Текст книги "Королева вампиров"

Автор книги: Андреа Робинсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

– Ты знаешь, что вся твоя кровь сейчас прилила к щекам? – спрашивает он. – Они пылают.

Я резко поднимаю голову и машинально трогаю себя за другие части тела, которые действительно едва теплые.

– Какая разница. Здесь слишком темно, чтобы увидеть это, – с напускной храбростью говорю я.

– Темнота не имеет значения. Это одно из преимуществ моего нового состояния.

– Что?

– Я могу видеть тепло тела, тепло лужи крови. И сейчас твои щеки горят, как два гигантских маяка, – он показывает пальцем на мое лицо, как будто я не знаю значения слова «щеки».

– Я легко краснею, – отговариваюсь я.

– Ага, – говорит он, явно мне не веря. Кажется, наступил идеальный момент для того, чтобы снова сменить тему разговора.

– Итак, какие еще сверхспособности у тебя есть? – спрашиваю я. – Если скажешь, что рентгеновское зрение, я застрелюсь.

Он не отвечает. Видно, что он чувствует себя ' неловко после моего вопроса – он сидит прямо и раскачивается из стороны в сторону. Похоже, мне снова придется поиграть в разгадывание загадок.

– Если судить по Владу, то я бы сказала, что у тебя есть сила убеждения.

– В определенной степени, – осторожно отвечает он.

– И ты стал сильнее?

– Да.

– И у тебя обостренные чувства.

– Да.

– И ты искришься в солнечных лучах.

Он как будто бы собирается ответить «да», но потом вдруг удивленно смотрит на меня.

– А что?

– Ты... м-м-м... искришься? – пробую я снова. Он по-прежнему смотрит недоуменно, и я сбивчиво начинаю объяснять: – Я имею в виду, я помню, что видела тебя на солнце, и никакого сверкания вроде не было. Но тебе, наверное, нельзя долго находиться на солнце?

Кто-то должен вмешаться и сделать универсальными знания о вампирах, немедленно.

Он продолжает смотреть на меня так, словно я только что сообщила ему, что в свободное время люблю жевать траву.

– Солнечный свет не убивает нас, но он делает нас слабее. Как и использование любого нашего дара, – говорит он, и в последнем его слове отчетливо слышится сарказм. – Чем больше мы их используем, тем больше нам нужно...

– Нужно что? – тороплю я его.

– Тем больше нам нужно пить, – отвечает он.

Мой желудок сжимается. Я, конечно, знала,

что вообще-то вампиры пьют кровь. Но ведь это Джеймс. Джеймс! Он любит красные лакричные палочки и сэндвичи с бананами и арахисовым маслом. Я знаю это потому, что он всегда крал их из моей коробки с завтраком и подкладывал на их место записки, на которых было написано: «Джеймс: 1, Софи: О».

Повернувшись, я смотрю на него в лунном свете. Он опять занялся изучением своих шнурков, но я вижу, как он косится на меня уголком глаза. Мой мозг подсовывает мне картинки, на которых он с оскаленными клыками склоняется над рядами белых шей и хватает кроликов в лесу. На этих картинках он одет в плащ с красной подкладкой и фрак с узкими фалдами, а вовсе не в футболку и джинсы, как сейчас.

Я бессознательно подношу руку к шее. Две колотые ранки затянулись рубцами, твердыми и изогнутыми, как крошечные черепашьи панцири. Возможно, мне следует начать волноваться.

– Да, – мрачно произносит Джеймс. – Я правда пью кровь. Но я никогда не буду пить твою кровь. И никогда – кровь кого-то живого. Это слишком опасно. И... ну, ты понимаешь. Неправильно.

Его слова удивляют меня – я не думала, что произнесла что-то вслух. Я смущенно смотрю на него.

– М-м-м... да. Мы можем в некотором роде читать мысли, когда мы близко от человека. Иногда. Время от времени. Нам нужно прикасаться к человеку, если мы хотим проникнуть глубже. Но все это идет рука об руку со стиранием памяти, о котором нам как раз стоит поговорить.

Я знаю, что должна воскликнуть что-то вроде: «Да! Стирание памяти! Объясни, пожалуйста, подробно и в деталях!» Но сейчас я чувствую только, что хотела бы спрятаться под кроватью и оставаться там до самой смерти. Итак, это произошло той первой ночью в его дворе, потом сегодня в столовой, а потом...

– Сейчас, – любезно подсказывает Джеймс.

Я срываюсь с места быстрее, чем кто-либо когда-либо срывался с места, и не останавливаюсь, пока не упираюсь спиной в дверь спальни. Теперь нас разделяет, по меньшей мере, двенадцать футов.

– Ой, да ладно тебе, – говорит он. – Я не обращал внимания ни на что постыдное. Хотя было приятно узнать, что кто-то считает мои руки красивыми. – Уголки его рта начинают подергиваться. – Ну, мои и Дэнни Бауманна.

О господи. Все, что касается Дэнни Бауманна, я надеялась унести с собой в могилу. Впрочем, мои фантазии ограничивались тем, как мы встречаемся на двадцатой встрече выпускников, и он совершенно потрясен моим самообладанием и жизненным опытом, и в итоге я провожу остаток жизни, любуясь им, а потом нас хоронят вместе. Получается, что и при таком раскладе я уношу его с собой в могилу. Что и требовалось доказать.

– Это не смешно, – произношу я, обретя наконец дар речи. – Это вторжение в личное пространство. Прекрати.

– Я бы прекратил, если б мог, – говорит он. – Это просто происходит. Говорят, что, когда становишься старше, можно научиться это контролировать – другие вампиры умеют, – но прошел всего год, и пока что оно только набирает силу. – Он трет глаза с неожиданно усталым видом. – Я рад, что это произошло, потому что нам нужно подумать о том, что произойдет в понедельник. Влад будет ожидать, что ты не помнишь ничего о том, что случилось сегодня в лесу. Если ты выкажешь хоть малейшую толику недоверия, он что-то заподозрит, и я не могу предсказать, что он тогда сделает. Если ты не замечала, – криво усмехается он, – от него можно ожидать чего угодно.

– И что же я должна делать? Не думать?

– Нет. Но, судя по тому, что ты потащилась в лес за четырьмя голодными вампирами, сегодня вечером ты и так не слишком себя этим утруждала.

Я поднимаю палец.

– Ладно. Во-первых, я не знала, что они вампиры – я просто думала, что они участники какого-то странного культа. И во-вторых, – добавляю я, поскольку первый пункт сейчас звучит уже совсем не так разумно, – оскорбления не помогут мне удержать мою шею в целости и сохранности. Серьезно, что я должна делать?

– Есть вещи, которые затрудняют наше восприятие.

– Какие, например?

– Я замечал, что если люди полностью сконцентрированы на чем-то, то я ничего не слышу. Проявляются только бессвязные мысли, которые выбиваются из размеренного потока сознания. – Он останавливается, и какая-то новая эмоция мелькает на его лице. – Ты правда собираешься продолжать прятаться в углу?

– А ты можешь слышать меня отсюда?

– Очень слабо.

– Тогда да, – говорю я. Он, немного насупившись, отводит глаза в сторону. Пусть я не умею читать мысли, но я вижу, что он явно обижен. Я чувствую себя виноватой. Особенно учитывая то, что он сидит здесь и рассказывает все это только затем, чтобы помочь мне не стать десертом Влада.

Зная, что позже я об этом пожалею, я пересекаю комнату и сажусь рядом. Наши колени снова разделяет всего несколько дюймов.

– Ладно, давай потренируемся. Попробуй сказать, о чем я думаю, – говорю я, но он уже, опустив глаза, посматривает на мои ноги.

– Что это? Танцующие изюминки?

– Киты. И я хотела бы сейчас сосредоточиться на советах и рекомендациях по защите сознания от вампиров, а не на моей пижаме.

– Справедливо, – соглашается он и затем наклоняется ближе, так что я вижу зелень его глаз. Меня неожиданно отвлекает его нижняя губа – она по-настоящему красиво очерчена. А вокруг уголков рта у него веснушки. Не помню, чтобы я видела их раньше.

– Это потому, что вряд ли ты так близко смотрела на мой рот, когда нам было восемь, – говорит он.

Я откидываюсь назад.

– Я была не готова!

– Прости. Это не та ситуация, которую можно разыграть на «раз-два-три-поехали!».

Я указываю рукой назад.

– Черт. Просто... отойди вон туда.

– Что?

– Ты говоришь, что должен находиться близко, чтобы что-то услышать. А поскольку я все-таки смогу заметить, как Влад приближается ко мне, у меня будет, по меньшей мере, две-три секунды на то, чтобы начать концентрироваться. Так что отойди к книжному шкафу и потом приближайся ко мне. – Видя, что он не двигается с места, я добавляю: – Можешь начинать прямо сейчас.

Он неохотно встает и переходит к дальней стене, а я начинаю размышлять, на чем бы мне сосредоточиться. Я могу выбрать любую тему вроде погоды или почему я ненавижу слово «острый», но это еще не значит, что я смогу спрятать свои мысли, когда это будет действительно необходимо.

Я вскакиваю на ноги, и он начинает приближаться. Я закрываю глаза и пытаюсь сосредоточиться на тех вещах, которые я никогда ни за что не произнесла бы вслух: «Джеймс, то, что теперь твой любимый напиток – кровь, не беспокоит меня даже вполовину так сильно, как должно беспокоить. А еще ты стал по-настоящему симпатичным».

Открыв глаза, я вижу перед собой его подбородок. Джеймс глядит на меня с настойчивым вниманием и еще чем-то, чего я не могу определить.

– Сработало, – говорит он через пару мгновений. – Ничего, кроме неясных помех.

– Правда?

– Ага. Абсолютно пусто. О чем ты думала?

– Э-э-э... так, о всяких глупостях, – отвечаю я, глядя на него снизу вверх. Когда он успел стать таким высоким?

– В десятом классе, – говорит он и тут же с досадой морщится. Жалкие запасы мужества, которое придал мне мой успех, начинают улетучиваться.

– Ну и что мне делать? – спрашиваю я.

– Избегай Влада. И точка.

– Но у меня с ним английский! Правда, он сидит впереди, а я сзади, но...

– Ничего, все будет в порядке, – говорит он примерно так же обнадеживающе, как врач, только что уронивший инструменты в открытую сердечную полость пациента. – Как я уже говорил, Влад достаточно опытный, так что он не будет читать мысли, если только не начнет активно это делать. Просто постарайся не подпускать его слишком близко.

Осознав, насколько близко я сейчас от Джеймса, я отступаю назад и сажусь на край кровати.

– А как насчет Виолетты? Она тоже в моей группе по английскому.

– Виолетта редко использует свои способности. Это истощает, а она считает, что пить кровь – не очень женственно. Кроме того, у нее достаточно своих тараканов в голове, чтобы волноваться о чьих-то еще.

– Жестоко говорить так про свою девушку.

– Бывшую девушку, – быстро поправляет он. – Если что.

– Прекрасно.

Джеймс подмигивает, что выглядело бы очень мило, не будь он таким мерзавцем.

– Не понимаю, почему ты злишься.

– Возможно, мне просто кажется, что ты мог бы быть немного добрее к девушке, разделившей с тобой вечную жизнь.

Он запускает руки в волосы – жест, который я быстро расшифровываю как «меня-бесит-твой-психоз».

– Вечную жизнь, которая мне не нужна, – с нажимом говорит он. – Девушка, с которой я не хочу быть. Если уж быть до конца честным, то я хочу...

Я прерываю его.

– Стоило подумать об этом прежде, чем она подарила тебе несмываемую метку вампира. А поскольку это уже случилось, то что плохого в вечной жизни? Я имею в виду, может быть, теперь стоит обратить внимание на хорошие стороны?

– Помимо головных болей от солнца, необходимости пить кровь и безумной компании? – восклицает он, и в первый раз с начала разговора он начинает злиться, по-настоящему злиться.

– И сверхспособностей, – продолжаю перечислять я, – и чтения мыслей, и крутизны, и...

– Я не хочу больше об этом говорить! – он резко прерывает меня, подходя к окну и выглядывая наружу. – Я вообще не понимаю, как мы до этого договорились. Давай поговорим о чем-то другом.

Он прав. Пора сменить тему.

– Ладно, – говорю я. – Что Влад здесь делает?

Пару мгновений Джеймс изучающе смотрит на меня.

– Влад ищет девушку, – наконец отвечает он.

– Я это уже поняла, – с трудом скрывая нетерпение, говорю я. – И что эта девушка делает? Летает?

– Нет.

– Он хочет выпить ее кровь?

Джеймс пожимает плечами.

– Не могу сказать, что он всегда посвящает нас в свои планы.

До сих пор Джеймс был для меня открытой книгой и смотрел мне прямо в глаза дольше, чем мог выдерживать мой бедный дрожащий желудок. Но теперь он сознательно закрывается от меня. Я смотрю на то, как он притворяется, что смотрит в окно на свой двор, и тут меня осеняет, что я помню эту позу со времен нашего детства; эта поза говорит о том, что Джеймс что-то скрывает.

– О чем ты пытаешься умолчать? – спрашиваю я.

Он резко поворачивается ко мне, но вместо ответа идет через комнату к доске, висящей над комодом. Наклонившись к ней, он указывает на фотографию, пришпиленную к ее углу.

– Это те занятия по карате, с которых тебя выгнали? Эта маленькая сердитая девочка – ты?

Похоже, сегодня мне уже не удастся ничего из него вытянуть.

– Уже поздно, и я совершенно измучена, – говорю я, и это действительно так. Мои веки наливаются тяжестью, а подушка на кровати с каждой минутой кажется мне все более мягкой и притягательной. Как гигантский пушистый зефир, набитый зефирным пухом.

– Ты меня выгоняешь? – удивленно спрашивает Джеймс.

– Ты, похоже, сказал все, что хотел.

Раздражение искажает его черты.

– Я не знал, что я здесь только для предоставления информации.

– Это не так! Просто дело в том, что я устала, сегодня в лесу на меня напали вампиры, а их вожак хочет убить меня, как только освободится на минутку от разыгрывания самого популярного человека в мире. Так что я просто хотела бы снова заснуть и забыть об этом хотя бы ненадолго, – заканчиваю я, понимая, что пока что я совершенно не справляюсь с последним пунктом.

Джеймс пару секунд просто смотрит на меня.

– Влад не самый популярный человек в мире, – наконец говорит он.

– Что?

– В мире вампиров он совсем не популярен. В сущности, он изгой. Персона нон грата. Если бы существовали вампирские рестораны, на них бы висели таблички с надписью «Не входить с осиновыми колами или Владом».

Если бы Джеймс сказал, что свободными вечерами Влад заворачивается в целлофан и поет попсовые песни перед зеркалом, я и то не была бы так удивлена. Учитывая его склонность задирать нос и изображать из себя самого крутого парня на свете, я предполагала, что он находится на вершине некой вампирской пищевой цепи.

– Но почему? – недоумеваю я.

Джеймс садится на стул у письменного стола, откидывается на спинку и смотрит мне в глаза, которые сейчас слишком широко распахнуты, чтобы казаться невинными.

– Ты все еще хочешь, чтобы я ушел?

Браво, Джеймс, браво. На один короткий миг я задумываюсь, почему он так сопротивляется тому, чтобы пойти домой, хотя еще давным-давно Марси говорила, что, если бы он бывал здесь немного чаще, она бы его усыновила.

– Ты можешь остаться, – говорю я.

– Отлично, – отвечает он, потягиваясь и устраиваясь поудобнее. – Мир вампиров основан на иерархии. Возьми весь идиотизм средней школы, помножь на восемнадцать, добавь полный перечень психов и получишь нечто очень близкое к тому, на что похожа жизнь в вампирском обществе. Существуют сотни вампирских семей, и каждая из них точно знает, кто по рангу выше или ниже их.

– Вампирские семьи? Как брат и сестра? – спрашиваю я, вспомнив о Марисабель. Возможно, они действительно в каком-то смысле брат с сестрой.

– Вроде того. Когда ты становишься вампиром, ты рождаешься заново с именем того, кто тебя им сделал, и ты довольно сильно завязан на это имя. Ты можешь жениться на ком-то из внешнего мира, но это случается очень редко – на деле большинство вампиров скорее согласятся сжечь себя, чем вступить в неравный брак.

– Ставлю пятьдесят долларов на то, что фамилия Влада на самом деле – не Смитсон.

– У Влада нет имени. Вампиром его сделал Безымянный. Таких – тех, кто был создан вне системы, – воспринимают в вампирском обществе как паразитов.

– Значит... значит, вы все – Безымянные.

– Почти все. То есть те из нас, которых создал Влад.

– Хорошо. Но что это фактически значит? Вас не выбирают в игре в вышибалы?

– Скорее то, что у нас вообще нет прав. В лучшем случае нас игнорируют, в худшем – убивают. Вот почему большинство Безымянных скрываются. Они – те, кто прячется в пустых домах и выбирается наружу только по ночам.

Другими словами, делают именно то, что делал Джеймс, пока я не заманила его обратно в полные захватывающих событий коридоры школы Томаса Джефферсона. Я смотрю на Джеймса, ожидая увидеть на его лице подтверждение моей догадки, но он, похоже, никак не связывает эти факты между собой.

– Влад не похож на того, кто скрывается.

– Он не так уж долго это делал – но, видимо, когда он только стал вампиром, он околачивался слишком близко от законных семей, и многие из них хотели его убить. Но потом он состряпал эту схему с «Данаей» и до сих пор над ней работает.

Я наклоняюсь ближе, взволнованная тем, что мы наконец подходим к тому, о чем у меня, кажется, уже есть смутные догадки.

– «Даная», – говорю я. – Я знаю, что Невилл – часть этого, но что это такое?

– Как ты узнала, что Невилл – часть этого?

– У него есть татуировка с буквой «Д». Я видела.

Джеймс, похоже, не в восторге от этого признания, но, немного помолчав, он продолжает:

– Я не так уж много об этом знаю, только то, что это что-то вроде тайного вампирского сообщества с членами по всему миру. У нас есть официальные вампирские суды, но в действительности за все ниточки дергают члены «Данаи». Это что– то вроде элитной мафии.

– Но ведь это значит, что Невилл не может быть Безымянным. Почему он тогда якшается с Владом?

– Он уверяет, что члены «Данаи» заинтересованы в том, к чему приведут поиски Влада. Влад, разумеется, в восторге. Он думает, что, если найдет эту девушку, его примут в члены организации.

– Это странно.

– Да, но для Влада все это в порядке вещей.

– Нет, я имею в виду то, что Невилл – представитель этой организации. Потому что во время нашего интервью мне показалось, что он их ненавидит. Он сказал, что хотел бы удалить татуировку, – говорю я и затем встряхиваю головой. Мы уходим в сторону. Все, что мне действительно нужно узнать, это почему наличие девушки поможет преодолеть социальные барьеры. Но когда я спрашиваю Джеймса, почему все так интересуются ее поисками, он снова медлит. Интересно, что заставляет его держать рот на замке именно тогда, когда разговор касается этой темы?

– Думаю, я пойду спать, – говорю я, изображая зевок.

Джеймс улыбается.

– Я вижу твой пупок, – замечает он, и я немедленно опускаю руки к животу, смущенная такой откровенной попыткой схитрить. Повисает неловкая тишина, но потом он смягчается. – Я на самом деле не так уж много знаю о ней, – говорит он. – Влад говорил нам только то, что считал нужным. Я знаю, что у нее есть что-то вроде родимого пятна в форме звезды.

– Ты издеваешься надо мной. Звезды? – переспрашиваю я. Это больше подходит для игрушки – Моего Маленького Пони, чем для человека.

Но Джеймс кивает головой и подтверждает, что да, это звезда.

– И еще я знаю, что она вроде как легенда в мире вампиров, – продолжает он. – Я слышал, что есть определенные поверья, связанные с ее кровью.

– Например?

Он снова колеблется.

– Некоторые говорят, что она может сделать вампиров устойчивыми к солнечному свету, другие говорят, что ее кровь – афродизиак. А кто-то говорит, что она может снова сделать вампира человеком. Вот так. Это все, что я знаю.

Я недоумеваю, почему он так неохотно рассказал мне это, но я рада, что он это сделал.

– Спасибо, – говорю я. – У нас не так много информации, но если Влад имеет дело с таким же небольшим количеством подсказок, то, думаю, нам все удастся.

– Удастся что?

– Опередить Влада. Найти девушку и предупредить ее об опасности – что бы он там ни собирался с ней сделать.

Я встаю, чувствуя покалывание в ногах от такого долгого сидения на полу. Отпихнув пальцами ног ноги Джеймса, я достаю оставшийся с десятого класса альбом выпускников из нижнего ящика стола.

– Влад отказался от Кэролайн, так что на очереди осталось еще всего лишь три сотни девочек из средней школы. Знаешь, возможно, у Влада есть какая-то тайная причина, по которой он ищет ее среди популярных девочек. Он очень быстро нацелился на Кэролайн, – говорю я и потом осознаю, что я болтаю, не спрашивая совета у того, кто гораздо лучше меня осведомлен о делах вампиров. – Как ты думаешь?

Джеймс молчит. Обернувшись, я вижу, что он смотрит на меня с таким виноватым и пристыженным видом, что мне ничего не остается, как спросить его, что не так.

– А что, если позволить Владу найти ее? – тихо предлагает он.

– Не понимаю.

Он не отвечает, просто продолжает смотреть на меня. И тут я все понимаю.

– Ты думаешь, что ее кровь поможет тебе стать прежним, – не веря своим словам, произношу я.

– Это всего одна девушка, – замечает он, но я слышу в его голосе неуверенность, которая говорит о том, что он уже долго спорил об этом сам с собой. – Мы даже не знаем, что они с ней сделают.

По-моему, нетрудно предположить, что они вряд ли подарят ей сертификат на бесплатные покупки в торговом центре! Думаю, все, что планирует Влад, почти наверняка окажется опасно для ее здоровья. И ты это знаешь, – говорю я, – иначе не сидел бы в сторонке. Ты не хочешь принимать участие в поисках, но будешь рад снять сливки, если она найдется.

В следующую секунду Джеймс уже стоит, хотя я не успела заметить, как он поднимался. Только что он сидел на стуле у письменного стола, а сейчас уже стоит рядом со мной и гневно смотрит на меня.

– С каких это пор ты заботишься о своих одноклассниках, Софи? – спрашивает он. – Сегодня ты на моих глазах предала единственную подругу, которая, кажется, у тебя была. И ради чего? Ради дурацкого проекта по журналистике?

– Послушай, – говорю я. – Я действительно об этом сожалею. И в мире, не населенном психами, это не привело бы к тому, что она в итоге оказалась в лесу со стаей голодных вампиров.

– Но оно привело.

– Прекрасно. В понедельник я выйду на сцену и позволю всем закидать меня камнями. – Я понижаю голос, собираясь вернуться от обвинений к убеждениям. – Но ты, ты позволяешь кому-то подвергаться опасности, прекрасно зная, что эта опасность существует. И на самом деле ты надеешься, что этот кто-то не избежит опасности.

– И что я, по-твоему, должен делать? Оставаться таким, как есть?

Я жду, пока затихнет эхо от его слов.

– Это твой выбор, – отвечаю я, болезненно морщась от того, как жестоко звучат эти слова.

– Это была ошибка! И да, возможно, я смотрел слишком много передач про сверхъестественные явления, когда не мог спать после смерти родителей, но вполне возможно, что у Влада действительно есть причина искать ее здесь. Может быть, это шанс начать все сначала. Может быть...

– Ты сам-то понимаешь, что говоришь? – спрашиваю я, но потом заставляю вести себя более дипломатично. – Я понимаю, что ты очень расстроен, и мне жаль, но за твою ошибку не должен расплачиваться кто-то другой.

– Хватит, – рявкает он. – Я все понял.

Эта грубая реплика заставляет меня замолчать. Повисает напряженная тишина, и потом я говорю:

– Так ты мне поможешь?

– Помогу тебе остановить Влада? Нет.

– Тогда, думаю, тебе стоит уйти, – заявляю я, стараясь, чтобы мой голос был более твердым, чем мое решение.

На этот раз Джеймс не возражает. Он смотрит в окно, и в этот миг я готова отдать все за способность читать мысли. Но я не делаю этого, поэтому я просто пересекаю комнату, открываю дверь и выглядываю в короткий коридор, ведущий к лестнице.

– Будь особенно осторожен, когда будешь проходить мимо комнаты родителей: у Марси чуткий сон, – говорю я. – Но когда дойдешь до комнаты Кэролайн, можешь уже не волноваться. Она способна сладко спать на ралли гигантских грузовиков, – шепотом добавляю я, но когда я поворачиваюсь, чтобы проверить, все ли он понял, комната пуста, а окно открыто. Джеймс ушел.