Текст книги "Королева вампиров"

Автор книги: Андреа Робинсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

Глава четырнадцатая

Адреналин, который гнал меня вниз по холму до самой машины, покидает меня, как только я добираюсь до дома. План Влада разрушен в пух и прах – я должна быть в восторге. Но вместо этого я сижу, опустив голову на руль, и думаю, как избавиться от беспокойства, тисками сжимающего мне горло. Я должна была остаться, несмотря на то что сказал Джеймс. Я могла бы по меньшей мере наблюдать со стороны и бросать во Влада кусками сыра или вовремя предупреждать участников криком «Берегись! ».

«Жук» Кэролайн останавливается сзади меня, и она со всего маху захлопывает дверь, невзирая на поздний час. Она напевает себе под нос, роясь в сумке и разбрасывая вокруг обертки от жвачки – а папа обвиняет в бесконечном разбрасывании мусора разносчика газет. Она подходит к зеркалу заднего вида моей машины и, внезапно замолкнув, останавливается.

– О боже мой, – говорит она, наклоняясь вперед и смотря на меня через стекло. – Марта написала мне эсэмэску, что у Влада случилось что– то вроде нервного срыва и он выгнал всех с вечеринки. Ты должна рассказать мне, что произошло.

– Я правда не хочу говорить об этом, – отвечаю я, заставляя себя вылезти из машины. Более уместно было бы спросить, чего не произошло. Кэролайн нетерпеливо стучит каблучками, идя со мной к крыльцу.

– Но она сказала, что вы с ним подрались и... – Она запинается, увидев выражение моего лица. – Что случилось? Если Влад снова повел себя как придурок, в понедельник я опрыскаю его газом из баллончика. Или это был Джеймс? Я его не так хорошо знаю, но все равно, его я тоже опрыскаю.

– Не нужно никакого опрыскивания.

Она гладит меня по руке.

– Я серьезно, Софи. Я за тебя волнуюсь. Я еще никогда не видела тебя такой грустной. Ты обычно довольно... пылкая.

– Ого, спасибо, – отвечаю я. Мы заходим в темную прихожую, и я с удивлением понимаю, что в этот момент я бы отдала все за то, чтобы сесть рядом с Кэролайн на диване и признаться ей во всем, стиснув одну из ее мягких игрушек. Но я не могу этого сделать, поэтому просто прошу ее не волноваться и говорю, что хочу пойти в постель и заснуть навечно.

– Ну, ладно, – говорит она, поднимаясь на первую ступеньку. – Каждый, кто захочет тебя завтра разбудить, должен будет столкнуться со мной. Я имею в виду, после того как я встану, а это, видимо, будет не раньше одиннадцати. Но после одиннадцати – я никому не позволю постучаться в твою дверь!

– Весьма признательна, – благодарю я, улыбаясь ей вслед, когда она исчезает в темноте лестницы. Сна у меня ни в одном глазу. Я иду в гостиную, вытаскиваю одеяло из сундука, который служит журнальным столиком, и направляюсь к удобному стулу у окна. На этом стуле почему-то никто не любит сидеть, но отсюда открывается отличный вид на двор Джеймса. Но прежде чем сесть, я бросаю взгляд на свое отражение в зеркале, висящем над стеллажом с телевизором.

Мои темные волосы выпали из пучка, который я завязала в начале вечера. Я замечаю, что выгляжу более бледной, чем обычно. От напряжения я не могу разжать челюсти, и это разубеждает меня в том, что у меня, как я всегда считала, острый подбородок. За всеми драматическими событиями сегодняшнего вечера я как– то забыла, что из одежды на мне только джинсы и красный лифчик от купальника. В приступе любопытства я перегибаюсь назад, чтобы изучить веснушки на спине, которых всегда было слишком много, чтобы их сосчитать. Действительно, некоторые из них темнее других, но я определенно не вижу никакой звезды. Честно говоря, ананас я тоже не вижу.

Чувствуя, как глупо это проверять, я как можно уютнее сворачиваюсь калачиком на стуле и начинаю смотреть на подъездную дорожку к дому Джеймса. Я не замечаю момента, когда мои глаза предательски закрываются и я засыпаю. Просыпаюсь я от утреннего света, льющегося в окно, и клейкого листочка, приклеенного к моей голове.

Обещала никому не давать тебя разбудить, но не знала, что ты будешь спать НА СТУЛЕ, так и не сняв МОЙ КУПАЛЬНИК. Точно, что-то случилось. Короче, папа пошел на работу, а мы с мамой поехали в торговый центр, чтобы сдать то розовое платье, которое я купила, когда встречалась с Владом. Вот. Кэролайн

Упоминание о Владе возвращает меня к событиям вчерашнего вечера. Я бросаю взгляд на темные окна Джеймса, но, учитывая его политику экономии электроэнергии, это еще ни о чем не говорит. Отбросив одеяло, я на сведенных судорогой и еще наполовину спящих ногах ковыляю к входной двери, убеждая себя в том, что конечно же он будет там. Потому что я не хочу думать о том, что может означать его отсутствие.

Звонок в дверь раздается в тот момент, когда мои пальцы всего в нескольких дюймах от ручки.

– Ты вовремя. Я уже начала...

Слова замирают у меня на языке. На крыльце стоит Влад, брезгливо держа на указательном пальце черную футболку, в которой я была вчера вечером.

– Я пришел вернуть твою кофточку, – говорит он вежливо, но, когда я пытаюсь захлопнуть дверь, он подставляет под нее свой черный ботинок. С непринужденной легкостью он хватается за ручку двери и толкает ее, так что мне приходится отступить назад. Зайдя внутрь, он с любопытством осматривает прихожую. Я должна бежать, через кухню и наружу, но потом... куда?

– Можешь оставить себе, – осипшим голосом говорю я, хватаясь за стену в напрасной надежде почувствовать себя в безопасности. – Уходи из моего дома.

Он игнорирует мои слова, склонив голову набок и изучая мою футболку с выражением, которое иначе как бесстрашным не назовешь.

– Возможно, отныне мне стоит называть тебя Золушкой, – шутит он. – Хотя в следующий раз я, пожалуй, предпочел бы хрустальную туфельку вместо этой... э-э-э... поношенной кофточки.

Я вдруг осознаю, что если Влад жив и отпускает едкие шуточки в моем доме, то это значит...

– Где остальные вампиры?

Влад ничего не отвечает, продолжая изображать злобную вешалку для моей футболки. Мне приходит в голову, что я ничего от него не добьюсь, если не подыграю ему. Совершив молниеносный бросок, я вырываю футболку у него из рук и натягиваю на себя. Но тонкий хлопковый барьер совершенно не помогает мне чувствовать себя более защищенной.

Влад достает свой маленький черный блокнот.

– Надеюсь, ты примешь его как жест моей доброй воли, дорогая.

– Мне не нужен дневник с твоими излияниями, спасибо.

– Тогда почему ты рылась в моих вещах? Ты преследовала меня с самого начала, вмешиваясь и задавая вопросы о моей биографии и транспортных предпочтениях.

– Тогда мне казалось, что ты представляешь из себя нечто большее, чем просто зануду, который слишком долго просидел за книгами в дальнем углу библиотеки.

Гнев, жуткий и уродливый, искажает его лицо, и я понимаю, что хватила через край. Ничто не мешает ему убить меня прямо сейчас и получить мою кровь в качестве утешительного приза, перед тем как уехать из города. Я кидаюсь в гостиную, направляясь к черному входу, но не успеваю я добежать до дивана, как он преграждает мне путь. Подняв глаза, я вижу, что он смотрит на меня с кривой ухмылкой.

– Замечательная идея, Софочка, – цедит он сквозь зубы. – Садись, и я объясню тебе причины моего визита, – говорит он и широким жестом указывает на диван.

– Как ты нашел меня? – спрашиваю я, осторожно присаживаясь на краешек дивана.

Он бросает на меня испепеляющий взгляд.

– Я целую неделю терпел твою сестру. И к тому же Виолетта вечно болтала о том, как она собирается навестить свою лучшую подружку Софи. Ей стоило быть повнимательнее. – Он достает из кармана рваный клочок бумаги и щелчком посылает его на журнальный столик. – Я нашел это среди ее вещей.

Я разворачиваю бумажку и вижу свой адрес, который я написала ей на первом уроке английского. Что должно было случиться, чтобы у Влада появилась возможность копаться в вещах Виолетты? Я ни за что не должна была уходить.

– Где другие вампиры? – снова спрашиваю я, но Влад уже отошел к дальней стене, которую Марси превратила в алтарь с семейными фотографиями. Они расположены в хронологическом порядке, начиная с пухлых карапузов в зимних комбинезончиках. и заканчивая фотографией, на которой мы с Кэролайн пытаемся сохранить насмешливое выражение лица, стоя рядом с Мини Маус (безуспешно, потому что мы обе были в нее влюблены).

– Где твоя мать? – пренебрежительно спрашивает он, изучая наши ранние фотографии.

– В торговом центре.

Он издает неестественный смешок.

– Твоя настоящая мать. Потому что на этой фотографии, где у тебя все лицо измазано тортом, твой день рождения, – говорит он, указывая на фото в красной рамке, – а на этой – день рождения Кэролайн. Но вы не появляетесь на фотографиях вместе до... до сих пор. – Он указывает на фото, где мы все стоим перед домом; мне было пять, а Кэролайн шесть, и мы только что сюда переехали.

– Это тебя не касается, – отвечаю я.

По правде говоря, мама ушла, когда мне было два, и, несмотря на все мои уловки, отец отказывался говорить об этом. Став старше, я поняла, что та, которой наскучило сидеть со своим двухлетним ребенком, не заслуживает моего внимания. Детские психологи сказали бы, что я вру, но я правда почти не думаю о ней. Ну, разве что иногда, когда проклинаю свои гены, из-за которых я становлюсь красной как рак после часа, проведенного на солнце, в то время как все остальные приобретают привлекательный ореховый загар. И сейчас я могу подбросить немного топлива для теории этого безумца.

– Ты по-прежнему думаешь, что это я, – говорю я. – После всего, что тебе рассказал Невилл, ты по-прежнему думаешь, что это я, потому что у меня есть приемная мама и на моей спине можно играть в «точки».

Он поворачивается ко мне.

– У меня есть другие причины.

– Психическое заболевание?

Он раздувает ноздри.

– Предательство Невилла было для меня ударом, конечно. Но, возможно, они выгнали его просто потому, что ему нельзя было доверять. И тогда это никак не мешает осуществлению моего плана, – говорит он и затем делает паузу, словно ожидая услышать аплодисменты. Но я не собираюсь ему подыгрывать.

– Где мои друзья? – снова спрашиваю я.

– Их нет! – взрывается Влад. – Они уехали! Я сказал им, что если хоть когда-нибудь увижу их снова, то сожгу заживо своими руками.

Я не двигаюсь. Если бы он действительно убил их, то сейчас не преминул бы этим похвастаться. Но Джеймс не уехал бы, не попрощавшись; он не мог так поступить. Я продолжаю молчать, и Влад с силой швыряет в меня своим дневником, так что он отскакивает и ударяется о диванную подушку. Немного погодя он откашливается и делает вид, что именно это и собирался сделать.

– Пожалуйста, Софочка, открой страницу с закладкой и прочти вслух подчеркнутый раздел.

Я дрожащими пальцами поднимаю дневник и начинаю читать раздел, который не успела посмотреть вчера:

– И дитя Мерво было смертно и неуязвимо для вампиров. Были те, кто думал, что это...

– Можешь остановиться, – говорит он и, наклонившись, вырывает дневник у меня из рук. – Видишь?

– Вижу что?

– Я не могу на тебя повлиять, – говорит он. – Я всегда думал, что «неуязвимость» значит только то, что ребенок был смертным от рождения, но теперь я вижу, что это доказательство. Я чувствую, как мелькают твои мысли, но не могу их поймать.

Я чувствую облегчение оттого, что это и есть его великое откровение. Честно говоря, ему пора бы уже перестать удивляться тому, что он не всемогущ.

– Прости, что разрушаю твою иллюзию, но Джеймс научил меня защищать от тебя мои мысли.

На секунду торжествующее выражение исчезает с его лица, но затем он упрямо качает головой.

– Нет. В ту первую ночь, в лесу, я попытался воздействовать на тебя, и у меня ничего не вышло. Ты все равно ерзала, когда я тебя кусал.

На кончике языка у меня вертятся слова о том, что Джеймс более чем успешно может читать мои мысли, но я решаю промолчать – отчасти потому, что мысли о Джеймсе мешают мне сосредоточиться, а отчасти потому, что я совершаю ошибку, посмотрев в глаза Влада. Они серые, как сталь, и в них светится одно-единственное желание. Он преследовал эту цель почти пятьдесят лет. Что бы я сейчас ни сделала, он не отпустит меня, не проверив свою теорию. Даже если мне удастся убедить его, что я – не та, которая ему нужна, он снова начнет свои поиски, и мне опять придется прятаться в раздевалках, чтобы вычислить его следующую цель. Или умереть.

– Допустим, это я, – решаю я соврать, – но, как говорил Невилл, ты должен принадлежать к одной из девяти исконных семей.

– Невилл меня недооценивает, если думает, что я об этом не осведомлен, – рявкает Влад и затем внезапно встает и идет к книжному шкафу. – Ты знаешь, сколько мне лет? – спрашивает он, вытащив один из отцовских томов по истории и лениво его перелистывая. – Сто восемь. Я вырос в...

– Румынии, – говорю я.

– Почему все вечно так думают? – восклицает он с искренним возмущением, засовывая книгу обратно на полку. – Я русский. Я говорил тебе чудесные русские нежные словечки. – Он закрывает глаза и прикасается к переносице. Если я правильно понимаю, у вампиров это эквивалентно глубокому успокаивающему вдоху. Открыв глаза, он спрашивает: – Знаешь, почему я стал вампиром?

Одно из моих предположений – скрытые эгоистические наклонности. Однако я ограничиваюсь тем, что отрицательно мотаю головой.

– После свержения царя во время революции моя семья тоже утратила власть. В одно мгновение мы лишились всего, – всего, что имели, и мы были вынуждены отдаться на милость родственников, которых раньше даже не пускали на порог, – с мрачной усмешкой говорит он. – Но потом... потом появилась женщина, которая предоставила мне шанс стать выше всего этого. Власть, сила, бессмертие – всего за один укус. Я и не подозревал, что в обществе вампиров она не более чем паразит. Я был унижен в своей смертной жизни. Но в своей вечной жизни я был унижен еще больше, – говорит он, поворачиваясь ко мне. В его глазах я замечаю больше искренних чувств, чем когда-либо. – Но ты... ты – мой шанс вернуться назад. Каждый день за последние сорок четыре года я посвятил тому, чтобы вернуть тебя им. Чтобы вернуться самому. И теперь я не сдамся.

Он внезапно опускается на колени передо мной и крепко хватает меня за руку, когда я пытаюсь вырваться.

– Я пришел, чтобы выразить тебе свое восхищение, Софочка, – говорит он. – Твое уникальное чувство вкуса – ты всегда умеешь правильно подобрать стиль одежды. Твое блистательное остроумие. Твое неотступное любопытство, твоя... – Он замолкает, словно забыл слово. – ...твоя доблесть. Это правильное слово? Я не знаю, как это сейчас говорят. Как бы то ни было, для меня было бы большой честью, если бы ты согласилась стать моей женой-вампиром.

Сначала я могу только в изумлении разевать рот, но потом я принимаюсь вопить, отбросив все дипломатические соображения под влиянием шока.

– Ты сумасшедший? – кричу я, запрыгивая на спинку дивана, чтобы оказаться как можно дальше от него. Мои ноги зацепляются за что-то, и я падаю, ударяясь коленом о паркет. В следующую секунду он уже рядом со мной, джентльменским жестом протягивает мне руку и упрекает меня за то, что я катаюсь по полу в такой важный момент.

– Но почему? – спрашиваю я, когда снова обретаю способность говорить.

Он только нетерпеливо закатывает глаза.

– Ты – Мерво. И поскольку ты выше меня по статусу, когда мы поженимся, я тоже стану Мерво. – Он делает паузу. – А также по причинам, которые я упомянул выше. Итак, каков твой ответ?

– Нет, – отвечаю я. Нет. Никогда. Нет.

Моя горячность останавливает его всего на секунду. Но не больше.

– Не будь такой скромной. Ты должна быть благодарна мне за то, что я пришел вытащить тебя из мрака неизвестности. В твоей средней школе почти никому не известно, кто ты такая.

– И мне это нравится.

Он усмехается, но потом понимает, что я говорю серьезно.

– Никому не может это нравиться. Давай же, мне нужно твое согласие, иначе ничего не выйдет, – настаивает он. – Я подожду, пока придет твой отец, и попрошу у него твоей руки. Он скоро вернется?

Мое сердце в страхе сжимается при мысли о том, что Влад может пообщаться с родителями и вообще хоть как-то проникнуть в мой мир. Сейчас он прикидывается милым, но кто знает, что будет, когда его терпение иссякнет. Мне нужно выгнать его из дома; мне нужно время, чтобы составить план.

Я поднимаюсь, стараясь скрыть дрожь в коленях.

– Мне нужно время, – требую я.

– Время? Что тебе нужно обдумать? Я предлагаю тебе вечную славу.

– Ты пытался меня убить.

– Я не знал, кто ты, – небрежно отвечает он, словно отмахиваясь от глупого ребенка. Но заметив, что это не приводит меня в экстаз, добавляет: – Я понимаю твое удивление и твои сомнения, дорогая, я понимаю. Я сожалею, что не успел поухаживать за тобой и проявить больше... нежности. Вот что я тебе скажу: я пройдусь немного по окрестностям, а когда я вернусь, ты дашь мне свое согласие.

– Мне нужен месяц, – говорю я и тут же сожалею о том, что не сказала «столетие». Или «эон». Или эон, умноженный на десять в миллионной степени.

Влад отрицательно качает головой:

– Это и так заняло гораздо больше времени, чем я ожидал. Я полагал, что вампирские корни должны возвышать девушку, которую я искал, над ее человеческими сверстниками. Вот почему я начал с твоей сестры. Я и не предполагал, что ты окажешься... – Он прерывается, выбирая слова. – ...неограненным алмазом. Решено: я дам тебе один день, чтобы ты осознала, что я не тот, кого стоит бояться.

Я чувствую, как земля уходит у меня из-под ног. Одного дня недостаточно. Я так поглощена своими мыслями, что не сразу слышу, как к дому подъезжает машина и Марси кричит Кэролайн, чтобы та вернулась и помогла ей донести до дома всю ту диетическую газировку, которую ей пришлось купить. Вот оно. Сейчас все столкнутся со всеми, и у меня нет никакой возможности избежать этого. Я поднимаю глаза, ожидая увидеть его торжествующий взгляд, но вместо этого он смотрит на дверь с откровенным страхом, почти зеркально отражающим мой собственный.

– Мне нужно, чтобы ты ответила мне сейчас, – рявкает он. – Твоя сестра пишет мне бесконечные письма, умоляя сказать ей, что пошло не так в наших отношениях.

– Неделю, – торопливо говорю я. – Дай мне неделю.

Он колеблется. С крыльца раздается звук шагов.

– Неделю, – настаиваю я.

– Ладно, – отвечает он. – Теперь, быстро, покажи мне, где черный вход. Она не должна видеть меня здесь. Я тысячу раз твердил ей, что мы слишком разные люди. Я не знаю, что еще я могу ей сказать.

– В течение недели ты не должен приходить сюда, – уточняю я в тот момент, когда мы уже слышим скрежет ключей в замочной скважине.

– Хорошо! – кричит он. – Где выход?

Я указываю на комнату позади меня. И, со свистом рассекаемого воздуха и звуком падающего стула в гостиной, он наконец покидает мой дом.

С грохотом хлопнув дверью, в прихожую вваливается Кэролайн, сжимая упаковку из двенадцати банок диетической газировки.

– Почему на улице припаркован серебристый «хаммер»? – взволнованно спрашивает она, вытаскивая из ушей наушники от айпода. – Да что с тобой такое? Ты стоишь посреди комнаты, как будто произошла какая-то катастрофа.

– Я только что проснулась, – отвечаю я, но это звучит странно даже для меня.

– Ладно, хорошо. Проехали, – говорит Кэролайн, оглядывая комнату. – Влад здесь?

Ревность в ее голосе недвусмысленно напоминает мне о том, в какую жуткую ситуацию я ввязалась и как сложно мне будет обеспечить всем безопасность.

– С чего здесь быть Владу? – спрашиваю я как можно более небрежно.

– Я думала, может быть, он получил мою записку и...

– Его здесь нет, Кэролайн.

– Ох, – говорит она. Ее надежды явно рухнули. – В любом случае, имей в виду – Марси бегала сегодня утром, и она клянется, что видела, как к соседнему дому подходил мальчик, очень похожий на Джеймса Хэллоуэла. Я пыталась сказать ей, что она сошла с ума, но она теперь точно что– то подозревает. На твоем месте я бы сделала вид, что ничего не знаю.

Мое оцепенение сменяется взрывом радости, и я хватаю Кэролайн за плечи:

– Джеймс? У соседнего дома?

– Ну-ну. Так себя и веди! – кричит она мне вслед, когда я выбегаю в заднюю дверь и несусь через лужайку.

Глава пятнадцатая

Я барабаню в заднюю дверь дома Джеймса и, когда это не дает никаких результатов, начинаю одновременно пинать ее ногой. Это уже не вежливый стук, а какая-то какофония, и я не успокаиваюсь, пока дверь наконец не распахивается.

– Что... – начинает Джеймс и замолкает, когда я обнимаю его так, словно меня только что выпустили из психиатрической больницы для маньяков с навязчивой идеей объятий, и то только потому, что там было перенаселение.

– Ты жив, – бормочу я, уткнувшись в его шею.

– По-моему, ты меня сейчас задушишь.

– Ты же не дышишь.

– Верно подмечено.

Помедлив немного, он обнимает меня, просунув пальцы в петельки на поясе моих джинсов. Это довольно бесцеремонный и интимный жест, но мне он нравится. Я позволяю себе на пару секунд раствориться в этом счастье, а потом начинаю рассказывать о новой ситуации с Владом.

Джеймс, нахмурив брови, отстраняется.

– Какая еще ситуация с... – начинает он, но тут я ударяю его по плечу.

– Почему ты не дал мне знать, что с тобой все хорошо?

– Я пытался!

– Когда?

– Я бросал камешки в твое окно, как только мы вернулись.

– Мы? – переспрашиваю я и тут только замечаю в соседней комнате Виолетту, одетую в футболку, которая ей велика, и тренировочные штаны, закатанные снизу, так что видна их пушистая подкладка. Ее волосы, как обычно, зачесаны назад, но из-за уха выбивается несколько локонов. На перилах висит простыня в цветочек.

– Марисабель тоже здесь, – быстро говорит Джеймс.

– Это что, оправдание?

Он широко раскрывает глаза.

– Нет! Я хочу сказать, Марисабель и Невилл. – Он взъерошивает свои волосы. – Возможно, о нем мне стоило рассказать в первую очередь.

– Ты не говорил, что у вас тут пижамная вечеринка, – замечаю я, но, прежде чем он успевает ответить, к нам подскакивает Виолетта.

– Ах нет, здесь нет ничего веселого, – говорит она. – Влад выгнал нас и порвал мой наряд.

– Влад пытался убить нас, Виолетта, – говорит Джеймс.

– А, ну да, это тоже. Заходи, мы в гостиной обсуждаем наши дальнейшие действия, – говорит она, хватая меня за руку и втягивая внутрь.

С того дня как я впервые заглядывала сюда через окно, в комнате появилось несколько новых вещей. Большинство из них я уже видела на ближайших обочинах: потрепанный диван в оранжево-коричневую клетку, маленький телевизор со старомодной антенной и колченогий журнальный столик, который стоит прямо только благодаря тому, что под его ножку подложен толстый номер журнала «Уолл Стрит». Как знать, может быть, папину газету действительно украли вампиры.

Я сажусь рядом с унылой Марисабель. Она тупо пялится в пространство и время от времени принимается лениво снимать пылинки со своего плеча.

– О чем мы говорили? – спрашивает Джеймс неожиданно очень усталым голосом.

– Я хочу самую большую комнату, – говорит Марисабель. – Виолетта утверждает, что в ней должна жить она, потому что там сиреневые шторы, но я была первой.

– Нет, не ты, – возражает Виолетта. – И я до сих пор не могу понять, почему ты не хочешь комнату с зелеными обоями, ведь они так подходят к твоим глазам.

Они обе смотрят на Джеймса, который в отчаянии трет глаза.

– Я уже сказал вам обеим, что мне все равно, кто будет жить в главной спальне; вы все равно не будете там спать. И, в любом случае, это все временно – только до тех пор, пока вы не придумаете, куда идти.

Марисабель огорченно морщится:

– Но мне некуда идти!

Виолетта бросает на него мрачный взгляд и гладит Марисабель по коленке.

– Ты иногда бываешь совершенно бесчувственным, – заявляет она. – Ты замечал за собой эту черту?

Не успевает Джеймс ответить что-нибудь в свое оправдание, как к нам подходит Невилл. Все это время он с виноватым видом сидел у стены, но сейчас на его лице написана решимость.

– Джеймс, может быть, и бесчувственный, но он прав. Сейчас не время делить спальни. Мы едва спаслись прошлой ночью, и лично я не верю, что опасность миновала. Он запросто может прийти за нами, и мы должны быть начеку; мы должны подготовиться; мы должны собрать все наши силы... – Он затихает, увидев мою поднятую руку. – Да? Софи?

– Мне не кажется, что мы – главная забота Влада, – начинаю я, но затем вижу выражение лица Марисабель. С того момента как мы перестали обсуждать спальни, она только и делает, что хлюпает носом. Новость о том, что Влад сделал предложение другой девушке на следующий день после того, как порвал отношения, длившиеся шестьдесят лет, и попытался убить ее, может оказаться для нее последней каплей. Пока Виолетта продолжает успокаивающе гладить ее по коленке, я перевожу взгляд на Джеймса и Невилла. – Мы можем поговорить где-то еще?

– Да, можно пойти в мою комнату, – говорит Джеймс с встревоженным выражением лица. – На всякий случай.

Идя к лестнице через гостиную, я замечаю, что обои с цветочным орнаментом все еще здесь – в последний раз я их видела, когда мы прощались с Хэллоуэлами, сидя за столом с большим блюдом чипсов и соуса. Марси произносила прочувствованный тост, пока я стояла в углу и пыталась слиться с лиловыми цветочками на обоях, надеясь, что никто – особенно Джеймс – не заметит, какой несчастной я себя чувствую. Но все остальное изменилось. Вместо прежней темно-зеленой краски коридоры теперь покрашены в бледно-голубой, а ступеньки у меня под ногами покрыты лаком другого древесного оттенка.

– Даже моих обоев с бейсбольной темой уже нет, – говорит Джеймс, когда мы приходим в его комнату. Я оглядываю место, где я часами пыталась победить его в видеоигры. Тогда пол был вечно усеян вырезками из спортивных журналов и проводами, но сейчас тут нет ничего, кроме пыли. В те времена комната была заставлена книжными полками, но теперь единственный предмет мебели – это большая кровать, покрытая темно-синим покрывалом. В отличие от всего остального в этом доме, она выглядит новой.

– Софи, что произошло? – спрашивает Джеймс.

Усаживаясь на кровать рядом с Невиллом, я пытаюсь подобрать слова, чтобы мой рассказ не казался полным бредом, но потом понимаю, что таких слов просто не существует. Так что я спокойно излагаю факты, рассказывая о новых безумствах Влада. Реакция моих слушателей вполне предсказуема.

– Ха-ха, – скучным голосом говорит Джеймс. – Ну, а если серьезно?

– Я серьезно, – отвечаю я. – Он ворвался ко мне домой сегодня утром, чтобы сделать это двусмысленное предложение.

– Но почему...

– Он думает, что тогда он станет Мерво, – отвечаю я и затем смотрю на Невилла, который вдруг хватается за голову.

– Это так?

– Если бы ты была тем, за кого он тебя принимает, то, думаю, да, – отвечает Невилл. – Ох, не нужно мне было поддерживать Влада в его заблуждениях.

Я думаю о том, что это вполне можно назвать самым ужасным провалом этого года, когда Джеймс откашливается.

– М-м-м... а ты ему отказала? – спрашивает он.

Я бросаю на него убийственный взгляд, чтобы прекратить все убийственные взгляды, которые бросает на меня он.

– Да, Джеймс, я ему отказала, но по какой-то загадочной причине он не удовлетворился моим «Мне очень приятно, но нет, спасибо». В конце концов я уговорила его дать мне неделю на раздумья, но никому неизвестно, будет ли он соблюдать наш договор. – Я поворачиваюсь к Невиллу. – А что именно происходит на свадьбах вампиров?

– Ничего необычного. Вы обмениваетесь кровью перед лицом свидетелей, которые дают показания в суде, что все было сделано по правилам.

Действительно, ничего необычного.

– Но он не может жениться на тебе, если ты не вампир, – добавляет Невилл. – Браки между людьми и вампирами запрещены.

Это немного меня обнадеживает.

– Виолетта говорила, что вы не можете сделать кого-то вампиром без его согласия.

– Ха! Никто не может проследить за этим. Возьмем меня, к примеру. В тот день я великолепно сыграл Оберона в замечательном спектакле и чувствовал себя очень великодушным, так что я позволил поклоннице, которая сидела в переднем ряду на последних десяти спектаклях, пройти со мной за кулисы, чтобы поболтать и взять автограф. И что же она сделала? Эта сумасшедшая дама укусила меня. Следующее, что я помню, – это то, как я лежу и смотрю на нее снизу вверх, а она говорит, что подарила мне особенный подарок и теперь я являюсь чем-то, что называется Вандевельд, и она проследит за тем, чтобы меня приняли в члены «Данай», потому что у нее большие связи и...

Он замолкает, увидев мое лицо, от которого отлила вся краска после того, как он отнял у меня мою последнюю надежду на спасение. Он изо всех сил старается изобразить на лице нечто обнадеживающее:

– Но нет, он вряд ли так поступит. Думаю, он побоится вызвать недовольство данаев. Они любят, когда правила соблюдаются, даже если сами им не следуют, – говорит он и затем, оживляясь, добавляет: – В самом худшем случае он сделает тебя вампиром, но жениться на тебе без твоего согласия он все-таки не сможет. Принудительные браки считают незаконными в вампирском обществе в течение по меньшей мере трех десятилетий.

– Ты имеешь в виду столетий, – поправляет Джеймс.

– Нет, десятилетий, – жизнерадостно возражает Невилл и поднимает вверх большой палец, чтобы меня подбодрить.

Я могу добавить еще один пункт к моему списку Причин, По Которым Я Не Хочу Стать Вампиром. Головокружительный восторг оттого, что все живы, начинает пропадать, постепенно сменяясь тихой паникой. Неделя – это совсем немного. Мне нужен план. Мне нужен план и большая лазерная пушка, чтобы отгонять всех вампиров, которые хотят на мне жениться.

– Мы защитим тебя, – твердо говорит Джеймс, и хотя надо признать, что от этого заявления мое сердце плавится, как шоколадное печенье в микроволновке, я понимаю, что убежище в доме вампиров – не лучший вариант.

– Нас пятеро, а их трое, включая Эшли и Девона, – говорю я. – Должен же быть какой-то способ навсегда прогнать его из нашей жизни.

Сначала никто ничего не отвечает, и я с удивлением думаю: неужели только мне кажется, что Влад уже исчерпал гостеприимство этой планеты.

– Прежде чем начать строить какие-то планы, – говорит Невилл, – нам надо разобраться с...

Его прерывает звонок в дверь, и в комнате повисает тишина; пожалуй, глупо предполагать, что кто-то из нас заказал пиццу. Невилл, только что сидевший рядом со мной, в мгновение ока оказывается у маленького окна. Он осторожно выглядывает наружу.

– Мне не видно отсюда, – говорит он, – но вряд ли он бы стал звонить в звонок, перед тем как прийти и убить нас.

Я собираюсь сказать, что я бы не была так в этом уверена, но по лестнице уже раздаются шаги. Джеймс и Невилл становятся по обе стороны от двери, бдительные и готовые к нападению. Раздается тихий стук в дверь.