Текст книги "Мой знакомый медведь: Мой знакомый медведь; Зимовье на Тигровой; Дикий урман"

Автор книги: Анатолий Севастьянов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 31 страниц)

Глава двадцать вторая

Дома Витька старался очень осторожно открывать и закрывать дверь, потому что весь стол, подоконники и часть пола были устланы множеством исписанных листков, и Витька боялся, как бы они не разлетелись. Он перекладывал листки, систематизировал собранные за лето наблюдения. Знаний не хватало, он забирался с ногами в старое кресло и порой до рассвета читал книжки и журналы из научной библиотеки заповедника. Если попадалась статья, которую он не мог понять, даже перечитав несколько раз, выписывал из нее все незнакомые слова и по словарям и учебникам разбирался во всех терминах. Случалось, даже выучивал статью наизусть…

Когда наконец добирался до сути, испытывал противоречивые чувства: радостное – что одолел слишком наукообразную статью, и гнетущее – что потратил столько времени на статью, которую человеку со специальным образованием достаточно прочитать один раз.

Однажды Сергей Николаевич пришел на работу и, сидя за своим столом, заваленным книгами и бумагами, долго водил носом, как пойнтер, который никак не может причуять дичь.

Поглядывая на Сергея Николаевича, Витька сидел насупившись, с видом провинившегося кота. Сергей Николаевич встал. Открыл дверь в небольшую комнатку–препараторскую и тут же захлопнул ее.

– Сколько раз говорить? Я не могу целый день сидеть рядом с комнатой, в которой всю ночь ворошили медвежий помет.

– Но вы же сами говорили: «Птицу видно по полету, зверя видно по помету», – попробовал отшутиться Витька.

– Если тебе так хочется узнать, чем питались медведи, занимайся их пометом подальше от научной части. И унеси куда‑нибудь на мороз все эти пакеты.

В препараторской были ванночки с проточной водой. Это и привлекло туда Витьку. Но ему не нужно было определять, чем питались медведи. Он и так довольно хорошо знал об этом, часами наблюдая за ними в тайге. Его интересовало другое: он выбирал непереваренные семена ягод. Хотел установить, какую роль играют медведи в расселении разных видов ягод. Все семена, которые Витька успел отмыть в препараторской, он тщательно рассортировал и утром в выходной на лыжах ушел из поселка.

Вернулся только поздно вечером. Весь день, подобно северному оленю, раскапывал в разных местах снег и добирался до земли. Выискивал под снегом шикшовник, кустики жимолости, кусты рябинника и других ягод. В поняге на спине приволок в поселок целый мешок разных образцов почв, на которых росли ягодники. Сделал ящики, посадил семена в их родную землю. Ящики поставил на подоконниках в научной части. Он и зимой мог уйти на полевые работы, и тогда в его нетопленом доме могли бы померзнуть всходы.

Но на другой день Витька увидел в своих ящиках жирную черную землю и ростки комнатных цветов. Это Галина Дмитриевна, не зная, что за ящики появились, вытряхнула из них плохую землю, насыпала чернозем и посадила цветы. Хотя она и переживала потом не меньше Витьки, что так получилось, его это не утешило.

Если бы поздним вечером кто‑нибудь заглянул в долго не гаснущее Витькино окошко, он бы очень удивился: Витька сидел на полу и чистил медвежьему черепу зубы…

В реферативном журнале Витька наткнулся на описание методики точного определения возраста животных – и медведей тоже – по срезам зубов. В заповеднике было много медвежьих черепов, и по этой методике можно было бы определить, в каком возрасте добыт каждый медведь. Но для этого нужен был микротом – прибор для получения тончайших срезов, чтобы потом рассматривать их под микроскопом. Но разве может заповедник купить микротом, если он нужен всего лишь рабочему научной части.

Весь день, насупившись, Витька расчищал снег. Состязался с пургой, которая заметала окна и двери научной части. А когда пришел домой, собрал в стопку все книжки и журналы, взятые из научной библиотеки заповедника, завязал их бечевкой, чтобы завтра же отнести в библиотеку. Дал себе слово начать как следует готовиться к экзаменам и, пока не поступит в университет, читать только учебник. Витька грыз гранит школьной науки, а его грызла мысль о том, что он мог бы написать статью о медведях Камчатки ничуть не хуже статьи о волках, которую не так давно прочитал в сборнике. Ему казалось, что его статья была бы даже богаче наблюдениями, потому что он почти все лето был среди медведей, а автору статьи о волках посчастливилось наблюдать за ними всего только неделю.

В конце концов Витька отложил учебник, взял толстую тетрадку и принялся писать. Записывал подряд все наблюдения, которые подходили для темы статьи. Вначале. работая над статьей, он думал немного отвлечься от учебников. Но получилось так, что уже не мог оторваться от нее и даже ночью просыпался и записывал наблюдения, которые вдруг вспоминал.

Статью он написал в том же плане, как была написана статья о волках. Только получилась она раза в два больше, хотя Витька и выбросил многие наблюдения, которые казались ему не очень интересными.

Вечером Витька попросил Зинку остаться в конторе и перепечатать статью. Ей не раз приходилось переписывать на машинке разные выдержки из статей для Галины Дмитриевны и Сергея Николаевича. Да и Витька изредка просил ее перепечатать для него методики.

– Большая статья? – спросила Зинка.

– Порядочная.

– Тогда с тебя большая шоколадка.

Диктовал Витька долго. Зинка изредка перебивала его и спрашивала, как писать непонятные ей слова: «этиология», «биоценоз», «популяционные»…

Это была обычная статья, в которой Зинка мало что понимала, да и не старалась понять. Печатала механически и думала о своих делах. Но когда Витька продиктовал адрес: «Туманово Камчатской области» и подпись – «Виктор Медведев», она изумленно посмотрела на него:

– Это ты написал?

Витька кивнул. Зинка покачала головой и, то ли с насмешкой, то ли всерьез, сказала:

– Ой, Витька, какой же ты умный…

Статью Витька отослал в журнал и с нетерпением стал ждать очередного номера. Когда наконец этот номер пришел, он лихорадочно перелистал его и не нашел своей статьи. Еще раз просмотрел журнал и убедился – статью не напечатали.

Над поселком густым серым дымом клубились низкие облака. Настроение было скверное. Зарекался ведь ни на что не отвлекаться, готовиться к экзаменам, а сам забросил учебники и столько времени потратил на никому не нужную статью.

Глава двадцать третья

С утра на свежую голову Витька засел за учебники, а потом пошел на работу. Сегодня ему предстояло ловить собак. Заповеднику нужна была упряжка ездовых собак. Купить ее было негде: никто не продавал. И Витьке поручили собрать упряжку из бродячих псов. Уже три дня Витька пытался их ловить и ни одной собаки не мог поймать. Охотники посмеивались: «Это все одно – что бандитов приучать к работе, что их».

Трудность оказалась в том, что бездомные псы держались от людей чуть дальше ружейного выстрела. Их жизнь зависела от осторожности: были в поселке любители пострелять по живой цели.

Витька думал: стоит бродячей собаке показать кость – и, пожалуйста, надевай ошейник, веди к упряжке.

Он потратил на это два дня, а добился только того, что собаки, издали заметив его, тихонько прятались – кто за дом, кто за снежный бархан: ведь случалось, им показывали кость, а за спиной держали ружье.

Жили собаки под старым, разрушенным землетрясением складом, от которого остались только пол на сваях и на нем вороха бревен и обломков крыши. Пол был поднят так высоко над землей, что под ним мог свободно во весь рост проходить даже человек. Но люди туда не ходили, и собаки чувствовали себя там хозяевами.

Витька с опаской пошел в сумрак между сваями. Страшно заходить даже в чужой двор, где есть непривязанная собака. А под настилом их пряталась целая свора.

Он шел в полумраке и не видел ни одной собаки – за сугробами они незаметно отходили в стороны. Витька уже прошел подо всем складом. И вдруг почти наткнулся на большого пса. Он хмуро и зло смотрел на Витьку и не думал вставать со своего места. Витька почел за лучшее обойти этого пса стороной.

Первую собаку Витька поймал случайно. По дороге домой встретил щенка и разыгрался с ним. Неподалеку смотрел на их возню неказистый бездомный пес. Он был каштанового цвета с поперечным белым пятном на груди, как у гималайского медведя. Но уж очень худой, неприглядный – ноги кривые, уши торчат в разные стороны. Витька поманил собаку, и она подошла.

Видно, игра со щенком пробудила у нее доверие к человеку. Витька не думал брать этого пса в упряжку. Но после стольких неудач решил взять. Звали пса Лешкой.

– Хороший передовик… Вожак! – серьезно сказал какой‑то парень, проходя мимо.

Витька ничего не ответил на насмешку и привязал собаку к тросу, натянутому между двумя столбами: в поселке не привязывали ездовых собак к кольям – вокруг них запутывались цепи.

Лешка одиноко сидел на привязи, а Витька охотился на Завхоза. Так почему‑то звали ездовую собаку, похожую на крупную лайку, только с отрубленным хвостом. К каким уловкам ни прибегал Витька, никак не мог подманить ее. Спасибо Гераське. Он позвал Витьку к себе в дом, дал старый валенок и сказал:

– Попробуй им поманить.

К удивлению Витьки, валенок сразу заинтересовал пса. Может быть, от него пахло сушеной рыбой, возле которой лежал… Как бы там ни было. Завхоз преобразился, как только увидел валенок. Из осторожного, равнодушного он вдруг стал заискивающим. Витька протягивал ему валенок, а он подползал к нему. Витька вынул из кармана веревку с ошейником. Но и это не остановило собаку. Она дала надеть на себя ошейник, схватила валенок и несла его в пасти, пока Витька привязывал ее поблизости от Лешки. Завхоз подождал, пока Витька отошел подальше, и зарыл валенок в снег.

Третью собаку звали Хлюст. Это был похожий на овчарку только нескладный пес непонятного грязного цвета. Шерсть его казалась то коричневой, то лаже чуть зеленоватой. Этот пес иногда подрабатывал – за сахар катал ребятишек на санках. Витька выследил его и подговорил мальчишку привязать Хлюста к столбу.

Хлюст дернулся раз. проверяя, не порвется ли веревка, дернул другой – убедился в ее прочности и сел. не выказывая особого беспокойства Он с удовольствием съел сахар. который предложил ему Витька.

Лешка сидел на привязи спокойно, а Завхоз то метался. дергая цепь, то пытался стянуть ошейник. Весь снег вокруг был утоптан и стал твердым и ровным.

Витька пожурил Завхоза. Тот лег, вытянул лапы и просительно смотрел на Витьку, пока он привязывал Хлюста.

Теперь на привязи сидели три собаки. Надо было поймать еще хотя бы столько же.

Собак в поселке не так уж много, тем более бродячих. Не то что во времена путешествия по Камчатке академика Комарова, который писал: Жителей в поселке 284, собак более 1200».

Пришлось подумать, не взять ли в упряжку Рябого. Это был громадный пес. Его шкура была собрана вокруг морды наподобие жабо. Эго на него Витька наткнулся под разрушенным складом. Рябый был полусонным, флегматичным псом, равнодушным даже к собственной жизни. Любители испытывать бой своих ружей на собаках не выбирали Рябого мишенью – боялись, что. раненный, он может быть таким же опасным, как разъяренный медведь.

Говорили, когда‑то Рябый тянул лямку.

Просто так подойти к Рябому Витька не решился и придумал план…

Рябый лежал на снегу между полуразрушенным складом и свалкой рыбных отбросов. Витька обычным шагом пошел к Рябому На ходу достал ошейник и поводок.

Рябый приподнял голову и с удивлением смотрел на человека. В его суровых, полупотухших глазах появился гневный огонек. Нижняя челюсть отвисла и обнажила поломанные передние зубы. И в это время резко встал Букет, которого Витька посадил поодаль на тропинке. В этом и был весь замысел. Букет, который давно завоевал в драках право повелевать собаками, подстраховывал Витьку Рябый заметил Букета и сразу’ прикрыл пасть. А Букет, чуть пригнув голову, выразительно смотрел на него, не трогаясь с места.

Защитив руки толстыми меховыми рукавицами. Витька подошел к Рябому вплотную. Тот нехотя встал. Наступил самый опасный момент – нужно было надеть ошейник.

Преодолев страх. Витька протяну л руки к собаке, и тут оказалось – ошейник не сходился на могучей шее Рябого. Витька замер, не зная, что делать. Рябый. почувствовал его замешательство, шагнул было в сторону', но Витька перекинул через шею пса ременный поводок и двумя узлами завязал его над загривком. Потом легонько дернул и возможно ласковее проговорил:

– Иди. Рябый. Иди. хороший пес.

Рябый пошел, и у Витьки отлегло от сердца. «Теперь уже не бросится – упустил момент».

Букет, до сих пор стоявший настороже, побежал вперед и не смотрел больше на них. Он понимал защита уже не нужна, драки не будет.

Вечером Витька придумывал, гае бы еще раздобыть двух собак, а утром с изумлением увидел в окошко, что около троса возле его собак сидят еще три: Нептун и неразлучные с ним два брата–близнеца. Их давно не видно было в поселке – и вдруг откуда‑то появились. Нептун, видно, понял, что собирают новую упряжку. Ему давно надоело болтаться, и он явился в надежде, что возьмут и его.

Нептун был похож на льва, только черный. У него была громадная, почти как у настоящего льва, грива и такая же крупная голова. Он один из упряжки, не считая конечно Букета, мог помериться силами с Рябым. Рядом с Нептуном, как телохранители, сидели два неотличимых один от другого пса: братья–близнецы. Кличек у них не было, и Витька назван их Чук и Гек. Какой из них Чук, какой Гек, он так и не знал, да и незачем было – они всегда держались вместе. Оба волчьей масти, как и Букет, только меньше его ростом.

Витька сунул в карман горсть сахара и побежал к собакам. Завидев его, Нептун со свитой чуть отодвинулись от привязанных к тросу собак. Витька бросил Нептуну сахар. Тот встал, повилял хвостом, понюхал сахар и вопросительно посмотрел на Витьку: что, мол, с ним делать? Для Витьки было важно, что Нептун повилял хвостом. Он смело подошел к нему. «Телохранители» отступили. Витька сунул руку в гриву пса, нащупал голову и ласково потрепал ее. Нептун не только дал надеть ошейник, но вид при этом у него был такой, будто на него надевали царскую корону.

Чука и Гека Витька привязывать не стал. Гераська уверял – никуда не уйдут от Нептуна.

Собаки быстро признали Витьку хозяином: радовались, когда выходил из дома, послушно давали примеривать упряжку. Только Завхоз не мог смириться с пленом. Ходил то в одну, то в другую сторону, ласкался к Витьке, терся о ноги, заглядывал в глаза. А когда Витька отходил, начинал метаться и жалобно скулить. В конце концов он перекрутил цепь и убежал. Искать его Витька не стал. Не было надежды, что такой беспокойный пес будет ходить в упряжке. Жаль только, что убежал с обрывком цепи и она будет мешать ему…

Но вскоре он увидел, что Завхоз прибежал назад и притащил к своему утоптанному пятачку старую телогрейку. Потом вырыл нору, засунул туда телогрейку и опять убежал. Где‑то за поселком был у него «склад». Целый день он таскал оттуда всякий хлам. Оказалось, за эту «хозяйственность» и прозвали его Завхозом.

Витька не мог понять, что заставило его перетащить на новое место свое «имущество». Может быть, ему, как и Нептуну, тоже хотелось быть в упряжке и для полного благополучия не хватало только своих сокровищ?.. Но как бы там ни было, Витька был рад возвращению Завхоза.

Наконец Витька отремонтировал нарточку и привез на ней всю собачью упряжь. Нептун тяжело прыгал на месте, довольный скорой разминкой. Другие собаки не выказывали особого энтузиазма.

Витька с восторгом посматривал вдаль, на белый простор у предгорий, куда он первым делом помчится на своей упряжке. Он привязал нарточку к столбу, боясь, как бы собаки не сбежали без него. Любой из псов, кроме Лешки, мог взбунтоваться и вырваться, когда Витька отвязывал его от троса. Рябый косился так подозрительно, что Витька опасался, как бы он не вцепился в горло, когда нагнешься к нему застегнуть лямки. Хлюст тоже не внушал доверия. Он жуликовато смотрел в сторону. Но слушались собаки хорошо. Охотно переходили с места на место, когда расставлял их, чтобы равные по силе были в паре.

Витька запряг собак, сел на нарту и взял в руки остол – толстую березовую палку, острый конец которой окован железом. Остолом тормозят, когда нарта спускается с горы или упряжка мчится по опасному месту не в меру быстро.

Собаки были возбуждены. Хлюст даже легонько дрожал. Витька и сам чувствовал легкий озноб. Через мгновение за его упряжкой затрепещет белый шлейф снега! Ему не терпелось быстрее ощутить эту неистовую гонку. Он осторожно отвязал веревку, которой была привязана нарта, привстал немного, крикнул и махнул рукой: «Вперед!»

Упряжка подскочила и осела плотной ревущей кучей. Вместо того чтобы рвануться вперед, все псы в едином клубке сцепились в драке. Кто кого грыз – не разобрать. Нарта дергалась под Витькой, а он, опешив, не знал, что делать. Но, увидев, что Рябый душит Лешку, забыл об опасности и бросился в собачью свалку, растаскивая псов за лямки, за хвосты. Чья‑то лямка захлестнула его за ногу, собаки дернули, и он рухнул на них, молотя руками и что– то крича. Собаки рассыпали клубок, перестали драться и, стараясь не наступить на Витьку, образовали круг Витька поднялся и, ругая собак, начал распутывать ремни. Несколько раз протолкнул Хлюста под Нептуном, а Лешку челноком пропускал между собачьими лапами, прежде чем распугал лямки.

Но этим собачьи потасовки не кончились: команда «Вперед!» была, словно гонг на ринге, сигналом к бою.

Витька уже в который раз распутал упряжку и думал, посылать или не посылать ее еще раз. А собаки вдруг сами рванулись вперед, и он опрокинулся на спину. Упряжка вихрем неслась по поселку, а Витька не мог подняться и едва держался, чтобы не свалиться с нарты. Он все же кое‑как повернулся и увидел, что собаки мчались навстречу другой упряжке, которая тоже неслась к ним. Упряжки сшиблись. Витька перевернулся вместе с нартой и вылетел в снег.

Грянул настоящий собачий бой – с ревом, с воплями, с клочьями шерсти. Витька барахтался в сугробе и торопился к собакам, а к нему, тоже увязая в снегу, торопился хозяин другой упряжки.

Витька тянул за ремни, а мужик, не разбирая, молотил остолом по спинам собак. Наконец их клубок распался, и Рябый зубами вырвал у мужика остол. Упряжки развели. Собаки с чувством исполненного долга зализывали раны.

Мужик ругал и собак и Витьку, а он утешался тем, что понял – драка с другой упряжкой сплотила собак. Подождал, пока уедет мужик, и тронул свою упряжку. Собаки деловито везли нарту – теперь, после «разминки», они работали. Хоть это и не была лихая езда, Витьке она доставляла удовольствие. Ему захотелось свернуть к ивняку. «Нале!.. Нале!..» – закричал он собакам – так местные охотники командуют упряжке, если надо повернуть налево.

«Нале!.. Нале!..» – кричал он, а Рябый с Нептуном, которые бежали во главе упряжки, и не думали поворачивать. Они никогда не были передовиками.

«А может, тот парень всерьез сказал тогда про Лешку, что он хороший передовик?» – подумал Витька и переставил Лешку с Хлюстом вперед, а Нептуна с Рябым на их место. Упряжка сразу стала управляемой, Витька посылал ее то в одну, то в другую сторону. Лешка, маленький, измызганный пес, отлично выполнял все команды. В поселок вернулись, когда в окнах уже загорались огни. В этот день Витька накатался досыта.

Собаки наскоро проглотили свои порции рыбы и все, как одна, свернулись калачиками на своих местах. Подул сильный ветер, и Витьке пришлось на все пуговицы застегнуть куртку. Начиналась пурга. Собаки лежали спинами к ветру. Через минуту они уже стали белыми.

А утром вылезли из‑под свежего снега, потянулись, выгибая спины, сладко зевая и жмурясь на солнце, уселись столбиками и смотрели на Витьку, как будто говорили: «Погода хорошая. Куда поедем?»

Витьке не нравилось, что впереди его упряжки был такой невзрачный пес, как Лешка. Он привел Букета, и запряг его передовиком. От охотников он знал, что Букет после раны не мог долго тянуть нарту, начинал горбиться от картечи, застрявшей возле позвонков. Но Витька впряг его ненадолго, только чтобы с шиком промчаться по поселку. Команды Букет выполнял чуть хуже Лешки. Зато какой красавиц впереди упряжки! За поселком Витька отцеплял Букета, и тот свободно бежал впереди.

Когда собаки сбавляли ход. Витька подбадривал их, как это делали охотники, с которыми ездил на собаках:

– «Заяц! Заяц!» – кричал он. И собаки прибавляли скорость. Или: «Орел! Орел!» – и собаки мчались туда, где перелетел белоплечий орлан, стерегущий уток на темной полынье лимана. Но чаще собак подзадоривали криками: «Лиса! Лиса! Заяц! Заяц!» И хотя ни лисицы, ни зайца поблизости не было, собаки все же взбадривались и бежали веселее.

Собаки прекрасно понимали, когда какая‑нибудь из них начинала лениться в упряжке. Если она просто бежала среди собак, а не тянула, ей тут же устраивали трепку. Чаше всего доставалось Хлюсту – любителю полентяйничать.

Витьке вспомнилось, как он попал однажды в передрягу. Нужно было переправиться с собаками через речку метров пятнадцать—двадцать шириной. Ее легко перейти в резиновых сапогах, но нужно перенести на себе нарточку, чтобы не намокла. Собак в таких случаях отцепляют от нарты и всей упряжкой пускают переправляться одних.

Подбегая к реке, собаки устремились вперед. Но Витька, толкнув нарту в сторону, упер ее в дерево – так делал Гераська, – и собаки встали как привязанные. Витька слез с нарты, отцепил от нее алык [5]5
  Алык – часть собачьей упряжи.


[Закрыть], и собаки без команды ринулись через речку. Ногу захлестнул ремень. Витька всплеснул руками, ударился о снег, его сдернуло с двухметрового снежного обрыва в воду, а возбужденная переправой упряжка, не замечая лишнего груза, помчалась к другому берегу. Витька бил руками по воде, захлебывался, кричал: «Стоять! Стоять!» Но собаки остановились только на другом берегу, куда с ходу выдернули и его. Пришлось гнать собак назад, в поселок. На счастье, мороза не было, и все обошлось благополучно.

А как‑то поздно вечером Витька мирно зубрил дома химию. Вдруг загрохотали в дверь. И, не ожидая приглашения, в дом ввалилась целая семья – родители с сыном. Они возвращались с вечеринки и требовали, чтобы Витька немедленно шел с ними. Толком не объяснили, что случилось. Среди ночи Витьке пришлось идти на другой конец поселка. Оказалось, этих людей не пускал в их собственный дом Нептун. Он оборвал цепь и улегся на крыльце дома, в сенях которого томно тявкала взаперти его возлюбленная. Витька едва сволок упирающегося «жениха» с крыльца и посадил на цепь, которой раньше привязывали жеребца.

Но что значили эти неприятности, если он мог мчаться на своей упряжке так, что только ветер свистел в ушах и снег белым крылом взлетал на поворотах!

Настало время показывать упряжку директору заповедника.

Вдень «смотрин» Витька поставил передовиком Букета. Оценить новый транспорт для заповедника вышли все сотрудники. Витька проехался мимо конторы, направил упряжку вверх по распадку, спустился вниз с горы, ловко притормаживая остолом, и лихо затормозил у крыльца конторы.

– Молодец, – сказал директор. – В тайгу можно отправляться на них?

– Конечно, – заверил Витька.

– Как они в управлении? «Налево», «направо» хорошо выполняют? Можешь направить их между столбами, потом к изгороди, мимо дров и по дороге опять сюда, к нам? Посмотрим, как они тебя слушаются.

Букет отлично провел упряжку, четко выполнил все команды. Витька направил собак вдоль поселка, улюлюкнул, чтобы с ветерком промчаться по накатанной дороге. Собаки подхватили и понеслись так, что лап их не было видно. А Витьке этого показалось мало. «Кошка! Кошка!» – подзадорил он их, хотя никакой кошки не видел.

Но для Букета эти слова были как боевая труба для коня. Он вскинул голову: «Где кошка?» Увидел ее за стеклом, на подоконнике, и вся упряжка во главе с ним влетела в широкое окно директорского дома.