Текст книги "Разведчик"

Автор книги: Андрей Уланов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 45 страниц)

Мы пошли через вершину: Фигли сказал, что так будет проще и быстрее, нежели идти по склону в обход нее. И когда поднялись, увидели, что на перешейке ярко пылают в ночи три больших костра. А вокруг них бродят зеленые, с клыками… всего я в бинокль насчитал девяносто трех орков, так что скорее всего там полная сотня расположилась.

– Как думаете, – спрашиваю, – получится мимо них просочиться?

– Нет, – с сожалением отзывается Колин. – Тут не проскользнет даже эльф.

– И что же делать? – Это Дара спрашивает.

Я, прежде чем ответить, еще с минуту на зеленых сквозь «цейс» полюбовался и решил, что эльф прав. Не выйдет просочиться. Слишком уж узок перешеек, а орки все время бродят от костра к костру и к берегу… к берегу, похоже, чтобы от выпитого избавляться.

– Да ничего особенного, – говорю, опуская бинокль. – Просто дождемся, пока шторм стихнет, и пойдем, как предлагал я. То есть – через пляж.

* * *

– Нет, – говорю, – категорическое. Будем сидеть и не высовываться.

Понятное дело, что захоти – мы б этих орков положили бы в секунду. А смысл?

Помню, летчик, с которым я в госпитале лежал, рассказывал: полк их истребительный в основном на прикрытие штурмовиков посылали. А в отчетах о боевой всегда в первую голову указывалось, сколько и чего прикрываемые в пыль и прах разбомбили. Ну а сбитые тоже, конечно, важно, но если при этом бомберы потери понесли, а еще хуже – отбомбиться не сумели, то никакие сбитые не помогут. Верный трибунал для ведущего группы. И это, говорил он, есть глубоко правильно, потому как самая ценная вещь в самолете – это не моторы из дефицитной стали и даже не экипаж подготовленный, а бомбы. Бомбы, которые именно здесь и сейчас, в конкретный стратегический момент, требуется гадам на головы прицельно обрушить.

И у нас, в разведке, тоже это правило работает. Если не сумел Задание выполнить, то, хоть ты батальон фрицев при этом положи, – по головке ох как не погладят. Или погладят, но совсем не как правильно…

Даже у снайперов так. Хотя, казалось бы, уж этим-то главное – личный счет побольше накрутить. А вот нет. Можно, понятное дело, от большого ума начать неосторожных фрицев щелкать. Всяких подносчиков термосов да связистов. Шороху навести – ну и дождаться, что денек на третий тебя самого немецкий «охотник» шлепнет. А можно и три дня сиднем лежать, зато утром четвертого, как фриц успокоится, одного-единственного положить – комбата ихнего, когда тот перед атакой нос свой для рекогносцировки из траншеи высунет и соответственно лоб под пулю подставит.

Орки эти… ну, покрошим мы их в капусту, а дальше? Они ж тут, в прифронтовой полосе, наверняка не сами по себе шляются. Значит, кто-то их непременно хватится. А когда хватится – начнет искать. И отыщет – на войне с этим без шуток, если начинают чего всерьез искать, обычно находят. Найдет – и орки эти дохлые ему без всякой здешней некро– или там хиромантии самое главное доложат: разведгруппа противника в оперативном тылу.

Вот потому я и спрашиваю: смысл? Из-за дюжины рядовых орков, которых, как я понял, черные генералы меньше, как сотня, вообще за единицу личного состава не держат, свое присутствие рассекречивать? Нет уж. Не дождетесь.

– Сидеть, – повторяю. – Тише мыши сидеть!

И лишь когда колонна прошла, высунулся из кустов, осмотрелся и махнул, что можно перебегать.

Мы по этим кустам уже третий день, как Толя Опанасенко говорит, ховались.

Под такую масштабную охоту даже я не попадал. Немцы, конечно, ребята обстоятельные, но не резиновые и одного фельджандарма в десяти разных местах ставить пока не научились. Если совсем в угол не зажали, дыру найти можно.

А тут… вдоль всех дорог – патрули, конные и на ящерицах каких-то. Плюс такие же патрули местность наугад прочесывают, с собачками. Плюс – один раз видели стаю тварей, что без всяких поводырей бегала. Тварюшки к слову, мне знакомы – полосатые, с белой мордой, те самые, что в мой первый здешний выход едва у самого портала ползадницы не отгрызли. Эльф их Лунными Гончими назвал.

Еще – наблюдательные посты на всех высотках, каждом паршивом холмике, а там, где холмика нет, – на дереве или даже на криво и наспех сколоченной вышке. И даже в лес толком не сунешься, потому как отряды орков вроде того, что мимо нас сейчас промаршировал, не просто так взад-вперед марш-броски отрабатывают, а то и дело профилактическое прочесывание учиняют.

Не слабо, а? И это при том, что Дара уверяет, а Колин ей вторит – купились темные на последний финт нашего волшебника. Поверили. Потому как была еще и магическая сеть, и ловушки и соглядатаи, а сейчас – только следы остаточные. Ну а орки и прочие гоблы – это даже и не мера предосторожности, а разминка… учения. Мол, раз магию не тратят, значит, игра идет не всерьез.

По-хорошему, нам бы эти учения пересидеть где-нибудь… а где? На карте Эррилина хоть прежние города и обозначены, но соваться в них Колин и Фигли рассоветовали в один голос. Сказали: там даже оцепления выставлять не нужно… очень уж неприятные создания на землях Тьмы имеют привычку в развалинах заводиться.

Вот и приходилось… ховаться.

Я еще из-за еды был зол, но уже – на собственный живот. Остальные-то раз в сутки съедали по эльфийской галете, тех самых путлибов, и до следующего дня в желудке сытость и веселье. А у меня всей пайки – горсть сушеных фруктов, полмешка которых капитан Варгелла мне из корабельного противоцинготного запаса отсыпал.

Хорошо хоть, с водой пока проблем не возникало – эльф, правда, кривился и плевался, но пить было можно. Хотя вкус был и в самом деле исключительно мерзкий. Говорят, дальше, в землях, которые под темной оккупацией находятся, вода и вовсе мертвая, но Седжан и Ак-Менол еще настолько пропитаться злом не успели.

Ладно.

В который раз уже не сумел момент поймать, когда эльф вернулся. Даже и не моргал вроде бы – миг назад не было его, а сейчас уже сидит, лишние пучки травы с маскхалата сдирает.

– Ну что там?

Колин спиной к деревцу прислонился, глаза закрыл…

– Справа не пройти, – тихо произносит он. – Поле тянется на добрых две лиги, а дальше цепь холмов и там, на этих холмах, – два лагеря гоблинов. Даже в одиночку я не рискнул бы пытаться пройти мимо них.

– Плохо. Я, – говорю, – вообще-то как раз на поле и рассчитывал.

– Вчетвером там не пройти, Сергей. Я и сам лишь чудом сумел укрыться от патруля…

– Жаль.

– А я говорю, – вмешивается гном, – что надо переждать этот…

– …приступ орочей активности.

– …во-во. Приступ. Выкопать нору – да хоть в этом овражке! – Я вам за полдня отрою такие хоромы, что не у всякого хоббита…

– Товарищ Фигли, а товарищ Фигли, – устало бормочу я. – Ну поимей же ты совесть, в конце-то концов. Девятый раз за день одну и ту же песню заводишь. Сказал же – нет!

– Но не сказал «почему»!

– Потому что Дара сказала «нет». Ясно? А приказы командира не обсуждаются, но подлежат неукоснительному исполнению.

– Я, между прочим, не…

– Между прочим, – мечтательно так говорю, – давно уже хочу вкатить тебе, товарищ Фигли, пяток нарядов вне очереди. Знаешь, что такое: «наряд вне очереди», товарищ мудрый гном? Не, не знаешь… вот вернемся, тебе моя Кара в подробностях расскажет.

– Что будем делать, Сергей?

– Что-что. – Я потянулся, пальцами хрустнул. Черт, думаю, до чего ж спина затекла, прямо сил никаких нет. Попросить, что ли, гнома размять? Пальцы-то у него подходящие, сам видел, как он подкову на спор узелком завязал.

– Пойдем налево.

– Но там же… – Эльф не договорил, осекся.

– Сам знаю, что там же, – бормочу. – А что делать? Можно подумать, выбор у нас большой, куда хочешь, туда и шагай.

Левый вариант мне и самому-то был весьма не по душе. Сначала в лес – хороший такой лесной массив, на карте он Дунгарской пущей прозывался. Густой, с чащобными участками – эльфийские карты на этот счет дотошны, это города на них серыми пятнами обозначены. На нем, похоже, даже орки не тренировались – то ли заблудиться опасались, то ли еще чего. И то – в такой вот пуще при Тьме не хуже, чем в городах заброшенных, всякая разнообразная нечисть могла завестись. А нечисть, она всякая бывает – порой глаз у собрата по злу не выклюет, а порой и вместе с ушами схарчит за милую душу.

Хуже было другое: сразу за лесом стоял город, от которого две большие дороги шли. А эльфийскую антисобачью пыльцу мы последние три дня расходуем почем зря…

Но иного пути я и в самом деле не видел.

До пущи мы дошли почти без приключений. Пытались, было, за нами какие-то летающие фонарики увязаться, не светляки, а именно что круглые огоньки, с детский кулак размером. Дара сказала, огоньки эти так и зовутся Блуждающие Огни и бывают двух видов: болотные и кладбищенские, правда, откуда они тут взялись, никто не понял – вроде бы ни болота, ни кладбища в окрестностях не имелось. А эльф их прогнал.

Я Дару еще немного порасспрашивал об этих огоньках… на тему: не может ли противник от них какую-либо полезную информацию извлечь? Впрочем, озабоченность я изображал больше для вида – ведь, окажись эта погань чем-то впрямь опасным, принцесса и эльф сразу бы там-тарарам устроили.

Просто… не нравилась мне ее высочество последнее время. Активно.

Ладно еще – сразу после высадки командование мне передоверила. Тут и объективные доводы в пользу найти можно. А вот остальное…

Очень походило на то, что девчонка втемяшила себе в башку: Ариниус погиб из-за нее! И – хоть ты теперь на этой башке кол теши! Фигурка вся словно ссохлась, в глазах искорка погасла. Пару раз на вопросы невпопад отвечала.

Видывал я уже такое не раз. И преотлично знал, что ни к чему хорошему подобное самоокапывание привести не может. А вот под монастырь сходить и других туда же подвести – легче легкого.

Только где взять слова, чтобы Дарсолане это втолковать? Политрук-то из меня не очень… мягко говоря.

Все, до чего додуматься сумел, – это вот так тормошить, по поводу и без. Чтобы почувствовала, вспомнила – нужна она мне, всем нам. Ради нее мы тут, вернее – ради дела, которое лишь она одна совершить может. И – вынося за скобки, чего я прежде, а местами и сейчас об этом деле думаю! – ради этого дела наш волшебник в свой последний бой пошел!

Да и хоронить его… Колин рассказывал, что раз пять уже слухи бродить начинали – мол, пал великий маг в смертном бою. Проявив исключительное мужество и вообще смертью героя. И все пять раз свидетелей предостаточно было, с обеих сторон. Даже тело иногда предъявляли.

Так что списывать Ариниуса со счета окончательно лично я бы пока не торопился. Пропал без вести – это да.

Хотя шансов, конечно, мало.

Я еще заметил: мы все, словно сговорившись, название нашего геройского отряда позабыли. Ну, то самое – Звезда.

Наверное, и в самом деле не стоило тогда, заранее именоваться.

– Так, – говорю. – А это еще что? Колин подошел, посмотрел.

– Похоже, – замечает, – на след от гусеницы. – А?

У меня, наверное, челюсть отвисла. Колин растерянно так посмотрел.

– Гусеницы, – поясняет, – это насекомые такие. Маленькие, зеленые… – запнулся, поглядел еще раз на след. – Правда, эта, наверное, большая.

По мне это если и была гусеница, то разве что от КВ.

Интересно, думаю, а кто из таких гусениц вылупляется, что за бабочки? Может, драконы? Хотя ящерицы, вроде, яйца откладывают. Крокодилы, помню, так точно.

– Ладно, – говорю, – нечего над каждой бороздой головы ломать. Не энтомо… тьфу, не насекомых здешних изучать мы сюда пришли.

– Сергей, ты отчего такой хмурый?

– Не нравится мне в этом лесу, – говорю, – слишком уж все тихо.

– А разве это плохо?

– В общем-то нет. Только как бы нам по этой тишине прямиком в засаду не притопать.

– Мы на темной стороне, Сергей, – говорит эльф. – Здесь в лесах всегда тишина.

– Угу. Кладбищенская.

Я вспомнил, как в первый раз по такому вот лесу шел – только-только вырвавшийся из Гар-Амронова замка и еще не представляющий, что попал в чужой мир. Так же удивлялся непривычной тишине: в лесу, особенно ночном, тишина – гостья редкая, все время находится кто-то чирикающий, цвикающий, ухающий или подвывающий.

А еще я тогда гадал, куда ж меня занесло: в Польшу, Венгрию или Германию?

Потом была мертвая деревня, где я впервые увидел орка, в виде скелета… а затем я повстречал Кару. Мою рыжую. Любимую. Единственную. Самую-самую.

Начал вспоминать ее – и едва не проглядел, как шедший в авангарде Колин замер с поднятой рукой.

– Т-с-с-с!

Автомат у меня на спине висел, стволом вниз. Я его медленно-медленно под локоть перетащил, взвел…

Ну что, думаю, товарищ старший сержант, на тишину жаловаться изволили? Не нравилась она вам? Нате, получите и распишитесь – шум. Конкретный такой шум, недвусмысленный' – кто-то сквозь чащобу прямиком на нас ломится.

– А ну, – шепотом кричу, – все за деревья, живо! И сам за ствол шагнул.

Треск и шорох все ближе, ближе. Я напрягся, автомат на колыхание веток навел…

– Фу-ты, ну-ты!

Это Фигли, выходя из-за дерева, свое мнение озвучил – а я едва и крепче не выразился.

Потому как из раздвинувшихся веток на тропку вылез кабан. Здоровенный секач, в холке мне по пояс, клыки загнуты, глазки за пятачком сверкают…

Спору нет, кабан – зверь серьезный, а порой даже и опасный. Но когда стоишь в мертвом лесу и ждешь, что на тебя вот-вот выскочит неведомая тварь о клыках, рогах и щупальцах, от мысли о которой уже заранее ноги в студень превращаются… после такой накачки обыкновенный секач всерьез воспринимается с трудом. Тем паче – хоть и дикая, но все же свинья.

– Эй, ты, щетинистое…

Кабан резко развернулся, увидел гнома, фыркнул, наклонил морду, копытом землю взрыл… повалился набок, дрыгнул ногами и затих.

– Ловко.

– Отличный бросок, Фигли!

И в самом деле – за такой бросок Фигли только аплодировать, мысленно, разумеется. С трех метров, в лоб – а тесак по рукоять ушел.

– До сего дня мне доводилось лишь слышать о кабаньих наездниках из числа гоблинов: – Колин вокруг туши обошел, наклонился. – Да, вот и след от сбруи.

Ну да, прикидываю я, вспоминая своего «языка», в смысле – трофейного гоблина. Как же его звали-то? Крэг? Или Крэк? А росту в нем было метра полтора, так что на эдакую зверюгу взгромоздиться он бы вполне сумел и даже ноги по земле не волочились бы.

Оглядываюсь – и едва не охнул от удивления. Дара улыбается, мечтательно так. Первый раз за три дня.

– Вспомнила последнюю кабанью охоту, – поймав мой недоуменный взгляд, говорит она. – Кажется, что она была ужасно-ужасно давно, хотя на самом деле не минуло и двух месяцев. Окорок в винном соусе, да простят меня Колин и путлибы, – засмеялась она, – был совершенен и неповторим.

И тут у меня в голове словно щелкнуло. Посмотрел на небо – светлеет, перевел взгляд на кабана…

– Слушайте, – говорю, – а и в самом деле. Чего такой груде добра пропадать? Давайте его съедим.

– Что, прямо здесь? – удивляется гном.

– Ну зачем прямо здесь, мы ж не звери. Дотащим до ближайшей опушки. Колин, помнится, ты хвалился, что умеешь костер без дыма разводить.

– Не без дыма, – поправляет меня эльф. – Просто я могу заставить дым стелиться по земле, так что сверху он будет неотличим от лоскута задержавшегося ночного тумана.

– Сверху нас сейчас никто не увидит, – заявляет Фигли. – Мы идем три дня и за все время не видели ни одного крылатого слуги Тьмы.

– А «птички»?

– Он же сам тогда сказал, что к злу они отношения не имеют!

– И что с того. Багдасарские длиннозубы тоже к злу отношения не имеют, а загрызть и кровь высосать могут не хуже любого вампира!

– Сергей, – поворачивается Дара, – что ты скажешь? И смотрит выжидательно.

Я еще раз обстановку оценил. С одной стороны, конечно, как ни крути – риск. Но с другой – уж очень нормального мяса пожрать хочется.

– Берем! – решаюсь. – Фигли, сруби пару…

– Сергей, – зевает гном. – Уж наверное о том, как тушу кабанью доволочь, принцесса и та больше тебя знает.

– Скажу больше, – улыбается эльф. – Ее высочество может знать о сем больше некоторых гномов.

– Ну вот пусть тогда ее высочество и покомандует процессом, – говорю. – А я пока ближайшую опушку отыскать попробую.

Процессом готовки кабана тоже Дарсолана руководила. И получилось у нее просто замечательно. Хоть она и жаловалась, что приправ нужных нет – одна только соль у гнома отыскалась – но лично мне после камбузовой овсянки и трех дней сухпая впиться вот так зубами в настоящее сочное мясо… для понимающего человека наслаждение, мало с чем сравнимое.

Само собой, втроем целого секача мы не то, что дочиста сожрать – даже уполовинить толком не сумели. Хоть и старались, как могли. Последним Фигли отвалился – но сначала котелок над костром повесил, бульон варить. Куда в него столько жратвы влезает – ума не приложу. Эльф шутит: у каждого гнома за щекой особый микропортальчик есть. Мол, через этот портальчик большая часть того, что гном ест и пьет, прямиком в его кладовку попадает. Шутка шуткой, но кабанины сожрал Фигли больше, чем мы с принцессой вместе.

Товарищ же одиннадцатый есть с нами не стал: он здоровый образ жизни ведет, в смысле вегетарианского питания. Зато еще одну полезную вещь сделал: пока мы брюхо набивали, прошелся по окрестностям и приволок листья нууха. Понятия не имею, как этот нуух в целом виде выглядит – куст, дерево или вообще трава, но больше всего похоже было на обыкновеннейший лопух, только увеличенный раз в пять. В такие вот листики завернуть пару-тройку, как Толя Опанасенко говорит, шматков – самое то.

Лежим себе… не знаю, как у остальных, а у меня сил хватало лишь – чтоб не икать. И тут…

С другой стороны – сам дурак! Нет, чтобы отдельным конкретным приказом кого-нибудь на воздушное наблюдение пришпилить! Понадеялся на эльфа – он-то не осоловел, как мы трое, а глаз у него алмазней некуда. До сегодняшнего дня по части бдительности Колину равных не было, все первым замечал.

А сегодня сплоховал – и первым давешних птичек заметил гном.

– О, – говорит, – глядите! Летят!

Я голову задрал, и как раз в этот миг птички развернулись, и передняя – точь-в-точь, как «штукас», – перевернулась через крыло и в пике вошла.

Вскочил, котелок на костер опрокинул.

– Воздух! – ору. – В лес, живо!

Мы-то думали: они с крупную ворону размером. Ага… три раза. В смысле, в три раза крупнее! А в стае их сотни две, и, если на открытом пространстве навалятся, тут уж только успевай их очередями крестить!

Фигли не успел. Вернее, его жадность подвела – захотелось, видите ли, ничего врагу не оставить… и котелок тоже. А тот прямо с огня – вот и бежал гном на манер жонглера циркового, из руки в руку котелком перебрасываясь и всех своих подгорных богов при этом поминая!

Я до деревьев вторым добежал. Бросил мешок, поднял автомат, но эльф опять меня опередил.

– Сзади, Фигли! Настигает!

Гном услыхал, оглянулся… прыгнул, в воздухе извернулся и с размаху врезал передней «вороне» котелком по клюву – на всю опушку зазвенело.

Я был уверен, что после такого не то, что птица – дракон крылья склеит… вспоминая давешний тесак в кабаньем лбу. А эта тварь только головой ошалело так мотнула – и тут в нее следующая врезалась!

Больше за гномом никто не гнался – остальная стая над кабаньей тушей свалку затеяла.

Гном рядом со мной на землю плюхнулся, хрипит загнанно. Потом глянул на котелок – отшвырнул его в сторону, вскочил и начал на «ворон» кулаками махать и чего-то яростно-бессвязное орать!

Я котелок носком ботинка поддел, развернул – ровно посреди донца аккуратная такая сквозная дыра, словно штыком с маху ткнули.

Да уж, думаю, неслабые клювики у этих пташек.

– Все, – говорю, – больше костров не разводим.

Глава 12

А я говорю, надо дождаться ночи и попробовать через дорогу!

Мы лежали на краю леса, в рощице. Вернее сказать, в бывшей рощице. По ней дня три-четыре назад то ли артполк отработал, то ли дивизион «катюш», то ли штурмовая авиадивизия. В общем, была рощица – и не стало рощицы. Остались пеньки обгорелые из золы торчать и десяток ям типа «воронка».

Вот в одной из этих ям мы и лежали. Мы с эльфом наверху, наблюдение вели, а Фигли с Дарой – на дне.

Я бинокль спрятал, съехал вниз.

– Товарищ гном, – укоризненно так начинаю. – Прояви ты, наконец, хоть какие-то зачатки сознательности! Сам же битый час наблюдал: усиленные патрули с нерегулярными интервалами. С учетом открытого пространства за дорогой… проще, – говорю, – туннель под ней вырыть, чем вот так, напролом дуриком ломиться.

– А что, – оживляется Фигли. – Отличная идея. Земля тут мягкая, так что я за три дня…

– Отставить!

Но сам не удержался – стряхнул золу, взял горсть земли, растер…

Не бог весть какая земля. Видывал я и получше, видывал и похуже. И не просто видывал, а на полный профиль в нее зарывался. В чем там землекопам выработку считают, в кубометрах? Сколько я кубометров за войну перекидал – подумать страшно! Иную как вспомнишь: смерзшаяся, вперемешку с камнями, не то, что лопаткой – взрывчаткой не продолбишь, но надо. А если нельзя, но очень надо, значит – можно!

– Фигли, – говорю, – ну что ты мелешь, какие три дня! Тут и за неделю до дороги не докопаешься!

Фигли неторопливо так встал, отряхнулся, подбоченился, рожу вызывающую скорчил.

– Малахов! Кто из нас двоих вообще гном?!

– Ты мне лучше скажи, – усмехаюсь, – кто из нас двоих Мюнхгаузен?

– Чего? Кто это еще такой?

– Это в мире Сергея был один барон, – поясняет Дара. – Мне про него Клименко рассказывал. Собрат нашего графа Дайва.

– Ну знаешь, – обиженно сопит Фигли. – Заявить гному, что в деле, касаемом горного ремесла, он может солгать! Да за такое оскорбление…

– …ты мне всю бороду по волоску повыдергаешь, – ехидно заканчиваю я.

И подбородок потираю. Гладкий.

Это Кара моя расстаралась – после того, как я ее ночью щетиной обколол. Приволокла откуда-то – кажется, от Елики – банку мази редкостной вонючести… и вот уже который день словно свежевыбритый хожу.

Гном за поддержкой на принцессу оглянулся – та отвернулась, явно еле-еле хихик сдерживает, – с полминуты еще глазами повращал, сплюнул вбок и сел обратно.

– Я для него, – бурчит, – голыми руками б до самой Цитадели Врага… а он…

Я рядом присел, за плечо обнял.

– Вот что, товарищ гном, – задушевно так говорю, – никто твоих горнопроходческих способностей под сомнение не ставит. И когда возникнет необходимость, приказ на рытье ты получишь непременно. Только в данный исторический момент, во-первых, необходимости таковой не наблюдается, а во-вторых… товарищ Фигли… ну признайся: загнул ведь ты насчет трех дней!

– Нет.

– Фигли… тут же метров… то есть верных тыщу шагов тянуть надо!

– Справился бы я, – бурчит гном. – В камне, бывало… а тут земля.

– Ох и упрямый же ты, – вздыхаю. – Ох и пенек бородатый. За что мы тебя только любим и ценим, а?

– Разумеется, за богатство, – говорит сверху Колин.

– Чего?!

– За богатство твоего внутреннего мира, – невозмутимо заканчивает эльф. – Ибо внешне ты старательно делаешь все, дабы заслужить репутацию мрачного, сварливого, упрямого и невыносимого в общении…

Договорить эльфу не дали. Гном подпрыгнул, схватил его за ноги, стащил вниз… внизу же эльф как-то умудрился верхом на гноме оказаться…

На дороге нас услышать, прикидываю, никак не должны – звук вверх уходит. Но все равно…

– Эй, эй, полегче… соберете сейчас всю здешнюю сажу, кто потом отстирывать будет? Дарсолана?

– На сей счет, – уже откуда-то из-под гнома невозмутимо отзывается Колин, – можешь не беспокоиться. К нашему паутинному шелку зола не пристает. Достаточно будет лишь – ай! – хорошенько встряхнуть.

– Все равно кончайте с балаганом, – говорю. – Нашли, понимаешь, достойное для себя занятие.

– Ничего, – неожиданно произносит Дара. – Пусть их. Как только узнают, как ты решил идти дальше…

Чувствую, в голове у меня шарики за ролики как-то не так позацеплялись.

– Стоп! А ты-то, – спрашиваю, – откуда знаешь, как я дальше идти решил?

– На самом деле, – замечает Колин, – еще более забавно звучит вопрос: а почему принцесса думает, что мы этого уже не поняли?

– А?

– Или ты всерьез думаешь, – продолжает эльф, – что наш гном так рвался прорыть свой туннель исключительно лишь из-за страсти к землекопанию? А вовсе не из-за того, что бо…

– Это кто боится?!

– …что считает план с туннелем более предпочтительным, нежели попытку пройти сквозь развалины.

– Да ладно вам, – говорю. – Без шуток. Я ведь не предлагаю в этом селении городского типа на постой становиться. Одним марш-броском проскочить – и мы в дамках!

– А если…

– А мы, – я постарался, чтобы эта фраза как можно тверже прозвучала, – без «если»!

Эльф на меня глянул искоса, словно сказать что-то хотел, но промолчал. Поднял винтовку, сыпанул на чехол горсть золы и обратно наверх полез.

– Ну а ты, – поворачиваюсь я к Даре, – что думаешь?

– Пойдем через город, – отзывается она. Слишком уж равнодушно отзывается.

Вот ведь… думаю. Ну и как мне эту сонную куклу расшевелить? Прямо хоть иголками в зад шпыняй, да нет иголок. Была у меня одна штопальная, с черной ниткой, так забыл из старой гимнастерки вытащить, так в замке и осталась. Или у Фигли спросить? Гном запасливый, у него в мешке не то, что иголку – маникюрный набор отыскать можно.

– Товарищ Фигли? – спрашиваю. – У тебя шило есть?

Гном на миг задумался. Нырнул в свой мешок, погремел там минуты полторы. Высунулся обратно и с очень виноватым видом протягивает мне… напильник.

– Товарищ Фигли, – вздыхаю. – Ты слово «логика» когда-нибудь слышал? Если у тебя спрашивают шило, а у тебя шила нет, то и сказать в ответ нужно «нет»! Ртом сказать, звуками! А вот если следующим вопросом будет: нет ли, почтенный гном, у тебя чего-нибудь похожего на шило, тогда уж можно и напильник предложить. Ферштейн?

– Сказал бы сразу «не нужен напильник», – ворчит гном, – я б и не предлагал.

– Дыбытхы!

* * *

Когда-то этот город назывался Гамзаль, и в нем жили люди.

Потом сюда пришла Тьма. Некоторые люди успели уйти, а некоторые соответственно не успели. И что случилось со вторыми, думать очень не хочется – свои бы заморочки разгрести.

А потом здесь поселился кто-то еще.

Я сначала хотел, чтобы мы разбились на пары – каждая идет по своей стороне улицы и контролирует окна напротив. Так нас учил капитан, и эта тактика работала. Но Дара сказала, что я несу чушь и что в покинутом городе нужно держаться как можно ближе друг к другу.

Она была права, и капитан бы с ней согласился: я понял это сразу, как мы вошли в город. А вот я дурак, который не сообразил: что хорошо на широких улицах, черта с два сработает в средневековых теснинах. Дурак… а ведь говорил товарищ капитан, что в вопросах тактики нельзя быть догматичным!

Мертвый город – это было еще хуже, чем мертвый лес. По крайней мере, мне на нервы давило здорово.

А еще мне казалось, что из черных провалов окон кто-то следил за нами. Тяжелым, липким взглядом… палец на спуске так и чесался – вскинуть автомат и разрубить очередью эту вязкую тишину, хлестнуть вдоль оконных глазниц горячей свинцовой струей… та-та-та-та, щедро, не считая патронов!

Терпеть ненавижу!

– Они идут следом за нами.

Это Колин сказал. Спокойно так, почти буднично. Я из-за этого тона в первый миг даже и не понял, что именно его слова означали… не воспринял.

– Что еще за «они»?

– Пока не знаю. – Голос у эльфа все такой же равнодушный, да только стоит лишь увидеть, как он идет, как винтовку держит – и сразу становится ясно, что спокойствие это оч-чень обманчиво. Вроде как пружина у мины – тоже спокойна, до поры.

Кстати о минах… а не поставить ли мне растяжку? Раз уж «они следом идут».

Обмозговал я эту идею и решил отложить – не то у нас положение, чтоб на неизвестно кого целую гранату тратить.

– Они прячутся в тенях. Движутся быстро.

– А хоть что-нибудь конкретно сказать можешь? – спрашиваю. – Какого размера, сколько их?

– Много.

Хороший ответ. Исчерпывающий, я бы сказал. И на редкость жизнеутверждающий.

Честно говоря, где-то в глубине души я уже жалеть начал, что мы сюда сунулись. Раскомандовался один такой… старший сержант… нет, чтобы более опытных людей послушать. А теперь…

Не думал, что здесь настолько все плохо будет.

– Вот что, – говорю, – ваше высочество… переведи-ка свой меч в боевое положение.

Сейчас Эскаландер у Дары на спине висел. Для транспортировки удобно – при всех прочих вариантах по земле добрых полметра волочится, но и выхватить из-за плеча такую вот двуручную дуру черта с два получится.

– Сергей…

– Я ж не сказал: достань и засияй! Просто на пояс перевесь!

– Но…

И тут она прыгнула.

Она – в смысле, тварь. Понятно, что на деле это и он мог быть и даже оно. Леший знает: вскрытие-то мы не проводили, даже между ног заглянуть не получилось.

Прыгнула она откуда-то сверху. Быстро и бесшумно – я едва успел автомат вскинуть.

Тра-та-та-та!

Как Фигли отдачей в развалины не унесло… Из «Максима» – да от пояса веером… силен гном, просто слов нет. Одни эпитеты остались.

Сам я пуль двадцать выпустил. И попал… кажется. Хоть так и не разглядел толком, во что именно стреляю. Шкура запомнилась – темно-зеленая и пятнисто-пупырчатая, словно у лягушки. Еще – пасть. Пасть была огромная, и зубов там виднелось – вагонами вывози. Ну и запах из этой пасти – горячее зловоние, раз в сто хуже, чем в жаркий летний день от выгребной ямы несет.

Все очень быстро промелькнуло. Прыгнула, рявкнула, нарвалась на огонь, метнулась в сторону и сгинула в развалинах.

Я автомат опустил, палец за скобу убрал, а то ведь дрожь бьет так, что неровен час, остаток диска под ноги высажу.

– Ну и хренотень, – выдыхаю. – Колин, Фигли… мы в нее хоть раз-то попали?

– Выстрелить я успел трижды. – Эльф, наклонившись, мостовую разглядывал. – И уверен, что все мои пули достигли цели.

– И куда же ты целил?

– В голову, разумеется.

– Три пули… – цедит гном. – Да я в нее полную ленту разрядил!

– Разрядил, – бормочу я, – это хорошо. А… сколько у нее ног было, ты разглядеть успел?

– Четыре…

– А не шесть?

– Кхм… может, и шесть… – Ну-ну…

Я посмотрел на место, где тварь стояла… перевел взгляд на кучу гильз у наших ног… и почувствовал себя очень даже неуютно.

– Ничего не понимаю, – говорю. – Мы в упор стреляли. Ее ж в клочья должно было размести! Вон, кусок стены весь в щербинах от пуль, ладонь негде приложить! А толку… пара пятен слизи какой-то на камнях – и все.

– По крайней мере, – гном, присев, принялся гильзы себе в карман сгребать, – мы ее прогнали. Глядишь, остальные призадумаются…

Эльф на него оглянулся… странно.

– Ее прогнали не мы.

– Ха! А кто же?

– Я!

– ТЫ?!

– Я, – кивает принцесса. – Ваши огненные трещотки пугали это создание не больше, чем комариная стая. А вот мое заклятие оказалось куда действенней.

– А на твое заклятие сейчас половина окрестных орков не сбежится?

– Даже если они почуют волшбу, – хмыкает гном, – эти трусливые уроды никогда не рискнут войти в мертвый город.