Текст книги "История Темного Властелина (СИ)"

Автор книги: Андрей Колесник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 29 страниц)

Глава 8

«Что делает Властелина Властелином? Послушные слову орды воинов? Магические чудовища и покровительство Высших сил? Золото, крепости, земли? Идея и готовые её нести фанатики? Ненависть бессребреников-героев? Кем же в таком случае станет Темный Властелин, лишившись всего этого? Если Вам сложно ответить на такой провокационный вопрос, то я возьму на себя смелость предположить, кем он не станет – праведником...»

Темный Властелин Грай «Дракон» Триградский

Владыка Тьмы. Секреты мастерства – шаг за шагом» (рукопись)

Круг молчал. Горели ритуальные костры, курился в воздухе запах алоэ и вербы. Тревожные тени устроили пляску за пределами кромлеха. Перекликались ночные птицы и звери, наводняя ночь жизнью. Но круг молчал.

Молчали и пять фигур, окруживших алтарь-камень. Долго.

Бесполезно, – сказал наконец, обессилено облокачиваясь на теплый камень спиной один. Слово как будто порвало незримую привязь. Зашевелились и все остальные, переглядываясь, растирая руки.

Что-то случилось, – пробормотал сгорбленный старик с белоснежной бородой и гордым орлиным профилем. – Мир изменился.

Это так, Белояр. Пламя больше не отвечает нам. А я больше не слышу шепота ветра, – признался крупный с бычьей шеей и квадратным лицом мужчина. Лицо казалось ужасным от белых в отблесках пламени шрамов. – Боги не говорят с нами. Молчат. И разлитая в природе сила иссякает.

Совсем скоро она иссякнет, впитавшись в деревья, землю, траву, воздух, подобно впитывающейся в песок воде, – проговорил, опершись на массивный посох с железным крюком Белояр. – Любое наше действие повлечет за собой ущерб миру. Тогда даже заговорив хворь, мы обречем часть природы на отмирание.

Недопустимо.

Это так, – заметил прислонившийся к камню. – Но почему это так? Куда подевался поток Божественных Сил? Ведь свет солнца не потускнел. Ведь не вышли из чрева земного предвестники Вечной Ночи и Бледного Жнеца[27]27
  27 Вечная Ночь и Бледный Жнец – мифические сущности пантеона богов Царства. Злые Боги, приближающие Вечную Зиму и борющиеся с Ночным Всадником Месяцем на небосводе.


[Закрыть]?

Зато вовсю шевелятся дети Мракогляда. Даже здесь в летнем лесу я чую их присутствие, – поморщился самый крупный из волхвов.

Выбираются из нор, – признал Белояр, оглядев лесистые окрестности холма. – И их потребуется сдерживать, Градобой.

Воцарилась тишина. Равнодушно потрескивал огонь костров.

У нас есть Реликвии, – сказал, наконец, названный Градобоем. – В Кремень-граде, в храмах Семаргла, Ярхи, Сречи, Валоха, Лалы. В Реликвиях Божественная суть и они должны...

Их не хватит надолго, – прервал его молчавший до сих пор чернобородый и краснощекий волхв. – Если все станут черпать, эти колодцы быстро покажут дно. Лет шесть.

Боги молчат. Молчат с того самого дня. А ведь не вернулся никто из наших братьев. Чаша Трех так и лежит там. Я видел сражение в Отражениях Воды, – задумчиво кивнул прислонившийся к камню. – Дракон был силен. Я не знаю, жив ли он, но во время боя это и случилось. Когда столкнулись чары наших братьев и его магия. Что-то произошло в тот самый миг. А чаша потерялась

Чашу надо вернуть. В чьи руки она бы не попала её надо вернуть, – произнес краснощекий.

Этим наверняка займутся жрецы Семаргла. Как только добьются от Яромира исполнения обещаний, – серьезно ответил Белояр. – Чаша не поможет нам.

Затем и собрались...

Не чаруется братья-волхвы? – сочувственно проговорил бодрый женский голос. – Так плохо, что все пять Капищ прислали своих собратьев к этому старому кромлеху?

На холм, выходя из темноты, поднялись три женщины. В отсветах пламени они казались похожими как сестры. Особенно если учесть, что носили одинаковые темно-зеленые плащи с капюшонами.

Волхвы недоуменно отступили, сбиваясь в полукруг. Молча оглядели замершую напротив троицу.

Женщины? – нахмурился Градобой. – Откуда вы здесь? Это место закрыто для простолюдинов!

И опасно для непосвященных, – добавил краснощекий.

Странно, не правда ли? – заявила Левая. – Боги молчат. Почему же так? И ваша всемогущая магия умолкла. Незадача. Она очень долго мешала нам поговорить. Теперь же больше не мешает.

Мы несем сообщение, – певучим альтом сказала Правая. – В капища волхвов, в пещеры друидов, в академии магов. Всюду. И услышат наше сообщение все. Люди. Маятник завершил свой размах и теперь идет в обратную сторону. Астис сказала – пусть те, кто когда-то запустил этот маятник, сами же окажутся на его пути.

Астис? Кто это? – пробормотал настороженный толстощекий волхв.

Белояр стиснул губы, сжимая пальцы на древке посоха. Он самый старый – единственный из числа волхвов помнил это имя. Давнее имя. И многое понял в один миг. Потому что вспомнил.

Значит, она возомнила себя вершительницей судеб? Снова?!

Отнюдь, – низким голосом пояснила Средняя. – Она и все мы только лишь изымает со счетов виру. За причиненное беспокойство. Справедливо.

Выйдя вперед, она положила на каменный круг тонкий изящный стилет, увитый искусно вытравленным узором.

Это... это же... – немея от ужаса, бормотал толстощекий, первым взяв в руки предложенный нож. Остальные волхвы застыли изваяниями и лишь наблюдали, как под взыскующим взглядом женщин волхв перерезает себе горло. Сам. Тяжелое тело, запнувшись, упало на круг, заливая тот темной кровью. Кровавые дорожки заторопились к краю камня. Нож вонзился на землю. Следующим его поднявшим был Градобой.

Счет открыт, – услышал здоровяк, вонзая стилет себе в шею.

В теплой летней ночи, перекликаясь, ухали сычи и шелестели в кустах барсуки. И ничего более.

Остановка в селе Златое произошла по вынужденным обстоятельствам. Первым была моя разболевшаяся от качки рука. Тяжело ехать на дурацкой лошади управляясь одной рукой. Вообще одной рукой делать неудобно крайне много вещей. А уж мне впервые за десять лет путешествующему без должного комфорта неудобно было делать почти все. Даже сидеть в седле, ибо после всех этих скачек дико ныла спина, и болел зад. Даже начало казаться, что, поездивши день-другой, я буду остаток жизни ходить в раскорячку.

Честное слово гонцов и посыльных даже немного жалко стало.

Вторым вынужденным обстоятельством были быстро оканчивающиеся запасы еды. Никогда не думал, что пища может оканчиваться так скоро! Конечно Реваз с Галуром попеременно, чего-то по мелочи добывали...

Но в этих краях не было возможности к полноценной охоте. И времени на неё тоже не было. Поэтому я, стиснув зубы, жрал проклятых жареных зайцев, которых ненавижу всем сердцем еще с поры отрочества. Тольяр гнусно ухмылялся, оставляя, тем не менее, свои насмешки при себе.

До Хёргэ уже рукой подать, – привычно пояснил Реваз в ответ на мой вопрос о нашем местоположении. – Дня за три можно добраться. Но мешкать я б не стал – сейчас мы вроде как опережаем круги поднявшихся после битвы у Первого Бастиона волнений, однако вести уже расходятся. И вместе с ними будут расходиться так же те, кого пошлет за нами Наместник. Охотники за головами.

А ты что думаешь, Галур?

Парень, которому я не часто предоставлял возможность высказываться, состроил глубокомысленную мину:

Скорей надо под защиту стен. Меньше вероятностей встретится с разбойниками, грабителями, солдатами, дружинниками и прочей мразью.

Хорошие слова, – покивал я, направляя коня к виднеющемуся вдали селу. Этого коня уступил мне Реваз, сам пересевший на коня Тольяра. Одноглазому пришлось покупать лошадь – запасы золота таяли нещадно. Тем более кляча купленная за оторванные от сердца деньги не стоила своей цены. Жаль, но торговец был непреклонен. А его охрана весьма осторожна – что не позволило воспользоваться правом сильного.

Наместник нетерпеливо махнул рукой, указывая Зебарию место на табурете.

Как наши дела? – выпустив струйку ароматного дыма из длинной вишневой трубки, он выглядел целиком умиротворенным. Наброшенный на голое тело парчовый халат и смятое ложе свидетельствовали о недавних утехах, коим Эйстерлин предавался подолгу с удовольствием и разными женщинами.

Зебарию широкоплечий Наместник, носящий пестрый халат, отчего-то казался комичным. Он знал о пристрастии Эйстерлина к роскоши и всяким модным штучкам из Балбараша. Смысл этих самых штучек оставался во многом тайной для грубоватого мужлана, однако Наместник искренне стремился походить на человека приобщенного к веяньям цивилизации.

Мы ищем. Люди не знают сна и отдыха. Конные отряды кочуют по селам в поисках беглецов, но те как в воду канули.

Наместник выразительно взглянул на Зебария:

Не силен-то ты братец в розысках. Слаб. Три десятка конников это, чай, не иголка в стоге сена. Должны сыскаться. По небу никто из них ездить вроде бы не умел, а на земле всегда след остается.

Остается. Только из-за волнений в народе и неразберихи, тяжеловато искать. Но мы справимся. Есть уже какие-то мысли, некоторые зацепки.

Зацепки? Мало. Мало этого, Зеб. Скучно мне с тобой становится, – он нацелился трубкой в побледневшего советника. – Нашел я, куда свое золото вложить с большей пользою. Сегодня прибудет в Грейбрис специалист по таким делам. Ему и станете помогать.

Специалист? – Зебарий почувствовал себя дурно. – Человек со стороны?

Знаток своего дела. Вот в её счет ваши доходы и станут поступать, а то совсем разболтались.

Ничего не разболтались! У меня со дня на день должны быть сведенья! Подождите со специалистом! Совсем не обязательный шаг! Я вполне самостоятельно продвигаюсь в поиске. Мой человек вроде напал на след... – Зебарий уже почти физически чувствовал, как тиски сжимаются на его костях. Появление человека со стороны означало недоверие Наместника. А Наместник не склонен держать подле себя подозрительных ему людей.

Эйстерлин в ответ на запальчивую тираду мечтательно прикрыл глаза и запыхтел трубкой, раскинувшись на своем царственном ложе под балдахином.

Где же этот твой человек сейчас? – наконец пробормотал он, не раскрывая глаз.

Про...пропал.

Эмиль Деррида известный своим умением оставаться неизвестным с удовольствием растянулся в кресле цирюльника, давая улыбчивому голубоглазому мужчине обработать себе лицо.

Хороший день для бритья, господине.

Это правда, – признал Эмиль. – Замечательный. Особенно когда можешь убить двух зайцев сразу.

Вот как? – отточенная изящная бритва скользнула в ловкую руку. – Господин, наверняка знает, о чем говорит. Зайцы прыткие животные, даже одного из них поймать трудно.

Нужно только везение, – подставляя шею под выверенные взмахи бритвы, проговорил Эмиль. – Или помощь везунчика. Мне в частности либо повезло, либо я являюсь везунчиком.

Позвольте узнать почему?

Сегодня я не только побреюсь. Я узнаю нечто интересующее меня. Узнаю это первым, ибо первый, если не единственный, напал на след. У вас есть информация. Которой вы располагаете и которой поделитесь.

Я всего лишь цирюльник, – пожал плечами, виновато улыбнувшись, мужчина. – Информация слишком умное слово...

За которое я плачу сотню золотых дукатов...

Но слово благородное. Ласкающее мой слух, подобно слову «дукаты», – улыбка мужчины стала еще дружелюбней. – И что же, где эта золотая прелесть?

Будет у вас. Как только расскажете мне все о вашем недавнем посетителе. Останавливался в городе, по словам очевидцев с неделю назад. Со сломанной рукой. Заметный такой парень, который по разговорам заглядывал к вам. Информация о нем стоит ту сотню золотом, которую я вам дам. Любая информация.

Хорошо, – мужчина, продолжая брить щеки Эмиля, положил ему на голову ладонь. – Это очень хорошо, что вы единственный кто напал на след.

В следующую секунду рука запрокинула голову Эмиля назад, и отточенное лезвие прошлось по горлу, высвобождая кровавые струйки. Цирюльник с неожиданной силой прижал дергающееся тело к креслу и хладнокровно дождался пока жизнь окончательно покинет хитреца Дерриду.

Терпеть не могу чужих нюхачей и провокаторов. Исмильдор! Исмильдооор!

На крик в комнату ввалился, блуждая взглядом смуглый крепыш в украшенной звеньями кольчуги безрукавке. Он мало походил на слугу цирюльника.

Избавься от трупа, – пожелал, обмывая в лохани окровавленное лезвие, цирюльник. – Найди самых говорливых в нашем маленьком городке и отучи их распускать язык. А то из-за чужой болтовни всякая дрянь приходит сюда искать уважаемых постоянных заказчиков. И поищи у него, или среди его вещей должна быть сотня полновесных золотых дукатов.

Обычное по виду село насчитывало десятка четыре домов вдоль главной и единственной улицы, с располагающимся в центре майданом для собраний. Улицей бегали чумазые дети, гоняя беспородных собак и вальяжно разгуливающие вдоль плетеней птичьи выводки – кур, длинношеих гусей, краснобородых индюков. Жужжали мухи и пчелы.

Кое-где из овинов доносилось равнодушное мычание. Звенели колокольчики на шеях коз. Тявкали, завидев чужих собаки. Глазели люди. Пахло гретым на солнце навозом.

На единственном постоялом дворе с замечательным названием «Под перевернутой телегой» (причем оная телега присутствовала прямо возле изгороди) нас встретил местный хозяин. Толстый, с потным обрюзгшим лицом и мешками под глазами он даже не потрудился изобразить радушие. Или хотя бы надеть рубаху.

Встал на крыльце, уперев руки в бока и гордо задрав огуречный нос, аки предводитель бессчетных войск. За войска же сошли роющиеся в разбросанном по двору мусоре пеструшки.

С чем пожаловали, гости дорогие?

А что предложишь, хозяин дешевый? – я, предчувствуя окончание мучений скачки, был в духе. В это же время Реваз с Галуром молодецки соскочили с коней, невзначай продемонстрировав мечи.

Хозяин побагровел. Выпятил свой объемный живот еще сильнее и недобро крикнул:

С порога хамите? Может, сразу резать станете?

Есть желание? – спуск с коня дался мне очень непросто. И то с помощью поддерживающего Реваза. Кость за прошедшее время срасталась, но медленно. – Желаешь с резни начинать, хозяин? Я вот больше хотел бы горячего супа.

Лицо мужика медленно разгладилось. Опустились руки.

Постояльцы? – недоверчиво спросил он. – В самом деле?

Не ждал, поди? Готовь еду побыстрее – мы голодны.

Реваз как-то странно оглянулся по сторонам. Будто ожидая нападения. Галур взяв двоих коней за мундштуки, повел к коновязи. Я отошел к беспечно присевшему на корточки возле деревянного корыта Тольяру. Его кобыла, обрадованная передышкой, пила.

Эх. Одни убытки с тебя.

Одноглазый усмехнулся и пожал плечами:

Так отпустил бы Великий Дракон. На что я тебе? Только ем да катаюсь за твой счет.

Будем считать, что я очень люблю большие компании. Для собственного увеселения. А если вдруг съешь больше положенного, доведется тогда отрабатывать.

Рабом сделать хочешь свободного человека?

Нет. Пользы с тебя нету. Устроишь встречу с Каллиграфом и проваливай.

... Дымящийся суп с клецками, пропеченная курица, хрустящие ломти ржаного хлеба, порезанная капуста и лососина притягивали взгляд не хуже божественных видений, вызывая обильную слюну. Однако поставленное перед таким аппетитным столом условие имело вид непреодолимо высокой цены.

Сколько-сколько ты хочешь?! – я пока молчал, предоставляя вести переговоры своему доверенному лицу. Реваз беспрекословно выполнял почетную обязанность, внушительно тиская рукоять меча. – Это за семь дней постоя?!

Чегой-то за семь, – испуганно отвечал хозяин. – За два. За сегодня. И за завтра.

Хамье! Да я тебя за такое здесь к полу прибью! Стулом! – проревел Реваз. Но момент с нагнетанием ужаса был безнадежно упущен. Воспринимающему нас как источник прибыли хозяину был неведом страх перед оружием и злым воином.

Вот только не надо, господин, угрожать! Пуганые мы.

Пуганые? – зловеще растягивая слова, переспросил Реваз. – А битые? Нет? Ну, так я это сейчас исправлю, холоп! Галур тащи мой кнут!

Зачем же так? – возмутился мужик. Из-за дверей выглядывало любопытное лицо в обрамлении каштановых кудрей. Дочь хозяина перенимала навыки общения с клиентами. – Бить хотите, господа? Пристало ль вам людям сильно-могучим меня простого мужика избивать? Колотить, до уровня моего опускаючись?

Дерзишь? Придется просветить тебя в тонкости этикета, скотина!

Мужик, не обидевшись на «скотину» прижал руки к груди:

Да полно вам, господа, – Реваз походя, подцепив со стола ломоть хлеба, и разом откусив от него изрядный кус, свободной рукой схватил мужика за толстую шею, подтягивая к себе вплотную. Хозяин ухитрился при этом не сбиться с речи: – Если вам сильно не нравится мой подсчет, то мы завсегда можем договориться иным способом! Иным! Вы по виду люди решительные, боевые, хоробрые...

Реваз оглянувшись на меня через плечо, получив молчаливое согласие, грозно поинтересовался:

Как?! Как ты хочешь с нами договариваться?

Хозяин в упор, рассматриваемый воином, часто заморгал:

Можем сойтись на взаимовыгодных условиях. Отработаете... – дальше ему говорить помешал мой возглас:

Чтооооо?

Да за кого себя принимает эта чернь? Ставить условия мне?! Дракону Триградья?

Хихикнул позади Тольяр. Его сложившаяся ситуация веселила. Когда мы доберемся до Хёргэ, я посажу одноглазого под замок и велю каждый день всыпать ему по тридцать плетей. А уж если он соврал про Каллиграфа, о чем должен при встрече рассказать Оплетала...

Ты сбрендил? Отработки ставить будешь своим слугам, а не мне Ве...

Быстрый взгляд, брошенный Ревазом, отрезвил мгновенно. Фу.

Великому путешественнику и почтенному гражданину! – Тольяр хихикнул снова. Хозяин, чья голова была прижата к столу, торопливо пробормотал оттуда:

Никто вам не ставит, господин путешественник. Я лишь сказал о посильной вам работе, ни сколько... не уронящей вашего достоинства. Даже наоборот, помогущей обрести еще больше почета и уважения... и даже наград...

Денег у нас и в самом деле было маловато. Стал бы я терпеть такую комедию в другом случае? Некстати вспомнился покойный ныне Медведь, скорбно глядящий в глаза и покачивающий головой.

Я подошел к скособоченному толстяку и, согнувшись в поясе, заглянул в хитрющие глаза:

Какая же это работа?

Спасение, – пискнул он. – Спасение села из власти злобного духа. Истребление насланного на наши головы горя. Вы же по виду господа хоробрые и бравые, не лихие разбойники.

Реваз. Заплати ему, – ровно приказал я. Не хватало еще Великому Дракону впахивать на какого-то кабатчика.

«Баба». – Зебарий советник Наместника Эйстерлина по щекотливым вопросам, не поверил своим глазам. Дисциплинированно дожидавшийся в версте от города появления обещанного специалиста, он испытывал жгучее желание протереть глаза. Потому что появившийся на горизонте пустой дороги и быстро приблизившийся галопом конь нес на спине отнюдь не всадника. А совсем даже наоборот.

Лихо одернув горячую мышастого цвета кобылу, напугав пригревшуюся на сером придорожном камне ящерицу, всадница ловко перебросила ногу через седло и соскочила на землю. Пнула мыском высокого сапога черную корягу, валяющуюся в траве и, звеня шпорами, приблизилась к восседающему на заваленном бревне Зебарию.

Тот, встав, недоверчиво смотрел на неё, тиская в руке куний колпак. Окидывал взглядом, дивясь про себя необычного покроя курточке с собольим воротником, изящной широкополой шляпе, торчащей из-за левого плеча рукояти меча.

Отмечал отсутствие на лице сурьмы, румян или какого-то иного более утонченного макияжа используемого обычно женщинами. Большие зеленые глаза с пушистыми ресницами, курносая, широколобая, волосы убраны под шляпу.

«Носит мужскую одежду. Срам один. Хе. Это и есть хваленый специалист, умеющий отыскивать давно истершиеся следы? Чародей следопытства и розыска?»

Он так увлекся оценкой кандидатуры будущего начальства, что не сразу заметил протянутую руку. Не для поцелуя, как сейчас входило в моду. Для пожатия. Поколебался мгновение, но она не убрала руки, смотря требовательно, без стеснения.

Пожатие вышло по-мужски крепким.

Зебарий Утрихт. Советник Эйстерлина Третьего Наместника города Грейбриса, – вымучивая кислую улыбку представился Зебарий.

Велари. Просто Велари, – высоким сопрано отозвалась женщина. – Мое второе имя чересчур громоздко для запоминания.

«Второе имя? А ведь она, пожалуй, не из Республики как я подумал сначала. Откуда же тогда? Не Царство. Да и не Эрц».

Чуткие ноздри Зеба уловили исходящий от женщины запах герани. Шумел придорожный гай, отзываясь птичьей перекличкой соек и воробьев.

В предварительной беседе я была посвящена в общие черты дела. Теперь без проволочек хочу знать его детали. Прямо сейчас, не откладывая в дальний ящик.

Может, сперва перекусите c дороги? Отдохнете? Посмотрите город?

Посмотреть город? – она посмотрела на советника в упор. – Давайте обойдемся без глупых особенностей ритуала знакомства. Я приехала сюда работать. Поэтому потрудитесь отвязать вашего коня и препроводить меня в ставку.

По ноткам в голосе Зебарий догадался, что нормального общения у них не выйдет. Бабенка с первых слов демонстрировала холодность и стервозность.

Как пожелаете... Велари, – неожиданно для себя Зеб испытал приступ раздражения. – Я всего лишь проявил положенную заботу.

Заботу? – Велари блеснула белизной маленьких зубов. – Я оценила, можете поверить. А теперь хочу оценить ваши успехи в поиске беглецов. Если есть, что оценивать.

Вы сомневаетесь?

Сомневаюсь? Поживем – увидим. Давайте скорее.

«Вот и познакомились. И почему этот варвар не мог нанять десяток-другой рубак? Насколько с ними проще говорить – они тебя понимают, ты их. А здесь какое-то безмозглое упрямство. Чем кроме сисек может похвастаться эта... специалистка. Ишь как таращится...»

Зеб тяжко вздохнул и поплелся к безразлично щиплющему траву жеребцу, спиной чувствуя пронизывающий до печени взгляд.

Баба?! – Яромир вельможный государь Брайдерийского Царства не поверил своим глазам. Встреча с временным союзником приобрела необычный оттенок фарса. – Саламат башкой совсем ударенный, бабу прислал?

Его царское величие был малость несдержан, поэтому позволял себе делать такие заявления вслух прямо в палате аудиенций. В непосредственном присутствии посланницы.

Не совсем, – расшитое жемчугом платье, похожее на ниспадающие тоги Эрца удивительно выгодно оттеняло смуглую от загара кожу носительницы. – Государь не совсем прав в первом и еще меньше во втором своем предположении. Вахрасагэр Саламат Черный в добром здравии. Я его помощница и полномочный представитель Ива Блаженова.

Яромир Храбрый внимательно оглядел все великолепие молодого тела.

Чернобровка, – фыркнул он. – Чернобровая забавка колдуна.

Девушка легко провела тонкой рукой по шее, тряхнув иссиня-черными волосами, и подтвердила сладким воркующим голосом:

А вот это истинная правда. Вахрасагэр прислал меня, так как очень сильно занят...

Видел я его занятия. Клыкастые да мордастые, – насмешливо перебил Яромир. Девица изящно поклонилась и как ни в чем небывало продолжила:

Но хочет быть в курсе ваших последних соглашений. Вахрасагэр напоминает, что до сей поры нерешенным остается разделение полученных земель. Сражения были тяжелыми и утомительными – они не принесли безоговорочной победы. Но Дракон обезглавлен, ибо Цитадель разрушена...

О чем ты болтаешь? – скривился царь. – В чем же помощь твоего хозяина? Он, что сам ломал бастионы вражьего логова? Где он был? Где были его воины? Дрались на подступах к Грейбрису? Только они почему-то не победили. Бежали с поля боя!

Тем не менее, крепость пала, – улыбающаяся женщина, вдруг резко напомнила Яромиру кошку. – Несмотря на потери, она лежит в руинах. А это победа. Или почти победа. Поэтому вахрасагэр считает своим долгом напомнить о вашем долге. По союзному договору...

Деточка, – вдруг насмешливо сказал Яромир. – Да ты садись, не стой. Я дурень про манеры забыл, а ты бедная стоишь тут... не чинись, присаживайся.

Он указал на низкую лавку у стены.

Ива учтиво поблагодарила:

Спасибо, о Яромир. Мне привычнее будет все же стоять. Вы ведь простите слабой женщине этот каприз?

В красивых золотистых глазах царь прочитал прикрытую насмешку. И отчего-то смутился, подумав с неудовольствием.

Прислал какую-то вертихвостку. Ну, о чем с ней говорить? Хотя хороша... с такой бы я пожалуй и уединился».

При виде молодого гибкого стана к неудовольствию начали примешиваться и другие, более фривольные мысли. От Ивы разило несдерживаемым жаром звериной притягательности.

Дык, что ты там говорила о долгах? Небось, про логово Драконье переживает Саламат? Чтоб кто другой вперед него до секретов не добрался? Спит и видит, чтоб руки запустить в богатства драконьи, – тут он громко расхохотался. – Только вот что девка, разговору у нас с тобой не выйдет. Ибо власть переменилась.

Женщина, смиренно сложив руки, слушала, разглагольствования царя:

Теперь там, в Триградье порядка нету, каждый на себя одеяло тянет. А времени каждому шеи крутить, у меня нет. Не хочу. Потому передай Саламату, что у меня был посол из Грейбриса. Там хотят мира. И предлагают откупные. Наместник тамошний оказался неглупым мужиком и просит о небольшой покровительственной услуге в обмен на золото и долгую дружбу. Вот потому я сейчас больше склоняюсь, чтобы с Триградьем дружбу дружить. Понимаешь меня, чернобровка?

Быстро же вы друзей меняете, – вежливо отозвалась Ива Блаженова. – Наверное, случилось что-то такое, отчего вы решились доставить вахрасагэру обиду?

Может, и случилось, да только не с тобой я про то толковать стану.

Лицо женщины не дрогнуло. Только загадочно блеснул халцедон в ямочке между ключицами, словно нарочно привлекая внимание царя к себе и еще много чему интересному чуть пониже. У государя резко пересохло в горле.

О Яромир-батюшка, сдается мне, ты сильно переоцениваешь случившуюся с магами неприятность. Не все из мудрых в одночасье стали беспомощными. Помните об этом, прежде чем говорить не подумавши.

А ты кто такова? – возмутилось царское величие, пересиливая внезапно накотившее любовное томление. – Кто такова будешь, чтоб меня поучать? Или угрожать думаешь? Ты мне это брось, а то гридней кликну. Они у меня молодцы горячие добрую потеху с ладной девкой любят!

Накрашенные губы дружелюбно улыбнулись:

Кто ж спорит. Вы Яромир царь известный своим могуществом и размахом фантазии. Отдать женщину на потеху молодцам сможете. Сможете и договора за золото порушить, вахрасагэра обидевши. А вот сможете ли обиду ту снести?

Не сомневайся, – буркнул, тряхнув бородой Яромир.

Значит то ваш окончательный ответ? То, что должна я передать вахрасагэру?

Не умничай. Что передать я тебе сейчас сам скажу, чтоб сдуру не перепутала, – Яромиру не нравилось спокойствие женщины. Но пока что, он считал, что оно проистекает из одной лишь только бабьей глупости.

Скажи Саламату, что наши договоренности остаются, – он помедлил. – Но если все слаживается настолько удачно, что позволит Царству взять покровительство над Триградьем, то ему надобно подождать. Подождать пока все уляжется, пока я укреплю свою власть. Тогда и поговорим. Более говорить я не хочу, ибо утомился. Это все.

Женщина, не прощаясь, развернулась и легким танцующим шагом пошла к выходу. Яромир против воли сглотнул слюну.

И передай Саламату пускай в следующий раз или сам приезжает или посылает кого... другого.

Как пожелает царь-батюшка, – бросив на него лукавый взгляд из-за плеча, насмешливо мурлыкнула Ива. Брови Яромира сошлись на переносице. Он не был уверен, что под словами «царь-батюшка» своевольная посланница Саламата имела в виду его.

А скажи-ка дядя, что это за общественно полезное подношение?

Чагось? – удивился кабатчик. – Не уразумел господине, по-простому спросите.

Зачем кринку выставил? Обычай какой-то? – спросил я, кивнув на сиротливо стоящую в трех шагах от ворот глиняную посудину с молоком. – Или для бродяг?

То, господин, оберег, – торопливо объяснил толстопуз. – От злого духа.

Чего?! Первый раз слышу, чтоб злого духа молоком отгоняли! – я присмотрелся внимательней. – И что там еще в свертке?..

Кабатчик смерил меня подозрительным взглядом, почесал свой нос, но смолчать не посмел:

Откуп.

Не платить пробовали?

Ох, – угрюмо поморщился мужлан. – Видели б вы, что с теми, кто пробовал... а все этот колдун блазенев виноват! Не надо было с ним связываться...

И спешно пошел в курятник, избегая дальнейших расспросов. У меня возникло почти непреодолимое желание отдать распоряжение, чтобы нахала повесили вверх ногами. Эта сволочь смеет на меня обижаться? Пусть посмеет еще раз показать свое недовольство моим отказом, и тьма с ней с анонимностью велю Ревазу приколотить кабатчика к крыльцу!

Зато понятно, в чем дело – я выглянул на околицу – возле некоторых домов на земле или плоских камнях уже лежали узелки, стояли кувшины, корзинки. Все село делает подношения духу? Хм...

Они там деньги оставляют, – задумчиво пробормотал я. – Довольно неплохо для духа. А если он один то даже много.

Дух-крохобор? – язвительно заметил Тольяр. Одноглазый сидел на убогом топчане в углу. К моему глубокому сожалению поселить его в какой-нибудь чулан не получилось – у меня не было лишнего человека, чтобы специально следить еще и за ним. Тем более, что не связанный и почти не принуждаемый Тольяр вел себя удивительно тихо. Ни разу за время пути не пытался сбежать. Что ж тем лучше.

Реваз разжившись где-то засаленной темной от времени колодой карт играл с Галуром вполголоса ругаясь на масть. За окном смеркалось.

Эх был бы у меня хоть десяток Призраков под рукой не пришлось бы вот так украдкой, отрывая последнее пробираться к Хёргэ! Селяне сами бы платили мне. И не пришлось бы терпеть кислые рожи вокруг. Силу все уважают! Но если бы со мной были все спасшиеся из Дасунь-крепости, то на наших плечах уже давно висела бы погоня из нескольких сотен добрых молодцев.

Скорее уж это напоминает оброк, – выходя из раздумий, пробормотал я. – Они платят духу оброк. Впрочем, тогда совершенно не удивительна попытка этого тюфяка подвигнуть нас на истребление нечисти. Кому охота каждую неделю расставаться с имуществом? Только вот почему сами многолюдством не пробовали навалиться?

Своя шкура дороже, – философски заявил одноглазый. – Одно дело захожих молодцев снарядить на правый бой, и совершенно другое самому рисковать.

В любом случае не наше это дело. Стоит только переночевать. И все ж я вот думаю, что мне в пути деньги не станут лишними. В конце концов, селяне обязаны платить подать властям Триградья. А я самая верховная его власть. Значит, имею право...

Да чтоб ему гореть! – в сердцах крикнул Реваз. – Вороний клюв тебе в печень! Не ложится карта и все тут!

Он добавил еще пару слов куда более простых и расхожих в народе, наткнулся, на мой взгляд, вспомнил, где находится, и умолк извиняющимся жесток кивнув на стол – увлекся, мол.

Я, как ни в чем не бывало, продолжил:

Имею полное право взимать свою часть с селянских доходов. Особенно если они этого не узнают. А они не узнают, ибо по обмолвке толстяка сидят все по своим норам до утра.

Тольяр рассмеялся: