Текст книги "Охотничий пес (СИ)"

Автор книги: Андрей Попов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

   Никто из полицейских не смог понять, откуда ждать следующий удар, потому, что ментальные руки ведьмы оставались невидимы, и оказывались там, где их меньше всего ожидали. Она рвала каждого на половинки, свалив на паточно-липкий от крови пол груды мутно-серых внутренностей. Ханна подкралась сзади и попыталась вонзить шпагу в спину старухи, но та, завидев девчонку периферийным зрением, резво развернулась и бросила на нее каменную глыбу от порушенной колонны. Та ничуть не стушевалась, только вытерла тыльной стороной ладони свое лицо от пота. Ханна подняла с пола револьвер, но слишком поздно обнаружила, что тот был разряжен, а меток и вовсе не осталось.

   В тот момент, когда колдунья чуть не убила ее, обрушив всю инфернальную силищу невидимых рук, раздался оглушающий выстрел и усиленный эхом собачий лай. Маркус стрелял из револьвера, и, колдунья развернулась, он пулей попал в, запрятанный в копне волос-щупалец, амулет на железном цветке лилии. Короткая ослепительная вспышка как от светошумовой гранаты, оглушительный хлопок, и овальное тело с детскими ручками-ножками повалилось на пол, взметнув в воздух скоп пылищи.

   Ханна осмотрелась: осталось четверо магов и ноль полицейских. Они с Маркусом и псом поравнялись и шли на последних магов, но те не захотели продолжать вечеринку. Маг-реаниматор напустил изумрудных мух, загородив охотников на магов живой стеной, а затем трое других вскинули руки к потолку и неслышно произнесли литании, обрушивая сваи. Ханна, Марк и Збынек побежали прочь обратно к туннелю, из которого пришли. Рев падающих камней за их спинами кончился, они остались в непроницаемой тьме коридора перед засыпанным залом и без фонаря.

   – Нам следует вернуться, и попытаться пройти во второй туннель, – шепнула Ханна. – Ты согласен?

   В ответ только гнетущая тишина.

   – Маркус?

   – Да-да, я просто кивнул, – засмеялся он, и послышался звук открывания фляжки.

   Они возвращались назад, медленно и осторожно, прислушиваясь к каждому шороху, но все что они слышали – это косолапая поступь их собственных шагов и дыхание. Они добрались до рогатки туннелей и пошли в правый лаз, когда до них дошел звук борьбы. В конце коридора, кстати, более круто наклоненного, чем левый проход, забрезжил блеклый круг света ручного фонаря.

   Там пахло смертью и порохом, все полицейские были убиты, их гуттаперчевые тела лежали в лужах липко-паточной крови, а с ними три-четыре мага (понять точнее никак не получалось: тела были разорваны на несколько частей). Полусфера белесого света фонаря выхватывал из затхлой черноты катакомб сражение двух чудищ.

   Волчонок устремлялся на мага с дичайшим ревом, скаля свои кинжальные клыки.

   Капельки своей и вражеской крови искрились на его иссиня-черной коже, покрытой жесткой щетиной, поигрывая светом на каменных мышцах. Зверя охватила жажда плоти, розоватые слюни текли с его чернильных губ, глаз горел в темноте злобой как маленький прожектор, второй глаз был закрыт, из рваной раны с него накапывала кровь. В воздухе отчетливо чуялся его мужской псовый запах.

   Этот маг, с которым он сражался, был могучим противником, чернокожий маар был неплохо сложен, его щетинистые перламутровые волосы сверкали на свету как снежный сугроб, а гримаса злобы и сосредоточенности застыла на гранитном лице, окаймленном швами, его лилейные глаза слепого пророка утопали в глубоких пещерах-глазницах, нос-картошка был переломан в нескольких местах.

   Под выставленным вперед как у неандертальца, подбородком шла неровная линия ужасающего рта до неприкрытого лобка, этот гигантский рот жадно клацал треугольными зубами воздух, половинки торса мага при этом хлопали как крылья бабочки.

   Маг поддавался вперед, Волчонок отпрыгивал назад, оба начинали ходить по кругу, и угрожающе клацать зубами. Пляска смерти продолжалась несколько мгновений, маг все наступал, кинокефал все отпрыгивал назад, но вдруг он выставил заднюю лапу вперед и ударил кулаком в ужасающий рот. Рот как мясная мясорубка схватил руку кинокефала, затянул точно зыбучие пески противника по плечо, брызнули буро-красные струи, горло Волчонка сорвало криком, но он только придвинулся к магу ближе. Он, терпя вопли боли плененной руки, нащупал внутри мага его запрятанный амулет, напряг мышцы в руке и выдернул его из пасти, разбив в обломки зубы. Сжав в пальцах с кинжалами-когтями, он раздавил амулет, последовал хлопок, вспышка, и посыпалась на пол ало-рубиновая пыль. Маг упал на колени, ужасающий рот начал запрятываться в темно-коричневой коже, когда Волчонок взял за его края и порвал мага напополам, залив свое мощное мускулистое тело кипятком кровищи. Ханна подбежала к Анне, она опиралась, полусидя-полулежа, о пенек колонны, в обеих руках держа два золоченых пистолета.

   – Вы живы? – спросила она Анне, боясь притронуться к ней.

   – Ну, так... – сообщила она. – Пациент скорее жив, чем мертв.

   – Похоже на перелом бедренной кости, – констатировал Маркус.

   – Спасибо, детектив, я сама не поняла, – она смерила апотекаря стеклянным глазом.

   – Нам нужно вернуться на поверхность... – начала была Ханна, но Анна взяла ее за руку.

   – Нет. Я буду в порядке, вы должны остановить ублюдков. Нас подстерегали, пятеро магов, но мы всех убили, прежде чем они предупредили своих. Вот этот был последним...

   – Мы упустили четверых, – призналась Ханна, и ее голос сорвался.

   – Это плохо, – сказала Анна. – Мы должны пойти дальше.

   – Ты ходить не можешь, дура самонадеянная, – шикнул Маркус.

   – Меня понесет Волчонок, он сильный, – улыбнулась она. – Я еще могу стрелять. У нас нет времени, ведь если мы не нагоним их сейчас, они переберутся в другое логовище. Пожалуй, мы не в том положении, чтобы пытаться нападать, поэтому просто узнаем, чем они там занимаются, вернемся на поверхность и возьмем подкрепление.

   Маркус все же настоял на том, чтобы задержаться и наложить Анне шину. Они шли вглубь катакомб. В воздухе висел запах чего-то неправильного. У Ханны пот выступил на лбу, противно налипли пружинки волос. Свет фонаря лизал каменные стены и кафельные полы древнего города мертвых, и, проходя под арками со сводами из нефритовых змей, согнувшихся в дугу перевернутой литерой "U", Ханна боялась, что фонарь предательски выдаст их врагу, укрывшемуся в тени очередного темного зала. Но они продолжали идти, некоторые залы сворачивали в сторону, соединяясь коридорами, круто накрененными под острым углом.

   Спустя пару часов небыстрой ходьбы спереди забрезжило зеленоватое зарево, Марк приглушил свет фонаря, и они придвинулись к выходу из последнего зала поближе. Они вышли под куполообразный потолок на открытый балкон, с которого вниз вела округлая лестница, перекрытая высоченными колоннами. В неглубокие нефы стены были вделаны чугунные когтистые руки с факелами, горящими химическим зеленоватым огнем. В самом низу находилась каменная чаша бассейна, до краев наполненного зловещего цвета водой. В ней лежали голые мужчины и женщины бледные как молоко, их груди ходили ходуном от быстрого дыхания, их гусиную кожу утыкивали присоски с проводками, что змеились подобно маслянисто-черным лозам по каменному дну зеленоватого бассейна, а некоторые из них поднимались на поверхность светящейся воды и скрывались в трансформаторах. И снизу слышался ужасающий хорал. Маги находились в трансе дурмана и заливались, рвя голосовые связки, магическими литаниями. Здесь еще было восемь магов, один возился с клеймами в переносной печи, четверо были теми, кого Ханна и Марк упустили недавно, один обрисовывал магические руны на стене и полу кровью из ведерка, а двое других проверяли узников. Один из этих двоих нащупал что-то на горле узника в бассейне, затем открыл тому рот, пока второй запихивал тому в пищевод длинную прозрачную трубку с воронкой на конце. Он засунул руку в непрозрачный контейнер и выудил оттуда ворошок корчащихся молочно-белых гусениц дурман-мотылька, кинул в воронку и начал давить их ступкой, и желтоватая кашица потекла по прозрачной трубке в пищевод одурманенному узнику.

   – Это, вероятно, не все из них, – сказала беззвучно Анна на руках кинокефала.

   – Конечно же, их тут должно быть больше, – согласился Маркус. – Остальные где-то наверху, на поверхности или в других залах.

   – Что они делают? – задумалась Анна, Збынек и Волчонок заскулили тихим хором. – Что? – придерживая Анну рукой, Волчонок протянул другую руку куда-то наверх, на что-то указывая. – Святая Марианна, сохрани!

   Он показал сначала на связки трубок и проводов, они тянулись с самого дна круглой комнаты похожей на дно колодца по колоннам вверх прямо под купол, где был огромный кожистый шар на железной короне. Внутри что-то шевелилось, полупрозрачная оболочка розовато-охрового цвета сверкала от электрических вспышек и отвратительно колотилась сердечным пульсом.

   – Секретарские крысы! – закричал откуда-то снизу маг, указывая на Анну на руках у Волчонка, Ханну и Маркуса.

   – О, нас заметили, – выплюнула с желчью Анна, прицеливаясь пистолетами.

   Ей удалось убить глазастого мага с двух выстрелов золочеными пулями. Маги внизу всполошились и гудели прогневленным осиным роем. Двумя выстрелами Анна уложила еще двоих. В воздух поднялся скоп мух, она подняла руки вверх и выстрелила в кожаный пузырь, из прорехи посыпались какие-то куски похожие на чьи-то внутренности, хлынула зловонная струя розоватой липкой воды, и что-то темное в мокром восковом коконе упало на самую кромку выступающего под куполом балкона. Нечто внутри кожистого овалоида забарахталось как утопающий, порвало узилище с хлюпающими и чавкающими звуками и быстро выбралось наружу, поблескивая в зеленоватом свете факелов маслянисто-черным хитином. Магический дух был ростом с взрослого человека, стоял на четырех конечностях с крючьями когтей-каблуков. Его кожа слизистая оливковая туго заволакивала каменные мышцы и клетку ребер на бочкообразной груди чудовища. За спиной его ходили ходуном два хитиновых надкрылья, они отливались бензиновой радугой на трясущемся свету, под ними колотилась четверка исполинских крыльев, как у гигантского жука. У монстра была человеческая голова-черепушка, принюхиваясь тоненькими щелками ноздрей, он открыл разрезающий лицо от уха-воронки до уха свой рот, полный булавок-зубов, оттуда выполз лиловый язык, похожий на червя. Его высокий лоб крыл костяной шлем, из-под которого зияли глаза блеклым розоватым заревом, а голову увенчивал венок бараньих рогов цвета слоновой кости.

   Анна заорала до хрипоты и выпустила в него всю обойму. Монстр обрушился с края площадки вниз в бассейн. Утонувший дух обмер, дрейфуя на дне зеленоватого резервуара. Вдруг он пошевелился, что-то разорвало его брюхо, малиновое облако крови растеклось под водой, скрывая тело, потом оттуда выскользнуло два его маленьких подобия на двоих отступников. Маг-повелитель мух обрушил потолочные сваи, дабы освободить собратьев ужасного существа горловым выкриком магической литании.

* * *

   Непроницаемо-черная сфера луны как дьявольский глаз, охваченный бурой короной языков пламени, глядела на лик Каннескара зловещей темнотой, кромешная ночь посреди бела дня. Этой картине аккомпанировали тряски, несколько домов в юго-восточной части города провалились под землю, разверзнув под собою саблезубые кратеры. По городским улицам разнеслась эпидемия слухов о каких-то там рогатых чудовищах.

   Эквилибристка Люси Эванс, удерживая в руках краснокожего младенца с шипами на локотках, вышла на улицу из циркового шатра ля Бурдон вместе с любопытничающими ротозеями к разверзнувшей дьявольской дыре на месте старого двухэтажного дуплекса.

   Враз тесную улицу наводнила толпа самых разномастных горожан, скоро подоспели полицейские, они заняли места у чернеющего зева. Полыхающий буро-бронзовой короной солнца диск луны угрожающе смотрел на вытянутые головы зевак. Полицейские, держа наготове дубинки, шли к краю чернеющего кратера. Горожане обеспокоенно шептались и нетерпеливо подпрыгивали на месте, чтобы увидеть, что там происходит. Где-то вдали слышался перезвон колоколов единственной в городе замшелой капеллы.

   Один из полисменов наклонился вперед, глядя в кратер, когда его что-то схватило и утащило под землю. Ребенок на руках Люси закричал, и эквилибристка начала качать его, тщась успокоить малыша. Несколько мгновений ничего не происходило, воздух закипал. Вдруг из адской дыры в сумрачный город вылез улыбчивый демон. Закрученные бараньи рога венчали костяной шлем уродливого лица, рассеченного от уха до уха тонкой линией рта. В бритвенных когтях он держал голову полицейского, запихнув жилистые пальцы в глазницы. От оборванной шеи тянулся алый шлейф и молочно-белый хвост позвоночника. Крохотные глаза существа едва мерцали из-под зубьев костяного шлема и озирались по сторонам, примиряясь к новой добыче. Стуча когтями-каблуками, демон приблизился к толпе, полицейские пытались закрыть собой людей, но понимали, что им нечем убить эту страшную тварь.

   Существо приоткрыло пасть, обнажив ряд зубов, и попробовало страх и растущую панику в воздухе червяком-языком. Оно махнуло вперед и завалило какого-то мужика, рвя его одежду и податливую плоть в лоскутки.

   – Бегите, глупцы! – закричал, что есть мочи один из полицейских.

   Люси, прижав ребенка крепче к груди, бросилась вон, но началась толкотня и давка, люди кричали и бежали, наступая на тех, кто упал. Мужчины и женщины, Иные и люди перли лавиной во все стороны под аккомпанемент рева, воплей и благого мата, топтали живой ковер упавших сотоварищей, ломая им спины, наступая на пальцы. Полицейские били рогатого зверя дубинками и дули в свистки, этот звук врезался в уши, прошибая точно пулей стену гвалта и ора. Пот струился у Люси под одеждой, тек россыпью бисера по лбу и щекам, застревая на ресницах; барабанный перестук сердца отбивал в ее груди по внутренней решетке ребер агрессивный ритм. Звериный рев со спины заставил акробатку обернуться через плечо, и тогда кто-то сшиб ее с ног.

   Она упала, крепко придерживая плачущего младенца за тряпки, и ловко отпрыгивала от несущихся на нее ног людской толпы. Рогатый демон приближался, он двигался как элегантный кот. Люси отползала по грязной кашице растаявшего снега назад, неотрывно глядя на врага в его мерцающие огоньки глаз.

   Она зажмурилась, прижимая ребенка сильнее к себе. Демон ринулся на нее, но тут прыскающий звук струи бензинового пламени, дикий рев ужаленного огнем магического духа. Люси различила сквозь свои зажмуренные веки оранжевые всполохи, последующие за ними крик и запахи горелого мяса, малиновой сладости и бензина с примесями.

   Люси отважилась открыть глаза. Впереди горело рогатое чудовище в позе зародыша, а языки оранжевого пламени поднимались на многие ярды жирно-копченной колонной дыма. Рядом высился он, экзорцист верхом на матером вороновом скакуне с бензиновым баллоном за спиной в клепаной куртке с воротником из волчьего хвоста и в противогазе с хоботом. Вороновый конь повернул к эквилибристке голову, экзорцист в седле хлестнул поводьями. Из кратера показались чудовища, экзорцист направил на них воспламенитель огнемета. Кто-то из коллег-циркачей схватил оцепеневшую акробатку с ребенком за руку и потащил вон. Им на встречу уже бежали артисты полурослики и кобальты с винтовками наперевес.

   Звуки выстрелов разрезали уличный шум, младенец в руках девушки все продолжал плакать.

* * *

   Иен выронил стакан с виски, он разбился об пол на лепестки сколов, расплескав медово-янтарную веселящую воду. Звук бьющегося стакана разбудил задремавшего Арни. Мозг Иена полнился обонятельными сигналами, тысячи тревожных запахов ударили ему в нос, заставив его почти полностью протрезветь.

   Он чуял много крови бездомных собак, котов, крыс, людей, Иных, мужчин, женщин и их детей. Он чуял их смердящую смертью кровь и страх, напоминающий запах молока, сырой почвы, дефекаций и желудочного сока. Еще он чуял запах горько-сладкой лакрицы, он был куда сильнее, чем раньше, настоящая вспышка гнилостного аромата, он заполнил его легкие, и его желудок запротестовал, тщась опорожниться. Несколько бутылок виски все еще били по мозгам, не давая сосредоточиться, но он кое-как встал и прилип лицом к стеклу окна, а затем небрежным движением ладони стер марево напотевшего конденсата, тщась разглядеть улицу сквозь призму разводов приставшей к стеклу влаги. Но разглядеть что-то было нереально из-за солнечного затмения: было темно как ночью. Неотчетливые тени бежали куда-то влево, за ними неслись другие более быстрые тени, и разглядеть, кто это было невозможно, но это и не требовалось.

   Он уже чуял их.

   Иен резво промчался через весь зал харчевни к лестнице на свой этаж. Он вбежал по лестнице наверх, ворвался в свой номер и принялся судорожно рыться в шкафах в поисках револьвера и коробка с малокалиберными пулями из сплава с добавлением доли золота. Взяв в руку флакон с эфирным маслом, он выронил его на пол, вздрогнув от испуга: нечто большое ударило в окно, едва-едва не разбив его, и с дребезжанием крыльев унеслось как гигантское насекомое, прочь. Иен чуял, как воняет это существо приторно-тошнотворной лакрицей, малиной, чужой кровью и какой-то органикой, но идентифицировать его ему не удавалось: он никогда в жизни с подобными существами не сталкивался. Ужас захлестнул его с головой, с концами сбив с него алкогольную дремоту. Он услышал, как из харчевни закричал в его адрес Арни, и поспешил на его зов, прихватив с собой мелки в маленьком футляре.

   – Черт тебя дери, что здесь творится? – побагровел карлик.

   – У нас всех неприятности, – только и ответил он.

   Посыпалось стекло витрины, вместе с холодным воздухом в помещение зала влетели снежные бабочки и сухощавая рогатая тварь. Иен пытался вспомнить эту тварь, ведь ему преподавали курс экзорцистики много лет назад.

   Тварь раскрыла отливающие топливной радугой надкрылья из бронебойного хитина и раскинула по сторонам четыре исполинских крыла, свет газовых рожков взрывался по залу зайчиками от зеркалец крыльев монстроподобного жука. Жук махом перелетел зал и кинулся на одного из завсегдатаев бара, одним движением мощной челюсти превратив пьяную ругань в противный булькающий звук заполнившей горло крови. Арни с пьяным воплем накинулся на духа, нахлобучив картину с красивой толстушкой чудищу на рога, а Иен выпустил в него всю обойму золоченых пуль.

   – Что же это такое, твою ж мать? – простонал краснолюдок.

   Розоватая слизь текла через дырочки от пуль, отдавая запахами лакрицы и каких-то сладковатых ягод. Иен ткнул существо, и оно едва зашевелилось. Он принялся судорожно перезаряжать револьвер, роняя золоченые пули на пол, краснолюдок замахнулся бутылкой виски. В ушах сердечный пульс отплясывал бешеный степ, пот тек по щекам, запутываясь в бороде и упрямых волосах жемчужинами соленых капель. Иен вытер тыльной стороной ладони пот с лица. Демон перевернулся, нечто внутри него вскакивало буграми под кожей и вырывалось наружу, разрывая податливое брюхо. Из образовавшейся дыры текла буро-малиновая струя, отдающая компотом. Из дыры рвалось две миниатюрные копии этого же существа в кожистых коконах с чавкающими звуками.

   – Ну что ты стоишь! Стреляй уже, – кричал Арни.

   – Это бессмысленно, – к его ужасу и удивлению он убрал револьвер в кобуру.

   – Что ты такое говоришь! – отчаялся он, его лицо было белое как мел.

   – Это прокоптус, от пуль будет мало проку, – выдохнул Иен, ощущая жгучую боль в своем желудке на дне пищевода и сосущее чувство под ложечкой. – Я никогда не видел их вживую и надеялся никогда не увидеть.

   – Что ты такое несешь? – кричал Арни, брызгая слюной от нетерпения.

   Но Иен не слышал Арни, он вспоминал старейший бестиарий, который учил давно в стенах секретарской штаб-квартиры:

   "Прокоптусы, жадные пожиратели живой плоти, единственные из магических духов способные самовоспроизводиться без магии, и нечувствительны к переходным металлам медной подгруппы..."

   – Если убить прокоптуса, он родит еще двух, и так может продолжаться бесконечно, если не применить излюбленную тактику экзорцистов.

   Иен выхватил бутылку краснолюдка, выплеснул содержимое на кожистые коконы с малютками-прокоптусами и поджог их пламенем свечи.

   – Огонь – это их самое существенное слабое место, – многозначительно произнес он, глядя в поднимающиеся языки пламени. – Арни, бери мел и раздай его постояльцам.

   – Это еще зачем...

   – Скажи им запереться в комнатах и обрисовать круги, чтобы спрятаться за ними, и сам так сделай.

   – Нарисовать круги из мела...

   – Это поможет защититься от прокоптусов, если они заберутся в гостиницу.

   Он кивнул, и Иен добавил:

   – И не пытайся обороняться винтовками. И не смотри на меня ты так, я знаю, где ты их держишь и мне наплевать, какие ты законы при этом нарушаешь, я не пчеловод все-таки. Запоминай: застрелишь одного, а получишь двоих, и не менее опасных. Прокоптусы вырастают во взрослое имаго всего за несколько часов, а их нимфы едят вшестеро больше собственного веса. Забаррикадируйте вход, когда я уйду. Я же попытаюсь помочь людям в городе, – Иен зашел за стойку бара и стал сгребать водку, ликеры, ром и виски.

   Иен покинул гостиницу в широкополом плаще и с мешком бутылок с воткнутыми в горлышки пропитанными тряпками, а в кармане у него был стратегический запас спичек. Он шел по грязной от буро-красной грязи дороге и запахам смерти в сторону Ристалища. Над черными силуэтами зданий, вырезая их контуры в темноте оранжевым ореолом, как ребенок вырезает фигурки ножницами из цветного картона, поднималось зарево пожара, будто солнце заходило где-то на востоке. Но нет, конечно, оно оставалось высоко в темно-багровых небесах, непроницаемая черная сфера дьявольского ока.

   Он простирал свое сверхчувствительное обоняние над темными стенами зданий, чуя запахи бензина, пороха, отвратительный запах тошнотворной лакрицы и чего-то ягодного. Щупальца запахов протянулись в воздухе над шиферными крышами, и исток этих запахов находился в Ристалище, в гетто Иных.

   Иен судорожно сглотнул, зажмурив глаза, пустив две горестные слезинки по щекам. Вся эта чужая боль, выброшенная в воздух с потом, касалась носа и таяла на языке как тошнотворный леденец. Он переступал обглоданные тела, выстрелом револьвера добивал тех, кому уже не в силах был помочь. Неподалеку от дороги по слякоти тянулась колея от колес, а возле перевернутой набок самоходки, врезавшейся в витрину какого-то ломбарда, Иен увидел двух прокоптусов, пожирающих жирного водителя под сопровождение его хрюканья и булькающих звуков. Иен зажег тряпку в бутылке водки и с силой бросил ее в их сторону, разбив бутылку о кузов самоходки. Озорные языки пламени расплескались по сторонам, и злобные духи вспыхнули маленькими солнцами.

   Сверху послышалось дребезжание крыльев, еще один прокоптус, выпустив из своих когтей обезглавленное тело тучного мужчины (оно упало и нанизалось на пик крыши, как на шампур), спикировал на охотника. Он уклонился, зажег тряпку в очередной бутылке и бросил рогачу в костяной лоб. Оранжевое пламя охватило тварь ослепительным коконом, и прокоптус упал в слякотный сугроб как комета. Иен шел дальше, и все чаще натыкался на прокоптусов и горы потрошеных трупов, среди коих толпились пищащие крохоборы, а над речными каналами мигали блуждающие огоньки.

   – Иен, сзади! – закричал Мигель, направляя в его сторону дуло охотничьего ружья.

   Иен поддался вперед, у него над ухом просвистела пуля и толкнула в костяной лоб прокоптуса за его спиной, она отлетела на несколько ярдов назад и завалилась замертво.

   Дурарара и его бойцы устроились за оградой из мешков с картошкой перед входом в "Фаворит". Неисправный голографит вывески над входом сейчас моргал как маяк.

   – Не стреляйте, – закричал Иен им, размахивая руками.

   Тварь за спиной Иена задергалась, из ее белесого живота наружу вырвались ее копии в коконах. Он зажег тряпку в бутылке и собирался бросить, когда просвистела пуля у него под ухом, и второй прокоптус с дичайшим ревом льва набросился на него со стороны. Он выпустил бутылку, та ударилась об асфальт и расплескала танцующий ковер языков огня. Иен толкал руками напавшую тварь в рога, не давая ей приблизить ужасающую пасть, ее смрадная слюна, отдающая мертвечиной и малиновым компотом, текла на щеки и шею, а лиловый язык-червь хлестал по лицу. Иен почувствовал, что руки начинают уставать под дьявольским напором прокоптуса, просвистел выстрел, угодивший в жука, облепив лицо Иену паточной кровью из рваной дыры.

   Только тогда ему удалось скинуть прокоптуса с себя.

   – Вставай, быстрее, – закричал ему в ухо Мигель, схватив за руку.

   – Спасибо, – пробормотал он и поднялся. – Их можно окончательно убить огнем и больше ничем. Тащи керосин, алкоголь, все что воспламеняется.

   Им пристало удерживать свои позиции перед входом в клуб, прокоптусы летели на моргающий свет вывески, как бражники на пламя свечи. Они пикировали к ним, бросая на дорогу, зубья оград и копья шпилей домов гуттаперчевые туловища с оторванными по шейные пеньки головами. Выстрелы из двух охотничьих ружей сбивали их с воздуха, и они грузно падали рогами вперед на земную твердь, раскидывая комья слякоти и снега. Мгновение тела улыбающихся до ушей демонов не шевелились и, прежде чем из их лон появлялись нимфы, Иен забрасывал их бутылками с зажженными тряпками.

   Расплескивалось оранжевое пламя, черный дым поднимался столбом к самому небу. Мигель и его бойцы не заметили двух прокоптусов на крыше клуба. Те накинулись на них сверху, громила-охранник умер от сломанной шеи. Борец-зек встал на дыбы, замахнулся зажигательной смесью в мутно-зеленой бутылке с горящей тряпкой, однако вторая тварь накинулась на него. Он обронил бутылку и разбил, пуская в пляс ковер огня под своими ногами.

   Сразу же огонь перекинулся на духа, и тот сгорел.

   Татуированный краснолюдок пытался побороть второго прокоптуса в рукопашном бою, но по своей туполобости не взял в расчет не только силу противника, но и его когти-шпильки, и так он пал, придерживая руками вывалившиеся из разреза на животе кишки. Иен выстрелил из револьвера твари в голову, и она повалилась, тогда он разлил по ней керосин и поджег. Спустя еще двадцать минут оборонительного сражения, они с Мигелем остались совершенно одни перед сонмищем лучафэрских бесов. Запахи дизеля, крови и лакрично-ягодного смрада заполняли чувствительный нос Иена липким дурманом. Тварей все никак не становилось меньше, они окружали Мигеля и Иена плотным кольцом, ступая по горелым трупам собратьев, вырезаясь черными тенями на фоне полыхающего пожара.

   Вдруг все буйство ревущего огня, рычания жадных до плоти чудовищ и чавкающая поступь их каблуков затмил предупредительный гудок военного дирижабля. Он, черный и грузный, был охвачен золотистым коконом пламени и падал, накренившись алюминиевым килем вниз. Прокоптусы сразу разлетелись с оглушительным верещанием, а Иен и Мигель побежали в сторону от линии падения военной махины. Срезав каркасным брюхом крыши и верхние этажи домов, он проволочился несколько сотен ярдов, руша стены в кирпичное крошево. А затем произошел взрыв совсем рядом с ними, Иен упал лицом вверх.

   Он чувствовал, как по щекам течет что-то мокрое, слух пробирал колокольный звон марианского прихода, глаза встретились с дьявольским зеницей луны, закрывшей собой солнце. Там, вверху, над рокочущим городом была только бурая тьма, и ангелы исполины не снизошли с Райского первозданного сада к людям, дабы дать рогатым бесам Родителя лжи отпор, как завещала песнь о Воскресенском дне. Первоотец был мертв, божественные колоски еще не взошли в окровавленной почве, а людской молитвы было слишком мало, для того чтобы остановить весь этот ад земной.

   Из последних сил оставаясь в сознании, Иен пытался молиться мертвому Богу.

* * *

   – По рукам-ногам стреляй, – кричал Маркус, сорвав горло.

   – А, что я, по-твоему, делаю, а? – отхаркнула Анна, опорожняя пистолеты.

   – Вон тому ты попала в горло, он уже начал раздваиваться!

   – Это у меня бедро сломано, не у тебя, – кричала она. – Попробовал бы ты попадать с моей-то болью! Ханна, быстро перезаряди...

   – Они приближаются!

   – Я без тебя вижу, Логан, будь так мил, заткнись!

   – Есть, – объявила Ханна, возвращая ей в руки пистолеты.

   Прокоптусы теснились в тесном туннеле и стремительно наступали им на пятки.

   Анна то и дело пыталась расстрелять их по конечностям, а те из них, кто оказался слишком близко с ними, оказывался с пеньками вместо рук и ног милостью Маркуса и его лезвия. Уже не один час они продолжали блуждать по бесконечным коридорам, стараясь отыскать выход на поверхность из затхлых катакомб, но пока безуспешно. Когда случился обвал прямо над гнездовищем духов, площадка балкона накренилась, и им едва удалось не разбиться насмерть. После этого их преследовали демоны, однако сейчас им удавалось уйти, и, наконец, они завалили последнего из них и оказались в магической лаборатории отступников.

   Закрыв проход с того коридора, с которого они пришли, бронированной дверью в заклепках, они сделали короткую передышку, пока Волчонок не вынюхает в какой из трех лазов впереди им нужно пройти, затем чтобы выбраться в город. Маркус безотлагательно наклонился к ней, дабы оценить ее состояние. В скорбном зареве восковых свечей, везде понатыканных в ниши с мумиями, она выглядела хуже: кожа бела, точно накрахмаленная простыня, струи пота вуалью стразов покрывали ее обескровленное лицо.

   Она отмаливалась, мол, все в порядке, но это было не так.

   Стрельба ухудшала ее положение с бедром: из-за глаза, она много мазала, и стрелять приходилось вдове больше, значит ей и дергаться от отдачи приходилось больше, что не лучшим образом сказывалось на бедре. Перелом бедренной кости – не шутка.

   Сейчас Анна уже объективно оценивала свои шансы выбраться на поверхность, как маловероятные, и было кое-что еще, о чем она не рассказывала никому, что она прятала от глаз Маркуса сейчас и все полгода, что они работали вместе.

   Ханна обнаружила, что запас золоченых пуль закончился, потому она села рисовать на рулоне бумаги чернильным пером, чтобы потом нарезать и получить немного меток на всякий пожарный, несколько раз по невнимательности и усталости ошиблась с завитком противомагическими знаками, и они вспыхнули, поджигая бумагу. Она вскрикнула, сунув обожженный палец в рот. Так или иначе, ей удалось намалевать меток из найденных в типографском станке в лаборатории листков.