355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Андрей Молчанов » Ядерные материалы » Текст книги (страница 20)
Ядерные материалы
  • Текст добавлен: 6 октября 2016, 05:50

Текст книги "Ядерные материалы"


Автор книги: Андрей Молчанов



сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)

– Но неужели есть ребята, и взаправду способные увлечься такой вот идейкой фикс...

– Вы мне про опасных сумасшедших говорили, – продолжил Забелин. – А мы не опасные сумасшедшие? Наштамповали оружия, способного тридцать шесть раз уничтожить шарик! Зачем же тридцать шесть раз его уничтожать, достаточно, полагаю, одного... Вот здесь, вокруг нас, нерестилище всех угрей планеты. Сюда эти вкусные змеи-рыбы плывут, преодолевая тысячи миль для метания икры. Ничего не зная о "К-219"! Потому что этот "К" не должен существовать в природе! Он все взял от нее – начиная от общих форм кита, кончая выделенными из тонн руды граммами редчайших металлов! И – противопоставил себя ей! Вот он сатанизм-то... И вот наши бедные, глупые угри... Отнерестились, как им положено древним инстинктом, личинки их захватили радионуклиды и – отправились теплым Гольфстримом к берегам Европы, становясь, сообразно тому же закону природы, пищей промысловых рыб.

– Приятного аппетита! – сказал Прозоров.

– Ага. Хочу, кстати, блеснуть эрудицией, – сказал Забелин. – У Штатов сейчас – сто девять лодок, строятся тринадцать. У Англии – семнадцать, еще шесть в проекте. У Франции – одиннадцать, будет тринадцать. У Китая – шесть, станет семь. Скоро в это дело впряжется Бразилия. Значит, подорожают титановые стали с маркировками АКА – 25, 27, 29.

– Ну ты просто малый энциклопедист! – качнул головой Прозоров. – Ничего, что я так, по-приятельски?

– Ничего.

– Тогда, приятель, следующий вопрос: каким образом можно бабахнуть подводный арсенальчик для террористов?

– На судне есть батисфера, – ответил Забелин. – И если все так плохо, как мы думаем, то россказни, будто батисфера – безобидная стационарная станция слежения, – сказки для дураков. В шарик грузится взрывчатка, устанавливается часовой механизм...

– Но с "Комсомольцем"-то они этого делать не стали, – перебил Прозоров.

– Там была другая задача. А теперь, с попорченным движком, туда им не возвратиться. Дорожка одна – в Штаты на ремонт. А вот пойдут ли они в Штаты...

– Многое не увязывается, – сказал Прозоров. – Налицо отсутствие информации. И в оголтелый фанатизм я все-таки не верю, не та версия. Но то, что нас в итоге сбросят за борт, – точно. Мы – лишние.

– Красочное ты нарисовал будущее, – глубокомысленно кивнул Забелин. Воодушевляющее, прямо скажем.

– Меня воодушевляет другое: кто-то умышленно повредил движок... Но кто? – Прозоров наморщил лоб. – И зачем? Но это – профессионал. Не какой-нибудь там Крохин, к примеру...

– Скорее Сенчук, – механически произнес Забелин.

– Тогда надо поговорить с ним, – сказал Прозоров. – Тем более... кивнул на появившегося на палубе старпома, – помянут он к месту... – И призывно махнул бывшему оперу рукой.

– И что дальше?

– Дальше – держитесь возле меня. Встанем спина к спине... Принцип понятный?

– Мы безоружны.

– Почему? У меня имеются кое-какие игрушки, за право обладание которыми гражданским лицам положен срок... В число игрушек входит двести граммов вязкого серого вещества... В отличие от мозгов мыслит вещество исключительно и в одном направлении и очень ярко! И оно уже находится там, где положено. И прилагается к нему небольшой пульт. – Он повернулся к приблизившемуся старпому. Здравствуйте, подполковник!

– И вам не болеть... – Старпом озабоченно посмотрел на запястье. – Тьфу ты, часы забыл...

– На часах апокалипсиса без пяти минут полночь! – с усмешкой произнес Забелин.

ПРОЗОРОВ

Облокотившись на фальшборт верхней палубы, старпом, глубоко и тяжко дыша, сказал:

– Не знаю, как там насчет апокалипсиса, но тут, знаете ли, в ближайшие сутки планируется одно мероприятие. Называется оно так: поднятие уровня Мирового океана за счет погружения в него некоторых умников.

– И кто же эти новые архимеды? – не без сарказма поинтересовался Забелин.

– Лица, к научным сенсациям отношения не имеющие, – ответил старпом, прибавив, что количество архимедов на протяжении всей человеческой истории составило число ничтожное и не зависящее никоим образом от количества ванн. Затем уточнил персоналии. И-с ленцой поведал о лично им сделанном зловещем открытии: "Скрябин" перевозит взрывчатку – наверняка контрабандную, скоро к нему подойдет яхта с бесполезными на сей момент винтами для батискафа, но террористический груз, судя по всему, борт не покинет.

– А как насчет вашей судьбы? – полюбопытствовал Забелин.

– Но не скрою беспокойства и насчет собственной персоны, – сказал Сенчук. – Не знаю, в чем смысл жизни, но, полагаю, не в том, чтобы стать бесплатным деликатесом для акул. Я бесплатно не умираю!

– А зачем вы вывели из строя силовой агрегат? – спросил Прозоров. Винты – моя работа, теперь скрывать нечего, ну а вами-то что руководило?

– Басурманов надо пришвартовать к ближайшему берегу, – поведал старпом. – Иначе, чует мое старое доброе сердце, будет беда.

– Значит, – подвел итог Забелин, – вами в первую очередь руководит желание спасти наши жизни? Но позвольте вопрос: зачем же вы, гуманист, разнообразили стол обитателей Норвежского моря штурманом?

Сенчук обладал отменными реакциями на любого рода выпады. Дело было так, – сказал он правдивым и жестким голосом. – Я сразу догадался, что нашел себе горе. Но мне хотелось подробностей... В каюте штурмана – сейф. А каюта, как вам известно, ранее была мне знакома до болезненных чувств... Ключики у меня имелись. И на наше общее счастье, ненароком туда сунулся новый обитатель...

– И вы, не моргнув глазом... – произнес Забелин.

– Трагедия очищает! – пожал плечами Сенчук. – Потом... я еще как моргал!

– Ну, если будет следствие... оно разберется, – сказал Забелин. – Что-то не верю, будто вы убивали заведомого преступника. Тут что-то иное.

Сенчук изумленно хмыкнул. Эти наивность и честность, как понял Прозоров, явились для него, матерого негодяя, своего рода изощреннейшим вероломством.

– Он – идиот! – произнес, ища поддержки у Ивана Васильевича. – Его изуродовала жизнь и всякая там пропаганда! Или ты, кавторанг, – с брезгливым соболезнованием посмотрел на Забелина, – не проникаешься нашим необходимым единством? Какие дебаты? Мы должны собраться в кулак, как пальцы скряги на пачке почтенной валюты! Офицеры и джентльмены, как говорится... Штыковой строй на тропе войны! Вот! А если будут продолжаться угрозы, я умываю сильнейшим мылом свои многофункциональные манипуляторы! А в аду, – вновь кивнул на Забелина, – найдется место и для разочарованного коммуниста... С ложно понимаемым чувством товарищества. Я воздержусь от дальнейших колкостей, хотя не стану от этого честнее.

– Проблема в том, что вы не склонны утомлять нас своей искренностью, – в тон ему отозвался Забелин.

– Ну ладно, сейчас не до правовых заморочек и не до личных симпатий-антипатий, прекратите, – урезонил его Прозоров. – Мы действительно должны составить боевой коллектив. Но сначала, господин подполковник Сенчук, проясню некоторые ваши заблуждения...

Сенчук выслушал Прозорова с угрюмым, молчаливым любопытством. Покачал головой. Произнес возмущенно:

– Не знал, что у них такие содом и гарем! Но я расчищу эти авдеевы конюшни!

Ошибки в обозначениях выдали некоторые пробелы в образовании чекиста-старпома, касающегося античных мифов, суть которых, однако, была ему в общих чертах безусловно знакома.

– Если вам дорого мое мнение, – продолжил Сенчук, – то считаю так: все, что можно взорвать, лучше продать или купить. А потому не очень-то понимаю нашего араба, способного приобрести некоторую часть планеты, где постоянно хороший климат и много красивых женщин. Хотя, может быть, таким образом он решил внести в свою жизнь некоторое разнообразие?

– И заодно – в жизнь народонаселения планеты, – вставил Прозоров.

Сенчук озабоченно взял его за кисть, посмотрел на часы. И внезапно потянул собеседников за рукава под навес шлюпочной палубы.

– Вообще-то, – молвил, вперившись задумчивым взором в движение секундной стрелки, – я думал, что кончил играть в войну, но...

Договорить он не успел: над их головами прогремел оглушающий взрыв.

Затем, после секундной ватной паузы, на настил палубы брякнулись какие-то искореженные железяки, сорванная с петлей дверь и куски облицовочного пластика.

– Вы... – начал Забелин и осекся, беспомощно пуча на наглую бестию изумленные глаза.

Отмахнувшись от него, Сенчук будничным тоном доложил Прозорову:

– Теперь у нас полный порядок! Хорошо, я вовремя позаимствовал этот динамит, сильнейшая, как выяснилось, штука... Все! Навигационным приборам хана! Скинуть меня за борт поостережется и сам дьявол, будь он тут...

– Да вы его живой представитель, – пробормотал Забелин, вытирая испарину с побледневшего лица.

– Так что я вас защищу, – продолжил жизнерадостный злодей, осторожно выглядывая из-под навеса. – Но и вы не плошайте... Идите на помощь пожаротушителям. А я... – Он запнулся.

Несущиеся со всех сторон истошные крики, перекрывающий их вой сирены, клубы густого черного дыма, вязко спадающие на шкафут, – все это померкло в сознании Прозорова...

К "Скрябину" приближалась яхта.

И на ней наверняка имелась радиостанция, маршрутные карты и компас.

– Пожалуй, я не успел, – подтвердил его мысли Сенчук скучным скрипучим голосом. – Надо же как! Если бы на три часа раньше... Ну, что же?.. В жизни бывает всякое, и очень часто. Пора приводить себя в боевую готовность. Чего и вам желаю. – Не глядя на офицеров, он толкнул могучим плечом стальную дверь, отлетевшую в сторону с легкостью распахнутой грозовым ветром форточки, и торопливо сгинул за ней в недрах коридора, ведущего к каютам.

– Кажется, грядет большой аврал, – процедил, подозрительно озираясь по сторонам, Прозоров. В следующий момент взгляд его остановился на приоткрывшейся стальной двери радиорубки, из которой выглядывал любопытствующий связист.

В два прыжка подскочив к двери, Прозоров с силой ударил по ней ступней. Голова радиста качнулась, ударившись о железный косяк, раздался болезненный вскрик, а в последующую секунду, впихнув в рубку раненого им служаку, Прозоров потянул за собой Забелина.

– Закрой дверь! – приказал кавторангу, двинув вставшего с пола радиста локтем в висок.

После, не обращая никакого внимания на недвижно лежащее у его ног тело, присел в кресло, снял трубку аппарата спутниковой связи, набрал номер.

Ответил дежурный адъютант генерала. Услышав его голос, Прозоров, с силой выдохнув из груди воздух, кратко, рублеными фразами обрисовал ситуацию.

Внимая робкой рекомендации продержаться как можно дольше до прихода подмоги, иронично и грустно посмотрел на Забелина.

После встал, осторожно выглянул за дверь. Команда была занята тушением пожара, и проникновение посторонних в радиорубку, к счастью этих посторонних, осталось незамеченным.

Пара чумазых после тушения огня матросов помогали пришвартоваться к борту "Скрябина" таинственной яхте. На ее борту виднелись двое мужчин: первый лет тридцати пяти – худой, в поблекшей от солнца розовой майке, бриджах со следами машинного масла и с затушенным сигарным окурком в щербатых коричневых зубах. Второй, лет пятидесяти, отличался более опрятной одеждой, золотыми часами на волосатой могучей руке, благородной сединой и изрядной тучностью, благодаря которой, неловко повернувшись на трапе, едва не сверзился в воду. К лицу толстяка были словно приклеены непроницаемо черные солнцезащитные очки, придававшие его облику импозантность вышедшего на пенсию гангстера, что усугублялось и множеством шрамов, избороздивших загорелую физиономию.

– Теперь позаботимся о докторе, нам необходимы кадры, – сказал Прозоров, обернувшись на Забелина. – Ты чего белый такой?

– Да спина... Ничего, сдюжу, пошли!

У каюты судового медика на табуретах сидели двое кавказцев в тельниках, с автоматами на коленях.

– Больной к доктору, – указав на Забелина, пояснил Прозоров.

Один из матросов, подергивая небритой рябой щекой в нервном тике и кося расширенным, словно вываленным из-под века глазом, отрывисто буркнул:

– К нему нельзя.

– Капитан приказал...

Второй матрос, чью заросшую сине-черной щетиной физиономию украшали солнцезащитные очки, встал, резким движением выбросил вперед волосатую лапу, уместив ее на плече Прозорова, и проговорил, словно прожевывая в губастом рту надменную фразу:

– Да ты кто такой, а?

– Хам, офицер, человек, – коротко объяснил Прозоров.

– Ты без двух минут падаль! – Пальцы матроса, переместившись на ворот, ухватили плотную ткань, сомкнувшуюся на горле оппонента.

– Он, оказывается, драчун... – подмигнул Прозоров Забелину. – Только вот через "о" или через "а"?.. – И резко одернул полу своей куртки, освободившись от враждебного захвата.

– Эй, попридержи свой норов! – прохрипел матрос, схватившись за обожженные движением грубой ткани пальцы.

Это были его последние слова: развернувшись юлой, подполковник нанес ему страшный удар в переносицу, буквально впечатав в плоскую рябую физиономию солнцезащитные очки.

Противник плашмя повалился на чисто отскобленный пол, окропив его обильно хлынувшей из носа кровью. Последующая грузная недвижность его позы наводила на размышления о летальном исходе нокаута.

– Руки! – заполошно воскликнул второй матрос, наставляя автомат на Прозорова.

Ничуть не смущенный данным обстоятельством, тот, разминая кисть руки и одобрительно оглядывая поверженное тело, поведал, неизвестно к кому обращаясь:

– Мой кулак – это оружие! Причем, – добавил, – смертельное! И если им наносится удар в какую-либо часть человеческого организма, надо срочно искать запчасть.

–Руки на голову! На пол! – зашелся в визге матрос, сохранивший покуда вертикальное положение. Автомат плясал в его руках, перемещаясь то в сторону Прозорова, то Забелина.

Иван Васильевич сделал неуловимое движение рукой, выхватив из-под полы "узи", и краем глаза успел заметить, как невольно вздрогнул Забелин от оглушительно бухнувшего в тесном пространстве выстрела.

Перешагнув через повалившегося ему под ноги застреленного охранника, толкнул дверь.

На пороге стоял Каменцев.

– Вы, случаем, не ко мне в гости, милостивые господа?

– А, доктор! – воскликнул Прозоров. – Какая приятная встреча! Вы теперь принимаете здесь? А мы пришли вам ассистировать.

– Ожидается много пациентов? – последовал угрюмый вопрос.

– Ну да. В основном – на прививки от бешенства. Аппараты для прививок, кивнул на автоматы, уже перекочевавшие в руки Забелина, – имеются... Вот с вакциной хило...

– Что вы имеете в виду? – Каменцев, опасливо осматриваясь, вышел в коридор.

– С боезапасом худо. Боюсь, всех не обслужим...

– И куда теперь? – отводя затворную раму и убеждаясь, что латунный цилиндрик патрона в стволе, спросил Забелин.

– В трюм, – ответил Прозоров. – Я отличник прицельной стрельбы в замкнутых пространствах. Хотя в практической деятельности доводилось вести ее в основном на открытых рельефах... Что скажете, доктор?

– Скажу, – вздохнул Каменцев, – что нам нечего терять. Хотя и это у нас хотят отнять.

– Именно в трюм? – засомневался Забелин.

– Так мне велит чутье, – сказал Прозоров, – Или самоохранительный инстинкт, как угодно.

– Конечно, я послушаюсь вас, – вздохнул кавторанг.

– Что, противно составить компанию крысам? – усмехнулся подполковник. Ах, эти морские офицеры, белая благородная кость... Им бы на любого ворога врукопашную, с открытым забралом...

– Так нас учили.

– А вот если бы меня учили быть пушечным мясом, то вы, ваше благородие, были бы утоплены этой сворой подобно глупому котенку, – зло прокомментировал Иван Васильевич. Вперед, капитан второго ранга!

Спускаясь по узенькому внутреннему трапу в чрево судна, Забелин поведал соратнику:

– Относительно трюма меня смущают не столько крысы, сколько слова из Петровского устава... Вроде там сказано так: лекарям, интендантам и прочей сволочи во время баталий на верхней палубе не появляться, дабы своим гнусным видом христолюбивое воинство не смущать!

– А кому там воевать-то, на этой верхней палубе? – хмыкнул Прозоров, осматриваясь в сумрачном пространстве, едва освещенном прокисшим светом стареньких пыльных плафонов. – В общем, приказываю: выжить! Это наша, разведчиков, первая и очень верная заповедь.

Забелин грустно улыбнулся, вглядываясь в бурый полумрак, в котором тонул гулкий высоченный трюм. Сказал:

– Будем стараться.

– Пульт от бомбы в кармане?

– Так точно.

– Осторожнее с кнопочкой...

– Боитесь?

– А вы?

– Честно? Нет... – сознался Забелин.

– Тогда вы – сумасшедший...

Забелин вновь улыбнулся. Он вдруг поймал себя на отстраненной, спокойной мысли, что нажать эту кнопку и в самом деле ему будет не сложно. Эта кнопка достойно, логично и справедливо завершит весь его бестолковый жизненный путь. И утвердит смысл его личности. Ибо, как кто-то заметил, офицеры для того и созданы, чтобы погибать...

Он хохотнул невольно.

– Смешливые нынче у меня компаньоны, – буркнул из темноты Прозоров. Только запомните: хорошо смеется тот, кто стреляет последним...

ДОГОВОР

Позавтракав в гостиной и с минуту понаблюдав за прислугой, убиравшей со стола, молодой черноволосый человек с властным лицом поднялся из кресла и, надев теплую, на гагачьем пуху куртку, поднялся на крышу небоскреба.

Солнечный нью-йоркский день ослепил его.

В безветренном зимнем небе висели неуклюжими тушами, словно подвешенные на нитях разной длины, редкие, спрессованные морозцем облака. Снизу, из узких расчерченных ущелий улиц, струился, облизывая зеркальные стены строений, теплый пар, дыхание города, подхватываемое и уносимое мечущимся в вышине ветерком.

Человек, перегнувшись через парапет, с привычной небрежностью, словно убеждаясь в целости третьестепенного значения имущества, заглянул в колодец зажатой стеклянными исполинами улицы, заполоненной разноцветными пятнами машин, с равнодушием плюнул вниз и неторопливо прошелся вдоль укутанных мешковиной нежных кустарников и облетевших розовых кустов летнего сада, устроенного в вышине.

После прошел к сухой кафельной нише бассейна, присев у ее края на легкий пластиковый стул.

Тяжко задумался, вращая на пальце перстень с черным матовым камнем. С чего бы потребовалась Джону немедленная встреча с ним? Эти важные и опасные персоны из Вашингтона просто так на рандеву не идут, а уж тем более не просят такового...

– К вам прибыл гость, – раздался из динамика голос секретарши.

Человек встал со стула, прошел в кабинет. Подал руку сидящему в кресле человеку лет пятидесяти с усталыми, мудрыми глазами и скучным, невзрачным лицом.

– Рад видеть, вас, Джон...

–Аналогично.

– Начнем без предисловий?

– Конечно. – Собеседник откашлялся. – Итак. Сейчас в районе Бермудского треугольника находится одно интересное, как нам стало известно, судно... Причем данный факт известен не только нам, но и русским... Имею в виду суть пребывания этого судна в означенной точке...

Джон говорил около пяти минут, как всегда лаконично и ясно.

– И что вы хотите? – выслушав его, проговорил хозяин кабинета.

– Аль-Каттэр не та фигура, ради которой нам стоит портить отношения... Более того – суд над ним будет полезен всем сторонам. И его устранение позитивно скажется на расстановке тех лидеров, которые сейчас готовят акции на южных буферных рубежах России... Мы же не мешаем данным акциям, верно? И не против генеральной задачи вашей экспансии... Так зачем кому-то вредить Штатам? Что даст какая-либо диверсия? Огромный урон нашим ближневосточным друзьям, вот и все. И лично вам тоже. Глобальное осложнение отношений... Не говоря уж о ценовой нефтяной политике... Я знаю, что сейчас сообщил вам новость. Имею в виду это суденышко... И новость, вероятно, малоприятную, поскольку, в отличие от некоторых ваших родственников, вы – очень благоразумный человек. Потому, собственно, я сейчас здесь. Позвоните отцу в Эр-Рияд, я прошу сделать это незамедлительно.

– И что я ему должен сказать?

– Чтобы он приказал этому Ассафару: пусть судно дрейфует там, где оно дрейфует. И чтобы тот ожидал его дальнейших указаний... В течение хотя бы полусуток... Время, в течение которого мы замнем данную историю окончательно. Опять-таки – к полному удовлетворению сторон. Всех сторон! – Он поднял палец.

– Включая русских?

– Естественно, друг мой...

– Хорошо. – Хозяин кабинета снял телефонную трубку. Через час он вновь вышел к летнему бассейну. Мысли его текли размеренно и успокоенно: "Ассафару конец... Собственно, туда ему и дорога... Может, не следует так говорить о близком родственнике, но ведь действительно – сумасшедший дурак! Он не ценит жизнь. А жизнь – это в первую очередь власть. Но вот сама идея... Да, проект с подводными арсеналами, что ни говори, а весьма и весьма забавен... Никакой контрабанды и похищений урана, возни спецслужб, подпольных лабораторий, ученых, заводов, никакой конфронтации с политиками ядерных государств, лишь грошовые взятки чиновникам и грамотно подобранная команда специалистов, ежесекундно и всесторонне контролируемых. Исполнители – самое главное звено этой несложной в общем-то операции, чья цена – каких-то двенадцать миллионов долларов... Да и пусть бы сто двадцать! Пятьдесят ядерных боеголовок за такую сумму? Вполне подходяще!"

Человек улыбнулся, представив, как в один из подземных гаражей этого ненавистного ему вражеского города, в котором он заточен временными обстоятельствами судьбы и дел, въезжает скромный грузовичок. А может, никуда и не въезжает, просто тихо катит по улице... Миг – и все превращается в испепеляющий свет, вздымаются к этим безмятежным облакам испарившиеся бетон, сталь, стекло, букашки-людишки и букашки-машинки, проседают в воду гигантские мосты, валятся, сбивая друг друга, как кегли, коробки зданий, превращая величественную столицу цивилизации в одну дымящуюся руину...

Но наслаждаться этим способен лишь праздный недоумок или маньяк. Катастрофа должна нести в себе не отвлеченную идею, а четкий практический смысл. Спасение Аль-Каттэра – идея глупая, ядерный шантаж обязан направляться на куда более весомые цели, а внезапная акция – подразумевать безукоризненную цепь последствий.

Рухни деловой центр планеты, вмиг разорятся одни и стремительно разбогатеют иные, поменяются местами лакеи и господа, сговорчивыми агнцами станут надменные властители, уйдут авианосцы от знакомых берегов к неизвестным, будут ржаветь, обес-точась, старые нефтеносные жилы и наливаться гулом от черной тягучей массы новые...

И обретется власть. К примеру, им! Власть, дающая упоительное могущество, собирающая вокруг миллионы рабов. Тех, кто строит и эти стеклянные кубы, торчащие вокруг, как иголки в подушечке, и прокладывающие трубы, несущие дар дьявола – нефть, и созидающие по его же тайной указке многотонные ракеты, и черные туши подводных атомоходов, несущих эти ракеты, готовые обратить в пепел тех, кто покусится на его власть.

Вот в чем смысл!

ХАЛИД АССАФАР

Закинув руки за голову, он лежал в своей каюте, преодолевая отчаяние и злобу.

Все рушилось!

И он напоминал себе оказавшегося далеко от берега хозяина лодки, каждую минуту дающей новую непредсказуемую течь.

В любой идее существуют шероховатости, вылезающие в течение ее практического воплощения, но то, как происходила экспедиция, несло в себе ощущение полного провала задуманного.

Только ли задуманного? Выстраданного, взлелеянного, на что им потратились годы и годы!

Он вскормил сотни единомышленников, часть из которых приняла его веру, он воспитал опытных вербовщиков, сумевших подыскать необходимых специалистов разного толка, но вот теперь, когда наконец настала пора решительных действий, его постигает неудача за неудачей!

Почему так случилось? Откуда на судно мог проникнуть враг?

Опытный и злокозненный! Неужели это один из тех или те, кто затесались в команду по случаю? Или – отступник и предатель?

Кто взорвал ходовую рубку, кто освободил врача? Куда делся Забелин и этот шпион из МЧС? Они заодно? Убит радист, и кто-то послал на материк сообщение... Конечно же, важное сообщение! Убийственное, вероятно.

Итак. Сначала стоит поразмыслить о чужаках. Их немного. Начало всех начал – Уолтер, сбежавший пройдоха. Может сумев учуять неладное, он поделился перед побегом своими подозрениями с кем-то из экипажа, спровоцировав тем самым цепь умышленно чинимых экспедиции препятствий? Честного ответа от него не дождаться, да и то славно, что покуда он держит язык на замке.

Крохин? О нет! Что взять с дурака, даже не сознающего, что каюта его подобна камере смертника, а судно – тюрьме? Куда ему! Беспомощный, жалкий организм... Он даже в общих чертах не представляет устройства судовых механизмов, а уж сподобиться на грамотную диверсию, требующую не только технических знаний, но и отваги, способен в той же степени, как какой-нибудь матросик на расчет сезонных центров действия атмосферы с взаимосвязью азорского максимума и алеутского минимума...

Забелин? Да, вызывает подозрения. Независим, горд, образован, а потому опасен. Как и представитель МЧС, этому в любом случае не жить...

Теперь – Сенчук. У него тоже алиби – до поздней ночи он безотлучно пребывал рядом с безобидным, как таракан, Крохиным.

Н-да, Сенчук...

Они невзлюбили друг друга мгновенно и прочно. Во-первых, благодаря исходным данным гороскопа: Сенчук – Стрелец, он, Ассафар, – Рыбы. Только самонадеянный болван может пренебречь с древности уясненными истинами, что характеры с их взаимными расположенностью и несовпадениями определяют звезды. Однако, владея этим очевидным знанием, он, грамотей, и проявил себя именно как болван, выказав господскую спесь хорошо знающему себе цену старпому. Ведь как ни противься мнению капитана, следует признать: Сенчук – настоящий моряк, искусный штурман, и если привлечь такого на свою сторону... Впрочем, привлечь, дабы использовать втемную, не так уж и трудно. Деньги он любит. Но все же этот грубый и однобокий тип слишком привязан к стереотипам своего растительного бытия, слишком упрям и твердолоб... И так же, как Забелин и Каменцев способен на поступки непредсказуемо-опасные. А потому надо попросту усыпить его бдительность. Привязать к себе. А после – за борт, и все!

Чек с круглой суммой на время нейтрализует возникшую неприязнь. Штурман по-прежнему нужен, очень нужен... Тем более только что старшие сообщили о необходимости продолжительного дрейфа над лодкой в ожидании их окончательного приказа... Чем вызвана такая задержка? Идут какие-то перегово-пы в высших сферах? Но какие переговоры и о чем?

Ассафар тяжко вздохнул. Затем нехотя поднялся с постели.

За иллюминатором сияла в теплом солнечном мареве бескрайняя океанская синь.

Скользнув по ней равнодушным взглядом, он потер набрякшие от бессонницы веки.

Итак, что ни говори, а звонок с материка настораживает... Неужели ему запретят акцию? А ведь именно с нее может начаться великий джихад, поход на неверных с открытым забралом! Первоначальный план был все-таки скромен: поднять с "Комсомольца" боеголовку и, поболтавшись для видимости над "К-219", прибыть в Штаты. Свои люди обеспечили бы проникновение взрывчатки и ядерного устройства через таможню, а далее – пошла бы цепь актов возмездия, мелких и крупных. Но теперь, когда замысел провалился, теперь, когда он потерял лицо и достоинство, он обязан восстановить свое имя и репутацию, решившись на крайний шаг. Впрочем, смутно об этом шаге он размышлял еще там, в прохладе и уюте дивного дворца в Эмиратах... Но что стоят все деньги и дворцы перед потерей своей сущности воина? Да, решено: каким бы ни был приказ старших, он, Ассафар, пойдет по собственному пути! И непослушание оправдает его подвиг.

Здесь, на судне, едва ли наберется и треть верных людей, способных разделить его идею, однако он сумел убедить всех, даже хитрого и скользкого Еременко, что спуск батисферы со взрывчаткой представляет собой всего лишь блеф, причем безнаказанный, дав тому безукоризненные обоснования.

Что же, соратниками придется пожертвовать. И – вовремя уйти прочь от "Скрябина" на яхте.

Часовой механизм на взрыв батисферы надо поставить, учитывая все возможные задержки, и только после того, как будет выполнен расчетный метеопрогноз, над которым сейчас ломает голову специалист.

А значит, еще далек заветный миг, когда разверзнется океан, исторгнув тугую и яростную массу всепоглощающего белого света, что зальет, испепеляя, смятенное пространство мира...

Взрыв, подгадай он с розой ветров, мгновенно деморализует проклятую Америку, страну злобных тупых паразитов. Неверных, пытающихся командовать всеми и всем, и в первую очередь – нефтью!

Когда-то его предки, знавшие лишь пустыню и зной, радовались в суровом своем бытии лишь глотку пресной воды и куску мяса, не представляя, что черная масляная жижа, таящаяся под барханами, определит будущее планеты, станет кровью всей цивилизации, ценностью ценностей. Станет даже не символом власти, а самой властью.

Нефть!

Они не знали, что создадутся миллионы четырехколесных железных коробок, нежащих ленивые телеса, устремленные в погоню за деньгами, за возможностью покупать производные этой жижи, питающей коробки-оболочки хищных существ, самоубийственно отравляющих и себя, и землю.

И никто не остановит движение дьявольского механизма! Никто не заменит проклятую жижу иным эквивалентом, поскольку никто не упустит власть, дарующую наслаждения и праздность. Как не станут лечить рак, даже зная лекарство против него, те, кто производит снадобья и владеет клиниками. Ведь смерть и страдания – источники денег.

Проклятая цивилизация крыс, грызущих и истязающих друг друга! Он и в самом деле не против уничтожить ее. Теми же средствами, которые она придумала в своем внутреннем противостоянии.

Высшие силы? Они ждут, они не вмешиваются, они дали свободную волю каждому. У него, Ассафара, своя воля.

Но сначала надо найти врагов. Они здесь, рядом, – человеко-орудия Разврата и Тьмы, радетели страданий правоверных, да и всего человечества, обреченно заплутавшего в лабиринте гибельного невежества.

КРОХИН

Сенчука Крохин встретил в коридоре. Старпом, мрачно и напряженно озираясь по сторонам, направлялся к своей каюте.

– Георгий Романович! – воскликнул Крохин сломанным голосом, в котором сквозила мольба о помощи. – Что же такое происходит, а?!

– Да, Вова, кажется, мы угодили в скверную историю, – процедил сквозь зубы Сенчук, открывая дверь. – Заходи, дружок, и послушай страшную сказку...

С замершим сердцем Крохин шагнул в каюту вслед за старшим товарищем.

Умело и быстро отвинтив одну из облицовочных панелей, Сенчук вытащил хранящийся за ней автомат и набитые патронами рожки, одновременно пояснив компаньону, что судно находится в руках то ли террористов, то ли фанатиков, недавно к борту подошла яхта с их, видимо, сообщниками, и отныне жизнь посторонних лиц, не входящих в состав доверенных лиц, не стоит и ложки похлебки с камбуза.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю