на нее прыгнул сзади, повалил, к земле прижал.

– Совсем с ума свихнулась! – ору на ухо. – Жить надоело?! Это ж тебе не колдун завалящий. В нем же сорок тонн, черт бы тебя драл… и пушка семьдесят пять миллиметров.

Дара чего-то в ответ булькнула, только я не расслышал ни черта. Мотор ревет – спасу нет. Я-то уж подзабыл маленько, что это за мелодия такая – танковый мотор. Как говаривал старшина Ушаков – ни с какого боку не родственник – прелестная симфония для унитаза с оркестром. Большого ума был человек, да и объему немалого.

Приподнялся осторожно, глянул – нет, похоже, не засекли Дарину выходку. Как перли они наискось через луг, так и прут.

Уже легче, думаю, но все равно – надо что-то с этой заразой делать! Потому как лежим мы за этим холмиком прямо как чирей на неудобном месте – вроде бы и прикрыты, но лучше от этого не становится.

Интересно, где ж они умудрились целую «Пантеру» оторвать. Да еще, похоже, с экипажем. По крайней мере, с механиком-водителем. Танк – это, конечно, не самолет, но все равно за рычаги должен кто-то понимающий дергать – орка за них не посадишь.

– Так, – говорю. – Подруга боевая. Жизненно важный вопрос к тебе есть. Огненные шары кидать умеешь?

– Три… или четыре. Больше не смогу.

Ладно, думаю, будем считать, что три. И то хлеб. Всяко лучше, чем с мечом на броню.

Эх, знать бы, какая у этих шариков бронепробиваемость! И как она от расстояния зависит. До «Пантеры» метров триста… Или попытаться поближе подпустить? А если засекут? Им же даже пулемет в ход пускать не придется – намотают на гусеницы – и будет очень плоская принцесса и такой же плоский старший сержант… Но лобовую точно не возьмет. Да и борт, пожалуй… А сверху по ней врезать не получится по причине отсутствия крыльев.

Тут «Пантеру» на какой-то кочке чуть влево развернуло, и я, недолго думая, Дару в бок пихнул:

– Запускай!

Вышло даже лучше, чем рассчитывал. Гусеница, правда, не слетела, зато весь танк сразу повело – явно ведущее колесо накрылось. Развернулся он боком, замер… Эти дурики только начали башню разворачивать – а Дара им второй разряд в мотор всадила!

Полыхнуло здорово. Дым повалил, из башни одна горящая фигурка вывалилась, пробежала пару шагов и шлепнулась. Остальные и вовсе ничего не успели – боекомплект рваться начал.

На этом месте я и проснулся. Минут пять лежал, в потолок пялился и отдышаться пытался.

Вот ведь… приснится же такое. Кошмар натуральный.