Текст книги "Нежная душа урода"
Автор книги: Анатолий Ярмолюк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)
2
Вот такие складывались дела к моему возвращению с курорта. Называется, погулял. Говорил же я Бате перед отъездом… Впрочем, ладно – худа без добра не бывает. Зато я привез с курорта Мулатку.
Претензий к ребятам, изначально расследовавшим все эти убийства, у меня, разумеется, не было. Ничего путного они не наскребли – ну так что ж? Даже с одним убийством, бывает, намаешься, а тут – целых пять в течение неполного месяца! Да таких, что просто голова кругом! Нутром сыщика я чувствовал, что все эти пять смертей неспроста: вероятнее всего, их объединяет общая тайна. Вот только как мне приступить к этой тайне, за какую ниточку дернуть? Тем более, что и ниточек этих кот наплакал.
Мне в помощь были выделены еще три сыскаря, и мы, запершись в кабинете, приступили к составлению наиподробнейшего плана оперативно-розыскных действий.
Пока мы планировали, в городе было совершено еще одно странное убийство…
«Объяснение.
Я, оперуполномоченный уголовного розыска городского УВД старший лейтенант Гвоздев, взял объяснение у гражданки Остроушко Полины Витальевны, 1977 года рождения, не работающей, проживающей по улице: Дальняя, 8, квартира 16.
«По существу заданных мне вопросов могу пояснить следующее. 24 августа вечером я и мой знакомый Сиднев Игорь, проживающий по улице Прибрежной (более точного адреса не знаю), гуляли по городскому саду. Невдалеке от летней эстрады Сиднев предложил мне вступить с ним в интимные отношения. Я согласилась, и мы легли на траву. Вдруг я услышала какой-то подозрительный шум и, открыв глаза, увидела, как с крыши летней эстрады на нас спрыгнула какая-то темная фигура. Не успев понять, что к чему, я вдруг почувствовала, как Игорь странно дернулся, захрипел и тут же повалился на бок. Я попыталась вскочить на ноги, но темная фигура вплотную подошла ко мне, повела рукой по моему, лицу, ничего не сказала, повернулась и стремительно скрылась в зарослях. Я нагнулась к лежащему Игорю и обнаружила, что вся его спина и бок в крови. Я очень испугалась, наспех оделась и побежала к выходу из парка, где случайно встретила двух постовых милиционеров. Им-то я и рассказала все, что произошло.
О приметах напавшего на нас человека могу сообщить следующее. Ростом он очень мал, гораздо ниже меня самой. Однако мне кажется, что это все же не ребенок, а взрослый человек. Лица я его не разглядела, так как было достаточно темно. Из особых примет я запомнила его руки: они были большие, шершавые и еще – очень длинные, почти до самой земли. Сейчас мне кажется, что это был вроде как карлик: я когда-то видела такого в цирке. Впрочем, я могу и ошибаться, так как в парке было темно, а я была сильно напугана.
С моих слов записано верно, мною прочитано, замечаний нет»».
Прочитав это объяснение, а также сбивчиво-невнятные рапорты постовых милиционеров, которые были о том же самом, я и мои помощники-сыскари впали в состояние, похожее на кратковременный столбняк. Только убийцы-карлика нам сейчас и не хватало! Конечно, верить этой самой гражданке Полине Остроушко надо было с оглядкой (как-никак деваха была основательно напугана, да и случилось все это горе в самый неподходящий для нее момент), но все же, все же… Карлик-убийца! Монстр, нападающий на безвинных горожан под покровом тьмы! Мать честная, да если все это дойдет до широких городских масс, а уж тем более до этой поганой газеты «Вечерний звон», то ведь света белого не взвидишь! Шум, гвалт, газетные публикации одна другой страшнее и нелепее, катавасия, коловерть, сапоги всмятку!.. С глузду двинешься среди всего этого гама, прежде чем отыщешь убийц!
Но с другой стороны… Элементарное знание человеческой психологии нам подсказывало, что в словах этой самой Остроушко имеется таки изрядная доля правды. Застигнутый, что называется, на горячем и притом изрядно напуганный человек (а юная девушка – тем паче) по обыкновению не в состоянии откровенно лгать. Для наглой лжи необходимо предварительное тщательное размышление, а его-то как раз у этой самой Остроушко и не было. Так что же, спрашивали мы друг друга, и в самом деле на наших кротких любовников напал какой-то злобный монстр-карлик? Или же все это – не больше чем игра света и тени в ночном парке, помноженная на воспаленное воображение любвеобильной девахи? Может, оно и так, а может, и эдак – но ведь кто-то убил этого Игоря Сиднева! Мы тут же позвонили судмедэксперту, и он нам подтвердил, что юного любовника, Игоря Сиднева, действительно убили – двумя ударами остро заточенного металлического предмета в спину. Стало быть – шестое убийство в течение одного месяца! Удавиться от такой жизни! Но, опять же, по необъяснимой логике вещей это шестое убийство давало нам надежду на поимку убийцы или убийц – сколько бы их на самом деле ни было. Не может быть, рассуждали мы, чтобы все эти преступления были совершены независимо друг от друга. Воля ваша, но здесь имеется какая-то пока еще не понятая нами система и закономерность. Что-то, убеждали мы друг друга, связывало всех наших убиенных. Какая-то общая тайна? Может быть, их связывал этот самый, пока еще мифический карлик? Так что же, будем искать карлика? Тем более, что это – не такая уж и сложная задача. Карликов в этом мире мало… Пока же надо дождаться утра и съездить на место происшествия осмотреть его при дневном свете. Может, и отыщем какую-нибудь зацепку.
Однако ничего у нас не вышло. Измятая трава, загустевшая кровь на ней, несколько сломанных веток кустов, дамские, забытые впопыхах, трусики… Короче говоря – ничего существенного. Кляня на чем свет стоит всех любовников и всех карликов на свете, мы вернулись в отдел – и тут нас поджидал очередной сюрприз. Дежурный сообщил, что специально к нашему возвращению он придержал одного интересного субъекта, который желает поведать интересные подробности о напавшем на него ночью карлике.
«Расшифровка аудиокассеты.
Я, старший оперуполномоченный отдела уголовного розыска майор милиции Якименко, совместно с оперуполномоченными Мехоношиным, Поповым и Нурбековым, допросил в качестве свидетеля гражданина Кулика Ивана Никитича, проживающего по улице Болотной, 19, работающего…
– Да, кстати, ты работаешь или нет?
– Не. Испытываю временные трудности с трудоустройством.
– И долго ты эти трудности испытываешь?
– Да наверно, года полтора… А чего ж… некуда устроиться!
– Ну, а живешь-то ты на какие доходы?
– Дык по-всякому… Где чего-нибудь зашабашу, где чего-нибудь удастся замутить…
– Замутить – это украсть, что ли?
– Гражданин начальник, я что же, обязан отвечать не только на ваши вопросы, но и на вопросы этих типов?
– Эти типы – то же самое, что и я. Так что – обязан. Кстати, почему «гражданин начальник»? Ты никак сидячий?
– Да было дело… Грехи молодости, так сказать.
– Ну-ка, подробней…
– Да чего – подробней-то? Кражонка, хулиганка… Мелочевка, в общем.
– Ну-ну… А что все-таки означает это твое «замутить»?
– Гражданин начальник, пускай этот тип сядет, а? А то стоит надо мной… У меня от его стояния выпадение мыслей происходит!
– Сережа, присядь. Ну так?..
– Это вы насчет замутить? Да ничего криминального, клянусь мамой! Вот, например, на днях с Серегой Мокрым собрали и продали металлолом. Так ведь этот металлолом все едино никому не был нужен! Ну, и так далее…
– А пьешь-то на что при такой-то бедности?
– На то и пью. Да и как не пить-то, гражданин начальник? Жизнь – сами, небось, знаете, какая. Хреновая жизнь, доложу я вам! Вот будь я на месте президента…
– Заткнись ты со своим президентом, понял!
– Гражданин начальник, а чего это ваш нацмен такой нервный? Тем более что это вовсе даже не мой президент, а вроде как народный…
– У этого нервного нацмена фамилия Нурбеков, и ты по этой причине его не шибко раздражай…
– Я чего-то не понял: мне его не раздражать в связи с его фамилией или в связи с его нервностью?
– Доведешь – так сразу же и поймешь… Ну-с, прелюдия закончена, приступим к основной части нашей комедии. Давай, рассказывай…
– Это о чем же?
– Да о башке твоей перебинтованной и о твоих ночных приключениях, о чем же еще-то, придурок!
– Гражданин начальник, а чего он так у вас кричит? Вроде и не нацмен, а тоже нервный…
– Это он от нетерпения. Он больше не будет. А ты давай, рассказывай.
– Да тут и рассказывать-то не о чем… Иду я, значит, ночью и, главное, никого не трогаю… Тихо иду, на автопилоте…
– Погоди-ка… Куда идешь, откуда, когда это было? Давай-ка поподробнее.
– Иду – с пьянки, откуда же еще мне идти? Выпили малость в тот вечер с Серегой Мокрым и этим… однокрылым… ну, вы его знаете, наверно… в прошлом году он вывалился по пьяному делу из трамвая и угодил под колеса… Да, так вот: иду. А вот когда это было в точности, я, между прочим, не знаю, ибо был пьян. А ежели вас интересует приблизительный срок, то – дня три тому. Или пять. И вдруг…
– Подожди, не части. По какой улице ты шел, в каком направлении, сколько времени было на твоих часах?..
– Да какие у меня часы, начальник? Вопросы твои – прямо-таки издевательские! Часы… Откуда у меня, безработного человека, часы? Обидно даже. Тут при общем развале в государстве скоро последних штанов не останется, а ты мне говоришь о часах. Ты мне еще о «Мерседесе» что-нибудь скажи… Хи-хи-хи!
– О развале государства мы будем говорить потом… По крайней мере, ты хотя бы приблизительно помнишь – вечером это было, ночью или уже под утро?
– И улицу, по которой ты курсировал, также припомни…
– Если вы будете задавать мне по два вопроса одновременно, то я и вовсе ничего не вспомню! Выпивши я был, понятно вам? На автопилоте… А было это… ну да… было это… да темно на улице было, вот! Стало быть – ночь: днем-то темно не бывает, да будет вам известно. Что касаемо улицы… Пивнушка там еще неподалеку была, «Чуркин и компания» называется. Пиво там, я вам скажу, – лошадиная моча, а не пиво! Вот я вам расскажу, как однажды выпил на спор лошадиной мочи. Поспорили мы, значит, с Серегой Мокрым…
– После расскажешь. Стало быть, идешь ты мимо этого «Чуркина»…
– На автопилоте…
– На автопилоте. И тут…
– Вы еще забыли, что я никого не трогал. Я, когда на автопилоте, никого не трогаю. У меня тогда амплитуда замаха сомнительная…
– Зато у меня амплитуда замаха в норме! Ты понял намек, дубина?
– Сережа, не кипятись. Иван Никитич – человек сознательный, он и так все нам расскажет. Ведь ты же нам все расскажешь, Иван Никитич?
– Разумеется… то есть то, что помню. А чего не помню – как же я расскажу? Ведь серьезное же дело, коли спрашиваете… ведь нельзя же врать! Это мы понимаем…
– Еще какое серьезное! Так что – валяй, вспоминай хорошенько и в подробностях.
– Ну, вот… Иду я, стало быть, на автопилоте и никого не трогаю… Мимо «Чуркина с компанией». И вдруг из-за угла этого самого «Чуркина» выходит… Я-то вначале даже подумал, что это – обезьяна… честное слово, так подумал! Или же черт… Потому что гомо сапиенс… у него конфигурация не та. Не та у него конфигурация, ежели он этот… гомо сапиенс! Ну, как только я его… этого… увидел – автопилот у меня тут же отключился, и я начал соображать. Ну, говорю я себе, допился ты, Иван Никитич: обезьян с чертями в северном полушарии стал видеть! Типичный, говорю, признак белухи… белой горячки то есть. Сгинь, говорю, исчезни и пропади!.. А она, обезьяна то есть, подходит ко мне близко и говорит: здорово, мол, Иван Никитич, попался ты мне, наконец, молись, мол, падла, кранты тебе конкретные! И, представьте себе, достает откуда-то штык не штык, пиковину не пиковину… что-то, короче говоря, острое и блестящее – и ко мне! Конечно, я тут же ускоренно начал трезветь… протрезвеешь тут, когда со всех углов северного полушария на тебя обезьяны с пиковинами… а только, думаю, обезьяны-то не разговаривают! Не дадено обезьянам такого природного права, чтобы разговаривать человечьим голосом! Черт – он совсем другое дело…
– Погоди-ка, Иван Никитич, со своими чертями да обезьянами! Рехнуться можно!.. Ты говоришь, что человек, напавший на тебя, выглядел необычно? Прошу тебя – с этого момента говори как можно подробней: что он тебе говорил, что делал, как выглядел…
– Так я же и говорю… и чего было меня перебивать! Я же и говорю, что не дадено обезьянам такой натуральной возможности – говорить человечьим голосом! Ну, думаю, если это не галлюцинация, то и не обезьяна! А кто же он тогда, думаю я себе. А он тут и говорит: я, говорит, смерть твоя неизбежная! Молись, говорит, падла, если умеешь! Ну, а я-то ускоренно трезвею, амплитуда моя восстанавливается! Размахиваюсь я – и… и все – тут же оказываюсь на земле! Потому что он мне как двинет! Ручищи у него – шатуны, а не ручищи… до земли достают! А сам он – ну едва выше моего пупка! Вроде как этот… лилипут. Или карлик…
– Ты говоришь – карлик? Может, тебе это просто показалось спьяну?
– Спьяну… ха! То, что тебе обычно кажется спьяну, не дерется по челюсти… И всего прочего также не делает… видите мою окровавленную повязку на лбу? Его работа… Спьяну, видите ли…
– Ну ладно, ладно… Продолжай.
– Ну и вот: он как двинет! Я – в горизонтальное положение, он – на меня! Оседлал – и целится своей пиковиной прямо в левый глаз: молись, говорит… Ну, тут я и взмолился: отпусти, говорю… чего эдакого я тебе сделал? А он мне и отвечает: значит, говорит, жить хочешь, мразь? Хочу, говорю, жизнь-то одна… А он: а ты думаешь, что только у тебя она одна? А я: да у всех по одной, насколько мне ведомо. А он: мразь ты, говорит, последняя. Ладно уж, говорит, живи. Но о том, что ты мразь, я тебе забыть не дам. До конца, говорит, своей поганой жизни будешь об этом помнить. И – начал царапать мне своей пиковиной по лбу. Я, конечно, ору благим матом, а он нацарапал, слез с меня и говорит: живи, мол, и помни, кто ты есть. И – только я его и видел: будто растворился, окаянный, во тьме…
– Ну а дальше?
– А дальше я встал, кровища с меня так и льется. Ну и пошел куда ни попадя… похмеляться, то есть, с испугу. Похмелялся я три или целых пять дней, а затем – к вам. Должны же вы защищать честных граждан от бандитских нападений или не должны? Ну тут, конечно, ваши вызвали скорую помощь, осмотрели мои раны… А почему это, спрашивают, он тебе на лбу букву «м» нацарапал… да глубоко так нацарапал, век теперь не сотрешь? А откудова я знаю, почему? Потому что бандит, а может, учитывая конфигурацию, и настоящий маньяк…
– Говоришь – маньяк?
– А то кто же? Папа римский, что ли? Я вот только одного не понимаю: причем тут эта буква «м»?
– «М»? Ну, не знаю… Мститель, мразь, метрополитен…
– Какой еще метрополитен… кто это метрополитен?
– Да, наверно, ты.
– Обидные слова вы говорите, гражданин начальник. Честному человеку прямо-таки невыносимые!
– Послушай, честный человек, а ты никогда ранее не знался ни с каким карликом? Ну, может, вы когда-нибудь пили вместе или еще что-нибудь…
– Это с карликом-то я пил? Да с каким таким карликом… откудова мне его взять, карлика-то? Нет уж, гражданин начальник. С Серегой Мокрым я пил, с этим, однокрылым… который из трамвая, пил тоже… неоднократно… а чтобы с карликом… Да и откуда ему тут взяться, карлику-то? Удивительно даже!
– И никогда ни о каком карлике ты не слыхал?
– И не слыхал.
– Ну, а опознать ты его при случае смог бы?
– Это кого же – карлика? Да где же вы его возьмете, чтобы мне его опознать?
– Где мы его возьмем – это наше дело. Тебя же спрашивают о другом.
– Ну не знаю… Да и чего его опознавать? Карлик – он и есть карлик. Мне до пупка. Руки – почти до земли. Дерется еще, сволочь… Карлик, одним словом.
– Ну, ладно… Вот что, Иван Никитич, я тебе скажу. Если хочешь спокойно жить, об этом твоем ночном приключении лучше помалкивай, понял? Чтобы ни звука мне, понятно?
– Это… как же? О карлике то есть?
– О нем. Понял, спрашиваю?
– Понял, не дурак. Но… эта буква на лбу… говорят, что так теперь и будет. Как же быть-то… ведь некрасиво… да и особая примета.
– Сделаешь себе пластическую операцию.
– Издеваетесь, гражданин начальник? Эх…
– Еще раз говорю – молчи. А будут спрашивать – скажи, что спьяну напоролся на сучок.
– Так ведь не поверят…
– Ну, пускай тогда доказывают экспериментально, что сие невозможно. Все, пошел вон. Когда понадобишься – вызовем. И – чтоб явился по первому зову!»
3
… – Тихоныч, – сказал Батя дежурному по отделу. – Я – совещаюсь. В течение часа меня ни для кого не существует. Уяснил?
– Насчет поимки карлика, что ли? – не удержался старый Тихоныч.
– Какого еще карлика? – ощерился Батя. – При чем тут карлик?
– Так все уже говорят. И у нас в отделе, и в городе. Моя жена – и то уже звонила. Выговор мне сделала за то, что до сих пор не рассказал ей об этом карлике…
– Твою мать! – с чувством выразился Батя. – Ну народ, ну страна! Откуда только они все узнают? А? – и Батя воззрился на меня и мою малочисленную команду.
– Да хрен их всех знает! – дал я исчерпывающий ответ. – Пошли лучше совещаться…
Совещание было довольно-таки безрадостным. Шесть убийств и одно странное ночное нападение – какая уж тут радость? В существование какого-то мифического и злобного маньяка-карлика никто из нас всерьез не верил. Показания насмерть перепуганной девахи, откровения городского пьяницы, которому спьяну черт знает что могло померещиться – это, знаете ли, не повод, чтобы всерьез говорить о каком-то серийном убийце, тем более – о карлике: не Голливуд же у нас тут, в самом деле! Но с другой стороны – ведь кто-то же совершил все эти убийства плюс странное ночное нападение?
– Карлика, – втолковывал нам Батя истину, которую мы знали и без него, – найти нетрудно. Если, конечно, этот гребаный карлик вообще существует… Подсуетитесь, пошарьте по притонам, сориентируйте на поиск агентуру… В общем, не мне вас учить. Ну и, само собой, не забывайте об отработке других версий. Я же в свою очередь постараюсь заткнуть рты всяким крикунам, в особенности – этому поганому «Вечернему звону». Кстати, они уже сегодня звонили и ехидно интересовались, как продвигается расследование и как я могу прокомментировать слухи о маньяке-карлике. Я их, конечно, послал куда следует, но ведь они оттуда вернутся, и очень скоро! Ну, марш вперед, труба зовет!
«Агентурное сообщение. Совершенно секретно. Экземпляр единственный.
Я, агент Гамлет, выполняя ранее полученное задание, встретился со сторожем кладбища № 2 Нефедкиным Семеном (отчество мне неизвестно, а по прозвищу он Кириллыч). С собой я захватил 1 (одну) поллитру самогона, а также закуски согласно врученной мне денежной суммы, чего, разумеется, было явно недостаточно, и когда пришлось повторять, то мне пришлось на эти цели тратить свои собственные средства (счет прилагается). Как было заранее условлено, в ходе распития принесенного мною самогона я неоднократно и осторожно пытался выведать у этого Кириллыча, не знает ли он чего-либо о разгуливающем по городу карлике. Однако Кириллыч даром что был выпивши, говорить на тему о карлике упорно отказывался, что навело меня на некоторые подозрения.
Мои подозрения усилились, когда вдруг в окошко сторожки, где мы распивали самогон, кто-то постучал явно условленным образом: три коротких и три длинных стука. Несмотря на то, что уже было темно и у Кириллыча был налит стакан, он (то есть Кириллыч, а не стакан) вдруг вскочил и, ничего мне не объясняя, вышел из сторожки, и я слышу, стал там с кем-то разговаривать. Я же, памятуя о полученном поручении, тайно отправился вслед за ним. И вижу: мой Кириллыч говорит с каким-то странным типом, внешность которого мне сразу не понравилась. То есть эту самую внешность во всех чертах мне разглядеть не удалось, так как было довольно темно, однако кое-что я все-таки увидел. Мамой клянусь, это был карлик! Рост у него был – едва ли мне до пояса, ног не было видно вообще, зато руки – чуть ли не до земли (хотя кое-какие из этих примет мне могли и показаться ввиду темноты и моего полупьяного состояния).
Значит, они, то есть Кириллыч и этот карлик, о чем-то поговорили да и пошли куда-то вглубь кладбища. Шли они недолго, пришли в заброшенное место, где хоронят одних бродяг и всяких беспутных и безродных, и тут карлик повел себя очень странно. Он вдруг подошел к одной из могилок, упал на нее и так страшно завыл, что у меня прямо волосья дыбом взъерошились! Сторож Кириллыч постоял-постоял да и принялся карлика утешать, и в конце концов утешил, и они пошли обратно к сторожке, а я – за ними. Здесь они распрощались, Кириллыч зашел в сторожку, а я сразу же за ним, что Кириллычу явно не понравилось, и он у меня самым подозрительным тоном спросил, где это я шлялся. Я ответил, что выходил до ветру, и в свою очередь поинтересовался, где отсутствовал сам Кириллыч. Однако Кириллыч не пожелал отвечать на мой вопрос и даже отказался допивать самогонку, после чего мне только и оставалось, что распрощаться и удалиться.
Никаких комментариев у меня относительно всего сказанного не имеется. Могилку, на которой выл карлик, могу при случае показать. Еще обращаю внимание правоохранительных органов на то, что гражданка Клокова по прозвищу Китаянка продает самогонку столь отвратительного качества, что после ее употребления (после употребления самогонки, а не гражданки Клоковой) наутро прямо-таки во всей своей полноте встает вопрос: быть или не быть. Надеюсь, что правоохранительные органы этим фактом вплотную заинтересуются (то есть не вопросом, а Китаянкой и ее самогонкой).
Писано собственноручно, такого-то числа. Агент Гамлет».
«Агентурная записка. Совершенно секретно. Экземпляр единственный.
Я, оперуполномоченный ОУР УВД старший лейтенант Мехоношин, встретился с источником Королем, который сообщил следующее. Приблизительно год назад на квартире у гражданки Щукиной Валентины Семеновны по прозвищу Семеновна (той самой, по факту убийства которой ведется в настоящее время расследование) проживала некая гражданка по имени Полина, которую еще звали Кнопкой, Мышкой и Куклой. По утверждению источника, так ее звали из-за ее чрезвычайно малого роста. Источник также утверждает, что с этой гражданкой сожительствовал некто Витька либо Витек, который по росту и телосложению весьма напоминал карлика.
Приблизительно за две или три недели до гибели гражданки Щукиной ее квартирантка куда-то исчезла. Человек, похожий на карлика, по имени Витька либо Витек, после этого случая также перестал приходить на квартиру к гражданке Щукиной. Где в данный момент могут находиться женщина по имени Полина (Кнопка, Мышка, Кукла), а также Витька (Витек), источник не знает.
Источнику дано задание попытаться установить местонахождение вышеозначенных лиц, а также выяснить, не причастны ли они к убийству гражданки Щукиной. Источнику также выдано 250 (двести пятьдесят) рублей на непредвиденные расходы и оговорены время и место следующей встречи».
Наши агенты Гамлет и Король были, в общем, людьми проверенными, и если они и врали, то обычно знали меру. Стало быть, какой-то карлик, либо человек, на него похожий, все же существовал. Правда, из этих двух агентурных сообщений вытекало вопросов гораздо больше, чем ответов на них (неясно, например, имел ли этот самый карлик какое-либо отношение к совершенным убийствам или не имел), но все же, все же…
Решено было немедля допросить сторожа Кириллыча, но пока мы собирались за ним съездить, наш опер Паша Попов вдруг ошарашил нас просто-таки удивительной новостью относительно расследуемых нами дел. Паше пришла в голову гениальная идея порыться в подшивке «Вечернего звона», и в одном из недавних номеров он обнаружил весьма любопытную статейку. Мало того, что эта статейка была писана убиенным репортером Вячеславом Наливкиным, так еще и речь в ней шла о некоем карлике, да и не об одном карлике, а сразу о двух – мужчине и женщине. Сама статья была, конечно, препохабнейшая, как и все, что писал при жизни этот самый Наливкин, но нам сейчас было не до стилистических красот и изящностей. Нас, разумеется, интересовала заключенная в статье информация, а она-то, родимая, была, ох, до чего же интересная!
«Вячеслав Наливкин. «Невиданная любовь».
Кто из наших читателей не знает, чем занимаются по ночам мужчина и женщина, если они находятся в одной постели? Разумеется, это знают все, если, конечно, они не круглые идиоты. Но, по-моему, даже круглые идиоты об этом прекрасно осведомлены. Впрочем, вам, дорогие мои читатели, наверно, интересно было бы узнать, как именно занимаются любовью идиоты? Увы, пока я не могу удовлетворить этого вашего законного любопытства. А вот как занимаются любовью карлики (вы, надеюсь, знаете, кто такие карлики?), рассказать могу.
Итак, от одного человека я получил сведения, что в одном из притонов нашего города (притонов, к слову, в нашем городе превеликое множество, и куда в связи с этим смотрит городская милиция, совершенно непонятно), так вот, в одном из городских притонов проживает весьма необычная пара любовников. И он, и она – карлики, вообразите себе! Эдакие маленькие, донельзя уродливые человеческие экземплярчики, которым, оказывается, так же, как и всем нам, грешным, ничто человеческое не чуждо!
Разумеется, как только я прознал о существовании в нашем городе карликов-любовников, мне тут же захотелось, дорогие мои читатели, рассказать вам о них. Из исторических анекдотов мы знаем, что занятие любовью с карликом либо карлицей – вещь необычная и прелюбопытнейшая во многих отношениях, но то – исторические анекдоты, а здесь – реальность! Как говорится, вот они, рядом, буквально за вашей стеной! Ну, разве вам не любопытно?
Один сговорчивый человек (не стану, разумеется, называть его имя) за умеренную плату пустил меня в квартиру, где проживали наши необычные любовники. В этой квартире я намеревался спрятаться и с наступлением ночи увидеть все собственными глазами и, что называется, услышать все собственными ушами, а если повезет, то и осчастливить вас, дорогие мои читатели, парой-тройкой уникальных фотографий.
Я уже предвижу, как у вас, дорогие мои читатели, загораются от нетерпения глаза. Но – не все так скоро, дорогие мои читатели, не все так скоро! Перво-наперво, оказавшись в квартире, я осмотрелся. Квартира как квартира: таких в наших городских притонах изрядное количество, уж я-то это знаю, как никто другой! Стол, три колченогих табурета, шкафчик в углу, кровать… Да тут и спрятаться-то негде! Но – рискнем: авось под кроватью и не заметят!
Уже изрядно стемнело, когда за дверью послышались шаги и голоса. Я тотчас же юркнул под кровать, приготовил диктофон и фотоаппарат и затаился…
Они вошли, включили свет… Мне из моего укрытия было не так чтобы и видно, однако же я их сумел разглядеть. Ну и уроды, скажу я вам! Особенно он: ног почти что нет, руки до самой земли, а уж рожа!.. Да и она немногим лучше, даром что дама. Ладно. Они разделись (то есть пока что не совсем, а, так сказать, частично) и расположились ужинать. Ужин, надо признаться, у них был неважный: я такой не стал бы есть даже по приговору суда. Они ели и разговаривали. Из их разговора я узнал, что он, судя по всему, то ли мелкий воришка на вокзале, то ли трубочист (представляете себе – карлик-трубочист!), а чем занимается она, я что-то и не понял. Ну да ладно…
Поели, она прибрала посуду (если, конечно, это можно было назвать посудой), и сели друг напротив дружки за тем же самым столом. Опять у них завязался разговор. Говорили все больше о каких-то для меня не совсем понятных делах, вспоминали каких-то людей, да все больше не по именам, а по прозвищам, что, между прочим, вполне объяснимо – притон! От нетерпения и неудобной позы я даже заерзал, и тем самым едва себя не обнаружил. «Что это там?» – испуганным детским голоском спросила она. «Должно быть, мыши, – грубым голосом ответил он. – Или крысы…» Меня сравнили с крысой, представляете себе!
Вскоре мои подопечные засобирались спать. Она разобрала постель и, судя по характерным шорохам, стала раздеваться. Я лежал под кроватью и негодовал, ибо мне абсолютно не было видно, как она раздевается. Меня так и подмывало крикнуть: выйди, дескать, обезьяна ты эдакая, на середину комнаты, не заставляй джентльмена томиться в неведении!.. Но – ладно, ладно: в нашем деле главное – терпение…
Раздевшись, она легла, а вскоре лег и он. Я включил диктофон, приготовил фотоаппарат и навострил уши. Долгое время ничего эдакого между ними не происходило, так что меня даже стала разбирать досада: неужто, думаю, у меня сегодня ничего не выгорит? Но затем, как говорится, природа взяла свое, и мои карлики зашевелились… О чем они в этот момент меж собой говорили? В общем – ни о чем: лично я и мои любовницы в таких случаях гораздо более разговорчивы. Короче – одни ахи, охи, звуки поцелуев да что-то вроде «Полюшка, милая» и «Витенька, ох, Витенька». Одним словом – убожество. Скоро, судя по характерным звукам и движениям, они перешли к главному. И тут-то она возьми да и скажи: Витенька, милый, выключи, пожалуйста свет, а то у меня сегодня такое чувство, будто за нами наблюдают… Услышав такое, я едва не взвыл от досады: чувство у нее, видите ли… Впрочем, тут же я себя и утешил: ничего, думаю, фотоаппарат у меня мощный и со вспышкой, ему любая тьма нипочем – прорвемся!
Ладно. Свет тем временем погас, Витек опять плюхнулся на кровать, и вскоре кровать заскрипела ритмично. Тут-то я из-под кровати и выкатился, вскочил – и щелк фотоаппаратом, щелк другой раз! Видели бы вы, как эти уродцы испугались! Особенно, конечно, она. «Витенька, – кричит, – кто это такой, что ему здесь надо?!» Ну, я, конечно, не дал им разобраться в том, кто я такой и что мне надо: я устремился к двери, сделал на ходу еще несколько снимков, саданул в дверь ногой – и был таков!
Так что, дорогие мои читатели, теперь вы знаете, чем занимаются по ночам карлики: они занимаются тем же, что и мы, нормальные люди. Не верите мне – смотрите фото. И – читайте газету «Вечерний звон»! В одном из ближайших ее номеров я постараюсь опубликовать интервью с нашими карликами-любовниками. Надеюсь, вы не сомневаетесь, что такое интервью мне удастся получить?»
Здесь же была помещена и фотография. Две обнаженные человеческие фигурки испуганно смотрели из темноты: он – полулежа, она – сидя. На их лицах и телах были запечатлены резкие контрастные тени…
Милиционер, особенно если он сыщик, постоянно в своей работе сталкивается с человеческой грязью. Постепенно сыщик к этой грязи привыкает и начинает воспринимать ее как должное, как некую составную часть своей повседневной работы. Но иногда встречается такая грязь, что будь ты хоть трижды сыщик, а все едино тебя начинает выворачивать наизнанку.
Ознакомившись с этим творением, мы долго молчали.
