Текст книги "Рубеж (СИ)"

Автор книги: Анатолий Заклинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

   – Это бы, кстати, сошло за версию. По дороге сюда мы никого не встретили и даже не слышали, а когда ходили в школу и жилой сектор, то постоянно, – вполне серьёзно ответил Спенсер.

   – Радоваться надо. Нет встреч – нет проблем. Так?

   – Так. Пошли дальше.

   В небольшой морг хотели заглянуть просто ради формальности. Но простым подключением батарейки оживить дверь не удалось. Возможно, причина была более серьёзная, но сам Спенсер разобраться в этом не мог. Лишний раз пожалев, что с ними нет Генри, они направились дальше.

   А вот вход в рециклер был полной противоположностью. Его двери были раскрыты, и туда тянулось множество кровавых следов. Дубов дотронулся до одного из них и даже немного испачкался.

   – Самый свежий, – сказал он.

   Убедившись, что вокруг тихо, Спенсер резко включил фонарик и направил внутрь прощальной комнаты. Там было пусто. Оглядевшись, он увидел, что в дальнем углу что-то лежит. Это был тот самый огнемёт, который он не нашёл рядом с собой, когда в прошлый раз пришёл в сознание. Пристально оглядев оружие, он увидел рядом следы крови.

   – Это мой огнемёт, – тихо сказал Спенсер Дубову.

   – Как он тут оказался?

   – Не знаю. Совсем не знаю. Может быть, они его у меня забрали, пока я валялся без сознания, но преобразовать не смогли? – пожал плечами Спенсер.

   – Может и так.

   – Вдруг я атаковал бы их.

   – Тогда выходит, что они действительно очень боятся огня.

   – Выходит что так, – сказал Спенсер и начал осматривать рециклер.

   Края ложа, задвинутого внутрь были испачканы кровью. Кто-то не был особо аккуратен, проводя рециклинг. Очевидно, и все солдаты, во главе с Эрвином, ушедшие однажды на давдцать первый "Фарадей", и Генри, закончили свой путь именно здесь. По количеству следов крови прощальная комната превосходила все остальные помещения вместе взятые.

   – Хорошо бы проверить сервисные записи рециклера, – сказал Дубов.

   – Он вряд ли включится.

   Без особых надежд Спенсер щёлкнул по кнопке включения управляющего компьютера. Но тот неожиданно ожил.

   – Что? – удивлённо сказал он, – рециклер же вроде как не входит в схему аварийного питания.

   – Уж не знаю, Спенс. Тут, похоже, своя система того, что входит, а что нет. Двери тоже должны работать в полуавтоматическом режиме.

   – Это верно. Что же, заглянем в записи.

   Спенсер открыл сервисные записи рециклера. К счастью, это можно было сделать не проходя проверку отпечатков пальцев. Сначала график преобразований был вполне стандартным. Примерно такую же картину можно было наблюдать, если открыть этот же журнал на "Фарадее-14"

   – Семьдесят шесть лет, – стал зачитывать Спенсер, – девяносто один год, – вот, Эмми Вандер, восемь лет. Так, ещё двое сразу за ней. Великий создатель. Одному шесть лет, другому семь. А дальше уже Мелани Клайд. Понятно. Потом ещё четверо детей, а дальше полная сумятица.

   – То есть? – Дубов подошёл и заглянул в монитор.

   – Все подряд без перерывов. Преобразования шли днём и ночью. Хорошая выносливость у того, кто их делал. И, кстати, прошу заметить, Тёрнеры первые в списке, – Спенсер указал Дубову на череду одинаковых фамилий в сервисном журнале рециклера.

   – А кто последний?

   – Последний старина Клайд. Последний из экипажа двадцать первого.

   – Ну-ка, а дальше что?

   Дальше с большим временным промежутком в журнале значились неизвестные тела, личность которых не указывалась.

   – Раз, два, три, – Спенсер принялся перечитывать, – всё сходится. Эрвин, наши ребята и Генри. Как раз.

   – Хорошо. Но немного вернёмся, – задумался Дубов, – последним с двадцать первого был Клайд?

   – Да.

   – Тогда выходит, он преобразовал сам себя. Такое возможно?

   – Теоретически да. Практически не знаю. Нужно нажать кнопку активации, и тогда ложе начнёт въезжать внутрь. Если успеть на него лечь, то можно, наверное. Так, кстати, система контроля жизненных функций отключена. Обычно система контролирует биологические параметры. Чтобы туда по ошибке не запихнули кого-то живого. Но Клайд, если он преобразовывал сам себя, должен был её отключить. Что он и сделал.

   – На какие мучения себя надо обречь, чтобы самому залезть в рециклер? Это же страшно, – трагично сказал Дубов.

   – Да. Я хоть точно не знаю принцип его действия, но больше чем уверен: никто не захотел бы оказаться в его камере живым.

   – Мне теперь стало всё ещё больше непонятно. Может быть, Клайд сошёл с ума от горя, убил всех этих Тёрнеров, а потом запихнул их в рециклер?

   – Но тогда зачем ему убивать остальных? – задал вполне логичный вопрос Спенсер.

   – Вот этого я точно не могу даже предположить.

   – И в школе. Если там все следы последних дней, то кто всё это устроил? Это ещё точно были жители "Фарадея". Не было ведь ещё никаких инопланетян.

   – Единственный способ это узнать, это направиться на мостик, Спенс.

   – Да. Но до него ещё надо добраться.

   Едва он это сказал, как в коридоре послышались шаги.

   – Гаси монитор, Спенс! – относительно громко прошептал Дубов и скрылся в противоположном углу.

   Спенсер нажал на отключение рециклера и поспешил укрыться вслед за Дубовым. Он зацепил ногой огнемёт, и тот издал лязг, слегка немного проскользив по полу. Не прошло и десяти секунд после этого шума, как шаги послышались в проёме прощальной комнаты. На некоторое время воцарилась тишина. Спенсер вжался в стенку, стараясь хоть как-то сдержать своё сердцебиение и дыхание, хотя и понимал, что это лишь его ощущение, а снаружи через скафандр его почти не слышно.

   Шаги прекратились от них примерно на таком расстоянии, как если бы ложе рециклера было выдвинуто. Его длина составляла чуть больше двух метров. Посторонний стоял безмолвно несколько минут, и могло показаться, что в прощальной комнате никого нет, но Спенсер ощущал чьё-то присутствие. Ситуация выглядела примерно так же, как в библиотеке. Но Алексу всё же было не так страшно как тогда. Просто теперь он знал, что тот, кто находится здесь, просто постоит и уйдёт, если они не привлекут его внимание. Так и вышло: спустя две минуты шаги стали отдаляться в сторону проёма, потом немного задержались в коридоре, но вскоре возобновились вновь и отдалились.

   – Это оно и было? – прошептал Дубов, – вы так постоянно от них прятались?

   – Да. Наверное, это была одна из них.

   – Охренеть. Я тут чуть не умер.

   – Ничего. Если сможем так обходить их дальше, то и до навигационной дойдём. А пока может заглянем на пост охраны, а?

   – Да. Хорошо. Дай только отдышаться.

   К главному отделению службы безопасности вёл длинный узкий коридор. Он не предназначался для прохода большого количества людей. Вход в него был запрещён всем, кроме работников безопасности и капитана. Даже его ближайшим подчинённым пройти туда можно было только по его особому распоряжению. Они осторожно продвигались вперёд в темноте, сначала осветив свой путь фонариком и убедившись, что путь свободен.

   В конце узкого коридора была дверь, около которой они остановились на пару минут, чтобы прислушаться. За ней находилась относительно просторная продолговатая комната, по обеим сторонам которой стояли большие компьютерные мониторы. Здесь должно было быть множество весьма ценных записей. По сути, любой инцидент, к которому привлекалась служба безопасности – а привлекалась она практически повсеместно к любому подозрительному происшествию – должен был быть отражен в здешних журналах. Но чтобы запитать хотя бы один компьютер, той батарейки, которая была у Спенсера, было недостаточно. Он надеялся, что от неё заработает относительно небольшой личный компьютер начальника охраны. Учитывая непосредственное участие его семьи и его самого в этих событиях, можно говорить о том, что в его личных записях всё это должно быть отражено особенно подробно. К тому же, у него скорее всего тоже был бумажный дневник, но его сохранность и местоположение не были точно известны.

   Кабинет Клайда был вполне ожидаемым продолжением его дома. Всё находилось в идеальном порядке: чисто и аккуратно, как и подобает дисциплинированному работнику.

   – Интересно, а руководитель службы безопасности ведёт обычный дневник? – спросил Спенсер, когда за ними закрылась дверь кабинета.

   – Я считаю, что всё высшее руководство ведёт, хоть об этом и не принято говорить, – ответил Дубов.

   – Он хранит его там же, где и ты?

   Спенсер открыл самый нижний ящик стола, и попытался найти там такое же двойное дно, как и в столе главного врача. Тайник присутствовал, но в нём ничего не было.

   – Да уж. Небольшая ошибочка, – сказал Дубов.

   – Видимо, у начальников охраны свои инструкции. Либо, дневник забрал кто-то до нас.

   – Может быть, он просто положил его в другое место? – Дубов принялся осматривать шкаф, на полках которого лежали разные бумаги.

   – Может быть, но точно не сюда, – сказал Спенсер, проглядывая остальные ящики стола.

   Он также проверил их на предмет двойного дна, но ничего подобного там не было. Уже ни на что не надеясь, он подключил батарейку, и даже когда компьютер стал запускаться, он не тешил себя особыми надеждами на то, что увидит что-то существенное. Если уж директор школы тщательно шифровал свои файлы, то что говорить о руководителе службы безопасности? Но к превеликому удивлению Алекса, компьютер ожил и даже больше того – уже сходу предлагал пользователю просмотреть особое сообщение.

   – Дубов, кажется, здесь что-то есть, – позвал Спенсер.

   – Что там?

   – Сообщение. Написано, специальное.

   Дубов подошёл к столу и заглянул в монитор. После того, как Спенсер нажал на кнопку "Прочесть", интерфейс компьютера перевёл его на дату – тридцать тысяч сто девяносто седьмого дня.

   "Теперь мне совершенно ясно, что смерть Эмми Вандер не была случайной. Однако, я не располагаю соответствующими доказательствами. А если выдвигать голословные обвинения, которые потом не подтвердятся, можно лишиться звания и опозорить свою семью на несколько поколений вперёд, и поэтому я должен быть осторожнее. Сначала нужно во всём разобраться. Но это дело у меня на особом контроле. Если это действительно дело рук Тёрнера или ещё кого-то, я обязательно с ним разберусь, но сначала я установлю дополнительную слежку за ним и членами его семьи. Больше всего жалко Майка. Эмми была хорошей девочкой. Ничего плохого ни о ней, ни вообще о Вандерах сказать не могу. Они как раз те, кто несмотря на невысокий ранг в миссии, добросовестно выполняют свои обязанности, и не требуют никаких дополнительных привилегий вроде увеличения квоты или жилой площади. Эмми была у них единственной дочкой. Без преувеличения можно сказать, что её гибель стала для них ужаснейшей трагедией. Что же, я надеюсь, наш капитан сочтёт их квоту неиспользованной и разрешит завести ещё одного ребёнка, хоть это и вряд ли чем-то поможет безутешной чете Вандеров. А я пока постараюсь подобраться поближе к работе медицинской службы".

   В конце сообщения находилась кнопка "Читать далее". После нажатия на неё всплыла другая заметка, сделанная примерно десятью днями позже.

   "Моя интуиция подсказывает мне, что младший брат Тёрнера, который работает в моей службе, удаляет часть данных, которые должны доходить до меня. Даже несмотря на то, что я не привлекал его к этому делу, он каким-то образом оказывает влияние на ход работы моей службы. Для меня нет сомнения в том, что он сам всего лишь марионетка в руках своего старшего брата. Но вообще отстранить его от работы я пока не могу. У меня нет не то что веских, а вообще хоть сколько-нибудь логичных на это причин, о чём я сожалею, и каждый день пытаюсь их найти. Но они как будто чувствуют это, и каждый раз действуют так, как будто находятся на один шаг впереди меня.

   Чтобы моя служба начала работать надёжнее, я должен поймать с поличным хотя бы младшего Тёрнера. После того, как это случится, нужно будет ограничить его контакты с любыми другими работниками безопасности. Данный этап считаю необходимым выполнить как можно скорее. Но хоть сколько-нибудь малой возможности для этого по-прежнему не представилось".

   "Не прошло и месяца, как мы преобразовали Эмми, а у нас новая трагедия. Почти вся школа отравилась школьными обедами. Я срочно провёл соответствующую экспертизу, но никаких вредных веществ найдено не было. Либо это действительно случайность, как меня уверяют работники хозяйственной службы, либо очень хорошо спланированное преступление. Двое детей погибли.

   Я рад только тому, что на звездолёте введены новые инструкции безопасности, но безгранично сожалею о цене, которую пришлось за это отдать. Теперь вся еда проходит тщательнейший контроль. Новых эпидемий не было, но проблема всё равно далека от разрешения".

   Ещё одно нажатие на кнопку "читать далее" и ещё примерно месяц был пролистан.

   "Я обязан положить этому конец". Эта фраза была написана отдельно от остальной заметки. Спенсер понял, что сделана она была уже после смерти Мелани.

   "Они точно сумасшедшие, если считают, что им позволено творить подобное прямо перед глазами моей службы. Меня пугает только одно – то, что я могу ошибаться, и что Тёрнер сам лишь марионетка. Я много раз беседовал с главным врачом. Я не знаток медицины, но даже мне его заключения кажутся подозрительными. Учитывая опыт предыдущих космических экспедиций, подобных нашей, я могу сказать, что здесь никаких неизвестных инфекций быть не может. Корабль абсолютно герметичен. В нём организован замкнутый биологический цикл с притоком одной лишь энергии. Я не спал два дня, обдумывая план, о котором я расскажу позже, если он сработает".

   Спенсер обратил внимание на то, что до дня, когда на корабле было введено экстренное положение, оставалось всего две недели.

   "А сейчас я пытаюсь сдержать себя, чтобы не устроить самосуд, и лично не перебить всех этих Тёрнеров. То, что у меня есть доступ в оружейное хранилище, подогревает эту жажду, но я стараюсь действовать в рамках правил" – такими словами заканчивалась заметка.

   Следующую заметку лишь неделя отделяла от последнего, тридцать тысяч двести восемьдесят пятого дня.

   "Мой план увенчался успехом. Младший Тёрнер полностью отстранён от работы в моей службе. Мне и двум моим самым приближенным офицерам удалось застукать его за тем, как он удалял информацию с камер наблюдения в медблоке. Просто смешно, как он умудрялся нас этим провести. Ему удалось каким то образом получить удалённый доступ, поэтому он смог скрываться от нас так долго. Он менял код даты, и менял запись другой. Скорее всего это были записи, на которых его старший братец орудовал в медблоке и небольшой прилегающей лаборатории, создавая опасные вещества. Младший брат подменял их записями, на которых всё было в порядке. Поэтому для нас медблок всегда оставался пуст, как и лаборатория. Мне очень стыдно за то, что этот маленький мерзавец умудрялся держать нас в неведении столько времени. То, как ему это удалось – тема для ещё одного серьёзного расследования. Я не сомневаюсь в том, что у него были сообщники. Сейчас я не могу определить их, но я делаю это методом постепенного исключения, отсеивая тех людей, в которых я уверен.

   Я жалею только об одном, что у нас нет специальных препаратов, позволяющих добиться от человека правды. О них написано в хрониках Земли, но нам в экспедицию подобного не дали. Полезной грузоподъёмности едва хватало на всё необходимое. Но главной причиной было конечно же то, что никто не рассчитывал на подобное. Никто не рассчитывал, что через сто лет здесь произойдёт такое. Даже программ для синтезатора нет. Если некоторые яды используются для лечения, то эти вещества имеют другое назначение и применение их не предполагалось.

   От решительных действий меня отделяет только одно: я по-прежнему неуверен в том, кто чьей марионеткой является. Главный врач больницы, которым умело манипулирует Тёрнер, или сам Тёрнер, которым манипулирует главный врач – они оба ведут себя очень подозрительно. И пока я не установлю это, мои решительные действия могут только помешать. Но утешает меня то, что сейчас это развязка стала на шаг ближе. И этот шаг будет довольно быстрым, если я добьюсь признания от Тёрнера.

   Конечно, он молчит. Он упирается, как ребёнок, которого поймали за каким-то неподобающим поступком. Его признание могло бы раз и навсегда решить все эти проблемы. И хотя Эмми и Мелани уже не вернуть, я жажду обезопасить "Фарадей-21" от всех недоброкачественных элементов".

   Следующая заметка, которую автор дневника оставил для прочтения, значилась следующим днём. Она была довольно короткой и не очень весомой.

   "В медблоке по-прежнему тихо. И это несмотря на то, что подмены записей теперь быть не может. Но положительный момент в таком стечении обстоятельств есть тоже: Тёрнер никому не навредит до тех пор, пока он, его дружки и его семейка вынуждены залечь на дно. Я очень надеюсь, что продлится это как можно дольше. Но ещё сильнее я надеюсь на то, что когда он решит сделать очередной шаг, я буду к этому готов".

   Следующая заметка была последней. Спенсер это понял по тому, что там отсутствовала кнопка "Читать дальше".

   "Сегодня случилось немыслимое. Тёрнер и его младший брат захватили один из классов школы. Ни я, ни мои предки до этого никогда не сталкивались с терроризмом. Я только читал о нём. Но даже этих знаний было достаточно, чтобы понять, что это не акция, имеющая какие-то определённые цели. Они просто психи, которые начали убивать детей. Они устроили там настоящую резню. Я заколебался, думал, что удастся решить эту проблему мирно. Я почему-то считал, что у них должны быть какие-то цели, требования, но нет. Я идиот. Нужно было сразу понять, что в этом корабле бессмысленно что-либо требовать. Здесь всё равно не спрятаться друг от друга. Они просто испугались разоблачения, и захотели напоследок устроить здесь резню. Мои люди впервые за много лет вынуждены были взять в свои руки оружие и подавить эту непонятную акцию.

   Наконец-то Тёрнер мёртв. Погибло четверо детей-учеников. Я никогда себе этого не прощу. Я действовал слишком медленно. Я должен был взять на себя ответственность и остановить всех этих Тёрнеров, пока было можно. Но я боялся ошибиться. Все остальные Тёрнеры задержаны на предмет их участия в этих событиях. Я разберусь в этом деле, но мне нужно время. Рано или поздно все будут привлечены к ответственности. Возможно, даже я. Всё позади, но погибших детей уже не вернуть. И дело тут не в том, что мы потеряли часть будущего нашей популяции, нет. Отнюдь, в этом плане не критический. Он вполне восполним.

   Но вскоре моя скорбь была прервана другим известием: наш звездолёт начал замедление. Оно неконтролируемое. Ещё вчера мы потеряли контроль над всеми его системами. И сегодня к вечеру мы достигнем точки остановки. Я не знаю, что будет там. Мы строим кучу гипотез. И сейчас я иду на вечерний брифинг, финалом которого и станет наша остановка. Даже не знаю, зачем я делаю эти сообщения открытыми первому, добравшемуся до этого терминала. Какова вероятность, что здесь, в межзвёздном пространстве их кто-то найдёт? Наверное, даже меньше, как если кто-то выловит бутылку с письмом, брошенную в океан. Я пишу это письмо на случай, если встреча с инопланетянами пройдёт неудачно. Чтобы хоть где-то подробно было написано о происходящем".

   На этом заметка заканчивалась, и Спенсер, уже получивший ответы на часть вопросов, всё же не нашёл здесь самого главного. Теперь стало ясно, что события, произошедшие на "Фарадее-21" – результат кошмарных деяний нескольких людей. Но совсем неизвестно, что послужило причиной его остановки и гибели. Очевидно, что после этой заметки Клайд на своё рабочее место уже не возвращался. Это подразумевало вероятность ещё и того, что скорее всего дневник капитана тоже не сможет дать ответ на это. И в общем журнале полёта с большой долей тоже вероятности ничего нет. При таком стечении обстоятельств поход на мостик терял значимость, и казался уже не таким необходимым, как было до этого.

   Получалось, что ответ на все эти вопросы могут дать только сами инопланетяне, которые находятся здесь же, на "Фарадее-21". Спенсера пробирала злость. Они проделали большой путь, но цель их похода была не выполнена, и никто не мог дать им ответы на интересующие вопросы. Он был взволнован, но старался скрывать от Дубова свои эмоции. Злость это как раз то, что нужно было сейчас меньше всего.

   – Нам надо идти дальше, Спенс, – тихо сказал Дубов.

   – Да. Надо.

   – В навигационную?

   – Да. Поищем там, а заодно посмотрим, можно ли пройти на мостик.

   – Хорошо.

   – Я очень надеюсь, что дневник капитана содержит что-то, что мы не прочли здесь.

   Дубов промолчал. Он и сам понимал, что эти надежды скорее всего обречены. Они вышли в коридор и направились дальше. Он был пустым и чистым, за исключением пола, по которому в сторону рециклера тянулись кровавые следы. Спенсер уже привык к ним, и они даже не казались ему уже чем-то незаурядным.

   Вдруг откуда-то снизу донеслись шаги. Очевидно, они исходили из коридора на уровень ниже. Так как перекрытие, по которому они шли сейчас, не было несущим, то и толщина его была относительно небольшой. Ну а мёртвая тишина делала слышимым каждый звук в радиусе нескольких метров, даже не смотря на препятствия. Спенсер по привычке вжался стену и выключил фонарик. И он в очередной раз бы ждал, пока эти шаги стихнут, вот только они были другими. До этого поступь была мягкой и размеренной, а сейчас полностью противоположной – быстрой и звонкой. С покрытием пола из специального алюминиевого сплава соприкасалась не мягкая, а наоборот, более твёрдая подошва. А потом в коридоре на уровень ниже раздался детский смех. У Спенсера сердце заколотилось быстрее. Он услышал в нём что-то знакомое, но тут же отбросил эти мысли.

   – Как думаешь, они идут сюда? – спросил Дубов.

   – Я не знаю. Там впереди есть переход между уровнями, но если мы пойдём быстрее, то успеем проскочить раньше них.

   – Хорошо, тогда идём?

   – Да.

   Они двинулись быстрее, стараясь издавать как можно меньше звуков. Дверь, ведущая в следующий сектор, предшествующий навигационной и мостику, была в рабочем состоянии. Но едва Спенсер нажал на открытие, как они отпрянули обратно. В дверях стояли девочки.

   – Мы знали, что вы придёте, – тихо сказала Мелани, как-то неестественно улыбнувшись.

   Спенсер попытался нажать на закрытие двери, но она не слушалась.

   – Она не будет работать, – тихо сказала Эмми.

   – Мы не пустим вас сюда, – сказала Мелани.

   – Почему? – уверенно спросил Дубов.

   – Вы опасны. Вы должны уйти, – она перевела взгляд на врача.

   Спенсер, уже было положивший руку на лазер, остановился. На этот раз взгляд девочек был ещё более гневным. До этого в нём присутствовала какая-то небольшая мягкость. Раньше Спенсер хоть и понимал, что Эмми и Мелани настроены враждебно, но было в них что-то детское, подсознательно даже слегка побуждающее к доверию. Сейчас этого не было. Они говорили настолько жёстко, что Спенсер сам не смог бы так сказать.

   – Мы не хотим вам зла, – продолжал Дубов.

   – Вы хотите зла всем и всегда, – спокойно сказала Эмми.

   – Нет, – врач спокойно покачал головой.

   – Вы дважды стреляли в нас. И ваши солдаты тоже.

   Спенсер чувствовал недоброе. Как будто чем-то веяло со стороны навигационной. Это было то предчувствие, которое иногда подсказывало ему направление, где можно найти ответы. Как тогда, в библиотеке.

   – Надо уходить, Спенс, – тихо сказал Дмитрий, – там есть другой путь. Мы обойдём их.

   – Да, мы обойдём.

   Они уже повернулись, чтобы уйти, но вдруг Спенсер услышал всё те же звонкие шаги и детский смех. Оглянувшись, он в дверном проёме вместо девочек увидел Томми.

   – Сынок? – Спенсер удивился.

   Мальчик просто стоял и улыбался. Спенсер встряхнул голову и снова поднял её.

   – Папа, – радостно улыбнувшись, сказал Томми.

   – Ты... Ты жив?

   – Я, – мальчик помедлил, как будто засомневался в том факте, жив ли он, – я здесь.

   – Спенсер, ты ведь понимаешь, что это не он! – Дубов остановил за плечо Алекса, уже было желавшего подойти ближе к Томми.

   – Я должен разобраться с этим.

   – Томми мёртв! Ты сам посылал его в рециклер.

   Дубов сжал руку капитана и не пускал его дальше. Спенсер беспомощно упал на колени.

   – Нет, нет, нет, Томми! Томми! – беспомощно шептал он и закрывал глаза.

   Он открывал их снова и снова видел перед собой сына. А Томми стоял и молча улыбался. Алекс ощутил бессилие, медленно опустился на пол, и как зачарованный смотрел на фигуру в дверном проёме.

   – Спенсер, это видение. Я понял! Они все ненастоящие, – Дубов склонился над ухом капитана, подозревая, что тот находится под каким-то воздействием, – мы должны двинуться дальше и пройти мимо них.

   – Вы не сможете пройти мимо нас, – сказала Эмми.

   Стоило Дубову отвлечься на Спенсера, и он упустил момент, как девочки появились между ними и Томми. Дубов направил на них свой фонарик.

   – И вы не сможете нас обойти. Сейчас вы можете только уйти назад.

   – Мы не для того пришли сюда, да Спенс? Мы должны пройти на мостик и положить этому конец раз и навсегда. Да? – Дубов встряхивал друга, потому что он выглядел потерянным.

   – Да. Я готов сдаться, – сказал Спенсер, вставая на ноги.

   Он снял с себя лазер и бросил под ноги девочкам.

   – Вы слишком нестабильны. Вы должны вернуться на корабль.

   – И что дальше? Вы придёте за нами?

   – Вы должный уйти на корабль.

   – Я хочу сдаться! – закричал Спенсер, – вы ведь всегда хотели, чтобы я сдался.

   Спенсер перевёл взгляд на дверной проём, чтобы увидеть Томми, но мальчика там уже не было.

   – Почему вы молчите? Что вы хотите от нас? Что вы хотите?! – снова закричал Спенсер.

   Но чем громче делался его голос, тем меньше Эмми и Мелани отзывались на его реплики.

   – Тогда я уничтожу вас, – гневно сказал Спенсер, – идём на мостик, Дубов.

   Он поднял с пола лазер и взял его наизготовку.

   – Спенсер, я не думаю, что нужно делать это так.

   – Я ненавижу их. Вы убили Томми, а теперь вы хотите, чтобы я верил вам?

   – Мы никого не убивали.

   – А теперь делаете так, чтобы он был с вами заодно.

   – Мы не убивали его.

   – А кто же это сделал?

   – Она.

   – Кто "она"? – не на шутку удивился Спенсер, и даже сделал голос тише.

   – Та, что всегда мечтала о семье, но никогда сама не могла её иметь.

   Спенсер и Дубов переглянулись.

   – О чём вы говорите? О чём вы говорите?! – после недолгого молчания снова поднял голос Спенсер.

   – Мы боимся вас. Мы боимся тебя, – спокойно сказала Мелани, – вы должны уходить.

   – Я теперь точно уйду, пока вы мне всё не расскажете. Что произошло здесь?

   – Здесь все погибли, – тихо сказала Мелани.

   – Я это уже слышал. Вы можете сказать, что-нибудь ещё?

   Но ответом была тишина. Разгневанный Спенсер уверенным движением перевесил лазер за спину, и быстрыми шагами направился в сторону мостика. На этот раз Эмми и Мелани не пытались его оттолкнуть. Он немного нервничал перед столкновением с ними, но последним, что он запомнил, как раз было то, что он ничего не ощутил. Он как будто бы начал проходить сквозь них. Именно начал, потому что едва он с ними соприкоснулся, как снова всё потемнело. Ноги его подкосились, и он упал. А потом вокруг снова вспыхнул свет, и сценарий повторился снова. На этот раз кошмар был страшнее. Он как будто бы слышал несколько криков, объединённых в один. Потом к ним добавился шум, похожий на какую-то кошмарную непонятную музыку. Этот шум то становился громче криков, то наоборот, затихал на их фоне. И так продолжалось, казалось целую вечность, пока кто-то, наконец, не шлёпнул его по щеке.

   – Эй, Спенс, вставай. Спенс, Вставай, – Алекс не сразу, но узнал голос Дубова.

   – Сколько мы здесь пробыли?

   – Пять с половиной часов.

   Алекс поднялся и направился к двери, ведущей в навигационную.

   – Нам вообще в другую сторону, – тихо сказал Дубов.

   – Сначала глянем здесь. Мы ещё не подходили так близко.

   Спенсер открыл сервисный лючок около двери, и подключил батарейку к разъёму. Бесполезно. Терминал не оживал. Думать о том, что сейчас происходит на "Фарадее-14", ему не хотелось. Он понимал, что это помутнение не стало исключением, и по возвращении их ждёт новый траур. Но сейчас, когда лишь несколько шагов отделяло его от заветной цели, он хотел попасть в навигационную.

   – Бесполезно. Это всё не может быть так, – Алекс бросил попытки пробудить дверь и беспомощно сел на пол рядом с ней.

   – Нам нужно возвращаться, Спенс. Я чую неладное.

   – Да тут и чуять не надо, – тихо сказал капитан, – ничего хорошего нас там не ждёт.

Глава седьмая

Последний рубеж

   Четырнадцатый встречал их такой же темнотой, к которой они привыкли на двадцать первом.

   – Нужно срочно запустить реактор, – тихо сказал Спенсер Дубову.

   Хотя больше всего ему сейчас хотелось попасть к себе домой. Однако он понимал, что если они не запустят реактор вовремя, эта темнота воцарится здесь навсегда. Он надеялся встретить по пути хоть одну живую душу, чтобы убедиться, что ещё хоть кто-то остался жив. Но чем дальше они продвигались вглубь своего звездолёта, тем меньше шансов на это оставалось.

   Реактор на этот раз решил уподобиться реактору двадцать первого. Он ни под каким предлогом не желал оживать. Автоматика выдавала сообщение о том, что пуск невозможен. Системы охлаждения стихали одна за другой, свидетельствуя о том, что повышенная теплоотдача окончания реакции скомпенсирована. Теперь хитроумное устройство, созданное предками и не давшее ни одного сбоя за весь полёт было полностью заглушено. Спенсер не имел достаточного инженерного опыта, чтобы восстановить все системы и запустить его. Он лишь смог перевести энергосистему на аварийный режим. Так как запасным генератором никогда не пользовались, его ресурс был велик. После вступления в действие нового протокола, всё вокруг осветилось приглушённым светом. На данный момент это было самое лучшее из того, что было возможно.

   – Что, пойдём по домам? – посмотрев на Дубова, сказал Алекс.

   – Да. Хорошо, – ответил врач.

   – Встречаемся в навигационной через час. Если что-то изменится, я позвоню.

   – Да. Хорошо, я тоже позвоню, если что.

   Они молча дошли до развилки в жилом секторе, где их пути расходились.

   – Удачи, Дубов.

   – Тебе тоже, Спенс.

   Подходя ближе к своей каюте, Спенсер испытывал страх. И первый кошмар ожидал его уже на входе. В прихожей, прямо перед дверью валялась автоматическая винтовка. От неё влево тянулись кровавые следы. Повернувшись туда, Спенсер увидел Михаила, валяющегося на полу. Алекс тяжело выдохнул и склонился над телом сына, под которым натекла большая лужа крови. В его теле было не менее десяти отверстий от пуль. Кто-то выстрелил в него очередью из этой самой винтовки, сейчас валяющейся рядом. Мальчик оборонялся, но они пришли и скорее всего сломили его волю так, что он отдал им винтовку и позволил убить себя. На лице Спенсера выступили слезы. Михаил, хоть и был ещё мальчиком, но оборонялся до последнего, как настоящий капитан. И что если бы всё это пошло не так, как случилось, у Спенсера были бы достойные наследники.