Текст книги "«Оборотни» из военной разведки"
Автор книги: Анатолий Терещенко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)
«Скупердяи, любят дармовщину. На халяву всё норовят. Сколько раз я рассчитывался за них! А ведь деньги есть, я видел. Лариска понравилась, надо выдержать роль денежного и нежадного офицера», – подумал Иванов.
Шашлык запили шампанским. Напиток ударил в голову. Вскоре хорошее настроение сменилось сплином. Нахлынули тягостные мысли о бытовых последствиях развода, ожидаемых сложностях в служебной карьере и многочисленных долгах.
Неожиданно перед столиком появился мужчина среднего возраста в крупных очках. Тяжелая темно-роговая оправа придавала лицу интеллигентный вид.
– Разрешите? – обратился он к Александру по-английски. – Я нечаянно подслушал, как вы сказали даме фразу на английском языке – «Чего хочет женщина, того хочет Бог!» У вас прекрасное произношение. Типичный техасский акцент. Вы случайно не учились у нас в Штатах?
– Нет. Кто вы?!
– Меня зовут Питер Сэмлер. Я американец, поэтому приятно был поражен таким высоким уровнем знания нашего языка, тем интересней – молодым человеком, – с небольшим акцентом говорил иностранец.
– Нет, нет, я учился в Москве. Качеству языка я обязан только своей преподавательнице. Меня зовут Александр.
Завязался непринужденный разговор. Настроение снова поднялось. Захотелось блеснуть эрудицией и произвести эффектное впечатление на иностранца.
– У вас, Саша, – можно я вас так назову? – несомненный талант лингвиста. Мне редко приходилось встречать иностранцев с таким прекрасным произношением. Вас ждет отличная карьера, – как мёдом мазал Сэмлер. Говорил он мягко, подчеркивая искреннее расположение к собеседнику. Вскоре американец извинился и распрощался, выразив надежду когда-нибудь снова встретиться. Именно здесь, на отдыхе.
– А почему бы нет?!
– Ну, тогда до следующего выходного – ровно через неделю, – улыбчиво ответил Питер. – Кстати, принесу вам кое-какую литературу. Совершенствовать язык надо – он любит тренировки.
Иванову польстили комплименты янки. Лариса, ставшая свидетельницей события, тоже осыпала словами восхищения знатока английского языка, оцененного так высоко американцем. «Случайный человек – и тот подметил мои языковые способности, – с удовольствием подумал офицер. – А на службе не ценят. Думаю, всё от зависти… Судьба даёт мне шанс. Зачем искать кого-то, когда через Питера смогу выйти на посольского разведчика? Обязательно надо встретиться…»
Через неделю на пляже Александр быстро отыскал Сэмлера, удобно разместившегося под креповым зонтиком. Рядом лежала кипа каких-то брошюр и журналов. В стороне стоял голубой «Форд» с дипломатическим номером американского посольства. «Человек слова, не забыл обещанного», – подумал Иванов, направляясь к знакомцу, стоящему с каким-то молодым человеком.
После обмена приветствиями Сэмлер, как бы сглаживая неловкость появления третьего человека, быстро проговорил:
– Разрешите, Саша, я вас представлю коллеге. Он закончил университет, прекрасно знает русский язык.
Специализируется по культурным памятникам СССР и, в частности, России. Кроме того, у него есть хобби – собирать русский фольклор.
– Дэннис Макмэхен, – быстро представился молодой человек, а затем сразу же предложил называть его «просто Володей».
Вербовщик офицера А. Иванова Дэннис Макмэхен.
Новый знакомый был неплохим рассказчиком. Говорил по-русски чисто, знал массу анекдотов, подчеркивал внимание к собеседнику. Александру Володя всё больше и больше нравился. В процессе общения Иванов сообщил ему данные о себе и сведения о месте службы. В очередной выходной уже сетовал на тяжесть армейской жизни, семейные неурядицы. Не забыл упомянуть о долгах. Совсем не удивился, что Володя не только посочувствовал ему, но и пообещал помочь с финансами. Договорились встретиться 9 августа 1981 года в районе станции метро «Речной вокзал» – в лесопарковой зоне возле улицы Дыбенко.
Иванов понял сразу, что от него требуется. Он собрал первый шпионский товар для продажи, упаковав его, как когда-то письмо, в пачку – только теперь из-под сигарет «Пэлл-Мэлл».
В условленный день ровно в 16.30 советский офицер встретился с американским разведчиком.
– Привет, Александр! Ты «хвоста» за собой не привел?
– Нет… проверялся.
– Пройдем по аллее, – Макмэхен указал на асфальтированную дорожку лесопарковой зоны. С минуту шли молча. Инициативу вскоре взял Володя:
– Не будем терять зря время. Ответь мне на вопросы. Говорить будешь сюда, – он показал на очечник, где был закамуфлирован диктофон. – Говори спокойно и четко. Итак, в каком учреждении ты работаешь?
– Я всё написал.
– Не имеет значения. Ты должен всё равно ответить.
– Ладно, но ты… вы обещали…
– Я понял, Саша, твой интерес. Деньги я не забыл, – он достал из кармана пакет и протянул его офицеру. – Здесь пять тысяч, как я и обещал.
– Спасибо, Володя, но я хочу сказать…
– Этого мало? Вообще плата – это не повод для дискуссий. Этот вопрос мы с тобой ещё в деталях обсудим. Запомни одну истину: большие деньги в начале такой карьеры так же опасны, как опасно переедание после длительного голодания. А пока прошу продолжить ответы. Времени у нас мало, давай будем пособранней…
В конце беседы Володя передал Александру спичечный коробок и предложил ознакомиться с содержимым дома. На этом личная встреча закончилась.
Придя домой, Иванов открыл коробок. В нем оказалось несколько листков тонкой бумаги размером 18×26 сантиметров, на которых имелся текст. Он стал читать:
«Дорогой друг! Мы очень рады, что нашли общий язык и установили с вами контакт. Глубоко уверены, что наши отношения по мере их развития будут искренними, взаимно уважительными и, конечно, взаимовыгодными. Мы предлагаем вам 5000 рублей, зная, что вы нуждаетесь в деньгах. Они помогут поправить материальное положение и рассчитаться с долгами…»
На другом листе излагалась просьба ответить на некоторые вопросы, интересующие ЦРУ: каков точно ваш адрес и индекс, в каком именно учреждении вы работаете и что оно из себя представляет, в какой должности служите, чем занимаетесь, имеете ли автомобиль и радиоприёмник, их марки, есть ли у вас фотоаппарат, умеете ли фотографировать, к какой информации имеете доступ, перечислите сослуживцев, их должности, точно укажите место своей службы и сделайте привязку его к местности…
Были в этом перечне и другие вопросы. В конце письма шли рассуждения о личной безопасности – ему, мол, не предлагают более крупной суммы лишь потому, что он может привлечь к себе ненужное внимание органов военной контрразведки.
Иванов понял: он практически завербован и уже выполняет задания разведки иностранного государства. Пройдет несколько месяцев и, будучи арестован, он скажет в своих показаниях: «Я много думал о мотивах, в силу которых стал изменником Родины. Задумываться стал об этом вскоре после того, как со мной установила связь американская разведка… Оценивая совершенное мною деяние… на путь преступления я встал в силу целого ряда обстоятельств субъективного характера…
У меня были искаженные представления о ценностях жизни. Мне были присущи высокомерие и болезненное самолюбие, излишние самоуверенность и самонадеянность, честолюбивые амбиции, переоценка своих способностей и качеств…»
Но это всё было потом, а пока он перечитывал последний листок с расписанием последующих встреч, составленным профессионалами посольской резидентуры ЦРУ сразу на четыре месяца вперед. В инструкции предусмотрительно указывалось, что в случае если на встречу придет не Володя, а кто-нибудь другой, Александр должен будет держать в левой руке свернутую газету и на пароль: «Вы друг Володи?» – ответить отзывом: «Да, и прошу передать ему привет!»
Запланированные на 17 и 23 сентября 1981 года личные встречи не состоялись из-за невыхода на связь разведчика. Потом он объяснит срыв встречи болезнью – разбил радикулит. Встретились лишь 27 сентября, и агент передал два шпионских сообщения. На следующее свидание Дэннис Макмэхен пришел не один, а в сопровождении незнакомой Александру женщины лет 25-ти, худощавой, неброской, с правильными чертами лица. В беседе она участия не принимала, внимательно смотрела по сторонам – страховала. Это была жена американца – Лесли Макмэхен.
Иванов получил в тот день в полиэтиленовом пакете шпионскую экипировку: специальный миниатюрный фотоаппарат «Минокс», десять кассет к нему с пленкой на 230 кадров каждая, тайнописную копирку, шифрблокнот, инструкцию по составлению тайнописных сообщений и обычную авторучку, на стержне которой была намотана пленка с новым планом связи.
Пройдет время, и уже после ареста на допросе «Каин» гак поведает о той встрече: «Подробно рассказав, как обращаться с фотоаппаратом (выдержка и диафрагма у него были заранее установлены, рассчитаны на слабое освещение и изменению не подлежали), Володя несколько раз подчеркнул, что больше с ним в районе улицы Дыбенко – код „Дыб“ – встречаться не будет. „Здесь удобно, безлюдно“, – попытался воспротивиться я. Но он заверил, что новое место встречи тоже надежное. Мне показалось, что он что-то не договаривал. Или боялся, что место раскрыто органами советской контрразведки».
А в шпионской инструкции уточнялось новое условное место «Роща» – близ входа на Даниловское кладбище. Место довольно пустынное и глухое.
Следует заметить, что на этой встрече американец ещё раз «подкормил» своего агента, выделив на сей раз всего лишь 2000 рублей. «У, жмот, – подумал продавец товара и внимательно посмотрел на своего покупателя. – Понимаю, товар не первой свежести, но хотя бы из-за перспектив моего использования не мелочились. А может, Володька сам приворовывает, как когда-то мой „достопочтенный“ Кизяков. Все, кто связан с госденьгами, одним миром мазаны, – утаить, урвать, списать. Одним словом, надуть руководство».
Разошлись быстро и незаметно, словно растворились в пространстве. Иванов отправился пешком до станции метро, а парочка вскочила в подошедший автобус. Прошло несколько минут – и уже ничего не напоминало о детективной встрече – «круги потухли, снова гладь воды зеркалит поднебесье», как говорил поэт.
Чтобы понять яснее причины и обстоятельства предательства молодого офицера, вернемся к службе Иванова в Болгарии в период «кизяковщииы». Головокружительная карьера генерала Кизякова (вчерашнего выпускника института физкультуры) на военно-дипломатическом поприще, за счет связей жены и тещи, Александру была известна. Смрадная обстановка того времени нет-нет, да и напоминала о себе, будоражила сознание, рвала нервы. Ему казалось, что «кизяковщина» не ушла в прошлое, а «живёт и побеждает» как в армии, так и в других институтах советской государственности.
Вот несколько строчек из материалов того времени, не вошедших из-за боязни «сердить гусей» в материалы уголовного дела в отношении зятя бывшего крупного партийного функционера:
«Кизяков, занимаясь преступным обменом в крупных размерах советской валюты на болгарскую в корыстных целях, неоднократно побуждал меня действовать в нарушение законов. Заставлял меня путем различных противоправных способов с использованием моей изобретательности закупать для него в большом количестве дубленки. Порой мне казалось, что он хочет одеть в них всю Москву…
После очередного представительского приема благодаря моей экономии сохранилось 95 бутылок коньяка, водки и вина, много остродефицитных продуктов. Всё это было отвезено на виллу Кизякова по его указанию, а затем беспардонно списано».
Или вот ещё перл воспитательной работы. Однажды, зайдя в кабинет Кизякова, Иванов представился:
– Товарищ генерал, разрешите доложить о плановой встрече?
– У тебя что – дырка в памяти?
– Всё нормально… я прибыл по вашему вчерашнему приказанию доложить служебный вопрос, а вы меня встречаете оскорблениями.
В ответ, отбросив карандаш в сторону и налившись кровью, тот стал визгливо, почти с женской истерией, кричать. Он обвинил офицера, что тот уже неделю не может приобрести для него обувной крем и ему приходится ходить в нечищеных туфлях.
– Товарищ генерал, светло-коричневого крема нет в магазинах. Я весь город обошел, – пытался оправдаться подчиненный.
– Вон из кабинета, бездельник! – заорал в новом порыве ярости Кизяков…
Видя необузданность характера и непредсказуемость поступков военного атташе, офицеры стали ловчить, обманывать дилетанта, заботящегося не о службе, а о своем благе за счет государственных средств. Он обманывал Центр фиктивными документами, прикрывая финансовые злоупотребления.
– Гниение империи начинается с головы, – как-то заметил Иванову его друг капитан Воробьев. – Этот придурок чувствует на себе защиту Москвы. Там же идет настоящая агония власти. Дряхлеющий генсек и его прихлебатели словно забыли о людях, об армии, о государстве. Они упиваются только властью. Это страшно, мы так можем страну потерять. «Кизяковщина» охватывает страну своими щупальцами, а законы молчат, не действуют, а если действуют, то только избирательно – находят стрелочников, а крупных воров прокуроры не трогают.
Ни в коей мере не оправдывая предательства Иванова, Стороженко потом придет к выводу, что на этот трагический шаг молодого офицера толкнул помимо субъективных черт характера и деформированный социальный фон, созданный прогнившей номенклатурой в центре и на местах, а не рядовыми коммунистами, которые, как говорилось раньше, вместе «с блоком беспартийных» сделали страну сверхдержавой.
Часто в кабинете, оставшись один, Николай прокручивал версии. Вот и сейчас он получил информацию, что Иванов активно ведет себя на партсобраниях, служебные вопросы решает четко, дисциплинирован при решении информационных задач. В то же время от агентуры поступали данные о его широких внеслужебных связях, в которых предстояло ещё разбираться.
Начальник 1-го отдела 3-го Управления КГБ полковник М. Кудряшов на оперативном совещании заслушивал руководителей отделений. После его завершения он предложил задержаться начальнику 2-го отделения подполковнику Кондратову.
– Владимир Петрович, а теперь поговорим о нашем общем знакомом. Вы захватили материалы?
– Да, вот папка. Все документы свежие.
Ну, тогда прошу, доложите.
– Старший лейтенант Иванов, – начал Кондратов, – прибыл на объект с приличной «компрой»: злоупотреблял спиртным, имел неразборчивые связи с женщинами, мягко говоря, легкого поведения. В последнее время живёт не по средствам. Нередко приезжает на службу на такси, часто посещает рестораны, питается с рынка и при всем этом платит бывшей супруге алименты. Через несколько дней собирается вылететь в Ялту на десятидневный отдых с собутыльником, который нами установлен. Позавчера устроил грандиозную попойку в ресторане «Союз», где расплачивался сам…
Кудряшов внимательно слушал Кондратова – опытного профессионала, с мнением которого считалось даже руководство Управления. Он знал: у подчиненного тонкая оперативная интуиция и мертвая хватка в деле.
– Говорите, большие деньги водятся? Где же он мог их добыть? Болгарские уже давно просадил. Не исключено, что уже работает на супостата. Что ж, будем искать истину. Деньги – интересный признак! Если мы узнаем хотя бы приблизительные суммы трат в Ялте, то можно будет работать более продуктивно.
– Я уже дал команду Стороженко на получение более глубоких документальных материалов о его поведении как на службе, так и в быту, – ответил Кондратов.
– Сейчас работать надо тонко. Не спугните шпиона. Он осторожничает – инстинкт самосохранения включил на полную катушку. Надо ответить на главный вопрос: как он сопрягается с разведчиком. По всей видимости, встречается с американцами лично, и те подкармливают его деньгами. Вот он на эти сребреники, вероятно, и жирует.
– К крупному товару этот купец не в состоянии подобраться, – успокоил Кудрящова начальник отделения.
– Владимир Петрович, это не ответ профессионала. Если захочет, он найдет нужный товар в вашей конторе. Ставку сделайте на Ялту, – заметил Михаил Петрович. – Срочно ориентируйте тамошних чекистов с целью организации постоянного наружного наблюдения за «Каином».
– Прошу вашего разрешения отправить подполковника Коновалова для координации действий с территориальными органами КГБ в Ялте и местным особым отделом. Стороженко нельзя посылать, «Каин» его знает в лицо.
– Согласен. Только тщательно проинструктируйте его.
– Обязательно. У него будут большие полномочия и нам информация из первых рук.
Долго ещё сидели два оперативника за большим столом, выдвигая деловые версии, внося коррективы в намеченные агентурно-оперативные мероприятия.
– Надо, надо искать вещдоки его причастности к шпионской деятельности. Когда они будут у нас, тогда можно думать о реализации дела, – напутствовал Кудряшов подчиненного. – Действуйте только в рамках закона и нормативной базы, чисто, а прав у нас достаточно…
Ялта встретила Иванова с другом Ибрагимом Исламбековым ласковым солнцем и толпами отдыхающих. Долго квартиру искать не пришлось. Старушка с превеликим удовольствием согласилась сдать комнату двум молодым людям, обещавшим деньгами её не обидеть.
С первого же дня «Каин» включился в обычный марафон курортных развлечений. Легко и быстро сходился с дамами, проводя с ними время на пляжах,в ресторанах и постелях. Деньги не жалел – сорил ими налево и направо. За семь дней пребывания в Ялте промотал около 8000 рублей, что по тем временам было фантастической суммой. Двадцать пять рублей платил таксисту за трехрублевый показатель счетчика и отказывался брать сдачу. За пакет черешен, стоимостью в червонец, давал опять-таки 25 рублей. Это только два зафиксированных случая, а их было значительно больше. Гулял, как говорится, на широкую ногу.
– Ибрагим, ты чего приуныл? Делай, как я. За десять дней мы должны отдохнуть номенклатурно. Считай комнату бабки дачей на весь период нашей оттяжки в Городе Солнца. Свобода действий – вот божественная потребность настоящего человека. Она у нас в наличии, и мы должны её использовать на полную катушку, – подбадривал собутыльника Александр.
А приуныл Ибрагим не оттого, что ему было невесело в Ялте. Его мучила мысль: как бы избавиться от «благородной болезни», подхваченной в столице и заявляющей всё ярче и ярче тревожащими симптомами. Этого Иванов не знал, как не знали и те горячие дамы – объекты внимания Ибрагима, которым предстояло в скором времени обратиться в венерологические диспансеры.
Расчет чекистов полностью оправдался. В ходе контрразведывательной операции под кодовым названием «Кипарис» в отношении фигуранта дела удалось получить неопровержимые доказательства наличия у него большой суммы денег. Оставалось раскрыть источник их появления.
По прилете в Москву «Каин» был взят в плотное изучение, показавшее ведение им двойной игры: на службе – степенность и послушание, в быту – необузданность и разгульность. Думал ли он об опасности попасть в поле зрения контрразведчиков? Да! Основание – постоянные проверки. Так, в метро станции «Баррикадная» он продемонстрировал классический способ отрыва от «наружки». Войдя в вагон в числе первых пассажиров, он сразу же прижал ногой половину двери, а когда они стали закрываться, то ужом проскользнул на перрон станции. В другом случае, мчась на автомашине подруги с приличной скоростью по Ленинградскому шоссе, он неожиданно рискованно бросил машину круто влево и, влетев на полосу встречного движения, быстро развернулся и помчался в обратном направлении.
Тогда ему померещилась слежка, поэтому он внимательно наблюдал за перестроениями других машин. Успокоился, когда убедился в полном отсутствии «опеки». После таких «художеств» оперативники решили вести круглосуточное наблюдение за Ивановым.
Такое решение было принято на совещании в кабинете у начальника отдела и оказалось оправданным. 6 октября 1981 года оперативники установили, что Иванов поставил метку на стене дома № 13 по Ленинскому проспекту у стенда газеты «Правда». Сигнал о готовящейся встрече «Каина» с иностранным разведчиком был нанесен губной помадой вишневого цвета.
Прохаживаясь после работы, он как бы случайно зашел к брату – сотруднику КГБ. На самом деле Александр хотел выудить у него хоть что-то. Но несолоно хлебавши вынужден был удалиться, прихватив пенал с губной помадой. Объяснил просто – подарить знакомой женщине на день рождения. Родственник, конечно, не догадывался, что перед ним под личиной коллеги – агент американской разведки, которому было наплевать на судьбу брата…
Раскланявшись с родственниками, «Каин» быстро нырнул в метро. Несколько раз проверился и вышел с противоположной стороны станции. Сел в автобус и проехал две остановки. Затем проследовал пешком по Ленинскому проспекту. Дойдя до многоэтажки и поравнявшись с газетной витриной, слева от неё на уровне груди незаметно начертил овал величиной в солидный огурец. Осмотрелся и тут же удалился. На такси быстро добрался до дома. Несколько раз прошелся по двору – проверялся.
Усиленное наблюдение за местом постановки метки показало, что проезжавший по этой трассе утром американский дипломат-разведчик «снял» визуально поставленный знак. Все факты говорили о том, что готовится очередная операция по связи: личная встреча или закладка-выемка тайника.
Дальнейшая работа показала, что на следующий день «Каин» провел очередную встречу с Володей в условленном месте «Роща». Не зная, естественно, места встречи и боясь расконспирации, наружная разведка дала ему возможность «оторваться». В тот день он проверялся особенно тщательно.
К концу 1981 года оперативникам стало окончательно ясно, что в ГРУ действует «крот». Это подтвердило и письмо из потерянного кейса, которое поступило в КГБ из милиции. Экспертиза показала, что послание написано рукой Иванова. Встал вопрос о поимке его с поличным вместе с дипломатом-разведчиком. Очередная встреча могла быть последней для «Каина» и Макмэхена, но судьба распорядилась иначе.
Дело в том, что вскоре командование приняло твердое решение убрать Иванова из центрального аппарата ГРУ из-за злоупотребления спиртным и нарушений служебной дисциплины в последнее время.
Инициатива, как считал сам Иванов, исходила от политотдела и бывшего тестя. Окольными путями он узнал, что его хотят направить в одну из частей в поселок Яковлевка Дальневосточного военного округа. Однако ему ещё не верилось, что придется скоро расстаться с Москвой, закрепиться в которой стоило огромных усилий. Благодаря двум зарплатам, получаемым от ГРУ и ЦРУ, жилось безбедно. Он рассчитался с долгами. В его окружении появилась любимая женщина.
Именно в этот период «Каин» вошел в пик предательской деятельности: он буквально «шакалил», собирая любой информационный мусор и передавая американцам. Важных материалов он уже выудить не мог, находясь под «колпаком» органов госбезопасности.
Через несколько дней начальник направления сообщил, что ему предстоит новое место службы. «Неужели подозревают или узнали о связях с американцами? Не может быть!.. Иначе загремел бы в Лефортово. Вся вонь идёт из политотдела и тестя. Вот суки, никак не успокоятся», – скривился в гримасе Александр.
На очередной личной встрече с Макмэхеном «Каин» доложил ему о готовящемся переводе его на Дальний Восток. Американец выслушал сообщение без особой радости, так как прекрасно понимал, что руководством тут же для него будет поставлена задача поиска нового источника информации.
– Саша, мне твое заявление никак не прибавило спокойствия. Скорее огорчило. Мы уже сработались, стали понимать друг друга на полуслове. Сегодня придется «убить» таким известием шефа, – быстро заговорил Володя. – Встретимся через неделю здесь же. Я тебе кое-что принесу. От фотоаппарата срочно надо избавиться. Лучше всего выброси его в какой-нибудь водоём, естественно, без свидетелей. Расскажи подробно, как и почему тебе неожиданно предложили поменять место службы, – поинтересовался разведчик.
Иванов без утайки объяснил сложившуюся ситуацию. Макмэхен поверил словам своего агента. На этом и разошлись, предварительно договорившись о месте встречи.
Неделя прошла быстро: сборы в дальнюю дорогу, снятие с партийного учета, сдача дел новому работнику и уйма других забот в быту, не менее важных, чем служебные. И вот прощальная встреча. Володя находился, казалось, в хорошем настроении – шутил, призывал офицера не расстраиваться, не паниковать, взять себя в руки и сделать всё возможное, чтобы со временем вернуться в Москву. Он передал «Каину» план связи путем личных встреч и через тайник «Гараж» (план связи был исполнен на специальной пленке и закамуфлирован в корпус шариковой авторучки), инструкцию с рекомендациями, шифровальный блокнот и 1000 рублей.
На этой встрече договорились о продолжении сотрудничества и оценили возможности получения гражданства США при условии активной работы. Макмэхен назвал какую-то сумму в долларах, якобы лежащих на счету Иванова в одном из банков Швейцарии. В конце беседы он ещё раз напомнил о секретной информации, которая ему нужна.
– Нас интересует информация политического и военного характера. Особенно данные о ракетных войсках стратегического назначения, местах дислокации и способах маскировки средств ядерного нападения, лицах в США, работающих на советскую разведку, сведениях, получаемых из Штатов разведками КГБ и ГРУ Генштаба, планах советского руководства в отношении Польши, причинах провала агента ЦРУ в МИД СССР Огородника и помощника военного атташе посольства США в Москве майора Холбрука. Да, чуть было не забыл, – интересно было бы получить телефонные справочники Министерства обороны СССР, любые материалы о космической разведке.
Что же касается Яковлевки, то мы бы хотели иметь материалы по Китаю. Они там должны быть. Если встретитесь с какими-нибудь данными на перелетевшего в Японию летчика Беленко, будем рады их получить. Кстати, хотелось бы знать причины провала вашего коллеги Филатова… Когда приедете в часть, сразу настраивайтесь на сбор и хранение, естественно, конспиративное, таких материалов: чем конкретно занимается ваша часть, кому подчинена, сколько в ней личного состава, чем вооружена, характеристики боевой техники и частоты радиосредств.
В первый же приезд в Москву, поставив метку, согласно новому плану связи, выйдите на встречу с нами…
«Неужели американцы ничего не знают о Яковлевке? Скорее всего, будут перепроверять меня, да и свои сведения не прочь таким образом обновить. Понятно, я им здесь нужен, в Генштабе, а заинтересованность в яковлевском периоде моей службы понятна: боятся утерять меня – видать, нужен!» – размышлял шпион.
Разошлись на этот раз надолго. После беседы стало ещё тревожней на душе, в которой гнездилось нехорошее предчувствие, нарастающее снежным комом с каждым часом. Возвращался Александр опустошенный. Дома его никто не ждал. С друзьями-собутыльниками встречаться не хотелось, мимолетных красавиц приглашать не желал. Такси долго не попадалось. Он вскочил в троллейбус и покатил в холостяцкое жилище. Грели только сребреники, переданные «новыми друзьями». Предстояли нехитрые сборы. Завтра он пойдет приобретать билеты на поезд…
Когда чекисты узнали о переводе Иванова на Дальний Восток, то приняли решение задержать «Каина» в вагоне поезда. Для этой цели уже готовилась оперативная группа, на которую возлагалась задача конспиративного ареста шпиона в районе Рязани. Цель – избавить американцев от испуга и «поиграть» с ними. Радетели благополучия своего агента могли негласно его «проводить». У оперативников к тому времени уже имелись неопровержимые доказательства причастности офицера к агентуре ЦРУ. Ставка делалась на то, чтобы заполучить улики в виде шпионской экипировки.
Однако к вечеру оперативная обстановка изменилась. По докладу бригады наружной разведки «Каин» в районе Метромоста выбросил в Москву-реку какой-то предмет размером примерно 150×70 мм. Проверивишсь, он быстро удалился по направлению оставленной недалеко машины, взятой у подруги. Выходило, что он, возможно, срочно избавляется от улик, что встревожило не на шутку контрразведчиков. Как потом выяснилось, таким образом он избавился от «Минокса» и кассет к мини-фотоаппарату.
Другим обстоятельством, потребовавшем внесения корректив в план операции по задержанию шпиона, явились его непредсказуемые действия. В последний момент он решил лететь самолетом, чтобы выкроить пару дней для исполнения «лебединой песни» в Москве.
«Что это, заметание следов или предчувствие катастрофы?» – подумал Кудряшов, рассматривая план действий на случай вылета подозреваемого самолетом. Оба плана были отработаны до тонкостей и могли быть легко реализованы при любом варианте действий «Каина», не сдавшего в кассу железнодорожного билета.
«Агент чего-то опасается и пытается скрыться незамеченным из Москвы, – подумал Стороженко. – Наверное, шпионская экипировка при нём».
Заместитель начальника отдела полковника. Моляков предложил смелое решение: арест «Каина» произвести в аэропорту до посадки в самолет с тщательным досмотром его вещей и личным обыском. Он верил: шпионские улики будут при шпионе.
Два резервных дня Иванов провел в обществе милой женщины, которой верил. С нею он мог говорить на любые темы, кроме той запретной и опасной для неё… Утром 2 ноября 1981 года он выехал на такси в аэропорт. Машина проскочила часть кольцевой дороги. По обочинам шелестели деревья с чуть держащимися на полуголых ветвях ржавыми листьями. Они бежевыми бабочками летели прямо по курсу машины, падали на ветровое стекло и уходили затем в причудливых виражах под колеса. От выпитого вчера у Иванова шумело в голове. Но приятные воспоминания прошедшей ночи создавали душевный комфорт, появлялась словоохотливость. Он стал беседовать с водителем на пустяковые темы… Вот и аэропорт!
При регистрации билета возникли какие-то «сложности» с его оформлением. Дежурный администратор предложил утрясти вопрос у военного коменданта, где Иванов и был задержан оперативной группой.
В ходе личного обыска удалось обнаружить две подозрительные авторучки. В корпусе одной находилась свернутая специальная пленка с подробным описанием операций по связи на период службы в ДВО и во время возможных приездов в Москву. Корпус второй ручки был предназначен для нанесения тайнописных текстов.
Шпион не сопротивлялся. Единственное, что он сказал:
– Сегодня я чертовски устал. Я сейчас не в форме, поэтому никаких показаний давать не буду. Поговорим завтра. Заявлений и протестов делать не собираюсь. Всё вы сделали профессионально. Дайте мне отдохнуть.
После этого он ещё глубже погрузился в кресло, словно надеялся отдохнуть именно в нем, и закрыл уставшие, красные глаза…
Негласное задержание «Каина» диктовалось необходимостью проведения оперативной игры с американской разведкой. И действительно, сотрудники ЦРУ в Москве в течение почти года «питались» информацией своего агента, «приезжавшего» в командировки из Дальнего Востока в Москву.
