Текст книги "История Темного Властелина (СИ)"

Автор книги: Андрей Колесник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 29 страниц)

Молча ехали они через руины села, где кони копытами разгребали золу и пепел. Через неширокий ручей, пахнущий смертью. Через запустелую поросшую крапивой долину, где встретились. Кони шли рядом, так что едва не касались друг друга боками. А они ехали молча, так будто ожидая, кто же, наконец, скажет первое слово. И у каждого было много что сказать. Но они молчали, ценя даже не слова, но простую близость друг к другу.

Каждое мгновение их затянувшейся нечаянной встречи. Ничто и никто в этой опустевшей несчастной земле не нарушало странного гармоничного молчания, и даже одичавшие псы, чьи шайки несколько раз виднелись среди деревьев, не дерзали приближаться, точно подыгрывая им. Тольяр и Велари ехали рядом, словно заново переживая каждый миг своего некогда прерванного знакомства. Всю ту долгую историю связавшую их жизни прочнее нитей Судьбы. Слов было много, но в них не было нужды. Сейчас был черед тишины, в которой каждый из них будто бы говорил все несказанное раньше.

И только на очередной росстани, где разом сходилось шесть дорог, а кони замерли у придорожного камня, ожидая решения, тишине пришлось отступить. Велари смотрела на руны обозначающие какие-то направления, когда почувствовала как её руки касается его теплая ладонь. Просто и непринужденно. Услышала голос:

Долгая дорога позади.

Нет. Ты не прав. Долгая дорога впереди. И... Яр, мне надо многое тебе рассказать.

Знаю, – помедлив, ответил он. – Я должен рассказать не меньше.

На дороге, по которой они приехали, раздался стук подков.

Погоня? – оглянулась девушка.

Нет. Это скачет кто-то один, – повязки на глазу Тольяра не было, но он не спешил скрывать свой глаз. – Один человек. Он торопится.

Подождем? – предложила Велари.

Разве нам нужны попутчики?

Узнаем кто он. В этом краю не так много живых. Слишком силен запах злой смерти.

Не знаю, – задумчиво изрек Тольяр. – Ждать на росстани какого-то путника... а впрочем, как пожелаешь.

Им не пришлось ждать очень долго, потому что всадник торопился. Очень торопился, нахлестывая бедного коня что было сил. И когда он, наконец, приблизился так, что стало можно различить лицо, Велари охнула и вцепилась в руку Тольяра, будто неосознанно ища защиты.

Какая радующая мое сердце картина! – издевательски воскликнул всадник, привставая на стременах. – Воистину фортуна переменчива. Не так ли?

Корнелий Ассимур посол острова Харр немигающим тяжелым взглядом смотрел на похолодевшую от страха Велари.

Ну, Тольяр! Ну сволочь! Что за игры в этот раз? Когда мне сообщили, что несколько караульных были оглушены, а пленница исчезла, я был удивлен. Стоило же мне узнать, кто исчез вместе с ней... я только рукой махнул.

В самом деле, что мне за ними погоню отряжать? Зачем? Пусть бегут – главное пускай не путаются под ногами. Уж если парню так хочется выслужиться перед Наместником, то пусть не рассчитывает на снисхождение при следующей встрече.

Растянувшись где-то на полмили, три сотни всадников ехали широкой холмистой грядой, до замка Боллеран. Безрадостный пустынный край, прореженный неправильной формы озерцами и многочисленными норами всякого мелкого зверья. Живут здесь только отшельники и малые общины. Впрочем, на нашем пути люди не встречались вовсе. Причина выяснилась быстро. Дважды мы с вышины видели груды мертвых тел лежащих вперемешку с едва поблескивающими серыми гигантами. Дикиев было куда меньше чем мертвых людей. Воины переговаривались между собой, освежаясь водой или чуть разбавленным вином. На удачу здесь не так давно прошел дождь и земля не успела высохнуть окончательно, поэтому пыли не было. Временами из-под конских копыт стремительно вырывались серые комочки полевых мышей да в ковыле порскали змеи. Я ехал в окружении Реваза и Биргера, преимущественно помалкивая. Не то чтобы мне не о чем было говорить, просто иногда из нечаянных чужих разговоров можно узнать больше, чем из какого-нибудь доклада. Небо куда с опаской косились многие всадники, постепенно светлело, превращаясь из ночного в некое подобие утреннего. Из-за пасмурности было прохладно, и я кутался в выданный Биргером теплый подбитый куной плащ.

Что-то дозоры долго не возвращаются, – услышал я досадливое замечание Биргера. – Окульты неподалеку, я даже могу примерно сказать где. Но вот, сколько их и в каком направлении двигаются...

Если они идут к Боллерану, как и мы, то дело худо, – ответил Реваз. – Я вообще не понимаю, что могло согнать этих чуд в большой отряд. Они ж всегда были безмозглыми.

Но они никогда не просыпались летом, – возразил Биргер. – А сейчас чем холоднее, тем их больше и тем они злее. Что ж будет зимой? Да и вообще, откуда они берутся? Сколько лет мои люди летом прочесывают овраги, пещеры, ямы, скиты, брошенные дома... десятка четыре за все лето сыщется. А как зима, они толпами появляются. Маги только руками разводят, а ничего вразумительного ответить не могут.

Раньше они хоть были маги, – к нам приблизился услышавший разговор Гуно. – Плохие или хорошие, но они били эту гадость. Да и нечисть её не жаловала. А сейчас магов нет, да и нечисть почти вся как сквозь землю провалилась. Единицы остались.

Неспроста, – согласился Биргер. – Ясно, что неспроста так же как и все, что сейчас творится... слыхали, Наместник на Лиса войной пошел?

Я встрепенулся и глянул на Риттрэнца с легкой укоризной:

Ты мне не говорил об этом.

Так и разговор у нас о том не шел, мой Дракон, – при упоминании титула Гуно украдкой ухмыльнулся, а мне сделалось неприятно. И почему-то стыдно, как если бы я присвоил что-то чужое. Присутствие Весельчака, не подчиняющегося мне, но следующего на равных с Биргером сбивало с толку. Я не мог приказывать или говорить свысока с человеком дважды спасавшем мою жизнь и ничего не спрашивающем взамен. Я терялся, не зная как с ним говорить.

Наместник выставил больше пяти тысяч, да еще помощь из Синетрии и от Яромира. Ну, у Лиса-то поменьше... да и вряд ли он был готов к нападению. Так что по всему выходит, что Эйстерлин победит.

Если ты знаешь о вторжении, то поверь, Лис знает о нем уже давно, – я не смог сдержать комментарий, потому что слишком хорошо знал умения своего бывшего советника. – Он в любом случае успеет подготовиться.

Биргер вместо ответа посмотрел мне за спину. То же сделали Гуно и Реваз. Четыре всадника появившись из расположенного на низине бора, скакали к нам.

Вот и дозорные. Посмотрим, что нам скажут.

... Вести принесенные наездниками оказались скверными. Отвратительными, если честно говорить.

Прут! – прополоскав рот водой, заверил главный дозорный, рыжий бутуз с косящим направо глазом. – Сами видели, своими глазами. Еле кони вынесли. Через лес идут, да так что просеки оставляют. А вонища от них! – он зажал нос, демонстративно разгоняя воздух. – Как раз от Вашенок прут, там-то, небось, уже закончили.

У меня данное соображение вызвало приступ бессильной злости. Вот ведь твари! Реваз скрипнул зубами. Биргер невозмутимо спросил:

Сколько их?

Больше шестисот. Огромная толпища.

Я почувствовал на себе взгляды всех, кто услышал эту страшную цифру. Больше шестисот дикиев. Действительно толпища. И против них вышли три сотни солдат? Здесь нужно не меньше полутора тысяч! А лучше две с лишком.

Не станем задерживаться, – сказал я, указывая рукой на юг. – Вперед.

За очередным «позвонком» гряды нашим глазам открылось какое-то горное село. Дом пастухов и травниц. Обитель традиций. Оно выглядело заброшенным, но глазастый Реваз мигом заметил какое-то движение, указав на него пальцем.

До замка уже рукой подать. А село раньше принадлежало к владениям его хозяина. Дорогу видите, – обратил мое внимание на тропу Биргер. – Прямо через него пролегает.

Что ж, – решил я. – Заедем да посмотрим, раз пролегает.

Село, в самом деле, оказалось небольшим. Дворов двадцать. В глаза бросалась полнейшая бедность здешних жителей, которые не знали иного способа пропитания кроме рыбалки и скотоводства. Я даже и подумать не мог, что в Триградьи еще оставались такие забытые Тьмой места.

Но поражало не это. Поразила меня реакция жителей. Сперва не показывавшие никаких признаков жизни, они, заслышав конское ржание и людские голоса, высыпали из хат и лачуг, бросаясь к опешившим воинам. Все они были женщинами. Но рядом отиралась, цепляясь за подолы, чумазая перепуганная ребятня.

В суетливом шуме голосящих, заламывающих рук селянок я сумел разобрать, что они просят нас остаться. Не проезжать. Видя, как косят в сторону ревущих женщин едущие селом воины, я подумал, что у многих есть матери, жены. А у некоторых уже дочери. И останавливая гордо вышагивающего коня, приказал Биргеру:

Узнайте в чем здесь дело.

Сию минуту, – старый вояка остановил строй и выехав вперед, глядя на собравшуюся вдоль улочки толпу спросил:

Где ваши мужчины?

Ответом ему стали безутешные рыдания и причитания старых баб:

Побили... как есть всех побили!

Кто? – твердо крикнул Биргер, перекрывая вой.

Нечистые побили... защитите нас! Слуги Мракогляда всех-всех... помогите, оборонители! Защитники!

Биргер вопросительно оглянулся на меня. Я кивком разрешил продолжить, про себя уже понимая, что здесь случилось.

Дикии ходят по округе уже не первый день. Наверняка все мужчины села решили, что смогут справиться с чудовищами, как делали это каждую зиму. Но где ж им знать, что чудовищ не десять и не двадцать. Они ушли все от мала до велика – стариков здесь не водилось – забрав с собой все, что могло хоть как-то сойти за оружие. Ушли. И пропали. Не их ли мужчин мы видели с гряды?

Слушая сбивчивые объяснения, рев и истеричные завывания, я видел, как сжимаются кулаки Мертводелов. Как играют скулы на лицах, снявших свои шлемы. И как они переглядываются меж собой.

Мой Дракон, – пряча глаза, сказал Реваз. – Дозвольте нам встретить их здесь. Дети.

Вы не сможете защитить их всех, – сказал я. Сказал, только для того чтобы сказать хоть что-нибудь. Мой главный защитник и помощник. Тот кто не один раз спасал мою жизнь и без которого я давно был бы мертв. Он избегал сейчас смотреть на меня. И просил оставить их здесь. Я взглянул за его спину. Черные ряды были недвижимы. Но все они ждали моего ответа. И Мертводелы. И остатки Драконьих Призраков. И старик Биргер. И несчастные селянки, одетые не лучше нищенок промышляющих в городах. И их ревущие дети, большинство из которых проведет здесь всю свою жизнь. Только Гуно не ждал ответа. Он не подчинялся мне, но решил все для себя. Он оставался.

Дикиев слишком много. Вы сами это знаете.

Пусть даже так. Мой Дракон, позвольте нам остаться. Ведь мы воины, а не сброд разбойников. Может это и не правильно, но мы должны остаться.

Понятно. Вот оно что. Дело чести. Я сам поощрял в них честь. Гордость настоящих воинов, а не продажных бандитов с мечами. Сейчас в моих собственных руках было решение кем им себя считать. Кем остаться мне в их глазах – подлинным Темным Властелином или простым атаманом бандитов. Я не Наместник. И не Лис.

Это просьба всех вас?! – чувствуя, как образовывается в душе сосущая пустота, громко выкрикнул я. Молчание. Стало быть, да. Что ж.

Хорошо. Хорошо! Будь так, как вы просите. Оставайтесь здесь и дайте бой дикиям, защищая жительниц Триградья!

Это слова, которых от меня все ждали. Они взревели, потрясая кулаками. Над селом заметались перепуганные воробьи и скворцы.

Но у вас почти нет шансов, – тихо сказал я одному лишь Ревазу. Воин кивнул:

Я понимаю. Зато шансы появятся у этих женщин и их детей. Шансы выжить. Если мы поедем к замку то столкнемся с дикиями позже, а прежде они от села камня на камне не оставят, разыскивая живых. Если же их встретим мы... Вы ведь знаете, что дикии дуреют от запаха человеческой крови, – он виновато улыбнулся. – Мы им дадим бой. Здесь будет много крови и если бабы попрячутся в подполы, то железные болваны никого не сыщут. Не смогут почуять разницу между пролитой кровью и кровью струящейся в венах.

Будь, по-вашему, – пустота в душе заполнилась предгрозовой тяжестью. Появилось предчувствие, что все эти ликующие великодушию Дракона воины и преданный Реваз, и даже Гуно... что всех их я вижу в последний раз.

У меня будет только одна просьба к тебе.

Все что пожелаете, – привычно отозвался воин, обозревая ряды конников заполонивших околицу. Воины все пребывали и пребывали, однако не было сомнения, что теперь уже никто из них не захочет уехать отсюда. Общая судьба.

Дай мне свой меч.

Альбинос спрыгнул с коня и шутовски поклонился Тольяру:

Новый избранник, этой прелестной особы?

Кто ты такой? – твердо спросил парень, обращая внимание на содрогнувшуюся Велари. Не укрылось это и от харранца.

Я? Прелесть, неужели ты не рассказывала этому доброму молодцу об увлечениях своей молодости? Пускай бы в полной мере оценил размах твоей фантазии – мы ведь немало пережили. Столько сладких моментовэ

Под весельем скрывалась ярость.

Нельзя злить его еще больше, – до боли закусив губу, подумала Велари. – Он и так в бешенстве. Еще бы, после того, что с ним попытались сделать».

Несмотря на бодрый вид Корнелий щеголял повязкой на запястье и одеждой явно с чужого плеча. Волшебные доспехи стали добычей солдат, в свою очередь полегших от рук Мертводелов. Только меч на бедре Ассимура был прежним.

Очень своевременная у нас выходит встреча, – продолжал изгаляться Корнелий, прогуливаясь из одного конца дороги в другой. – После твоего небольшого предательства, радость моя, я просто жаждал увидеться еще разок. Поболтать по душам.

Прекрати это, – потребовала девушка. – Чего тебе надо?

Харранец застыл, не донеся ногу до земли. Развернулся и, прищурившись, спросил:

Парень, не знаю, как тебя зовут, но прямо сейчас ты можешь развернуть коня и уехать. Езжай и никто не назовет тебя трусом, поверь мне, это будет правильное решение.

Меня зовут Тольяр, – спрыгивая с коня, представился парень. Велари не оставалось ничего другого кроме как последовать за ним.

Ветер шуршал в высохшей траве и о чем-то шептался с роняющими красные листья кленами. Корнелий Ассимур потупив взор в муравейник, расположившийся прямо у дороги вздохнул с неподдельным сожалением:

Вот оно значит как. Нашла, – его взгляд снова уперся в лицо парня, но теперь там уже не было ни ехидства, ни издевки. – Ты и есть Тольяр? Серьезно? Жаль, что не выпала удача познакомится раньше. Думаю, что ты не уедешь.

Правильно думаешь, – обняв Велари, кивнул Тольяр. – Не знаю, кто ты и что вас связывало в прошлом, и не хочу этого знать. Мне все равно. Я не брошу её. Советую тебе, оставить нас в покое. Садись на коня и езжай прочь.

Покой? А что вы в нем делать будете? Скоро наступит зима и ваш покой превратится в вечный сон. Недолго осталось этому дикому погрязшему в грязном варварстве мирку. Но если ты так хочешь... – волна воздуха ударила в их лица, за миг до того как мечи Тольяра и Ассимура соприкоснулись. Альбинос был вне себя от ярости. Тольяр – спокоен.

Зашелестели мечи, сталкиваясь на граничной для человеческих возможностей скорости, а их носители, вторя клинкам, закружились друг перед другом, как подхваченные ветром листочки.

Они выглядели одинаково ловкими этот жилистый парень получеловек с насыщенным гневом алебастрово-белым глазом и бледный, как снега северных островов, альбинос с горящими демоническим пламенем глазами. Один всю свою жизнь то сражался с довлеющим над его родом проклятьем, то бежал от него. Действовал то мечом, то хитростью. Другой был выращен в ненависти, как цепной пес. Он умел многое, ибо всю жизнь доказывал всем, что лучший, но все время был нужен лишь для двух вещей. Для политики и для насилия.

Такие разные в своих намереньях, в своем видении мира они сошлись в бою на перекрестке, из которого существовал путь только для одного. Тольяр отказался от того, что долго считал делом своей жизни, ради чего-то другого. Другой жизни, может быть. Ассимур впервые делал что-то, чего не требовали его добрые воспитанники. Он дрался с ожесточенным сердцем ради... ради чего? Из ненависти? Или вопреки ней?

Каждый что-то отстаивал и каждый почитал себя правым. Но как всегда в подобных случаях окончательной могла быть признана правота того, чей меч оказывался острее. Быстрота ударов и гибкость противников не могла не поражать – легкие с виду касания на самом деле были исполнены крушащей силы.

В какой-то момент могло показаться, что Тольяр поймал альбиноса, заставив его вложиться в рубящий удар сверху вниз, а сам, обернувшись против собственной оси и изворачиваясь дальше, ткнул в яремную вену снизу вверх. Взревев от бешенства или напряжения, Корнелий сам закружился, подставляя ладонь, чтобы не упасть на землю спиной и изменив, за счет инерции, траекторию удара, мазнул по груди и плечу Тольяра. Вольный разбег одного лезвия оказался преломлен другим. Парень, морщась от боли поворачивал кисть, отклоняя клинок Ассимура в сторону. Харранец не стал давить, а напротив отскочил и тут же вернулся назад, рассчитывая разрубить ключицу своего врага. Но вместо того сам едва-едва сумел остановить контратаку. Вновь они оказались лицом к лицу.

Приятно видеть, что некоторые дикари все же работают над собой, – прохаживаясь на небольшом отдалении, сказал альбинос. – Ты второй кто хоть немного сумел развлечь меня своей техникой.

Мой меч удивит тебя еще сильнее, когда вы встретитесь поближе, – пообещал Тольяр, перебрасывая оружие из одной руки в другую.

Харранец деликатно указал кончиком меча на правую руку парня. Вдоль запястья почти до локтя набухла красная полоса. Парень поморщился – теперь он чувствовал, как начинает печь глубокий порез. Он не обманывал сам себя – противник ему достался тяжелый. Почти непобедимый. А он слишком давно дрался всерьез.

Велари молча смотрела на бой со стороны, словно боясь даже пошевелиться. Впрочем, так оно и было. Она действительно боялась. Боялась дикого пламенного блеска в глазах прирожденного убийцы.

В первый раз тебе повезло, Толь-яр! – насмешливо растягивая имя парня, проговорил альбинос. – Во второй я отрублю тебе руку. Уйди с моего пути, потому что ты мне не соперник. Ты заноза.

Выкуси! – еще только выговаривая оскорбление, парень взмыл высоко вверх, кувыркаясь через голову и набирая силу для страшного удара. Красивый, очень зрелищный, а главное быстрый и опасный прием. Рассчитанный на медлительного врага или неумеху. Харранец не был ни тем, ни другим; альбинос не стал испытывать свой клинок на прочность. Вместо этого он, явно развлекаясь, отскочил в сторону и едва только ноги Тольяра коснулись земли, сделал ловкую подсечку. Парень покатился по земле, обдирая плечи, а Корнелий как ловящая лягушку цапля ринулся следом. Длинный «клюв» коснулся «лягушиного» живота. И чертя очередную царапину улетел далеко в сторону от сильного тычка сабли, с филигранной точностью врезавшейся острием в плоскую стальную поверхность. Сама же «цапля», запрокинув голову от удара кулака, отшатнулась в сторону.

Девушка попыталась добить обескураженного неожиданным нападением Корнелия, но тот, к сожалению уже оправился и легко отбил игольный выпад, отпихивая Велари. Пинок получился знатным, и охнувшая девушка едва удержалась на ногах, прижимая свободную руку к животу.

Рано, прелесть моя, – прошипел, облизывая разбитую губу, альбинос. – Потерпи чуточку...

Обменявшись взглядами, Велари и Тольяр атаковали одновременно с разных сторон. Альбинос, переменившись в лице начал отступать, парируя удары уже без всякого шутовства или показной ленцы. Он все-таки не был так уж полон сил, как хотел показать.

Чтобы не быть зажатым, ему пришлось покрутиться, играя сразу на две стороны и напрягаясь куда сильнее прежнего. Все чаще кончики клинков задевали его одежду, лишь чуть-чуть не доставая до снежно-белого тела. Альбиносу полагалось уже десять раз оказаться с разорванными боками, пробитой грудью и перерезанным горлом.

Он был быстрее. Дрался с такой скоростью, что, наверное, и стрелы смог бы отбивать – упругие волны воздуха расходящиеся в разные стороны от его прыжков касались прохладными пальцами парня и девушки. Пружиня от земли, он нападал сам, заставляя их обоих уходить в глухую оборону, россыпью даря удары нанесенные из самых неожиданных позиций. Дважды ему удавалось расшвырять их в разные стороны; один раз Велари даже не сумела устоять на ногах, покатившись по земле через многострадальный муравейник прямиком в желто-серую сухую траву. Но альбиноса занимал, как казалось, только Тольяр. Его крови харранец хотел в первую очередь.

Девушка, тихо застонав от боли в мышцах, заставила себя подняться с жесткой земли, измазанная в пыль с налипшей на куртку и штаны травой. С ритмом этого бешеного выродка тяжело было сладить.

Все громче в её сознании подавал голос страх. Она не в первый раз бросала вызов альбиносу и помнила, что каждая такая выходка заканчивалась настоящим унижением. Он был одним из лучших Мастеров на острове Харр, давно превзойдя многих своих наставников. Не зря же Харр чаще всего использовал именно его в делах требующих «варварского» решения. Корнелий не умел проигрывать. Не потому ли он до сих пор так и не попал в число жителей своего вожделенного острова. Слишком хороший боец чтобы быть принятым в число тех, кто никогда не берет в руки меча.

Не давая страху стать ужасом и мешать движениям, она закричала, прыгнув на альбиноса в тот миг, когда он повернулся спиной. Предательски? Возможно.

Но правила чести не действуют с теми кто, будучи непобедимым использует свою силу для удовлетворения пороков.

Она летела, вытянувшись параллельно земле и вместе с ней летел клинок, опускаясь на беловолосую голову. Лезвие падало, падало, падало...

Слишком медленно, для него. Уже в воздухе девушка поняла, что не успеет. Но было поздно. Куда он делся из-под удара, она ослепленная болью не увидела. Вместо мягкого приземления её ждали твердые как гранит, объятия земли. И свист чужого меча приближающегося к шее. И отчаянный, но такой далекий крик Тольяра.

На бесконечно долгий миг их глаза встретились. Жизнь девушки была полностью в руках этого ненавидящего её человека. И жизни этой оставался ровно один миг; клинок, сжимаемый белой рукой, тянулся и тянулся к ней. Как в страшном сне. Как будто время остановилось, когда они взглянули в души друг друга.

Меч так и не коснулся её. В последнюю терцию мига, альбинос изменил направление удара. Смазал, превращая его в косой выпад, предназначенный Тольяру. Глупый удар, оставляющий самого харранца беззащитным. И показалось ли, девушке, но в это мгновение альбинос позволил себе скупую едва заметную улыбку, непохожую на его прежние гримасы. Настоящую.

Недооценил ли он своего противника, или напротив, ожидал именно такого окончания боя? Этому суждено стать загадкой, ибо клинок Тольяра с тошнотворным звуком вонзился прямо в солнечное сплетение, пробивая внутренние органы, рассекая позвонки и показался прямо из спины Ассимура. Но и его собственное оружие, превратившись в тонкую стальную нить, не узнало промаха. Размазавшись в воздухе, оно чиркнуло грудь парня наискосок и, выпав из ослабевшей руки, зазвенело по земле. Велари закричала.

Альбинос душераздирающе застонал и качнулся, прижимая ладони к обильно кровоточащей ране. Пальцы мгновенно окрасились алым. Мучительно закидывая голову назад, словно проигравший пес, подставляющий победителю горло, Ассимур повернулся к поднимающейся на ноги девушке.

Моя Вел-л-ла... – он попытался протянуть к ней руку, но ноги неловко подвернулись и беловолосый харранец упал в пыль дороги рядом со своим мечом. Рядом со своим врагом. Перед вишневыми глазами стремительно промелькнули ноги девушки, она бросилась к болезненно скорчившемуся Тольяру.

Хорошо... что я не сдохну к-как пес... Харр... – прошептал слабеющими губами Корнелий. И затих. Посол острова Харр Корнелий Ассимур, сын своих талантливых родителей, гениальный выродок, убийца, чудовище в облике человека, пес всю жизнь служивший своим хозяевам в ожидании подачки, умер. Умер свободным, отнюдь не в погоне за исполнением воли Харр, а потому что возможно сам захотел этого.

Яр, Яр, все хорошо, Яр, – девушка упала на колени, в ужасе глядя на кровь текущую из раны дорогого ей человека. Даже прикоснуться к ней означало облечь его на дополнительные мучения.

Вел... – негромко позвал парень. – Ты в порядке?

Да в порядке я, в порядке! – в сердцах вскрикнула она. – Ты... ты же...

Ничего, – слабо улыбнулся Тольяр. – Это того стоило.

Он как-то странно завозился на земле:

Жестко. Ты... ты что плачешь? Глупая...

Яр, – прошептала она, не замечая слез текущих по щекам. Осторожно, как величайшую ценность в мире взяла его голову и положила на свои колени. – Яр. Мы же только встретились...

Но мы не расстаемся, – он говорил все тише, экономя силы. – Знаешь, что я подумал, Вел? Я больше никому не хочу мстить. Не хочу играть по чьим-то правилам. Это не важно. Значение имеешь только... ты.

Где-то в сером небе, будто по воле божества сквозь плотный покров туч пробился луч золотого света.

Небо было очень похоже на серо-синее стеклянное море, застывшее в момент шторма. Кручи и буруны вздымались к земле, походя на водные валы, а редкие белые облачка виделись барашками пены. Я был один.

Замок Боллеран висел прямо над моей головой, своим видом совершенно не претендуя на эпичность. Обычный старый замок с высохшим рвом, пришедшим в негодность подъемным мостом и порушенным от времени бергфридом. В темных арках окон царила непроглядная тьма. В глубокой арке входа я едва не наступил на чей-то потрепанный временем скелет. Выцветший плащ явно принадлежал магу.

Тоже за чем-то своим приходил? – спросил я у сардонически скалящегося черепа. Тот таинственно промолчал.

Зайдя во внутренний двор, я нашел его запустелым и одичавшим. Сквозь плиты проросла крапива и бурьян, повсюду валялись какие-то деревянные обломки и разных размеров камни – остатки от частично рухнувшей стены приземистого строения. Почему-то пахло шалфеем и мятой. На лестницах ведущих к зубцам стен я заметил неподвижные фигуры. Одна, две, пять, восемь. Восемь женщин в зеленых плащах молчаливо взирали на меня из тени своих капюшонов. Палец едва ощутимо кольнуло и кольцо запульсировало белым светом. Отлично. Я победно оглядел их всех и вытащил меч.

Ваша сила на меня не подействует. Вы можете сказать мне, где ваша госпожа Астис или...

Пальцы указали на гостеприимно распахнутые ворота, прежде чем я закончил свое предложение. Наполненные болезненно сыростью своды встретили меня темным холлом, едва-едва освещенным несколькими чадящими факелами на стенах. Выжженной черной дырой смотрелся холодный забитый золой камин с рухнувшей внутрь решеткой. Где-то на пол капала вода.

Винтовая лестница с разбитыми ступеньками уводила меня высоко на вершину главной башни замка. Все встреченные на пути двери были заколочены досками. Кое-где гвозди уже проржавели настолько, что едва-едва держали на себе заслон, но желания заглядывать туда у меня не было. Боллеран мертв, пусть и впредь остается таким.

И вот он последний этаж башни. Дверей нет вовсе, вместо них поеденный молью и еще Тьма знает чем, полог. А за ним комната с выходом наружу. Туда где тихо поет ветер и плачет небо.

Резкий серый свет заполняет пространство, безжизненно освещая каждый клочок комнаты, каждую валяющуюся щепку, каждую шерстинку на подгнившей медвежьей шкуре устилающей пол. На стенах ржавое оружие и морды лисов, волков, медведей. Единственный сохранившийся предмет округлое зеркало в витиеватой золотой раме. Странно, неужели хозяин жил здесь в холодной выси?

Здравствуй, Грай, – говорит мне Астис, отрывая свой странный взгляд от скрытых снежным одеялом сонных верхушек гор. – Ты не задержался. Я как раз закончила.

Она внимательно осматривает меня с ног до головы и довольно кивает, задержав глаза на сияющем белым кольце. Я щурю глаза, потому что серый свет распространяется от самой Астис. Её тело, чьи очертания видны сквозь легкую серебристую накидку, источает сияние.

Принес колечко.

Да. И на меня не подействуют твои чары, богиня, – меч был в моей руке, но я все еще не торопился пускать его в ход. – Я свободен от твоей силы. И пришел за своим.

И конечно отомстить?

Конечно.

Мы стоим друг напротив друга. И я жду. Жду, когда же кольцо на пальце подскажет мне, что она напала. Жду, когда содрогнется комната и в меня ударит сноп зеленого пламени, или что-то вроде того. Но она не нападает. Она дарит мне свою безумную, завораживающую улыбку.

Знаешь, за столько веков единственное чему можно научится по-настоящему, это терпение. Ожидание. Ты напряжен и все ждешь, где же начало. Когда начнется бой с древним монстром, – губы её скривились. – Легендарное сражение. Подвиг.

Кончик меча в моей руке осторожно касается медвежьей шкуры.

Ты так сильно хочешь вот это? Могущество? – она вытянула вперед кулак и перстень на её руке исторг зеленые петли, протянувшиеся по стенам, сводам, полу, будто заключая нас в магическую клетку. Я и моргнуть не успел. – Ну, так забирай.

Сняв перстень с пальца, она бросила его мне. А я так растерялся, что даже не словил и бесценный артефакт заключающий в себе власть над магией мира, зазвенев, поскакал в угол. Зеленое мерцание в комнате угасло так же быстро как появилось.

Что это? – недоумевая, спросил я.

Твое кольцо. Ты же так его хотел. Забирай, оно мне больше не нужно. Бери-бери, – она несколько демонстративно скрестила руки на груди.

«Ловушка?!» – мелькнуло в мыслях, когда я, не спуская с неё глаз, отошел в угол и присев на корточки взял искрящий зеленым огнем перстень. Крепко сжал его в кулаке и почувствовал теплое живое покалывание.

В чем дело? Почему ты вот так легко отдаешь его? – сказать честно, я даже и не знал, что спросить. В голове не укладывался этот странный поступок, наверняка содержащий в себе незаметный подвох. Но какой?

Потому что оно мне больше не надо. Все что нужно уже свершилось, – она значительно закатила глаза. – Сверх этого не нужно ничего. Ни мне от мира, ни миру от меня.

О чем это ты? – я вспомнил зеленое пламя. – Что ты сделала?

Отомстила, малыш, – пояснила она. – Всего лишь отомстила.

Что-то страшное послышалось мне в этих простых речах. Месть богини свершилась. Я не знал, как выглядит эта месть, но сердце мое замерло. Что могла за сотни лет измыслить обиженная и оскорбленная богиня. Хитроумная женщина.

Меня зовут Грай! И не смей называть меня иначе!

А ведь имею право, – усмехнулась женщина. – Разве не имеет права творец считать своим сотворенное им детище? Ну, хоть самую чуточку?

Видя в моих глазах непонимание, она улыбнулась еще шире:

Ты мое детище Грай. Точнее Темный Властелин, которым ты был. Сколько в тебе самом было взлелеяно мною? Сквозь болезненную гордыню, сквозь упрямство, сквозь твою злость. Ты как дерево был выращен мною, ради одного-единственного плода. Отданного мне в срок.