Текст книги "Охотничий пес (СИ)"

Автор книги: Андрей Попов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

   Полуночный ужин ему принесли быстро – вкусный морковный крем-суп, жаренный на оливковом масле хлеб и поджаристый стейк из свинины. С тоской он представлял как все это пахло, но сейчас из-за травмы носа он совершенно не чувствовал запахи и вкусы, и мир стал, как фотокарточки, черно-белым и безысходным. На дело они отправились час спустя на присланной заждавшимся их Эрнстом полицейской самоходке. Ревел двигатель броневика, в кузове пассажиров подбрасывало, а сквозь решетчатые окна вспыхивал свет редких ночных фонарей с промозглой от мороси улицы.

   Наконец, через полчаса они прибыли в Приют.

   Они покинули броневик, и тогда над ними вырос бетонный многоуровневый дом с множеством деревянных балконов, над которыми покачивались на ветру струны веревок для сушки постиранного белья, отхлестывая мокрые шлепки и хлопки. В окнах горел свет, жители дома в поздний час не спали. Желтый серп луны полизывал грязноватые бетонные стены, выглядывая из-за свинцовых туч.

   Лоренсена Иен заметил не сразу.

   Тот стоял под проржавевшим козырьком в кромешной тьме, ниспадающей от навеса тени, и только огонек сигареты предательски выдавал его местоположение.

   – Наконец-то, – угрюмо буркнул он. – Вы могли бы еще до рассвета дотянуть.

   – Детектив-инспектор, давайте вы обойдетесь без комментариев, и мы сразу пойдем внутрь? – устало попросил Иен, не горя желанием вступать в словесную перепалку.

   – Отчего бы не пойти? – он бросил недогоревший бычок, придавив носиком туфли. – Мне не терпится вам показать кое-что интересное.

   – Надеюсь, оно интереснее того случая с той беременной чудачкой инолюбкой.

   – О, я обещаю, вам понравится.

   – Что-то я сомневаюсь...

   Они поднялись по подгнившей деревянной лестнице на верхний этаж, где было сыро из-за прохудившегося потолка, и на плиточном полу образовывались лужицы накапавшей дождевой воды. От квартиры, где произошло убийство, разило смертью, что дышать стало трудно. Кухня была огорожена фанерным перекрытием от спальни, на полу, выложенном шахматной доской плиткой лежал перевернутый обеденный стол вместе с остатками еды и разбитой посудой.

   Рядом лежали двое малолетних мальчуганов со вспоротыми горлами и поджаристая женщина с лошадиным лицом (ее розовато-серые внутренности выпадали из разрезанного живота в растекшуюся лужу крови), в жилистых пальцах она мертвой хваткой удерживала тяжелую чугунную сковороду. Отец семейства, толстоватый капеллан, валялся поодаль от всех лицом вниз с тупой раной на затылке.

   Над побелевшими телами вились мухи.

   – Кто же их так? – спросила Ханна, когда ей удалось подавить рвотные позывы.

   – Они сами, – заявил детектив, передавая Иену в руки планшет с заметками магов-криминалистов о проведенном досмотре места преступления. – Капеллан напал на двоих сыновей с кухонным ножом, – он указал на лежащий рядом с капелланом окровавленный нож. – Супруга бросилась на него со сковородой, а сыновья пытались драться.

   – Вы уже опросили соседей? – осведомился Иен.

   – Еще бы. Соседи слышали все, и случилось это еще вчера.

   – Вчера?! Они сообщили о случившемся в полицию только сейчас?

   – Это диаспора марианского прихода, Маршак, они все здесь религиозные фанатики поголовно. Они посчитали это одержимостью злыми силами и...

   – ...Они выжидали суточный цикл, – понял он, и, глядя на вопрошающего детектива, пояснил: – По правилам Старой церкви, если Лучафэр вселиться в человека, то он может находиться в захваченном теле не более одних суток, двадцати четырех часов, после чего возвращается восвояси в Тартар. Если кто-то приблизится к жертве одержимости раньше выдержанного карантинного срока, дьявол переметнется в него. Церковники принимали за одержимость лихорадочные припадки, инсульт, эпилепсии, ночной ужас и лунатизм... Клирик запирал такого "одержимого" в крипте храма, и в антисанитарии без медицинской помощи, человек частенько умирал, после чего оставалось только его похоронить по всем церковным канонам.

   – Сумасшедшие люди, – проворчал Марк, пригубив из фляги с виски.

   – Но это была Старая церковь... Сейчас марианские клирики этим не промышляют и уже давно, после церковной реформы, проведенной еще до того как власть на континенте захватил Гвидо.

   Последние несколько веков империя вела политику обезглавливания традиционной церкви, но многие необразованные и нищие люди продолжали называть себя верующими, не зная элементарных правил этой самой веры, следуя заплесневевшим суевериям.

   В настоящее время Первоотец в умах просвещенных людей задохнулся от ядовитого мануфактурного чада под несмолкающий речитатив шестерней. "Бог мертв, и ему никогда не воскреснуть" – с уверенностью заявляют они, те, кого религиозное меньшинство зовет "калечеными безбожниками". Но вовсе не всемогущий Бог воздвигнул гигантские города-мегаполисы, открыл людям чудо медицины, электричество и паровую тягу.

   Не Бог, но немногие люди, обладающие необыкновенным даром изменять мир.

   – Ханна, доставай спектральные очки, – посоветовал Иен ей. – Обследуй помещение.

   – Покиньте наш дом, дьяволы! – донеслось с коридора.

   – Что там происходит, Бинксли? – крикнул Лоренсен.

   – Неспокойная женщина, сэр.

   – Какая еще женщина? – осведомился Иен, но она, точно ошпаренная, уже вбежала в квартиру, сбив малахольного ассистента с ног.

   Это была женщина лет пятидесяти или больше с отточенным лицом и закрепленным шпилькой пучком мышиных волос. На голове у нее была сеточка для волос, с тощей шеи свисал посеребренный окрыленный перьями ключ, а на плечи был накинут персиковый халат с оборванными белыми нитками на местах пуговиц.

   – Идите прочь, дьяволы! – кричала она, надрывая голосовые связки, тыча пальцем в магов-криминалистов. – Вы привели в наш дом этих дьявольских ублюдков!

   – Успокойтесь, – строго сказал детектив-инспектор. – Это служащие полиции, и они будут здесь столько, сколько потребуется.

   Он попытался взять ее за плечо, чтобы вывести из квартиры, когда она плюнула ему в лицо. Он, не задумываясь, отвесил ей гулкую оплеуху, отчего женщина прикрикнула и свалилась на четвереньки.

   – Уберите эту ощипанную курицу с глаз моих, – приказал он, вытирая плевок.

   Полицейские схватили ее за подмышки и потащили из квартиры.

   – Вы слишком погорячились, – прокомментировал Иен.

   – Может быть, – легко согласился он. – Однако это неуважение к полиции, и ко мне. До вашего приезда она успела всех тут достать. Председатель этой нищенской дыры. Она убедила жителей дома не вызывать нас до истечения двадцати четырех часов. Вероятно, что другие жильцы не все были солидарны с этим решением, тем не менее, она оказалась убедительной в своем религиозном рвении, хотя, судя по вашим словам, не разбирается в современных церковных догматах, суеверная старуха. До вашего приезда она пыталась не пропустить полицейских магов.

   – Здесь есть золотая пыль, – сообщил маг-эскулап, осматривающий тело капеллана. – Вот здесь, на шее, – он указал на тоненькую розоватую бороздку под подбородком.

   – След от удушения? – осведомился детектив. – Но его убили ударом сковороды...

   – Стойте, а у остальных членов семьи тоже есть такие отметины? – спросил Иен.

   – Вы правы, сэр, – произнес второй маг после осмотра. – И везде помимо серебряной и золотой пыли еще и следы железа-никеля.

   – Позвольте объяснить, детектив-инспектор – сказал Иен в ответ на вопросительный взгляд Лоренсена. – Марианские атрибуты веры с ортодоксальным окрыленным ключом с серебряным или золотым напылением делаются из сплава железа-никеля. Догматы церкви требуют, чтобы верующий носил ключ и не снимал его до самой смерти, так как без него ему не открыть врата в Райский сад, и он станет неуспокоенным призраком, слоняющимся по чистилищу. Клирики спокон веков рассказывали это, для того чтобы люди не забывали носить атрибуты, которые были противомагическими средствами от легких чар и проч. Могу предположить, что кто-то стянул атрибуты с шей членов семьи, пока они все спали, дабы манипулятивное заклятье сработало без погрешностей. Судя по первичному осмотру дома магами-криминалистами (вблизи не было обнаружено никаких магических кругов) и следам от удушения на шеях можно сделать предварительный вывод, что маг-отступник положился на дистанционное действие, требующее предельной концентрации, потому-то он и должен был избавиться от препятствий. Однако это должен был сделать человек, маг не мог снять атрибуты без последствий для него. Противомагические металлы причиняют магам при прикосновении сильнейшую боль и даже через ткань, – умозаключил он. – Кто-то действовал с магом в сговоре, и, вероятно, их было несколько человек. Ханна?

   – Ничего, вообще, – разочарованно ответила она. – Прошло слишком много времени, и магические следы попросту выветрились.

   Вдруг что-то зашумело за фанерной перегородкой в дальней части квартиры.

   – Что это за шум? – спросил Иен.

   – Здесь маленькая девочка... – ответил Бинксли, открыв дверь бельевого шкафа.

   Они все уставились на неожиданного пятого участника кровавого водевиля, девочку лет девяти с заячьей губой и вороновыми волосами, заплетенными в косу. Она была одета в платьице небесно-голубого цвета в горошек и поношенные сандалии. Ее пугающее лицо не выражало эмоций, рот беззвучно что-то произносил, водянистые глаза смотрели в одну точку.

   – Кто она? – спросил Иен, но детектив только пожал плечами.

   Один из магов-эскулапов наклонился к девочке, внимательно обследуя ментальными щупальцами ее на предмет каких-нибудь травм. Иен с неофиткой и апотекарем оставались в стороне, чтобы не помешать магам своей нуллифицирующей аурой. Збынек любопытно нюхал руки девочки. К ней подошел второй эскулап, он прикасался к ее лбу подушечками пальцев и пытался войти с ней в поверхностный спиритический контакт, так как на любые их вопросы девочка только неэмоционально таращила глаза-блюдца.

   В процессе обследования обнаружились ссадины и следы недавних побоев.

   – Она может быть новорожденной ведьмой? – тихо спросил Лоренсен.

   – Нет, конечно... – задумчиво произнес Иен. – Магические способности проявляются лишь у взрослых. Минимум к шестнадцати годам, и то это редчайшие случаи.

   Некоторое время оба мага продолжали осматривать девочку, как вдруг ее кукольные глаза забегали вправо-влево, а ее заячий рот отрыгнул слова одной страшилки: "Жил-был игрушечных дел мастак, и не было у него детей. Слепил он себе двух сыновей из красного пластилина, вставлял в них проволочки и делал им причудливые личики с пуговичными глазками. Попросил он волшебницу оживить пластилиновых сыновей, и оживила она их и предупредила, чтобы он вскармливал их три ночи человеческой кровью. Первой ночью он зарезал кухонным ножом выпивоху и вскормил своих сыновей кровью. Второй ночью он перерезал глотку одинокой старушке и снова вскормил своих сыновей кровью. Они были ненасытны, и на третью ночь они выпили кровь игрушечника, и сняли кожу, и слепили из пластилина на его костях. С тех пор в ночную пору трое пластилиновых кровопийц гуляли по улицам города, одевшись в плащи, и устраивали кровавые пиры..."

   Маг, изучавший мозг девочки, накинулся на другого мага с дичайшим хохотом.

   Его телепатический клинок скользнул по магическому щиту защищающегося мага и высек град искр, последовала мощная ударная волна, выбившая окна. Все, кто находился в квартире кроме охотника, неофитки и апотекаря, повалились на устланный стеклом пол. Озверевший маг прорвал магическую защиту собрата, как полиэтиленовый пакет, и рассек его пополам от макушки до пят. Кровь была разбрызгана всюду, разлученные половинки раскидало по сторонам с кишками и посыпавшими внутренностями. Иен выстрелил, убив взбесившегося мага золоченой пулей.

   Лицо Ханны было побелевшим, как крахмаленая простыня.

   – Я вижу... – промямлила она, сглатывая.

   – Что ты видишь? – нетерпеливо переспросил Иен.

   – Магический след, – она была в спектральных очках. – Он идет от нее, от девочки, но быстро затухает...

   Девочка снова беззвучно хлопала ртом, стояла сандалиями в рубиновой луже.

   – Дети не проявляют способности к волшебству, это общепризнанный факт, – Иен начал размышлять вслух. – И, при всем при этом, как тогда она осуществила ментальную инвазию в мозг профессионального мага? Быть может... она что-то вроде проводника или передатчика магии для спиритуалиста, что выскоблил из ее черепа сознание и поместил в ее мозг приказ – "убей их всех"...

   – Я говорила, говорила, – закричала из коридора председатель.

   – Выведите ее вон уже, кто-нибудь, – заорал Лоренсен в ответ.

   Иен молниеносно выбежал за ней в коридор.

   – Мне надо у вас кое о чем спросить... – сказал он.

   – Нам не о чем разговаривать, – запротестовала она.

   – Я ауто-да-фер, – ответил он, тыча секретарским жетоном ей в нос. – Вы же знаете, кто такие ауто-да-феры?

   – Маллеус Малефикарум, охотник на ведьм?.. – ее лицо смягчилось.– Ну, хорошо.

   – Мы нашли маленькую девочку, кто это?

   – Эдит, приемная доченька Дугласа Клэнси, – она процедила молитву "Богородица, сохрани". – Она отмечена Родителем лжи, вы же видели ее заячью губу? Это его отметка. Эдит погубила Тамару, Дугласа и их сыновей, да защитит Первоотец их от Лукавого.

   – Они били свою приемную дочь? – осведомился он.

   – Уж не знаю, – она пожала плечами.

* * *

   Погребальная масса в исполнении мальчишечьего хора лилась из замшелой капеллы на улицы Приюта, точно жидкое золото, безнадежно задавленная дорожным гулом:

   "...Плачевен тот день, когда божий свет замирает,

   Из-под беспризорной земли простираются ввысь

   Рога многотысячной рати Его, он сам их наверх к облакам возвышает,

   Чтоб Сад первозданный могли, наконец, захватить..."

   В этой молитве речь шла о наиважнейшем событии для марианцев – Воскресенском дне. По церковному канону солнечное затмение как явление природы это погибель Бога и наступление демонической рати на небо, хотящей овладеть Райским первозданным садом, чтобы тьма безраздельно властвовала над смертными. Однако каждый раз в плодородную почву успевают упасть несколько капель солнечного света, из коих, напившись людскими молитвами, всходят божьи колоски, и милосердный Бог возрождается, низвергая Родителя лжи обратно под землю. Красивая сказка о вечном противостоянии добра и зла, однако... Бытует мнение, что в теперешние времена, когда настоящих верующих марианцев стало катастрофически мало, в очередной Воскресенский день молитва не воскресит Первоотца своевременно, и мир погибнет под рогатым неистовством демонической рати.

   Кургузые солнечные лучи рассеивались по помещению капеллы сквозь разноцветное стекло стрельчатых окон, цветные блики ложились на белокаменные стены. Полицейские вошли внутрь, не обращая на возмущенные возгласы клириков на присутствие в божьем доме магов-криминалистов. Иен подметил, как Маркус и Ханна поморщились носами (по-видимому, помещение насквозь провоняло благовониями), он-то запахов не слышал. Это его начинало раздражать, он потерял обоняние совсем недавно, тем не менее, чувствовал, будто бы прошла уже целая вечность. Он сделался фригидным, а мир представлял собой обесцвеченную и облупленную фотокарточку. Странная хандра гнездилась в его в висках, желудок по-волчьи подвывал внизу его пищевода, подговаривая голосовые связки вторить тоскливому вою зверя внутри.

   Полицейские тщательно осматривали каждый дюйм алтарного зала, двигали скамьи, оставляя в керамическом полу неглубокие выбоины, перебирали скудные пожертвования в горшке в виде медяков и золотых зубов, переставляли пузырьки бальзамического масла, невзначай сбив на пол несколько бутылочек, и книги с оборванными корешками.

   – Пожалуйста, прекратите, вы оскверняете храм, – взмолился один из клириков.

   – Помолчите, – отрезал детектив.

   Иен шел за Ханной, изучавшей помещение спектральными очками, пощелкивающей тоненькими пальцами латунные язычки переключателей, сменяя линзы. Иен отметил, что в последние дни она пробовала ему всячески угодить, демонстрировала блестящие знания маговедческой теории, цитировала книги из секретарского архива, или, другими словами, всячески лизала ему зад, дабы добиться расположения. Она говорила, что запрашивала его в наставники-магистры из-за его безупречной репутации и потрясающего обоняния.

   – Ну что? – спросил он, когда она просмотрела каждый угол в спектральных очках.

   – Вообще ничего, – она обреченно вздохнула.

   Только после того, как полицейские перевернули все в алтарном зале вверх днищем, почти что доведя бедолаг-клириков до истерики, Иен обратился к Эрнсту с вопросом:

   – Вы смогли разузнать что-нибудь о девчонке?

   Он только что закончил расспрашивать клириков и мальчиков из хора.

   – Немногое, – разочарованно сказал он, вытирая лоб платком. – Дуглас с женой, как рассказали работающие тут клирики, взяли ее из сиротского приюта, почему, зачем – это как-то связано с многодетным пособием. Они отказываются отзываться о своем капеллане как-либо критично, Дуглас Клэнси организовывал гуманитарную помощь нищим и детям из работных домов, собирал пожертвования на поддержание вида единственного божьего дома на весь город и был всем примером для подражания. Я отправлюсь в реестр, для того чтобы поискать какую-нибудь информацию об Эдит, а вы ищите несанкционированного мага...

   Центральные улицы города привычно утопали в сутолоке и вечной гонке времени. В сизо-сером выхлопном мареве, стоявшем над транспортным затором, веял чудовищный смрад выгребной ямы. Бесчисленные тепловые толкатели, выплевывающие клубы химии и жара в неподвижный воздух, отстукивали ритм индустриальной элегии. Лоренсен шел пешком в сопровождении ассистента Бинксли в сторону городской ратуши, нетерпеливо поглядывая на свои карманные часы с заедающей стрелкой. Ехать на казенном броневике отказалось невозможным из-за пробок на дороге, а время – это ценнейший ресурс. Речная вода в канале воняла русалочьими хвостами, над зеркально-черной гладью тихо плясали блуждающие огоньки, невредные духи: привычное явление для мануфактурных городов.

   Старший детектив-инспектор с ассистентом шел мимо небольшого сквера, и свернул туда, желая уйти от шума и сократить путь через внутренние дворики. Сквер облюбовали скворцы, кружившиеся над смоковницами. Вымощенная булыжником тропа текла между мясистых древесных стволов каменистой речкой. Зеленоватый свет, увязший в пожухлых от летней жары листьях, лобызал землю.

   Он вышел на эспланаду, раскинувшуюся перед монументальным зданием городской ратуши. Ее белокаменный остов скрывался за высоченной колоннадой, поддерживающей стекольчатый котелок крыши. Ступенчатый портал главного входа в залу для посетителей был двухэтажным, а над оканчивающейся луковичным вырезом арки дверью находилось скульптурное панно мифической богини правосудия и покровительницы царей. Вишлин Омберсент, мэр Каннескара, был вынужден каждодневно разгребать многие дела, которые не интересовали генерал-губернатора. Она не покидала губернаторского дворца якобы из-за обострившейся болезни, а нетерпеливый народ митинговал перед ратушей, размахивая транспарантами, ругаясь и кукарекая о том, как несправедлива действующая власть.

   Бинксли Оувен по распоряжению своего вспыльчивого шефа направился в реестр, где тамошние архивариусы-бюрократы выдали ему личные дела всей капелланской семьи. Проштудировав досье Дугласа Клэнси и его родственников, детектив не нашел никакой информации об удочерении какой-либо Эдит, поэтому ему пришлось исследовать списки всех числившихся с этим именем беспризорников по всем Каннескарским детским домам. Однако, несмотря на то, что Эдит – имя весьма распространенное, он обнаружил девчонку благодаря приложенной фотокарточке.

   – Бинго, – улыбнувшись, произнес детектив.

   Не растрачивая время попусту, он вместе с ассистентом отправился в детский дом по адресу, указанному в сертификационном документе, в Приют. На открытом воздухе у него зачесались глаза от едких выхлопов и химических выбросов фабрик, перенесенных ветром из Заводских кварталов, они ложились на расколоченные дороги въедливой дымкой.

   Маслянистые облака хмуро расползались по раскаленному от жары небосводу.

   Сиротский приют номер семнадцать был серым и неприглядным, а благодаря окнам с решетками создавалось впечатление, что это тюремный блок.

   Внутри было даже хуже.

   Облупленные бежевые обои с выцветшим рисунком цветков отдавали плесневелым сыром, и, казалось, будто бы за стенами давным-давно умерло какое-то животное. Койки, продавленные и проржавевшие, тесно поставленные рядком в спальном крыле, напомнили Эрнсту дело "Наристского свежевателя".

   Девятнадцать лет назад, когда детектив-инспектор еще был полицейским сыщиком, в городе Наристск стали происходить исчезновения бездомных бродяг. Поначалу мало кто обращал на это внимание, бездомные ведь никого не интересовали, но полицейские стали находить в речной воде изуродованные трупы. Их кожа была срезана, глаза их выдавлены, зубы выбиты. Это таинственное дело поручили Эрнсту, он несколько месяцев выслеживал таинственного мясника вместе с ауто-да-фером Лидией Кэйрнс, что работала в Наристске в то время. Они разыскали убежище маньяка-свежевателя на заброшенном рыбозаводе на городской окраине.

   Наристским свежевателем оказалась банда немагов фельдшеров, пытавшихся выдать нелегальные эксперименты над людьми за магические церемониалы. "Пациентов" для них им предоставляла кучка малолетних преступников-подростков.

   По коридору детского дома бегали дети, преимущественно полукровки.

   – Значит, девчонку забрали всего несколько месяцев назад? – уточнил детектив.

   – Это так, – произнесла толстоватая нянечка с белым чепчиком.

   – Вы были рады избавиться от нее, да?

   Она поджала подкрашенные губы.

   – Понимаете, она была... неправильной... – нянечка подбирала слова. – Я люблю всех детей, как своих собственных, но вот она... Запугивала страшилками детей и рассказывала совершенно ужасные вещи, гуляла по ночам по крышам и душила голубиных птенцов или мышат и смеялась, когда делала эти изуверства, понимаете? Понимаете, почему нам она... не нравилась?

   Он дал ассистенту в руки папку с характеристикой Эдит и попросил няню проводить их. Когда она открывала дверь, невидимая сила врезалась в нее, и ее полноватое туловище замертво повалилось с оглушительным грохотом мешком.

   – Что такое?.. – недоговорил Бинксли, когда мистические путы свернули его шею на полуслове.

   Эрнст, закрывался телом ассистента, вытащил револьвер из кобуры и приготовился стрелять. Он собрался с духом и выглянул из-за импровизированного укрытия, но входная дверь разлетелась в мелкие щепки, а телекинетическая волна измельчила в строительную пыль кирпичную кладку. Он попытался снова и выстрелил несколько раз в темный силуэт мага, почти неразличимый из-за поднявшейся пыльной завесы и яркого солнечного света. Он расслышал громогласный вопль, а затем он почувствовал оглушительную боль в руке. Она разорвалась вместе с револьвером, точно он зажимал в ладони кусок тротила.

   Беззвучный крик застыл на его бескровных губах. Чудовищный колокольный звон раздавался в ушах, оттуда вытекало что-то теплое. Он с трудом приоткрыл глаза и увидел, как женская туфля наступила на его оторванный палец. Маг наклонилась, ее лицо прятала вдовья вуаль, она взяла коричневую папку и швырнула свинцовую в каплях крови пулю в сторону, она зычно брякнула и отскочила от стены. Маг ударила детектива-инспектора по щеке ногой со всей силы и, постукивая каблуками, ушла, напевая под нос колыбельную.

* * *

   Сверкающие в свете заходящего солнца брызги воды жестко хлестали Иена по лицу, шум мотора полицейского катера бил по ушам. Пунцовое солнце неуклонно опускалось за горизонт, раскрашивая малиновым отсветом напудрившиеся облака и днища цеппелинов. Катер разрезал встревоженную ветром реку, разгоняя назойливые блуждающие огоньки и болтыхающихся у поверхности белобрюхих русалок. Катер проплыл под арочным мостом и выбрался из запутанного рисунка узеньких речных канальцев и в открытой воде начал уменьшать скорость, слушая рокочущий мотор. Небесное светило отражалось всполохами в рябящемся омуте реки и врезалось в глаза. Разводные мосты, соединяющие Каннескар и остров «Адель-ленд», были все еще подняты.

   Катер обогнул остров по кругу, и, пришвартовался к набережной.

   Разветвившиеся яблоньки отбрасывали тени на свежескошенный газон и петляющие между кустарниками чайной розы и декоративными прудами мощеные дорожки. Долина скорби, по сравнению со всем остальным городом, захлебывающимся от мануфактурного чада, выглядела оазисом посреди дюн из заржавленных пружин и толкательных поршней. Воздух здесь был прозрачным благодаря очистительным приспособлениям, построенным вдоль береговой линии. Они напоминали сабли-клыки исполинского чудовища, готового проглотить клочок земли. Пурпурно-черные магические механизмы, алчно всасывающие лиловый городской смог жерлами, создавая картину, будто небо и земная твердь связаны непрерывными столбами, как щупальца дымовой медузы, казались монолитными, однако вблизи было заметно, что это не так. Внешний остов скошенной трехсторонней пирамиды испестряли воздухопроводные отверстия, точно норы исполинского термитника, откуда выплевывался очищенный воздух. В основании очистительного маяка, как перепутанные корни деревьев, вились клепаные трубы, выбрасывающие в реку отфильтрованный яд с водой, которым до этого дышали люди. Иен, Ханна, Маркус и пес добрались до здания МКМ, когда солнце растворилось за горизонтом по змеящимся тропкам от набережной.

   На входе их встречали медсестры в желтых мантиях и кипенных шапочках, которые проводили всех в отделение интенсивной терапии, где и лежал детектив-инспектор. Маг, напавший на него, был безжалостен, убил двоих и лишил Лоренсена пальцев правой руки. Множественные осколки от разорванного револьвера повредили ему мягкие ткани и почти что уничтожили левый глаз. Он, перевязанный окровавленными марлевыми бинтами, спал на кровати, подключенный к капельнице с белковым раствором для последующего обряда терапевтической литургии. Над перевязанной головой сияло полупрозрачное алое облако голографита, помигивающее в воздухе, на котором отображались жизненные показатели, сердцебиение и мозговая активность. В отличие от гражданских лиц, старшие сотрудники спецслужб могли рассчитывать на высококвалифицированную медицинскую помощь без предварительного денежного пожертвования в фонд МКМ, им заочно открывался кредит на лечение и протезирование.

   Иену сообщили о нападении час назад, когда он допрашивал бездомного мальчишку, пытавшегося продать ему четыре атрибута веры без цепочек. Его звали Кэлвин Нитчер, он признался (когда Иен пригрозил), что они с друзьями с улицы пробрались в апартаменты капеллана и сорвали с шей домочадцев их побрякушки, пока те спали, а на воровство их надоумила незнакомка в черном балахоне, предложившая увесистый мешок монет.

   Когда они сделали дело, всей ватагой кинулись вон из квартиры, захлопнув за собой дверь, прежде чем разбуженный капеллан сообразит, что случилось. Они бежали и бежали вниз, пока нечеловеческий ор капеллана, его жены и детей летел за ними вдогонку.

   – Как вы попали в их квартиру? – спросил Иен у него.

   – Нас впустила девочка, – он пожал плечами. – Маленькая девочка с заячьей губой и кукольными глазами, немногим младше меня...

   – Эдит...

* * *

   Каждый видит сны.

   Ну, почти каждый...

   Эдит Клэнси видела только бесконечную темноту, но это ее нисколько не огорчало.

   В ее рассудке была абсолютный девственный вакуум, леденящий, подобно космосу, и пустой сосуд ждал, когда его, наконец, наполнят золотистой пылью.

   Малютка мирно подремывала в психиатрическом крыле МКМ, когда на закраине ее сознания запели волшебные флейты магических кварков.

   Она сразу распахнула глаза...

   Эдит в кипенно-белой тунике-колоколе вознеслась над кроватью, руки прижимая к туловищу. Вороновые волосы развивались как водоросли, изуродованный рот шевелился, выплевывая очередную детскую страшилку. Она была в нескольких метрах под потолком, задевая макушкой головы потолочную лампу. Она летела к просторному холлу, медленно идя под самым потолком, будто она воздушный шарик и кто-то внизу тащил ее за собой, привязав веревку к лодыжке. Вокруг нее начала твориться какая-то вакханалия: пациенты, маги-врачи, медсестры в мантиях желтого цвета кидались друг на друга, как обезумевшие, в вихре противоречивых стимулов животные. Когда на этаже появился Иен, он ухватился за револьвер, прицеливаясь Эдит в ногу, не желая убивать подневольного магией ребенка.

   Выстрел.

   Промах.

   Околдованные врачи и медсестры враз прекратили кровавую оргию и вытаращились стеклянными глазами на дуло револьвера. Приняв от девочки команду "сожрать!", они все с неистовством устремились на него, разбрызгивая слюной. Они были готовы его порвать на лоскутки, но у управляющего ими мага было недостаточно сил. Зомби, очутившись в радиусе нуллифицирующей ауры, отключались, сваливаясь в кучу, а когда Иен вытащил из кармана плаща связку атрибутов веры Клэнси, одержимых просто-напросто раскидало как от невидимого взрыва. Он подходил к девочке, а она продолжала висеть в воздухе под потолком. Он поднял атрибуты, она взвыла и пала на пол, ползя на четвереньках пауком от проклятущих ключей. Он подошел к ней ближе, а она вскинула ручонки, и марионетки некого кукловода напустились на него, попытавшись задушить весом. Вовремя подоспел Маркус и, подняв дуло выроненного из рук револьвера Иена, он пальнул несколько раз точно в некрасивое лицо заколдованной девочки.

   – Слишком медленно, Иен, – сказал Маркус, возвращая ему револьвер.

   – Она была ребенком.

   – Ты становишься невыносимым, – он отхлебнул из фляги.

   Потребовалось немало усилий, чтобы обнаружить место, откуда маг управлял телом девочки дистанционно. Это место находилось за подсобными помещениями МКМ в тени разросшегося кустарника чайной розы. На стене кровью был намалеван функциональный круг, вписанный в треугольник магических символов, и кровь была человеческая. Рядом в алюминиевом тазу Иен нашел запасы ритуальной крови, на влажной траве была выложена сушеная полынь. Маг использовал спиритическую инвазию, его приказания представляли собой ключевые фразы, такие как, "разорвать всех к чертям собачьим!", зафиксированные стимуляцией лимбической системы жертвы. Выполнение приказов мага вознаграждалось наивысшим наслаждением, вытесняющим все прочие стимулы из головы, невыполнение – болью.