Текст книги "Тени Марса"

Автор книги: Анатолий Гончар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)

– Мать вашу! – генерал не переставал поливать грязью столь не удачно явившую своё лицо чуждую цивилизацию. – Живее! – то ли профессору, то ли самому себе крикнул он, и не закрывая кабины, вдавил кнопку старта. Двигатель заработал в форсированном режиме, и вытянутая стрела ДДешки рванула в синеву неба. Мгновение спустя в том месте, где только что стоял генеральский глиссер, вздыбились камни, раздался мощный взрыв и догнавшие глиссер многочисленные осколки забарабанили по обшивке фюзеляжа. Вражеские громадины, словно спохватившись, открыли беспорядочные огонь по улетающему ДД-44, но ни один снаряд не попал в цель. Генерал облегчённо перевел дух, но, как оказалось, обрадовался он рано. До этого момента техника марсиан и в самом деле играла с ними как играет кошка с деморализованной, утратившей способность к спасению мышью. И когда Иван уже решил, что опасность миновала, кабина наполнилась писком сигнала ракетной тревоги. Он взглянул на дисплей и обмер. Девять ракет класса земля-воздух, цепко сев на хвост глиссера, стремительно сокращали разделяющее их расстояние. Закусив губу, Ильченко положил машину на крыло и резко ушел в сторону. Ракеты противника сбавили скорость, но со следа не сбились, повернув практически одновременно, они понеслись наперерез курсу генеральского глиссера. Ильченко отстрелил противоракетные огни и снова попытался уйти от своих преследователей. Глиссер, завалившись на крыло, ухнул вниз и со сложным вывертом пошел вправо. Две ракеты противника обманулись и, рванувшись за обманками, умчались в пустыню, остальные продолжили настойчивое преследование. Двигались они синхронно, соизмерясь с манёврами удирающего летательного аппарата. То сбавляя, то увеличивая скорость, они, тем не менее, всё сокращали и сокращали расстояние до цели. На лбу генерала выступили капельки пота, он снова ругнулся и бросил извиняющийся взгляд на благоразумно молчавшего профессора. По бледному лицу Лобенштайна текли крупные капли холодного пота, вжатое запредельными перегрузками тело съежилось в кресле наподобие сдувшейся резиновой игрушки. Что сейчас творилось с раненой женщиной, Ильченко предпочитал не думать. Он бросил машину круто вниз и включил тормозные двигатели, в тщётной, хотя и призрачной надежде, что компьютеры ракет не сумеют повторить хотя бы этот маневр, но вновь просчитался. Ракеты вспыхнули дюзами и, выполнив замысловатый пируэт, стали разворачивать свои носы в сторону непокорной цели. Выходить из пике, чтобы попытаться оторваться, было поздно. Иван до боли закусил губу, вывел машину из штопора и, черканув брюхом о песок, посадил её на блестевший в лучах солнца бархан. Мгновенно выскочив из кабины, он взвалил на спину стонавшую в беспамятстве женщину и, не оглядываясь, бросился бежать за высившуюся неподалеку гряду разъеденного ветрами песчаного стланца. Оказавшись за его спасительным укрытием, генерал бухнулся на колени, опустил (точнее сказать, бесцеремонно уронил) женщину на песок и, рухнув на неё всем телом, бросил взгляд на шлепнувшегося рядом профессора. Вид того был страшен: перепачканная кровью рубаха, разодранная о камни штанина, лицо, перекошенное от злобы и ужаса, всё еще вытаращенные от перегрузок глаза, крупные капли пота, свисавшие с обеих сторон скрюченного носа. Это было неописуемо. Всё это придавало ему вид поистине сатанический. Лобенштайн выглядел сорвавшимся с небес демоном.

Все семь оставшихся ракет практически одновременно вошли в двигатель глиссера и взорвались с оглушающим треском. Малиновые языки пламени охватили заскрежетавшую металлом машину и, поднявшись над барханом, принялись лизать небосвод, окутывая его клубами густого, чёрного дыма. Генерал тяжело приподнялся и достал из кармана портативную рацию.

– Георгий, я в квадрате 22–17 улитка три, – устало произнес он, вглядываясь в дым, клубившийся над остатками боевой машины. – Вышли за мной бронемашину с врачом на борту. У меня раненый. И готовься к бою.

Заместитель комкора отозвался тот час, словно только и ждал, когда раздастся позывной генерала. Впрочем, так оно и было. С тех пор, как глиссер командира бригады скрылся за горизонтом, полковник не находил себе места и не на секунду не покидал радиорубки.

– Я понял, БТР отсылаю, но ради бога, Иван, объясни, с кем мы собираемся воевать?

Генерал, слушая, как Хасанов отдаёт приказания, немного помедлил, затем всё тем же усталым голосом ответил:

– С призраком, с марсианским призраком! Прости, это нервное, так, дурацкая шутка. А если серьёзно, то призрак– это танки, обыкновенные танки, но марсианские. Тупые машины прошлого уцелели и, придя в движение, теперь пытаются уничтожить людей, как когда-то уничтожили создавший их разум. Это правда. Нам предстоит тяжелый бой, или скорее, смертельная битва. И еще не факт, что мы будем победителями. Уничтожать всё, слышишь, всё, снарядов не жалеть! Отдай приказ подразделениям обеспечения быть в готовности произвести повторную боеукладку. Медсанчасть пусть снимается с позиций и производит развертывание в квадрате 22–08. Да, именно, да, за периметром каньона. Работай, полковник, работай! – Ильченко мысленно снова выругался, он уже пожалел, что столь опрометчиво полетел в печально завершившийся полет. Даже спасение женщины не было оправданием его мальчишества. Корпус остался без командира. И теперь в бой, реальный бой, а не игрушечные стрелялки-мигалочки молодых необстрелянных солдатиков поведет не он, а его заместитель. На душе было тоскливо– муторно. – Это всё. Если ты меня понял, то действуй. Я скоро буду… надеюсь, что успею.

Он отключился и, ткнув центральную кнопку, перешел на волну города.

– Есть кто на связи?

Ему ответил заспанный голос секретарши Рязева.

– Кто говорит? – жеманно поинтересовалась она, поправляя, как ей казалось, сбившийся в сторону локон.

Генерал не стал утруждать себя формальностями и гаркнул так, что у бедной секретарши этот самый локон не то, чтобы сбился на сторону, а вместе со всей остальной причёской встал дыбом.

– Передай главе, чтобы он срочно по гражданским каналам запрашивал с Земли помощь и заодно готовил людей к эвакуации. Я не уверен, что мое подразделение сумеет удержать противника достаточно долго, но мы сделаем всё, чтобы вы успели эвакуироваться. Если твой надутый индюк мне не верит, то пусть сам слетает и посмотрит, что творится на месте так поспешно произведенных взрывных работ. Пусть гордится тем, что на нём кровь многих людей, а сколько её еще будет– не знает никто. Не пяль на меня глаза, девушка, я не с лубочной картинки тебе нарисовался!

– Антон Антонович занят, – фыркнула деваха, пытаясь принять вид оскорбленного достоинства, при этом её лицо пошло красными пятнами и она с её выкатившимися от нарочитого генеральского хамства глазами стала похожа на слегка недоваренного рака.

– Делай что сказано, дура, если жить хочешь! – Ильченко и в самом деле начал закипать.

– К-а-а-к-к Вы смеете, – раскудахталась секретарша, багровея праведным гневом. – Это оскорбление! Это… это возмутительно, это неслыханно, это…

– Девушка, у меня нет времени разводить с тобой сантименты, – генерал воспользовался тем, что секретарша никак не могла найти еще одного подходящего к случаю слова. – Делай, что я говорю! Видеофон твоего шефа не отвечает, связи с землей у меня нет, так что найди его и пусть немедленно эвакуирует город, быстрее!

– Не велено! – так и не найдя подходящего варианта, секретарша была вынуждена бросить это неблагодарное занятие.

– Что не велено? – генерал, взбешенный её ответом, едва не взревел от ярости и бессилия. – Город погибнет! Ищите Рязева!

– Беспокоить не велено. – Кажется, сидящая перед экраном девица немного успокоилась. – А за оскорбление Вы ещё ответите, по закону ответите!

– Да я плевать хотел! Найдите главу! Да поймите же Вы, городу угрожает смертельная опасность! Требуется срочная эвакуация!

– Подумаешь, – вновь фыркнула девица. – Если и так, то вы, военные, здесь для того и поставлены, чтобы нас защищать!

– Если сможем, то защитим, а сейчас ищи Рязева! Скажи… – договорить он не успел, чопорная девица выключила линию связи.

Сволочь! – генерал отключился и посмотрел в сторону не видимого отсюда города.

Его звонок лишь на несколько мгновений опередил начавшийся обстрел городских кварталов.

БТР, посланный за Ильченко, Лобенштайном и раненой, ревя мотором и поднимая колесами тучи песка, прибыл через несколько минут. Расторопные ребята в белых, отутюженных халатах, выскочили из его нутра, и на ходу раскладывая портативные приборы жизнеобеспечения, подбежали к лежавшей на земле женщине. Когда они её начали укладывать на носилки, она открыла глаза и пристально посмотрела в лицо спасшему её генералу. Её губы что-то шепнули, и он услышал удивленное:

– Вы?!

Что-то было в этих губах до боли знакомое. Генерал на минуту задумался и вспомнил:…выпускной бал, белый танец… Из толпы пришедших на прощальный вечер людей выбегает маленькая черноволосая девчушка, хватает его за руку и на глазах ошеломленной невесты увлекает в круг танцующих. Они с Зиной потом долго смеялись по этому поводу. И жена до сих пор любила вспоминать, как молодого лейтенанта чуть было не увела из– под венца черноволосая первоклассница. Генерал попытался вспомнить её имя, но не смог. Глаза женщины закрылись, и санитары, заботливо укрыв её одеялом, поспешно понесли носилки в бронетранспортёр.

– В город? – водитель обернулся и посмотрел в лицо генерала.

– Нет, на позицию, – голос генерала был твёрд.

– Но, господин генерал, она же умрёт, если ей срочно не сделать операцию! – вмешался один из санинструкторов, на мгновение перестав бинтовать раны.

– Делайте своё дело. Вперед, и не жалеть раненную. Если жить, то жить будем все, если нет, то и в городе для неё не будет спасения, – чувствовалось, что подобное решение даётся ему с трудом, но он остался непреклонен. – А операцию сделаете на позиции, врач у нас есть. Хороший врач. – Он задумчиво посмотрел в окно, на проплывающие мимо бугры барханов и с тоской подумал о том, что этот день для многих, в том числе и для него, может стать последним. Но тут же вспомнил про находившихся в городе людей, про жену с дочерью и понял, что ему нельзя умирать. Если он и его люди умрут, пусть даже все как один смертью героев, то всё равно на их совести останется несмываемое пятно – враг пройдет и уничтожит город и его жителей. И уже ни для кого не будет иметь значение придут ли войска с Земли или нет, марсианского поселения не станет. Если они умрут, то их жертва будет напрасной. Нет, он не имел права умирать, и его подразделение не могло полечь костьми, защищая город. Они должны выжить, выжить любой ценой! Выжить– значило победить.

– Сколько времени нужно продержаться, чтобы дождаться помощи с Земли? – генерал видел очнувшуюся от спячки силу марсианской техники, не строил иллюзий относительно исхода битвы, а потому самому себе заданный вопрос надавил на сердце тяжелым гнетом, заставившим Ивана Михайловича вздрогнуть и застонать от бессилия. Даже если глава Ново-Марсианска свяжется с Землей, а точнее с президентом, немедленно, даже если на Земле не станут долго рассуждать что по чём и вышлют транспорты с войсками сразу, то даже в этом случае пройдет более двух суток. А если какая-нибудь задержка? Значит, трое… Трое суток против сотен, если не тысяч почти неуязвимых громадин… Почти?! Странно, что он так подумал. Он же сам видел, что выпущенные из глиссера снаряды не причинили этим марсианским железякам ни малейшего вреда. Тогда почему считает их всего лишь ПОЧТИ неуязвимыми? Нет, всё правильно, именно что почти. Они наверняка уязвимы, у них обязательно должно быть слабое место, они просто не могут быть не уничтожаемы. Надо найти эту их чёртову уязвимость… Задумавшись, генерал застыл в неподвижности, мышцы лица отвердели, словно превратились в камень. Ничто в эту минуту не тревожило его разум, кроме одного единственного, самого важного сейчас вопроса.

Тем временем вражеские танки, громыхая траками, выползали из черной, ведущей в подземное хранилище дыры и, рассредоточиваясь по низменности, принимались за обстрел города. Длинные ровные ряды темно-зеленых, серо-грязных и окрашенных в жёлтое стальных громадин, выстроившись, словно на параде, изрыгали из своих жерл тяжелые смертоносные снаряды, неся боль, кровь и разрушения.

В огромном, утыканном небоскрёбами Марсограде царила паника. Бегающие с этажа на этаж люди не знали, что предпринять и что сделать. Главное, они не понимали, что происходит. Первые же взрывы, прогремевшие над городом, поразили высочайшее здание Ново-Марсианска, его красу и гордость Научно-Исследовательский Институт Марса, сокращенно НИИМ, и оно, превратившись в руины, теперь дымилось, наполняя воздух удушливым смрадом сгоревшей взрывчатки и горящего стекловолокна. Гибель научного института и заседавших в нём последних членов научного совета показалась почти божественной карой за нарушение тысячелетнего покоя спавших машин. Опоздавший на заседание и чудом избежавший гибели глава Научно– Городского Совета, сидя прямо на тротуаре, обводил медленным взором дымящиеся нагромождения бетонных плит, переплетенных между собой сетками металлического каркаса. Трясущимися от волнения руками Антон Антонович вытащил из кармана портативную радиостанцию и набрал четырехзначный номер президента Совета Объединённых Наций.

– Президент слушает, – голос главного человека Земли можно было узнать из тысячи других. Антон Антонович попытался унять дрожь, это ему почти удалось, но рухнувший карниз соседнего здания заставил его снова задрожать всем телом.

– Гос…по. дин пре. зидент…

– Академик, это Вы? У Вас какой-то странный голос, – президент выглядел озадаченным. – Наверное, Вы заболели?!

– Гос..с..подин през..з..зидент, у нас чрезвычайная ситуация. Марсианская техника ат..т..такует город.

– Что? Какая техника? Какие марсиане? Нет, Вы не простыли… – в голосе президента послышалось негодование. – Вы пьяны?

– Гос..с..сподин президент, нет же, нет. Я боюсь! Они действительно ат..т..такуют город. Вслушайтесь, господин президент!

Только теперь президент понял, что за грохот стоит в его ушах. Разрывы звучали один за другим.

– Где легион-бригада генерала Ильченко?

– Он, она… они заняли оборону. Я не знаю точно где… генерал сказал что они… он… – чувствовалось, что членкор от переизбытка адреналина начал задыхаться. – Он попробует продержаться, но он… он, господин президент, не уверен…

– Академик, он так и сказал, попробует, да?

– Так и сказал, – голос Антона Антоновича за грохотом разрывов был почти не слышен. – Он просил помощи, срочно. И еще… средства для эвакуации населения. У нас ад!

– Передайте генералу, что помощь придет, – президент оставался спокоен. – Пусть держится.

– А я? Что делать мне?

– Эвакуируйте людей в безопасное место. И оставайтесь на линии, к тому же пусть ваш секретарь или какой-нибудь клерк будет на постоянной связи с генералом. И хватит распускать нюни, помните, что Вы – глава города и именно Вы отвечаете за жизни его людей. Всё.

Академик не успел даже попрощаться, а президент уже отключил связь. Антону Антоновичу не оставалось ничего другого, как позвонить своему заместителю, оставшемуся в живых благодаря тому, что вместо ученого совета он отправился на свидание с любовницей, и передать ему слова президента, позволив именно ему разгребать заварившуюся кашу. Канонада не умолкала. Происходящее на центральной площади действительно напоминало ад. Над самой головой академика Рязева с воем пролетел танковый снаряд и взорвался в трехстах метрах за его спиной, а уже следующий упал точно туда, где сидел растерянный от навалившихся событий Антон Антонович. Грянул взрыв. На месте цветочной клумбы образовалась многометровая сухая воронка, и лишь только стебелёк цветка, забрызганный алой кровью, напоминал о честолюбивом академике.

Переговорив с главой ученого совета Ново-Марсианска, президент тут же позвонил в штаб ВКРС.

– Я слушаю, господин президент! – командующий военно-космическими ракетными силами разве что не щёлкнул каблуками. И он бы наверняка это сделал, если был бы уверен, что щелчок его сапог будет услышан высшим должностным лицом Земли.

– Генерал, на Марсе какой-то инцидент с марсианской техникой. Подробностей я не знаю и не думаю, что там действительно так серьёзно, но все-таки окажите содействие, сделайте всё, что в наших силах. Нам жизненно важно сохранить марсианскую колонию. Это как раз тот случай, когда, как это говорят у вас в армии: "лучше перебдить, чем не добдить". Действуете, на данном этапе я даю Вам неограниченные полномочия. В Вашем распоряжении все транспортные ракеты и корабли, все военные части, если есть надобность, можете призвать запасников. Но действуйте быстро и решительно. Если верить сообщениям, то генерал Ильченко обещал продержаться до подхода кораблей с Земли, но он не уверен в своих возможностях, а генерал Ильченко не из тех, кто предаётся панике. Но как я уже сказал, думаю, что все-таки там, на Марсе, несколько преувеличили опасность, но Вы должны действовать согласно полученному сообщению. – Голос президента был ровен, спокоен и мягок. Никаких эмоций, никакого волнения, спокойное понимание и легкая озабоченность. Но командующий ВКРС понял, что стоит за этой озабоченностью. Если что-то пойдет не так, если корабли с Земли придут на Марс слишком поздно, если марсианская колония перестанет существовать, то на его карьере можно будет поставить крест. В этом случае все его планы на будущее полетят прахом. Нужно срочно начинать действовать. Если придётся, он бросит всё и сам полетит на Красную планету, чтобы возглавить идущие в бой войска. Генерал побагровел от свалившегося на него груза ответственности и, включив селекторную связь со всеми подразделениями, стал поспешно отдавать приказы. Общевойсковые генералы, считавшие генерала ВКРС Хосе Игнасио Лопеса блюдолизом, выскочкой, и в иное время не ставшие даже разговаривать с ним, получив прямое указание президента, без лишних слов и проволочек предоставили в его распоряжение требуемую технику и личный состав. Генерал Лопес, несмотря на тягостные мысли, всё же надеялся на успех, хотя, наверное, лучше всех на Земле знал, что ждет отправляемых легионеров на далеком Марсе…

Стоять весь день у станка было делом не столь приятным, чем проводить ночь с красоткой, но как иначе мог заработать свой кусок хлеба отставной сержант сухопутных, пусть даже и космических войск? Идти заниматься грабежом обездоленных стариков? Или стоять в подворотнях, торгуя разными снадобьями? Нет, если и осталась в этом отмирающем мире честная работа, так только на этом хреновом заводишке.

Работы было много, стоявшие у станков не отходили от них по восемь часов. Что поделать, объединённому государству требовалось техника, а квалифицированных специалистов с каждым годом становилось всё меньше и меньше. Работа на заводе, кроме того, что была мало оплачиваемой, стала еще к тому же не престижной, не всякий юнец по выходу из школы согласился бы даже за большие деньги стать станочником. Гораздо легче было висеть на плечах родителей или приторговывать травкой среди такого же пацанья. Не весёлые мысли терзали голову Сергея в тот момент, когда он, запоров очередную болванку из-за давно затупившегося резца и подставив голову под струи старого вентилятора, с противным визгом вращавшим свои лопасти, дожидался поставщика этих самых болванок. А тот, как назло, не спешил. Сергей выругался и сам направился к расположенному в другом конце цеха складу. Уже смирившись с данностью, что болванки придется тащить самому, Сергей, тем не менее, озирался по сторонам в поисках этого не слишком расторопного работяги, но тщетно, чёртов поставщик куда-то запропастился.

– Где этот лодырь – "подмастерье"? – едва кивнув кладовщику, Сергей достал из кармана кусок холодной говядины, упакованной в пластиковую коробку и, вскрыв её с помощью перочинного ножа, принялся поглощать жесткое мясо. Похоже, оно некогда было частью туши старой коровы, а не принадлежало молодому бычку, как было написано на этикетке, во всяком случае, здоровые зубы легионера едва справлялись со столь "нежным" продуктом пищевой промышленности.

– Хорошо живём! – глядя на жующего, заметил кладовщик. И, бросив в тут же стоявшую железную тачку пару болванок, буркнул: – Скоро материала совсем не останется. Всё брак, брак.

– А как же ему не быть? – Сергей развёл руками. – Я мастеру говорю, что резец надо менять, а он отвечает, ещё поработает, менять дорого. Резец– дорого, а что я уже вторую болванку запорол– так это дёшево… Куда катимся?

Вместо ответа кладовщик неопределенно пожал плечами, и лишь когда Сергей повернулся, чтобы уйти, тихо процедил:

– Разве ж ты один так с болванками-то?! Тут посчитай каждый, кто две, кто три за день выбрасывает, а каждая болванка двадцати таких резцов стоит, только болванки государственные и учет– списание сам знаешь как идет, а резцы хозяину покупать придётся, смекаешь? – сутулый кладовщик тяжело вздохнул. – Вот марсианскую колонию построим и тогда заживём.

– Мы бы и без неё не плохо б жили, а так все средства туда… как в пропасть.

– Но ведь нашли там этот, как его… Вот ведь слово проклятое опять из головы вылетело!

– "Лазурит", – подсказал Сергей.

– Так и есть, он самый. Начнут его добывать, рванём к звездам и тогда… Как ты думаешь, тогда– то уж заживём?

Сергей фыркнул. Эти рассказики о том, что вот еще немного потерпеть, поднажать, поднатужиться и через несколько лет жизнь наладится, звучат уже не первое столетие. Поколения уходят и всё остаётся как прежде. И у каждого поколения своя высота, свой рубеж, после которого "заживём уж точно". Но заживём ли? Ничего не ответив, Ляпидевский подхватил тачку и поспешил к своему застывшему в немом удивлении станку.

Запоров еще одну железяку, Сергей понял, что сегодня норму ему не выполнить. Сплюнув, он выключил станок, и опустившись на бетонный, давно не метённый, заваленный металлической стружкой пол, вновь принялся размышлять о бренности сущего. Зарплата, получаемая на заводе, почти без остатка уходила на оплату жилья и коммунальных слуг, на еду тратились денежные резервы, накопленные им еще в бытность легионером, при этом ему еще удавалось содержать на эти крохи девчонку. А что случится завтра, когда денежный запас кончится? Этого Сергей не знал. Заводских денег могло хватить на существование едва ли одного индивидуума, а значит, как не прискорбно, с девчонкой придётся расстаться. Он прислонился к станку, закрыл глаза и размечтался… Марс– на котором он был лишь в своих призрачных скитаниях, раскрыл перед людьми свои неисчислимые богатства. Марсианский лазурит – сказочный камень, открывающий дорогу к звездам…Повсюду открываются вербовочные конторы для желающих полететь вглубь вселенной… Можно завербоваться куда-нибудь в район Проксимы или ещё какой Альфы Центавра, перекантоваться там с годок, получить хорошие бабки, а уже с бабками хорошенько распорядится и отдыхать где-нибудь на Земле.

– Серёга! – донесся до него голос запыхавшегося кладовщика, раскрасневшегося от быстрой ходьбы, тот тяжело дышал и нетерпеливо размахивал руками. – Тебя на сборный пункт вызывают!

– Куда? – не понял Сергей.

– На сборный пункт легионеров.

– Это за какой такой надобностью? – сердце предательски вздрогнуло в предчувствии чего-то важного, но пока необъяснимого.

– Я почем знаю, тебя у проходной уже глиссер ждёт.

Сергей быстро поднялся и недоверчиво посмотрел на тяжело дышащего кладовщика:

– Что у них там, война?

Тот неопределенно пожал плечами. Сергей сплюнул и, бормоча себе под нос, быстрым шагом направился к проходной, в ста метрах от неё он перешел на бег. Уже в дверях столкнувшись с таким же, как он, легионером, Сергей сбавил скорость, и коротко кивнув в знак приветствия, спросил.

– Что, часом, случилось, ты не знаешь?

Тот, не останавливаясь, повернул голову и отрывисто бросил:

– На Марсе заваруха какая-то… – большего он сказать не мог, ибо тоже пребывал в неведении.

Они проскочили турникет проходной и скрылись в недрах поджидавшего их глиссера. Как только легионеры оказались в пассажирских креслах, пилот врубил обороты, и машина стремительно понеслась в сторону военного аэродрома.

Страх медленно и неотвратимо расползался по Ново-Марсианску. Удушливая волна смрада от сгорающего пластика и взрывчатки растекалась по городу, заполняя улицы и кварталы. За грохотом разрывов не было слышно ни стонов раненых, ни предсмертных криков умирающих. То там, то здесь из подъездов домов рушащихся зданий выскакивали одинокие фигурки в тщетной надежде найти спасение на улицах, но обломки падающих фасадов и визжащие, свистящие в воздухе осколки беспрестанно рвущихся снарядов не оставляли им никакой надежды. Тротуары и улицы, окрашенные багровыми расплывами пролитой крови, покрытые чёрными пятнами воронок, усыпанные обломками рухнувших строений, изломанными фермами пешеходных мостов и покореженными кузовами машин, сейчас больше всего напоминали картину разрушений из американского фильма "Терминатор" полуторавековой давности. В северо-восточных кварталах Марсограда царил хаос, а в маленькой уютной конторе селекционной станции, располагавшейся в большом куполообразном здании на его южной окраине, отголоски разрывов слышались лишь как раскаты далекого грома. Звукоизоляционные стены не давали грохоту взрывов ворваться в здание всей своей мощью, поэтому сотрудники учреждения далеко не сразу осознали происходящее. Зинаида Фёдоровна Ильченко, работавшая здесь главным экономистом, продолжая заниматься своим делом, тоже не придавала громыхающей вдалеке канонаде ни малейшего значения, считая её либо работой геологов, всё время что-то взрывающих в близлежащих горах, либо очередными учениями, проводимыми её мужем. Правда, никогда раньше шум учений не был так отчетливо слышен, ну и что из того? По-видимому, учения на сей раз проводились гораздо ближе, только и всего. Успокаивая себя подобными мыслями, она, не отвлекаясь на эту чепуху, продолжала сидеть за монитором компьютера, по уши увязнув в расчётах стоимости заполнения Верхнесойской низменности водой, выкачанной с глубины двух километров ста пятидесяти метров из подземного резервуара, носящего имя геолога Цапина. Но время шло, расчёты не клеились, а канонада всё усиливалась. Наконец сидевший напротив неё и вздрагивающий при каждом звуке разрыва старший бухгалтер Андрей Рихардович Зимин со скрипом отодвинул своё кресло и решительно направился в сторону двери, ведущей к лифту. Вернулся он пару минут спустя. Лицо его было мёртвенно-бледным, а темные с проседью волосы взъерошены. Ничего не говоря, он медленно протащился через всё помещение, плюхнулся в своё кресло и закрыл глаза. С минуту Андрей Рихардович сидел в полной неподвижности, затем шумно вздохнул и, не открывая глаз, едва слышно выдавил:

– У меня сложилось впечатление, что на нас напали.

Сперва никто толком не понял, что именно имел в виду чудаковатый бухгалтер. Затем в конторе началось шевеление, послышались смешки, а кое-где и осторожные насмешливые реплики, но смех звучал неестественно, а в звучании слов слышался налет страха. Потом кто-то догадался включить систему раскрытия окон. Открывшаяся взору картина привела всех в замешательство. Постоянный, бьющий по барабанным перепонкам, грохот, клубы дыма и пепла, летевшие над городом, а самое главное вид падающих небоскрёбов не оставляли сомнений, что город подвергся чьей-то массированной атаке.

– Север весь… разрушен… – Тихо произнес кто-то, и хриплым, прерывающимся голосом добавил: – А теперь глядите, вон, в центре…

Взгляды стоявших у окон людей устремились туда, куда показывал палец говорившего. Один за другим в самом центре Марсограда поднялись три пыльно-черных облака разрывов и несколько мгновений спустя до взиравших на город клерков донеслись три особо мощных раската.

– У меня там дочь! – непроизвольно вырвалось у главного экономиста. Она попятилась и медленно двинулась к двери.

– Вы куда? – озабоченно спросил у неё вышедший из кабинета толстопузый директор станции, пытаясь остановить решительно шагавшую на выход женщину.

– У меня дочь в школе, – ответила Зинаида Фёдоровна, ловко маневрируя между встревоженными сотрудниками.

– Зинаида Фёдоровна, остановитесь! Если там действительно происходит что-то нехорошее, то, я уверен, о вашей дочери сумеют позаботиться! В конце концов, там же есть преподаватели. Они сумеют эвакуировать детей в безопасную зону.

– А Вы уже вывели своих сотрудников в безопасную зону?

Вопрос застал начальника врасплох. Он замялся, на его лбу начал выступать пот. Наконец он растерянно пробормотал:

– Но нам же не поступала команда на эвакуацию…

– А Вы уверены, что им она поступила? – Ильченко приблизилась вплотную к загораживающему выход шефу. – Вы уверены, что она вообще поступит?

– Зинаида Фёдоровна, я не имею права отпустить Вас рисковать своей жизнью! В конце концов, я за Вас отвечаю!

Зина с брезгливостью посмотрела на заслонившего ей дорогу мужчину, губы которого тряслись в лихорадочном пароксизме, решительно оттолкнула его плечом и прошмыгнула в раскрывшиеся перед ней двери.

– Зинаида Фёдоровна, остановитесь! – донеслось ей вслед, но никто и не подумал побежать за ней следом.

Зина обернулась и, послав бушевавшего начальника по матушке, нажала кнопку лифта. Казалось, что скоростной лифт движется на удивление медленно. Наконец он достиг подъезда и остановился. Двери распахнулись, и Зинаида, всё больше волнуясь, выбежала из стен здания. Перебежав улицу, она достигла институтской автостоянки, села в свою наземную малолитражную машину марки "Ока" -555, вырулила на середину улицы, и изо всей силы вдавив педаль акселератора, понеслась в направлении 3-й школы, находившейся почти в самом центре обстреливаемого квартала.

Подвешенная к потолку аварийная лампочка ровным белым светом освещала лица собравшихся. Генерал Ильченко, хмурясь, прохаживался по широкому периметру штабного блиндажа, вырытого инженерной машиной в марсианской почве, и время от времени бросал взгляды на сидевших вокруг стола офицеров штаба. Чуть в стороне от них, сутулясь и держась за ушибленную руку, расположился профессор Лобенштайн. Из всех людей, наполнявших блиндаж, он был единственным гражданским лицом. Его худощавая фигура, обряженная в светлый твидовый пиджак и такие же светлые брюки, выглядела нелепо среди рослых здоровяков (космические легионы всегда гордились тем, что у них служат самые крепкие парни планеты), но не отторгалась, а даже подчёркивала всю сложность и напряжённость момента. Все присутствующие задумчиво молчали, не смея прерывать своими словами всеобщего раздумья.