Текст книги "Черная кровь (СИ)"

Автор книги: Анастасия Зарецкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

Не врала.

Эта Энринна не врала ни в едином слове.

Кровь по вкусу напоминала железо. Телль впервые попробовала ее сегодняшним утром, когда почувствовала ужасную боль в голове. Она не стала применять таблетки или магию. Просто сразу вспомнила слова Энринны и капнула пару капель на серебряную чайную ложку.

К серебру она почему-то прикасалась свободно. Хотя помнила слова в одной из легенд о том, что вампиры боятся серебра.

После крови Телль действительно стало легче. А потом, вдруг, она села за письменный стол, и строчки сами собой начали писаться на желтоватом листе.

Как будто она была Мирикой-Эгди, книги которой Телль любила читать в последнее время. Или ещё кем-то, таким же значимым.

Ей просто захотелось выплеснуть мысли на бумаге, и неважно, что будет с ними потом. С каждым идеально ровным, но неуравновешенно энергетическим словом приходило все большее умиротворение, и Телль удивлялась своей несообразительности, которая была до того.

Почему она не додумалась сделать так раньше?

Потому что во всем была виновата она. Она подтолкнула ее к этому. Вира – так Энринна называла саму себя. Она, вроде как, была ее мамой. Вернее, она и была ее мамой – но Телль боялась назвать ее так даже мысленно.

Она считала, что обрела хорошую подругу. Которая не возмутиться и не станет спорить. Которая поймет и примет. И получит понимание и принятие в ответ.

Может быть, настоящая мама и должна быть такой?

И Телль все ещё никак не могла понять, почему они с ней все-таки разошлись. Ненастоящая мама в тот вечер, когда произошел их первый разговор, была очень зла. Кричала, ругалась, возмущалась тому, что Телль не прогнала Энринну сразу же.

А ещё говорила о том, что Энри бросила Телль.

Но почему Энринна тогда относится к ней с такой заботой? Она поняла свою ошибку?

Во время второго разговора Энри рассказывала о Вениторе. Её, Телль, отце. Говорила, что он был высоким и очень красивым. Благородным. Надежным. У Телль тогда сам собой с губ слетел вопрос, почему же они расстались.

Энри замолчала и поджала губы. Наверняка ей было очень неприятно это вспоминать.

Но Телль, тогда ещё глупая Телль, спросила это вновь. И тогда Энринна ответила, что так было нужно. Что это никоим образом не зависело ни от него, ни от нее. Что она надеялась, что он вернется.

Что он не вернулся.

И тогда Телль спросила, разве он ее не любил?

Энри отвечать ничего не стала. И сразу закончила свой рассказ. Начала повествовать о новых возможностях, но об этом вопросе Телль все-таки не забыла.

Во время третьего разговора Телль спросила, как Энринна оказалась в Ринее. И она, не таясь, рассказала дочери всю историю. О том, что должна была спасти вампиров, но этому помешал ее возлюбленный. Как они вместе бежали по лесу, а потом она остановила казнь.

История этой виры оказалась поистине безграничной.

А ещё получалось, что Телль – внучка самого Владыки. Интересно, и все-таки, кто он такой – этот ее дедушка? Какой он сейчас? На последний вопрос Энринна жала плечами. Она ведь не видела его, и уже очень долго. Но, тем не менее, верила, что Владыка остался справедливым.

Общаться с Энринной оказалось легко. Как будто и не было этого расставания длиною в семнадцать лет.

…Телль закончила очередную строчку и вновь посмотрела в сторону окна. Белый подоконник. Ажурные шторы. Лилия.

И снег.

За окном впервые за эту осень шел снег. Крупные белые хлопья удачно контрастировали с еще не утратившими яркость листьями.

Так рано…

Почему этой осенью он пошел так рано? Ладно бы Телль находилась в Норде: там север, и в такое время город уже начинает покрываться снегом. Но здесь?

Зима предвещала наступить рано и быть действительно серьезной.

Телль очень хотелось поделиться с кем-нибудь этой своей находкой. Но дома сидела только скучная нудная горничная: мама ушла на работу больше двух унгрио назад. Да и не верилось Телль, что она захочет поделиться этим открытием с мамой.

Что она, маленькая, что ли?

Телль даже будучи маленькой не испытывала такого восторга, глядя на первый снег.

Но Энринна бы поняла ее.

Она, кажется, тоже любила радоваться мелочам и деталям – таким обыденным, но таким очаровательным… Может быть, эта любовь досталась Телль от истинной матери?

Осознать то, что Дини была для Телль лишь приемной матерью, оказалось просто. Ведь Телль любила ее точно так же. И отца любила, хотя виделась с ним не чаще раза в месяц – тот сильно заболел, постоянно находился в комнате и никого к себе не подпускал.

Трудным оказалось смириться с существованием Энринны.

Но у Телль, кажется, даже почти получилось. И она понимала – ясно-ясно, без прежней надменности, что и ее сможет полюбить.

Она ведь уже доверила ей самую большую личную драгоценность – искренность.

Телль была с ней искренней.

Словно маленькая девочка. Пусть маленькая девочка!

Она вдруг поняла, что взрослеть ещё больше уже не хочет. Пусть все останется так: и снег, и лилия, и… мама.

Та мама, которую в Кровавом замке назвали Энринной.

Слова вновь принялись появляться на желтоватом листке бумаги, и Телль вкладывала в них всю свою душу.

***

Кажется, он жил тут. Но вполне мог переехать. Раза так три. Маги – птицы вольные, где хотят, там и обитают.

Может быть, он ждал ее у лавки? А она, вся такая рискованная и смелая, сразу направилась на поиски его жилища? И ведь, если они разойдутся сейчас, то и впредь не встретятся.

Потом будет встреча с Телль.

А после – совершенно чужой город. Новая жизнь. Кристально-белая, как и этот снег, совершенно обычный снег, что Энринне порой приходится стряхивать с черных волос. Он пошел так неожиданно, и вира была совершенно к нему не готова… Поэтому теперь спасалась, как могла, не решаясь накинуть капюшон.

Когда умирает кто-то хороший – неважно, человек, маг или вампир, ведь перед смертью все равны, идет дождь. Но погода распорядилась по-своему – устроила первый снег.

Наверное, это умирала Энринна. Ее очередной жизненный этап.

Она смахнула с волос очередной десяток снежинок.

Серые двухэтажные дома возвышались с обеих сторон и на фоне белого снега выглядели ещё более мрачно, чем обычно. Энри пытливо оглядывалась вокруг: не может же так быть, чтобы она не вспомнила, как выглядит дом Лэра!

И пусть она посещала его единожды. Года три или четыре назад. Мимолетом. Когда он предложил ей переночевать у него; время наблюдалось уже позднее, и поэтому Энри неожиданно для самой себя согласилась.

А потом, лежа на невероятно удобном и мягком диване, думала о том, что Лэр наверняка предложил ей лучший вариант ночевки в собственном доме.

Она прошла чуть вперед. Энри ясно помнила, что дом Лэра в тот поздний вечер освещался фонарем; но фонари стояли повсюду. И заборы у домов не отличались ни на капельку. А остальное… Энри помнила только яркие цвета в интерьере, но не будет же она заглядывать в каждый дом, чтобы увидеть, что там внутри!

Он находился по правую сторону.

Но Энри не была уверена, что сейчас она идет в том же направлении, в каком они двигались по этой улице в тот вечер. Она на всякий случай посмотрела налево – может, сейчас она увидит деталь, которая обязательно подскажет ей…

Хотя, даже если Энринна и отыщет дом, какова вероятность, что Лэр окажется в нем? Почти никакая. Энри могла бы оставить записку – где-нибудь на пороге. Но ни записки, ни даже пергамента и чернил она с собой не взяла!

Глупо было приходить сюда без ничего.

Энри уже собралась развернуться, чтобы идти обратно, но кто-то взял ее за локоть, обтянутый красным плащом. А потом спросил:

– Девушка, что-то ищете?

Этот голос, определенно, Энринна знала. Она развернулась, вырываясь из хватки, подняла голову, и первым, что она увидела, оказались белые снежинки на ярко-рыжих волосах.

Она улыбнулась.

Все-таки он находился не дома.

– Тебя, – ответила она. Потом бросила взгляд на темно-серое пальто, которое сегодня находилось на Лэре. Несколько непривычно, но мага ничуть не портит. Наоборот, делает его взрослее и солиднее. – Почему без шапки ходишь? – спросила она первое, что пришло в голову.

Лэр хмыкнул, взъерошил волосы и произнес:

– Прости, что я тебя покинул.

– Ты меня покидал? – Энринна спрятала за ухо прядь черных волос, выбившуюся из прически.

– Дини, – ответил он. – Отправила меня черт знает куда. И я только сейчас, когда вернулся, понял, почему. Как твои дела?

Энри забыла о том, что нужно смахивать снег с головы. Она опустила взгляд вниз, на темно-коричневые ботинки Лэра и свои черные сапоги на невысоком каблуке. У них, вон, сегодня даже обувь по цвету была разной.

Лэр знает.

Маг прекрасно осведомлен о том, что случилось в жизни Энринны! А она ведь так пыталась это скрыть!.. Хотела разобраться во всем сама. Лишь чтобы он не пострадал. Энри считала, что и без того приносит окружающему миру множество несчастий.

– Нормально…

– Молчать было глупо, Ри. Если бы я знал, что все так получилось, ни за что не бросил бы тебя. Остался тут и помог бы. Почему ты молчала?

– Хватит меня обвинять, – попросила она мягко, поднимая глаза.

Всего лишь взгляд двух ярко-голубых кристальных леденистых глаз – и Лэр замолчал, не в силах спорить.

С Ри просто невозможно спорить.

Снежинок на волосах Энринны было уже слишком много, поэтому Лэр смахнул их сам. А Энринна не стала отстраняться, уходить от прикосновений. Вместо этого она сама сделала шаг вперед и крепко обняла мага, упираясь лицом в его открытую шею.

Лэр не стал бездействовать. Он обнял Ри в ответ. Провел ладонью сначала по спине, а потом по волосам – вновь. Ему безумно нравились эти черные волосы, белая кожа, голубые глаза, выпирающие ключицы и тонкие запястья. Ему нравилась Энринна – вся, целиком, вместе со своими страхами и недостатками. Так просто. Но он почему-то не мог донести эту простоту до виры.

Энри отстранилась, стараясь не смотреть на Лэра, и тогда маг произнес, выдыхая горячий воздух, который тут же разлетелся по сторонам в виде пара:

– Мой дом – справа. Прямо тут.

Энри посмотрела в указанном Лэром направлении с некоторым удивлением. Потом предложила:

– Зайдем? Мне нужно сказать тебе пару слов.

– Зайдем, – согласился маг.

Серые каменные плитки, образовывающие дорожку, которая вела к входной двери, чуть присыпал снег. Энри шла по ним осторожно, стараясь не поскользнуться, за ней следовал Лэр. Она поднялась на деревянное крыльцо уверенно, словно хозяйка, и остановилась у темной двери, дожидаясь Лэра.

Лэр улыбался – она явственно видела это.

Наверное, просто ещё не понимает, что она хочет ему сказать.

Дверь оказалась не запертой. Ну или запертой магически. Ключ использовать не пришлось – Лэр просто потянул ручку на себя, и они оказались внутри.

Перед хозяином дома и его гостьей предстала просторная комната, служащая одновременно и гостиной, и прихожей.

Мебель не потускнела. Так и располагалась в хаотичном порядке, непонятным образом расставленная в комнате, и удачно контрастировала с черными стенами и потолком. Оранжевое, желтое, зеленое на черном… И окна – обычные, белые.

– Тебе не холодно? – поинтересовался Лэр. – Я не был тут больше недели. Можно использовать магию, чтобы прогреть комнаты.

Энринна покачала головой из стороны в сторону и ответила:

– Я просто не буду снимать плащ.

Она прошла, стуча каблуками по темному деревянному полу, в сторону прохода в виде квадратной арки. Там, кажется, находилась кухня… Энри не ошиблась: первым, что она увидела, оказался довольно вместительный обеденный стол.

– Будешь пить чай? – Лэр оказался в кухне следом за ней.

– Навряд ли, – отказалась она. – Я скоро ухожу.

– На встречу с Телль?

– Откуда ты знаешь? – безразлично поинтересовалась Энринна.

Лэр поставил свой стул рядом с Энринной и сел прямо напротив нее, почти соприкасаясь с вирой коленями.

– А куда ещё ты можешь уйти?

Он осторожно взял ее ладони, лежащие на бедрах, в свои. Пальцы Энринны казались холодными насквозь, как и всегда.

– Может быть, у меня любовь, – вдруг сказала Энринна, не отдергивая ладоней.

Лэр вопросительно приподнял брови, и Энри сдалась:

– Я просто не хочу тебя вмешивать, чтобы ты не пострадал. Да, потом у меня встреча с Телль. Последняя. А после я уезжаю. Навсегда.

– Уезжаешь? – переспросил Лэр.

Ри кивнула и пояснила:

– Так указано в договоре.

– О чем я не знаю ещё? – не отставал Лэр.

Энри бросила взгляд на свои ладони, а потом вздохнула. Она не для этого его искала. И ей уже пора уходить. Она сейчас скажет то, что хотела, и уйдет.

– Договор с магами. Лэр, – произнесла она его имя, – я уезжаю, и я хотела с тобой попрощаться.

– Попрощаться?

Лэр посмотрел ей прямо в глаза – его, карие, теплые, совсем не похожие на глаза Дини, да и на глаза Венитора тоже, были такими пронзительными, что у Энринны на секунду замерло сердце.

– Ты хочешь со мной попрощаться? – не унимался он.

Маг отпустил ладони виры и, поднявшись со стула, принялся ходить туда-сюда по черной комнате с вкраплениями яркой мебели.

Энринна думала, что он будет ругаться. Примерно как Ньер. Почему-то ей сразу вспомнился он.

Но вместо этого Лэр ерошил свои волосы и молчал.

– Я уезжаю, Лэр, – тихо произнесла Энринна. – А у тебя тут дом, работа, знакомые. Я не знаю, как все будет складываться у меня дальше. И не смею просить о том, чтобы ты был рядом и впредь. Мне очень важна твоя поддержка, но…

Стало жарко. Захотелось сдернуть с себя плащ, оставшись в одном платье.

– Но? – уточнил маг. – Ты думаешь, я не могу распрощаться с работой и домом, к которому я не привык, ради тебя?

– Это неправильно, Лэр, – Энри покачала головой из стороны в сторону.

Он вновь уселся на стул и сказал медленно, четко, не отрывая глаз:

– Здесь меня держишь только ты. Я смогу уехать.

– Ты не понимаешь, – стояла на своем Энринна. Теперь с места подскочила она. Правда, ходить по комнате не стала: вместо этого подошла к окну и принялась разглядывать падающие с неба хлопья белоснежного снега.

– Что именно? – раздался голос у нее за спиной.

Нет, не так вира представляла себе этот разговор! Совершенно не так! Один несмелый шаг – и теплые отношения с Лэром, которые возникли совсем недавно, сломаются, рассыплются, позвякивая, словно хрусталь.

– Я – вира. Ты – маг. Дини следит за мной. Она навредит тебе, если узнает о нашей связи. Я сама наврежу тебе, понимаешь? Я приношу только вред, и…

– Прекрати так говорить.

Теперь Лэр стоял у нее за спиной. Совсем рядом.

– А как я должна говорить? – прошептала она.

Кажется, Лэр дышал где-то над ухом. А вот Энри дышать не могла. А ещё ей очень хотелось как можно скорее покинуть этот дом.

Зря она сюда пришла. Очень зря. Попрощаться безмолвно было бы гораздо проще.

– Ты должна понять, Ри, – ответил Лэр, – что ты не приносишь никакого вреда. Ты приносишь надежду. И любовь. И веру в лучшее, в справедливость, в благородство. Понимаешь? Разве все это – вред?

Маг говорил с вирой, словно с маленькой несмышленой девочкой.

И Энри вдруг действительно это понравилось. Она хотела чувствовать себя хрупкой – рядом с ним. Знать, что всегда может обратиться к нему за помощью. И что он – поможет. Хотя она и привыкла быть самостоятельной.

– Куда ты поедешь? – вдруг спросил Лэр.

– Не знаю, – отозвалась Энринна, не поворачиваясь к нему. – На север.

– Город. Назови город, в котором ты собираешься жить, и через несколько дней после твоего отъезда я тоже приеду туда.

– Я немного слышала о Норде… – протянула Энринна. О том, куда именно она поедет, вира ещё не задумывалась. Ей было несколько не до того.

– В Норде живет Венитор, – признался Лэр.

Энри, не выдержав, обернулась и удивленно посмотрела на него. А потом уточнила чуть хриплым от волнения голосом:

– С сыном?

– С сыном, – согласился Лэр. – И с женой. А ещё там раньше жила Телль с госпожой Дини.

Энринна рассмеялась: ну надо же, все решили собраться в одном городке? В самом крупном городке на севере… А почему бы и нет, впрочем?

– Тогда я просто обязана тоже быть там, – отозвалась Энри с хитринкой.

– Ради Венитора? – напряженно уточнил Лэр.

Энринна улыбнулась, не сводя взгляд с его серьезного лица и ответила:

– Ради дочки. Но мне интересно будет увидеть его, конечно. Посмотреть, каким он стал… – протянула она. А потом уточнила, глядя на нахмуренного мага: – Что случилось?

– Снег закончился, – совершенно не в тему ответил Лэр. Энри повернулась, чтобы это проверить, а он продолжил: – Не думаешь, что у вас все может начаться вновь?

Поворачиваться обратно Энринна не спешила.

– Почему у нас все должно начаться вновь? – спросила она.

– Ты же его любишь. Или я не прав?

– Ты – глупец, – вынесла вердикт Энри. Она осторожно прошла мимо Лэра и вернулась к столу. Поправила непослушную прическу. Отдернула правый рукав, который чуть поднялся вверх. – Восемнадцать лет почти прошло. А я… Видишь?

Она вновь взглянула на него.

Все-таки, Лэру безумно шел серый плащ.

– Не вижу, – отозвался он.

– Смотри…

Энринна, приблизившись к нему на пару шагов, встала так близко к магу, как только могла. Она подняла на него свои большие невероятные глаза и поинтересовалась:

– Видишь? У меня глаза ледяные.

– Небесные, Ри.

– Нет, – Энри покачала головой из стороны в сторону. – Тем более, на севере. Там же лед… Если ты захочешь, – вдруг предложила она, – я буду ждать тебя в Норде.

Ее лицо было слишком близко.

– Тебе не придется ждать долго, – заметил Лэр.

– Береги себя, – прошептала она почти в самые его губы.

Слишком. Близко.

И именно в тот момент Лэр впервые в жизни прикоснулся к ее губам, имеющим привкус свежести и снега.

Но это прикосновение длилось не дольше тысячной доли грио. А потом Энринна, отвернувшись, быстро направилась к выходу из дома.

Лэр был не прав?

Он был счастлив.

***

Снег за окном закончился определенно точно. Более того, тут же выглянуло солнце, и он принялся таять, оставляя после себя огромные противные лужи.

Энри предпочитала пасмурную погоду. Хаотичный полет снежный хлопьев успокаивал и умиротворял, а солнце заставляло нервничать.

Но, кто знает, может, она нервничала бы и так? Ведь ей просто нельзя было сидеть спокойно. Нужно навести порядок в лавке, ведь она больше никогда в нее не вернется. А потом ещё и дома сложить основные вещи в сумку и готовиться к пути.

Энринне не верилось, что она уезжает.

Более того, ей не верилось, что она уезжает завтра. Черные длинноногие фонари и цветная черепица на крышах казались вире как никогда родными.

Как жаль, что она не может жить тут и дальше.

Все оставшиеся травы она сложила в одну корзину; Энри щедро, за небольшую цену, раздавала их посетителям лавки. Все равно остатки придется выкинуть. А зачем они ей?

Кирма, наверное, очень разозлится, когда приедет сюда, но обнаружит лишь пустоту. С другой стороны, может быть, когда-нибудь она и поймет свою ученицу. Кирма ведь покинула Ринею первая.

Телль не спешила приходить. Закончился обед, а она все никак не появлялась. Но Энринна предупреждала ее, что сегодня они должны встретиться пораньше. Позднее ей будет не до этого.

Нет, конечно, Энри обязательно дождется Телль.

Но дело в том, что Телль не обязана прийти. Она вполне может остаться дома, сославшись на плохую погоду. Или, наконец, послушаться приемной матери и вовсе забыть о существовании виры.

Но ведь это – их последняя возможность поговорить.

Телль пришла, когда трав в корзинке уже не осталось – скупили все подчистую. Даже Лев заходил. Он очень удивился тому, что Энринна решила уехать. А потом сказал, что обязательно будет вспоминать о ней и о том, какие вкусные чаи получались из ее трав.

Телль пришла, когда Энринна уже протирала полочки от пыли. Ну и пусть они потом покроются ей же. Энри хотелось оставить после себя чистоту. Свет. Хотя бы немного.

Телль очень удивилась, увидев, как вокруг пусто.

– Добрый день, – произнесла она, заходя внутрь. – А что случилось?

Тряпка сама собой выпала из рук Энринны, когда она увидела свою дочку.

Энри знала, что эта встреча – последняя, и от этого становилось слишком тоскливо.

– Навожу порядок, – призналась она. – Здравствуй, Телль, как твои дела?

Энринна вышла из-за прилавка и встала рядом с ней. Придержала очаровательный сиреневый шарф, который Телль решила снять. А потом девушка поделилась:

– Мама дала мне кровь. А я уже и не надеялась.

– Вот видишь, – Энринна улыбнулась. – Теперь тебе не нужно ни о чем беспокоиться. Она приняла тебя такой, какая ты есть. И обязательно будет защищать.

– А ты? – спросила Телль вдруг, приподнимая брови и снимая с головы такую же сиреневую, как шарф, шапку.

Энринна провела по шарфу рукой – тот оказался невероятно мягким, приятным на ощупь, и ответила:

– А я уже рассказала тебе все, что должна была.

Телль поправила хвост таких же черных, как у Энринны, волос, перекладывая его на грудь, и уточнила:

– То есть, теперь ты хочешь меня бросить?

Энри бросила взгляд в окно. Бросить… Она бы с радостью осталась рядом с Телль, но просто не могла допустить ничего подобного.

Она обещала. Дини. Себе.

– Почему ты молчишь? – спросила Телль

– Я научила тебя всему, что знаю сама, – посмотрела на нее Энринна. – Я не хочу тебя бросать. Просто теперь нам не о чем с тобой разговаривать, Телль. Ты хочешь услышать от меня ещё что-то насчет своих способностей, но мне больше нечего сказать тебе.

Энри сама не верила в свои слова.

Но что она должна была сказать вместо этого? То, что ее вынуждают покинуть город?

Энринна всегда пыталась разобраться со всеми проблемами сама. И этот разговор не стал исключением. Если бы Лэр был рядом, он обязательно сказал бы, что Энри должна во всем признаться.

Телль вздохнула.

– Ведь мы можем встретиться и так, – вдруг предложила она.

– Зачем? – уточнила Энринна.

Ей безумно хотелось встретиться с Телль ещё много-много раз. И обнять ее, спустя семнадцать лет. Прижать к груди, как самое дорогое, что когда-либо было в ее жизни.

Телль ведь и так являлась самым дорогим. И никто никогда не сможет занять ее место.

– Поговорить, – ответила девушка. – Просто поговорить. – И добавила тихо, внимательно смотря в глаза вире: – Мама.

– Нет, – Энри покачала головой из стороны в сторону. – Нет! – повторила она увереннее. – Телль, Дини – вот кто твоя мама. Ведь именно она воспитывала тебя все это время.

– Ты боишься ответственности зваться моей мамой?

Телль задала свой вопрос обыденно, без прежней насмешки или горечи. Будто спрашивала, грустит ли Энри из-за того, что сегодня пошел снег.

Энринна молчала, сжимая в руках шарф.

– Или это запретила Дини? – вдруг спросила Телль.

Она улыбнулась, возвращая на лицо прежнюю ухмылку, а потом сказала твердо и уверенно:

– Завтра вечером. В этом же месте. Я приду и буду очень ждать тебя. Хочешь, я расскажу тебе, что случилось сегодня? – предложила она.

Энри кивнула, отвечая на вопрос, но не соглашаясь с предложением Телль.

А потом они разговаривали – долго-долго, до позднего вечера. С каждым словом Телль на сердце Энринны появлялось все больше трещин.

Это – их последняя встреча.

Последняя возможность поговорить. Сказать друг другу хоть что-нибудь.

Но в том, как Энринне дорога Телль, вира так и не призналась. А ещё совершенно прослушала напоминание дочери о новой встрече.

О встрече, которой не будет. Но про это Энри промолчала тоже.

***

В дорогу с собой следует брать только необходимое. В прошлый переезд Энринны, например, этим необходимым являлось лишь платье, да и то сидело на ней. В этот раз она готовилась к дороге обстоятельно.

Почти вся одежда, что у нее успела накопиться за годы проживания в Ринее, влезла в одну тряпочную сумку. Совсем уж старые и потрепанные вещи остались в шкафу, вместе с постельным бельем. Во вторую сумку Энри водрузила пару чашек и ложек, чернильницу, оставшиеся у нее листки пергамента, все накопившиеся сбережения и дефилию. Она же не могла ее оставить?

Ей осталось всего лишь отнести заявление Дини, и можно будет ехать. Милейшей души магичка даже подсказала, где можно взять карету – по небольшой цене.

И Энри воспользуется ее советом.

Пусть Дини злорадствует дальше. Главное, чтобы это злорадство не перекинулось на Телль, вспоминать о которой Энринне было больно до сих пор. Да и разве можно легкомысленно думать о том, что ты вновь теряешь собственную дочку?

Собрав сумки, Энринна внимательно огляделась вокруг. Вот какой он, ее маленький уютный дом. И с отъездом хозяйки он почти не изменится: все те же фарфоровые белые чашки, красное покрывало, витающий в воздухе запах покоя.

Он стал ей родным, этот дом, и поэтому Энри даже не думала о том, что нужно его продать. Пусть остается. Пусть в нем витает дух Энринны.

И, если вдруг что-нибудь случится, он будет ждать ее.

Конец третьей части.

Эпилог

Переезд прошел вполне успешно. Может быть, потому, что Энринна хорошо к нему подготовилась? Или потому, что она холодная и бесчувственная, как ледышка, и поэтому неспособна испытывать эмоции и, например, переживать из-за оставленной в карете перчатки?

Она ведь об этом пыталась сказать на их последней встрече Лэру. Её личному теплу, ее солнцу – закатному, согревающему, но не сжигающему дотла.

Может быть, когда весь лед ее души растает, в глазах Энринны будет виднеться небо?

Или это небо виднеется в ее глазах уже сейчас? Так говорила Мира. Интересно, как там она? Смогла полюбить того мага? Или она любила его ещё тогда, когда приходила к Энри, но боялась в этом признаться – не столько вире, сколько самой себе?

Вокруг раздавалось множество голосов, летали улыбки и разочарование, перемешиваясь с крупными белыми снежинками, и Энринна плотнее куталась в меховую шубку. Плащ пришлось убрать сразу по прибытии сюда – на севере уже наступила настоящая зима.

Кареты то подъезжали, то отъезжали; из них выходили люди и маги, усаживались новые, но Энринна никак не могла заметить знакомые ярко-рыжие волосы. Почему же его нет? Опаздывает? Пусть опаздывает, главное, чтобы с ним ничего не случилось! Может, их карета встретилась с метелью? Или на нее напали разбойники?

Голыми пальцами Энринна коснулась горячего лба.

Надо успокоиться. Все обязательно будет в порядке. Энри ведь в это верит. Лэр сообщил, что едет – конверт с письмом плюхнулся прямо на стол новой квартиры Энринны, влетев в приоткрытое окно. Сначала Энри очень удивилась, увидев его, а потом вдруг поняла, что это.

Венитор называл такие штуки магическими открытками. Вернее, это была и не открытка – просто короткое сообщение, из-за которого Энринна и оказалась здесь.

Очередная серая карета проехала мимо, но Лэр так и не появлялся. И где же его рыжие волосы? Энри так хочется их увидеть!

Она повернулась, будто почувствовав чей-то взгляд, и улыбка сама собой появилась на ее лице. Следом за ней выступили слезы.

Он приехал.

Он обещал, что приедет, и приехал. А ещё сделал так, чтобы Энринна не смогла его узнать! Ну как так можно?

Лэр приблизился к Энринне и взял ее за ладони, согревая их своим теплом. Потом спросил совсем обыденно, будто и не было того расставания длиною в неделю:

– Ну и почему же ты без перчаток? И без головного убора? Теперь ругаться буду я. Я ведь в шапке, как ты и просила. Опять переживаешь обо всех, кроме себя?

Его голос вире было до безумия приятно слышать.

– Нет, – Энри покачала головой из стороны в сторону.

Ей очень хотелось спросить, как у него дела. Не сказала ли что-то по поводу его ухода Дини. Видел ли он Телль. Как жил эту неделю?

Но сделать это Энринна не успела.

Шапка, до того надетая на голову Лэра, оказалась на Энринне, и вира смогла лицезреть такие привычные рыжие волосы. Она приоткрыла рот, возмутившись, и спросила:

– Ты что творишь такое?

– Грею тебя, – серьезно ответил Лэр.

– Ну… – протянула Энринна. – Мне наверняка совершенно не идет эта шапка.

– Как будто это важно. Тебе тепло, а на то, что подумают окружающие – идет тебе эта шапка или нет – нужно плевать с высоты птичьего полета. Тем более, такой холод, – Лэр поднял глаза, разглядывая темное небо. – Даже птицы предпочитают отсиживаться в собственных гнездах.

– Потому что уже поздно, – заметила Энринна с некоторым укором.

– Вот именно, – подхватил Лэр. – Уже поздно, а мы до сих пор на улице. И ты продолжаешь мерзнуть из-за моей задержки. Пойдем. Где ты остановилась?

– Я сняла квартиру… – протянула Энринна. – В трехэтажном доме. Тут грио три-четыре пути. Пойдем?

– Шустрая ты, – Лэр улыбнулся. – Пойдем.

Энринна почувствовала взгляд в спину. И кто мог на нее смотреть? Она ведь уже встретила Лэра. Не выдержав, Энри обернулась; Лэр, кажется, что-то спросил, но вира не обратила на это внимание. Она со всей внимательностью разглядывала женщину с золотыми кудрями.

Она отлично помнила ее.

Тогда, в лесу, с Кирмой, они и встретились... Женщина ещё говорила о том, что ее дочка была бы такой же, как Энринна.

Магичка зазывающе махнула рукой.

Или это была не магичка?

Глаза у той женщины оказались такими же льдинисто-голубыми, как те, что Энринна порой видела в зеркале. И в голову проникла догадка: неужели?..

Это будет слишком смешно.

Но Энринна привыкла смеяться над тем, что вытворяет с ней судьба.

– Пойдем,– произнесла она, схватив Лэра за запястье.

– К ней? – кивнул на златокудрую маг.

– К ней.

Она несколько изменилась за время, прошедшее после их первой и, пожалуй, единственной встречи. В уголках глаз появились морщинки. Теперь по человеческим меркам ей можно было дать лет тридцать восемь. Женщина куталась в белую шубку, а на ее голове красовалась такая же белая шапка.

А на голове Энринны – шапка Лэра.

Вира быстро стянула ее с волос и протянула Лэру. А потом, ведя мага за собой, потянула его к женщине.

– Здравствуй, – произнесла златокудрая с улыбой. Голос ее звучал спокойно и несколько умиротворенно. С мудростью. А в ушах виднелись сережки с жемчугом, ужасно ей идущие.

– И все-таки, это – ты? – не отвечая на приветствие, спросила Энринна.

Ей очень важно было узнать правду.

А ещё сейчас она, кажется, понимала Телль. Понимала как никогда.

– Это – я, – согласилась женщина. – Меня зовут Мариэттой.

– Энринна, – представилась вира.

– Я знаю, – Мариэтта улыбнулась.

Теплая ладонь Лэра коснулась пальцев Энри, и вира бросила на мага благодарный взгляд. Потом вновь посмотрела на Мариэтту и произнесла:

– Приятно было познакомиться. Всего хорошего.

Наверное, это звучало слишком холодно.

Но Мариэтта поймет. В глазах у нее точно такой же лед, как у Энринны. Не растаявший.

– Энринна? – раздалось за спиной. Уверенный голос явно принадлежал мужчине и казался Энри смутно знакомым. Или хорошо забытым.

Да что же это такое! Энринна вновь обернулась. А потом замерла, не веря своим глазам.

В черных волосах увиденного ей вампира появились серебряные нити. Он был одет в плащ, и хотя Энринна видела этот плащ впервые, сразу поняла, что он может принадлежать только этому вампиру; в нем присутствовали детали, присущие именно ему: воротники стойкой, манжеты на рукавах, брошь с черными корнями, прикрепленная к груди.