Текст книги "Мой знакомый медведь: Мой знакомый медведь; Зимовье на Тигровой; Дикий урман"

Автор книги: Анатолий Севастьянов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 31 страниц)

Глава шестнадцатая

…В поселке произошло событие, собравшее всех мальчишек: привезли не виданного тумановскими ребятишками зверя – козу. Если бы привезли живого медведя, смотреть его не собралось бы и половины ребят. Подумаешь, невидаль – медведь! А это – живая коза! Мальчишки окружили привязанную к столбику козу, мешали ей щипать траву. Кто посмелее, подходил и даже дотрагивался до нее рукой. Скоро коза привыкла к новому месту, осмелела и начала расправляться с мальчишками. Если кто‑нибудь подходил ближе, она бросалась на смельчака, и зачастую тот под дружный хохот вперевертку летел от козы. У тумановских мальчишек это стало чем‑то вроде состязания тореадоров: кто подойдет ближе, а потом сумеет удрать невредимым.

Витька обогнул мальчишеское сборище и подошел к берегу океана. Он сверкал мириадами бликов под синеголубым небом. День был жаркий и удивительно тихий для Камчатки. Было воскресенье, и на берегу океана собралось много народа. Первый раз Витька видел, что в океане купались. Вода всегда была холодной и только в такую необычную жару немного прогрелась. В этот день берег превратился в пляж, хотя и с темным песком. Люди загорали на нем, будто где‑нибудь на берегу Черного моря.

Витька быстро разделся и забежал в воду. Дно, прилизанное за миллионы лет океанскими волнами, было твердым, как асфальт, только гораздо лучше отшлифовано прибоем. Океанский вал неторопливо подкатил и ласково, но властно оторвал Витьку ото дна и поднял на своей пологой спине. Плыть в крепко соленой океанской воде было намного легче, чем в речной. Между редкими океанскими валами можно было какое‑то время плыть, как между берегами реки. Витька заплыл далеко от берега, и ему стало жутковато. Все‑таки Великий океан. Вдруг где– то поблизости прогуливается акула.

У самого песка, куда заходили только опавшие на мелководье волны, купались ребятишки. Ни у одного не было надувной детской игрушки. Зато у каждого было по яркому шару – синие, черные, зеленые, красные пластмассовые и стеклянные поплавки тралов, которые щедро доставлял океан.

Но безмятежность этого теплого и тихого дня была неожиданно нарушена. Произошло это так. Мать Кости – знакомого Витьке капитана, которую все в поселке звали просто тетя Оля, с утра прислушивалась к необычной тишине. Она вспомнила, что так же тихо было двадцать лет назад, в тот страшный день, когда большая волна – цунами – неожиданно обрушилась на поселок. Вся семья тети Оли выскочила из дома и оказалась по пояс в воде. Хотели бежать наверх из распадка. Но, откатываясь, вода повалила семилетнего Костю и потащила вниз. Он сумел подняться на ноги, крикнул: «Мама!» – и опять пропал в мутной крутящейся воде. Отец бросился за ним. К счастью. Костя застрял между кольями изгороди и остался жив. А отца нашли только через три дня…

В тот день все началось с такой же, как сегодня, зловещей тишины. Смолк шум прибоя, к которому люди привыкают, как к тиканью часов… И вот опять как будто остановились часы. Тетя Оля вышла на улицу. Океан молчал. На сердце стало тревожно.

Вскоре в дом почти вбежал сын и торопливо сказал:

– Дай поесть. Сообщили, волна идет.

Она поставила на стол давно приготовленный обед и побежала к соседке, у которой трое детей, чтобы предупредить об опасности. Ей страшно было за сына. Но он капитан и должен уйти в море, если идет волна. Там она для них не опасна.

Скоро поселок был похож на растревоженный муравейник. Никому не надо было объяснять, что такое цунами. Обжитые дома могли погибнуть и через час, и через несколько минут. Люди устремились на аэродром – самое высокое место в поселке.

Витька ворвался в дом, схватил папку с записями наблюдений, ружье и тоже кинулся к аэродрому.

А из поселка всё торопились в гору люди. Кто бежал налегке, кто нес узлы, чемоданы. Молодая женщина волокла в гору двух ребятишек. Мальчишка прижимал к себе черного котенка с вытаращенными зелеными глазами, а девочка – куклу.

Люди, собравшиеся на аэродроме, говорили о цунами, и Витька узнал о ней много подробностей.

Волна могла оказаться высотой с двенадцатиэтажный дом и налететь на берег со скоростью самолета. Двадцать семь тысяч человек было смыто когда‑то в японском городе Хонсю. На побережье Перу обрушилась волна высотой двадцать метров. За девятнадцать часов она пробежала весь Тихий океан до Новой Зеландии. Там высота ее была только четыре метра, но и эта четырехметровая волна погубила двадцать пять тысяч жизней. «Хорошо, – думал Витька, – что теперь есть «служба цунами». Заранее предупреждают людей о волне».

Все смотрели в сторону океана, ждали, когда же появится эта страшная, неотвратимая волна.

А вода у берега держалась все на том же уровне. Обычно минут за пять, а то и за сорок до прихода волны она начинает отступать от берега.

Внизу, в поселке, уже не было видно ни одного человека. Дома стояли пустые, многие – с незакрытыми дверьми.

– Господи, утонет, утонет моя Машка, – причитала рядом с Сергеем Николаевичем женщина – в распадке паслась ее привязанная коза.

Сергей Николаевич посмотрел на океан и побежал вниз. Несясь под уклон, он, как мельница, махал руками, чтобы не упасть. Подбежал к козе, расстегнул собачий ошейник и кинулся обратно. Коза догнала его и поддала сзади рогами, Сергей Николаевич отбился от козы и опять побежал в гору. Коза трясла бородой, вскидывалась на задние ноги, бодала воздух и скакала рядом с ним. Какая‑то женщина «успокоила» ее прутом.

В стороне от собравшихся торопливо ставили палатку. Вскоре оттуда пришла весть, что в поселке появилась еще одна жительница – родилась девочка.

Неподалеку от Витьки дед Сизый Нос рассказывал, как после той давнишней волны он охапками, как дрова, собирал по берегу бутылки со спиртом: волной тогда смыло магазин и продовольственный склад.

От рыбокомбината через поселок торопливо шли несколько человек. Среди них были директор комбината и капитан Костя – сын тети Оли.

– Кто первый сообщил, что идет цунами? – строго спросил директор комбината.

Выяснилось – первой оповестила всех тетя Оля.

– Ты мне сам сказал… – подошла она к сыну.

– Я?! – удивился Костя.

– Ты же говорил: «Давай быстрее обед, волна идет!»

– Так «Волна» – это же катер! Катер так называется!..

Глава семнадцатая

…Когда Витьку отпустили в тайгу собирать материал для картотеки биологических наблюдений, он взял с собой Букета.

Как только пришли в избушку, Витька сразу приготовил и ужин и завтрак, чтобы на рассвете уйти в тайгу. Такие дни, когда все время можно посвятить медведям, выдавались нечасто. Он мог при желании круглые сутки наблюдать за ними, попутно записывать наблюдения за другими зверями и птицами. Ночью Витька и спал и не спал: боялся пропустить рассвет. Не терпелось уйти в тайгу, встретить Рема… Когда чуть–чуть посветлело, оделся, надел болотные сапоги и вышел.

Рассвет наступал лениво. Лес еще стоял сплошной темной стеной. Серую воду речки едва можно было отличить от травы…

Но кончилось зябкое утро, поднялось и уже припекало солнце, а Витька так и не смог найти Рема. Побывал на ягодниках, осмотрел кедрачи, видел оленя, лисицу, множество птиц, заполнил целую стопку биологических карточек, а Рема так и не встретил. И вдруг внизу, в распадке, проплыла в траве бурая спина медведя. Чуть в стороне Витька увидел второго зверя. Это были средних размеров молодые медведи, которые давно уже расстались с матерью, но пока не расставались друг с другом. Оба бурые, самец чуть светлее и крупнее самки.

Медведица задержалась, а ее брат неторопливо стал подниматься по склону. По вздрагивающей высокой траве Витька видел, что медведь, если не изменит направления, пройдет недалеко от него, чуть правее. Медведица внизу перестала есть траву, приподнялась на задние лапы и замерла – прислушивалась. Брат шуршал по траве на склоне. Она не пошла по его следам, а начала подниматься по склону. И получалось, что она пройдет от Витьки с другой стороны, левее. Он притаился за деревом. Да и трава была высокая, вряд ли медведи заметят…

Как и предполагал Витька, один медведь проходил от него левее, другой – правее. Когда они поравнялись с ним, Витька пригнулся и, стараясь как можно меньше шуметь, пошел между ними. Идти по высокой камчатской траве без шума могут только медведи – и то когда крадутся или прячутся от опасности. Но расчет был такой: каждый из них примет шорох его шагов за шаги другого медведя, если только ветерок не нанесет запах.

Самец шел от Витьки шагах в пятидесяти, самка всего в двадцати. Вдруг она шумно выдохнула воздух, резко развернулась и побежала вниз по склону, тут же пропап в шеломайнике. «Наверное, к ней тянул ветерок, – подумал Витька, – сразу учуяла!»

Самец поднялся на задние лапы, выставил из травы голову и грудь. Витька пригнулся еще ниже и, шумя травой, на четвереньках пошел к медведю, не зная, как он примет такой маневр. Медведь решил, что это идет к нему сестра, и пошел дальше. Витька продирался за ним шагах в пятидесяти.

Все шло хорошо, но медведю вдруг вздумалось поразвлечься. Подошел к молодой березке, встал на задние лапы и, сгибая ее, перехватывался лапами ближе к вершине. Повис и, согнув березку, повалился на землю, задрав вверх лапы. Потом встал, явно поджидая сестру.

Витька заворочался в траве и стал чавкать, будто это пасется в траве медведица. Медведь издал неясный, похожий на вздох звук. Звук этот явно требовал ответа, потому что, не получив его, зверь встревожился, вскинулся на задние лапы, охнул и опрометью бросился бежать.

Других медведей Витька в тот день не встретил. Вечером вернулся к избушке и стал крепить антенну. Залез на крышу, привязал к шесту провод, а другой конец укрепил на березке. Приемник рявкнул на Букета так, что тот сбил ведро с водой. Пока Витька прибирал в избушке, что‑то произошло на улице. Приемник зашепелявил, а обрывок антенны заскреб по стене. Витька выглянул в дверь. У березки стоял Рем. Целый день он пропадал неизвестно где, а едва загудела на ветру антенна, он тут как тут и уже выяснил, что гудит.

Рем, как обычно, поманил лапой. Пришлось дать ему сахара, чтобы опять пришел утром и можно было бы ходить за ним по тайге… Он пришел, но в тайгу уходить и не думал. Полдня сидели друг против друга, ждали, у кого быстрее лопнет терпение.

Наконец Витька встал и выпустил из избушки Букета, чтобы тот отогнал Рема в лес. Сам Витька этого сделать не мог: не хотел портить отношений. Но Букет не обратил на Рема внимания. Рем же, напротив, увидев Букета, подбежал к Витьке почти вплотную. Это Сергей Николаевич испортил медведя. Когда Витька улетал в Долину гейзеров, он кормил Рема чуть ли не до отвала. И всегда выходил из избушки с Букетом – для страховки, чтобы тот в случае чего остановил медведя. И Рем усвоил: появился Букет – будут кормить.

На этот раз ничего не дали. Но Рем все равно упорно не уходил. Манил Витьку лапой, а когда тот был в избушке, понуро сидел в траве и ждал. И на другой день Рем сидел и ждал, когда накормят…

Тогда Витька завязал проволокой дверь, забрал с собой большую часть продуктов на случай, если Рем устроит грабеж со взломом, и ушел вместе с Букетом.

Медведь остался сидеть, даже не посмотрел им вслед.

Вернулись на закате солнца. Рема не было. Он появился только утром. Немного потоптался около избушки и пошел по тропе. Витька поспешил за ним, довольный, что переломил упрямого медведя. Но радоваться было рано. Рем перешел распадок и на взгорке в небольшой ямке улегся спать. В тайге Витька не вмешивался в его дела, должен был только наблюдать и записывать. Витька выбрал поудобнее валежину поблизости и сел. Медведь лежал на брюхе, вытянув вперед лапы. Витька теперь для Рема вроде бы и не существовал. Только когда тот громко хрустнул веткой, медведь обернулся и неодобрительно покосился на Витьку.

Рядом с Ремом лежал сучок. Он взял его зубами и задумчиво, лениво стал стричь на мелкие кусочки. Потом положил голову на согнутую лапу, закрыл глаза. Голова тут же сползла с лапы на землю. Не просыпаясь, он положил ее на лапу… Это повторилось одиннадцать раз. Потом голова так и осталась лежать на земле, а медведь захрапел самым настоящим человеческим храпом, от которого Витьке даже было как‑то не по себе. Если не смотреть на медведя, скажешь: рядом спит человек.

Сидеть и ждать, когда проснется медведь, – занятие нудное. Витька подробно описал место, где спал Рем, и стал записывать на карточки биологических наблюдений всех птиц, которых видел в округе…

Вдруг Рем вскочил, дико осмотрелся и, прежде чем Витька сообразил, что случилось, рухнул на бок и опять закрыл глаза. Ему, видно, приснился страшный медвежий сон. Скоро он опять самозабвенно храпел.

Витька сидел на валежнике и проклинал медведя за то, что он такой соня. Но вот Рем перестал храпеть. Открыл глаза и настороженно запрядал ушами. Явно что‑то услышал и готов был в любую секунду вскочить и удрать.

Сзади появилась лисица. Рем лежал к ней спиной, но по шороху шагов понял, кто его разбудил. Лисица прошла мимо, Рем сел, сладко зевнул, задрав морду, и, к Витькиному удовольствию, наконец‑то встал и пошел.

Но в этот день он задался целью преподносить неприятные сюрпризы – двинулся напрямую через болото. Ничего не оставалось, как лезть за ним. К счастью, ружье, полевая сумка с патронами и записями остались сухими – Витька нигде не провалился выше пояса.

На границе болота и каменноберезового леса на невысоких корявых кустах росли дымчатые с синим налетом крупные ягоды, немного похожие на виноград. Это были ягоды камчатской жимолости. Витька не мог пройти мимо лучших на Камчатке ягод. Их можно было рвать даже на ощупь.

Рем сразу понял – найден хороший куст – и так бесцеремонно подошел, что Витька боялся, как бы он не стал лапами объяснять, кто в тайге хозяин. Пришлось отойти к кусту поменьше.

Обобрав ягоды, двинулись к кедровому стланику, продрались через него по медвежьей тропе и долго шли каменноберезовым лесом. В зарослях рябинника Рем ненадолго остановился, поел крупных оранжевых ягод камчатской рябины и пошел вдоль небольшой речки.

Витьке показалось, что Рем идет куда глаза глядят. Но медведь вдруг круто повернул, и тут стало ясно, что Рему хорошо известны эти места – он принялся боком тереться о березку. Ствол ее был давно отполирован медвежьими боками, а земля вокруг вытоптана лапами Рема. Это было одно из пограничных деревьев, на котором зверь оставил свои метки. Метки были совсем не такие, какими ожидал их увидеть Витька. Сколько он ни ходил по медвежьим местам, ни разу не видел в камчатской тайге меток, которые медведи делали бы на деревьях когтями. Их не было и на этой березе. На высоте, на которую Рем мог дотянуться на задних лапах, береза была изгрызена клыками. Такие же закусы были и на обычной высоте, когда Рем стоял на всех четырех лапах.

Витька перебрался на другую сторону речки. Там не было ни одного следа Рема. Зато много наследил другой медведь, покрупнее. Эта неширокая речка с отвесными бережками служила границей двух медвежьих владений…

Пока рассматривал следы, Рем пропал. Витька едва не свалился в речку, торопливо перебираясь по шаткому навалу сучьев. Бросился в заросли рябинника. Но там Рема не было. Выскочил из кустов, не зная, куда бежать, – столько троп, столько кругом высокой травы, где не только медведя – лошадь не заметишь. Витька пошел наугад, дальше, вдоль берега. Но как ни спешил, не нагнал медведя.

Вернулся к следам соседа Рема. У Витьки давно стало правилом – точно, в натуральную величину, рисовать следы каждого нового медведя. Стоило несколько раз зарисовать следы медведя – потом узнавал их, где бы ни встретил. Следы отличались по величине, по форме подушки, у иных чуть больше отставлен в сторону палец или сломан коготь… При беглом взгляде на следы все это не очень заметно. Но на рисунках различия виделись сразу. Потом Витька легко подмечал их и на следах. Старался не только зарисовать след, но и увидеть медведя, который его оставил. Со временем он узнал, что если ширина подушки лапы больше восемнадцати сантиметров, то длина медведя превышает два метра. Если ширина лапы четырнадцать– пятнадцать сантиметров, длина зверя не меньше полутора метров. При ширине лапы до одиннадцати сантиметров длина медвежонка больше одного метра. Хорошо бы усыпить нескольких медведей пулями–шприцами и не на глаз, а точно узнать соотношение длины медведя и ширины лапы. Но о таких пулях Витька мог только мечтать.

Чтобы удобнее было переходить речку – границу медвежьих участков, – Витька разрубил надвое сломанную ветром березку и перебросил с берега на берег, получились удобные клали. Но когда через некоторое время он вернулся к этому месту, кладей не было – исчезли! Что случилось, куда они делись? Он так и не смог понять.

Пришлось вырубить крепкий кол и с его помощью передвигать к речке толстую валежину, чтобы верхним концом она упала на другой берег.

На следующий день Витька увидел, как бесшумно может ходить медведь. Рем осторожно переставлял лапы. Они касались земли плавно, без малейшего шороха. Витьке как будто заткнули уши: Рем раздвигал мордой траву, и она бесшумно смыкалась за ним.

«Может, секрет в подушечках лап?» – думал Витька. Ими медведи могут «слышать» малейшие колебания почвы – издали чувствовать даже самые тихие шаги.

Вдали, на том берегу речки, стоял крупный черный медведь. Он заметил Рема и смотрел в его сторону. Рем открыто, не таясь, двинулся к нему. Звери остановились друг против друга, каждый на своей территории. Их разделяла речка.

Черный пошел вдоль берега. Рем, косо поглядывая на него, тоже засеменил по своему берегу. Медведь приближался к Витькиной переправе, и Рем начал нервничать. Движения стали резкими, дергаными. А когда черный остановился возле бревна, Рем торопливо подбежал со своей стороны к бревну и взъерошился, как еж. Сосед его, гораздо больший по размерам, тоже насупился и поставил лапу на бревно. Рем фыркнул и запрыгал возле бревна. Сосед не решился нарушить границу, пошел дальше, а Рем, как только медведь скрылся за поворотом, ухватил бревно лапами, легко столкнул его в воду и побрел к зарослям стланика.

Теперь было ясно, куда пропал первый мост: его тоже сломал Рем, чтобы избежать пограничных инцидентов.

Когда черный шел вдоль берега, Витька успел заметить две березки, между которыми точно умещался зверь. Измерил расстояние – два метра и тридцать сантиметров.

Нежданно–негаданно Рем преподнес Витьке неприятный сюрприз. Витька всеми силами старался отучить его выпрашивать подачки, и оказалось – перестарался. Рем перестал ходить к избушке. Витька уже готов был чуть– чуть подкармливать его, чтобы поддерживать связь… Но Рем не приходил.

Однажды ночью звякнула на улице консервная банка. Витька торопливо слез с нар. Букет даже не шевельнулся, как будто говорил: «Не понимаешь, что ли, кто шумит? Твой Рем сгущенку ищет!» Витька посмотрел в окошко. Медведь что‑то искал в помойке. Серебристый свет заливал округу. В нем будто призрачными стали деревья. Как рыбья чешуя, блестела вода в речке. За вершину горы зацепилась луна – такая яркая, что по краям у нее светился искрящийся нимб.

В яркий четырехугольник света Витька протянул руку с часами – было два часа ночи. Оделся, взял ружье и осторожно, чтобы не скрипнула, открыл дверь. Главное – не испугать Рема неожиданным появлением. Витька неторопливо пошел к медведю. Рем приподнялся на задние лапы, потянул воздух и опять стал вылизывать консервную банку. Витька подбросил ему еще одну, с остатками сгущенки. Медведь вылизал ее и лениво поплелся прочь краем болота. Витька пошел стороной, по тропинке, чуть припудренной светом луны.

Не часто удается понаблюдать за медведем ночью. Рем, пригнув голову, что‑то вынюхивал, иногда чавкал. Витька свернул на его след в траве и попытался узнать, что он ел в болоте. Медведь почавкал возле кочки и пошел дальше, а Витька включил электрический фонарик и осмотрел всю кочку, стараясь найти какие‑нибудь остатки пиши. То ли Рем ел корневища, то ли поймал полевку… Витька погасил фонарик и осмотрелся. Рема не было. «Он шел не быстро и не мог далеко уйти. Нужно идти вперед и слушать».

Болото кончалось. Трава стала выше. Витька остановился. Подозрительно хрустнула ветка в стороне и сзади. Ясно было – там крупный зверь. Но какой? Рем, казалось, должен быть правее. А веткой мог хрустнуть олень или другой медведь.

Страшно было идти в высокую траву. Днем Витька привык подавлять страх, а ночью в каждом темном пятне виделась опасность.

Витька пошел, вглядываясь в подозрительные предметы, в траву, в прогалы между деревьями. Из травы, седой от лунного света, поднялась черная в ночи медвежья башка. Зверь явно слышал Витьку, но не убегал.

«А может, это другой медведь, который ночью привык считать себя хозяином?»

Свет луны прорвался меж облаков. Медведь опять утонул в траве. Только время от времени было видно его темную холку или силуэт башки с округлыми ушами. Над ним вились летучие мыши, ловили комаров, которые роем гудели над медведем. Витька подошел ближе и убедился – в траве был Рем. Он опять высунул башку и лапой стер с морды комаров. Когда медведь пропадал в высокой траве, по вьющимся летучим мышам, хорошо заметным на светлом от луны небе, было видно, где он.

Рем долго петлял по каменноберезовой тайге, катался по траве, давя на себе комаров, и в конце концов завел Витьку в незнакомые места. Луну закрыли облака, заморосил дождь. Брюки, куртка – все намокло. Витька задевал в темноте за валежины, путался в траве, а Рем вел и вел куда‑то в неведомые края.

«Ничего, зато буду знать, что делают медведи ночью».

Рем полез по таким зарослям молодого березняка, что Витька едва продрался за ним. Нигде раньше он не встречал такой густой березовой поросли. К счастью, вышли на поляну, и Витька с удивлением увидел что‑то темное. Это была какая‑то избушка.

«Но что за избушка может быть в этих местах? Почему Гераська ничего не говорил о ней?» Витька даже перестал следить за Ремом. Все внимание было только на эту странную, неведомую избушку. В ней что‑то громыхало. Витька отбежал, присел в траву.

«Что там за люди? Я же знаю, здесь, в заповеднике, никого не должно быть. Браконьеры? А может, еще хуже? Все‑таки рядом граница… Надо последить, кто выйдет из нее утром…» Он сел в траву и стал ждать рассвета. Боялся, как бы в избушке не услышали стука его зубов.

Рем давно ушел, но Витьке сейчас было не до него.

Начало чуть светать. На фоне неба стала видна жердь над избушкой. И вдруг у Витьки екнуло сердце – к расщепленной вершине этой жерди недавно он привязывал антенну. «Елки–палки, это же моя избушка… Только все повернуто в другую сторону. Это Рем меня закрутил».

Ему было и радостно и обидно. Радостно оттого, что так неожиданно оказался дома, можно сбросить мокрую одежду, растопить печку и напиться чаю. Обидно, что не узнал поросль березняка возле избушки, обидно, что столько времени сидел и мерз.

В избушке заскулил, заскреб лапами Букет.