Текст книги "Солмо (СИ)"

Автор книги: Андрей Панченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)

Солмо

Глава 1

Прошло два дня с нашего возвращения на линкор. Два очень длинных, тяжёлых, липких, одинаково серых дня, которые я провёл в компании медиков, диагностических капсул, очень любопытных инженеров и одного слегка офигевшего симбионта. На корабле за это время прошли траурные церемонии прощания с погибшими пилотами, инженерами и десантом, что никак не добавило мне нестроения. Меня не было рядом с экипажем во время мероприятия, и маясь от безделья, я винил себя за их гибель. Хотя… Я уже почти привык к такому состоянию. За то время, как я стал командиром, и начал отдавать свои первые приказы, по моей воле умерло очень много людей… как врагов, так и моих бойцов. Иногда они погибали и из-за моих ошибок, а не только по тому, что противнику на поле боя улыбнулся бог войны. Впрочем, не ошибается только тот, кто ничего не делает, только вот цена этих ошибок у всех разная.

Карантинный отсек стал нашим временным «домом». Металл, голый композит, белые панели, фильтрующие шторки, лампы, которые светили одинаково мерзко – утром, ночью и в обед. Нас гоняли по кругу: анализы, сканы, тесты, психологи, снова анализы.

Симбиот поначалу на всё это реагировал как на атаку: один раз он попытался сожрать манипулятор автоматического анализатора, что собирался взять у меня образцы тканей и крови на изучение, и после этого к нам стали ходить только живые люди. В боевых скафандрах. И с большим уважением.

К моменту, когда дверь карантина наконец открылась, я уже всерьёз думал, не начать ли я кусаться и бросаться на людей, и симбиот тут был непричём.

Дверь щёлкнула, панель над ней загорелась зелёным, и над головой непривычно рявкнул голос живого дежурного офицера:

– Группа высадки, карантин завершён. Ограничений по перемещению нет. Командиру – просьба явиться в штабной отсек немедленно. Остальным – по штатному расписанию.

Искусственный интеллект корабля до сих пор отключен, и даже в системе оповещения его теперь заменили люди.

– Слышали? – довольно протянул Заг, соскальзывая с койки. – «Ограничений нет». Сейчас я этому понятию покажу, что оно значит! Столовая, душ, и в корабельный бар! В любом порядке, можно всё сразу.

Я сел, потянулся. Симбиот отозвался глухим, довольным откликом где-то под кожей. За два дня адаптация доползла до «63 из 200». Для меня это ничего не значило, но сам симбионт был доволен. Я это чувствовал.

Его уже перестали воспринимать как бешеного зверя на цепи. Скорее – как очень внимательного, очень осторожного зверя, который не кидается первым, но запомнит всех, кто на него косо посмотрел.

Медики и изжарены своё заключение выдали ещё утром:

– Человеческий носитель – стабилен. Симбиот – стабилен. Неконтролируемого размножения, выделения спор, заразных элементов не выявлено. Попытка принудительного отделения симбионта от носителя с вероятностью девяносто девять процентов приведёт к летальному исходу носителя симбиота… или того, кто это попробует сделать. Переводя на человеческий: «отдирать – нельзя, убьём».

Ещё один пункт мне особенно понравился:

– Приоритет принятия решений – за носителем. Попыток навязать ему собственную волю за время наблюдения не зафиксировано. В критических ситуациях симбионт склонен усиливать защитные реакции, но после прямых приказов командира идёт на уступки.

То есть, если я говорю «сиди тихо» – он сидит. Если сказал «не жрать манипуляторы» – он больше не жрёт. Уже прогресс.

– Ну что, свобода? – Кира встала рядом, поправляя комбинезон. – Как ощущения, Оператор? Тебя тут ещё пожалели, не то что меня в прошлый раз. Помнишь Найденов, как ты приказал с меня чуть-ли не кожу живьем собрать⁈

– Всё я помню и уже извинился раз пятьсот. А ощущения… Как у собаки, которую выгуливают по расписанию, – буркнул я. – Но хотя бы поводок и намордник сняли.

Заг потянулся так, что хрустнули плечи:

– Лично я считаю, что карантин был мягкой прогулкой. Ни выстрелов, ни монстров, ни взрывов… только анализы. Хотя да, вот эти баночки – это было страшно.

– Это потому, что ты в баночку чуть не промахнулся. Да ещё тряс своим хозяйством на бедных медиков так, что оно чуть не отвалилось. – напомнила ему Кира. – Медсестра до сих пор вздрагивает, когда тебя видит.

– Это не медсестра вздрагивает, – фыркнул Заг. – Это она от чувства восторга содрогается, когда видит героя.

– Герой, – вздохнул я. – Твой бар отменяется. В душ… в душ сходи, и через десять минут чтобы оба были в штабе! За два дня отдохнули и хватит, пора снова пахать.

– Твою мать, – сник он. – Вот как всегда!

– Это тебе за то, что ты меня чуть не подстрелил на Мидгарде, и стволом в спину своему другу и командиру тыкал! – Злорадно поиздевался я над Загом – Я злой, и память у меня хорошая.

Дверь распахнулась шире, и на пороге показался дежурный офицер карантина:

– Командир, вас ждут в штабе. Там уже все собрались.

– Знаю, – кивнул я. – Баха, потопали…

Корабль за эти два дня тоже изменился. Да, «Земля» всё так же была тем же самым линкором – со шрамами на броне, с замазанными и залатанными следами прошлых боёв, с вечным гулом голосов сотен людей, спешащим по своим служебным делам. Но я теперь видел её иначе.

Симбиот не пытался влезть в системы корабля, как и обещал – «интеграция запрещена». Но он постоянно сканировал фон: поля, вибрации, тепло. Для него линкор был огромным, сложным, но всё же мёртвым организмом. Неживым. Конструкцией. Игрушкой, собранной детьми.

Человеческая сеть корабля, настроенная через имплантаты – датчики, камеры, слабые сигналы мини-компьютеров, которыми в отсутствие искинов пользовались инженеры для диагностики и расчётов – на его фоне казались примитивной кустарщиной. И всё равно симбионт сидел тихо, не трогая их, ограничиваясь наблюдением.

По пути до штаба я поймал на себе десятки взглядов.

Кто-то шептался, кто-то откровенно глазел, кто-то прятал взгляд, когда я на него смотрел. Слухи, конечно, уже разошлись. Где-то между третьей и пятой палубой мне навстречу попалась группа техников. Один, подумав, не удержался от вопроса:

– Товарищ… то есть… командир… Э-э… Разрешите вопрос?

– Давай, – сказал я останавливаясь и уже внутренне готовясь к чему угодно.

– Это правда, что вы теперь можете отдавать приказы чудищам на планете, и они слушаются? – техник выпалил вопрос залпом, на одном дыхании, и все вокруг замерли в ожидании ответа.

– Правда, – кивнул я. – Это мои питомцы, и я их там выгуливаю, а вот дерьмо за ними придётся убирать вам. Не царское… тфу… не командирское это дело!

Техники дружно захихикали, единственная девушка среди них не громко фыркнула:

– Всё, можно жить. Наш командир жив, это точно он.

– Скоро будет общий брифинг ребята, тогда всё узнаете, а пока валите отсюда и работайте! – Напутствовал я подчиненных.

В штабе собрались все, кто мог хоть как-то участвовать в принятии решений.

Денис, мрачный, как грозовая туча, но сосредоточенный. Тимур, уткнувшийся в тактический голограф. Насупленный Виктор. Пара офицеров службы безопасности. Главный медик, тот самый, который до сих пор не понимал, что автомат считает нормой. Пара инженеров, отвечающих за энергетические и навигационные системы.

Я вошёл, дверь за мной закрылась.

– Забирай свой трон, – Денис кивнул на свободное кресло командира. – Устал я, так что дальше сам рули.

– Устал он… а ты думал нам царям легко? – сказал я, устраиваясь поудобнее. – Докладывайте. Медики, что у вас? Сразу закончим со мной, и перейдем к текучим вопросам, давай, по-быстрому только.

Главмед включил голограф и встал рядом.

– Коротко, – начал он. – Человеческая часть организма – здорова, даже слишком. Иммунитет просел на первый день, потом резко вырос выше среднестатистического. Никаких признаков инфекций, вирусов, паразитов и прочего… скажем так, традиционного ужаса мы не обнаружили. Симбиот, по нашим данным, не отделим от носителя. Он встроился в нервную, сосудистую, лимфатическую системы…

– Другими словами, – вмешался Денис, – если тебя кто-то решит вскрыть и попытаться «это» вытащить, мы останемся без командира.

– И без уникального образца для изучения, – с сожалением добавил медик. – Я вас умоляю, не попадите под тяжёлый огонь. Я не знаю, смогут ли справится медкапсулы с таким измененным организмом как ваш.

– Постараюсь, – кивнул я. – Что ещё?

Слово взял один из инженеров.

– По информационной части. Симбиот действительно ведёт себя как фильтр. Мы провели эксперимент на стендовом искине. – Он бросил короткий взгляд на Баху, тот резко оживился. – В искусственный интеллект мы заранее залили фрагмент протокола СОЛМО, который у нас остался от первого контакта. При подключении командира, – он кивнул на меня, – симбиот идентифицировал сигнатуру СОЛМО и вырезал её из основной системы. Чисто. Без повреждения базовой структуры. В логах – только след вмешательства и пустое место, где раньше был внедрённый код.

– Побочные эффекты? – спросил Денис.

Инженер поморщился.

– Искин после этого обиделся и ушёл в перезагрузку, но в целом жив. Функции восстановились полностью. Повторный анализ показал: чужого кода нет.

Баха не выдержал:

– Это прорыв! Мы можем очистить собственные системы! Любые! Даже те, что уже давно под подозрением! Это как иметь хирургический скальпель, который видит рак на молекулярном уровне!

– Спокойно, – поднял я руку. – Один эксперимент на стенде – это ещё не лицензия на счастье.

– Согласен, – кивнул Денис. – Поэтому предлагаю к основному искину линкора тебе пока не подходить. По крайней мере до тех пор, пока не продумаем тридцать степеней защиты.

Я пожал плечами.

– Мне спешить некуда. Главное, чтобы корабль пока не превратился в очередного «хранителя карантина».

Тимур, всё это время, молча ковырявшийся в голографе, наконец поднял глаза.

– По планете. Мы сравнили твои субъективные описания и логи с данными орбитальных датчиков. – Он ткнул пальцем в карту. – Вот так сейчас выглядит распределение биоформ АВАК на поверхности.

На голограмме загорелась планета, усыпанная мягкими мерцающими точками.

Вокруг нашего острова – чистое кольцо. Дальше – плотные скопления, цепочки, «лужи» в океане. Всё это осторожно, но явно обходило определённые зоны.

– Это всё – результат твоих приказов, – продолжил Тимур. – Разведка, зачистка, запрет приближения к орбите. Мы фиксируем устойчивую корреляцию.

– И самое главное, – вмешался Денис, – за два дня ни одна биоформа не попыталась атаковать «Землю» или любые объекты, которые мы вывели на низкую орбиту. Ни одной попытки пробиться к нам из океана. Даже те, что раньше кружили у острова, ушли.

Я кивнул. Сеть успокоилась, полностью подчиняясь мне. Планета «дышала» размеренно, без всплесков агрессии.

– Хорошо, – сказал я. – Значит, с «во мне сидит неконтролируемая галактическая зараза, которая сейчас вырвется и всех поубивает» мы вроде как временно разобрались. Что дальше?

Денис ткнул пальцем в стол.

– Дальше – официальная часть. – Он выпрямился. – Командир, с точки зрения медицины и техники ты признан условно безопасным для экипажа и корабля. При соблюдении ряда ограничений.

– Звучит вдохновляюще, – хмыкнул я. – И какие у нас… условия содержания?

Главмед вскинул палец:

– Первое. Регулярные проверки состояния – минимум раз в двое суток. Если симбиот начнёт вести себя иначе – нам надо знать об этом сразу.

Инженер продолжил:

– Второе. Любое подключение к искинам, системам, внешним сетям – только при наличии Бахи и ещё минимум одного специалиста по информационной безопасности.

Денис добавил:

– Третье. Пока, временно запретить любые попытки использовать биоформы АВАК вне планеты. Экспериментировать по доставке «твоих ребят» на борт линкора пока не стоит. Даже в виде кусочков. Решать конечно тебе командир, но это предложение штаба.

– Жаль, – вздохнул Баха. – Я уже придумал пару способов безопасной транспортировки…

Мы с Денисом хором сказали:

– Нет.

Инженер обиженно замолчал.

– И последнее, – добавил Денис. – Планета.

Он вывел на голограф крупный план континентов и океанов.

– У нас есть уникальный шанс. За два дня ваши «питомцы» зачистили примерно двадцать процентов поверхности от мутировавших боевых форм АВАК и крупных хищников. Остальное они ищут и давят. Враждебных действий в нашу сторону нет. Мы можем сделать здесь базу. По-настоящему защищённую.

– При условии, – вставил Тимур, – что наш Командир не решит в какой-нибудь момент сменить сторону.

Все посмотрели на меня.

– Не решит, – сказал я. – У меня одна сторона – та, где стоят земляне. Всё остальное – инструменты. АВАК, СОЛМО, вся эта галактическая катавасия.

Денис кивнул.

– Тогда так. – Он положил ладонь на стол. – Штаб предлагает: Мидгард объявить карантинной, но собственной системой. Здесь – разворачиваем заводы, склады, резервную базу для колонистов. Сеть АВАК использовать как щит и рабочую силу, но без фанатизма. СОЛМО – по возможности держать на расстоянии, а если «охотники» сунутся – встречать уже не в статусе добычи, а в статусе…

– Третьей стороны, – закончил за него я.

Он усмехнулся:

– Да. Той самой. Вопрос к тебе, командир: ты это потянешь?

Я прислушался к себе.

Сеть – как море, которое расстелилось от орбиты до ядра планеты. Миллионы точек. Миллионы возможностей. Симбиот – тихий, внимательный, готовый подстроиться. Линкор – почти тоже живой, упрямый, знакомый до последнего болтика.

– Потяну, – сказал я. – Но иногда буду ныть и требовать кормёжки.

– Это мы учтём, – отозвался за моей спиной знакомый голос.

Я обернулся – в проёме двери стояли Кира и Заг…

– О, – оживился Заг. – Вы как раз обсуждаете, как Командир будет потеть, а мы – отдыхать и есть?

– Не дождёшься, – сказал я. – Работать будем все.

Кира прищурилась:

– То есть, официально? Мы остаёмся на этой психованной планете, с армией биотехноидов, в галактике, где две бессмертные сволочи воюют друг с другом, а мы между ними – третья сила?

– Да, – ответил я. – Официально.

Она вздохнула.

– Ладно. – Пожала плечами. – Зато скучно не будет.

Заг ухмыльнулся:

– А я ни помню и дня, чтобы с ним скучно было. Я прямо-таки уже скучаю, по «скучно».

Денис закатил глаза.

– Всё, – сказал он, обращаясь к инженерам, медику и офицерам службы безопасности. – Лишние, вон отсюда. Через два часа – общий брифинг. До этого – занятия по расписанию.

Инженеры и медики зашуршали креслами, стали по одному выползать из зала. Кто-то всё ещё косился на меня, кто-то откровенно разглядывал, запоминая, как выглядит их новый местный монстр. Дверь за последним закрылась, в штабе стало заметно тише.

Остались свои: я, Денис, Тимур, Кира, Заг и Баха, который зачем-то присел на край стола и уже успел оставить на нём след от своего задницы – излюбленный жест, доводящий Виктора до нервного тика. Хорошо, что Виктора как раз и выгнали первым.

Я откинулся в кресле, потер висок. Симбиот отозвался лёгким зудом: внимание, фокус, «я тут».

Знаю, что ты тут, Федя, успокойся.

Он довольно шевельнулся под кожей, как собака, которой почесали за ухом. Да, я его таки назвал. Федя.

Живой ведь. Умный. Преданный. Даже у собак и кошек имена есть, хомячкам дают, у крыс – есть, у капитанов кораблей – клички бывают, а мой симбиот чем хуже? Он гораздо лучше. Он хранит мою жизнь как свою собственную – иначе сам сдохнет. Он будет помогать мне. Он уже помог. Он будет со мной и в горе, и в радости, в бою и в сортире, потому что отлипнуть не сможет в принципе. Федя. Официально – биоскафандр АВАК симбиотического типа, объект особого режима. А по-человечески – Федя. И мне так проще.

Глава 2

– Ну что, – Денис потер лицо ладонями, потом посмотрел на меня поверх пальцев. – Раз уж ты говоришь, что справишься командир, будем считать, что решение есть и оно окончательное. Я тогда сейчас подготовлю приказы по кораблю и предварительный план по обустройству базы. Ну а вы пока подумайте, что нам нужно от планеты в первую очередь.

– Кроме того, чтобы она нас не сожрала? – уточнил я.

– Это уже, как ни странно, закрытый вопрос, – вздохнул он. – Ты, похоже, умудрился договориться с тем, с чем никто никогда не договаривался. Так что давай пониже уровень запросов: ресурсы, материалы, безопасные зоны, логистика, охрана колонистов.

Тимур оживился:

– Я тебе сведу карту по воде, минералам и хоть примерной биосфере. Но в детали мы не лезли – ибо долго и страшно. Теперь, раз уж у нас есть местный пастух чудищ, можно и по-серьёзному заняться.

– Пастух, – буркнул я. – Ещё раз кто-то меня так назовёт – я ему в койку мелких биоформ подселю, чтобы спать не скучно было.

– Клопов что ли? – Хохотнул Заг.

– Тут есть штуки поинтереснее этих безобидных тварей – Многообещающе покачал я головой – Присосутся к организму не хуже моего симбиота, за всю жизнь избавится не сможешь, как не старайся.

– Ааа, так ты про женщин… – пошутил Заг, и тут же получил локтем в бок от возмущенной Киры.

– Это была не угроза, а мотивация, – хмыкнул Денис.

– Кстати, – осторожно подал голос Баха. – Я вот о чём подумал. Нам придётся выстраивать протоколы контакта с сетью. Чётко. По шагам. Где ты вмешиваешься лично, где через нас, где мы вообще не лезем.

– Согласен, – кивнул я. – Давайте так. На ближайшие несколько дней – никаких экспериментов уровня «а давайте попробуем подключить АВАК к двигателям, вдруг полетим быстрее». Только разведка, зачистка и защита.

– А потом? – оживился Баха. – Потом же можно будет?

– Потом посмотрим, выживем ли, – отрезал Денис.

Мы ещё минут двадцать гоняли детали: где будет временная база, радиусы безопасных зон, временный запрет на полёты малых кораблей в низких слоях атмосферы без моего личного разрешения, разграничение доступа к данным сети, терминологию для отчётов (штаб горячо спорил, как в документах обозначать «таких мерзких, но наших» и «ещё более мерзких, но не наших»). В конце получилось что-то похожее на план.

– Ладно, – Я поднялся. – На сегодня пока хватит. Через два часа – большой брифинг, я там буду в роли живого наглядного пособия. Постараюсь к этому времени быть… – я поискал слово, – максимально человечным.

– Улыбаться и не шипеть? – уточнила Кира.

– Хотя бы не трансформироваться при всех, – вздохнул я и махнул рукой. – Всё, свободы. Кира, Заг – по расписанию. Денис – дорабатывай план со своими людьми. Баха – со мной, пообедаем и будем думать, как не дать тебе разнести нам искины в пылу творчества.

Коридор за дверью штаба встретил привычным корабельным шумом. Люди спешили по делам, кто-то ругался, кто-то смеялся. Вентиляция гудела, где-то вибрировали насосы, пахло свежим композитом и металлом. В отсутствие связи с искином я мог узнать, что делается на корабле только от людей, но запрашивать ничего не стал, и так всё понятно. Где-то неподалеку идут ремонтные работы. Живой корабль. Наш.

Федя прислушивался к этому гулу по-своему. Я чувствовал, как он скользит по частотам, отмечает источники вибраций, строит для себя карту «органов» линкора: вот реактор, вот танки с водой, вот большие массы людей, вот склады. Он не вторгался, просто запоминал. Не трогай, это наше, – мысленно сказал я. – Этот организм – живой. По-своему. Это дом.

Ответ пришёл не словами, а ощущением: лёгким согласием, принятием метки «свой». Хорошо. Уже лучше.

– Ну что, милый, – Кира толкнула меня в плечо. – У тебя два варианта. Либо ты идёшь жрать с нами, в столовую, либо к себе в каюту. Я советую в столовую, экипажу надо убедиться, что ты всё ещё ты. Думай.

– Давайте быстрее! – возмутился Заг. – А то я сам вас сейчас сожру!

Я вздохнул театрально:

– Перед лицом беспрецедентной угрозы голодного десанта, как командир, я вынужден капитулировать. Вперёд. В столовую.

Столовая встретила нас привычным шумом. Крики, смех, звон посуды, запахи всего сразу – супа, каши, синт-мяса, дрожжевого теста и чего-то сладкого, отдалённо напоминающего корицу. Очередь к раздаче змейкой изгибалась между столами, при этом автоматы по выдаче пайков сиротливо стояли невостребованные. Ну ещё бы, если можно получить тарелку настоящего земного борща, который приготовили повара своими руками. Лучше небольшую очередь отстоять!

Когда мы вошли, шум стих. Отдавая дань уважения командному составу линкора все прекратили есть и встали из-за столов, приветствуя начальство.

– Смирно! – отдал команду кто-то из присутствующих в столовой командиров.

Я махнул рукой, отменяя команду. Не на плацу, пусть бойцы поедят нормально. Люди расслабились и в столовой опять поднялся знакомый гомон. Все украдкой глазели на меня, и наверняка обсуждали с товарищами.

Я почувствовал, как Федя напрягся – много людей, много стресса, много потенциальных источников угроз.

– Спокойно, – прошептал я. – Своё. Наши. Никого не трогаем, кроме котлет.

Симбиот послушно «сел». Даже внешне это отразилось – кожа перестала зудеть, внутренняя броня успокоилась, показатели на имплантате выровнялись.

Кто-то не выдержал и выкрикнул из глубины зала:

– Командир, живой⁈

– Пока да, – отозвался я. – Но, если меня сейчас не накормят – есть риск, что я перестану делиться едой с экипажем и начну делиться экипажем с едой.

Смех прокатился волной, напряжение спадало. Люди улыбались, кивали, кто-то уступил нам свои места у раздачи, кто-то шепнул: «Рады, что вернулись». Пальцев не жали – боялись, наверное, оторву. И правильно, кстати.

Мы заняли стол в углу. Тарелка с пюре и котлетами, миска борща, стакан мутного компота – стандартный набор выжившего героя.

Заг набрал так, будто собирался зимовать – три подноса, два супа, гора вторых, пять булочек. Кира взяла сравнительно скромно, но с таким видом, как будто съест поднос вместе с содержимым, если кто-то встанет между ней и тарелкой.

Я взял средний вариант. Федя вообще не был голоден, ему хватало фонового тепла и остаточного излучения корабельной начинки, но психологически пожрать хотелось зверски.

– Ну? – Кира ткнула вилкой в мою руку. – Как оно? Внутри?

Я задумался. Как оно, да.

– Странно, – признался я. – Ты одновременно чувствуешь, что устал, а внутренние системы говорят: «заряд 94%, всё нормально, ходить можешь ещё неделю без сна». Нормальный человек хотел бы лечь и умереть, а симбиот на это смотрит как на странную блажь.

– Договориться получается? – спросил Заг с полным ртом.

– Получается, – кивнул я. – Но, нужно ещё привыкать и привыкать. Не просто это – постоянно держать контроль и одергивать симбиота.

Федя слегка сжался, будто обиделся. Не ной, Федя, это всё временно, потом ты привыкнешь.

Где-то за соседним столом донёсся обрывок разговора:

– … говорю тебе, я видел, как он голыми руками скалу ломал.

– Да ладно!

– Да говорю же, своим глазами!..

Я усмехнулся. Слухи, как всегда, жили своей жизнью. Через неделю, наверное, будут рассказывать, что я одним взглядом расколол континент, а симбиот у меня из глаз лазером стреляет.

Мы поели молча. Разговоры вокруг постепенно вернулись в нормальный режим: кто-то обсуждал ремонт, кто-то – новое расписание вахт, кто-то – слухи о будущих колонистах. То самое корабельное гудение, которого мне так не хватало на планете.

Когда тарелки опустели, организм честно сказал: «можно жить». Симбиот, зараза такая, как будто возмущенно фыркнул, мол и до этого жилось вполне неплохо.

– Ладно, – я поднялся. – Я в каюту, потом на брифинг. Вы – не опаздывайте.

– Шеф, – Заг отдал честь котлетой. – ты же нас знаешь, мы примерные.

– Вы примерно примерные, – поправил я и пошёл к выходу.

Собственная каюта встретила меня неожиданно теплом. Не физическим – температуру никто не менял. Просто… дом. Всё, как я оставил: койка, стол, пара зацепленных к стене фотографий, старый, потрепанный скафандр штрафника, застывший в углу как доспехи рыцаря, его я собирался починить ещё до бегства из родной системы и так и не добрался.

Я сел на койку, облокотился о стену. Тишина. Федя осторожно расправился под кожей, будто тоже присел рядышком.

Ну что, сосед, – подумал я. – Привыкай. Это наш дом. Временно. Потом у нас будет ещё один – внизу. И ещё. И ещё. Если повезёт.

В ответ пришло ощущение принятия. Не радость, не восторг – симбиот вообще эмоции проявлял странно – а спокойное «да».

Я закрыл глаза.

На фоне собственного дыхания услышал: мягкий гул «Земли», ровный, как биение огромного сердца; глубокое, медленное дыхание планеты внизу; шёпот сети АВАК, которая растягивалась на тысячи километров подо мной, послушная и готовая.

Я был в центре всего этого бардака. Человек. Не бог. Не божок. Не хрен-пойми-что. Просто человек, у которого на шее поселился Федя, под задницей – линкор, под линкором – заражённая сеть, а над головой – две враждующие древние системы, которые даже не подозревают, что между ними кто-то влез с табличкой «стоп, хватит».

– Ну что, Федя, – тихо сказал я вслух. – Похоже, нам с тобой предстоит работы выше крыши.

Симбиот дал короткий, сухой импульс «готовность», и где-то на периферии сознания вспыхнула новая строка:

Адаптация: 64/200.

Статус: носитель принят как первичный.

Цель: выживание комплекса «носитель+симбиот+локальная сеть».

– Во, – хмыкнул я. – Уже семья.

Я выдохнул, открыл глаза, посмотрел на часы, всплывшие перед глазами. До общего брифинга оставалось сорок минут. Можно было бы прилечь, но я знал себя: если сейчас вырублюсь, потом меня будет не поднять никаким будильником, даже сигналом боевой тревоги. Я поднялся, подошёл к умывальнику, плеснул в лицо холодной воды.

– Соберись, Оператор, – сказал я своему отражению в зеркале. – Народ ждёт сказку.

Отражение скорчилось, но кивнуло. Федя тихо фыркнул у меня под кожей, и мы вместе повернулись к двери. Карантин закончился. Начиналась новая глава бардака под кодовым названием «колонизация Мидгарда силами сумасшедших». И, как ни странно, мне это нравилось.

Коридоры до импровизированного конференц-зала, вместо которого мы использовали ангарную палубу, были заполнены народом – кто шёл строем, кто просто торопился, кто вел за собой платформу с оборудованием. На меня всё ещё косились, но уже не как на неизвестно что, а скорее, как на странного, но своего командира. Немного пугающего. Совсем чуть-чуть. В меру.

Федя ощущал всё это как рябь на воде: множество маленьких волн, эмоций, взглядов, отражений. Но держался тихо. Я чувствовал, как он «сидит ровно», не вытягивается, не поднимает щупальца внутренней брони. Молодец. Дрессируемся.

У шлюзовой камеры ангара дежурил наряд десанта в полной броне, выполняющий функции военной полиции. При виде меня командир патруля отдал приветствие и открыл створки.

Внутри уже собрались почти все: пилоты, инженеры, медики, бойцы десанта, аналитики, обслуживающий персонал. Зал гудел ровным, плотным шумом. Но как только я переступил порог – звуки схлынули, будто кто-то нажал паузу.

– Встать! Смирно! Командир прибыл, – произнёс Денис, поднимаясь. – Начинаем.

Я кивнул и занял место у галографа. Мой имплантат тут же подключился к нему и вывел передо мной трёхмерную проекцию планеты. И тут же – странный отклик снизу, от сети.

Федя чуть толкнул меня изнутри: «свой». Планета, зараза морская, тоже слушала. И это было… тревожно, но терпимо.

– И так, – начал я, – перед вами Мидгард. И да, – я поднял руки, пока кто-то из аналитиков не успел задать вопрос, – это название неофициальное. Но мне так проще. Если кому-то мешает – можете в рапортах писать «объект-01». Лично я буду говорить просто «планета». Потом, когда колонисты будут выведены из сна, мы проведем опрос и голосование, и решим, как её назвать окончательно.

Первые хмыки прокатились по залу. Хорошо. Народ расслабляется.

– Итак, – продолжил я. – Ситуация у нас следующая. Планету мы официально не взрываем, не жжём, не зачищаем. Мы здесь надолго. И, что бы там ни говорили историки, первопроходцы редко славятся долголетием, если не умеют договариваться с местным населением, которое сейчас представляю я.

За левым столом кто-то тихо ухнул.

Я скосил глаза:

– Да-да, со мной вы будете договариваться. Всё честно: если что-то пойдёт не так – я буду первый, кто за это ответит. Всем вам на имплантаты направленны краткие инфопокеты, о сложившейся ситуации и о том, что случилось на планете с первой группой высадки. Вы знаете, что нам удалось подчинить себе часть сети АВАК, и чего всем нам это стоило… чего мне это стоило!

Я продолжил.

– Переходим к пункту номер один: безопасность. – На голографе появилось изображение острова, с которого нас недавно эвакуировали – Тут будет наша новая база. Находясь в пределах ста километров от базы, мы не сталкиваемся с агрессией АВАК. Это временная зона «свой». Но не испытывайте удачу. Эта зона держится за счёт прямого контакта меня и сети. Увеличится расстояние – гарантий нет.

Несколько офицеров синхронно кивнули.

– Дальше. Океан. Он живой. В прямом смысле, – добавил я, пока кто-то не начал философствовать. – Там живут штуковины, которые видели рождение этой планеты. Некоторые из них – наши союзники. Некоторые – нейтральные. Некоторые – такие, что, увидев их, вам потом придётся собирать свои нервы по полу. Любой выход в океан – только после согласования со штабом и личного допуска.

Тимур поднял руку:

– Командир, уточнение. Полевые группы могут пользоваться дронами?

– Могут. Но не глубже десяти метров. До тех пор, пока мы не закончим калибровку нового протокола защиты. И пока не выясним, почему глубоководные биоформы принимают разведботы за закуску к основному блюду.

Нервный смех. Кто-то кашлянул.

– Следующее. Специально для инженеров. Мы не подключаем сеть АВАК к технике! Вы поняли, о чем я. Вообще. Никак. Ни через прямой канал, ни через интерфейсы. Я не хочу, чтобы у нас десантные боты начали считать себя медузами, а искины начали философствовать на тему «а что, если время – это иллюзия». Пока нет стабильного протокола – никаких экспериментов.

Все взгляды дружно скользнули к Бахе.

Тот развёл руками:

– Да что вы сразу на меня смотрите? Я ещё ничего не сделал!

– Вот именно, – буркнул я. – И не начинай.

Общий смешок.

– И последнее, – сказал я, и в зале сразу стихло. – Рано или поздно нам придётся осваивать поверхность. Строить базы. Фермы. Рудники. Производственные комплексы. И да – контактировать с частью захваченной сети АВАК плотнее. Поэтому… – я сделал паузу, чувствуя, как Федя вежливо «выпрямляется» внутри. – С этого момента я официально ввожу новый протокол: «Оператор».

Кира заморгала. Заг покрутил шеей. Денис чуть кивнул – он знал заранее.

– Что это значит? – спросил кто-то из десанта.

– Это значит, – проговорил я, медленно, – что я беру на себя ответственность за все решения, связанные с сетью АВАК. Считайте меня интерфейсом. Если вы хотите что-то узнать, проверить, протестировать – сначала приходите ко мне. Я скажу, можно или нет. Если я говорю «нет» – значит нет. Если говорю «да» – значит делаем по моим правилам. Я единственный, кто может безопасно связываться с сетью. И я не собираюсь рисковать чьей-то жизнью из-за чьей-то любознательности.