Текст книги "Королева вампиров"

Автор книги: Андреа Робинсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

Глава пятая

На следующее утро я жду Виолетту у ее шкафчика. Когда она, торопясь, выходит из-за угла, я атакую ее очередной порцией вопросов, включая тот, есть ли у нее на теле какой-нибудь боди-арт. Если они все принадлежат к некой группе, было бы логично, что у них у всех одинаковые татуировки или, по крайней мере, какие-то их вариации. В этот момент я кажусь себе очень умной.

– Боди-арт? – переспрашивает она, отрывая ниточку от подола хлопкового девчачьего платья с цветочным рисунком. Из-под него виднеются синие колготки и ботинки с многочисленными кнопочками. Ее наряды становятся все более и более авангардными.

– Татуировка, – говорю я. – Или пирсинг. Или татуировка.

Она по-прежнему выглядит озадаченной, и я начинаю сомневаться в своих умственных способностях. Несмотря на это, я все-таки указываю на колченогую бабочку на открытой лодыжке какой-то девочки, пытающейся откопать книгу в своем шкафчике. – Что-то вроде этого.

– О нет, – отвечает она. – Я бы никогда не стала рисовать на себе насекомых.

– Это не обязательно должны быть насекомые, это может быть что угодно. Звезда, например.

Ее лицо проясняется:

– У Невилла есть что-то такое!

Мое сердце начинает биться быстрее.

– А еще у кого-то из твоих знакомых?

– Да! – отвечает она, бросаясь к шкафчику и вытаскивая оттуда журнал. Она пролистывает его и находит фотографию певицы Рианны. – Вот здесь, – говорит она, показывая на пятнышко под ее ухом. – Мне кажется, это сделано с большим вкусом.

– Я имела в виду кого-то, кого ты знаешь лично. Может быть, Марисабель?

Она отрицательно качает головой:

– Не, ни у кого. Но это была очень содержательная статья. У меня такое чувство, будто я сама знакома с Рианной, – настаивает она и затем уходит на урок, не закрыв дверцу своего шкафчика. В надежде найти там ключ к разгадке, я заглядываю внутрь, но обнаруживаю только гору журналов и ничего больше. «По крайней мере, теперь у меня есть помноженное на четыре подтверждение того, что они здесь не по академическим причинам», – думаю я, разочарованно захлопывая шкафчик. Итак, они не являются членами клуба «Татуировка месяца», но Невилл определенно попел себя очень странно, когда я спросила его про татуировку. Как все это связано?

В течение следующих двух уроков я пытаюсь придумать хотя бы одну теорию, которая не казалась бы безнадежно глупой, но с наступлением обеда у меня появляются другие дела. Сегодня пятница, а значит, мистер Амадо захочет увидеть черновики наших статей. А мне до сих пор нечего сказать про Влада и Марисабель. Я решаю в очередной раз обдумать вопросы в надежде запастись мужеством для повторной атаки. Отыскав свободное место в углу столовой, я достаю блокнот и открываю его на страничке с моими вопросами типа «Какую книгу ты бы взял с собой на необитаемый остров?» или «Какие пять песен на первом месте в твоем плейлисте?». Я раздумываю, стоит ли добавить вопросы, которые вертятся у меня в голове: «Являетесь ли вы главой какого-либо культа?» или «Если бы вы оценивали уровень своего психоза по десятибалльной шкале, какой балл вы бы себе поставили? Десять?».

Я грызу колпачок ручки и смотрю на листок линованной бумаги, пытаясь придумать эвфемизм для замены слова «психоз». Вдруг на стол падает чья-то тень. Обычно в таких ситуациях я притворяюсь невоспитанной, пока незваный гость не уйдет, но сейчас это представляется невозможным, потому что гость садится рядом и начинает барабанить пальцами по столу.

– Вы не возражаете? – спрашиваю я, не поднимая глаз.

– Учитывая то, что ты велела мне прийти сюда, чтобы поговорить, – да, я возражаю, – отвечает голос, акцентируя свои слова ударами пальцев по столу. – В любом случае, почему ты здесь прячешься? Тут пахнет моющими средствами и кетчупом.

Я вскидываю голову. Джеймс сидит напротив меня. Ему очень идет его темно-зеленая футболка и самоуверенная усмешка. Темная челка лихо опущена на одну бровь.

– Ручка во рту выглядит очень соблазнительно, кстати, – замечает он.

Я резко вытаскиваю ручку изо рта, скрипнув зубами.

– Что ты здесь делаешь?

– Отдает приказы и тут же о них забывает. Классно.

– Я не думала, что ты воспримешь это всерьез.

– Оказалось, что довольно скучно сидеть дома весь день. – Он перегибается через стол, чтобы сунуть нос в мой блокнот. – Что ты пишешь?

– Проект по журналистике. Важный, – отвечаю я, надеясь, что на этом разговор окончится. Я все еще пытаюсь перебороть чувство ностальгии, которое испытываю, снова сидя в столовой за одним столом с Джеймсом Хэллоуэлом.

– Круто, – говорит он и затем обводит взглядом пустые места вокруг меня. – Вижу, ты все такая же одиночка.

– Я никогда не была одиночкой.

– Конечно, – отвечает он. – У тебя куча друзей. Просто они невидимые – невидимые друзья, которым ты приказала сидеть на другой стороне песочницы.

В голове проносится смутное воспоминание о том, как я приказывала Крошке Питу дать мне больше места, но я отгоняю эту мысль прочь.

– Может быть. Неважно, – говорю я. – Пожалуйста, могу я вернуться к своему делу?

– Точно. Проект по журналистике. – Он поворачивает голову и вслух читает четвертый вопрос. – «Если бы вы были животным, то каким?» Bay! Нужно предупредить Кэти Курик [4]

[Закрыть], чтобы она следила за тылами.

Да, я и сама знаю, что последний вопрос притянут за уши. Я вычеркиваю его и прошу Джеймса заткнуться.

– Мне нужно провести интервью с новенькими, и остались только эти двое. – Я указываю на него ручкой. – А с тобой, между прочим, тоже кое-кто хочет провести интервью.

Он достает из кармана смятый комок клейких листочков.

– Так вот что это такое. Они были засунуты в мой шкафчик.

Он бросает их на стол. Я сразу же узнаю размашистый почерк Линдси. На синем листочке, упавшем на мой блокнот, написано очень вежливое: «Джеймс, пожалуйста, дай мне знать, когда мы могли бы встретиться. Я хочу задать тебе несколько вопросов». Ярко-розовый, лежащий на моей папке, черными маркерными буквами взывает: «ПОЖАЛУЙСТА, ПОГОВОРИ СО МНОЙ». Судя по всему, Линдси катится по той же скользкой академической дорожке, что и я. По крайней мере, она, судя по всему, тоже хочет любыми средствами найти свой последний объект и успокоиться.

Джеймс здесь, в школе. Это означает окончание проекта для Линдси. А окончание проекта для Линдси означает, что она будет лидировать в рейтинге мистера Амадо. Я своими руками вырыла себе яму. Я оглядываю столовую в поисках ярко-рыжих волос и замечаю Линдси за одним из круглых центральных столиков, нагнувшуюся над стопкой плакатов с толстым красным маркером в руке. Если только нам удастся пережить этот обед без того, чтобы она взглянула в мою сторону, это будет настоящий успех.

– Чувак! – вопит кто-то. – Ты вернулся!

Повернув голову, я обнаруживаю Джеймса и Дэнни Бауманна в самом разгаре сложного ритуала приветствия кулачками. Сделав последний выпад, Дэнни плюхается на стул напротив меня. Много воды утекло с тех пор, когда я в последний раз сидела так близко от него; карамельный загар на его шее до сих пор оказывает на меня гипнотизирующее воздействие.

– Что ты здесь делаешь? – спрашивает он Джеймса. – Ты переехал в четвертом классе или типа того.

– В восьмом, – отвечает Джеймс. – Почти угадал. Как дела?

В былые времена они с Джеймсом играли вместе во всех спортивных командах, и по меньшей мере три раза в неделю я, возвращаясь домой, обнаруживала их на лужайке – они то ли кидали друг другу мяч, то ли пытались отнять его друг у друга. Это никогда не было очевидно. А что очевидно, так это то, что Джеймс, похоже, не так уж счастлив видеть своего давно утраченного друга.

– Потихоньку, – отвечает Дэнни. – Я полностью прошел игру «Halo 2». На Легендарном уровне.

– Это потрясающе.

Дэнни гордо кивает:

– Да, знаю. А почему ты сидишь здесь в одиночестве? Все знают, что в этом углу воняет. Эй, Аманда! Угадай, кто здесь? – кричит он через всю столовую и затем поворачивается к Джеймсу. – Она точно захочет снова с тобой встречаться.

– Круто, – отвечает Джеймс. – Вообще-то сейчас я разговариваю с Софи, но я могу заглянуть к тебе позже.

Дэнни наконец замечает меня. Повисает неловкое молчание. Он моргает. Я бодро улыбаюсь и изображаю приветственный жест, о котором я буду жалеть всю свою оставшуюся жизнь.

– Ладно, чувак, – говорит он, поднимаясь. – Но мы должны потусоваться с тобой. Поиграть чуток в «Halo» по старой памяти.

– Конечно.

Они снова исполняют кулачный ритуал. Я жду, пока Дэнни окажется на безопасной дистанции и снова усядется за свой стол.

– Ты мог уйти посидеть с ними, – говорю я, хотя какая-то часть меня нелепо радуется, что он остался на месте.

– Я пришел, чтобы поговорить с тобой, а не с Дэнни Бауманном, – замечает он. Наши взгляды встречаются, и я чувствую, как у меня теснит в груди. Но, отведя на мгновение глаза, я вижу кое-что, отчего у меня теснит в груди еще сильнее: Линдси Аллен с восторженным лицом, широким шагом направляющаяся к нам.

Схватив блокнот, я лихорадочно запихиваю под него все клейкие листочки, которые она оставила в шкафчике Джеймса.

– Помоги мне, – умоляю я.

– Что...

– Приветик! Кто это? – прервав Джеймса, нетерпеливо спрашивает Линдси. Она протягивает руку, похожая в этот момент на маленького дипломата. – Я Линдси. Дай мне знать, если тебе понадобится экскурсия по школе. За это отвечает Ученический совет.

– Тед, – выпаливаю я, пока Джеймс не успел ничего сказать. – Его зовут Тед. Он приехал из Теннеси. И ненавидит экскурсии.

Меня изучают две пары глаз, но мой взгляд надолго задерживается только на зеленых глазах Джеймса. Наконец он перегибается через стол и пожимает ей руку.

– Меня зовут Тед, – говорит он, изображая легкий акцент. – И у меня аллергия на экскурсии.

Либо Линдси рассержена его отказом посмотреть на Доску почета, либо она не купилась на его историю.

– Правда? В последние дни я провела много времени в комитете по посещаемости, и я не видела твоего имени ни в одной из анкет новых учеников.

– Мы переехали очень внезапно. Мои родители то надолго оседают в горах Аппалачи, то вдруг срываются с места и уезжают работать на «Гугл». – Джеймс пожимает плечами. – Что тут поделаешь?

– Ясно. Так из какого ты, говоришь, города?

– М-м-м... из Колумбуса.

Линдси недоверчиво прищуривается и явно старается вспомнить, правда ли в Теннеси есть город Колумбус. «Нэшвилл, – хочется закричать мне. – Почему ты не выбрал Нэшвилл? Или Мемфис? Черт возьми, Джеймс, пора уже выучить столицы штатов!» Хотя вряд ли это сделало бы наш обман менее очевидным.

– Тед случайно не сокращенное от Джеймс? – осведомляется она.

– Нет.

Очевидно, что Линдси не представляет, как бороться с объектом интервью, совершенно нерасположенным к сотрудничеству. Она, нахмурившись, смотрит в пол и потом переводит взгляд на меня. Ее сверкающие от злости глаза полны разочарования и обиды за предательство.

– Увидимся на журналистике, Софи. Мистер Амадо удивится, узнав, что он не заметил нового ученика, – убийственно холодным тоном говорит она и уходит прочь.

Я чувствую себя слизняком – одним из тех гигантских, на которых останавливаются посмотреть семьи, путешествующие в мини-вэнах на летних каникулах. До сих пор я ковырялась в своей тарелке, но теперь отодвигаю ее в сторону, так что несколько ломтиков картошки-фри падают через край.

– Ну и что все это значит? – будничным тоном небрежно осведомляется Джеймс.

– Ничего, – бормочу я в ответ.

– Ты только что придумала для меня альтернативную личность. Не то чтобы я против, но она получилась какая-то дурацкая. Тед. Из Теннеси.

Я вздыхаю. Придется мне признаться.

– Это та девушка, которая хочет взять у тебя интервью.

– Я догадался, – говорит Джеймс и затем гордо выпячивает грудь. – Как мило, что ты так обо мне заботишься.

– Мечтать не вредно, – парирую я, не особенно веря в свои слова. – Дело вот в чем. Она мой конкурент на место главного редактора, и ей осталось взять интервью только у тебя. Мне не хватает еще двух интервью, а если она закончит сегодня, то мне остается только сдаться прямо сейчас. Я веду себя глупо, по-детски и мелочно. Знаю, знаю. Но я не понимаю, почему Влад и Марисабель не могут просто поговорить со мной! – восклицаю я, в отчаянии ударяя кунаком по столу.

Джеймс ничего не отвечает. Я пытаюсь разгадать выражение его лица, волнуясь, что он теперь будет считать меня ужасным человеком. Эта мысль лишает меня присутствия духа почти так же, как мысль о том, что Линдси теперь считает меня настоящей стервой. Но когда он наконец открывает рот, я слышу совсем не то, что ожидала услышать:

– Тебе осталось взять интервью у Влада и Марисабель?

Облегчение от того, что он меня не осуждает, заставляет меня на одном дыхании признаться ему во всем.

– Да. Но мало того, что они не хотят говорить со мной, – они меня пугают до ужаса. Они не обычные ученики. Вчера я подслушала очень странный разговор. Влад встречается с моей сестрой. И, возможно, со своей сестрой тоже.

Джеймс встревожено смотрит на меня.

– Софи, держись от них подальше. И скажи Кэролайн, чтобы делала то же самое.

Его горячность меня поражает.

– Но почему?

– Неважно почему, – резко отвечает он. Прежде чем я успеваю выразить свое возмущение по поводу этих угроз, он с решительным видом наклоняется вперед. – Что, если я заставлю их ответить на вопросы? К тому же у тебя они уже написаны.

– Это очень мило с твоей стороны, – говорю я. – Но почему ты думаешь, что они уделят тебе больше внимания, чем мне?

Повисает долгая пауза.

– Потому что я их знаю.

– Ты имеешь в виду, что познакомился с ними сегодня утром?

– Нет, я хочу сказать, что учился с ними в моей предыдущей школе, – произносит он быстро – слишком быстро – и при этом смотрит куда угодно, но только не на меня.

Пару секунд я просто тупо на него пялюсь.

– Ты хочешь сказать, что они твои друзья? – спрашиваю я.

– Нет! – резко отвечает он. – Я не хочу иметь с ними ничего общего.

– Но я не понимаю, – упорствую я. – Шесть человек из твоей старой школы приезжают вслед за седьмым в твой родной город, и это все никак не связано? Смешно! Слишком много совпадений. Они что-то замышляют, я знаю это. Недавно...

Джеймс хватает меня за руку, и я замолкаю от изумления. Я чувствую прикосновение его пальцев, сильных, но холодных, к тыльной стороне моей ладони.

– Софи, – говорит он тихо, но настойчиво. – Ты должна мне верить, когда я говорю тебе, что пора остановиться. Я не шучу. Я не хочу, чтобы ты была втянута во все это. Пусть случится то, что должно случиться, а потом я просто хочу вернуться к тому, что было. К тому, что было раньше – до того, как я переехал, до того, как мои родители...

– Джеймс, что ты делаешь? Почему ты держишь ее за руку?

Голос Виолетты прорывается сквозь гул смеха и столовой. Он всегда был довольно писклявым, но теперь переходит в визг, звеня от недоверия и напряжения. Она обеими руками судорожно сжимает подол своего платья. Я вырываю ладонь из руки Джеймса и в смятении засовываю ее под стол.

– Виолетта, – начинаю я, но она перебивает меня, с каждым словом приходя во все большее отчаяние.

– Мне говорили, что если я оставлю тебя в покое, то ты образумишься, – кричит она с безумно бегающим взглядом. – Мне говорили, что если я найду свои собственные увлечения, тебя привлечет мое новое «я», моя уверенность в себе. Мне так сказали. Мне сказали так! А теперь ты строишь глазки девчонке, которая одевается как крестьянка – хуже того, как крестьянин, – и целуется на первом свидании. Она потаскушка, Джеймс.

Слово «потаскушка» привлекает некоторое внимание общественности, но сейчас мне на это наплевать. Так вот оно что. Джеймс и есть тот загадочный мальчик Виолетты. Я перевожу взгляд на Джеймса и вступаю в ряды ожидающих ответа. Помолчав немного, он запускает в волосы пальцы и испускает раздраженный вздох:

– Виолетта, я тебе уже говорил. Мне жаль, что я сделал тебе больно. Поверь, если бы я мог повернуть все – все, что было, – назад, я бы сделал это. Но ты должна отпустить меня.

– Но я не могу, – восклицает она, прижимая руки к сердцу. – Я люблю тебя.

Чувствуя, что все это ничем хорошим не закончится, я пытаюсь выступить в роли миротворца.

– Виолетта, – мягко говорю я. – Мы с Джеймсом не...

– Замолчи, – шипит она. – Это ты виновата в том, что я так запуталась. Ты и твои дурные советы.

От злобы, написанной у нее на лице, у меня замирает сердце. Я кошусь на ее сжатые кулаки, размышляя, придется ли мне сегодня участвовать в честной столовской драке. Но вместо того чтобы броситься на меня, она прикладывает руку ко лбу и начинает клониться в сторону.

– Кажется, мне нехорошо, – произносит она и обрушивается на пол.

Нас окружает толпа, и мне становится нечем дышать. Вздохнув, Джеймс склоняется над ее распростертым телом и слегка похлопывает ее по щеке.

– Виолетта, вставай. Я знаю, что ты не способна падать в обморок.

Ее веки подрагивают. Джеймс как раз собирается похлопать ее по второй щеке, когда мисс Кейт, сегодняшняя дежурная по столовой, прорывается к нам через толпу.

– Что здесь происходит? – грохочет она. – Немедленно отойдите и дайте девочке немного пространства. Сейчас зазвенит звонок. – Она указывает на потолок, и звонок ей подчиняется, видимо, слишком напуганный, чтобы ослушаться. – Слышите? Марш на урок. Прекратите таращиться.

Кольцо зевак начинает распадаться, ученики расходятся группками по двое-трое. Когда мисс Кейт склоняется над Виолеттой, Джеймс встает и подходит ко мне. Еще не совсем оправившись от потрясения, я собираю вещи и поворачиваюсь к нему, чтобы задать один из многих, очень многих вопросов, но он мягко подталкивает меня к двери:

– Пойдем.

– Но Виолетта...

– Она в порядке. Ну, по крайней мере, физически. Тебе лучше уйти отсюда. – Когда мы оказываемся в коридоре, он выпускает мою руку и смотрит на блокнот, который я прижимаю к груди, как бронежилет. – Тебе все еще нужны ответы на эти вопросы?

– Ну, да.

– Отлично. – Он выхватывает у меня блокнот, вырывает две странички с вопросами для Влада и Марисабель и сует блокнот обратно мне в руки. – Достану их для тебя к следующему уроку, – говорит он, уходя.

– Но...

– Если захочешь вернуть долг, можешь сегодня подбросить меня до дома, – кричит он через коридор. – Буду ждать у твоей машины. Когда ты заканчиваешь?

– В шесть, – отвечаю я, все еще наполовину ошеломленная.

– Хорошо. Ну, увидимся. – Он на секунду останавливается и награждает меня взглядом, значение которого я не могу понять. – И поговорим, – бросает он и исчезает за углом.

Глава шестая

Всю оставшуюся часть дня я никак не могу сосредоточиться. Я то пытаюсь понять, во что ввязался Джеймс, то в ожидании Виолетты посматриваю на дверь. Дверь открывается на середине рассказа мисс Уолпол о главной части сочинения, и у меня холодеет спина. Но это всего лишь Влад, как всегда опаздывающий, и на этот раз я по-настоящему рада его видеть. Отговорившись тем, что он чересчур увлекся книгой в библиотеке, и дико оглядевшись вокруг, он направляется к своему месту. С моей наблюдательной позиции в задней части класса я вижу его волнистые светлые волосы, плечи и одну худощавую мускулистую руку. Стоит мисс Уолпол отвернуться, как он вытаскивает обглоданный листок линованной бумаги и склоняется над ним. Он пишет что-то, и на этот раз не в той маленькой записной книжке, которую носит в заднем кармане.

После звонка Влад одной рукой сгребает свое имущество и, протолкавшись сквозь расходящуюся толпу, подходит к моему столу. Я щурюсь на него сквозь свет лампы.

– Ты Софи, верно? – скучающим тоном осведомляется он. Достав уже знакомый мне потрепанный листочек, он бросает его передо мной. – Это тебе.

Опустив глаза, я вижу мой список вопросов, теперь дополненный ответами, написанными убористым витиеватым почерком.

– Спасибо, – отвечаю я, стараясь говорить ровным голосом, несмотря на переполняющую меня ненависть. Возможно, сейчас самое время сказать ему, что у него девчачий почерк.

– Я сделал это, чтобы оказать услугу Джеймсу, не более того, – говорит Влад и поднимает одну бледную бровь. – Что-то еще, что ты хотела бы узнать? Может быть, мое любимое занятие в дождливый день?

– Нет, это все. – Урод. – Спасибо еще раз. – Поднявшись, я пытаюсь протиснуться мимо него. Нормальный человек посторонился бы, чтобы избежать столкновения, но он стоит на месте как вкопанный. У меня противно сосет под ложечкой, но я отказываюсь позволить ему испугать себя. Я с напускной храбростью улыбаюсь, и он удивленно приподнимает одну бровь. Ха. Я уже почти вне опасности, когда моя сумка вдруг зацепляется за спинку стула.

Черт. Пока я пытаюсь отцепить ее, мою шею начинает покалывать, как будто я слишком дол госидела на солнце. Подняв голову, я вижу, что Влад с раздутыми ноздрями смотрит на нее с таким интересом, какого никогда раньше не проявлял к частям моего тела. Это уж слишком.

– Ты не мог бы подвинуться?

Он поднимает на меня взгляд и ухмыляется отчасти сардонической, отчасти самоироничной, но уж никак не извиняющейся усмешкой.

– Мои извинения, – говорит он голосом, полным смеха, так что я удивляюсь, что он не покатывается от хохота. Не оборачиваясь, я иду к выходу.

Не успеваю я дойти до шкафчика, как раздается звонок, поэтому в спешке я едва замечаю сложенный листочек бумаги, который падает к моим ногам. На нем нацарапано корявым почерком.

Софи!

Знаешь, скольких людей мне пришлось опросить, чтобы найти хоть кого-то, кто знает, где твой шкафчик? Говорю же, одиночка. Вот ответы Марисабель. Увидимся в шесть.

Джеймс.

Что ж, у меня теперь есть все ответы. Осталось только придумать какое-то объяснение тому, как со всем этим связан Джеймс.

Я запихиваю листочек в папку. На журналистику я все равно уже опоздала. К счастью, мистер Амадо поглощен газетой, и мое опоздание его совершенно не волнует. Отпустив небрежный комментарий о том, как он польщен, что я присоединилась к группе, он сообщает мне, что как раз собирался проверить наши успехи. Я проскальзываю на свое место рядом с Линдси, которая с обеспокоенным выражением лица просматривает свою папку.

– Поскольку статьи должны быть готовы к следующему вторнику, – говорит мистер Амадо, – вы уже должны были закончить со сбором информации. Линдси и Софи, начнем с вас. Давайте посмотрим.

Мы достаем наши материалы. Я торопливо извиняюсь за состояние листочков с ответами Влада и Марисабель.

– Все в порядке, – отвечает он. – Сегодня нам нужна только информация. Линдси?

Линдси молча вручает ему распечатанные ответы. Мистер Амадо пролистывает их и затем, нахмурившись, говорит:

– Здесь всего три. Ты поговорила со всеми своими объектами?

Она откашливается:

– Я пока... я пока не смогла найти Джеймса.

– Он так и не появлялся в школе?

– В отчетах о посещаемости написано, что сегодня он приходил. Но его не было в моей группе по математике, хотя по расписанию он должен был прийти. – Она поворачивается ко мне. – Единственным новеньким был Тед.

– Тед? – переспрашивает мистер Амадо. – Я, должно быть, его не заметил. Надо будет проверить. Но учти, ты рискуешь отстать от графика. Отличная работа, Софи.

Мы обе смотрим, как он направляется к Нилу и спрашивает, удалось ли ему выяснить дополнительные детали о том, что да, кровь была украдена. Я бросаю на Линдси извиняющийся взгляд, но она мне не отвечает. Вместо этого она вытаскивает листочки из папки и складывает их один к одному с дотошностью сержанта на строевой подготовке.

– Линдси, я...

– Я сегодня работаю за компьютером, – скороговоркой отвечает она и уходит в заднюю часть класса, где устраивается у компьютера.

До самого конца урока я занимаюсь тем, что пытаюсь придумать способ извиниться перед ней, прокручивая в уме детально разработанные сцены, в которых я играю роль доброго самаритянина. Лучшая из них – та, где я приношу от ее имени пожертвование «Гринпису» в размере пятисот долларов и уведомляю ее об этом с помощью сообщения, выложенного маленькими кексами на ее газоне. Впрочем, в глубине души я понимаю, что единственный способ все исправить – это признаться, что я ей соврала, направить ее к Джеймсу и позволить ей на меня накричать. За пять минут до звонка я прихожу в состояние полной боевой готовности, собираясь поймать ее на выходе из класса, но она опережает меня, направляясь к столу мистера Амадо. Он черкает что-то на розовом пропуске, и она выходит из кабинета. Еще немного, и меня окончательно раздавит чувство вины.

Получив разрешение остаться в классе журналистики после уроков, я раскладываю на столе перед компьютером ответы Влада и Марисабель.

Полное имя:Владимир Роман Смитсон

Возраст:Такой же, как у всех в этой школе.

Сколько у тебя братьев и сестер?Сколько им лет? Семь. Они умерли.

Любимый цвет:Серый

Любимое животное:Волк

Любимое место тусовки:Это тупой вопрос.

Какие пять песен на первом месте в твоем плейлисте: Это бессмысленный вопрос.

Шрам, которым ты больше всего гордишься, как он появился? Налевой руке, борьба на мечах с моим, отцом.

Если бы ты был машиной, то какой и почему?Я не машина и никогда не хотел ею быть.

Если бы ты мог взять на необитаемый остров всего одну книгу, какая это была бы книга?«Государь» u «Потерянная дочь».

Когда ты был маленьким, кто был твоим кумиром?Казанова.

Ты жаворонок или сова?Сова.

Какая самая странная еда, которую ты ешь дома?Без комментариев.

Какая самая серьезная проблема Соединенных Штатов?Элитарные группы.

Какое слово ты бы написал на своем надгробном камне?Это невозможно.

Что люди больше всего в тебе любят?То, что я прикажу им любить.

Эти фиктивные ответы едва ли стоили затраченных усилий, не говоря уже о том, что я не спрашивала этого идиота, какие две книги он бы взял с собой на необитаемый остров. Ответы Марисабель были еще хуже. На большинство вопросов она ответила «я не знаю», а напротив остальных нацарапала цветочки. «Ну, вот и все», – думаю я, комкая этот отстой в маленький шарик. Хватит с меня попыток пробить лбом каменную стену, и плевать, если мне придется начать статью словами «Влад любит три вещи: фехтование, себя и убивать своих братьев и сестер». Плевать, если мне придется врать и – у-у-пс – писать о том, что Влад в свободное время любит рисовать на стенах дельфиньей кровью. Теперь я имею полное право начать свое расследование.

В течение следующих нескольких часов я вношу поправки в мои данные, дополняя уклончивые ответы Влада всем, что я краем уха слышала в коридорах, и до поры до времени не заботясь о том, насколько точна эта информация. Когда я поднимаю глаза от компьютера, часы показывают уже без пятнадцати шесть, так что складываю бумаги и направляюсь к центральному выходу. Яркое солнце весело подмигивает мне, бросая отблески на лобовые стекла нескольких оставшихся машин. «Хаммер» Влада темнеет рядом с моим джипом, как громадный монстр.

У меня есть десять минут до встречи с Джеймсом. Самое время раз и навсегда выяснить, что из себя представляют эти люди. Убедившись, что на парковке никого нет, я пытаюсь заглянуть в окно «хаммера», но тонированные стекла не позволяют разглядеть ничего, кроме отраженного снаружи света. Я разочарованно нажимаю на ручку дверцы и удивляюсь, когда она с щелчком открывается. Не заперто. Приглашение заглянуть внутрь.

Первое, что я нахожу, – это сумка для покупок, полная одежды с магнитными защитными бирками; некоторые вещи надорваны рядом с биркой, словно кто-то слишком сильно тянул, пытаясь ее оторвать. Кем бы ни были эти новички, они определенно первоклассные магазинные воры, но это по-прежнему почти ни о чем мне не говорит. Мне нужны имена, мне нужны даты, мне нужно что угодно, что сошло бы за объективный, твердо установленный факт. Я запихиваю штаны и платья обратно в сумку и проверяю бардачок, но он оказывается пустым; там нет даже свидетельства о регистрации машины.

Я переползаю на заднее сиденье, выругавшись, когда от моих движений тяжелая дверь с грохотом захлопывается. Я обнаруживаю на полу недельный запас листочков с незаконченными школьными заданиями и небольшой встроенный холодильник за водительским сиденьем. Не помню, чтобы я видела, как кто-то из них обедает, поэтому было бы странно, если бы они брали с собой что-то перекусить. Я откидываю крышку, но внутри пусто.

– Кто со мной? – вдруг произносит приглушенный голос. Голос Влада.

У меня леденеет кровь. Я сползаю на пол и пытаюсь стать как можно более плоской, уповая на то, что тонированные стекла и широкие сиденья скроют меня из виду. Я слышу шум шагов по гравию и ощущаю мягкий толчок, когда кто-то прислоняется к машине всего в паре сантиметров от моей головы.

– Чем дольше мы будем оставаться снаружи на солнце, тем хуже, – нетерпеливо говорит Невилл. От его голоса, раздающегося прямо рядом со мной, дверца машины вибрирует.

– Машина остается здесь, пока здесь остаюсь я, – резко заявляет Влад. – Разбейте окно и ждите внутри или идите домой – вам решать.

У меня перехватывает дыхание. «Не ждите в машине. Пожалуйста, не ждите в машине», – мысленно умоляю я.

– Мы пойдем пешком, – говорит Невилл, и я чуть не задыхаюсь от облегчения. – Это неразумно. Особенно если ты считаешь, что ты уже близок к завершению.

– Близок? – Влад издает короткий сдавленный смешок. – Едва ли. На данный момент мы близки к тому, чтобы начать все сначала.

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду то, – угрюмо отвечает Влад, – что я сделал неверный выбор. Это не Кэролайн.

Около машины повисает тягостное молчание. Кэролайн не – что? Девушка его мечты? Лучший игрок в мафию в Америке? Что?

– Не она? – переспрашивает Невилл, в отличие от Влада, вполне бодрым тоном. – Что ж, тогда, возможно, самое время еще раз подумать о том, что мы здесь делаем. Я, например, думаю, что мы весело заживем, если забудем про «Данаю» и останемся здесь. Ты вроде бы нравишься людям, – продолжает он, – и здесь так много интересного. Ты знаешь, например, что здесь есть клуб, посвященный исключительно созданию маленьких шагающих роботов, которые дерутся друг с другом? Потрясающе. Мне так и хочется...

Воздух разрывает громкое рычание. Кого-то швыряют на машину, и от этого удара она наклоняется в сторону, и дверца со стороны пассажирского сиденья распахивается. Если кто-нибудь обойдет машину с другой стороны, мне несдобровать. Я как можно плотнее прижимаю колени к груди и прикусываю язык, чтобы не закричать.

– Прошу прощения, если я создал у вас ложное впечатление, что это коллективное решение, – угрожающе отчеканивает Влад. – Мы здесь не для того, чтобы вступать в клубы и социализироваться с одинокими девочками в туалетах. Если я увижу, что вы занимаетесь чем-то подобным, – до свиданья. И я бы хотел видеть, что вы все бережете себя, я действительно...