Текст книги "Охотничий пес (СИ)"

Автор книги: Андрей Попов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

   Вдали раздавался трамвайный перезвон.

   Морж вдумчиво выбирал дальнейшее направление пути, опершись пухлой ладонью о низкий бортик фонтана, как вдруг случилось следующее: в одно мгновение суставы его рук и ног вывернулись, издав оглушительный хлопок. Беззвучно раскрывая рот, он под тяжестью собственного веса перевалился в фонтан, разбрызгивая воду, на солнце капли блестели как подброшенные жемчужные бусины. Беспорядочно двигая конечностями, он стремительно пошел к устланному монетами дну резервуара, выпуская изо рта колонну драгоценного воздуха.

* * *

   Иен с Маркусом отправились на вызов к полудню.

   Начала накапывать мелкая морось, скупые солнечные лучи едва пробивались сквозь бледный холст облаков. Полицейская самоходка, которую соблаговолили прислать Иену к порогу штаб-квартиры, для того чтобы ему не пристало добираться собственным ходом по непролазным заторам (для торжественного парада перекрыли центральную улицу), встала у медицинского шатра на площади Баттен-Марш. Иен первым вышел из салона на улицу и тут же вступил начищенной лаком обувью в неглубокую лужу и выругался в сердцах.

   Вслед за ним вышли апотекарь и Збынек.

   – Мы опаздываем, – напомнил Маркус.

   Иен понимающе кивнул, отдернул полог шатра и вошел внутрь, и тотчас в его нос врезался гнилостный аромат магии. Молодой маг-эскулап в желтой мантии и кипенной шапочке, небрежно лежащей на золотистых кудрях, обернулся. Курносый круглолицый оголец с красным опалом, инкрустированным в его амулет на шее, удивленно заморгал.

   – Господин ауто-да-фер, – он взволнованно кинулся с рукопожатием и представился, будто бы Иену было дело до его имени: – Пит Хиггинс, очень приятно познакомиться! – и стоило его руки коснуться колющей пустотной ауры Иена, Пита отбросило, как от тока.

   – Полегче, паря, – невесело засмеялся Иен, юноша извинился, улыбаясь, но потирал свою руку, будто бы она еще болела, как от ожога.

   Маркус неторопливо вошел следующим, мокрая собака засеменила ему вслед.

   Внутри шатра было несветло, имеющееся пространство освещала одна керосиновая лампа. Покойник размещался на алюминиевом смотровом столе, накрытый зеленоватым полотном ткани. Маркус отдернул полотно, являя исковерканного колдовством мужчину. Сладкий аромат магии, смешенный с отвратительным запахом пота, застоявшейся воды и дорогого одеколона марки "Аристократка" ударил Иену в лицо. Марк пригубил из фляги, пошарив рукой, выудил из саквояжа пару одноразовых перчаток, чехол с хирургическими инструментами, и принялся проводить аутопсию.

   Пит Хиггинс наблюдал за ним, точно завороженный.

   Оно немудрено: традиционная медицина с наступлением эры лицензирования магов канула в лету, и на сегодняшний день медицинская помощь и профилактика заболеваний населения доступна для всех имперцев практически бесплатно, с некоторыми оговорками. Дежурные маги-врачи день и нощно патрулируют города, в пункты первой помощи может обратиться каждый, а полное обслуживание можно получить за денежное пожертвование. Малоимущие граждане, неспособные оплачивать дорогие пожертвования в Медицинский корпус магов, получают лимитированное врачебное обслуживание по карточкам, которые выдаются вместо заработной платы.

   Так некоторым семьям каждый месяц приходится решать: умереть от чахотки или от голода, и все-таки, такой расклад куда лучше того, что было до принятия лицензирования магов. Маркус, до вступления в ряды Секретария, почерпнул знания народной медицины от своей матушки, деревенской травницы. В отдаленных деревнях нечасто бывают маги, и потому аграрии вынуждены выживать своими силами.

   – Полицейские оставили для меня дело? – кашлянул Иен в кулак, привлекая к себе внимание завороженного примитивными копаниями Маркуса мага.

   – Именно так! – встрепенулся маг и передал охотнику коричневую папку со стола, где лежал ворох тряпья почившего.

   Иен быстро просмотрел бумаги, беззвучно проговаривая шапку досье:

   – "Макгоуэн Аргус, тридцать два года, заместитель управляющего химзавода Дома Хонканен, начальник цеха номер..." – закончив читать, он поднял глаза. – Так он погиб от воздействия магии?

   – Нет, – односложно ответил маг и добавил: – Захлебнулся. Когда его скривило, он свалился в фонтан Де Гвидо. – Прохожие попытались его спасти, но он был... тяжелым.

   – В легких полно воды, – добавил Маркус, находясь по локоть во внутренностях как бы подтверждая слова мага.

   – Вода как резонатор усиливает магический след, – вдумчиво произнес Иен. – От этого Макгоуэна разит магией, потому я не могу установить источник колдовства.

   – Вам не придется искать источник, сэр, – заявил Пит.

   – В каком это смысле?

   Он передал необыкновенный предмет: небесно-голубой шестигранник, заключенный в железную рамочку. Внутри него находились в движении шестерни, а на просвечиваемых гранях из полупрозрачного стекла тоненьким контуром начерчены магические символы. Механизм намертво встал, очутившись на ладони ауто-да-фера, когда опустошающая аура отменила магический эффект. Шестигранник был невелик и умещался в руке.

   – Это что еще? – осведомился Иен.

   – Не имею понятия, – он пожал плечами. – Я несведущ в инженерной магии, но этот предмет явно относиться к ней, этот предмет был у пострадавшего среди вещей.

   Иен повертел шестигранник, вручил магу обратно, и таинственный механизм внутри снова пришел в движение, отбивая едва слышимое ритмичное пощелкивание.

   – Любопытнейше, – Иен перевел взгляд на сваленный ворох вещей погибшего. – Это все ему принадлежало?

   Маг энергично закивал, Иен же начал возиться в промокшем шмотье и обнаружил во внутреннем кармане пиджака замятый пропускной билет в бойцовский клуб и увесистый кошель златников, монет достоинством в тысячу медяков и одну сотню серебряков.

   – Одежка у него не самая дешевая, да, Маркус?

   – Похоже, но кем он работал? – он снял попачканные одноразовые перчатки и мыл в принесенном магом тазу руки от крови.

   – Заместитель управляющего химзавода, – сообщил Иен ему. – Я сомневаюсь, что он смог бы позволить себе все это на зарплату.

   Черный пес вопросительно поднял остроконечные уши, не открывая глаз, полеживая на голом асфальте. Иен выхватил стеклянный кубик из рук мага и завернул в ткань, пряча его в широкий карман своего сюртука. После на самоходке они направились в Ристалище, пробираясь через заторы, и вскоре им пришлось покинуть комфортабельный салон, чтобы дальше идти на своих двоих, так как движение остановилось вовсе. Они шли по дорогам, промозглым от мороси, переступая переливающиеся топливной радугой лужи и спящих на картонных подстилках бесприютных увальней. Уходя от главных улиц мегаполиса на юго-восток все дальше, Каннескар казался Иену более неподдельным и искренним.

   Вычищенные к торжеству солнцестояния ратушная эспланада, да реставрированные припудренные усадьбы, усаженные смоковницами, сменялись грязноватыми кирпичными станами запаршивевших зданий. Иен призирал Каннескар, разлагающуюся под солнцем мертвечину, в которой суматошливо ковыряются, перемаранные в собственном же кале, и люди, и Иные. Разорванное тело поверженного индустриализацией древнего божества, на чьих переломанных костях взгромоздился исполинский улей из железобетона и лжи.

   Воняет, этот город воняет.

   Иен протягивал сверхчувствительное обоняние над затхлыми городскими улицами, от них несло дождевой влажностью, прелым сыром и аммиачным запахом мочи. Занюшка тянула водорослевой амброй, русалочьим запашком, да разлагающимися в темных водах реки человечьими и нечеловечьими трупами и канализационным зловонием.

   Ристалище находилось выше печально известного гетто Иных.

   Здесь ежедневно сотни тысяч разносортных граждан и иммигрантов прожигали свои сбережения в игорных домах и на скачках и упивались грошовым разбавленным пойлом. Здания маслянисто-угольные от впитавшейся в стены копоти и черноты человечьих душ утопали в сверкании вывесочных голографитов, состоящих из захваченного магией света. Иен, Марк и Збынек остановились пред зданием, над входом которого висел голографит с названием яркими огненными буквами: "Фаворит".

   – Погодь, – преградил нам путь вышибала. – Без пропуска ни шагу.

   Иен показал ему свой жетон с выгравированной литерой "C", вышибалу как ветром сдуло, и они прошли в большую залу, освещенную приглушенными газовыми рожками. В помещении было не продохнуть. В середине переполненной второсортными посетителями залы возвышался бойцовский ринг, огражденный веревочными канатами.

   Перебивая мужланский гомон, организатор боя без правил объявил:

   – Уважаемые! Делайте ваши ставки! – делать ставки он предлагал на одного из двух бойцов: широкоплечего громилу и четырехфутового краснолюдка с бритой головой.

   Бойцы были оба обнажены, демонстрируя разгоряченным зрителям свои татуировки и рельефы мышц. В спертом воздухе клуба Иен отчетливо чуял фекальное зловоние пота немытых тел пролетариев, можжевельниковой водки, тестостерона, нестиранных трусов, а кроме того, гусениц дурман-мотылька и сонного мака.

   Ставки были сделаны, прозвучал оглушительный фанфарный рев, означающий, что битва началась.

   Здоровый зэк закружил с краснолюдком в танце. Что-то сверкнуло в руке мужчины, это было лезвие стилета, коротышку оставили безоружным. Он напустился на коротышку, рассекая лезвием воздух, последний юрко ускользал от каждого выпада. Немного уходя в сторону, подпустив соперника ближе, Иной вышиб лезвие из широченной длани зека. Оно звякнуло, упав на пол. Неуемный зэк хищной птицей накинулся на нечеловека с кулаками, который с нечеловеческой быстротой прошмыгнул под выпрямленную руку, подловив ее, и под аккомпанемент хрустнувшей кости, он сломал тому локоть. От боли глаза человека-горы повылазили из орбит, их накрыла красная пелена ненависти.

   Иной взял оброненное лезвие и под зрительские овации воткнул громиле в кадык, взбрызнув свое беспристрастное белесое лицо ало-рубиновыми стразами крови. Вслед за случившимся на ринг вбежал маг в желтой мантии, и, сев перед поверженным бойцом на колено, начал оказывать ему первую помощь. Похоже, что Мигель подкупил дежурящего мага: дельце-то непыльное, и не связанное с риском попасться на несанкционированной деятельности, ведь жалование рядовых магов оставляет желать лучшего. Маги получают минимальный фиксированный оклад, зато им предоставляется квартира в общежитии, а профсоюз справно защищает магического брата от всякой несправедливости. Если какой-нибудь ауто-да-фер казнит невинного мага, будет разбирательство и зачастую не в пользу убийцы.

   Результат схватки был предопределен самой природой: краснолюдки, раса карликов, тем не менее, обладающих несоразмерной физической силищей. В империи Милоска они выполняют самую тяжелую работу в каменоломнях и шахтах, за которую не желает никто браться из людей. Иен, расталкивая орду орущих людей, кое-как пробрался к лестнице на второй этаж, где находился личный кабинет Мигеля.

   – Иен, дорогой! – его напомаженный рот растянулся в клоунской улыбке. – Сколько лет, сколько зим!

   – Без фамильярностей, я к тебе по делу.

   – Ну конечно, друзья для тебя вообще ничего не значат, – обиженно декларировал он.

   – Прекращай, ты прекрасно знаешь, что у меня дел невпроворот.

   – Знаю-знаю, – отмахнулся он. – Иен Маршак защищает простой люд от магического зла! Настоящий герой мифов.

   Мигель Дурарара был сухощавым и женоподобным юношей получеловеком, младше Иена. Его мать была человеком, а папаша гретчином. Отпрысков метисов таких родителей называют кобальтами. У него были заостренные уши, унаследованные от отца, в округлых сережках, кожа серая, точно выточенная из скалы и красноватые волосы. Его виски были наголо выбриты, оставшиеся волосы заплетены в длинную косу. Он одевался в малиновый пиджак с рюшами, брюки клеш в белую полоску и жемчужное ожерелье на плоскую грудь с пружинками красноватых волосков.

   Он создавал впечатление мужчины известной ориентации, однако кому было на это не плевать?

   Гоблины (или гретчины) – многочисленная раса, вхожая в торговый Тригорный союз с краснолюдками и альвейгами на их родном материке. Они ловки и быстры, но, в пылу сражения поддаются звериному бешенству и теряют самоконтроль. Родина их находится на полуострове Скала, заселенном безжалостными зверями и сокрытом туманом. Тяжелые условия жизни сделали их первоклассными воинами. Ныне гретчины основной торговый партнер Тиосской провинции империи Милоска. Они торгуют добытыми краснолюдками с Розового пика полуострова Уступы драгоценными металлами, различными охотничьими трофеями со своих лютых лесов и разнообразными животными в клетках.

   Несколько лет назад, когда Иен только прилетел в Каннескар, его первое дело было связанно с ловлей поставщиков контрабанды запрещенных артефактов (преимущественно альвейгских). Мигеля полиция арестовала по анонимной наводке и обвинила в торговле артефактами, которые были обнаружены в вентиляции его бойцовского клуба. Иен сразу почуял, что дело пахнет подставой. Мигель обладал эйдетической памятью, и в точности помнил каждого, с кем встречался по лицам. За день до внезапного полицейского налета, он встречался с газовиками, прибывшими для плановой ревизии газопровода, но никаких записей об этом в газовой службе Иен не нашел. Иной дал описание лиц лжегазовиков, и дело оставалось за пчеловодами и особым подразделением полиции. Обманщиков нашли за сутки, их пытали маги-спиритуалисты и те развязали им языки, так полиция вышла на нанимателей.

   – Что ты скажешь об этом? – Иен показал ему пропускной билет Макгоуэна. – Знаю, что пропускные билеты в твой клуб номерные.

   – Сейчас погляжу, – он беспардонно выхватил билет из руки собеседника и принялся рыться в многостраничном журнале посетителей.

   – Нашел, – он хлопнул в ладони. – Этот мясокомбинат приходил позавчера. Он меня попросту обобрал, иначе не скажешь!

   – В каком это смысле?

   – Выигрывал каждую ставку на бой, раз за разом, а к полуночи ушел с кругленькой суммой, вот копия чека.

   – Надо же, – изумился Иен. – Как это возможно? Разве все бои не отрепетированы вплоть до получаемых ран, на случай которых ты держишь мага-врача?

   – Тсс! Не пали кантору, – он откинулся на спинку кресла. – Конечно это только шоу, и провонявшая пьянь делает ставки на удачу, а мы переигрываем результаты боя в свою пользу. Однако толстобрюхий побеждал, даже когда мы меняли сценарий на ходу, только постоянно куда-то отходил. Я не подметил этого сразу, потому не проследил лично за его ставками. Потом стало слишком поздно, он уже ушел довольный собой, что меня обокрал.

   – Похоже, он вас провел как слепых щенков.

   – И, кстати, он приходил не один, с ним была женщина, – произнес он и подставил руки домиком под подбородок. – Роковая брюнетка.

   – Вот оно что, – Иен поддался вперед, заинтересовавшись.

   – Так что, этот проныра сжульничал с колдовством? Я чувствовал, что здесь что-то не так. Надеюсь, ты его поймаешь.

   – Он уже мертв.

   – Значит так ему и надо, бессовестному злодею! – выпалил в сердцах он.

   Уж кто бы говорил о совести.

   – Послушай, ты не приторговываешь гусеницами дурман-мотылька?

   – Тебя интересует? – глаза у Иного азартно блеснули.

   – Нет, но посоветую тебе держаться подальше от этих дел, плохо кончишь.

   – Вот только давай без нравоучений, – отмахнулся он.

   – Я серьезно, – отрезал Иен. – После смерти Китча сменился прокуратор в полиции, полисмены озверели. Новый прокуратор Роккет Волох, он, говорят, страшный карьерист. Ристалище точно никогда не было прибежищем поборников морали и добродетели, но он позакрывал кучу игорных залов из-за запрещенных в ввозу дурманов. За последнее время все больше заворачивают торгашей дурманов, раньше они как-то откупались, но теперь...

   – Знаю, – ответил он. – Правила игры усложнились. Я не буду, обещаю. Ну, что, не желаешь выпить чего-нибудь?

   – Отчего же не выпить? – улыбнулся Иен и сразу ответил на свой же вопрос. – Ах, да, мне нужно продолжать расследование, поэтому не в этот раз, Мига.

   Он дал Иену подробнейшее описание женщины, сопровождавшей Макгоуэна, затем Иен вышел в зрительскую залу, где завершился очередной постановочный бой, оттаскивая от бара набубенившегося Маркуса, поспешил покинуть клуб.

   Главная широченная улица Ристалища с одетыми в сажу и копоть стенами зданий и замутненными витринами вывела троицу к перекрестку, где они остановились в дешевой забегаловке, чтобы спрятаться от мороси. После перепалки с управляющим кафе, который наотрез отказывался впускать их с собакой (Иен дал ему горсточку медяков, и решил, что было бы нечестно, тыкать в носы всем и каждому секретарский жетон), они заняли столик у самого окна, пес лег рядом на шахматной плитке пола.

   Чтобы протрезвить Марка, Иен заказал несколько чашек самого крепкого кофе, хотя то мазутное варево, отдающее сырой древесиной, что здесь выдавали за этот расчудесный маарский напиток, он бы кофе не назвал.

   – Ну что, ты проиграл все наши сбережения?

   – Сколько можно брюзжать? – он обидно нахохлился. – Мне просто не повезло, и я не все проиграл. Ну, почти. И вообще сегодня праздник.

   – Мне стоит припрятать твое жалование при себе, – пробурчал под нос Иен. – Но ты уместно упомянул о везении. Макгоуэн был везучим малым, – он вынул из кармана копию выигрышного чека, который ему передал Мигель, и показал его Марку.

   – Сколько-сколько нулей? Это же целое состояние! Как пить дать дело в магической штуке.

   – Весьма недурные способности дедукции, – хохотнул Иен.

   – Молчал бы лучше, дружок.

   – Нам нужно в полицейский участок, найти больше информации.

   – Есть какие-то уже подозрения?

   – Пока рано говорить наверняка. Чую, сегодня нас ждет превеселое празднование за работой.

   – И здесь сверхобоняние не нужно, – кисло добавил он.

   Немного погодя, они покинули ту забегаловку, и вышли под козырек кафе покурить. Мерзопакостная морось сменилась шумным потоком серебристого дождя. Тяжелые капли сбивали неутихающий ор бесчисленных городских запахов, тогда Иену делалось неуютно: всегда, когда он переставал вдыхать запахи мира, он ощущал себя каким-то беспомощным и уязвимым.

   Сигарный дым собирался под шиферным навесом причудливыми завихрениями.

   Через свирепствующий ливневый поток подрагивающее колыхание голографитов с вывесок казино напоминало метание пламени свечи. Иен бросил недогоревший бычок под ноги, придавив его, и вышел широкой поступью под проливной дождь. Единственный, кто из них троих был доволен – так это Збынек. Он лапами шлепал лужи, разбрызгивая воду, и радостно вилял хвостом.

   Несмотря на буйствующую стихию, Ристалище было оживлено.

   Сутолочные ротозеи-пешеходы, закрывая головы котелками, канотье и размокшими подтекшими газетами, шли, проклиная Бога за "расчудесный" день. Внезапно Иен почуял сладостный смрад поблизости от себя. Закутанный в плащ незнакомец сверкнул острием разделочного ножа и резанул им бедро Иена, будучи по правую руку от него. Незнакомец толкнул его в лужу, и бросился наутек через матерящуюся толпу.

   – Иен? – Маркус помог ему подняться.

   – Я в порядке... – процедил сквозь зубы он.

   Похоже, нападавший только оцарапал его или?..

   – Этот ублюдок короб украл! – осознал он, нащупав дыру в сюртуке.

   Он еще ощущал запах магии, почти, что убитый некстати усилившимся дождем.

   – Держите вора, – закричал он. – Збынек, фас!

   Но запах безнадежно мерк, пока не пропал, и пес оставил погоню, потеряв след.

* * *

   Чихающий магической пылью казенный самоход выехал на мощеную булыжником эспланаду, раскинувшейся перед л'Хасл, величественного храма марианского прихода, на сегодняшний день являющимся зданием городской полиции. Штаб полицейского участка, выполненный из ржаво-кровавого камня, одновременно и вдохновлял и ввергал в жуть, первобытную и всепожирающую. Замысловатый узор переплетенных как гуттаперчевые плети тел мужчин и женщин обезображивал, слово «украшал» тут явно не уместно, фасад. Две прямоугольные башни завершались статуями исполинов-ангелов, спихивающих бесов вниз, выполненных из почерневшей меди. Между триумфальными башнями возвышалась стеклянная пирамида. Внутри раздавался ропот толкущихся в приемной горожан и сотен заваленных бумажной работой полисменов.

   Когда в полиции сменился прокуратор, для полицейских служащих прибавилось дел, ибо новый начальник занялся тотальным реформированием учреждения.

   – Господин ауто-да-фер, – произнес знакомый голос за спиной Иена.

   – Ульрих, – он обернулся к полицейскому магу и приветственно кивнул ему, – Мир катастрофически тесен, не так ли?

   – Не могу не согласиться, однако я все-таки сам пожелал встретиться с вами, только вы запросили консультацию у мага.

   – Весьма польщен, но я запрашивал мага-инженера.

   – Я изучал принципы кузнечной магии достаточно глубоко.

   – Вы разве Исход? – приподнял бровь он в недоумении и незаметной панике.

   – Нет, конечно, – засмеялся маг. – Просто любознательный.

   С незапамятных времен маги зачаровывали разнообразные инструменты, наделяя их магическими необычайными свойствами, лепили големов из глины и создавали обереги и талисманы. История знает множество примеров, когда результаты подобных трудов много и много раз кардинально меняли целый мир в руках одного или нескольких самолюбивых персон с глобальными амбициями переделать под себя жизни миллиардов людей. Третий век до Новой эры, владыка Асцийского княжества Архатек Смерть-Несущий вышел один на один против многотысячной армии врага только с одним мечом в руках, упомянутым в песнях как Драконов язык, и он одержал сокрушительную победу. Архатек этим мечом сравнивал с землей крепостные стены и дома. Асцийский князь был непобедимым в бою, и все-таки он был не бессмертен, как и все люди. Он был отравлен, а меч похищен. Спустя несколько веков меч был обнаружен в личной коллекции лорда Аркашка, и конфискован марианскими арбитрами как предмет запрещенного Искусства. История умалчивает этот факт, но предельно ясно, что смертоносное оружие князю Асцийского княжества выковал придворный маг.

   – Замечательно, – протянул Иен. – Тогда, что вы можете нам сообщить об этом?

   Иен ткнул пальцем в карандашный рисунок гексаэдра на желтоватом листе бумаги, который он кое-как намарал по памяти. Ульрих некоторое время, молча, присматривался к рисунку.

   – А где оно сейчас? – растерянно спросил он.

   – Свистнули из-под его псового носа, – вставил Маркус укорительно, не отрываясь от чтения "Правдоруба".

   На первой странице газеты красовался заголовок: "поджигатели общежития магов, устроивших пожар в апартаментах Обера МакРибуса, не захвачены; подозревается банда магоненавистников". Далее шли упоминания назначения нового прокуратора полиции и его призыв к конфискации дурманов и досудебном наказании за их сбыт.

   Ульрих разочарованно сказал:

   – Поскольку вы не запомнили рисунка на сторонах, будет крайне трудно определить назначение этого предмета...

   – Мы уверены, что эта вещица как-то связана с тем фактом, что погибший позавчера выиграл на азартных ставках большие деньги.

   – Вот это уже интереснее, – заметил он. – А что погибший?

   – Сегодня на Баттен-Марш у него самопроизвольно вывернулись суставы, после он утонул в фонтане, а раз он мертв, то и расспросить его о том, почему у него была игрушка, полицейские не могли. И когда прибыл маг-спиритуалист, было поздно устраивать сеанс, прошло слишком много времени с момента смерти, и его душа выветрилась из тела.

   – Очень похоже на последствия вероятностной реконструкции, – он задумчиво потер свой подбородок наманикюренными пальцами.

   – Прошу прощение?

   – Вероятностная реконструкция, – повторил маг-эскулап. – Прежде чем ответить на ваш вопрос, я вынужден освежить об этом свою память. Извините, мне нужно отлучиться, направить запрос в книгохранилище Каннескарской маговской школы. Я сомневаюсь, что этот трактат мне так скоро и без осложнений отдадут на руки, но стоит попытаться.

   – Почему же?

   – "Метафизика материальности", редкий и малодоступный для простого обывателя труд Элиота Олдеринга, существующий лишь в пяти экземплярах. Даже полиция не смеет выпрашивать этот старейший трактат в кротчайшие сроки.

   – Я поставлю секретарскую печать, и вам тотчас доставят все, что потребуется.

   Он засыпал охотника благодарностями, похоже, что эта книга его интересовала уже давно, ну, а Иену нужны были ответы. Он подписал требование на предоставление книги и оттеснил горячий воск секретарским жетоном. Гравированная литера "C" могла открыть многие двери. Каждая собака знала, кто такие, эти агенты тайной полиции, и что вставать у них на пути – неоправданный риск для жизни. Именно поэтому, когда за Иеном пришли пчеловоды и предъявили его отцу секретарский жетон, ему ничего другого не оставалось, как отдать сына им без споров и разбирательств. С детства Иен жил в монастыре Цвейке-Махани в небольшой рыбацкой деревеньке далеко на севере материка.

   Он не знал своих настоящих родителей, однако батюшка Фауст, его приемный отец, воспитывал его как родного. В монастыре Иен обучался монастырскому делу и проводил свободное от учебы и молитв время в монастырской библиотеке. Еще в раннем возрасте обнаружился его уникальный собачий нюх, и тогда Фауст запретил ему о нем кому-либо рассказывать. Иену показалось, что отец отнесся к дару сына так, потому что подозревал в нем мага, ведь вдали от цивилизации городов, где магия была простой обыденностью, он и понятия не имел, кто они такие – маги. Знал только то, что их Искусство "от лукавого". И вот однажды он проговорился о своем нюхе деревенским мальчишкам, а после пришли пчеловоды, которых он всю жизнь знал как местных братьев-рыбаков, и они забрали его в столицу империи в штаб-квартиру Секретария. Там ему объяснили, что его обоняние – это редчайший талант и начали натаскивать на охотника на магов. Ему не давалось освоение теоретической базы обучения, но, когда начинались практические задания, Иену не стало равного. Он обнаруживал любые источники магии благодаря нюху, не используя никаких вспомогательных средств.

   Тогда завистливые однокашники начали называть его Охотничьим псом.

   Из-за ливня отменили торжественный парад празднества летнего солнцестояния по приказу генерал-губернатора. В полицейском участке Иен с Марком и Збынеком пробыли до самого вечера, до тех пор, пока им не доложили о месторасположении подозреваемой брюнетки, разысканной пчеловодами по ориентировкам Дурарара. Они в сопровождении полисменов отправились под проливной дождь обратно в Ристалище.

   – Эрнст, я почти рад нашей встрече, – Иен пожал руку детективу-инспектору, когда они прибыли в игорный дом "Любимчики удачи".

   – Взаимно, Маршак, – кисло улыбнулся он.

   – Вижу, мы опять опоздали.

   – Вы весьма проницательны, – с холодной усмешкой заявил он. – Женщина сбежала, воспользовавшись сложившейся шумихой, как только полицейские начали облаву.

   – О том, что она была здесь, сообщили пчеловоды по телеграфной линии?

   – Да, – он вытер лоб платком. – Как вы понимаете, Маршак, взять ее своими силами они не могли, потому ждали наряд, но мы слегка задержались.

   Имперские пчеловоды – это волки в овечьих шкурах, лазутчики, внедренные во все структуры деятельности страны, чья единственная задача шпионить за всеми гражданами империи и доносить обо всем в генеральный штаб. Их наиглавнейшее правило: никогда не выходить из роли. Бывают исключения, но зачастую они только шпионят и, ни во что не вмешиваются. Их набирают из сиротских домов, научают актерскому делу и при помощи медикаментов делают их неспособными испытывать эмоции и привязанности к людям. Они сменяют образы как благородная дама перчатки, или способны играть одну роль всю жизнь: возлюбленная подозреваемого в коррупции промышленника, дружелюбный сосед, живущий напротив, или жена какого-нибудь мафиози, с которой тот прожил полжизни и имеет с ней детей. Каждый мог оказаться пчеловодом, каждый знал, что их стоит бояться. Потому их и назвали пчеловодами: незаметно для людей, проживающих свои маленькие никчемные жизни, они собирают полезную информацию, точно мед, напустив дыму лжи и притворства на ничего не подозревающих пчел-граждан.

   – А хорошие новости есть, детектив?

   – Мы получили ее фотокарточку, – сказал он. – Мы ее направили в городской реестр, чтобы провести идентификацию личности. Кроме того, у нас есть свидетель...

   Брови Иена удивленно поползли вверх.

   – Правда "свидетель", это громко сказано, – досадливо договорил он.

   Детектив-инспектор препроводил его внутрь казино, внутри так пестрело красками, что у Иена с непривычки занемогли глаза. Полисмены уложили потерпевшего прямо на бильярдный стол. Суставы мужчины были вывернуты наоборот, как и у Макгоуэна, лицо исказилось в инсультной гримасе. Увидев детектива и охотника, он с жаром заговорил, но как-то странно, его слова, подобно рукам и ногам, были будто бы вывернуты наизнанку, и нельзя было понять, что он говорит. Хотя, если бы он мог говорить, слышно его бы почти не было из-за громкого оркестриона – шкафа, внутри которого был помещен пружинный или пневматический механизм с разнообразнейшими оркестровыми инструментами. При нажатии рычага запуска спрятанный за стеклянную раму оркестр приходил в движение, и звучала одна из навязчивых мелодий, заложенных в базу данных. Оркестрион играл грубо, но для питейных заведений и казино дороже было нанимать музыкантов из плоти и крови. Наконец механические пальцы и меха закончили галдеж, когда завершился цикл песни.

   – Знакомая картина, да? – усмехнулся детектив. – Разница в том, что этот кадр не умудрился самоликвидироваться в фонтане. Колдовство перекривило его речь так, чтобы он не рассказал ничего никому.

   – Его нужно отвезти в участок, провести с ним спиритический сеанс, если разум его не поврежден, – сказал Иен и выкрикнул: – Может кто-нибудь уже выключить эту чертову штуковину?

   Похоже, кто-то из полицейских случайно врубил оркестрион по второму кругу.

   Ночью, помимо дождя, разразилась свирепая гроза, и интуиция подсказывала Иену, что это все неспроста. Он чувствовал, как валится с ног, и, пока Марк отмечал упущенный праздник летнего солнцестояния в пивнушке, Иен снял мансарду в какой-то гостинице и попытался проспаться, задавливая голод. Непогода буйствовала, взрываясь раскатистым хохотом грозы, выстукивала дождевой водой в окнах стихийной чечеткой.