Текст книги "Бехтерев"

Автор книги: Анатолий Никифоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

Глава 4
КАЗАНСКИЙ ПРОФЕССОР

24 июля 1885 года министр народного просвещения подписал приказ о назначении Бехтерева экстраординарным профессором и заведующим кафедрой психиатрии Казанского университета. В начале осени того же года 28-летний профессор прибыл в Казань.

Поначалу на новом месте всегда непросто. Здесь же, в Казани, сделаться «своим» особенно сложно среди множества знаменитых, убеленных сединами маститых профессоров, имена иных ярко сияли на небосводе российской науки. Университет, куда пригласили Бехтерева, насчитывал к тому времени за своими плечами 80-летнюю, богатую событиями историю. Он открылся 14 февраля 1805 года. Один из самых крупных приволжских городов, Казань насчитывала в ту пору около 25 тысяч жителей и была своеобразной перевалочной базой между европейской частью России и землями на ее востоке. Через Казань проходили многочисленные обозы и караваны барж – иные в Москву и Петербург, другие же навстречу им – на Урал и в Сибирь. По Волге шли грузы в Симбирск и Астрахань, а из нее по Каспию дальше на Кавказ и в Среднюю Азию.

По мысли основателей Казанского университета, туда в первую очередь должны были приниматься дети дворян, владеющих землями в Поволжье и Прикамье. В задачи университета входило содействие укреплению связей центра России с ее окраинами и граничащими странами. Для этого в университете готовили специалистов самых различных профилей – начиная от ученых-востоковедов и кончая чиновниками-администраторами для управления восточными землями империи.

Империя испытывала острую потребность в образованных людях. Но в то же время правящие ее круги с настороженностью относились к распространению знаний, стремясь ограничить доступ к ним представителям низших сословий. В связи с этим министр народного просвещения и президент Российской академии наук адмирал А. С. Шишков в одном из своих программных выступлений говорил так: «Обучать грамоте весь народ или несоразмерное количество людей принесло бы более вреда, чем пользы; наставлять земледельческого сына в риторике – было бы предуготовить его быть худым и бесполезным или еще и вредным гражданином».

Назначавшиеся министерством просвещения попечители нередко оказывались ярыми врагами просвещения. Так, возглавлявший в 1819 году Казанский учебный округ M. Л. Магницкий начал свою деятельность с увольнения девяти профессоров и предложения – «публично разрушить университет», который он рассматривал как «гнездо вольнодумства». Александр I на его докладе начертал резолюцию: «Зачем же разрушать, можно исправить». И Магницкий «исправлял» университетскую науку, делая все возможное, «чтобы дух вольности ни открыто, ни скрыто не ослаблял учения церкви».

Однако с годами Казанский университет наращивал свой научный потенциал, тесня религиозные догматы и выполняя роль светильника, огонь которого уничтожал тьму невежества и реакционного застоя. Успехами в своем развитии Казанский университет во многом был обязан тому, что с 1827 по 1846 год должность его ректора занимал выдающийся математик Н. И. Лобачевский, создавший новее направление в математике – неэвклидову геометрию. Он содействовал успеху работы всех кафедр университета, умело подбирал кадры, поощрял научную деятельность своих талантливых современников. На посту ректора его сменил И. М. Симонов, который в 1819 году участвовал в качестве астронома в легендарной экспедиции в Антарктику на шлюпках «Восток» и «Мирный», возглавляемой, Беллинсгаузеном и Лазаревым.

В Казанском университете, состоявшем с 1814 года из четырех (и в том числе медицинского) факультетов, работали такие выдающиеся деятели русской науки, как создатель синтетического анилина H. H. Зинин, автор способа получения этилена А. М. Бутлеров, основоположник востоковедения в России О. М. Ковалевский, патологи Ф. В. Овсянников и В. В. Пашутин, анатом П. Ф. Лесгафт, один из основателей нейрофизиологии Н. О. Ковалевский…

В Казани учились многие подлинные светочи русской культуры. Среди них С. Т. Аксаков и Л. Н. Толстой. И не просто учились, но и многое открыли для себя за время пребывания на студенческой скамье. Так, в студенческом сочинении о «Наказе» Екатерины II, выполненном по заданию профессора гражданского права Д. И. Мейера, Л. Н. Толстой отмечал, что «свобода при повиновении законам, не от народа происходящим, не есть свобода». Сам он признавал, что эта работа открыла ему «новую область умственного самостоятельного труда».

Преподаватели и студенты Казанского университета не раз проявляли чувства гуманизма и гражданственности, живо реагировали на политические события, происходившие в России. Так, в 1858 году казанские студенты выразили протест по поводу идеалистической направленности лекций физиолога Берви. Возникший при этом конфликт лег в основу опубликованной в «Современнике» статьи Н. А. Добролюбова, после чего Берви вынужден был подать в отставку. В апреле 1861 года студенты Казанского университета организовали панихиду по убитым карателями восставшим крестьянам села Бездны Спасского уезда Казанской губернии. На панихиде по «убиенным за свободу и любовь к отечеству» выступил профессор истории А. П. Щапов. Он признал погибших «жертвами деспотизма за давно ожидаемую всем народом свободу», которые разрушили «неправильное сомнение, будто бы народ наш не способен к инициативе политического движения», и закончил свою речь призывом к борьбе за свободу и лозунгом: «Да здравствует демократическая конституция!» После этого крамольный профессор был арестован, а девять наиболее активных студентов исключены из университета.

Осенью 1861 года более 300 студентов устроили политическую демонстрацию, вошедшую в историю Казанского университета как «Октябрьский бунт». 46 участников демонстрации после этого были исключены из числа студентов. Среди исключенных был Д. В. Каракозов, который через пять лет на набережной Невы у Летнего сада совершил покушение на царя.

В 1870 году разыгралось так называемое «дело Лесгафта». Профессор физиологической анатомии П. Ф. Лесгафт осудил незаконные действия ставленника министра просвещения графа Д. А. Толстого – попечителя Казанского учебного округа П. Д. Шестакова в статье, опубликованной в одной из столичных газет. После этого «по высочайшему повелению» Лесгафт был из университета уволен «без права учебной службы» в будущем. Тогда же в знак протеста против самоуправства властей университет покинуло семь профессоров (Головкинский, Голубев, Данилевский, Имшенецкий, Левитский, Морковников, Якоби).

Казань ко времени приезда Бехтерева продолжала оставаться немалым для той поры городом. Развивавшиеся там кожевенное, мануфактурное, канатное, мыловаренное, свечное, кирпичное и прочие производства обусловливали постоянный рост фабричных рабочих. Вместе с тем наметилось некоторое снижение значения Казани как торгового центра. Раньше бурлацкий путь с низовьев Волги доходил только до Казани, где товары перегружались с баржей на гужевой транспорт. Появившиеся же недавно на Волге пароходы везли грузы мимо Казани до Нижнего Новгорода или Рыбинска. Ощутимый удар по карманам казанского купечества нанесло и принятое в 1884 году решение Комитета министров, по которому «великий сибирский рельсовый путь» решено было прокладывать не через Казань, а южнее – через Самару – Уфу – Златоуст. Это, по сути дела, лишало Казань длительно выполняемой ею роли «окна в Азию».

Новым университетским уставом 1884 года фактически ликвидировалась традиционная автономия университетов. Должности ректоров университетов, деканов, заведующих университетскими кафедрами по новому уставу замещались не избираемыми Советом университета лицами, а людьми, назначенными приказом министра народного просвещения, так как «выборное начало, внедрившееся в наших университетах, не оправдало, к сожалению, возлагавшихся на него надежд». Уставом 1884 года университеты были всецело подчинены министерству народного просвещения и его представителям – попечителям учебных округов. Министерство теперь «во всякое время года, собственной властью» могло не только назначать на должности и увольнять профессоров, но и определяло состав экзаменационных комиссий, утверждало учебные планы и т. п. Попечитель же учебного округа имел право вникать во все детали университетской жизни, влиять на решения ректора, оценивать работу отдельных преподавателей, осуществлять мелочный контроль за преподавателями и студентами.

Особыми «Правилами», утвержденными в 1885 году, было определено, что в университеты можно принимать лишь лиц, которые могли предъявить свидетельство о благонадежности, выданное полицией. Инспектора университетов непосредственно подчинялись попечителям учебных округов и должны были сотрудничать с полицией и жандармерией, фактически становясь таким образом полицейскими чиновниками. В обязанности попечителей и инспекторов входило также подавление любых проявлений студенческой инициативы и самостоятельности. Студенческие собрания и сходки запрещались, «вне закона» объявлялись студенческие читальни, столовые, кружки, кассы взаимопомощи, землячества. Инспекторам предоставлялось право по своему усмотрению арестовывать студентов и помещать их в карцер. Плата за обучение в университетах увеличивалась в пять раз. Студенты должны были постоянно носить установленную форму.

Назначенный в 1884 году попечителем Казанского учебного округа П. Н. Масленников рассматривал университет как наиболее «крамольное» из подчиненных ему учебных заведений. Инспектор университета Н. Г. Потапов чуть ли не в каждом студенте видел врага самодержавия. Реакционное законодательство способствовало проникновению в состав преподавателей людей, подчас далеких от науки, ретроградов, завистников, интриганов, доносчиков, старающихся угодить обладавшему почти неограниченной властью попечителю учебного округа.

Однако в Совете Казанского университета основную роль продолжали играть настоящие ученые, заботившиеся о подготовке квалифицированных специалистов, о развитии отечественной науки. Среди них был крупный терапевт Николай Андреевич Виноградов. В 60-х годах он работал в Медико-хирургической академии под руководством Шипулинского и Боткина. В Казани Виноградов воспитал целую плеяду высококвалифицированных терапевтов. На возглавляемой им кафедре впервые в Казани стали преподаваться нервные болезни. Лекционный курс по психиатрии, также созданный при терапевтической кафедре с 1866 года, читал директор строившейся в ту пору первой в России окружной психиатрической лечебницы А. Ю. Фризе.

Устав 1884 года предусматривал создание в университетах кафедр нервных и душевных болезней – дисциплин, преподавание которых в Казани уже в течение ряда лет велось на доцентских курсах разными специалистами. В связи с этим здесь решено было создать не одну общую для этих предметов кафедру, как это было в других университетах, а две самостоятельные кафедры. При этом кафедру нервных болезней занял прибывший из Москвы Д. П. Скалозубов, а кафедру психиатрии – В. М. Бехтерев.

Кафедру Бехтереву пришлось создавать заново. Ранее преподавание психиатрии сводилось лишь к чтению лекций без демонстрации больных. Теперь положение изменилось. Новой кафедре выделили несколько комнат в главном университетском здании. Там разместилась лаборатория. Преподавание же психиатрии решено было проводить на базе Окружной психиатрической лечебницы, которой с 1884 года руководил товарищ Бехтерева по Военно-медицинской академии Лев Федорович Рагозин. В студенческие годы Рагозин принимал участие в народническом движении, а позже всю свою неуемную энергию обратил на организацию в России медицинской, прежде всего психиатрической, помощи больным. Возглавляемая им в ту пору огромная по тем временам больница на 1000 коек обслуживала жителей девяти губерний, составлявших Казанский округ.

Бехтерев и Рагозин прекрасно понимали, что во многих случаях они не могут обеспечить больных адекватным медикаментозным лечением, так как такого лечения просто не существовало, но они прекрасно понимали, что на душевное состояние больных во многом влияют условия их содержания, возможность занять досуг интересной, посильной и полезной работой. В Казанской окружной больнице они наложили строжайший запрет на все виды насилия над больными. К тому времени многие психиатры признавали целесообразным «нестеснение» своих пациентов, но в некоторых лечебницах не обходились без «смирительных камзолов» и других «успокоительных» мер подобного характера. Случалось, что санитары и смотрители занимались рукоприкладством, а то и попросту избивали своих подопечных. В результате между «опекунами» и «опекаемыми» возникали отношения, основанные на взаимной озлобленности, ненависти; создавался своеобразный «порочный круг», разорвать который могла лишь гуманность персонала. Бехтерев и Рагозин особое внимание стали уделять подбору и обучению обслуживающего больных персонала, отстраняя тех, кто относился к ним недоброжелательно, а тем более склонных к жестокости. Уже в отчете за 1887 год Рагозин писал, что во вверенной ему лечебнице строго соблюдается нестеснение больных и даже «в уходе за буйными и опасными больными не допускается и мысли об их связывании в какой-либо форме».

Много внимания в лечебнице уделялось трудотерапии: больными обрабатывались большой огород и садовый участок, для них были созданы мастерские, продукция которых давала даже некоторый доход. Все это позволяло получать дополнительные средства для улучшения условий жизни и лечения больных.

Следует отметить, что Казанская окружная психиатрическая лечебница была первым в России крупным государственным психиатрическим учреждением и потому являлась в какой-то мере экспериментальной. Во многом благодаря энергии и добросовестному отношению к делу Бехтерева и Рагозина «казанский эксперимент» оказался удачным, он послужил основанием к тому, чтобы правительство пошло на строительство подобных окружных больниц и в других зонах России. В конце XIX – начале XX века такие больницы были построены в Варшаве, Виннице, Вильно, Москве и Томске.

Окружная психиатрическая лечебница, на базе которой Бехтерев стал преподавать психиатрию, находилась в четырех верстах от города. Добираться туда было непросто, особенно в непогоду, но зато на лекциях можно было показать больных, страдающих тем недугом, которому посвящалась лекция. Это придавало ей большую убедительность, излагаемый на лекции материал студентами лучше усваивался и запоминался. Лекции Бехтерева посещались охотно; послушать его нередко приходили студенты не только медицинского, но подчас и других факультетов университета: будущие естественники, филологи, юристы. С 1886 года по инициативе Бехтерева студентов доставляли на лекции в Окружную лечебницу в извозчичьих экипажах на средства университета.

Бывало, что на лекциях Бехтерева оказывались люди самых разных профессий: чиновники, лица духовного звания, любознательные мастеровые. Среди них можно было увидеть и рабочего булочной Алексея Пешкова – будущего великого пролетарского писателя Максима Горького. Позже о посещении лекций в Окружной лечебнице он вспоминал на страницах биографической повести «Мои университеты».

Голос у Бехтерева звучал глуховато, говорил он «окая» – по-вятски, речь строил просто и убедительно, избегая нарочитых ораторских фигур и тропов. Изложение велось ровно, а сказанное неизменно подкреплялось очевидными фактами. Как это обычно случается с хорошими лекторами, Бехтерев делал своих слушателей как бы соучастниками в отыскании научной истины.

Там же, на базе Окружной лечебницы, проводились и практические занятия по психиатрии. Эти занятия – по сути дела, курация отдельных больных – велись под руководством сотрудников кафедры и работающих в лечебнице специалистов. Они давали возможность студентам приобретать навыки общения с душевными больными и способствовали закреплению знаний, полученных на лекциях профессора и в процессе работы со специальной литературой.

На создание обещанной Бехтереву научно-исследовательской лаборатории министерство просвещения выделило 1000 рублей, на поддержание и расширение ее в последующем в смету университета включалась дополнительная сумма в 300 рублей ежегодно. Это позволило ему организовать в главном корпусе Казанского университета первую в России психофизиологическую лабораторию. Фактически она состояла из нескольких лабораторий, в которых изучались строение и функции нервной системы, ставились физиологические и психологические эксперименты. Работать в лаборатории могли все желающие. Помимо сотрудников кафедры психиатрии, исследования в ней под руководством Бехтерева проводили практические врачи из различных лечебных учреждений Казани. Были здесь и гистологи, и физиологи, и окулисты, и терапевты. Дружески расположенные к Бехтереву профессора направляли к нему сотрудников для проведения совместных исследований, содействовали укреплению его лабораторной базы. К работе широко привлекались студенты. Всем здесь находилось дело. Многие подключались к исследованиям, проводимым самим Бехтеревым, некоторые приходили в лабораторию для того, чтобы подтвердить или опровергнуть собственные идеи. Бехтерев со всеми был приветлив, всегда готов оказать помощь словом и делом.

Возглавив кафедру и лабораторию, Бехтерев получил наконец возможность сосредоточить все свои силы на осуществлении давно задуманного плана: как можно лучше изучить нервную систему и все связанные с ее функцией клинические, психологические и социальные проблемы. Все, что было сделано раньше, рассматривалось им теперь лишь как своего рода «пристрелка». Наступило время начать планомерное познание сущности нервной и психической деятельности человека в условиях нормы и патологии.

К тому времени ученые знали, что мозг состоит из клеточных скоплений, имеющих сероватый цвет, и пучков нервных волокон, которые выглядят более светлыми, белыми. Клеточные скопления (серое вещество) составляют центральные отделы спинного и головного мозга. Из серого вещества состоят также и наружный слой (кора) мозжечка и больших полушарий.

Нервные волокна были описаны еще в конце XVIII века, нервные клетки – сравнительно недавно, лет за пятьдесят до описываемой поры. В деталях рассмотреть их строение позволили достигшие к тому времени значительного совершенства микроскопы. А успехи химии дали в руки ученых методы фиксации и окраски нервной ткани, обеспечивающие тонкую дифференциацию ее структур. Тогда же было установлено, что нервные волокна являются отростками нервных клеток, а среди отростков каждой из них можно выделить один маловетвящийся, обычно наиболее длинный – аксон или нейрит, тогда как другие отростки – дендриты – имеют меньшую длину и большее число ветвлений. К началу 80-х годов специалисты утвердились во мнении, что нервные клетки и их отростки составляют не бесконечную сеть, а являются элементарными единицами нервной ткани. Нервная клетка со всеми своими отростками получила название неврона или нейрона. Нейронная теория строения нервной ткани была создана в 1881 году немецким неврологом Вальдейером, а несколько позже испанский нейрогистолог Рамон-и-Кахаль сформулировал очень важный для понимания принципов деятельности нервной системы закон динамической поляризации нервной ткани, согласно которому нервные сигналы (импульсы) движутся по неврону, как правило, в одном направлении: дендрит – тело клетки – аксон. Зона контакта аксона с дендритом или телом последующей нервной клетки английский нейрофизиолог Шеррингтон назвал синапсом («застежкой»). Цепи невронов, проводящие нервные импульсы в одном направлении и имеющие идентичное функциональное значение, составляют проводящие пути. – Входящие в их состав аксоны, имеющие большую протяженность, группируются в пучки, каждый из которых занимает в спинном и головном мозге строго определенное положение.

Когда Бехтерев возглавил кафедру, изучение тонкого строения мозга активно велось многими неврологами разных стран мира. Бехтерев принял в этой работе самое активное участие. Уже в 1885 году он описал одно из важнейших клеточных скоплений в стволе мозга, входящее в состав вестибулярной системы. Оно получило впоследствии название вестибулярного ядра Бехтерева.

Особое внимание Бехтерев уделял изучению проводящих путей. Это давало возможность выявлять взаимосвязь различных отделов мозга и судить об их функциональной значимости. Знание же функций отдельных структур мозга давало возможность по выявленному у больных функциональному расстройству судить о том, какие структуры их мозга поражены патологическим процессом. Многочисленные морфологические исследования, а также углубленное изучение накопившихся в литературе сведений по нейроморфологии позволили Бехтереву в 1892 году опубликовать в «Ученых записках Казанского университета» большую работу «Проводящие пути мозга», которая через год вышла в свет в виде монографии, вскоре переизданной на немецком языке.

Много внимания уделяя морфологическим исследованиям, Бехтерев продолжал и изучение физиологии в направлении, начатом трудами Николая Осиповича Ковалевского. С именем Ковалевского связано развитие и укрепление в русском естествознании и прежде всего в психофизиологии материалистических воззрений. Являясь современником И. М. Сеченова, Ковалевский разделял его взгляды на психические процессы как на результат деятельности мозга. Речь Н. О. Ковалевского на торжественном акте Казанского университета в 1876 году «Как смотрит физиология на жизнь вообще и психическую в особенности», направленная против идеализма и метафизики, стала значительной страницей в истории материалистического естествознания. Заведующий кафедрой физиологии Петербургского университета H. E. Введенский в 1906 году писал, что Сеченов «является у нас в области физиологии… новатором, и вслед за ним можно поставить разве только имя казанского профессора физиологии Н. О. Ковалевского». Высокую оценку деятельности Ковалевского давал и И. И. Мечников. На кафедре Ковалевского была хорошо оборудованная физиологическая лаборатория, основанная в 1858 году его учителем известным русским физиологом Филиппом Васильевичем Овсянниковым, к тому времени работавшим в столице в Российской Академии наук. В этой лаборатории совместно с одним из ближайших сотрудников Ковалевского, Николаем Александровичем Миславским, Бехтерев смог провести целую серию экспериментов, в ходе которых изучалось влияние отдельных территорий коры больших полушарий на функции различных органов и систем подопытных животных.

В ходе собственных и совместных с Миславским опытов Бехтерев немало сделал для развития идей нервизма, продемонстрировав связи отдельных зон коры с определенными внутренними органами и тканями и подтверждая таким образом влияние коры больших полушарий на вегетативные функции, а также функциональную специализацию отдельных территорий коры. При этом было установлено расположение в коре полушарий собак корковых областей, от функции которых зависят слезоотделение и зрачковые реакции, перистальтика желудка и кишечника, деятельность поджелудочной железы, печени, почек, состояние мочевого пузыря, работа сердца, состояние артериального давления и пр.

Бехтерев утверждал, что отдельные зоны коры выполняют определенные функции, но он не был «узким» ло-кализационистом. Уже в 1887 году в статье «Физиология двигательной области мозговой коры» он писал: «…я вовсе не причисляю себя к числу авторов, которые смотрят на кору как на мозаику, состоящую из отдельных кусков различной окраски. Кора мозга, быть может, и уподобляется карте, разрисованной различными красками по отдельным участкам, но так, что соседние краски, понятно, смешиваются между собой, и при этом, может быть, на этой карте не существует ни одного участка, покрытого одним цветом, а не смешанного из множества красок». Эта мысль Бехтерева позже нашла развитие в учении И. П. Павлова о проекционных и ассоциативных полях коры больших полушарий.

Морфологические и физиологические исследования, проводимые Бехтеревым в лабораториях Казанского университета, легли в основу большого числа его публикаций и продолжались в последующие годы в Военно-медицинской академии.

В 1885 году состоялся I съезд Общества русских врачей имени Пирогова, который положил начало профессиональному общению врачей в масштабе Российского государства. С этого года стали кооперироваться и врачи отдельных профессий и, в частности, психиатры. В январе 1887 года в Москве в течение восьми дней проходил I съезд отечественных психиатров. В нем принимали участие почти все отечественные психиатры и невропатологи и в том числе А. Я. Кожевников, С. С. Корсаков, В. X. Кандинский, А. И. Рот, Л. Ф. Рагозин. Председателем съезда был избран учитель Бехтерева И. П. Мержеевский. И. М. Балинский приехать на съезд не смог из-за болезни. Бехтерев собирался в нем участвовать, однако выехать из Казани ему не удалось по семейным обстоятельствам. В адрес съезда им была направлена телеграмма с пожеланием «полного успеха его делам».

Психиатрия в то время находилась в стадии становления, и в связи с этим на съезде рассматривались прежде всего организационные вопросы и обсуждалась классификация психических заболеваний, разработанная В. X. Кандинским. Тематика съезда Бехтерева весьма интересовала, он тщательно изучал его материалы.

Впоследствии Бехтерев сделал и самостоятельную попытку к созданию оптимальной классификации психических болезней. При этом к разделению их по клиническим признакам он отнесся очень осторожно и в связи с этим писал: «Сами по себе психические расстройства или симптомы в виде психического возбуждения, угнетения и безразличия, в виде нарушения в закреплении и оживлении следов, в виде расстройств сочетательной деятельности, ненормальных влечений и т. п. еще не говорят о сущности данного заболевания, как и другие симптоматические состояния из области внутренних болезней, например, водянка, желтуха, кашель и т. п., не говорят нам о сущности, того болезненного процесса, который лежит в их основе. Поэтому в симптоматическом отношении в известные периоды внешнее сходство имеют совершенно различные душевные болезни…» Наиболее целесообразной Бехтереву представлялась их классификация, основанная на представлениях об обусловливающих их развитие причинах.

Бехтерев считал, что «только наблюдение всей совокупности симптомов как психических, так и физических, та или другая смесь этих симптомов, их сочетание и течение, а равно и исследование всего организма с физической стороны и, между прочим, в отношении его наследственного и, в частности, семейного расположения, в отношении возраста и телесного и умственного развития, в отношении присутствующих в организме отклонений или его индивидуальных особенностей, в отношении ранее перенесенных физических и психических болезней, а также бывших ранее излишеств того или иного рода или иных отягчающих моментов, дают тот материал, при сопоставлении которого мы получаем возможность правильно оценить данное психическое заболевание».

Будучи заведующим кафедрой психиатрии, Бехтерев занимался диагностикой и лечением нервных болезней. Он был уверен, что «психическая деятельность находится в полной и безусловной зависимости от деятельности высших корковых центров нервной системы и их взаимных связей между собой, в то время как поражение других центров и проводников нервной системы обусловливает разнообразные нервные болезни». В связи с этим Бехтерев считал, что между нервными и психическими заболеваниями нет четкой грани. Эта мысль подтверждалась тем, что нервные болезни нередко сопровождаются психическими расстройствами, а при душевных заболеваниях могут выявляться и признаки органического поражения нервной системы.

Отношения с заведующим университетской кафедрой нервных болезней Д. П. Скалозубовым, ранее служившим в Московской полицейской больнице, складывались не лучшим образом. В Казань он приехал несколько раньше Бехтерева, но продвижение его по службе шло медленнее. Работать в университете он начал в качестве приват-доцента, а ординарным профессором стал позже Бехтерева на два года. Его раздражали кипучая энергия Бехтерева, быстро возрастающие авторитет и популярность молодого ученого, его успехи в науке. Предложение Бехтерева о совместных исследованиях он встретил холодно. Все это побудило Бехтерева для работы с неврологическими больными искать лечебные учреждения, не входящие в клиническую базу университета. Такими учреждениями стали Казанский военный госпиталь, Губернская земская больница, где Бехтерев одно время даже заведовал неврологическим отделением, и Покровская земская больница.

Проведенные в этих лечебных учреждениях клинические наблюдения легли в основу многих научных работ но невропатологии, выполненных Бехтеревым в период его пребывания в Казани. Наиболее известной из них стала его статья «Одеревенелость позвоночника с искривлением его как особая форма заболевания», опубликованная в 1892 году в столичном журнале «Врач». Описанное в этой статье впервые заболевание в настоящее время повсюду известно как «анкилозирующий спондилит», или «болезнь Бехтерева». Многие наблюдаемые Бехтеревым новые неврологические симптомы и оригинальные клинические наблюдения вошли в его двухтомник «Нервные болезни в отдельных наблюдениях», изданный в Казани в 1894-м и 1899 годах.

Работая в Казанском университете, немалый интерес Бехтерев проявлял и к вопросам психологии и философии. Психологические исследования систематически проводились в созданной им Психофизиологической лаборатории. Здесь накапливались материалы, которые впоследствии легли в основу разрабатываемого Бехтеревым нового направления в психологии. Некоторые свои воззрения того времени на. психологические и философские проблемы он высказал, в частности, в годичной актовой речи «Сознание и его границы», произнесенной на традиционном торжественном собрании в день 84-летия университета 5 ноября 1888 года. В этой речи Бехтерев сделал критический анализ трактовки сознания в трудах немецких философов Лейбница, Фихте, Герберта, психолога Вундта, определив его как своеобразное, обусловленное деятельностью материальной, нервной ткани явление. Сознание он рассматривал как особое интегральное качество психики и при этом уделял внимание развитию сознания в процессе жизнедеятельности человека и соотношению сознательного и бессознательного. В этом раннем выступлении Бехтерева уже можно было проследить «…непрерывную связь стихийного материализма естественников с философским материализмом, как направлением…» (В. И. Ленин). Бехтерева нельзя считать философом, но его научные концепции имели материалистическую направленность. Уже на ранних этапах своей деятельности он выступал как сложившийся стихийный материалист, подобно многим другим выдающимся представителям русской науки – таким, как Менделеев, Тимирязев, Павлов.