Текст книги "Экзамен-2 (СИ)"

Автор книги: Анатолий Оркас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

– Ему выжигают мех вокруг плоти, хаал.

– Иди.

Я посмотрел на закрывшуюся дверь и сказал:

– Но ведь у меня нет меха!

– Ты думаешь, это бы тебя спасло?

– Тогда что?

– Ты чужой. Ты человек. Для вас – свои правила… Которых пока нет. Пока что ты первый, кто воспользовался чужой рабыней без разрешения… Обычно о такой мелочи хотя бы ставят хозяина в известность. Это и жест вежливости, и следование правилам. Но ты – чужой. К тебе нельзя применять наши правила. Учти это.

– У нас говорят, что незнание закона не освобождает от ответственности.

– А тебя и не освобождает. Ты понесёшь ответственность, всю, сколько тебе отмерят. Но твоя ответственность не определена. И в этом – разница.

– То есть, если бы я его сегодня убил бы…

– Ты бы избавился сразу от множества проблем. Но ты – вершитель. Пусть неопытный, неумелый, но задатки – есть. Поэтому я, жрец, говорю с тобой, хотя должен делать. Для вершителя любая неприятность, любое неудобство – это величайшее благо! Он может обратить их себе на пользу и сделать из любого поражения победу, и из любого разочарования – пир. Что ж, возможно, ты неосознанно создал себе проблему. А может, и несколько. Но если я тебе не скажу об этом – ты не задумаешься, что для тебя это величайшее благо. Надо только правильно его использовать. А вот как… Я не скажу тебе. Не потому, что не знаю. А потому, что пора прекращать быть рабом. Даже если ты бесхвостый.

Он открыл ящичек и вынул из него ремень с кобурой, из которой торчала ребристая рукоятка.

Я принял подарок с полным сумбуром в голове. Эти жрецы кого угодно выведут из себя! То ли это намёк, то ли намёк, но совершенно на другое?

– Я правильно понимаю, что в пределах храма я имею право только на самозащиту?

– Ты не имеешь права даже на самозащиту, – обыкновенным скучным голосом сообщил мне Смаарр. Таким тоном он разговаривал со мной обычно и ничем не напоминал заботливого отца, который беседовал со мной минуту назад. – Потому что в храме тебе не от кого защищаться. Заметь, это же относится и ко всем остальным. Никому не грозит опасность на территории моего храма.

Вот это я понимаю. Вот это не намёк, это прямой приказ. Ну, что ж, спасибо за урок, хаал.

А что же теперь делать с подарком?

– Да, кстати! Что мне делать с этим? – я показал одежду бывшего соучастника.

– Носить.

– Носить? Вот это? Мне?

– А что? Неужели ты пойдёшь к королеве в своих обносках?

Я поглядел на свой «плащик», неделю не стиранный и сделанный из первой попавшейся на глаза Хашеп ткани…

– А я пойду к королеве?

Но Смаарр уже отвернулся, как будто меня не было.

Так и стало.

Самое обидное, что Хашеп сказала то же самое! Слово в слово!

– Ну, почему ты его не убил, а?

Я не ожидал от жены такой кровожадности. В первый миг меня накрыло ощущение: а вдруг Хашеп вот точно так же говорит про меня? Или думает? Мол, когда же его убьют, это недоразумение?

– Вот уж не ожидал от тебя подобной кровожадности.

– Да причём здесь я? Коля, ты забываешь, что нас – двое! А, возможно, и больше.

Надо же, оказывается, это я забываю!

– Но я серьёзно, Хаш! Убить этого... Он ещё недавно ласкал тебя…

– Вот именно! – Хашеп повернулась ко мне и ткнула когтем мне в нос. – Он ещё недавно ласкал меня, и мне было приятно! Коля, ты что, ожидал, что это я его пойду убью? После того, что он для нас с тобой сделал?

– И ты после этого ещё хочешь его убить?

– Коля! А что с ним надо ещё делать?

– Ну… Не знаю…

– Почему я должна объяснять тебе очевидные вещи? – я впервые видел Хашеп такой. Хвост распушён внушительной щёткой, шерсть на щеках тоже раздулась, глаза горят. – Неужели ты не видишь? Пистолет нацепил, а думаешь, что «всё обойдётся»?

– Да! – неожиданно горячо воскликнул я. – Может, он одумается?

– А ты бы одумался? Вот скажи, ты бы смирился, если бы я повернулась и ушла с ним?

Я промолчал. Потому что вдруг резко осознал очень многие вещи, о которых раньше не задумывался.

– Вот и скажи, ты надеешься на чудо, да? Что тебе ничего не надо будет делать, всё само устроится, все будут живы, счастливы и веселы, да? Главное – не замарать пальчиков, остаться чистеньким, так? Коля, проблемы-то будут в первую очередь у тебя! Я переживу, если тебя прибьют, но тебе от этого будет сильно легче?

– Но хаал же сказал, что мне здесь ничто не угрожает!

– Коля! – Хашеп всплеснула руками и хвостом. – И вообще. Почему я должна всё это расхлёбывать? Пусть папа и подскажет, что делать.

Развернулась и вышла, хлопнув дверью.

А я остался стоять дурак дураком. Сейчас, даже зная, что Хашеп на меня сердится не всерьёз, я на собственной шкуре прочувствовал, каково это, когда кто-то уходит. Каково же было ей? Каково же было ей всё это время – отдаваться другому, зная, что он никогда не будет с ней больше? А, возможно, зная и то, что он в самом скором времени умрёт? Каково это – заниматься сексом с нелюбимым, зная, что любимый в это время изнывает от страсти и ревности?

Вот уж поговорили… Да, медовый месяц у меня получается прямо таки сказочный! И зачем я сюда напросился? С другой стороны, если бы Хашеп приехала беременная – как бы я к этому отнёсся? Одно дело – вот так участвовать во всех событиях, переживая и понимая, что иначе – нельзя. А другое дело – потом мысленно ругать эту сучку, которая без меня там натрахалась и теперь приехала ко мне…

Бррр!

Что-то я не о том думаю.

Вопрос, что мне сейчас-то делать? Идти выяснять отношения с этим Румампарумом – глуповато. И Смаарр запретил прямо. Сидеть в четырёх стенах, кусая локти и выдирая шерсть – туповато. Даже если я сейчас чувствую себя тем самым дерьмом на тарелочке – это не повод изводить себя. Я не раб обстоятельств!

И вдруг меня как током пронзило. Потому что я неожиданно осознал, какую именно роль сыграла во всей этой истории одна конкретная рабыня. Которая радостно подставлялась под плеть, визжа от наслаждения. Потому что я бы не смог избить этого Рамапудру, если бы не вот эта ночь! Когда запрет «бить другого», с детства всаженный в наши мозги заботливыми учителями и родителями – распался и рассыпался. И если бы рабыня Сисишеп не дала возможности истязать себя – смог бы я драться в полную силу?

Правильно сказал Урриш. Я думал только о себе, не представляя даже, какую тяжеленную ношу тащит моя жена. А я ещё смел упрекать её в чём-то!

Что бы ей такого хорошего сделать? Оглядев комнату, я понял, что жил в ней, фактически, один. И бардак здесь сейчас преизрядный. Ну, хоть уберусь, что ли?

К сожалению, уборка в холостяцкой комнате, где из всей мебели – два матраса, занимает очень немного времени. А трудовой пыл не угас, и нервы не успокоились.

Поэтому я вышел во двор и принялся его подметать. А любопытные взгляды…

Не было любопытных взглядов. Все проходящие через двор воспринимали происходящее с милой естественностью. То есть, не обращали на меня внимания, если их путь не пересекался с моим. Уступали дорогу, если я мёл рядом. Ждали или обходили, если им было надо пройти там, где сейчас был я.

И только один поступил не так. Гадко ухмыльнувшись, он демонстративно прошествовал на чистую половину, присел и отложил кучку прямо на камни двора. После чего удалился, гордый до невозможности.

Я проводил его спокойным взглядом. Не знаю, чего он добивался. Чтобы я почувствовал себя униженным? Оскорблённым? Нет, этого не было. Я сходил за совочком, убрал отходы жизнедеятельности, отнёс их в канавку. А следы затёр песком. Но это простое действие поставило моего несчастного оппонента в категорию врага. И если до этого я ещё пытался относиться к нему с симпатией или сочувствием, ощущая свою вину в сложившейся ситуации, то сейчас я просто принял как должное.

Его придётся убить.

Не потому, что я такой кровожадный или сволочь. А просто потому, что он не отстанет, не отвяжется. И Хашеп, наверное, видела это в сто раз лучше меня. А я же на неё ещё и наорал…

– Коля, хаал попросил тебя, когда закончишь, зайти к нему.

Я поблагодарил Сисишеп жестом руки, заменив движение хвостом, и продолжил уборку.

Хаал был опять занят. Так что пришлось ждать. За пятнадцать минут к нему вошли около тридцати хаарши, чаще всего – группами. Я и не ожидал, что Смаарр так востребован! И он ещё уделяет мне своё время! Поистине, степень моей глупости сравнима лишь с моей же гордыней. Я видел себя и только себя! Своё удовольствие с Хашеп, свою боль, свою скуку или мнение. И был уверен, что весь мир крутится вокруг меня одного, а главное – так и должно быть!

За время ожидания мой взгляд на мир успел смениться несколько раз.

– Заходи, – сказал мне Урриш.

И я зашёл.

Смаарр сидел в той странной собачьей позе – коленки раздвинуты в стороны, белый с золотыми узорами плащ свисает между ними, образуя что-то типа стола, одной рукой он держал какой-то документ, другой что-то писал на нём.

– Молодец, – вдруг похвалил он меня, закончив писать и отдав бумажку Урришу. – Двор – это было правильно.

– Ой, да ладно, – попытался я скрыть смущение и радость. – Я столько глупостей натворил…

– Кохаро, я не устаю тебе повторять: не важно, каков ты. Ты сделал глупости? Хорошо. Это правильно. Ты сделал правильно? Это хорошо. Но это глупость.

Я уставился ему в пасть.

– Всё в этом мире – глупость. Ты сделал глупость, объявив мою дочь своей женой. Мир изменился, и тебе пришлось нести ответственность за своё решение. Ты несёшь его, и мир меняется снова. Хашеп ещё очень молода и неопытна. А сейчас ей особенно тяжело. Ну, что ж. Можно бросить всё и уехать обратно в твой мир.

– Это будет глупо! – вставил я.

– Это будет глупо, – согласился он. – Но оставаться здесь – ещё более глупо. Ты уже меняешься, человек, и вместе с Высоким Языком ты принимаешь наши правила. Ты сидишь за нашим столом, ты метёшь мой двор, ты отдаёшь приказы рабыням. Это всё – изрядная глупость, поверь мне! Люди так не делают. Они не убирают дерьмо за наглыми хаарши, они ужасно ругаются и в бешенстве требуют наказать мерзавца, оскорбившего их тонкие чувства! Как ты понимаешь, это тоже глупость. Мы выбираем между разными глупостями, ориентируясь на свой опыт или свои удовольствия. Ты думаешь, если бы ты убил тогда Рамарупара – ты бы совершил умный поступок? Как знать. Ты бы избавился от многих проблем, это правда. Но подумай, сколько бы проблем ты не заметил? Скажи, были ли размышления твои полезны?

– Это же всё глупость.

– Глупости ты говоришь сейчас, – не поддался жрец. – Но потом ты их осознаешь и поймёшь, что я – прав. Уж если ты взялся быть вершителем – то будь же им! И помни, абсолютно не важно, каков ты! Уж каков есть. Важно только то, что ты делаешь. Вот ты вымел двор, хотя тебе этого никто не приказывал. Это было твоё решение, и ты сделал его хорошо. Очень хорошо, кохаро, так и продолжай дальше! Не только во дворе – везде. Приводи себя в порядок, внутри и снаружи. Следи за тем, что ты делаешь, и делай это хорошо. И помни, что Хашеп тоже нужны трудности. Они ей нужны жизненно. Преодоление трудностей для неё не просто возможность развлечься или повод для самосовершенствования. Это её образ жизни. А чтобы понять её образ жизни – тебе придётся немножко пожить её жизнью. Сейчас Урриш даст тебе работу.

– Какую?

– Какую даст. Идите.

Я посмотрел на Урриша. Но жрец никак не выразил своих чувств, даже если они и были. Людям в этом плане всё же проще, отсутствие подвижных ушей и хвоста легче помогает скрывать эмоции. А вот сколько же бедные хаарши тратят сил на то, чтобы добиться такого самоконтроля?

У дверей кухни стояла повозка. Хотя каждый хаарши делает еду себе сам, но множество подготовительных операций проводится в специальном помещении. И, как я понял, почти все рабы заняты здесь. Так что хочешь найти раба – иди на кухню.

– Разгрузишь и разложишь всё по местам, – знакомым скучающим тоном сообщил мне Урриш и собрался уходить.

– А как тут у вас правильно раскладывать?

Он полуобернулся.

– Тебе запрещено делать правильно.

Я не открыл рот от удивления только потому, что чего-то подобного и ожидал.

– А как же мне надо делать?

– Тебе надо делать хорошо. Ты должен разгрузить телегу и разложить всё хорошо. Даже неправильно.

– Но… Разве так бывает?

– Ты сделаешь! – Урриш махнул хвостом, что аналогично нашему пожиманию плеч, и удалился.

А я остался с телегой. Опять экзамен. На удивление странные экзамены мне достаются в последнее время! Я должен сделать хорошо, хоть и неправильно. Пойди туда, не знаю куда, сделай то… А почему, собственно? Почему я должен знать? Я не жрец! Я вершитель. А тут есть рабы…

Нет, стоп. Я могу сделать неправильно и хорошо – приказать рабам. Уверен, экзамен мне зачтут. Но это же глупость! Чтобы сам Урриш тащил меня к этой телеге исключительно для того, чтобы я отдал приказ, который он может и сам отдать?

Нет, тут что-то другое.

Как же меня задолбали эти игры слишком умных хаарши! Они тут «трудности преодолевают», а мне корячиться! Им, видишь ли, образ жизни, а мне? Ну, я-то не хаарши! Я обычный человек! Вот с какого ляду они меня по своей мерке кроят без спросу?

И я тут же сам себе дал ответ. Потому что иначе Хашеп придётся кроить себя. По моей мерке. Причём, она, похоже, согласна. И уже это делает!

Я плюнул мысленно и взялся за первый мешок. Так, а что в нём? А куда его вообще? Вот в этом ящике – растения, это понятно. А что в мешке? Развязывать каждый и проверять? А я пойму вообще, что там?

Я решительно двинулся на кухню.

Там сидели все шестеро храмовых рабов, включая и Сисишеп. Они мирно о чём-то беседовали и даже кудахтали. На меня уставились со слабым интересом, только Сисишеп дёрнула ушами и тут же поставила их торчком, явно усилием воли. Я усмехнулся ей, и рабыня совсем опустила мордочку.

– Помогите разгрузить телегу, – я постарался найти компромисс между приказом и просьбой.

–Я не пойду, – тут же сказал один раб. Я только пожал плечами. А потом спохватился и сделал соответственный жест рукой, приставив её к низу спины. Закудахтали все шестеро. И это сразу разрядило обстановку: трое встали, включая Сисишеп.

Во дворе я остановил рабов, уже собравшихся взяться за груз.

– Э, нет, это не ваша работа! Это моя работа. Только я не знаю, что и куда нести. Поэтому сделаем так. Ты, Сисишеп, будешь стоять здесь и показывать, что и в какой последовательности нести. А ты – куда. А ты – где всё это складывать и как.

Всё-таки храмовые рабы – прекрасная вещь! Не знаю, как в других местах, надо будет обязательно сравнить. А здесь – это же чудо! Никто не задал ни единого вопроса, почему это высокий гость с другой планеты таскает жратву на кухню. Никто не стал спорить «Почему это она, а не я?». Каждый выполнил свою работу, причём, идеально! Когда я возвращался к телеге, Сисишеп уже подготовила следующую корзину или мешок, и они говорили мне, куда их нести. А на месте уже Аяах указывал, куда складывать. И как. Объяснял чётко, понятно, но сам не притрагивался.

Сказали «Не твоя работа» – он и не лез.

Нет, прямо душа радуется, какие они хорошие! Пожалуй…

Пожалуй, не зря рабов отдают в храм. Действительно, после такой выучки жить будут правильно. А то, если нет… Меня опять передёрнуло от воспоминаний. Сжигание заживо, отрубление хвостов, съедение воображаемым драконом…

– А бывает такое, что рабов отпускают?

– Конечно, – Аяах тряхнул хвостом. – Меня скоро отпустят. Я надеюсь. А вот Сисишеп – нет.

– Почему?

– А она сама не хочет.

Новостью для меня это не оказалось. Но вот то спокойствие, с которым он это сказал…. А, впрочем, у людей разве не так? Не все хотят быть свободными. Даже наоборот, идут и в слуги, и даже работа – это форменное рабство...

После разгрузки я пожелал посмотреть, как питаются рабы. Чем, похоже, ввёл всех в изрядное смущение – кастовая система у хаарши имеет совершенно иную природу, чем на Земле, но результат абсолютно тот же. Нарушение правил воспринимается негативно всеми участниками. Но я был настойчив: я не раб, но я и не хаарши. Я – гость с другой планеты. Поэтому мне разрешается делать то, что не разрешается любому хаарши. Разумеется, в познавательных и ознакомительных целях. Всё равно уговорить их было сложно. Последним решающим аргументом оказались слова Урриша о том, что мне запрещено делать правильно, но я должен делать хорошо.

Уж не знаю, то ли авторитет жреца такой непререкаемый, то ли этот приказ имеет какой-то недопонятый мной смысл, но я удостоился чести отужинать в рабском коллективе.

Ужин очень сильно отличался от того, что я видел за «барским» столом. Хотя бы потому, что рабы «соединяли» продукты наспех, без той тщательности и вычурности, которую я наблюдал последнюю неделю. Но заметить эту разницу я мог только здесь. Там все эти отточенные движения и манипуляции воспринимались как обыденность, просто стиль поведения местных животных. Но на самом деле животные были здесь. Они торопливо запихивали еду в рот, черпали то одно, то другое – без системы. И вдруг… И вдруг я понял, что они едят как люди! Мы точно так же жрём, что лежит, смешивая кашу с хлебом или попеременно меняя то суп, то бутерброд, то стакан с пивом. А как же выглядел за столом я? И никто, включая Хаш, мне об этом не сказал!

Вот это было первое, что я высказал ей дома.

– А что ты делал не так? – удивилась она.

– Я же веду себя, как последний раб!

– С чего ты взял?

– Я сегодня видел, как они едят. Они едят…

– … как люди, – закончила она. – Ну, это же не тождество! Не всякий, кто ест, как человек – является человеком. И не каждый, кто ведёт себя как раб – является рабом. Коля, не волнуйся, ты сидишь в обществе жрецов. Они знают о тебе куда больше, чем ты сам о себе знаешь. Это их работа.

– Я заметил, – и горечи в этом ответе было преизрядно.

– Но это не важно, Коля! Наоборот, было бы удивительно, если бы ты, человек, вёл себя за столом, как хаарши. Поверь мне, тебе было бы от этого значительно сложнее!

– Почему?

– Потому что наши любознательные жрецы, скованные предрассудками о том, что можно спрашивать вслух, а что лучше не делать, попытались бы окольно, не особенно затрудняя тебя неудобными вопросами, выяснить самостоятельно, с чего бы это?

– А что в этих вопросах неудобного?

– Ничего, абсолютно. В том-то и дело! Но у жрецов не принято спрашивать. У них принято выяснять самостоятельно. Они познают окружающий мир, и этот, и все остальные, а разве спросишь у бога «Слышь, братэлло, убирать урожай или подождать до завтра?»

Хаш настолько точно воспроизвела интонации «пахана», что я засмеялся. А она продолжила, озорно поблёскивая глазами:

– Поэтому жрецы привыкли получать информацию лично. Но они – обычные хаарши, и тоже могут ошибаться или заблуждаться. Поэтому они бы тебя ни о чём не спрашивали, но вывернули бы наизнанку. Так что оставайся собой, это же несложно!

– То есть, я могу спокойно взять эту вашу лепёшку, насыпать туда мяса, сунуть в сметану…. И мне никто ничего не скажет?

– В сметану? А где ты возьмёшь сметану?

Я несколько секунд смотрел на любимую, прежде чем до меня дошло.

Хаарши не были млекопитающими! И, соответственно, у них не было молочных продуктов! Совсем!

– То-то я думаю, почему у вас блинов нет?

– А причём тут блины? Это ваша национальная кухня, правда? Я пробовала. Ну… Сойдёт.

– Хаш! Ты ела блины? Где?

– В центре подготовки космонавтов!

Я вспомнил – да. Иногда там и блины давали.

– Так при чём тут блины?

– Я тут подумал, что в принципе блины идеально подходят под ваши стандарты еды.

– В смысле?

– В смысле, готовятся самостоятельно, прямо здесь, тут же жарятся. А потом можно внутрь класть разную начинку. И сверху поливать…

– Погоди! – Хаш растопырила когти. – Молчи. Жди.

Я ждал. У сосредоточенно думающего хаарши половину мыслей можно прочесть по ушам и хвосту. Хвост Хашеп постоянно задирался кверху, поднимая лаар.

– Так, пожалуй, ты прав. Наверное, да. Ладно, папе скажу. А тебе, пожалуй, придётся таки изучать этикет… Ты не против?

Я потёр затылок, но Хаш засмеялась.

– Нет, на этот раз тебе в голову ничего насильно совать не будут. Будем старым земным способом, на личном примере. Будешь?

– Конечно. А что случилось?

– Ещё не случилось. Но случится. В связи с последними событиями нас приглашают во дворец к маме.

Я передёрнулся.

– А что за события?

– Я беременна, – как само собой разумеющееся сообщила Хашеп.

И с визгом радости бросилась мне на шею.

– Коля! У нас будут гости!

– Ух ты!

– Ты рад?

– Конечно! А что тебя удивляет?

– Мне показалось, что ты немножко устал от нас.

– Хаш, милая ты моя! Я устал не от вас, а от… некоторой части вас. Но мне по-прежнему интересно, какая будет другая часть? Кого мы ждём?

– Моя давняя подруга.

– Фффух! – Я изобразил рукой хвостовой жест радости и приветствия. И только по хихиканью Хашеп осознал это. Однако, становится привычкой! – А вот твоих друзей я, возможно, и впрямь бы не выдержал!

– Коля! Мои друзья – совсем не такие!

– Я умом понимаю. Но пока что… Давай подождём, пока я успокоюсь?

– На самом деле тебе надо не успокаиваться, а быть настороже. Потому что в опасности ты, а не я. Но сейчас с этим уже ничего не поделаешь!

– Хорошо, мне надо что-нибудь особенное?

Хашеп критически меня оглядела.

– Переоденься.

– Вот то, что мне досталось от этого…

– А что тебе не нравится? Прекрасная ткань, очень даже подходящий к случаю рисунок… А то, что его носил кто-то до тебя – у вас что, никогда не надевают ношеное?

– Да нет, просто оно досталось мне как-то…

– Как? Нормально оно тебе досталось. Он собирался забрать твою жизнь и моё счастье. А вместо этого подарил тебе лаар. Что тебе не нравится?

Я махнул на это хвостом (не фигурально, а совершенно реально, чем снова вызывал веселье жены) и переоделся. Так, блин. Надо бы ногти подстричь, что ли…

– Хаш, а у тебя ножницы есть?

Гостья носила мех с вычурными узорами. Я аж удивился – никогда не видел хаарши с таким рисунком на шерсти! А подруги кинулись лизаться и обнюхиваться.

Как бы я ни любил свою жену, а восприятие – штука такая… Независимая от сознания! Вот пока я её воспринимаю как лейтенанта космофлота и свою любимую девушку – всё в порядке. Но как только она позволяет себе вот такие животные проявления чувств – аж с души воротит! Приходится брать себя за горло и напоминать, что обещал любить всю, с хвостом, ушами и всеми недостатками.

Она ж тебя вот такого – любит?

После чего гостья обнюхала меня. И… Нет, у Хашеп всё-таки с самообладанием получше будет. А на морде пришлой хаарши отразилась вся гамма тщательно скрываемых эмоций. Точнее, она их, конечно, скрывала старательно, но даже того, что прорвалось наружу, хватило, чтобы понять.

«Ну, подруга, ты и дуууура! И нахрен ты с этим уродом связалась?»

После чего я налюбовался на общение близких друзей в неформальной обстановке.

Ну, разумеется, совместное приготовление еды. Куда ж без этого! Я даже поражаюсь: при таком культе жрачки у хаарши крайне редко встречаются толстые особи. Но то, как мило и нежно они кормили друг друга… Хорошо, хоть из рук, а не из пасти в пасть, а то бы я не знаю, что сделал! Правда, признаю: выглядело это удивительно нежно и романтично!

А потом – я изумился. Вот я наблюдал всю пирушку своими глазами, они ж ничего не пили, кроме воды! Но было полное впечатление, что обе хаарши пьяны в доску. Они вдруг начали петь песни! Да как!

Хашеп такая:

– Оооооо… Ааааа!

А её подруга:

– Аааа….Ииии!

И так – на разные лады. А потом ржут до повизгивания.

– Смотри, а твой человек думает, что мы с ума сошли! – гостья поглаживает кончик хвоста когтями.

Хашеп оглядывается – в глаза чертинки.

– Коля, ты не обращай на нас внимание.

– Я стараюсь, – бурчу я.

– Это просто у нас старые воспоминания времён обучения. Долго объяснять, но вот так нас учили!

– А что, он так хорошо знает Высокий?

– Он прошёл реципиацию.

– Ого! Ты… Настолько ему доверяешь?

– Да, настолько.

– А кто был… исходником?

– Папа.

– НАСТОЛЬКО?!

– Что, завидно?

– Ты сумасшедшая.

– Может быть. Он отказался ради меня от своего мира, не сменял на послушную самку. А ещё не продал за деньги, а деньги для них – самое важное в жизни.

На этот раз подруга смотрела на меня с интересом.

– А ты знаешь, что он…

– Нет, ты первая заметила!

Та вдруг встала, взяла первую попавшуюся миску и начала каким-то загробным голосом с повизгиванием:

– Хашеп ашкеаан, гаррафилл си аскезарро уааафффа!

Хаш засмеялась. Я не понял ничего, но, возможно, это была цитата или пародия.

Потом Хашеп начала рассказывать про наш полёт. Я слушал краем уха, потому что в основном шли подробности, интересные обывателям, но уже обрыдшие обыкновенному пилоту. Невесомость, отсутствие смены времени, неудобный туалет…

Через час любимая отпросилась у меня (у меня!) и убежала с подругой куда-то. Вернулась, правда, очень скоро.

– Мы с ней проходили обучение, тогда это казалось таким серьёзным и важным! Мы так мечтали добраться до Высших Сил и повелевать горами и морями, как самые сильные жрецы. Так что сейчас мы в основном смеялись над нашей глупостью и детскими мечтами.

– Хаш, что ты оправдываешься? Ты жила, как жила, и я не вправе тебя упрекать…

– Я просто делюсь с тобой своей радостью. С кем я ещё могу этим поделиться?

– Это радость?

– Встретиться с прошлым и увидеть, что оно никуда не делось? Но понять, что мы все выросли, стали лучше, мудрее, трезвее? Конечно, радостно! Я очень рада за неё, что она не пошла в храм жрицей, а избрала обычную семейную жизнь.

– У неё уже есть щенки?

– Да, двое. А ты что, не слышал?

– Я старался не прислушиваться.

– Ну, да, женские разговоры, понятно, какому мужику интересны? Она хорошо живёт с мужем, её вполне устраивает простая, обыкновенная жизнь. А те умения, которым нас научили – они позволяют содержать дом и мужа. Иногда для минуты счастья нужны годы обучения. Да что там, всю жизнь надо учиться!

– Чему?

– Просто чтобы заметить, что счастье – оно не потом, не там, за горизонтом. А здесь, сейчас!

Когти нежно коснулись моей щеки, и я сграбастал свою Хаш и крепко прижал к себе. Она права. Действительно, вот здесь и сейчас мы можем обняться, поцеловаться, поговорить… Мы оба живы и здоровы, у нас всё хорошо и впереди – семейное счастье. И хвостатые дети будут звать меня «папой», и звёзды ждут нас в своей холодной бесконечности, а мы здесь и сейчас – счастливы.

Да, действительно, этому нужно учиться всю жизнь. Пожалуй, если этому – то я согласен.

Урриш оглядел нас скептически и сказал:

– Не повезло Смаарру.

– Почему? – удивилась Хашеп.

– Да зять ему достался – не клади в тарелку хвост. Ну, что это за чучело?

Первое, что я сделал – это торопливо пригладил волосы. Хаарши очень щепетильно относятся к шерсти, и взаимное вычёсывание – это и ласка, и гигиена, и интимность, и масса прочих нюансов. Хаш тоже любит расчёсывать мою куцую шевелюру, а стригся я давно.

– Э, да он ещё и тупица! Хоть бы зеркало взял бы, что ли!

Хаш неожиданно молча смотрела на нас. И никак не реагировала! Я растерялся.

– Что, уже примостился за вершителем, да? Уже сам демон тебе слуга, самый вкусный кусок ко рту поднесёт?

Я совсем ничего не понимал. Что я сделал не так? И почему молчит Хаш?

– Что я сделал-то?

– Да ничего ты не сделал! И не мог сделать! У тебя вместо хвоста руки из жопы, ты ж ничего теми руками делать не умеешь! И что, думаешь, что сама королева тебя вот такого, лысого-голого, приветит и с собой уложит? И хвост для тебя задерёт?

Я вспыхнул. Всё понимаю, жрец, друг отца моей Хаш, но вот так говорить обо мне…

– Что, уже и облизываешься на дворец? Думаешь, как бы на её хвосте за обильный стол попасть?

– Да нахрен мне твой стол…

– Ты ещё и тявкаешь, сучёныш?

Вот тут я не стерпел. Может, это было не совсем по-джентльменски… Но я коротко и чётко въехал Урришу между ног…

Точнее, попытался. Потому что он просто отступил чуть-чуть, и мой красивый удар пришёлся в никуда. А от ответного я едва уклонился. Тогда – с размаху локтем в живот, где-то же у него должны быть жизненные органы! Но ловкие руки направили меня в песок… Куда я и впечатался.

– Идиот, – раздался голос Хаш. – Тупица. Гнида. Скотина. Урод…

Вот где-то на этом месте я вздрогнул. Моя Хаш такое про меня говорить не будет. Неужели это просто очередной урок?

Я сел и повернулся. Урриш смотрел на меня с выражением крайнего интереса.

– Зачем ты упал на руки? Ведь ты мог кувыркнутья и встать с другой стороны. Или не мог? Хашеп, они могут кувыркаться?

– Могут, – она всё ещё смотрела в сторону, а не на меня.

– Тогда почему?

– Откуда я знаю? – я встал.

– Плохо. Очень плохо. Быстро теряешь защиту. Не умеешь падать. Не успеваешь думать. Да, будь у меня время – я бы тебя взял бы… Как там надо?

– Трус. Подлец. Нахлебник. Жирдяй. – Хашеп наконец-то посмотрела на меня.

– Всё, всё! Уже не работает!

– Значит, время от времени надо будет повторять, – сообщил ей Урриш. – Или закрепить как-нибудь пожёстче.

– Пожёстче не надо, – серьёзно ответила Хаш. – Может стать бессердечным. Но я учту, спасибо.

– Пожалуйста, – и Урриш ушёл, повиливая хвостом.

– Это был просто урок?

– У жрецов такого уровня не бывает «просто уроков». Значит, тебе это очень пригодится. А, действительно, Коля, почему тебя так легко вывести из себя? Когда тебе грозит серьёзная опасность – ты становишься как откованный клинок. Ни малейшей слабинки, всё делаешь чётко, ответственно. А вот так, в жизни – тебя недохвостый кутёнок поймает на «слабо». Почему?

– Хаш, не знаю. Мне что, пойти, поучиться на жреца?

– Вообще-то хорошо бы пройти хотя бы минимальный курс. Мы и так делаем, что можем, но психика землян ещё слишком неизучена. Боимся повредить.

– И уже близки к этому.

– А что делать? Ты сам виноват.

– В том, что связался с тобой?

– И в этом – тоже, – она не стала меня беречь, так правду-матку за хвост и потянула. – И в том, что слишком ты жалостливый. Ведь была у тебя возможность все проблемы решить одним ударом. Да, был бы ты убийцей. Я знаю, для вас это очень тяжело, убивать.

– А для вас – легко?

– И для нас тяжело. Но мы с детства знаем, что выживает – сильнейший. Поэтому для нас сложно не решиться убить, а воплотить своё решение в жизнь. А уж храмовые жрецы…

– А они что, убивают легко?

– А ты не заметил, что казни обязательно жрецы проводят?

– Заметил. Думал, традиция такая.

– Конечно, традиция! Потому что от жреца не сбежишь, не скроешься, не улизнёшь. И убивают они же. Если бы тебя Урриш взялся учить – ты бы легко убивал. Но при этом не стал бы делать это бездумно, чего так боятся ваши люди. Потому что жрецы связаны с Высшими Силами, а с ними шутки плохи.

Я вспомнил съеденного шутника и подумал, что Хашеп права. Впрочем, как и всегда.

– Увы, не достался тебе муж-убийца…

– Коля, не важно, какой ты! Да, ты не сделал одного действия, но сделаешь десяток других. Я же тебя не ругаю, я просто говорю, что проблемы, которые ты имеешь – сам же и приготовил. Так что относись к происходящему, как… к помывке. Твой запах не зависит от тебя, но ты являешься его причиной, и просто надо помыться. Вот и делай, что должен. А мы тебе помогаем.