Текст книги "Охотничий пес (СИ)"

Автор книги: Андрей Попов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

   Иен зажмуривался, тщась заснуть, но реальность не отпускала. Приоткрыв уставшие глаза, он периферийным зрением заметил какое-то движение в темноте комнатушки. Он встал, зажег лампу и заметил крохоборов, эти дюймовые человечки утаскивали мышиный трупик в дыру в обоях.

   Он достал карманные часы, чтобы посмотреть время.

   – Только час ночи, – выдохнул он.

   Он приоделся и покинул гостиницу раньше времени. Промокнув до нитки, он дошел до ближайшей ночной пивнушки, где надеялся отыскать Марка, и желательно живого. Как там было накурено и воняло мочой, которую по ошибке называли пивом! Марк отрывался в конкурсе выпивох. И из девяти участников уже шестеро протянули ноги с алкогольным отравлением, а Маркус еще только разогревался. Самая короткая ночь в году для нищего пролетариата всегда была поводом бесконтрольно накачаться в дешевых барах, чтобы на следующее утро их бездыханные и подъеденные русалками тела вылавливали из речных каналов. Изнурительный труд на железных дорогах и в металлообрабатывающих цехах за ничтожные гроши – вот удел каждого из них, это их жизнь, хотя жизнью в полном смысле слова это трудно называть. Иен приметил инспектора, сидевшего в дальнем конце зала и склонившегося над разложенными на столе бумагами, и подсел к нему.

   – Не удалось отоспаться? – хмыкнул он, глядя на краснючие сонные глаза Иена.

   – Нет. Удалось идентифицировать воровку?

   – Возьмите, – он передвинул ему железную кружку с грязной жижицей, пахнущей размокшим деревом. – Кофе, какой есть.

   – Благодарю, однако. Так что воровка?

   – Идентифицировали, – кивнул он и подложил ему папку с личным делом. – Это все странно. Констанца Живаски, она родилась здесь, в Каннескаре, два года назад как сквозь землю провалилась. Официально она имеет статус "пропавшая без вести".

   – Немаг? – удивился Иен, просматривая дело.

   – Если и да, то нелицензированный маг. После получения статуса "пропавшей", дом ее был выставлен на перепродажу. У нее нет никаких родственников, а выкуплен дом был Хараллем Йенсеном.

   – А это еще кто?

   – Какой-то промышленник. Но он там не живет, и им выкуплено много помещений в Каннескаре. И вот, Живаски объявилась. Возможно, пока в ее старом доме никого нет, она там и перекантовывается.

   Прозвучал победоносный клич, Марк выиграл в сомнительном соревновании, сделав непреднамеренно своих соперников недостаточно живыми и немножко мертвыми. Они перетравились ужасным пойлом, сделанным, вероятно, из разведенного водой спирта на коровьем помете. Высококлассный врач, что уж там. После Лоренсен вызвал полицейских и объявил, что они едут к дому подозреваемой в Старый квартал. Безжалостный ливневый поток лил как из ведра, отбивая серебристыми струями холодной воды гневный аллегро по мощеным мостовым и асфальтовым дорогам.

   Оказавшись на месте, они вышли из комфортабельного салона самохода навстречу неприветливой ночи и направились к косому двухэтажному дому по грязевым колеям и размытому тротуару.

   Дом из серого кирпича, глядел бездонными впадинами оконных рам на мелькающие полусферы света от ручных ламп полисменов. Они выбели входную дверь, вошли внутрь. Внутри Иен еще больше озяб, в помещении было холодно. Ободранные обои покрывались вздувшимися волдырями, а промозглый воздух отдавал загнивающими стенами и мхом. Продавленный диван тянул перепрелым сыром, из кухни исходили тошнотворные запахи испражнений, мочи и испорченной еды.

   – Странно, – пробормотал Лоренсен. – В этом доме вообще никто не живет два года, но складывается ощущение, будто гораздо дольше.

   – Я чую остатки еды, – вдруг произнес Иен.

   – Значит, кто-то здесь все-таки проживает.

   Он принюхался и обнаружил еще больше запахов, скрытых за уродливыми стенами, дающих ему понять, что внешняя обшарпанность и неприглядность дома это лишь чья-то мастерская декорация.

   – Очень слабо, но я чую здесь присутствие людей. Минимум двое, – подтвердил он. – Мужчина и женщина. Кроме того, дом насквозь провонял магией.

   – Иен, думаю, тебе следует взглянуть на это, – пробурчал Маркус.

   Он подошел к нему.

   – Смотри, – он отдернул в сторону запылившийся коврик, и тогда в нос Иену ударил знакомый сладко-приторный запах. – Функциональный круг.

   И верно, на полу потемневшей кровью был вырисован буквенный многогранник, он лил в потолок невидимый столп магической энергии. Немного походив по обоим этажам, Иен разыскал еще три функциональных круга.

   – Кровь не человеческая, а животная, – задумчиво произнес он. – Скрывающая магия для того, чтобы обмануть нас. Этот дом – ловко спроектированная фальшивка. Причем, я полагаю, наша с Марком невосприимчивость к магии не отменяет этот физический мираж из-за натыканных где-то в доме усилителей магии. Обычным осмотром мы преступников не найдем, но и они не могут ускользнуть, пока дом в оцеплении полиции. Я считаю, нам достаточно убрать кровь и ждать пока мираж рассосется сам собой.

   – Может быть, поискать еще? – переспросил Эрнст с толикой усмешки в голосе.

   – Не думаю, что это поможет, детектив. Преступники находятся внутри магического пузыря, где-то в доме. Полицейские будут натыкаться на них, но обходить мимо, пузырь будет как бы отталкивать их от себя, внушая каждому, что на том месте ничего нет.

   Полицейские залили круги водой из водопровода, Иен нарисовал на стенах в каждой комнате по противомагическому знаку. Полицейские с детективом попрятались от дождя под установленным на улице тентом из брезента. Иен с Маркусом и Збынеком затаились в броневике, наблюдая за домом из небольшого решетчатого окошка.

   Маркус вытащил из внутреннего кармана жилетки свою фляжку и пригубил из нее.

   – Может, тебе на сегодня хватит? – сказал ему Иен.

   Он отмахнулся рукой.

   – Никогда, мой юный друг. Не в этой жизни.

   Маркус родился в семье деревенского кожевенника. Когда на юго-востоке материка разбушевалась ожесточенная людо-гретчинская война, совершеннолетний Марк покинул дом служить в военно-воздушном флоте империи. Клан гретчан-пиратов терроризировал на Восточном архипелаге воздухоплавательные пути торговых коммуникаций. Имперцы развязали войну с пиратами, в чьих загребущих руках как-то оказался флот дирижаблей. Маркус отслужил все одиннадцать лет, что шла война, после чего был госпитализирован от серьезных ран, полученных при крушении армейского цеппелина. Некоторое время он отлеживался в реабилитационном центре для пострадавших офицеров, где маги-эскулапы боролись за его жизнь день и нощно. После его вышвырнули из вооруженных сил, так как полученные ранения сильно ограничивали его работоспособность.

   С той поры он начал возмутительно много пить. Вернувшись в родную деревню, он заинтересовался традиционной медициной и решил сделаться сельским врачом как когда-то его мать.

   Он женился и обзавелся сыновьями, и жизнь наладилась.

   Вскоре пришли маги-отступники, они безжалостно сожгли деревню и жесточайшим образом поубивали всех ее обитателей. Маркус оказался единственным, кто выжил в той бойне ни за что, просто потому, что этого захотели озабоченные маги. Преисполненный отчаянием и ненавистью, он ушел в лес отшельником, подобно аскезам-староверам.

   Однако Первоотца в своем одиночестве он не нашел. Вернувшись в цивилизованный мир, он окончательно решил пойти к ауто-да-ферам, дабы помочь уничтожению вставших на кривую дорожку магов. Маркус продолжал по-зверски много пить, и выглядело это так, будто он просто не хочет жить, но открыто сдаться для него как проситься в плен врагу на поле боя. Для офицера военно-воздушного флота это было непозволительно.

   – Смотрю, ты все еще его носишь, – заметил он.

   – О чем ты? – не понял Иен.

   – Марианский атрибут.

   Иен выудил из-под своего воротника тонкую цепочку с кулоном окрыленного ключа с серебреной эмалью и кварцевыми вставками, свисающим на ней, традиционный атрибут марианской веры.

   – Веришь в эти небылицы? – плюнул он. – Вера есмь бич общества.

   – Бога вполне возможно и нет, – ответил Иен. – Но это отцовское, а отец-то есть.

   Он понимающе улыбнулся.

   Иен не видел отца шестнадцать лет и даже не знал, жив ли он.

   Телеграфные линии связи от городов к малозаселенным деревням не проводят, все-таки телеграф – новинка в области коммуникаций. Все передвижения секретарцев строго-настрого контролируются штаб-квартирой Секретария, и любая попытка вырваться из-под надзора шпионов-пчеловодов и неисполнение распоряжений командующих из Каерфелла жестоко наказывается пожизненным заключением в военной тюрьме. Самовольный побег ими расценивается как дезертирство, но законно получить от них разрешение на поездку домой никому из тайных агентов практически невозможно – бюрократический аппарат не позволяет заявлениям об отпуске добраться до верхних этажей штаба.

   – Смотри, что-то происходит, – сказал вдруг Маркус.

   Они выглянули через решетчатое окошко и увидели, что дом загорелся зеленоватым заревом. Иен выскочил из броневика вслед за полисменами. Пройдя внутрь, он видел, как преобразился дом: больше никаких облупленных обоев, вони и свалявшейся пылищи. Иен рефлекторно выдернул из кобуры золоченый револьвер.

   Они обшарили каждое помещение и обнаружили на втором ярусе дома магическую лабораторию, несколько антенн-усилителей магии, клетки с жертвенными животными, таз с ритуальной кровью и роковую брюнетку.

   Ее тело было ужасающе исковеркано уже знакомым образом, а маг как-то сбежал.

* * *

   Констанца лежала на смотровом столе и конвульсивно дрыгала зафиксированными конечностями, ее глаза панически бегали из стороны в сторону, рот лепетал перевернутые слова. Детектив-инспектор и свита охотника стояли за непрозрачным стеклом допросной в раздраженном оцепенении.

   Полицейские внесли в допросную тяжелую аппаратуру и стали подключать трубки в гнездовые сопла, послышалось низкое гудение проводов. Они оставили помещение, когда пришел маг-спиритуалист. Он впрыснул Констанце анестезирующую сыворотку. Потом он намалевывал функциональный круг животной кровью, скрупулезно вырисовав каждый причудливый глиф на спиритической доске.

   Он трепанировал ее череп слева над ухом, ее голова была выбрита заранее, вколол в ее височную долю разъемную жилу соединительного кабеля, являющийся продолжением аппаратуры, поставил на стол таз с водой и обмакнул ее голову. Закончив приготовления, он обратился киванием к невидимым зрителям по другую сторону непрозрачного стекла, и щелкнул по переключателям на приборах.

   Спиритуалист коснулся головы женщины кончиками пальцев, по ним пробежались искры, издавая едва уловимое потрескивание, когда маг начал проговаривать магический речитатив. Обрисованный круг засветился мертвенной синью. Высококонцентрированный лакричный запах ударил в нос Иену даже через толстое стекло, заставив его поморщиться. Живаски распахнула глаза, ее красивое лицо коснулась судорога, а из лицевых отверстий под потолок хлынула струя ослепляющего белого света, от которого все зажмурились, а уши заложило от оглушительного воя, напоминавшего хоровое пение и бой колоколов. Сеанс продолжался недолго, после, маг оборвал связь, световая струя немедленно погасла, а от покрасневшей женщины потянул сизый дымок и запах горелой кожи.

   После маг-спиритуалист сообщил Иену то, что ему удалось извлечь из ее подкорки.

   Констанца познакомилась с Элиашем Мессарош года два назад, с магом, сбежавшим из Орлика, и последующая проверка засвидетельствовала, что тот тесно контактировал с реаниматором, с которым Иен столкнулся на Бульваре розы в начале этого лета. Они оба пропали после скандального инцидента в шахтах, в которых погибли шахтеры и полевые маги потому, что управляющие предприятием запретили поскорее разрыть завалы, чтобы не терять время и успеть выполнить план. У них с той женщиной завязались запрещенные отношения (так как законодательство империи запрещает магам вступать в отношения во избежание рождения потомственных уродцев). Потом у него откуда-то очутился фолиант с чертежами квантового реконструктора Олдеринга, мощного магического устройства для корректировки возможного будущего, и прототип, по-видимому, сломанный. Он доделал зловещее устройство раньше обещанного заказчику срока, который финансировал его, не жалея средств на разработку. Таинственный меценат ее возлюбленного, возможно, это тот неизвестный Йенсен, выкупил конфискованный дом Живаски и оборудовал магическую лабораторию, а, кроме того, он снабдил не сертифицированными антеннами для усиления магического поля Мессароша для его дальнейших экспериментов.

   Прежде чем передать реконструктор заказчику, пара поступила следующим образом: Констанца искала доверчивого азартного игрока, вместе они выигрывали большие ставки в казино или на ипподроме, после расходились. Через сутки после пользования квантовым реконструктором как по таймеру, жертв перекручивала порча, или активационной руной ее активировали сами заговорщики. Без жестоко убиенных жертв такая сложная магия не работает, поэтому Констанца убивала заговорщиков, не способных дать сопротивление и позвать на помощь в уплату (так они полнили батарею реконструктора), присваивая весь выигрыш, тела же сбрасывала в речные каналы на съедение русалкам.

   Это продолжалось несколько недель, пока Аргус Макгоуэн не кинул сообщницу и не заграбастал квантовый реконструктор себе. Мессарошу пришлось весь день выслеживать Иена, только бы выкрасть артефакт обратно. Когда они вышли по следам Констанцы, маг использовал реконструктор, дабы ускользнуть от преследования, пожертвовав названной супругой. Лоренсен проверил Харалла Йенсена, однако отыскать информацию касательно его смутной личности и приобретенных им помещений по всему Каннескару не удалось. Более того, все бумаги на его собственность оказались фальшивками. Зарегистрированные на это имя помещения были конфискованы полицией, и почти везде были найдены разные запрещенные магические книги.

   – Господин ауто-да-фер, сэр, – окрикнул Иена Ульрих, когда на следующий день он пришел в полицейский участок.

   – Здравствуйте, Ульрих, – он пригляделся к толстенной книге в его руках. – Вижу, вы таки получили ту книгу?

   – Я хотел осветить ваш позавчерашний вопрос.

   – Ну... теперь, когда маг сбежал... Что ж, внимательно слушаю.

   – Элиот Олдеринг в своем трактате досконально описывает свойства пространства и времени, поэтому я постараюсь для вас пересказать это как можно проще. Он ввел такое экзистенциальное понятие как пространственно-временное соопределение. Пространство и время неразделимо влияют друг на друга, потому оказание влияния на одну зависимую, побочное влияние будет оказываться и на вторую. Время не имеет кой-то определенности будущего, только некоторые вероятностные возможности, которые можно просчитывать и прогнозировать. И квантовый реконструктор просчитывает все возможные вероятности и толкает существующую реальность к запрограммированной последовательности событий, это называется вероятностной реконструкцией. Ему не по силам сдвинуть луну с орбиты, но изменение даже, казалось бы, незначительных событий как выигрыш в казино, так или иначе, приводит к побочным последствиям большим, чем можно было предположить. Саму ткань мироздания разрывает из-за вмешательства в естественный ход истории.

   – К примеру?

   – Несколько столетий назад некто, пока назовем его так, очень рвавшийся до власти, воспользовался этой магией, и Великий экзархий Альрон Долгожитель вдруг беспричинно умер. За его экзархасское одеяние началась кровопролитная бойня меж множественными противоборствующими родственниками, продлившееся десять лет. Вспомните, например, Иктуса Однодневного и Алехария Братоубийцу, они ведь пробыли экзархиями от суток до года-двух. За весь период Дворцовых браней в государстве сменилось более четырнадцати кандидатов, и все они были благополучно убиты!

   – Знаю, империя тогда трещала по швам из-за разразившейся гражданской войны.

   – Затем, за неимением кандидатур, аристократический сенат единогласно выбирает экзархием однолетнего Эдема, внучатого племянника двоюродной сестры Долгожителя. А регентом малолетнего правителя становится кто? Инон Марие, троюродный дядя юного царя, ныне его зовут "Великим слугой короны", и неспроста. Он провел образовательные реформы, открыл по всей империи Общественные колледжи имени себя, дав возможность низшим сословиям получать профессиональное образование. Он практически единолично восстановил единство всей империи после десятилетия неопределенности и упадка, а еще он реконструировал свое будущее, чтобы получить власть.

   – Этого не может быть, он же... герой! Почему об этом никому не известно?

   – Это подтверждают некоторые признания магов, которые делали реконструкции по его требованиям. Инон Марие был дальним от Великого экзархия родственником и не мог рассчитывать на наследование престола. Ну а платой за результат его трудов стали смуты и гражданская война. Он и получил, что хотел, однако за это расплачивались другие люди. Лишь немногие из магов, знающих легенду, не называет ее бредовой байкой. Рецепт этого колдовства утрачен еще с последней битвы на Обледенелых землях, и все-таки вы нашли бумаги и фолианты, доказывающие, что квантовый реконструктор не миф и не химера. Я украдкой подсмотрел в них... Не смотрите на меня, это ради науки. С уверенностью могу заявить, что мало кто, смог бы собрать артефакт с нуля, если бы у него не было прототипа

   – Значит, сейчас нас может ждать нечто похожее на Дворцовые брани?

   – Наверное, – сказал он как-то неуверенно. – Кто-то дал магу редчайшие чертежи реконструктора Олдеринга, которые он еще где-то взял, как и сам прототип, к тому же. Кто-то денежно вкладывался в мага и его подружку два года, пока колдовская игрушка не была завершена. И, кроме того, этот кто-то официально не существует. Мессарош сбежал, прихватив реконструктор с собой, и ныне у него есть все шансы доставить его заказчику, и кто знает, к чему это приведет в этот раз...

Глава четвертая

   Сырое утро после сильнейшего проливного дождя цвело запахами озона, протухшей речной воды и спозаранку галдящим рыбным рынком. Полураскрытое окно с мансарды дома на улице Драных котов открывало отличный вид на Речной порт. Оранжевый отсвет поднимающегося солнца, отраженный в редких облаках, плывущих по небесному холсту, разразился огненным заревом. Прохладный ветерок вздымал полупрозрачную занавеску, пуская в спальную запахи улицы, сдувая серебристую пыль с подоконника.

   Аннабель притворялась спящей, Золан дремал позади нее и обнимал за обнаженные плечики. Его волосатая рука держала ее крепко, не давая девушке пошевелиться. Вскоре он проснулся, облобызал ее белоснежную шею, обдав зловонным дыханием похожим на запах кошачьих фекалий, и встал, скрипнув ржавыми пружинами кровати.

   Она продолжала неподвижно лежать, укутавшись в накрахмаленное одеяло лицом, и ждать, когда отчим оставит ее, наконец, одну. Спустя полчаса сорокачетырехлетний Золан Брандт умылся, оделся в нестиранное белье, сорочку и брюки, нахлобучил шляпу-котелок на лоснящиеся волосы цвета перца с солью, набросил на плечи бежевый пиджак в винных пятнах, не застегивая пуговиц, и покинул квартиру.

   Некоторое время, девушка продолжала лежать, высчитывая минуты с момента, когда зычно клацнул дверной замок. Она вылезла из постели и, переступая яблочные огрызки и смятые газетные листы, подошла к окну, глянув на улицу. Она увидела отчима, уходящего вдаль, и когда потеряла его из виду, стала одеваться в спешке. Девушка лет девятнадцати с розовыми глазами цвета кварца, белоснежными кудрявящимися волосами и призрачно-молочной кожей взяла горсть почерневших монет, припрятанных заранее под половицы, собрала мешок старого маминого тряпья и захватила фарфоровую куклу аристократичной леди, подарок отца-кукольника. Используя отмычку, она ловко вскрыла замок от входной двери, которую отчим постоянно запирал от нее, и покинула дом, взяв с собой изъеденный молью плащ.

   На улице становилось жарко, как это бывает в середине лета, но не по сезону теплый плащ с капюшоном был ей необходим, чтобы скрыть от любознательных прохожих свою необыкновенную внешность и чувствительную кожу от губительных солнечных лучей. Липкий пот, отдающий гарью, проступал у нее под одеждой, тек тоненькими ручейками по ее спине и накапывал с влажных прядей волос. Редко попадавшие ей на открытые руки солнечные лучи жгли кожу, от чего она начинала морщиться.

   Желтоватое небо над улицами Каннескара набрякало маревом топливных выхлопов, хохочущие чайки позли белоснежными кляксами по скатерти небосвода. За шиферными крышами жилищ высоко поднимались темные трубы индустриального леса, увенчанные длинными башнями сизо-черного чада. Городскую громаду разнохарактерных обиталищ окаймлял сверкающий ореол восходящего солнца. Мрачные стены домов возвышались со всех сторон, оплетенные как виноградными лозами, водопроводными кишками из меди и латуни. На перекрестке из-под сводчатой арки выкатил ревущий тягач, заставив Аннабель попятиться в испуге. Тесные улицы расступились, когда она вышла к густо заставленной брезентовыми палатками и самодельными прилавками Базарщине.

   Авеню заполняли люди и Иные, они расталкивали друг друга у раскладных столов с ворованным барахлом, подгнивающей позавчерашней рыбой и тухнущими овощами, над которыми вилась плодовая мошкара. Кто-то пихнул Аннабель локтем, она уронила мешок из рук, и все его содержимое, затаптываемое прохожими, рассыпалось на дороге.

   Она пала наземь подбирать вещи, когда увидела вдали улицы знакомое лицо.

   Отчим увидел ее тоже.

   Она оставила вещи на дороге, взяв только отцовскую куклу и мешочек с монетами, и побежала вглубь рыночной толчеи. В висках у нее застучала барабанная дробь, пот потек под шерстяным плащом и по лицу, оставляя на губах соленый привкус. Вонища, стоявшая над Базарщиной, жгла ей горло. Она наталкивалась на прохожих, ругательства летели ей вслед.

   И все-таки ей удалось убежать.

   Она продолжала бежать по извилистым тропам узких проулков, чураясь просторных улиц, оставаясь в прохладной тени облезлых зданий.

   Наконец, она пробежала мимо замшелой марианской капеллы и оказалась в Приюте. Она повернула на оживленном перекрестке влево и вскоре попала на железнодорожную станцию, поднялась на перрон, заплатила в кассу, получила проездной талон и опустилась на скамейку. Солнце поднималось все выше, становилось непереносимо жарко, что воздух подрагивал. Аннабель откинула капюшон назад, вытирая рукавом кофточки мокрое лицо. Зашумел четырехцилиндровый червяк, ревя и чихая, отравляя воздух клубами ядовитого дыма. Когда маги-инженеры впервые представили этот вид транспорта, весь люд честной единогласно отказывался пользоваться железнодорожными путями, слишком он их пугал. Иногда складывалось ощущение, будто технологический прогресс идет слишком быстро, и вот-вот привычный мир сойдет с рельс на полном ходу, и катастрофы не избежать.

   В этот момент, когда поезд стал подъезжать к перрону, Аннабель кое-что заметила периферийным зрением – отчима, быстро приближающегося к станции. Во рту у девушки пересохло, внизу живота возникла боль, напоминавшая о мужских прикосновениях...

   Он надвигался как рок, бесцеремонно расталкивая людей на своем пути, когда поезд, выдохнув вонючий пар, мертво встал, автоматические двери алых пассажирских вагонов открылись. Аннабель протолкнулась сквозь людскую сутолоку в вагон и пристроилась в самом конце у раскрытого окошка, потеснившись с некой полноватой дамой с противной породистой собачкой. Испустив визгливый гудок, напоминающий брачный вой какого-то мифического зверя, поезд тронулся, и панорама за окном ушла вправо.

   Девушка, выглядывая из окошка, заметила Золана на перроне, рассерженного, каким она его никогда еще не видела. Она облегченно вздохнула, вытерев пот со своего лба и, сжимая отцовскую куколку в ладонях, закрыла глаза, когда теплый ветер захлестал ей по лицу из открытого окна, растрепывая ее белые кудри.

* * *

   Пассажирское воздушное судно первого класса «Нэллефан» разрезало алюминиевым килем ватные облака, оставляя за собой выхлопной след. Пузатая громадина, наполненная гелием, тяжеловесно плыла над широченными лесами и оливковыми полями Ригэсской провинции, замедляясь.

   Внутри роскошного салона, богато украшенного висячими с потолка херувимчиками из гипса и обшитого золотистым бархатом, было полным-полно людей, преимущественно небедных. Ханна Кольц сидела за кофейным столиком напротив затемненного окна и пила лимонно-мятный чай, слушая пианинное попурри знаменитого композитора Палмера тиа Шаха. У нее было красивое лицо, ухоженная абрикосовая кожа, лимонные завивающиеся волосы, падающие водопадом на узкие плечи, и зеленые глаза с ореховой крапинкой. Она сидела в голубоватой блузе с белыми рюшками на гравированных нефритовых пуговицах инициалами "HK", стянутой шнурованным корсажем в ее талии, и в высоких сапогах.

   Через скошенное окно открывался вид на приближающийся город Каннескар, этакий железобетонный спрут, раскинувший алчные щупальца на многие мили. Окутанные сизой хмарью шапки разномастных домов и речные каналы внизу становились все ближе. Ханна начала присматриваться к поблескивающей на солнце речной воде и различать плывущие баржи и рыбацкие лодчонки. Прокоптевшие гарью темные гетто и пролетарские районы, задыхающиеся от вони фабричных выбросов, сменялись центральными кварталами.

   Дирижабль грузно снижался, неуклюже разворачиваясь над садами Долины скорби, и затем сел на широкую площадь перед высоким розово-желтым зданием. Все пассажиры прибывшего судна поспешили покинуть салон "Нэллефана" по серпантиновой лестнице, когда служащие натянули посадочные тросы.

   Здание аэродрома поражало красотой интерьера: высоченный ступенчатый потолок был расписан фантастическими сценами из домарианских мифов, а оттуда сверху свисали хрустальные люстры. В центре атриума аспидно-черный мраморный пол лизал солнечный свет, проникающий через стекольчатый купол. Ханна катила поездную сумку с колесами на подшипниках, постукивая резной тростью из слоновой кости о мраморный пол, и надев на пружинистые волосы цилиндр с повязанной шелковой лентой серого цвета. Ее лицо сияло как начищенная монета, и, несмотря на многодневный путь из столицы и усталость, она была счастлива.

   С другого конца в атриум аэродрома вошла закутанная в шерстяной плащ девушка с необыкновенно белой кожей. Отовсюду доносился рокот разносимых эхом голосов, здесь было полным-полно людей разного социального положения. В ожидании очереди в кассу, Аннабель загляделась на маленького мальчугана в матросском костюмчике, игравшего на перекладине с оловянным коньком.

   Он улыбнулся ей и замахал белой ручонкой, она улыбнулась ему в ответ.

   – Аннабель! – разразился гром у нее за спиной.

   У нее сердце упало куда-то в пятки, и кровь пристала к лицу.

   – Неблагодарная мерзавка, – Золан взял своей гролльской хваткой ее за жемчужные волосы и дернул на себя, отчего она чуть было не потеряла равновесие.

   – Отпусти меня... – взвизгнула она.

   Люди начали оборачиваться на крики, заинтересовавшиеся сценой семейной ссоры.

   – Никуда я тебя не отпущу, мерзавка. Куда ты намылилась, а?

   – Отпусти, Золан, мне больно... – взмолилась она.

   – О, это хорошо, – он потянул ее волосы с такой силой, что рисковал сорвать скальп. – Ты вернешься домой, и ты будешь слушать все, что я тебе скажу. Бежать она удумала, бесстыдная тварь. Живо утихомирься! – гаркнул он и добавил, глядя на проходящих мимо дам: – Своей дорогой идите, и в чужие дела не лезьте!

   – Оставь меня, Золан... – запротестовала она, колотясь в его руке как пойманная в сеть паутины бабочка-капустница.

   – Называй меня папочкой, дорогая.

   Она плюнула ему в лицо, он, вытирая плевок рукавом бежевого пиджака, замахнулся и ударил ее кулаком по лицу, что было сил. Она упала, взбрызнув кровью из носа пол, и сжимая ладонями куколку, заплакала, задыхаясь от горючих слез.

   Золан наклонился к ней и на ухо прошептал:

   – Однажды я навсегда заставил твою шлюху-мать замолчать. И тебя заставлю, если ты будешь плохо себя вести, поняла?

   От последних слов что-то внутри нее переменилось, и желудок завыл от странной щекотки. Какой-то инфернальный жар потек у нее по пищеводу и вырвался наружу изо рта горячей серебристой жидкостью, прожигая в мраморном полу дымящуюся дыру. Она закашлялась, отплевываясь от гнилостно-лакричного вкуса во рту, и вытерлась тыльной стороной ладони, размазывая алую кровь по подбородку и щекам.

   Продолжая крепко сжимать в руке куклу, она медленно поднялась, столкнувшись с лицом отчима полным непонимания. Внутри нее свирепствовала стихия, и она уже давно рвалась наружу. Недолго она смотрела на него, не мигая, вспоминала разом все, что он ей сделал как, например, угрозы расправы, когда он пьяный с дружками трогал ее, после того как она стала достаточно взрослой для этого. Или когда заколол ее мать бутылочной розочкой после очередной попойки.

   – Золан, – прошептала она одними губами, но он ее услышал, будто она заговорила у него в голове.

   – Что за?.. – процедил он сквозь зубы.

   – Катись ты в Тартар...

   Ослепительное пламя расцвело на нем, точно солнце или волшебный цветок, съедая мясо до голой кости. В считанные секунды его не стало, и Аннабель испытала облегчение. Огонь тек по полу похожий на жидкое золото, заставляя людей, испуганно пятится назад. Их лица побелели, и они выглядели так, словно их вот-вот стошнит. Вдруг кто-то завопил и это подхватили все присутствующие, взрываясь пугливым криком. Люди побросали все вещи и метнулись в сторону выхода под высокий ступенчатый портал, откуда виднелась улица.

   Какофония звучащих голосов впилась тисками в виски Аннабель.

   – Этот шум... – зашептала она, держась руками за голову. – Замолчите все!

   Волшебный огонь захлестал по колоннам, люстры рассыпались осколками на головы людям, оконные стекла оплавились от ослепительных языков пламени, точно воск. Ханна отреагировала мгновенно, хватая испуганного мальчика с оловянным коньком подмышку. Она попыталась увести людей за собой из огненного шторма на улицу.

   Огонь отступал перед ее нуллифицирующей аурой.

   Прогремел взрыв, выбивший последние окна.

* * *

   Иен проснулся от мощнейшего магического всплеска, наполнившего все лакричным запахом столь интенсивным, что у него заслезились глаза, а к горлу подступила тошнота, и он ощутил вкус желчи. Он встал и отдернул шторки, разгоняя затхлую темноту, раскрыл настежь окно и тотчас немедленно захлопнул его, зажимая себе нос. Гулко просигналила телеграфная машинка, поставленная на стол, защелкало и запричитало пишущее колесико дешифратора, выплевывая бумажную ленту с сообщением.