Текст книги "Божий одуванчик"

Автор книги: Анастасия Зубкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

Катерина побагровела при одном упоминании о кошелках, но сделать ничего не могла – черное дуло пистолета гипнотизировало и навевало мысли апокалиптического характера. Мои зубы стучали все громче и громче – это совершенно не давало мне сосредоточиться и подумать.

Тем временем расклад получился довольно интересный. С одной стороны, Катькин псих держал на мушке парня, который захватил бабулю. С другой стороны нас с Катериной также могли очень легко застрелить. У меня не было ни малейшего желание проверять, у кого реакция лучше – у Катерининого маньяка, или у злоумышленников.

В полном отчаянии я перевела взгляд на бабулю. Она поуспокоилась и перестала вырываться. Непосвященный зритель решил бы, что бабулю покинули моральные силы, однако, я с ликованием поняла, что она с трудом борется с приступом ярости, чтобы в пылу не убить кого-нибудь. Это придало мне храбрости, я остановилась и заявила:

– Ну, вы, козлы… -моя реплика порадовала немногих. Злоумышленники обернулись в мою сторону с явным намерением выяснить, кто из нас тут козлы, а кто настоящие реальные парни. И как это я умудрилась сначала принять их за студентов – жуткие, матерые уголовники.

– Слышь, ты, кочерга, -прошипел тот, что тыкал в нас пистолетом, – ты у меня поговоришь сейчас…

– Сам ты кочерга, -продолжала я наглеть, – писюк звезданутый…

– Мы сейчас продырявим тебя на раз-два-три, поняла? -возмутился державший бабулю. Для того, чтобы сказать эти гневные слова, ему пришлось отвлечься от моего затихшего матриарха. Именно в этот момент Катеринин возлюбленный не выдержал:

– Будете знать, как катать на машинах чужих баб!!! -заорал он, отшвырнул свой пистолет и бросился на бандюков.

– А-а-а!!! -вопили мы с Катериной, валясь на землю, когда прогремели первые выстрелы – непонятно было, кто стреляет, и в кого, однако прыти это нам прибавило. Мы вскочили на ноги и увидели, как бабуля добивает очкарика, лежащего под ее ногами, а Катеринин милый жутким захватом душит второго похитителя.

– Сейчас я его убью, -орал несостоявшийся Катеринин муж, – и всю душу из тебя вытрясу!

Катерина уже набрала в легкие воздуха, чтобы достойно объяснить этому ненормальному, кто тут из кого что вытрясет, как произошло еще одно блестящее появление: из ближайших кустов появился Серега, подхватил первый попавшийся пистолет и завопил:

– Марья Степановна, надо освободить опель и уехать на нем!

Бабуля поняла его с полуслова и рванула к опелю. Оттуда, выбежали еще два «студента» – обычные парни, в джинсах и свободных свитерах. Ну, почти обычные, если закрыть глаза на то, что один из них размахивал пистолетом. Серега мигом понял бабулину мысль и присоединился к ней. Вдвоем они мигом обезвредили несчастных парней, не ожидавших такой прыти от милой старушки в съехавшем парике и полупридурошного парня с лицом ангела.

– А-а-а!!! -вопили мы с Катериной, не зная что делать.

– В машину, быстро!!! -кинула нам бабуля и мы повиновались. Пометавшись пару секунд из стороны в сторону, с хрустом наступив на руку очкарику, по-прежнему лежащему на земле, мы короткими перебежками добежали до машины, и уже на ходу запрыгнули в нее. За рулем была бабуля, она вдавила в пол педаль газа, но один из парней намертво вцепился в открытое окно со стороны водителя. В едином порыве бабуля содрала с себя парик и отхлестала им бандита. Совершенно деморализованный этим представлением злодейский злодей разжал руки и покатился по дороге. Где-то далеко позади Катеринин милый добивал оставшихся в сознании бандитов.

Бабуля усмехнулась – за рулем опеля она сидела впервые, и ей явно нравилась та скорость, которую он мог развивать. Пейзаж за окном машины превратился в сплошную полосу мелькающих огней.

– Ха, -веско сказала бабуля, – а вы говорили: зачем маскарад, зачем маскарад… А вот зачем.

– Мама… -грустно вздохнула Катерина, – вот и накрылась моя личная жизнь медным тазом, – она повздыхала еще немного и затихла. Некоторое время все молчали. Затем Серега подал голос:

– У меня для вас неприятные новости. Приготовьтесь, Марья Степановна.

Уж не знаю, почему Серега решил, что к плохим новостям надо обязательно готовиться. Весь день прошел под знаком ожидания плохих новостей – так что же еще от него ожидать?

Маленькая ночная серенада трезвому образу жизни и супружеской верности

– Что от тебя еще можно ждать, -мрачно протянула бабуля, теряя приподнятое расположение духа вместе с боевым запалом, – говори.

– Кажется, ваш друг хочет вас подставить.

– Евгений Карлович? -устало уточнила бабуля.

– Так точно, -кивнул Серега.

– Разберемся, -отмахнулась от него бабуля, лихо крутя руль в разные стороны так, что мы подскакивали на сиденьях, как шарики в барабане спортлото, – лучше скажи, откуда ты такой красивый тут взялся.

– Бабуля! -возмутилась я, – можно и поблагодарить человека.

– Можно, -кивнула она, – большое спасибо. Что ты забыл в этом сквере?

– Другого я от вас и не ожидал, -пожал плечами Серега. – Можно, я все по порядку расскажу, пока вы меня никуда не привязали?

– Можно, -милостиво согласилась бабуля.

– Знаете ли, -начал Серега, – это была своего рода интуиция…

– Ха, -громко сказала бабуля, всем своим видом выражая, насколько ей отвратительны его слова.

– Бабуля! -возмутилась я, – дай человеку сказать!

– А я разве против? -пожала плечами бабуля, всем своим видом показывая, что она – ангел с крыльями, который и слов-то плохих не знает.

– Начинаю сначала, -Серега начал заметно нервничать. – После того, как тот мужик отволок меня к некой Марине, я слабо помню себя в последующие часы. Много времени прошло, или мало – судить не берусь, только в один прекрасный момент появляется хозяйка того заведения…

– Шурочка? -уточнила я.

– Она самая, -кивнул Серега и продолжил, – и принимается вести со мной светскую беседу. Уж не знаю, что вы там ей про меня наговорили, но держала эта дама себя со мной так, словно я насильник и убийца маленьких детей.

– Это мы еще проверим, -фыркнула бабуля.

Серега проигнорировал ее выпад.

– Через некоторое время лед между нами был сломан, -продолжал он, как ни в чем ни бывало, – и Шурочка показала мне фотографию вашего Евгения Карловича. Вот теперь начинаются плохие новости.

– Да не тяни уже! -рявкнула бабуля, – говори как человек!!!

– Дело в том, Марья Степановна, -осторожно проговорил Серега, – что Евгений Карлович является исполнителем похищения картона.

– Не понял, -машинально брякнула я, – как это?

– А так, -пожал плечами Серега, – вероятно, у него были подельники, но с нами связывался именно он. К тому же он являлся организатором этого дела и его идейным вдохновителем.

– То есть, -пробормотала Катерина, – он свистнул картон?

– Да, -коротко кивнул Серега.

– А также он сделал подделку и обманул тульских братков?

– Да, -Серега, видимо, начинал терять терпение.

– А потом его сообщник Прохор потерял ключи от камеры хранения?

– Именно, -заулыбался Серега, очень довольный тем фактом, что мы еще хоть немного соображаем, – дальше все произошло очень быстро. Шура заявила, что Евгений Карлович – это первый человек, к которому вы обратитесь после посещения своей квартиры. Она даровала мне свободу и отправила меня спасать вас.

На мой взгляд, последние Серегины слова были слишком перегружены высокой патетикой, и вообще, отдавали тухлой риторикой, однако, цели своей они достигли. Увлажнившимися глазами взирали мы на нашего героического избавителя и не могли прийти в себя от восторга. Моя голова начала работать с ужасающей скоростью:

– Боже мой, -бормотала я, – мы же сами попросили Евгения Карловича, что бы он отвез нас к Косому… То-то он так быстро ретировался… Неужели он и Косого… того… то есть…

– Он-он! -разволновалась Катерина, – и взгляд-то у него какой нехороший – улыбался, а сам такие вещи замышлял.

– Прекратить! -проорала бабуля и крутанула руль в сторону, – отставить разговорчики про Евгюшу в таком тоне!!!

– Марья Степановна, -ласково проговорил Серега, – но ведь это – очевидные вещи, как на ладони…

Бабуля резко затормозила, опустила голову на руль и замолчала. Мы молчали вместе с ней, не зная, что бы такого сказать ей в утешение. Было очевидно, что слова тут помогли бы слабо.

– Бабулечка, золотая, -пробормотала я, – все образуется…

– Отстань от меня, -глухо пророкотала в руль «золотая бабулечка», – дай мне пару минут, и все наладится.

Пару минут мы сидели молча. Бабуля шумно дышала, и я подозреваю, плакала, хотя, она первой перегрызет мне глотку, если я осмелюсь предположить это вслух. Мимо нас по мокрой ночной дороге проносились машины, где-то далеко гудели сирены, а окна близлежащих домов медленно гасли в ночной духоте. Поднялся ветер, погнал вперед мокрые комья тополиного пуха, а кроны деревьев тяжело зашелестели. Катерина вздыхала и внимательно разглядывала свои руки. Серега обводил нас торжествующим взглядом, а мне было безумно жаль бабулю – из всех человеческих пороков хуже всего переносила она предательство. Тут же имело место быть предательство в особо крупных размерах, к тому же, от лучшего друга – радоваться, в принципе, нечему.

Томительное ожидание стало действовать всем на нервы – Серега уже не так сиял, Катерина беспокойно ерзала на месте, а мне вдруг перестало хватать воздуха. В тот момент, когда все уже были на грани нервного срыва, бабуля тихо спросила, не поднимая головы:

– А что ты, идиот, в сквере делал?

Серега скрипнул зубами, но сдержался, к тому же, бабуля действительно задала интересный вопрос.

– Я следил за вами от вашего дома, -признался тот. Шура сказала, что вы направляетесь к вам домой, Марья Степановна. Адрес ваш я знаю хорошо. Я и поехал туда, не успел к подъезду подойти, как вы выходите. Я решил поохранять вас потихоньку, инкогнито, так сказать… Когда началась эта заваруха в сквере, я понял, что пора действовать. Вы знаете, кто напал на вас?

– Подозреваем, но сказать точно не можем, -неопределенно ответила я.

– Это были люди, работающие на истинного владельца картона, которого и обокрал Евгений Карлович, -гордо заявил Серега.

Меня прошиб холодный пот. Час от часу не легче. Сначала этот полоумный Иванов со своими ребятами, потом владелец… Где-то далеко на подкорке моего гигантского мозга стала зарождаться мысль, что это довольно сильно осложняет общую картину – если за нами охотится также и владелец, то совершенно непонятно, кому этот самый картон отдавать. Я решила не озвучивать свои раздумья, чтобы не вносить в наши, и так нестройные ряды еще большую неразбериху.

Тем временем бабуля презрительно помолчала еще некоторое время, а потом подняла голову и сказала:

– Машину бросаем здесь, ночуем в квартире Галочки, до нее добираемся на транспорте. Серега, ты с нами?

– Да, -вздохнул тот.

– Я так и думала, -кивнула бабуля и первой вылезла из машины.

– Предупреждаю сразу, -гундосила я, плетясь сзади всех, – в моей квартире произошло мамаево побоище, а потому прошу никого не удивляться тому, что там творится.

Никто не отреагировал на мои слова. Всю дорогу я пыталась подготовить Серегу к тому зрелищу, которое ждет нас у меня дома, но все словно оглохли и напрочь отказывались воспринимать мои слова. Я ныла и взывала к их благоразумию, я предлагала отправиться на дачу к Ларочке или навестить Катеринину тетушку, однако меня никто не слушал.

Уже у моего дома мы совершили набег на магазин, смели все, что было съестного на прилавках, и выкатились из него, согнувшись под тяжестью пакетов и кульков.

Стоя в лифте, я нащупала в своей сумке ключи и приготовилась к свиданию с родным гнездышком. Странно, за волнениями последних дней я умудрилась напрочь вытеснить из своего сознания мысль о том, что я скажу Пашке, когда он вернется и увидит, что стало с квартирой, которую мы так любовно обустраивали, ремонтировали и обихаживали. Предположим, убить родную жену у него вряд ли поднимется рука, однако, такого варианта тоже нельзя исключать. Меня начала бить нервная дрожь, но никто из моих спутников – ни бабуля, ни Катерина, ни, тем более, Серега, не разделяли моих волнений. Я же была на грани нервного срыва.

– Не нервничай, детка, -снизошла до меня бабуля, когда двери лифта открылись и мы вышли на лестничную клетку, – не нервничай, и ты увидишь, что жизнь улыбается тебе…

– Во все тридцать два зуба, -мрачно закончила я ее вдохновенную речь, – погром в родном доме – что может быть лучше? То потоп, то погром… – я вдруг поняла, что события позапрошлого дня кажутся мне необыкновенно далекими и нереальными.

Со вздохом я вставила ключ в замочную скважину, повернула его и распахнула дверь.

– Добро пожаловать, гости дорогие, -грустно пропела я и отстранилась, пропуская всех вперед.

Бабуля как всегда была в авангарде, а потому через порог она перемахнула первой. За ней последовали Катерина и Серега, кто-то из них зажег свет в коридоре, и я с зажмуренными глазами зашла в свою квартиру. Когда я открыла глаза, то поняла, что чуда, на которое я втайне надеялась, не случилась, и мой дом по-прежнему пребывает в первозданном хаосе и разгроме. Слов, для того, чтобы описать все, что здесь творилось, подобрать было просто невозможно. К горлу моему подступили слезы, я глотала их, но вслед за ними тут же появлялись новые.

– Сволочи, -тихо сказала Катерина и протопала на кухню, – хватит кукситься, Галка, – проорала она оттуда, – сейчас хлопнем чаю, съедим по бутерброду и упадем спать. Утром, глядишь, все покажется не таким страшным…

– Она права, Галочка, -потрепала меня по плечу бабуля, – она совершенно права – не падай духом.

Я промолчала. Легко им говорить – не падай духом.

– В моей квартире вообще уже вторые сутки сидят бандиты, -угадала мои мысли бабуля.

– Твои хоть чистоту и порядок гарантируют, -буркнула я.

– Мало ли кто что нам гарантирует? -невесело усмехнулась бабуля и проплыла на кухню за Катериной.

Я осталась в полутемном коридоре одна. С тоской смотрела я на нашу с Пашкой спальню, вернее на то, что от нее осталось. Куча хлама была посеребрена фонарным светом, льющимся в окно, не прикрытое никакими занавесками – они были сорваны и вместе с карнизом валялись на полу. Печально смотрела я на очертания перевернутого комода, сокрушенных стеллажей и развороченную кровать. Из моей груди вырвался тяжкий вздох – ума не приложу, что бы такого сказать Пашке в свое оправдание…

– Наплюй, -прошелестел вдруг тихий голос у моего уха. Я вздрогнула, обернулась и увидела рядом с собой Серегу. Совершено бесшумно возник он за моей спиной и теперь с интересом разглядывал вселенский хаос моей спальни. Я слегка отодвинулась от него.

– Ты что? -подозрительно спросила я.

– Ничего, -с невинным видом пожал плечами Серега, – просто очень хорошо тебя понимаю.

– Это почему? -сложила руки на груди я.

– Так… Когда-то давно, я еще бойцом рядовым у Косого был, нашу группировку под подозрение поставили и обязали вернуть много денег. А я тогда пацан безголовый был, жизнь по «Тому Сойеру» мерил и по «Последнему из Могикан». Борьба хорошего и очень хорошего. Откуда же мне тогда было знать, что ко мне в квартиру ворвутся, когда меня не будет, все разворотят, хотя это не главное… Эти гады еще собаку мою убили в назидание, мол, смотри, что с тобой будет. А пес тот старый уже был, верный, как совесть, уши лохматые, нос кожаный… Умный, сволочь, все время тапки мои по комнате носил -куда я, туда и он с тапками… А они брюхо ему вспороли, я с тех пор так вторую собаку и не завел.

– Жуть… -прошептала я когда Серега замолчал. Он стоял напротив меня в коридоре, сложив руки на груди, уставившись невидящим взглядом куда-то себе под ноги.

– Не знаю, -пробормотал он, – зачем я тебе все это рассказываю…

– Да нет, рассказывай, мне интересно, -прошептала я еще тише, поражаясь сама себе. И что на меня нашло? Только при одном взгляде на Серегу я словно узнавала его заново. Дважды за этот длинный день он удивил меня – то является как рыцарь в сияющих доспехах спасать нас (про появление Катерининого милого все предпочли тактично умолчать, чтобы не теребить ее душевные раны), то теперь про пса своего рассказывает. Я вспомнила, как у меня умирала собака и на глаза мои снова навернулись слезы. Серега расценил это по-своему:

– Совсем я тебя заморочил своими ужасами. Да не плачь ты, это давно было!

– Я и не… плачу, -всхлипывала я.

Так мы стояли довольно долго в коридоре – я шмыгала носом, а Серега переминался с ноги на ногу. Вдруг нам пришлось потесниться – бабуля ворвалась в коридор, сорвала трубку с телефона, набрала номер и выжидающе уставилась в потолок.

– Прям на кухне по телефону не могла поговорить, -прошипела я яростно вращая глазами. Бабуля проигнорировала мою пантомиму.

– Ты найди его на кухне для начала, -ответила за нее Катерина, – и вообще, думай о Пашке, – она сделала большие глаза и удалилась на кухню.

– Да!!! -гаркнула бабуля в трубку, – ну как же, полночь уже… Да ничего не случилось – просто отметиться хотела, вдруг вы чего подумаете. Вы знаете, нового ничего, жизнь прекрасна и удивительна… Нет, это не сарказм. Милый мой, старая дура не способна… Как какая старая дура? Это я про себя… Ах, вы мне льстите… Ах, ну что вы… Да перестаньте вы наконец, а то я подумаю, что вы пытаетесь клеиться ко мне. Что? Ну, милый мой, учитывая все вышесказанное вами, я слишком молода для вас… Ха-ха-ха… Хи-хи-хи… Гм… Подумаем… До свидания.

Бабуля положила трубку и приняла довольно задумчивый вид.

– Черти что творится, -проворчала она себе под нос, некоторое время внимательно разглядывала нас с Серегой, а потом достала папиросы и закурила.

– Я, конечно, не знаю, за кого меня принимают в этом доме, -Катерина выглянула в коридор, держа в одной руке чайник, а в другой разделочную доску с тонко нарезанной колбасой, – но ужин уже готов. Причем, хочу заметить, этот раз – последний.

– Ты хотела сказать: первый? -сладко осведомилась я.

– И последний, -отрезала Катерина и исчезла в дверях кухни.

Я посмотрела на Серегу, застывшего напротив меня как мраморное изваяние, и последовала совету Катерины – принялась думать о Пашке. «Полтора года замужества, плюс два года добрачной совместной жизни, – тоскливо думала я, – итого, получается три с половиной года. Столько не живут. Свежесть чувств, взаимное уважение, радость от каждой минуты, проведенной вместе – сколько это еще продлится? Говорят, существуют на свете пары, которые живут вместе по пятьдесят лет и не надоедают друг другу. Удивительно упертые люди. А мы с Пашкой – тоже не сказать, что порхаем легкие, как мотыльки, однако…».

Если бы сейчас проходил конкурс на самые занудные и похабные мысли о собственном муже, я бы взяла первый приз и вышла бы на следующий год в члены жюри. Вообще, если вы хотите вызвать в себе отвращение к какому-либо человеку, начинайте думать о нем в вышеприведенном ключе. Успех сногсшибательный – через пару дней вы не сможете даже имени его слышать. Как ни странно, на меня подобные мысли подействовали прямо противоположно – во мне зашевелилась нежность и тоска по мужу. Удовлетворенно кивнув головой, я развернулась на пятках и, печатая шаг, протопала на кухню. Бабуля оттеснила плечом Серегу и последовала за мной.

На кухне мы обнаружили Катерину, зевающую над чашкой чая.

– Притащились, -сонно пробормотала она, – я сейчас с ума сойду, как спать хочется…

– Не дрейфь, Катенька, -я тоже сейчас отключусь, – сказала бабуля довольно бодро, хотя – кто ее знает, что у нее на уме.

– Что завтра делаем? -поинтересовалась я, запихивая себе в рот бутерброд с карбонатом, сооруженный добрейшей Катериной.

– Завтра и решим, -отрезала бабуля, – слишком длинный день, слишком сложный день. Много волнений, толку мало.

– Ну как же -толку мало, – подал голос Серега, – сегодня вы узнали, что ваш Евгений Карлович на самом деле вор и мошенник.

Бабуля скривилась и с неприязнью посмотрела на Серегу.

– Я уже слишком стара, -тихо проговорила она, – для таких потрясений. Могут не выдержать нервы. Слушайте мой краткий инструктаж – мы втроем – Катенька, Галка и я – устраиваемся в супружеской спальне. Места на вашей скромной кроватке там хватит не только нам, но и роте морских пехотинцев. Серега устраивается в гостиной, на полу или на диване – как получится. Как человек, испытавший сегодня нервное потрясение, думаю, что я имею право не заканчивать наш милый ужин, а удалиться спать сразу.

– Марья Степановна! -завопила Катерина, вскакивая вслед за бабулей, – я с вами!!!

– Правильно, детка, -пророкотала бабуля уже из коридора, – женщина должна высыпаться, особенно после двадцати пяти. Только тогда она сможет раскрыть свою подлинную красоту в зените своего возраста.

– В тридцать пять? -зевая, поинтересовалась Катерина.

– В восемьдесят, -захихикала бабуля, – всем спокойной ночи.

Было слышно, как хлопнула дверь нашей с Пашкой спальни, а Катерина заперлась в ванной и включила воду. Я нервно побарабанила пальцами по столу.

– И что делать будем? -поинтересовалась я, – рассказывать друг другу про наше увлекательное детство?

– Поужинаем? -робко заглянул мне в глаза Серега.

– Ну давай поужинаем, -хихикнула я, накручивая на вилку корейскую морковку. Следующие пять минут мы сосредоточенно жевали, переговариваясь лишь в том случае, если требовалось передать соль или перец. Когда я допивала третью чашку чая и доедала первую пачку печенья, Катерина вылезла из ванной и заглянула на кухню.

– Вы спать собираетесь? -через зевок спросила она.

– Сейчас, -в один голос ответили мы с Серегой, – еще пять минут.

– Как хотите, -пожала плечами Катерина и удалилась на наше с Пашкой супружеское ложе. Мы с Серегой остались одни на кухне, и, видит Бог, совершенно не знали, что с этим делать.

– Знаешь ли…

– Помнится мне… -начали говорить мы одновременно. Смущенно поглядели друг на друга и потупились.

– Вообще-то…

– Когда-то давно… -совершили мы вторую попытку и снова замолчали. Я глупо захихикала, а Серега принялся нервно грызть бутерброд с сыром.

– Наверное…

– Я думаю… -забормотали мы снова хором. Тут со мной случилась истерика. Я понимала, что это на редкость глупо, но остановиться не могла. Идиотское хихиканье разбирало меня, я покраснела, как вареный рак, и принялась давиться дурацкими смешками. Серега потерянно молчал.

– Сегодня я…

– Мне казалось, -предприняли мы новую хоровую попытку заговорить. Я уронила голову на свои ладони и продолжила трястись и всхлипывать – очень глупо и даже слегка неудобно. Титаническим усилием воли взяла я себя в руки и подняла голову, готовая продолжать нашу очень содержательную беседу, но Серега не выдержал.

– Стой, -взмолился он, – прекрати, ради бога! Ни слова, давай выпьем вина.

– Вина? -ужаснулась я, представив, как вино прореагирует с абсентом, который мы глушили весь день, – вина?

– Вина, -смущенно кивнул Серега, – вина…

– Вина? -меня прошиб холодный пот, – вина… – я мучительно соображала, стоит ли это делать.

– Да вина, вина, -взорвался Серега, – что мы с тобой, как попугаи, чушь всякую несем?

– Ах, чушь? -вспылила я, – значит, чушь?

– Ну…

– Зато чушь прекрасную! -подытожила я. Говоря по правде, мне зверски хотелось спать. И чего я здесь торчала? Неужели и правда задумала супружескую измену?! Эта мысль привела меня в ужас, я скрестила руки на груди и надулась как индюк. Серега расценил это по-своему, помялся некоторое время и жестом фокусника, достающего из шляпы кролика, извлек из-под стола бутылку кагора. При одной мысли о спиртном меня замутило.

– Это… -пробормотала я.

– Кагор, -обрадовано пропел Серега, – вино такое, церковное, очень сладкое и полезное для здоровья.

Я никак не стала комментировать, какую пользу моему здоровью принесет кагор – про свою печень я вообще попыталась забыть. Словно ее и не было.

Тем временем Серега разлил кагор по чашкам (потому что ни одного стакана после погрома не уцелело), поднял свою порцию напитка и пафосно заявил:

– За полную искренность в отношениях!

– Я замужем, -кивнула я и выпила залпом. Серега подавился кагором, некоторое время булькал, подпрыгивал, а потом совладал с собой и прохрипел:

– Красивой женщине это не помеха…

Я пожала плечами, прислушиваясь к своим ощущениям. Честно сказать, определить одним словом их было довольно сложно. С одной стороны, в теле образовалась приятная гибкость, отпустило ноющие виски, из мозга словно выдернули раскаленную иголку. С другой стороны мой язык начал предательски заплетаться, и если днем после абсента я держалась молодцом, то теперь, на родной, хоть и разгромленной кухне, в обществе премилого Сереги я поплыла как сливочное масло на горячей сковородке. В голове шумело, увлеченная своими ощущениями, я и не заметила, как Серега сунул мне в руку новую порцию кагора. Обернувшись, я увидела, что Серега переменил свое месторасположение и подсел ко мне на диван. Он приобнял меня за плечи и пропел:

– А теперь, Галочка, давай выпьем за тебя. Я поражен в самое сердце…

– Ах… -закатила я глаза, слегка отстраняясь, и мы выпили. – Мне надо на воздух, – пробормотала я, немного подумав.

Серега подскочил с дивана и одним рывком распахнул окно. Нетвердой походкой я доковыляла до него, общими усилиями взгромоздилась на подоконник и глотнула влажной ночной свежести. Немного полегчало. «Отли-ично… – ползла, заплетаясь, в моей голове мысль, – просто замечательно… Приехав домой, Пашка будет делать ремонт, лечить меня от алкоголизма и отваживать от нашего дома какого-то незнакомого мужика. Великолепный итог моей самостоятельной жизни. Зато Пашка больше никогда не оставит меня одну так надолго. Тоже мне, командировка у него!».

Пока в моей голове рождался мучительный мыслительный процесс, наша непринужденная беседа с Серегой не прекращалась. Прислушавшись к этой беседе, я с ужасом поняла, что меня, как всегда, понесло.

Дело в том, что мне совершенно противопоказан флирт в нетрезвом состоянии. По неизвестным для меня причинам, подшофе, в компании симпатичного кавалера, меня тянет нацепить на себя маску роковой женщины. Для этого я начинаю безудержно врать, придумывая невероятные, ну просто фантастические истории о своей жизни. Утром я бьюсь головой об стену, вспоминая, что я плела очередному несчастному, но ничего поделать с собой не могу. Никакой жизненный опыт не идет мне на пользу – в следующий раз, оказавшись в аналогичной ситуации, я веду себя точно также. Последние несколько лет я стоически отношусь к этой своей особенности, однако то, что я несла сегодня, перекрыло все мои предыдущие подвиги с лихвой.

– Он м-мне говор-рит: «Ты -женщина всей моей жизни!!! Я л-люблю тебя», – городила я с идиотской ухмылкой, сидя на подоконнике и болтая ногами, – а я ему от-твечаю: «Ну и что теперь? К-клеймо мне поставь. На носу», – прислушавшись к той бредятине, которую я самозабвенно порола, я поняла, что мне очень стыдно, но поделать с этим я ничего не могу. Я словно разделилась на двух, совершенно разных женщин – одна сидела на подоконнике и молола всякую чушь, а другая из-под потолка наблюдала за всем этим, ужасаясь и мучаясь угрызениями совести.

– Он м-мне говорит: «Или т-ты прямо сейчас б-буд-дешь моей, или я зарежу т-тебя кинжалом…». Д-достает кинжал и втыкает его в с-стену, вот настолько от моего уха… тут появляется м-мой м-муж, и они начинают сражаться. Х-хрясь! Бац! Сер-рвант вдребезги! Д-дворнику очки разбили! Еще к-какому-то мужику морду начистили…

История завяла на самом интересном месте – не успела я увлечься своим вдохновенным повествованием, как силы покинули меня. Серега смотрел на меня в ожидании продолжения, вежливо улыбаясь. Я попыталась припомнить, с чего же я начала.

– И что дальше? -не выдержал Серега.

– Д-дальше? -изумилась я, – а что в начале было?

– Ты мне про картон рассказывала, -напомнил Серега.

– П-про какой картон? -изумилась я, но тут он сделал такое лицо, что мне волей-неволей пришлось воскликнуть, – ах, картон! К-как мило, что ты з-запомнил! А что я там г-говорила?

– Ну, -осторожно напомнил мне Серега, – как вы его прятали.

– А-а… -протянула я, мучительно соображая, как же с прятанья картона я вырулила на дворника, – д-да как мы его прятали – обыкновенно – в-взяли из одной ячейки в к-камере х-хранения, а з-запихнули в другую.

– Зачем? -не понял Серега.

– Чтобы, -глупо заулыбалась я, – всех з-запутать…

– То есть, -просиял Серега, – тогда, когда мы ночью на дачу сбегали, вы нашим ключ от пустой ячейки оставили?

– В-верняк! -кивнула я.

– То есть картон до сих пор у вас? -просиял Серега.

– Н-ну да, -неопределенно взмахнула рукой я, – прикинь…

– И где же ключ? -как бы невзначай поинтересовался Серега.

– Да у бабули в к-кофте и лежит, -захихикала я и уронила гудящую голову себе на руки.

Серега хмыкнул, подлил мне кагора и предложил еще один тост:

– За настоящую любовь!

Я поперхнулась кагором, закашлялась и долго морщилась, пытаясь прийти в себя.

– П-придумай что-нибудь другое, -взмолилась я, когда немного отошла, – что-нибудь поп-приличнее.

– За истинную любовь, -неуверенно предложил Серега.

– Это нор-р-рмально, -покивала я и мы еще выпили.

Как только мы допили первую бутылку кагора, появилась вторая. Она-то меня и подкосила. Дальнейшие события я вспоминаю с трудом.

Смутно помню, как мы с Серегой плясали танго на моей кухне. Места почему-то катастрофически не хватало, а душа жаждала простора, поэтому мы посшибали все плохо закрепленные предметы и разбили горшок с геранью. Потом мы попытались выстроиться в акробатическую пирамиду, но рухнув на пол, поняли, что для гармонии нам не хватает еще одного человека, и чуть было не отправились будить Катерину. Кажется, мы хором пели в раскрытое окно – помню возмущенные крики соседей, которые пытались призвать нас к порядку и грозились вызвать милицию…

Короче, повеселились мы на славу – до рассвета времени у нас была прорва.

С первыми лучами солнца я закрыла глаза и поняла, что ближайшие шесть часов не смогу их открыть даже под страхом смертной казни.

Мятущаяся душа, угрызения совести и хорошие новости

Проснулась я от дикой головной боли. Язык во рту словно превратился в кусок сухой ваты, а все тело жутко болело. Я попыталась приоткрыть один глаз и увидела белый, слепящий солнцем квадрат окна, перечерченный крестом рамы. Со стоном я натянула на голову одеяло. Стало жарко и душно. К тому же я с изумлением обнаружила, что сплю в одежде. Сделалось совсем гнусно. Тут кто-то весьма ощутимо пнул меня сквозь одеяло. Я глухо застонала, но решила не шевелиться. Последовал новый, более ощутимый пинок. Я стиснула зубы и попыталась погрузиться в самосозерцание, борясь с пульсирующей болью, раздирающей мою черепную коробку. Тогда с меня сдернули одеяло. Я с трудом разлепила веки и скривилась – надо мной маячило бодрое и румяное лицо Катерины. Почему-то от ее бодрости мне стало еще хуже и я опять закрыла глаза.