Текст книги "Нежная душа урода"
Автор книги: Анатолий Ярмолюк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)
Анатолий Ярмолюк
Нежная душа урода
Я – сыщик в отставке, а стало быть, я стар. Впрочем, не так чтобы и стар – слишком старых сыщиков-профессионалов в природе не бывает. Как только у сыщика начинают серебриться виски, заботливое государство тотчас же рекомендует ему отправляться на покой, что со стороны государства является весьма разумным шагом. Потому что какой из тебя сыщик, если у тебя начинают серебриться виски? Серебряные виски – это признак наступающей мудрости, а сыщику противопоказано быть мудрым. Сыщик во исполнение своих обязанностей обязан искать ответ на три вопроса: кто, где и когда. А вот на вопрос почемусыщик искать ответа вовсе не обязан: никто никогда у сыщиков ответа на этот вопрос не потребует, и это опять-таки разумно и правильно. Первые три вопроса – это вопросы действия; а вот чтобы отыскать ответ на четвертый вопрос – прежде необходимо остановиться. А остановившийся сыщик – это уже не сыщик. Вот потому-то тебя с твоими посеребренными висками (а именно в этот период жизни перед сыщиком, как, впрочем, и перед любым нормальным человеком, со всей своей всепроникающей силой и начинает вставать этот окаянный вопрос) и отправляют на пенсион: твое время вышло, завтра тебе на смену придут стремительные, юные и озабоченные поиском ответов на первые три вопроса… Ну а ты отныне можешь сколько угодно терзаться своими почему,можешь даже находить на них ответы, но ответы эти будут большей частью интересны лишь тебе самому, но отнюдь не миру, в котором ты живешь. И это опять же разумно и закономерно: мучающий тебя вопрос – это по большому счету философия, а этот мир не приемлет никакой философии, он приемлет одно лишь бездумное действие…
Следует сказать, что вообще-то я не слишком охоч до такого рода рассуждений. В первую очередь, вероятно, оттого, что после них шибко тянет напиться, а мне это с недавних времен категорически противопоказано: сердце. И потому, если бы не затеянный нынешним летом ремонт в нашем с женой дачном домике, то не было бы ни самих этих рассуждений, ни того, о чем я хочу рассказать ниже.
Вероятно, в любом человеческом жилище имеются всякие потаенные места (чердаки, чуланчики, каморки, на худой конец, старые шкафы), куда человек за ненадобностью складывает всяческую рухлядь, которую по-хорошему бы выбросить, да только человек – такое существо, что ему по обыкновению бывает жаль эту самую рухлядь – оттого-то и водятся во всяком человеческом жилье чердаки, чуланчики да каморки…
Вот такой чуланчик имелся и на нашей летней дачке. Сказать по правде, в него я не заглядывал лет пять и, вероятно, не заглянул бы еще столько же, если бы не ремонт, а вернее сказать, жена: наведи наконец порядок в чуланчике, да и все тут!
Таким-то образом и попала в мои руки объемистая папка с надписью «урод». Сначала я даже удивился – это что еще, мол, за приобретение такое удивительное и негаданное? Однако очень скоро я даже слегка устыдился этого своего удивления – ибо чему тут было удивляться? Тут не удивляться, тут, по большому счету, плакать надо было – забыл про эту папку, какое я имел право о ней забыть? Ведь сколько у меня было связано с ней! Во-первых, тогда я впервые задался этим самым почему,во-вторых, именно благодаря этой папке я женился, в-третьих, кажется, именно она вынудила меня всерьез задуматься над своей отставкой… Вернее сказать, сама папка тут, разумеется, была ни при чем. Дело было в том, что находилось внутри. Впрочем, и это неточная формулировка: дело было в тех событиях семилетней давности, которые нашли свое отражение в документах, упокоившихся в папке. Да нет, пожалуй, и это не совсем еще точное определение. Все дело было в том человеке, благодаря которому появились и сами документы, и папка, упокоившая их, и я сам, сыщик в отставке, стоящий сейчас посреди захламленного чулана и держащий в руках папку с надписью «урод».
Урод, урод… как бишь тебя звали по-настоящему? Ну да: Витька Кольцов. Впрочем, никому из нас, сыщиков, не было по-настоящему интересно тогда, как тебя зовут: урод – и все тут. Именно под таким прозвищем ты у нас и проходил по всем нашим оперативным разработкам; даже начальство, и то, когда распекало нас за нерасторопность и медлительность в работе, именовало тебя, Витька Кольцов, не иначе, как урод. Как там, дескать, не поймали ли еще этого урода? А отчего, трам-тарарам, не поймали? Без выходных, без отпусков, на казарменном положении – пока не поймаете!.. Впрочем, что там начальство! Помнится, даже газеты – и те именовали тебя не иначе, как урод, даже тогдашний наш беспокойный городской люд – и тот, входя в своих протестных выступлениях в раж и чихвостя почем зря всю городскую милицию, иначе, как уродом, тебя и не называл… А еще мне припоминается, что эта папка, на которой написано (между прочим, моей же рукой) твое, Витька Кольцов, прозвище, является, по сути, моим преступлением, за которое, стань оно достоянием гласности, я запросто мог бы огрести, как говорится, в полном соответствии с требованиями закона. Потому что чего только не было в этой папке: копии протоколов допросов, аудиокассеты с записями все тех же допросов, совершенно секретные отчеты наших милицейских топтунов и точно такие же совершенно секретные донесения милицейских агентов… Пока мы тебя, Витька Кольцов, усердно ловили, вся эта документация являлась частью розыскного, заведенного исключительно ради поимки твоей персоны, дела, ну, а когда все закончилось, я, помнится, реквизировал часть материалов из этого дела, собрал их в отдельную папку, написал на ней «урод» и отнес ее к себе домой – от греха подальше… Для чего я это сделал? Не знаю – до сих пор не знаю. Может, из чувства вины перед тобой? Да нет, никогда никакой вины перед тобой я вроде не чувствовал. Ты был преступник, я – сыщик: ты убегал, я тебя ловил. Каждый из нас играл свою роль в обществе, в том самом обществе, которое никогда не могло обойтись ни без тебя, ни без меня. Я тогда сыграл свою роль лучше, чем ты свою: я тебя поймал. В чем же здесь моя вина перед тобой, Витька Кольцов? Я уже говорил, что благодаря тебе, Витька Кольцов, а вернее, благодаря тому, что ты семь лет назад натворил, я впервые попытался найти ответ на тот вопрос, который сыщик не имеет права перед собой ставить, впервые же задумался о собственной отставке и, идя по твоим преступным следам, неожиданно отыскал себе жену… Может, именно это и заставило меня семь лет назад украсть часть документов из розыскного дела. Но для чего же тогда я засунул папку в дальний угол чулана, и, вероятно, так и не вспомнил бы о ней, если бы не ремонт? Ах, Витька ты, Витька Кольцов…
– Смотри, Ксюша, – сказал я жене за обедом, – какую занятную вещицу я отыскал. Если бы не ремонт, то я бы о ней и не вспомнил…
Моя Ксюша взглянула на меня осенними глазами, затем посмотрела на папку.
– Урод, – прочитала она, помолчала и добавила: – О нем?
– О нем.
– Семь лет… – сказала моя Ксюшенька.
– Да, – сказал я, – семь лет. И за все время я об этой штуке ни разу не вспомнил. Ни разу – представляешь? Семь лет назад я ее украл, да и позабыл о ней…
– Почему? – спросила жена. Она обладала удивительной способностью задавать невообразимо трудные вопросы.
– Почему? – переспросил я. – Наверно, потому, что я был счастлив. Да-да, именно поэтому… А чтобы о немпомнить, нужно быть несчастным. Так мне почему-то кажется.
– Наверно, ты прав, – сказала жена. – Счастливый человек глохнет и слепнет, и в этом его спасение от мира. Но для чего же ты принес эту папку? Тебе надоело быть счастливым?
– Я просто нашел ее в чулане, когда рылся во всякой рухляди. И ничего больше.
– Роясь в чулане, отыскал семилетней давности несчастье, – усмехнулась жена. – Как странно…
– Я ее сожгу!
– Ты украл эти бумаги семь лет назад, чтобы сейчас сжечь? – задала жена очередной невообразимо трудный вопрос.
– Я не знаю…
Помолчали. Тихий августовский ветер залетал на нашу веранду, ерошил волосы жене и, словно озорной мальчишка, прятался в калиновые кусты, обступившие дом. Калина была нашим с женой любимым растением…
– Интересно, – сказала жена, – есть ли в папке егофотография? Мне бы хотелось взглянуть.
– Не помню, – я неохотно взялся за тесемки. – Все-таки столько времени прошло…
Фотография в папке была. Вернее, фоторобот: анфас и в полный рост. Невообразимый урод со скрюченным тельцем, руками едва ли не до самой земли и огромными печальными глазами… Удивительно, каким образом тем, кто составлял этот фоторобот, удалось запечатлеть такие глаза? Кажется, у него, у живого, были именно такие глаза…
– Знаешь что, – сказала жена, держа в руках карточку. – А ты бы смог написать о нем?
– Написать что? – не понял я.
– А что получится, – сказала жена. – Повесть. Рассказ. Что-нибудь еще…
– Да ну, – засомневался я. – Посуди, какой из меня писатель? Кроме протоколов, справок, отчетов и агентурных донесений я отродясь ничего и не писал! Да и кому они будут нужны, эти мои писания?
– Тебе, – сказала жена. – Еще мне…
– Ну, не знаю… – все так же сомневаясь, сказал я.
– Да тебе и писать-то, в общем, ничего не надо! – сказала жена. – Здесь чего только нет! Возьми это все, расставь по порядку, и документы все скажут сами! Документы весьма красноречивая и убедительная вещь! Не ты ли мне об этом когда-то говорил?
– Один – ноль! – невольно рассмеялся я. – Но не знаю. Вот закончим ремонт…
– Настанет осень… – продолжила жена.
– Станут красными ягоды калины…
– А листья – желтыми…
Шаловливый мальчишка-ветер выбрался из зарослей калины и вновь принялся играть волосами моей Ксюшеньки…
1
…Тем летом мне удалось выхлопотать отпуск и, более того, вырваться на юг, к самому синему морю. Помнится, лето для таких поездок было не совсем удачным: море – это замечательно, но рядом с морем еще и высились горы, в которых тогда то и дело постреливали. Но жизнь есть жизнь: в кои-то веки еще удастся заполучить отпуск летом и скопить необходимую для поездки сумму? К тому же я чувствовал, что устал. Кто знает – годы ли начали брать свое, собачья ли моя работа сказывалась, однако же усталость чувствовалась: тяжелая, свинцовая, вроде бы даже и не физическая, а какая-то иная…
Впрочем, даже при таком раскладе я бы вряд ли выбрался к морю, если бы не Батя. Батя – это наш начальник отдела и мой непосредственный командир. И настоящий друг. Мы вместе учились в школе милиции, вместе были распределены в этот город. Батя оказался гораздо более талантливым милиционером, чем я, и ко времени, о котором идет речь, он уже был подполковником и начальником отдела, тогда как я навечно застрял в майорах и был старшим опером по раскрытию преступлений против личности. Но разница в должностях и званиях никак не сказывалась на наших отношениях.
Однажды вечерком мы с Батей сидели в его кабинете и пили водку. Был конец недели, на завтра намечался выходной; окаянный телефон, наконец умолк… Тишина, блаженство… И та самая свинцовая усталость…
– Знаешь что, – Батя внимательно поглядел на меня. – А бросай ты все это к такой-то матери – и отправляйся в отпуск! Глядеть мне на твою скорбную рожу – удовольствие ниже среднего. Завтра же пиши рапорт – и катись. Можешь к морю, благо проезд у нас пока бесплатный. Насчет деньжонок не беспокойся: получишь отпускные, премийку тебе постараюсь выхлопотать… Смена обстановки – это, знаешь ли, того…
– Да какой, на хрен, отпуск! – уныло отозвался я. – Сам же небось знаешь, сколько на мне висяков: то не раскрыто, это не раскрыто… Какое там море!
– Висяки, – мудро изрек Батя, – были, есть и будут. А настоящих друзей, между прочим, у меня не так уж и много. Так что езжай, пока совсем не загнулся. Представляешь – набережная, вино, девочки… эти, как их… пальмы. Может, наконец найдешь там себе кого-нибудь и женишься, черт ты старый!
– Все-то тебе не терпится меня женить! – усмехнулся я. – Завидуешь чужой свободе?
– Завидую, – с готовностью согласился Батя. – Однако дело сейчас не в этом. Пиши рапорт. Прямо сейчас и пиши – чего на завтра откладывать!
Короче, уговорил. И через три дня после нашего разговора я уже подлетал к синему морю. Море было как море, и все остальное было в норме, так, как и предсказывал Батя: набережная, черное ночное небо с лохматыми звездами, музыка, вино, женщины…
Да, женщины. С одной из них я свел знакомство. Все произошло трафаретно, как оно и бывает в таких случаях. Мы были одинокими отдыхающими. Звали ее Ольга. У нее были черные, как южная ночь, и такие же манящие глаза, гибкий стан, золотая кожа. За все это я тут же прозвал ее Мулаткой, и прозвище ей понравилось. Первые три ночи нашего знакомства мы гуляли по набережной, слушали, как дышит ночное море, любовались лохматыми южными звездами, ели виноград и пили вино… Ну, а все последующие ночи мы проводили в ее номере: в отличие от меня, ей удалось снять отдельный номер в пансионате. Когда же время нашего отпуска истекло, мы вдруг вообразили, что не можем более друг без друга существовать, и, следовательно, надо что-то предпринимать: то ли мне перебираться на жительство к ней, то ли ей – ко мне. Мне, разумеется, сделать это было гораздо сложнее, ее же в родном городе практически ничего не удерживало. Вот так оно и вышло: уезжал я один, а вернулся – с подругой. С женой, можно сказать…
Разумеется, Батя прознал о моем возвращении в тот же день, ввалился ко мне в дом, шумно восторгался решением жениться, с медвежьей грацией целовал руку моей Мулатке… На следующий день Батя с супругой и еще несколько ребят из отдела с женами явились уже в качестве званых гостей; мы хорошо посидели, я и моя Мулатка получили положенную порцию напутствий и поздравлений, а еще спустя четыре дня я вышел на работу. И сразу же на меня свалилось дело, о котором я и намерен рассказать.
Собственно говоря, тогда это было еще не одно – объединенное, – а несколько разрозненных уголовных дел, заведенных по фактам случившихся в мое отсутствие убийств – да притом каких убийств! Надо сказать, что городок у нас не слишком большой, и по этой причине даже бытовое убийство вызывает долгие и бурные кривотолки – а тут целых пять смертей! И ни малейшей надежды на скорую поимку убийц. Ни единой серьезной зацепки, будь оно все неладно!
«Обзорная справка по факту убийств, совершенных в период с 4 по 29 августа 19… года.
4 августа 19… года в собственной квартире по адресу: улица Пролетарская, дом 9, кв. 17, был обнаружен труп гражданина Кривобокова Николая Ильича, 1950 года рождения, работавшего заведующим отделом благоустройства и капитального строительства в городской администрации.
Дополнительные данные об убитом. Бывший депутат областного законодательного собрания, совладелец (на паях с собственной женой Кривобоковой Зинаидой Игоревной) торгово-закупочной базы и трех магазинов в пределах города. По вышеуказанному адресу проживал один (жена и дочь большую часть времени проводили на загородной даче, официально принадлежащей жене). Исходя из оперативных данных, убитый подозревался в ряде совершенных преступлений: хищении бюджетных средств, отмывании через принадлежащие ему магазины крупных денежных сумм, происхождение которых до сих пор не установлено, а также в связях с мафиозными структурами города и области. Против убитого в разное время были возбуждены два уголовных дела, которые затем были прекращены за недостаточностью доказательств вины убитого (см. в городской прокуратуре).
Квартира, где проживал убитый и где нашли его тело, находится на пятом этаже девятиэтажного дома. Об убийстве сообщила по телефону неизвестная женщина, личность которой в настоящее время произведенными оперативно-розыскными действиями не установлена. Не установлено также, каким образом убийца проник в квартиру. На момент обнаружения тела дверь в квартиру была заперта на замок, задвижку и цепочку.
По заключению судебно-медицинской экспертизы, смерть гражданина Кривобокова наступила в результате удушения его брючным ремнем, принадлежавшим, вероятно, самому убитому. Факт самоубийства гражданина Кривобокова исключается проведенным в начале следственных действий следственным экспериментом. Ремень изъят и приобщен к уголовному делу в качестве вещественного доказательства (орудия убийства). Из квартиры убитого, судя по заявлению его жены, ничего не пропало. В ходе произведенных оперативно-следственных мероприятий установить лиц, совершивших вышеозначенное преступление, не удалось. Перечень версий прилагается.
В тот же день в собственной квартире, расположенной по адресу: переулок Победителей, 9, был обнаружен труп гражданки Щукиной Валентины Семеновны, 1946 года рождения, не работающей.
Дополнительные сведения об убитой. Гражданка Щукина B.C. состояла на спецучете в городском уголовном розыске как содержательница притона, скупщица краденого и сводня, под кличкой Семеновна. Дважды привлекалась к уголовной ответственности: первый раз была осуждена на три года условно, второй раз – на четыре года лишения свободы.
По заключению судебно-медицинской экспертизы, смерть гражданки Щукиной наступила в результате удушения ее принадлежавшим потерпевшей нижним бельем (ночной сорочкой), каковая и была обнаружена на шее трупа. Сорочка изъята и приобщена к уголовному делу в качестве вещественного доказательства (орудия убийства). Взято ли что-либо из квартиры убитой, установить не удалось. О смерти гражданки Щукиной сообщили две ее квартирантки – Ногина Лариса Петровна по прозвищу Ножка Буша и Клюева Ирина Павловна по прозвищу Спинка Минтая. Обе квартирантки были задержаны и отработаны на причастность к совершенному убийству. В ходе отработки установлено, что ни Ногина, ни Клюева никакой причастности к убийству не имеют и интересующими следствие сведениями не располагают.
В ходе произведенных оперативно-следственных мероприятий установить лиц, совершивших данное преступление, не удалось. Перечень версий прилагается.
11 августа 19… года на улице Строителей был обнаружен труп гражданки Грязевой Вероники Алексеевны, 1959 года рождения, официально не работающей.
Дополнительные сведения об убитой. Гражданка Грязева Вероника Алексеевна состояла на учете в городском уголовном розыске как содержательница подпольного борделя, замаскированного под грязелечебную клинику. Не судима. Кличка – Грязь. На прошедших выборах в городской Совет являлась кандидатом в депутаты, однако не набрала необходимого количества голосов. Имела связи среди высокопоставленных лиц из числа городской и областной администрации, А также (предположительно) среди некоторых работников городских правоохранительных структур.
По заключению судебно-медицинской экспертизы, смерть гражданки Грязевой В.А. наступила в результате попадания камня в висок. По свидетельству телохранителя убитой Гадюченко Игоря Николаевича по кличке Гад, некто неустановленный метнул этот камень из близлежащих кустов, когда гражданка Грязева выходила вечером из машины и намеревалась отправиться домой. Гражданин Гадюченко И.Н. был задержан и отработан на причастность к совершенному убийству. В ходе проверки установлено, что никакой причастности к совершенному убийству гражданин Гадюченко не имеет.
В ходе произведенных оперативно-розыскных мероприятий установить лиц, совершивших преступление, не представилось возможным. Перечень версий прилагается.
17 августа 19… года в подсобном помещении городского православного храма Непорочного Зачатия был обнаружен труп настоятеля этого храма отца Никанора (Никитина Владимира Семеновича), 1964 года рождения.
Дополнительные сведения об убитом: не имеются.
По заключению судебно-медицинской экспертизы, смерть гражданина Никитина B.C. наступила в результате удара в область живота округлым заточенным предметом (предположительно – самодельной пиковиной).
О смерти гражданина Никитина B.C. сообщила гражданка Маркина Людмила Павловна, работающая в вышеозначенном храме сторожем и проживающая там же.
В ходе произведенных оперативно-розыскных мероприятий установить лиц, совершивших преступление, не представилось возможным. Перечень версий прилагается.
23 августа 19… года в районе городского парка в автомобиле марки «Тойота», принадлежавшем убитому, был обнаружен труп гражданина Наливкина Вячеслава Александровича, 1972 года рождения.
Дополнительные сведения об убитом. Гражданин Наливкин В.А. работал корреспондентом городской газеты «Вечерний звон», где специализировался на написании статей на криминальную и бульварную темы. Кроме того, по некоторым данным, гражданин Наливкин В.А. писал еще и статьи заказного характера, получая за то от заказчиков вознаграждение в разнообразной форме: деньгами, квартирой (в которой убитый проживал один), машиной марки «Тойота», в которой и был обнаружен его труп. Личность гражданина Наливкина В.А. была достаточно хорошо известна сотрудникам городских правоохранительных органов, так как именно гражданин Наливкин В.А. писал о многих из них разнообразные клеветнические и не соответствующие истинному положению дел статьи.
По заключению судебно-медицинской экспертизы, смерть гражданина Наливкина В.А. наступила в результате удушения его специальной удавкой, каковая и была обнаружена на шее убитого. Удавка изъята и приобщена к уголовному делу в качестве вещественного доказательства (орудия убийства).
В ходе произведенных оперативно-розыскных мероприятий установить лиц, совершивших преступление, не представилось возможным. Перечень версий прилагается».
